Павел Васильевич Заведеев
Павел Васильевич Заведеев родился 28 июля 1860 года в Александрове.
Публиковался в таких изданиях, как «Будильник», «Развлечение» под разными псевдонимами (Таракашкин, Окунь, П.Э и т. д.), но, по-видимому, основной его целью было создание и поддержание подобного издания во Владимире.
Павел Васильевич Заведеев стал главным редактором и автором идеи создания литературно-юмористического альманаха «Владимирская клюква».
О его успехе трудно судить, но то, что попытка состоялась, свидетельствуют, сохранившиеся в Государственном архиве Владимирской области, письма на имя главного редактора «Владимирской клюквы», объявления о выходе очередного выпуска и переписка П. В. Заведеева с типографиями. Из переписки становиться известно, что в 1906 московскому «Товариществу типографии А. И. Мамонтова» было заказано «печатание журнала «Владимирская клюква» — в 16 страниц текста, 4 страницы обложки, в количестве 1600 экземпляров, по образцу юмористического журнала «Шутенок» № 3». Стоит отметить, что стоимость этого предприятия по смете составляла 74,90 руб. Что касается содержания «Владимирской клюквы», то оно подбиралось из двух источников.
Во-первых, редактор просматривал огромное количество российской прессы и отбирал самые интересные, на его взгляд, заметки, о чем свидетельствуют многочисленные вырезки из газет «Вечерняя почта», «Биржевые ведомости», «Русская земля», «Копейка», «Старый Владимирец», «Наша жизнь», «Московский листок» и журналов «Русская мысль», «Разведчик», «Развлечение», «Сборник русского чтения» и т. д. с пометкой «для альманаха Владимирская клюква», найденные в фонде П. В. Заведеева в Государственном архиве Владимирской области. А в его черновиках удалось найти такую запись: «Передо мною вот сейчас лежит ворох разных газет, которые я прочитал с жадностью фельетониста, и что же я издам, не знаю, чем особенным могу поделиться с читателем, что отметить особо важного и занять на страницах своего фельетона?».
Во-вторых, в редакцию приходили письма из разных уездов с злободневными сюжетами из повседневной жизни. Одно из таких писем, написанное частным поверенным в г. Шуя Павлом Ивановичем Грезиным, и содержало следующий текст: «1) Городская Дума надписала осветить Шую электричеством. Потому заготовлено 99 столбов, но на самом деле оказалось, что такое количество столбов далеко недостаточно, потребуется около 300 штук для поддержания проволоки. 2) На «Большом» мосту места для пешеходов давно требуют ремонта. Ведь доски почти провалились, пока что рискуешь поломать ногу или провалиться под снасть. 3) На чайной Ершова допускается игра малолетних на бильярде. Играют и учащиеся и ничего, пока все сходит. 4) Представитель «Союза Русского Народа» маляр Петров после помещенной во «Владимирце» корреспонденции об устроенном им молебне на Крестовоздвиженской площади, видит почти в каждом прохожем корреспондента и называет их крамольниками, костерит их отборною «истиннорусскою» площадною бранью». Как мы видим, сюжеты достаточно просты и незамысловаты и хоть они не столь остры, как зарисовки из «Вятской незабудки», и не содержат конкретных имен чиновников, ответственных за эти «непорядки», но, в общем, передают атмосферу повседневной Шуйской жизни.
К сожалению, сегодня, экземпляры сборника найти проблематично. Можно предположить, что из-за цензурных ограничений того времени они или были изъяты или доступ к ним ограничен.
