Скопчество в селе Нушполе Александровского уезда Владимирской епархии
СКОПЧЕСТВО
Появление скопцов в пределах Владимирской епархии до известной степени стоит в связи с общей историей скопчества в России, собственно в связи с судьбой главных лжеучителей и вожаков этой секты, поэтому мы находим не лишним изложению местной истории скопчества предпослать общий очерк его судьбы в нашем отечестве. Оскопление в смысле известного физического изуродования известно с глубокой древности: языческая мифология и история сообщают о многих случаях оскопления. О древности оскопления свидетельствует также и Библия; во Второзаконии (XVIII, 1) говорится: «да не входитъ каженикъ и скопецъ въ сонмъ Господень». Скопцы в должности евнухов имели широкое распространение среди народов Востока. Занимая должности охранителей гарема, эти скопцы пользовались особенным доверием своих повелителей, большим влиянием на них и на ход общественных дел. Это скопчество не имело под собой никаких особенных нравственных тенденций; по большей части оно было подневольным. Но во времена языческой еще древности существовало оскопление и по религиозным побуждениям: в Сирии, а затем в Греции и Риме был культ богини Цибелы, жрецы которой перед своим избранием в эту должность должны были сами совершить над собой операцию оскопления. С началом христианства скопчество не исчезает, а распространяется даже шире, совершаемое по разным мотивам. Во II веке мы находим два замечательных примера самооскопления – Ориген и Леонтий, епископ Антиохийский; тот и другой оправдывали свое самооскопление словами Спасителя: «суть скопцы, иже отъ чрева матери родишася тако, и суть скопцы, иже оскопишася отъ человекъ, и суть скопцы, иже исказиша сами себе царствия ради небеснаго» (Мф. IX, 12). Во времена св. Василия Великого существовали целые общества самооскопителей по тем же религиозным побуждениям; против них святитель направлял свои обличения. В IX веке, как видно из 8 правила Константинопольского двукратного собора, даже духовные лица иногда позволяли себе оскоплять других, побуждаемые тою же ревностью о царствии небесном. В Византийской империи в тоже время существовали и евнухи и невольные скопцы, подвергнутые этой тяжелой операции во время частых там политических смут. На Западе в Италии, начиная с средних веков и до конца XVIII века, существовал особый вид скопцов; это т.н. кастраты, подвергнутые операции оскопления с целью сохранения голоса. В древней христианской Руси известны два грека-скопца на кафедре Киевской митрополии – Иоанн II и Ефрем (1089-1096 гг.); в конце первой пол. XII века известны скопцы епископы Мануил Смоленский и Феодор Владимиро-Волынский; в первой пол. XIV века встречается имя скопца епископа – это Феодосий в Луцке. Затем до второй пол. XVIII века в России скопчество нигде и никогда не обнаруживалось даже в единичных случаях. В перечисленных выше видах скопчества обращает внимание на себя внимание оскопление добровольное, совершающееся по религиозно-нравственным побуждениям. Такие скопцы христиане подвергали себя тяжелой операции из ревности о своем спасении; временным страданиям они желали приобрести вечное блаженство, основывая свои надежды на словах Спасителя: «суть скопцы, иже исказиша сами себе царствия ради небеснаго (Мф. IX, 12). Но в этом их поступке была одна только неразумная ревность, неправильно понятое христианское учение. Здесь не заключалось еще ереси, не было отделения от православной церкви. Поэтому такие скопцы и в Византии и на Руси могли занимать высшие иерархические должности в церковном управлении. Во второй же пол. XVIII века в России появляется скопчество, как общество, как секта, по своим догматическим и нравственным воззрениям резко и радикально отделившаяся от Православной церкви. Первое известие о нем относится к 1772 году, когда в Орловскую провинциальную канцелярию было донесено о появлении 13 скопцов в деревне Богдановке, Орловской губернии, Севского уезда. О таком необычном явлении было довольно до сведения Императрицы Екатерины II; по ее приказу было наряжено чрезвычайное следствие. Донесение оправдалось; один из вожаков движения был арестован, подвергнут наказанию и сослан в Нерчинск, другой же, неизвестный по имени, успел во время следствия скрыться; оскопленные оставлены были на месте своего жительства. Откуда же взялись эти новые сектанты? Исследователи скопчества полагают, что оно выродилось из хлыстовской секты, появившейся на Руси еще в XVII веке и в XVIII в. имевшей уже широкое распространение. Об этом говорит связь и общение скопцов прошлого столетия с хлыстовскими общинами, с их т.н. «кораблями». Кроме того, между учением хлыстов и скопчеством есть связь и логическая. По учению хлыстов, только душа человека есть существо чистое и не порочное, а тело греховно и нечисто. Все требования физической природы человека нужно ограничивать и уничтожать, а прежде всего уничтожать половые потребности, как главный источник греха. Отсюда – брак есть скверна, все люди должны быть братьями и сестрами… Но как и в других случаях, и в хлыстовской секте оказалось пропасть между теорией и действительностью. Уже с самого начала у хлыстов были заметны нарушения их морали, а впоследствии их молитвенные собрания, т.