Группа дел архива Владимирского Губернского Правления, известных под названием «секретных», в общем заключает в себе немного интересного в историческом и бытовом отношениях. — За первую четверть текущаго столетия здесь преобладают дела о фальшивых монетах и ассигнациях, открывавшихся у обывателей Владимирской губернии. Дела по большей части мелочного характера: открылся, например, у крестьянина на базаре фальшивый рубль, начинается следствие, суд, и пр., но все это оканчивается за неотысканием виновных ничем.
№ 4. По доношению Переславской нижней расправы о присылке студентов (Переславской Семинарии) Петра Хитрова, Андрея Ильинского и Андрея Красухина в оную расправу. 1788 г. Эти студенты 20 апреля ночью разломали окно в придельной церкви св. Троицы в Даниловом монастыре и украли архимандричью шапку, низанную жемчугом, чашу, блюдечко и 2 креста — благословенной и панагейный; украденные вещи спрятали в лесу, потом жемчуг сняли и часть его заложили в кабаке. Случайно они были уличены и в преступлении сознались. Дело представляет интерес, как картинка из жизни семинаристов того времени. Весьма любопытно и то, что «Ея Императорское Величество повелеть соизволила семинариста Красухина, для известных ее Величеству обстоятельств, к следствию по делу не требовать, да и с другими двумя, если они возвратили похищенное, поступить как с несведущими законов, чтобы их исправить, а не истребить посеянного в них учения». — Поэтому студенты были освобождены из тюрьмы и даже были приняты на службу «для пропитания» копиистами; получили за нее одобрительный аттестат и были отправлены в Москву для поступления на военную службу.
«№ 6. По предложению г. генерал-поручика, правящего должность Владимирского и Костромского генерал-губернатора, Ивана Алекс. Заборовского о неупотреблении никакой монеты в дело кроме ее действий. 1796 г. В деле находится указ о том Императрицы Екатерины II от 19 марта 1796 г. и ведомость о находящихся во Владимирской губернии мастеровых людях золотых, серебряных и колокольных и медных дел.
№ 7. По рапорту Шуйского нижнего земского суда о разменивании в Вязниковской округе села Иванова крестьянином Иваном Филатовым фальшивых 25 руб. ассигнаций. 1796 г. Дело представляет интерес потому, что в Иванове уже не в первый раз появляются фальшивые ассигнации и ген. губернатор полагает, что там «целое гнездо таковаго злодеяния», а потому командирует туда чиновника Губернского Правления, который должен произвести обыск во всех домах с. Иванова. Но по обыску у жителей с. Иванова ни фальшивых денег, ни инструментов для делания их не найдено. — Вотчинные начальники, фабриканты, торговцы и священно-церковнослужителя обязаны были подпиской, что «таких злых примеров среди них не будет», что они будут накрепко смотреть друг за другом.
№ 11. Об удалении Шуйского исправника Пожарского с двумя заседателями и стряпчим от должностей. 1808 г. Крестьянин Калужской губернии Святогоров, судившийся за делание фальшивых ассигнаций, оговорил пред исправником в том же преступлении крестьянина села Иванова Ивана Бурылина, но в палате отказался от своих показаний, объявив, что он сделал это по убеждению Шуйского исправника и сельского заседателя. Бурылин также жаловался на исправника и дворянского заседателя, что они его притесняют, требуя большую взятку. Уголовная палата постановила: предложить Губернскому Правлению, не найдет-ли оно возможным устранить на время от должности этих лиц, чтобы можно было расследовать дело без их давления. — Губернское Правление согласилось на такое предложение: назначены были новые чиновники. Но Пожарский на такое распоряжение подал жалобу Государю, где изложил дело поимки Святогорова с фальшивыми ассигнациями и инструментами для выработки их, несправедливость возведенного на него обвинения и незаконность постановления Палаты об удалении его от должности без суда и следствия. Такое отношение к нему Палаты Пожарский объясняет личной неприязнью к нему председателя Зюзина, которому граф Шереметев отдал под особое покровительство с. Иваново и Васильевское, а исправник продолжает относиться к ним беспристрастно и строго (ибо там нередки были грабежи и разбои).