Биографические данные П. В. Заведеева малоизвестны. В Государственном архиве Владимирской области сохранились авторские черновики, то есть, образно говоря, мы можем заглянуть через плечо публициста и увидеть еще не подвергнутые цензурной обработке мысли, чувства, рассуждения главного редактора и через них понять, что это был за человек, каких взглядов, какие проблемы его беспокоили. В этих черновиках он высказывает достаточно смелые, даже резкие суждения о Владимире, как губернском городе, о своих коллегах писателях и журналистах самых разных российских изданий, о современной ему прессе вообще, о некоторых, особо его заинтересовавших сюжетах провинциального быта, о социальной сфере и человеческой сущности, как причине многих явлений. Первая часть очерков называется «По литературным волнам». Вначале П. В. Заведеев пишет, как бы объясняя, почему он выбрал такое название «Владимирская клюква»:
«Русский народ щедрый на различные меткие присказки и поговорки — давным-давно, отметил очень типично народные, по некоторым городам. Так, например, называют арзамасцев Нижегородской губернии — «гусаками», чебоксарцев Казанской губернии –«свиноедами», дмитровцев Московской губернии — «лягушечниками», смоленцев — «козовиками» и пр… И я право не знаю почему за нами, владимирцами осталось стойко прозвание «клюковников»; привычнее, на мой взгляд, было дать название «авось» и «небось» и просто «Владимир сонуль». Скука и однообразие + апатия и грандиозная лень — самый походящий девиз Владимира. Близость Москвы мешает развитию и укреплению какому-либо мало-мальски порядочному общественно-торговому предприятию… Вот, почему у нас нет ни одного порядочного магазина, театра, библиотеки, книжного магазина и прочее. Кто же заставит меня покупать какую-либо порядочную вещь, если я человек состоятельный во Владимирской гостинодворской лазейке, когда есть Москва в 5 часах. Могу купить ту же вещь и более лучшего качества и дешевле несравненно и притом еще вдобавок развлекусь дорогой и «вояжем» до Москвы белокаменной».
Вот в таких серых, мрачных тонах представляется журналисту местная владимирская картина жизни. Но ясно, что, если он пишет об этом так откровенно, то это не предмет пустого сарказма, а предмет горечи и обиды за город, который некогда претендовал на звание столицы Российского государства и за несколько веков дошел до такого состояния, что характеризуя его, П. В. Заведеев цитирует слова Г. Гейне «он красив, но всего более нравится, если повернуться к нему спиной». Понятно что, речь идет не об эстетической красоте, а о величии города в целом. Дальше Павел Васильевич пытается говорить о причинах экономических проблем города: «Кто будет покупать очень мерзкий чай «собственной» развески и чуть ли даже не подозрительно собственного приготовления наших владимирских коммерсантов, разве только пока живут бедно провинциально». То есть коммерсанты намерено не хотят повышать уровень и качество продукции, ориентируясь, на бедных мещан и крестьян, которые будут покупать и такой чай. Второй тип «предпринимателей» описывается следующим образом: «Вы, конечно, своеобразно удивитесь, кода узнаете, что у нас во Владимире есть тоже талантливые коммерсанты, что из «фишек» — это игра такая, нечто вроде упрощенного «домино» — ухитряются создавать каменные дома в несколько этажей, открыть «ресторации» и производить тому подобные коммерческие «карамболи». Но нужно отдать должное, раскрывая столь нелицеприятные стороны местного коммерческого сословия, публицист предлагает и выход из сложившейся экономической ситуации, опираясь на труды бельгийского социолога и экономиста Эмиля де Лавеле, автора книги «Современный социализм» (1822 г). Эмиль де Лавеле, а вслед за ним и П. В. Заведеев считают личный интерес директора акционерного общества одним из важнейших факторов успеха предприятия. А в действительности: «Личный интерес в акционерных компаниях слаб; но директор получает большое содержание и обыкновенно он участвует в прибылях; его можно сменять, если он дурной администратор, а, следовательно, ему выгодно хорошо действовать». То есть, как правило, директора стимулирует только личная финансовая выгода, а не нужды предприятия и его успешность. При этом «они почти всегда ведут свои собственные промышленные дела за свой счет». При таком положении даже если акционерное общество разориться, личных интересов директора это мало коснется. «Кроме того, величают обыкновенно людей