н. «радения» сделались местом самого широкого и противоестественного разврата. При таких условиях среди ревнителей хлыстовской морали естественно могла возникнуть мысль о каком-либо радикальном средстве к устранению подобного зла. Оскопление и является таким радикальным средством: с удалением органов удалятся и страстные вожделения, не будет разврата, человек сделается бесстрастным, подобным ангелам. Так и понимали дело сначала хлысты: принимая оскопление, они в нем не видели ничего противного своей секте. Выделение скопчества в особую секту произошло уже впоследствии. Кто же был основателем и распространителем этого нового учения? По первому следствию над скопцами в 1772 г. были найдены два, так сказать, зачинщика: некто Андрей Иванов и другой успевший скрыться во время следствия и оставшийся неизвестным. Андрей Иванов, как сказано выше, был сослан в Нерчинск и таким образом сошел со сцены. Успевший же скрыться неизвестный конечно мог продолжать свою проповедь оскопления. Личность этого неизвестного остается таинственной до настоящего времени: в точности не установлено, какого он был звания и происхождения, и каким именем назывался. По наиболее вероятному мнению исследователей, это был крестьянин села Столбова, Дмитровского уезда, Орловской губернии – Кондратий или Андрей Селиванов. Под этим именем он по крайней мере стал известен впоследствии. Это был необыкновенно искусный и ревностный фанатик своей идеи спасти погибавших нравственно людей оскоплением, имевший чрезвычайно сильное влияние на своих последователей, умевший произвести впечатление даже на посторонних, вовсе не сочувствующих его идее. Избавившись от грозившего ему наказанию, когда розыски прекратились, Селиванов снова ревностно принялся за проповедь своей идеи среди Орловских хлыстов; в одном самом видном корабле» их – именно в корабле Акулины Ивановны – он встретил дружественный прием и примкнул к нему. Здесь он скоро нашел себе ревностного сотрудника, своего «предтечу» Александра Иванова Шилова из крестьян Тульской губернии. Общими силами они начали самую деятельную пропаганду и через 2-3 года скопчество появилось уже в трех соседних губерниях – Орловской, Тульской и Тамбовской. Новообращенные фанатики начали уже действовать открыто и насильственно, стали оскоплять малолетних детей. Такое поведение их естественно вновь обратило на себя внимание правительства, наряжено было новое следствие, но главные вожаки и теперь успели ускользнуть от суда; более видные скопцы, которые могли влиять на других, были сосланы в Ригу, а прочие оставлены на местах своего жительства. но не везде и среди хлыстов новые проповедники находили себе сочувствие. Многие озлобились против фанатической проповеди оскопления; озлобление было так сильно, что одного из сотрудников Селиванова, известного под именем Мартынушки, даже убили. Московские же хлысты выдали правительственной власти самого Селиванова… Арестованного лжеучителя по обычаям того времени публично наказали во всех главных местах его преступной деятельности – в гг. Туле и Тамбове и в селе Сосновке Моршанского уезда и затем в 1775 году сослали в Перчинск. Так закончился первый период деятельности Кондратья Селиванова. Но с удалением его в далекую Сибирь распространение скопчества не останавливается, напротив зло распространение скопчества не останавливается, напротив зло распространяется шире; скопцы появляются в новых местах: в губерниях Курской и Калужской, в г. Москве и Московской губернии, в Петербурге и его губернии, в г. Риге. В их среде оказываются уже не только темные простолюдины, но и богатые купцы, как напр. Колесников, известный более под именем Масонова, ведший обширную торговлю с Сибирью, лично известный Императрице Екатерине II и Императору Павлу Петровичу. Сам Селиванов в Сибири жил почти без всяких степеней. Почему-то он не был водворен в Нерчинске, а остался в Иркутске, где жил на свободе, расхаживал по улицам и базарам, собирая подаяние якобы на построение храма. Конечно, он не оставил и своей пропаганды, которая, как оказывается, была очень успешна. Есть известие, что к концу прошлого столетия скопчество сильно распространилось в Сибири: в четырех губерниях насчитывалось до 600 скопцов. В 1795 году Селиванов бежал из Сибири и объявился в селе Быкове, Бронницкого уезда, Московской губернии под колокольней в виде «трудника якобы безъязычнаго, носившаго железныя вериги на животе и на ногахъ». Благодаря содействию вышеупомянутого Колесникова и скопцов, живших в попутных губерниях, совершить побег и добраться до Европейской России было не трудно. Есть известие, что еще на пути на одной из станций Селиванов объявил себя царем Петром III Федоровичем; и здесь в Московской губернии таинственный странник под строжайшим секретом назвал себя тем же высоким лицом. Откуда же могла возникнуть мысль о подобном самозванстве и какую цель могла иметь подобная мистификация? Полагают, что здесь отразилась общая мания XVIII века, вызванная недавним Пугачевским бунтом. Что же касается цели самозванства, то вероятно, что с таким именем Селиванову казалось удобнее пропагандировать свою идею, привлекать к себе последователей. Ведь люди так падки на все таинственное, необычное. Слухи о появлении в живых Императора Петра III дошли или вернее, искусно доведены были до Императора Павла Петровича. Заинтересованный ими император вызвал главных вожаков скопчества, сосланных в крепость Динаминд, беседовал с ними, а вскоре после того приказал заключить их в Шлиссельбургскую крепость. Но слухи о Петре III не прекращались: Императору доложили, что Петр III действительно жив и скрывается в Сибири. Наконец, в 1797 году Селиванов появился в Петербурге. Скопцы рассказывают, что он был представлен Императору и на вопрос его: «ты мой отец?» Будто бы отвечал: «греху я не отецъ, прими мое дело (т.