Сенат потребовал по делу объяснений от Палаты и от Губернского Правления; получив объяснения, Сенат нашел незаконными действия Палаты и Губернского Правления; дело велел пересмотреть под надзором командированного для председательства в Палате чиновника, а уволенных возвратить к их должностям, Дело было пересмотрено; Святогоров и уличенные участники были наказаны, а Бурылин оставлен в подозрения и отдан на поруки Общества. Члены Палаты оштрафованы в размере жалованья чиновников, удаленных от службы, и о незаконном ее действии сообщено всем другим палатам.
№ 12. О наказании разных людей судившихся в фальшивых ассигнациях по городу Мурому. 1808 г. Дело представляет интерес по числу обвиненных — 43 человека и по составу их. — Осуждены в делании и распространении фальшивых ассигнаций: Якиманской слободы священник Сергей Михайлов и дьякон Петр Лебедев — делали ассигнации. Села Черсева священник Дмитрий Степанов и дьякон Ксенофонт Афанасьев подписывали их. Эти четверо по лишении сана сосланы на каторгу без телесного наказания. Города Мурома Воскресенской церкви дьячок Михаил Семенов, сын его пономарь Димитрий, села Карачарова пономарь Яков Михайлов, села Яковцева дьячок Федор Максимов — делали ассигнации, Якиманской слободы пономарь Петр Семенов продал доску для делания фальшивых ассигнаций, дьячок с. Черсева Андрей Афанасьев распространял ассигнации, ямщик Князев продал инструмент для работ ассигнаций; всем этим присуждено — наказать 40 ударами кнута, вырезать ноздри, заштемпелевать и сослать на каторгу.
Мещанин Иван Максимов и купец Павел Казанцев распространяли ассигнации и намеревались сделать инструмент для делания их; им — 30 ударов кнута, вырезание ноздрей и каторга.
Мещане — гр. Суздальцев, Герасим Мокеев, Афанасий Маслеников, Илья Тягунов и купец Лев Мошенцов — распространяли ассигнацию; им 25 ударов кнутом и каторга. Купец Иван Жадин, мещан. Гр. Коновалов, Куприян Гаврилов распространяли ассигнации; им по 20 ударов кнутом и каторга.
Остальных крестьян из разных деревень Меленковского и Муромского уездов, получавших ассигнации й употреблявших их, наказали 15 ударами кнута и сослали на каторгу.
№ 14. О допросе Меленковского купца Григория Щепетова. 1818 г. № 15. Об отдаче обществу Меленковского купца Андрея Щепетова. 1818 г. № 16. О продаже имения Меленковских купцов Щепетовых, сосланных на поселение в Сибирь. (Началось 28 августа 1818 г., окончилось 23 марта 1832 г.). Меленковский крестьянин Васильев, уличенный в переводе фальшивых ассигнаций, показал, что в 1816 году он продал купцу Щепетову лошадь и получил от него 300 рублей 50 рублевыми ассигнациями. С этими деньгами он поехал в Нижний, купил у татар лошадь, но когда стал платить, деньги оказались фальшивыми. Его арестовали и под стражей отправили во Владимир, но с пути он сбежал, скрывался 10 недель, потом явился к губернатору; тот препроводил его в Меленки; произвели обыск, ничего не нашли и освободили от суда, так как он умолчал о Григорье Щепетове. Через год Васильев виделся с Щепетовым и уговорился брать у него на комиссию фальшивые ассигнации для сбыта их и сбыл разным лицам на 1365 рублей. Когда следствие дошло до Щепетова, оказалось, что он и брат его Андрей содержатся под стражей в Ярославле; спросили Ярославское Губернское Правление; оно ответило, что Щепетовы находятся под судом за делание и перевод фальшивых ассигнаций. В Ярославском деле замешано было несколько лиц, в том числе 3 брата Щепетовых. 1. Емельян Щепетов, имея хорошую способность к письмоводству, занялся деланием фальшивых ассигнаций, за что уже в 1809 году сослан в Сибирь, оттуда бежал, в Симбирске был пойман с фальшивым паспортом, но и отсюда убежал, поселился у братьев и соблазнил на тоже дело своего брата Григория; вновь был задержан в Касимове, но и здесь ушел из под стражи; в Москве запасся всем нужным для производства ассигнаций, составил целую кампанию распространителей фальшивых ассигнаций и направился было в Витебск, но около Рыбинска был задержан.