былые способности… и, таким образом, их опытность восполняет меньшее действие личного интереса». Но по утверждениям Эмиля де Лавеле руководительский опыт — это вовсе не единственный фактор, обуславливающий успех акционерному обществу. «Если будут все только такие кассиры, которые опустошают кассу, только такие конторщики, которые утаивают суммы, получаемые ими на счета, только такие управляющие, которые составляют фальшивые балансы, чтобы скрывать свои растраты и только такие дельцы, которые ищут сеть концессий с единственной целью обворовать публику, тогда конец всякой промышленности. В таких местах не будут умножаться заводы, и процветать торговля»... Основой кредита является доверие, а доверие пропорционально честности подтверждаемой хорошими законами. Там, где нет торгового доверия, не существует кредита или бывает неимоверный размер процентов». Таким образом, мы видим, что П. В. Заведеев выделил в концепции Эмиля де Лавеле 3 основных принципа успешной организации и функционирования экономического предприятия: личный интерес, порядочность и доверие. Приверженность к идеям Эмиля де Лавеле говорит о том, что главному редактору «Владимирской клюквы» П. В. Заведееву были близки убеждения социализма, но не марксистского толка. Закончив рассмотрение местных особенностей, П. В. Заведеев переходит к обзору общегосударственных проблем. Специфика его работы заключается в том, что свое видение общей картины событий, происходящих в стране, публицист получает, анализируя современные ему печатные публикации. Этот раздел очерков имеет название «Злоба дня и недели». Повествование начинается в первые дни нового 1884 года, поэтому автор делает попытку подвести итоги прошедшего года и вспомнить его наиболее значимые события: «предоставление права дворянству наследовать имущество, остающееся после смерти беспотомственных дворян; льготы для раскольников, отменяющие преследование их за своеобразные богослужения, дозволяющие творить общественные формы и заниматься общественной деятельностью; первоначальный дебют крестьянского поземельного банка; введение областных по крестьянским долгам присутствий в Западной Сибири; судебная реформа в северо-западных губерниях, амнистия лицам высшего польского духовенства, находившимся в ссылке за участие в восстании 1883 года; курс, нисколько не поправившийся даже от выпуска 30 миллионов кредитных бумажных рублей, и в силу установившегося обычая… — несколько крупных крахов банков и крупных краж». Это те события, которые были отмечены журналом «Новое время» (№ 2817). П. В. Заведеев от себя добавляет к этому списку еще еврейский вопрос, намеревающийся произвести нечто более положительное, чем уже произвел; бесконечную агонию питейного вопроса; увеличенный, с нового года, налог на имущество; административно-практические урезки, с одной стороны, и увеличение окладов с другой; эфемерные надежды относительно обновлений местных учреждений, возлагаемые на Кахановскую комиссию
Среди этого калейдоскопа внутриполитических событий особенно выделяет П. В. Заведеев, на его взгляд, самое лучшее: «это отмена подушной подати (снимаемой) с наступившего года с бывших фабричных, заводских и с безземельных крестьян» . Это опять же говорит о том, что автор беспокоится о судьбе простого народа. От политики рассуждения плавно переходят к литературной теме. 1883 год принес печальные события: «умерли Тургенев, Корш, Марков, Садовников, Маревский и появились на свет «Медея» г.г. Суворина и Буренина, «Критический этюд» о литературной деятельности Тургенева, сочиненный развязно многообильным г. Бурениным». Затем описывается событие, которое наиболее задело журналиста: «26 декабря, прошлого 1883 г. умер Иннокентий Васильевич Федоров, известный в литературном быте под псевдонимом Омулевского — автор романа «Шаг за шагом», некогда взбаламутивший нашу российскую литературную кунсткамеру. Умер в такой страшной бедности, что не нашлось в квартире ни белья, ни платья, в котором можно было бы одеть покойника, не нашлось даже стола, на котором можно было положить тело умершего. Нашлось только всего на всего на шесть рублей имущества… Здесь конечно замечательно не то, что И. В. Федоров был так «непотребно» беден, а то, что эту бедность не знала ни одна из многочисленных петербургских редакций…не пресловутое Общество помощи нуждающимся литераторам и ученым». Предполагается, что скорее всего все они были заняты предновогодними заботами. П. В. Заведеев