е. оскопление) и я признаю тебя своимъ сыномъ». Результатом этого свидания было помещение Селиванова в Обуховский дом умалишенных, где он и оставался до конца царствования Императора Павла. С вступлением на престол Императора Александра I в истории русского скопчества начался золотой век: в это царствование оно не только широко распространилось, но и развилось с внутренней стороны, выработалось в особую секту, порвавшую связи не только с Православной церковью, но и с хлыстовством, из которого оно вышло. Дух того времени, широкое распространение мистицизма среди русского общества, личный характер Императора Александра Павловича – все это способствовало расцвету скопчества, в котором склонны были видеть не вредную секту, а своеобразную форму выражения религиозно-нравственного настроения, извинительное заблуждение при добрых намерениях. Снисходительность к скопцам выразилась уже в том, что в 1801 году Калужские скопцы, над которыми производилось следствие, были освобождены от суда; заключенные в Шлиссельбургской крепости скопцы частью были переведены в отдаленные монастыри, а частью совсем освобождены. При таком снисходительном отношении правительства, Петербургские скопцы стали действовать энергичнее, особенно когда к ним примкнул интеллигентный человек, польский выходец, камергер польского короля Станислава Августа Попятовского, А.М. Еленский, увлекавшийся и ранее мистицизмом. Благодаря его стараниям Селиванов вскоре получил полную свободу. По Высочайшему повелению из Обуховского дома он сначала был переведен в богадельню при Смольном монастыре, а через 3 ½ месяца в июне 1802 г. был взят оттуда Еленским. Еленский тотчас же передал освобожденного в скопческий корабль Петербургских купцов Ненастьевых, имевших большое знакомство с высшим Петербургским обществом. Благодаря этому Селиванов скоро приобрел широкую популярность. Слава о нем, как о человеке праведном и святом обладающем даром прорицания и даже исцелений, распространилась по столице и дом Ненастьевых стали осаждать толпы любопытных и почитателей таинственного старца. Пользуясь наступившим благоприятным временем, скопцы задумали дать своей секте каноническую и догматическую санкцию, выяснить свое положение в среде русского государства. Мысль эта была выполнена Еленским, который представил Новосильцеву свой проект о лучшем государственно устройстве России и к проекту приложил «Известие, на чемъ скопчество утверждается». По этому проекту, во главе России остается Государь Император, но при нем постоянно присутствует скопческий ересиарх К. Селиванов для того, чтобы «апробовать» все важные дела, потому что «его устами вещаетъ Духъ Святый», третье место автор проекта отводит себе в качестве военного министра. Приложение представляет попытку оправдать скопчество и доказать, что оно есть выражение истинной Христовой церкви, оно только и хранить заветы Христа. Такая смелая и странная попытка скопцов вмешаться в жизнь церкви и государства конечно не могла встретить сочувствия в правительстве и Еленский был немедленно отправлен из С.-Петербурга в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь; а к Селиванову по Высочайшему повелению были отправлены кн. Голицын и гр. Толстой с предложением употребить свое влияние на то, чтобы больше не было оскоплений. Обещание было дано, но не исполнено. Каких-либо строгих мер против скопцов в тоже время не было предпринято. В 1805 году Император Александр I, до которого также дошли слухи о святости и прозорливости скопческого лжеучителя, удостоил его своим посещением в доме Ненастьевых и беседовал с ним. Такое высокое внимание скопцы не преминули истолковать в свою пользу и еще с большей ревностью принялись за пропаганду своего учения: оскопляли не только взрослых, согласно их желанию, но и малолетних, не отдельных только лиц, но массами. Молитвенные собрания скопцов, их «радения», в доме Ненастьевых стали совершаться регулярно и публично с величайшей торжественностью. «Комната, где совершались радения, была устлана дорогимъ ковромъ съ изображениями на немъ ангеловъ и архангеловъ. Для Селиванова здесь было несколько кроватей, на которыхъ онъ обыкновенно проводилъ время, когда его детушки совершали радение. Не принимая лично участия въ радении, онъ только наблюдалъ за радеющими и давалъ всему собранию тонъ и одушевление»… В момент пения песни: «царство, ты царство, духовное царство» обыкновенно отворялись двери и «искупитель» (т.е. Селиванов), одетый в короткое зеленое шелковое полукафтанье, в сопровождении «Иоанна Предтечи и Петра Апостола», одетых в темные рясы, подпоясанные ремнями, входил в комнату; все присутствующие моментально падали на колена, а искупитель, махая белым батистовым платком, говорил: «покровъ мой святой надъ вами!»… В 1811 году Селиванов переселился от Ненастьевых в дом скопца Кострова, а в 1817 году в дом Солодовникова. Моленная в этом доме могла вмещать до 300 человек одновременно. Дом этот у скопцов стал называться «горнимъ Сиономъ», «домомъ Божиимъ». Чтобы отвлечь внимание власти от всего, что совершалось в моленной предосудительного, Солодовников намеренно приглашал на собрание скопцов важных государственных сановников, показывая им конечно только то, что можно было видеть. Он сделал даже более: по Высочайшему повелению полиции был запрещен вход в его дом. Таким образом, общество скопцов, их собрания и моления, получили даже некоторого рода правительственную гарантию. В это время самыми деятельными и искусными сотрудниками Селиванова были Семен Ив. Кобелев, служивший когда-то лакеем при Императоре Петре III, и отставной солдат Алексей Иван. Громов. Первый особенно энергично пропагандировал мысль, что Селиванов – это Император Петр III, а второй был ярый и хитрый фанатик, не останавливавшийся ни перед чем в целях своей пропаганды. Селиванов называл его «своимъ первымъ апостоломъ». В 1818 году кончается лучшая пора для скопчества. Их открытая и даже наглая пропаганда начинает беспокоить правительство, которое находит себя вынужденным принять против сектантов строгие меры. В 1818 г. заключен в Николаевскую крепость А. Громов, в 1819 г. сослан в Соловецкий монастырь С. Кобелев. 