2. Григорий Щепетов украл у Емельяна инструмент для делания ассигнаций, занялся их производством и пытался через разных людей распространять их.
3. Тарас Лисичкин, бежавший из Сибири с Емельяном Щепетовым, был с ним в Симбирске, затем примкнул к его кампании в Москве и принимал участие в распространении фальшивых ассигнаций, хотя и выдает себя за лицо, примкнувшее к Щепетову только затем, чтобы выследить его.
4. Петр Тюрин, дядя Щепетова, живет в Рыбинске, внушил суду весьма сильное подозрение в распространении приготовленных Щепетовым фальшивых ассигнаций.
5. Словолитчик Московской Синодальной Типографии Шиморский — продавал и доставлял для Щепетова буквы и цифры, зная, для чего они нужны ему.
6. Тередорщик (?) Терентий Ахапкин также доставлял для Емельяна Щепетова буквы, цифры и английскую бумагу.
7. Герасим Муратов доставлял Емельяну Щепетову разные материалы, нужные для его работ. 8. Андрей Губернатов, зять Щепетовых, несомненно знал о делании ассигнаций и помогал распространять их. 9. Марья Дмитриева, жена Григория Щепетова, знала о работе мужа и во время обыска хотела спрятать инструменты.
10. Андрей Щепетов — в преступлении не уличен. Суд постановил: Емельяна Щепетова, наказав кнутом, сослать в каторгу, Григория Щепетова и Лисичкина в Сибирь на поселение, Шиморского, Ахапкина и Муратова отдать в солдаты, Тюрина, Губернатова и Марфу Димитриеву сослать на поселение, Андрея Щепетова передать Меленковскому обществу. Имение Щепетовых продать на удовлетворение убытков казны. В этом деле были замечены и другие лица, но они не были пока отысканы. Но купец Андрей Щепетов подал в июне 1818 года Государю прошение, в котором просил запретить продажу имения его братьев Емельяна и Григория, так как через это будут разорены их дети, которые не должны отвечать за преступление родителей. Но Сенат в августе 1819 года, получив справку о деле из Губернского Правления, в просьбе отказал, так как подобная льгота простирается только на крестьянских детей. Имение Емельяна и Григория Щепетовых было описано и оценено — недвижимое 825 + 567 рублей, а движимое 159 рублей 35 коп. и 67 рублей 73 коп.; кроме того при полиции хранилось имущества Емельяна на 155 рублей 15 коп. Но при сем к Щепетовым были предъявлены частные взыскания и Губернское Правление обратилось с запросом в банк; удовлетворить-ли эти иски сначала или все деньги внести в банк. Банк в августе 1820 года ответил, что их следует удовлетворить. Имение Емельяна Щепетова продано было с торгов за 1360 рублей, продажа же имения Григория Щепетова задержалась и приходило оно в упадок. Сын Григорья Щепетова в 1823 и 1831 годах просил Государя отдать ему отцовское имение, как родовое, иначе оно день ото дня теряет свою цену. Государственный банк в сентябре 1831 г. согласился на это и имение было отдано детям Григория Щепетова.
№ 17. О высылке в Костромскую палату за караулом крестьянского сына Фирса Ямановского с прочими, прикосновенными к секретному делу. 1819 г.