продолжает: «Только не весело было Федорову встречать праздник…среди ликования праздной толпы, равнодушия своего брата-литератора и окруженного собственной бедностью… Это все вещи и обстоятельства, которые должно быть даже не только не приходили в голову, но даже не снились нашим мудрецам из литературного Общества — жалко, что мы всегда почему-то поздно узнаем то, что нам нужно знать раньше: и таланты других и собственную глупость и несообразительность». Уже после смерти Федорова, его семейство получило кое-какие деньги от редакций ряда газет и ничего опять же от Общества помощи нуждающимся литераторам и ученым. Эти события автор называет свежей картиной литературных нравов. Далее еще идут рассуждения о том, что зачастую успешная литературная судьба зависит не от таланта писателя, а от его благосостояния, и как бы ни были бездарны «литературные помещики», их карьера складывается вполне успешно, а таланты погибают в комнатах «без стола», среди собственного ужасного нищенства. После этого беседа с предполагаемым читателем о старом годе заканчивается и открывается страница 1884 года с разговора о счастье. «Обыкновенно принято поздравлять вместе с Новым годом — еще и с Новым счастьем, но полагаю, что это уместно будет только тогда, когда мы потеряем старое, но мы его не потеряем, по той простой причине, что едва ли кто его и находил... Эта материя так условна и растяжима, что я право и затрудняюсь {сказать}, кто получит счастье в Новом году? Выигравшие 200 000 — и те несчастливы и жалеют, что нет выигрышей на большую сумму; подписавшиеся на газеты видят тут же старую бумагу с макулатурно-статистическими заметками». Вот об этих самых заметках и идет дальше рассказ. Ведь автору нужен был интересный материал, а найти его оказалось не просто. С явной досадой он говорит о том, что все те события, которые описаны в свежих газетах и журналах о дефиците бюджета, чуме, разорившихся банках и купцах и т. д. «настолько же интересны, насколько новы и это не более как вариации на старые темы — удивительного мало, а поучительного еще меньше».
Приводится несколько вопиющих сюжетов о глупости, наглости, жадности, которые П. В. Заведеев объединяет под темой «ошибок». Читая эти сюжеты, он удивляется тому, что оказывается многие неприглядные поступки, предприниматели, чиновники, священнослужители, представители высшего сословия совершают не от жажды наживы, жадности, алчности, а всего лишь «по ошибке», и вовсе не имея ввиду, ни какой корысти. Это очевидное «милое лукавство» явно раздражало писателя и в человеческих поступках и в официальной прессе, которая это освещала. Видимо поэтому ему и захотелось создать пусть маленькое, губернских масштабов, издание под видом литературно-юмористического альманаха. Во второй части «Злобы дня» собраны сюжеты, объединенные общей мыслью о том, что глупость, халатность и превышения должностных полномочий, как массовые явления, в разных сферах российской жизни приводят к негативным последствиям для всего государства. Например, описание того, как на станции Елец Рязанско-Вяземьской железной дороги было сложено огромное количество хлеба, предназначенного к отправлению за границу, а так как не хватало ни вагонов, ни помещений, то весь этот хлеб валялся в мешках под открытым небом, в снегу без всякого присмотра. При этом, когда производили погрузки вагонов, эти мешки использовали как лестницу, по которой ходили рабочие. Павел Васильевич Заведеев, комментируя эту заметку, разделяет мнение корреспондента, ее написавшего: «наглядно можно ответить себе, почему наш русский хлеб пользуется такой незавидной репутацией на рынках сбыта,… в каком виде этот хлеб после железнодорожного хранения поступит на рынки Европы? А здесь никто не отвечает за грязь и гниль хлебного груза». А от себя добавляет: «Еще бы заботиться о каком-то хлебе каких-то халатных торговцев если на ярославско-вологодской костоломне не заботятся даже о людях». А дальше следуют заметки об ужасном, невнимательном и подлом отношении врачей к пациентам, работникам железнодорожных станций. Затем на контрасте идут рассказы о бедственном положении студенчества, которое буквально падает в голодные обмороки на лекциях и о шикарной жизни банкиров и наследниках больших состояний, которые могут поужинать на 24 000 рублей. Все это откровенно печалит нашего автора, и он не скрывает обиды за простое трудовое население, о трудностях которого почти никто не вспоминает.