29 октября 1819 г. по Высочайшему повелению к Селиванову посланы чиновники Попов и Пилецкий с увещанием прекратить пропаганду оскопления. Обещание и теперь было дано, но не исполнено: оскопление продолжалось. Поэтому в 1820 году был учрежден особый секретный комитет о скопцах, который решил удалить из Петербурга самого Селиванова, личному авторитету и влиянию коего общество обязано своим расцветом. В июне 1820 г. он был арестован и с большими предосторожностями отправлен в Суздальский Спасский монастырь. архимандриту монастыря Парфению заранее дано было предписание принять начальника секты скопцов с человеколюбивой ласковостью, с христианским расположением сердца из сострадания к его старости и из сожаления о его заблуждении, поместить его в келье, которая бы служила по уединению своему к спокойствию его и благоразмышлению. Так заботливо относилось к лжеучителю правительство. Через несколько дней по высылке из Петербурга Селиванова все столичные скопцы были собраны в доме Солодовникова и им объявлена Высочайшая воля, что их начальник сослан в монастырь и что все, кто теперь будет соблазнять других к вступлению в скопчество, подвергнутся строгому взысканию. Это новое отношение к скопцам правительства естественно должно было сократить несколько их энергичную пропаганду, но почти 20 лет снисхождения дали возможность скопчеству широко распространиться не только в Петербурге, но почти по всей России. За время 1801-1820 гг. скопцы появляются в губерниях Орловской, Тамбовской, Тульской, Калужской, Новгородской, Рязанской, Костромской, Владимирской, Саратовской, Симбирской и Смоленской; в г. Риге, Москве и ее губернии (около 1820 г. здесь было около 1000 скопцов). Все эти рассеянные скопческие кружки составляли в тоже время тесно сплоченное общество, поддерживали деятельные и постоянные сношения между собой; связующим центром был Петербург, где жил ересиарх Селиванов. С удалением Селиванова в Суздаль Петербург потерял свое значение, но распространение скопчества не остановилось, брошенное семя принесло плод изобильный. За время пребывания Селиванова в Спасском монастыре (1820-1832 гг.) скопчество успело обнаружиться уже в нескольких новых губерниях: в Таврической, Пермской, Тверской, Псковской, Харьковской, Екатеринославской, Оренбургской, Ярославской и Вятской и в Бессарабской области. Вообще к 1832 году не было почти ни одной губернии, куда бы не проникла зараза скопчества. В 1832 г. Селиванов умер и скопцы лишились своего главного руководителя, но это не ослабило их религиозного фанатизма. Они не верят в смерть своего вождя, говорят, что он до времени только скрылся, и не перестают распространять свое учение. Появляются скопцы вновь в Москве и Московской губернии; особенно много их оказывается в Таврической губернии; в Саратове открывается целый скопческий корабль. Определение скопцов по суду в военную службу вызвало распространение скопчества среди солдат. В 1839 г. скопческое общество обнаружено было в Кронштадте; в 1844 г. открыта моленная скопческая в Петербурге в доме Глазунова. В 1842-1843 гг. среди скопцов, составлявших особенную инвалидную роту на Кавказе, начались даже волнения, вызванные молвой, что в 1845 г. явится их настоящий царь Петр III. В виду таких фактов в 1845 г. в Петербурге была учреждена особая комиссия для исследования о скопцах. Трудами этой комиссии собраны были все имевшиеся о скопчестве материалы, выяснившие его историю на Руси, догматическое и нравственное учение и культ скопцов. Исследование показало, что это действительно ересь, отделившаяся от церкви, общество, нетерпимое в благоустроенном государстве. Суровые меры, которые стало принимать против скопцов правительство, побудили многих из них выселиться из России за границу, особенно в Румынию, куда они проникли еще до 1830 года. Здесь они укрепились и также принялись за деятельную пропаганду, за что не однажды были преследуемы местной властью; но не исчезли здесь и до настоящего времени. Среди Румынских – собственно Галацких – скопцов в 1871 году возникло реформационное движение, которое проникло и в Россию, где закончилось Мелитопольским процессом. Движение вышло из сознания неудовлетворительности нравственной жизни скопцов. Ревнители благочестия усмотрели, что наружное оскопление у большинства скопцов не соединяется с внутренней чистотой души и начали деятельную проповедь нравственного возрождения. Но проповедь эта не встретила большого сочувствия. Нужно было иное средство. И вот в 1872 году близ Галаца объявился «второй искупитель и царь Петр Федорович» (скопец Козьма Федос. Лисин, крестьянин Московской губернии). Около него появились Иоанн Богослов (скопец Ковалев), Василий Великий (скопец Иванов), Григорий Богослов и Илия Пророк. Весть о новом искупителе стала быстро распространяться между скопцами, проникла через его посланников и в Россию. Вскоре появился в России и сам Лисин. В г. Николаеве он был признан искупителем, затем в с. Матвеевке, а за ними и во многих других местах юга России. Почувствовав над собой почву, Лисин решил отправиться в Петербург, чтобы представиться «явному царю» но на пути был арестован. Возникло таким образом судебное дело, тянувшееся до 1876 года; к нему было привлечено 136 скопцов. Не смотря на увещания и разоблачения сумасбродства пропаганды Лисина, все скопцы непоколебимо стояли на своем и публично исповедывали свою веру. Лисин принужден был к каторжным работам, а прочие сосланы в Сибирь на поселение. В 1869 году скопцы оказались в Моршанске (купец Плотицын), в Белгороде Курской губернии, в Тульской губернии, в Мещовском уезде Калужской губ. (из дела об этих скопцах выяснилось, что в то время скопцы были в 17 губерниях). В 1874 г. скопцы обнаружены в губерниях Уфимской, Казанской и Пензенской, в г. Кронштадте…