Костромская палата требует немедленно выслать Ямановского, 2 его прикащиков и 1 женщину из с. Иванова для отобрания показаний по делу о фальшивых ассигнациях, а на заварке Ямановского произвести обыск. Обыск был произведен советником Иваненко, но ничего подозрительного не найдено, да и не могло быть, потому что заварка — полуоткрытый сарай, где бывает постоянно народ. Что касается высылки подозреваемых, то Ямановского и его прикащиков дома не оказалось: они уехали по торговым делам в Казанскую и Пермскую губернии, вдову же отправили. Сын Ямановского и 1 прикащик скоро явились, но оказались больными, поэтому отец просит, нельзя-ли их допросить по делу дома; видимо, на их стороне и и. д. исправника. На это согласилось и Губ. Правление, прося такого допроса у Костромской палаты. Но Костромская палата принесла уже жалобу в Сенат на медлительность Владимирских властей; Сенат постановил понудить Владимирское Губернское Правление. Палата затем согласилась допросы произвести Ямановскому на месте, не высылая их в Кострому; допрашивал Шуйский исправник (но показаний при деле нет). Вся эта канитель завязалась по доносу Ярославского татарина Курочкина; он бывал у Ямановского в Иванове и слышал от его кучера, что на заварке Ямановского делает ассигнации какой-то мастер, а мастером оказался сын его Фирс. И началось следствие...
№ 18. О фальшивом рублевике, найденном у содержателя мельницы в с. Абакумове Александров. мещанина Лихарева. 1819 г. Позолотчик иконостаса мещанин Столарев донес исправнику, что Лихарев приносил ему для размена рубль, который, по его мнению, был оловянный. За болезнью исправника и отсутствием дворянских заседателей, для обыска были откомандированы сельский заседатель Димитриев и уездный стряпчий Никитин; для компании они захватили губернского секретаря Маркова. Взявши понятых, они отправились на мельницу. — Но во время обыска, доносил заседатель, в величайшем азарте явились Абакумовские священники, крича, кто позволил без их приказания придти на мельницу, и грозили ударить в набат, что вскоре и сделали. Пошумев священники ушли. Воспользовавшись шумом, убежал со двора и Лихарев, но скоро был пойман понятыми. — На другой день заседатель вытребовал депутата с духовной стороны и отправился на следствие в Абакумово. Священники отказались подписать свои показания, один сказал, что подпишет после, а другой написал только «к сему», а больше не захотел. — Об этом составлен был протокол. — На счет набата заседатель полагает, что его производил дьякон. Священники же показали нечто иное. Услыша около полуночи набат, они всем причтом в испуге выбежали на улицу и увидали на мельнице свет и толпу; отправились туда, узнать в чем дело, но заседатель сказал им, что не их дело, а Марков ударил священника Иванова по голове палкой, а священника Алексеева повалил на сани и также бил... Тогда они, убоявшись дальнейших побой, ушли домой и что дальше было — не знают. Обвиняемый Лихарев показал, что на мельнице какой-то крестьянин с. Николы-Поля молол у него рожь и за помол дал ему старинный целковый, но у него сдачи не было и он пошел к Столареву; он посмотрел рубль, постукал на столе и ничего не сказав, отдал назад. Лихарев возвратил рубль помольцу, тот поехал в д. Липню, разменял там и заплатил за помол. 28-го февраля у него был произведен обыск, но ничего не найдено. Так доносил земский суд Губернскому Правлению. Абакумовские же священники подали преосвященному Ксенофонту следующую жалобу: 28 февраля около полуночи они услышали набат и выбежали на улицу; заметив на мельнице огонь, они отправились туда; там оказались пьяные приказной служитель Марков и сельский заседатель. Увидав священников, они сказали: «их-то и надо» и бросились их толкать. Марков ударил священника Иванова палкой, потом напал на священника Алексеева и жестоко его избил. На шум из избы вышел стряпчий также пьяный, схватил священника Кудрявцева за ворот и кричал; «вяжите попов, бейте их, отвечаю я». А потом одумался и спросил: зачем вы, о. Василий, сюда пришли... Тем временем Марков бросил священника Алексеева и бросился бить связанного мельника. — Затем священники отбежали и слышали, как стряпчий кричал: всех попов пересеку. Сообщая об