Из приведенных нами отрывков, можно понять, что П. В. Заведеев если не разделяет полностью, то, во всяком случае, тяготеет к социалистическим идеям и желает перемен в обществе именно в этом направлении. Что примечательно, в его очерках нет никаких лозунгов и пропаганды, прямо призывающей к каким-либо действиям революционного толка. Он просто излагает сюжеты из повседневной реальности, иногда пишет свое мнение о них, а вывод оставляет всегда за читателем, то есть открывает ему некую действительность, а отношение к ней каждый должен обдумать сам, при этом из обращений к читателям видно, что писатель уважает их, абсолютно не показывает своего превосходства над ними, и резко осуждает развязность других авторов в этом отношении. Может возникнуть вопрос — зачем авторы и редакторы таких изданий как «Владимирская клюква» так резко негативно высказывались о состоянии своих родных губерний? Но они совершено четко понимали, что, чтобы изменить ситуацию, нужно все существующие социальные болезни, ставшие привычными, выявить, вывести на поверхность, и чем острее будет их инструмент, тем легче и быстрее это удастся сделать. Еще среди особенностей этой публицистики выделяется тот факт, что авторы всегда пытаются обратить внимание в большей мере на морально-нравственный облик отдельного человека, чем целых социальных групп. Герои почти каждого сюжета совершают аморальные поступки и не задумываются об этом. Автор хочет подчеркнуть, что в основе того, что происходит в их государстве, лежит человеческий фактор, и если бы каждый задумался не только о своем благополучии, но и об окружающих его людях многих порочных явлений в обществе удалось бы избежать. Своими зарисовками публицисты и издатели юмористических изданий хотели достучаться до читателей современных им и будущих и напомнить об общечеловеческих моральных ценностях. Из вышесказанного можно заключить, что такие журналисты, как П. В. Заведеев брали на себя ответственность — быть писателями, но не выдумщиками, быть летописцами, но не писарями, чтобы донести ту эпоху для нас такой, какой она была. Публицистическое творчество является неким мостом между историком и тем временем, которое он изучает, ведь публицист, пропуская нас через свои мысли и чувства помогает лучше понять это время, посмотреть на него изнутри и в деталях передает его атмосферу и сущность.
Павел Васильевич Заведеев умер в 1910 году.
Литература:
1. Жилякова Н. В. Журналистика Томской губернии второй половины XIX — начала XX века: идея областничества: дис. …канд. филол. наук. — Санкт-Петербург, 2012.
2. Лепилкина О. И. Провинциальная сатирическая пресса в России в начале XX века // Вестник Челябинского государственного университета. — 2008. — № 12. — [Электронный ресурс]. — URL: http://cyberleninka.ru/article/n/provintsialnaya-satiricheskaya-pressa-v-rossii-v-nachale-xx-veka
3. Вятская незабудка: Памятная книжка Вятской губернии на 1877 год.- СПб, 1877
4. Изергина Н. П. Вятская незабудка// http://www.herzenlib.ru
5. Петеряев Е. Литературные находки: Очерки культурного прошлого вятской земли. Волго-Вятское книжное изд-во. Кировское отд-ние. — 1966. — [Электронный ресурс]. — URL: http://www.herzenlib.ru
6. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф.607.
Источник:
Взгляды губернских журналистов на российскую повседневность конца XIX — начала XX века (на материалах Владимирской губернии). Автор: Кузнецова Лилия Эдуардовна. Опубликовано в «Молодой ученый №7 (87) апрель-1 2015 г.»
Основная статья: Писатели и поэты Владимирской губернии XIX столетия
Рыскин Сергей Федорович (2 октября 1860 — 10 августа 1895) — русский писатель и журналист, оставивший после себя несколько сборников стихов и юмористических рассказов.
Уроженцы и деятели Владимирской губернии
Владимирская губерния.
|