Скопчество в России вышло из хлыстовщины, как мера, радикально пресекающая возможность разврата, широко распространившегося среди хлыстовских «кораблей». Но для того, чтобы настаивать на такой мере, нужны особенные догматические основания. Скопцы и утверждают, что И. Христос приходил на землю не только затем, чтобы научить людей истинам веры и нравственности, но главным образом, чтобы ввести среди людей оскопление. Ветхозаветное обрезание было только тенью оскопления. Сам И. Христос принял его от Иоанна Предтечи и совершил его над своими учениками. За свое учение Он претерпел гонения и мучения от жидов, умер, а душа его вместе с Божеством вознеслась на небо. Новозаветная церковь состояла из скопцов. Так было до Константина Великого, когда христиане ослабели и стали уклоняться от оскопления; остались только немногие верны истинному учению… Нравственное падение членов церкви было причиной второго пришествия на землю Сына Божия, совершившегося уже в наши дни. Об этом втором пришествии предсказано в Евангелии. Таким Сыном Божиим, вторым искупителем, и был Император Петр III Федорович, открывшийся потом под именем Кондратия Селиванова. В скопческих песнях рассказывается, что он чудесным образом родился от девы (Императрицы Елизаветы Петровны, которая по рождении сына царствовала два года, а затем, передав престол одной из своих фрейлин, доживала последние годы в Орловской губернии под именем Акулины Ивановны). В отрочестве Петр III принял оскопление в Голштинии. Когда он вступил на русский престол, Императрица Екатерина скоро низвергла его с престола, но он успел скрыться. Вскоре он объявился в корабле Акулины Ивановны, которая таким образом была богородица, и начала проповедь оскопления. За эту проповедь он претерпел гонения и страдания, 20 лет провел в Сибири. Затем он воскрес и в Петербурге мог уже открыто совершать радения и принимать поклонение. Сосланный в Суздаль, искупитель там не умер, как сообщает правительство, а только скрылся и вскоре снова явится по всей своей божественной славе, чтобы произвести всеобщий суд. Такой взгляд на Селиванова проходит через все сказания и песни скопцов; божеские почести воздавались ему, когда он открыто жил в Петербурге. От того и был так велик его авторитет. Подчиняясь этому личному авторитету или фанатической проповеди его сотрудников и посланников, сотни людей совершали сами или позволяли другим совершать над собой тяжелую операцию оскопления, наивно полагая достигнуть этим чистоты душевной и получить несомненное блаженство в будущем. Рассеянные по всей обширной России набольшими группами, скопцы в тоже время составляют тесно сплоченное общество, поддерживают постоянные связи друг с другом несмотря на далекие расстояния. Это общество в свою очередь разбивается на отдельные общины или «корабли», в главе коих стоят кормщики, сосредотачивающие в себе все главные обязанности, касающиеся веры и нравственности. За кормщиками следует пророчица или богородица; она мать и предводительница корабля; во время богослужения она занимает первое место; ее влияние на сектантов не отразимо. У кормщика и богородицы есть помощники, носящие название ангелов, апостолов, пророков и т.п. Молитвенные собрания скопцов происходят в особых помещениях, обыкновенно искусно скрытых. Помещения разделяются на две половины и мужскую и женскую. Почти везде есть портреты искупителя (Селиванова), встречаются портреты Акулины Ивановны, Шилова, картины религиозного содержания. В переднем углу бывают иконы Пресв. Богородицы, Св. Троицы и некоторых православных святых, которые, по мнению сектантов, были скопцами. Богослужебные собрания скопцов бывают в дни православных праздников, но не в самый день праздника, а накануне его ночью. Во время таких собраний молящиеся надевают длинные белые рубахи, снимают обувь, в правую руку берут зажженную свечу, в левую – белый платок. Богослужение или, как называют его сектанты, радение состоит из кружений, пророчеств и пения духовных песен. Кружение и беганье и есть собственно радение в тесном смысле слова; оно бывает одиночное, группами и общее в разных видах и формах. Эти необыкновенно быстрые движения производят у радеющих сильное психическое возбуждение, доходящее до «умоизступления». Возбуждение и разрешается пророчествами, которые сектанты считают выражением наития Духа Святого и потому принимают их с чрезвычайным вниманием, подчиняют им свой ум и волю. Таким отношениям к пророчествам искусно пользуются вожаки секты в своих целях, выдавая свою преднамеренную речь за божественное откровение. Что касается песен, то их пением обыкновенно начинается и оканчивается скопческое богослужение; напевы песен разные – веселые и грустные в зависимости от содержания их. По вере сектантов, песни эти «уложены Духом Святым через уста пророков», поэтому они питают к ним глубочайшее уважение. Составляя отдельное общество с особым вероучением и нравоучением, имея свои молитвенные дома, свое богослужение, скопцы в тоже время не прерывают видимой связи с православной церковью, посещают храмы, бывают у исповеди и св. причастия. Только какие-либо случайные обстоятельства помогали к открытию скопцов там, где местные власти и не подозревали их существования. Такая скрытность стала особенно заметна тогда, когда правительство стало принимать против скопцов строгие меры.