этом архиерею, священники просили защитить их от обид; архиерей о происшествии доложил губернатору. Уездный же стряпчий подал на священников жалобу прокурору. Губернское Правление, рассмотрев все эти жалобы, постановило: «сопоставляя донесение суда и преосвященного Ксенофонта, Правление не может не взять подозрение о том зле, какое допущено исправником в начале дела, коего главною причиною Ковровский мещанин Столарев да неосторожность исправника, а может быть и умышление какое придраться к мельнику или к попам, завести под каким-нибудь видим следствие, бросить его в судебное место, чтобы говорить, что они под судом. ... Исправник поверил недоказательному доносу и наряжено следствие. Но следователи напились где-то пьяные, ничего подозрительного не нашли, свалили вину на Лихарева, что он убежав спрятал что-нибудь в снегу. На другой день стали производить следствие над попами, но те допросов не подписали и следствие остановилось. Дело, о рубле по обычаю в Покровском магистрате, а что он постановит Правление недоумевает. Как поступать в подобных случаях? Оставлять без внимания доносы, пожалуй расплодишь фальшивую монету, давать веру всякому доносу, еще хуже: тогда ни один добродетельный человек не может ручаться за продолжение своего невинного жития, как это с Лихаревым и попами и случилось. — Посему Правление поручило губернскому стряпчему Кувшинову переследовать дело как можно обстоятельнее. Кувшинов разыскал плательщика, от которого Лихарев получил рубль; произвели у него обыск, но ничего подозрительного не нашли, кроме разрубленного пятака. Отрубил половину для обливки колокольчиков, которые вешают вместо бубенцов. Пятак отобрали. Помолец показал, что он мельнику рубля не давал, а платил мелочью. Что касается беспорядков во время обыска на мельнице, то и по этому следствию дело надлежаще не выяснилось. Тем временем Абакумовские священники подали на высочайшее имя просьбу прекратить следствие, так как с чиновниками они помирились. — Но Губернское Правление сделало все таки чиновникам выговор, наказав вперед быть осмотрительнее. — А о медном пятаке наряжено было новое следствие, во время коего крестьянин показал, что пятак он нашел, а на колокольчики он покупал обломки меди. — Тем дело и кончилось.
№ 19. По определению Владимирского Губернатора Павла Степановича Рунича об исследовании по доносу секретаря Чулошникова. 1820 г.
Отставной секретарь Владимирской казенной палаты Чулошников подал донос в тайную экспедицию, куда и был вызван для допроса; при допросе он показывал,
1) что в селе Иванове бывает много беглых, которых местные богатые крестьяне, вследствие строгого приказа помещика не держать беглых, часто убивают; этих богачей не трогают и местные власти; 2) в г. Покрове купец Шелапутин занимается деланием фальшивых ассигнаций. Донос этот и доносчик были препровождены во Владимир для расследования. Но при расследовании донос не подтвердился и все свидетели, на коих ссылался Чулошников, показали, что ничего подобного не слыхивали и не говаривали, и уличали доносителя в клевете. — Чулошников остался недоволен следствием и жаловался прокурору, что у него были отняты все способы подтвердить донос. Все это следствие представлено было в Сенат; по докладу же Сената последовало Высочайшее повеление сослать Чулошникова за ложный донос в Тобольскую губернию под надзор полиции. При расследовании доноса в с. Иванове оказалось следующее число рабочих на фабриках: 1) у крестьянина Ивана Ямановского —
а) в набойной — 67, станов 34, б) в ткацкой 34, станов 30, в) в ткацкой полотняной 17, станов 14, г) в шпульной бумажной 40, прялок 28, д) в ткацкой бумажной 33, станов 26, е) в катальной 8.
2) у купца Грачева - а) в шпульной 35, станов 14, прялок 32, б) в набивной — 23, в) в ткацкой 60 — станов 53, прялок 17, г) в ткацкой 23 станов 20, прялок 11, д) в ткацкой 33, станов 30, прялок 10, е) в ткацкой 18, станов 21, прялок 3, ж) в набойной 81, станов 50, з) в заварке 53. и) в набойной 36, i) в набойной 20.
3) у крестьянина Гарелина - а) в ткацкой 15, б) в ткацкой 26, в) в разных работах 20, г) в шпульной 14. Все эти рабочие оказались из Иванова и близь его лежащих селений; в числе их есть приписанные к фабрикам.