Скопчество в селе Нушполе Александровского уезда Владимирской епархии
Во Владимирскую епархию, в Суздальский Спасский монастырь, были сосланы самые главные вожаки скопческой секты: в 1804 г. камергер Еленский и в 1820 г. Кондратий Селиванов. По-видимому, строгое заключение в тесной келье монастырской крепости, прекращение сношений с внешним миром, должно было отнять у заключенных всякую возможность проводить в жизнь свои идеи, на что конечно рассчитывало и правительство, заключая в монастырь Еленского и Селиванова. Но действительность не вполне оправдала ожидания: и запертые в келье руководители скопцов продолжали влиять на своих последователей и находили средства вербовать себе новых. Таким путем появляется скопчество в некоторых местах Владимирской епархии и в частности в гор. Суздале вскоре после ссылки сюда Еленского и под его влиянием. Но Суздальские узники не единственный источник скопчества для Владимирской епархии. Еще ранее появления Еленского скопчество возникло в другом углу епархии, именно в селе Нушполе, Александровского уезда, под влиянием, как показало расследование, подмосковных скопцов. Обнаружены были эти скопцы еще в 1804 году, но почему-то дело о них не сохранилось в канцелярии Владимирского губернатора; нет его, очевидно, и в архиве Министерства Внутренних Дел, так как о нем не упоминается в материалах для истории скопческой секты, собранных Мельниковым и напечатанных в Чтениях Общества истории и древностей российских за 1873 год. Поэтому об этом деле не упомянуто и в исследованиях о скопчестве Надеждина (1845) и Кутепова. Случайно дело открыто нами в архиве Владимирской Духовной Консистории. Между тем оно имеет большой интерес не только местный, но и общий и так как скопческое движение, которое здесь раскрывается, началась раньше появления даже Еленского в епархии, то мы и познакомим с ним читателей прежде. 24 марта 1804 года епископом Владимирским Ксенофонтом получено было от причта села Нушполы донесение что в их селе крестьянин Ефим Кузьмин завел особую секту, в которую увлек не мало молодых людей с их женами, а некоторых даже с целыми семьями; все они по ночам тайно сходятся в доме Ефима Кузьмина, при входе обыкновенно кланяются ему в ноги и говорят: «приими душу мою грешную и наставь на путь истины». Тогда Ефим говорит поучение, велит воздерживаться от мяса, а всякую «тучную» пищу употреблять не наблюдая времени; говорит, что тела по смерти не истлеют; христианское супружество велит почитать сатанинским. Благодаря таким увещаниям в некоторых семьях супружеский союз прерывается и некоторые жены приходили с жалобой на то к приходскому священнику… Христианское богослужение Ефим хулить, св. кадило называет уздами звенящими. Хотя он и ученики его ходят в Православную церковь, но только для виду: стоят за богослужением и дремлют, проповедей, изданных Св. Синодом, слушать не хотят. Во время чтения Евангелия диаконом Ефим отворачивается к стене, а после насмехается над диаконом. Ввиду такого подозрительного и вызывающего поведения Ефима и его учеников приходский священник не допустил их до Св. Причастия; тогда они устроили в церкви скандал, подняли страшный шум, стараясь бранью и угрозами заставить священника отказаться от своего намерения. К этому донеслось причт приложил и список совратившихся, в нем отмечено 20 мужчин с их женами и частью с другими членами семьи и 5 мужчин отдельно. Так охарактеризовал в своем донесении новоявленных сектантов местный причт. Характеристика не совсем обстоятельная, но она конечно и не могла быть полнее, потому что причт не мог проникнуть на собрание сектантов, подробнее видеть их богослужение и лучше узнать их учение. Но на основании и этого донесения мы можем видеть здесь нечто в роде хлыстовского корабля особенно по взгляду на супружество; дальнейшее же расследование показало, что в Нушполе было уже более, чем чистое хлыстовство. Консисторией, в которую было передано донесение Нушпольского причта, на основании указа Св. Синода от 1801 г., предписано было местному благочинному кроткими мерами вразумить заблуждающегося Ефима Кузьмина и, если он послушает увещаний, принесет раскаяние, то разрешит ему исповедь и Св. Причастие у такого священника, у которого пожелает. Благочинным поручение Консистории было исполнено и дало результаты благоприятные: Ефим Кузьмин и его последователи в Великую субботу были приобщены Св. Таин в своей приходской церкви в присутствии о. благочинного. При этом Ефим Кузьмин дал подписку, что он впредь у себя в доме и нигде в другом месте не будет устраивать молитвенных собраний и производить «толковъ, противныхъ Богу и церкви». Одновременно с предписанием благочинному Консистория о начавшемся брожении умов в Нушполе довела до сведения Владимирского губернатора. Последний распорядился произвести расследование дела на месте через Александровского исправника, Ефима Кузьмина представить к нему во Владимир, а за его учениками учредить полицейский надзор. Кузьмин был лично представлен губернатору и епископу Ксенофонту. Губернатор Долгоруков Иван Михайлович нашел, что этот сектант «отъ одной простоты и малодушия не постигая Св. Писания, входитъ и другихъ вводитъ въ развратные толки безъ умысла злого или коварства, свойственнаго закоснелымъ въ ересяхъ». Перед архиереем Кузьмин принес раскаяние в своем заблуждении и дал обещание впредь ходить в церковь Божию и твердо следовать ее учению. Отобранные у него книги оказались православными. Поэтому Кузьмин отпущен домой и приходскому священнику только было поручено следить за его поведением и принимать пастырские меры к вразумению заблуждающихся. В пользу Кузьмина оказалась и полученная в это время справка от настоятеля Соловецкого монастыря, где бывал Кузьмин: настоятель сообщал, что за время пребывания Ефима в монастыре ничего подозрительного в его поведении не было замечено; это был обыкновенный богомолец и трудник. Так закончился первый эпизод этого сложного дела. Но вскоре обнаружилось, что и губернатор и архиерей были жестко обмануты. В июне 1804 г. от Нушпольского причта поступило новое донесение преосвященному Ксенофонту, что Ефим Кузьмин и его ученики, хотя и ходят к богослужению в церковь, но после вновь собираются только уже не в доме, а в разных хозяйственных пристройках; на собраниях бывает пение и пляска, некоторые из сектантов куда-то отлучаются на две-три недели. Преосвященный передал донесение губернатору, который поручил вновь произвести дознание исправнику. Во время следствия открылось, что Ефим Кузьмин и трое его последователей оскоплены. По их показанию, они сами совершили над собой операцию оскопления для своего спасения. Таким образом дело осложнилось. Оскопленные были преданы суду и об открывшемся факте было доложено Министру Внутренних Дел. С своей стороны Духовная Консистория еще раз подтвердила, чтобы духовенство села Нушполы неослабно следило за заблуждающимися и принимало всякие меры вразумения. Но причт ответил на это, что он принимает все зависящие от него меры, но безуспешно. Даже после того, как Кузьмин с товарищами отданы под суд, его последователи не только не перестают, но еще упорствуют в своих заблуждениях. Впрочем, через несколько времени 4 семьи раскаялись и вернулись к Православной церкви. Опираясь на этот факт губернатор не счел нужным принимать какие-либо строгие меры против религиозного движения в Нушполе, а поручил только исправнику строго следить за тем, чтобы сектанты не устраивали сборищ. 26 сентября 1804 года получено было Высочайшее повеление сослать преданных суду скопцов навсегда в Соловецкий монастырь, но один из них помер от последствий операции, и сосланы были только трое. Но и эта строгая мера не остановила движения в селе Нушполе… В октябре 1804 года причт снова доносит Преосвященному, что заблуждение не только не ослабевает, но даже усиливается, что соблазн грозит всему селу и даже окрестным деревням, что сектанты выбрали нового наставника крестьянина Родиона Филимонова, устраивают собрания в доме жены сосланного Ефима Кузьмина, что они самовольно куда-то отлучаются, грозят духовенству, особенно диакону, хвалятся, что не боятся ни суда, ни наказания. 5 ноября поступила такого же содержания жалоба губернатору от поверенных крестьян села Нушполы, остающихся верными Православной церкви. Ввиду таких серьезных и опасных размеров движения, Губернатор командировал в Нушполу губернского стряпчего Кунгурова, чтобы на месте произвести обстоятельное расследование, когда и откуда возникло это сектантское движение, сделать заблуждающимся надлежащие наставления, указав напр. На смерть от операции и на строгое наказание за оскопление (ссылка), Родиона Филимонова предать суду и представить в губернский город, одного из более упорных сектантов, по указанию «добрыхъ поселянъ», отдать в солдаты без очереди, произвести, если понадобится, над подозрительными лицами медицинское освидетельствование. К этому следователю был прикомандирован, по предложению губернатора, депутат с духовной стороны священник Мироносицкой города Владимира церкви о. Николин (В 1799 году А. Николин посвящен во священника к Мироносицкой церкви г. Владимира.). Данное следствие раскрыло много нового… Священник Николин доложил преосвященному Ксенофонту, что из 60 заблуждающихся раскаялись 14 мужчин и 4 женщины (в том числе и Родион Филимонов), остальные же продолжают упорствовать. Раскаявшиеся показали, что главный их учитель, от которого и исходит движение, отставной солдат Александр Иванов из деревни Абрамцева близ Москвы, у него две дочери Фекла и Марфа. К нему под видом богомолья направлял Ефим Кузьмин своих учеников. Пришельцам устраивалась торжественная встреча: Александр Иванов принимал пришедших с крестом в одной руке и со свечей в другой и заставлял поклясться, что они никому о нем не скажут; затем он поучал жить мирно, не пить вина и пива, не есть мяса, не иметь общения с женами. После этого начиналось моление пением скопческой молитвы: «Дай намъ, Господи, къ намъ Иисуса Христа, дай намъ, Сыне сударь Божий, помилуй сударь насъ! Съ нами Духъ Святый сударь! Помилуй, сударь, насъ! Пресвятая Богородица, упроси, мой светъ, объ насъ светъ у Сына Своего Бога нашего света! Светъ тобой, сударь, спасетъ души наши многогрешныхъ на земли, на сырой, сударь, земли, светъ на матушке, светъ на кормилице». Затем пели антифон: «Св. Духомъ всяка душа живится»…; во время пения некоторые вертелись, а другие сидели, имея на коленях белые платки. После этого дочь Александра Иванова Фекла пророчествовала сначала своему отцу, который стоя в это время на коленях молился на нее, затем другим по порядку. Ефим Кузьмин внушал своим ученикам, что Фекла святая и вдохновленная Духом Святым, поэтому и они ей поклонялись, но стоя. Во время же собраний у Ефима Кузьмина пророчеств не было. В заключение раскаявшиеся прибавляли, что Александр Иванов и Ефим Кузьмин от Православной церкви их не удаляли, а научили чтить духовный сан. Таким образом теперь ясно раскрылось, что развившееся в Нушполе движение исходило из скопческого источника; описанное здесь радение носит на себе все признаки скопческих радений. В дополнение к этому командированный стряпчий Кунгуров выяснил, что в заблуждении упорствуют больше женщины, чем мужчины, что среди мужчин оскопленных не оказалось. На основании произведенного следствия губернатор распорядился Родиона Филимонова предать суду, одного из упорных сектантов сдать в рекруты, в село «Нушполу отрядить заседателя земскаго суда и не старыхъ хорошаго поведения солдатъ, съ темъ чтобы они жили въ селе» и наблюдали, чтобы не было среди сектантов незаконных собраний и самовольных из села отлучек. Сообщая об этих мерах преосвященному Ксенофонту, губернатор присовокупил, что в Нушполе желателен священник отличной нравственности, который бы кротостью жизни и примером мог лучше действовать на умы своих прихожан. Такие энергичные и экстраординарные меры оказали скорое воздействие и через месяц – 4 января 1805 года – губернатор сообщает архиерею, что из заблуждающихся возвратились к Православной церкви 19 мужчин и 13 женщин и что они теперь требуют особенного попечения со стороны своих пастырей. 