№ 21. По отношению Государственного ассигнационного банка и доставлении ему сведений о 25 рублевой фальшивой ассигнации. 1825 г.
Любопытно, что банк запрашивает об ассигнации, присланной к нему в 1779 г., т.е. через 25 лет; интересно и в бытовом отношении: Владимирские плотники и каменщики уже на границе XIX столетия работали в Сарепте — Саратовской губернии.
№ 24. По сообщению Ярославского Губернского Правления о доносителе фальшивой монеты Лазутине в делании якобы крестьянином Николаем Никифоровым в потаенных местах фальшивой монеты. 1826 г. Доноситель Лазутин показывает, что скопцы делают фальшивую монету, что сидящий в Суздале главный их наставник получает поддержку от тамошнего купца Иванова; он обещает открыть и главных виновников оскопления. К сожалению, результатов доноса при деле нет.
№ 25. По рапорту Меленковского земского суда о поругании крестьянином дер. Кондаковой Михаилом Тимофеевым над иконою Божией. 1826 г. В деле сообщается о возмутительных поступках кр. Тимофеева, о которых донесла суду его жена. О решении суда из дела невидно.
№ 26 (два дела под одним №). 1) По рапорту Екатеринбургского уездного суда об описи имения крестьян Вязниковского уезда села Лукина П. Зуева, Ф. Ушакова и Осипа Сильчанинова. 2) По сообщению Владимирской уголовной палаты о взыскании с крестьян Максима Сидорова, Фомы Давыдова и др. денег. 1828 г.
Все эти крестьяне с. Лукина Вязниковского уезда обвинялись в перекупке или переводе краденого с уральских заводов золота. Дело поставлено было довольно широко и прочно; в нем участвовало несколько лиц: одни давали только деньги своим агентам на покупку золота, а другие занимались этим делом непосредственно сами. Купленное золото, по словам обвиняемых, они сбывали в Москву. Что касается того, как проникли жители Вязниковского уезда на Урал, то это объясняется их постоянным промыслом: они, как офени, путешествовали с своими товарами по востоку, бывали на Ирбитской ярмарке, и, очевидно, там напали на это выгодное дело. Покупали золото у разных лиц, между прочим, на Демидовском заводе у какого-то диакона Ф. Псаломщикова. Первыми троими обвиняемыми в 1825 — 27 гг. куплено золота в разное время 5157 золотников (или 1 пуд 13 фунтов 69 золотников). Двое других — Сидоров и Давыдов — через своего прикащика Ушакова успели, по их показаниям, приобрести золота 2160 золотников. — При сем они показали, что вовсе и не слыхивали о существовании указа 1826 г., воспрещающего подобную перекупку золота, и потому свою торговлю не считали преступлением. По этому и суд первых обвиняемых постановил наказать плетьми, сослать на поселение в Сибирь и взыскать с их имущества за все перекупленное золото, по 13 руб. ассигнациями за золотник в казну, на вторых же наложил только взыскание в том же размере. — Но как обыкновенно в подобных случаях бывает, у виновных не оказалось имущества, достаточного на покрытие долга казне.
№ 27. О ссылке крестьянина, Муромского уезда — Зяблицкого погоста Герасима Муравьева с женою в Сибирь на поселение. 1829 г. Крестьянин Муравьев и жена его были судимы за явное и открытое хуление против православной церкви (они называли ее «женою сидящею на древе») и за совращение в раскол Спасова согласия некоторых своих совотчинников и присуждены были Уголовною палатою к ссылке в Сибирь на поселение и 30 ударам плетей. Комитет министров утвердил первое и отменил второе.
№ 28 (867). О наложении запрещения на имение графини Фредро, урожденной Головиной. 1831 г.
На имение это по Высочайшей воле 1830 г. наложено запрещение, за участие гр. Фредро в польском восстании; доход с него велено вносить в опекунский совет, где оно заложено, а остатки в Приказ обществ. призрения. Но в 1832 г. по Высочайшей воле имение от секвестра освобождено.