11 января 1805 года благочинный донес архиерею, что все заблуждающиеся принесли искреннее раскаяние. Но Консистория все-таки решила перевести в Нушполу другого священника; выбор ее пал на священника погоста Никольского, что на Дубне, Петра Яковлева. Последнему не хотелось переходить в зараженный сектантством приход и он согласился на это только по особенному настоянию епископа Ксенофонта. Новому священнику дан был в руководство особый указ, в котором разъяснялось положение дел в Нушполе. 10 февраля 1805 года благочинный доносил Преосвященному, что по его личным наблюдениям среди бывших сектантов ничего предосудительного не заметно, а «все состоитъ добре». Но в мае того же года вновь назначенный священник докладывает архиерею, что «въ некоторыхъ скопческой секты следы кроются, а паче въ женахъ ихъ: первое, отъ мяса воздерживаются, второе, въ деторождении находятся подъ сумнениемъ да и впредь безъ надежды въ ономъ остаются». Это наблюдение священника сообщено было губернатору, который распорядился произвести освидетельствование женщин через врача. В сентябре того же года Александровский исправник доносил губернатору, что бывшие сектанты вообще ведут себя хорошо, собраний не устраивают, упорствует только жена сосланного Ефима Кузьмина, которую для успокоения умов следовало бы удалить из общества. Но местный причт держался иного мнения и в ноябре доносил архиерею, что некоторые еще упорствуют в ереси и устраивают тайно собрания, что поэтому полезны были-бы и строгие меры. Такие строгие меры вскоре и были приняты: в декабре получено Высочайшее повеление заключить крестьянок Кузьмину и Онуфриеву, как более упорных и вредных, в Суздальский Покровский женский монастырь. Но и эта новая строгая мера не прекратила возбуждения умов: в ночь с 18 на 19 августа 1806 года причт села Нушполы с понятыми открыли в доме крестьянина Андрея Акинфова собрание сектантов, на котором присутствовало 6 семейств из раскаявшихся. Когда об этом было доложено губернатору, он сначала обещал лично побывать в Нушполе во время обозрения губернии, но сделать этого ему не удалось и туда был командирован полицейский чиновник Томазов, чтобы там пожить и подробно разузнать все. Каковы были результаты этого расследования, к сожалению, в деле о том никаких документов не имеется. Прошло полтора года и в апреле 1808 года причт снова доносит Преосвященному, что заблуждение в Нушполе не исчезло, что в последнее время некоторые вновь стали уходить туда, где прежде научились суеверию, что особенно упорствуют и соблазняют других две крестьянки Прасковья Михайлова и Дарья Филимонова. Когда об этом было доложено губернатору, он поручил расследование исправнику. Исправник нашел, что скопчества в Нушполе нет, а есть только суеверие, требующее наставлений и увещаний со стороны пастырей церкви, что дело раздувает местный диакон, человек не трезвый и любящий доносы. Что касается самовольных отлучек, то они были строго воспрещены. Таким образом возникло дело о диаконе. Постановлено было вызвать его для объяснений в Консисторию, но он отказался явиться до окончания уборки хлеба. По тщательном расследовании о диаконе все дали благоприятный отзыв, посему его не удалили из прихода, а только обязали подпиской «вести себя честно». В мае 1810 года сосланные в Суздальский Покровский монастырь Нушпольские крестьянки были возвращены на место своего жительства. Это возвращение говорит уже о том, что опасное движение в Нушполе затихло. Но в апреле 1811 года священник села Нушполы донес благочинному, что крестьянин его прихода Даниил Харитонов, бывший прежде в числе заблуждающихся, оказался оскопленным. Местный исправник, на запрос об этом факте губернатора, объяснил, что Харитонов, хотя и давно был заражен ересью, но вел себя так, как и православные, не навлекая на себя никакого подозрения, он сам оскопил себя. Через несколько времени священник представил по требованию Консистории список лиц, которых он подозревает в сектантстве: в этот список внесено было 6 мужчин и 16 женщин. В 1813 году священник вновь доносит, что заблуждение в его приходе все еще не прекращается особенно благодаря тому, что наиболее подозрительные три семьи построили свои дома на самом конце села и как-бы ушли из-под надзора. Но исправник в своем докладе губернатору утверждал, что в Нушполе все спокойно, хотя в тоже время распорядился две семьи переселить на прежнее место на середину села. Что в Нушполе все спокойно, это подтвердил депутат с духовной стороны священник села Кучек. После этого дело в Консистории было прекращено. Впрочем, в 1817 году Консистория еще раз потребовала от священника села Нушполы сведений о положении дела. Священник донес, что с 1815 года (когда он поступил на этот приход) он ничего противного св. церкви среди своих прихожан не заметил, что из числа значившихся в прежних реестрах – Андрей Акинфов и Иван Моисеев с семьями выбыли из села в Московскую губернию, Даниил Харитонов сослан в Сибирь, а за ним ушла и жена его, прочие же ведут себя хорошо. Так закончилось это религиозное движение в селе Нушполе. Энергичные меры светской и духовной власти, ссылка вожаков движения и добровольное выселение некоторых из них – все это способствовало окончательному исчезновению заблуждения, о котором, вероятно, едва ли кто и помнит теперь в Нушполе.
Некоторый отголосок этого дела мы встречаем в 1845 году. В Московской уголовной палате производилось в это время дело о мещанине Павле Здобникове, оскопленном, по его показанию, в 1803 году в селе Нушполе крестьянином Родионом Филипповым. Московский губернатор обратился к Владимирскому за справками об этом оскопителе, но в архиве Владимирской уголовной палаты никакого дела об этом скопце не оказалось. Скорее всего в запросе Московского губернатора была допущена описка – Родион Филиппов вместо Филимонов; Родиона Филиппова нет и в разных реестрах Нушпольских сектантов, тогда как Родион Филимонов, как мы видели выше, был некоторое время даже наставником секты.
В. Добронравов. Отдельные оттиски из Владимирских Епархиальн. Ведомостей за 1900 г. Типография В.А. Паркова, во Владимире.