К делу приложено распоряжение о наложении запрещения на имения лиц, участвовавших в восстании и именной список лицам, упоминаемым по случаю восстания в царстве польском. В этот список внесен был капитан Леванидов; в Ковр. уезде оказалось имение штабс-капитана Леванидова, живущего на Волыни; на него наложено было запрещение, — но по исследовании Леванидов оказался невинным.
№ 31. По предложению гражданского губернатора дело о фальшивых ассигнациях. 1831 г. Губернатор Курута отправил в ассигнационный банк фальшивых ассигнаций прошлого образца на 2050 р., накопившихся в его канцелярии. Но банк потребовал справку, от кого и когда поступили эти ассигнации. По справке в губернском правлении и составлен был список таковых лиц за 1815—1819 гг. Список приложен при деле.
№ 32. О том, чтобы кнуты и заплечные мастера никому не были показываемы. 1832 г.
В июле 1832 г. сын французского маршала князя Экмюльского, быв в Москве, купил тайным образом чрез своего агента у заплечного мастера 2 кнута, коими наказывают преступников; Государь, узнав об этом, повелел: впредь ни кнутов, ни заплечного мастера никому не показывать.
№ 36 (977). По сообщению Нижегородского губернского правления о понуждении Гороховецкого земского суда к выполнению требования тамошней городской полиции по делу об отобрании показаний от крестьянина Харычева противу прошения дворянки Черной. 1835 г.
В деле только допрос и объяснение, почему не допрошен Харычев, — но допрос его возник по подозрению, что он по поручению кавказской области дворянки эсаульши Черной покупал девок для продажи на ярмарках.
№ 37. Об освидетельствовании в умоположении Гороховецкого мещанина Ивана Кручинина. 1834 г. Кручинин донес на бывшего городского голову Ларина, что он будто бы наделал до 8 миллионов медной фальшивой монеты. — Несообразный донос конечно не оправдался и его присудили к наказанию плетьми, но при объявлении приговора заметили у Кручинина болезненное сложение, сопряженное с тупоумием и раздражительностью, и отослали для освидетельствования к уездному лекарю, который признал его здоровым. Но в виду того, что это освидетельствование было произведено не по правилам, Кручинина переправили в Губ. Правление. Здесь дали ему ряд вопросов: имя и отчество? Семья? Дом и что от него получает? Промысел? Давно-ли во Владимире? Грамотен-ли? Как чувствует себя в здоровье? Не был-ли судим? На все вопросы Кручинин дал ответы и был признан здоровым.
№ 51. По предписанию министра финансов о принятии мер, чтобы лаж на монету не был сильно возвышаем на ярмарках, пристанях и вообще крупных торговых пунктах. 1836 г. Министр пишет губернатору: законом 1834 г. повелено, чтобы все внутренние денежные обязательства как между частными людьми, так и в казенных подрядах были писаны российскою монетою на ассигнации, медь, золото или серебро по номинальному их достоинству, не допуская никаких условий о платеже по курсу, — но купля и продажа на наличные деньги предоставлена взаимному словесному соглашению продавца и покупателя. Но мера не достигла цели: на ярмарках особенно мелочные торговцы рассчитываются с крестьянами по возвышенному курсу, на что по местам слышатся общие жалобы, почему некоторые губернаторы сами запрещали дальнейшие повышения лажа, так в 1834 г, на Нижегородской ярмарке, в 1836 г. в Москве (на русско-польскую 10 злотовую монету), Министр одобрительно отзывается об этой мере и испросил у государя разрешение рекомендовать ее всем губернаторам, присовокупляя, что такую меру не следует мотивировать Высочайшим повелением, а поставлять на вид отягощение народа, сделать эту меру известной и по селам, полицейских преследований избегать.
№ 52. По отношению министерства внутренних дел об орудиях телесного наказания. 1842 г. Министр предписывает, чтобы эти орудия повсюду были по одному образцу, который был выслан во Владимир. По этому образцу и заготовлены были новые орудия, а прежние уничтожены.
(Владимирская ученая архивная комиссия. Труды: Кн. 2. - 1900.).
Владимирская губерния 1778-1918 гг.
