Невольно всплыла одна картина из пережитого. После долгих и кровопролитных боев фашистские войска были выбиты из Воронежа. Фронт стабилизировался буквально в нескольких километрах к западу от города, который лежал в развалинах. В нем трудно было найти не только уцелевший дом, но и не разбитый на куски кирпич. Однако жители города, уходившие от фашистов, возвращались, отыскивали именно то место, где жили раньше.
Вернулась в Воронеж из эвакуации вместе с раненым сыном и Маслихина. На прежнем месте вместо дома — воронка да развалин, поросших бурьяном. Поселились рядом в одном из подвалов разрушенного дома...
Город Гусь-Хрустальный. Ольга Михайловна шла и не узнавала родные места: «Вот вроде бы тут стояла приземистая на три окошка деревянная изба. А там, прямо к озеру, спускался наш огород...» Теперь на этом месте возвышалось большое белокаменное здание, вокруг него буйно отцветал молодой лиственный парк, украшающий набережную городского озера.
Пятьдесят лет прошло с той поры, как покинула О.М. Маслихина родной город. Память вырисовывала пыльные, песчаные улицы с одноэтажными стандартными домиками, озеро с плавающими торфяниками, на которых детвора собирала клюкву.
Не раз порывалась Ольга Михайловна посетить Гусь-Хрустальный, да судьба распоряжалась по-иному. И вот приехала вместе с сыном. Поистине велика привязанность человека к месту, где он родился, вырос.
Ольга Михайловна присела на скамейку, что стояла невдалеке от спуска к детскому пляжу. Неугомонно плескались там беззаботные мальчишки и девчонки. Не так прошло ее детство. Перед глазами встала душная, продолговатая, словно чемодан, комната в казарме. Влево от двери — кровать родителей, задернутая занавеской. Наискосок, за такой же тряпкой — деревянная кровать соседей. Дети, как было принято, спали либо на сундуке, либо на полу.
Семья Маслихиных была бабьей. Кроме отца — пять девок. Оля по счету была четвертой. До времени снашивались материны платья. Была ее мама неграмотна, страдала наследственным туберкулезом, работала ткачихой. Оля и старшие сестры жалели ее, слушались, старались сами вести хозяйство: мыли и скребли полы, бегали за продуктами в хозяйскую лавочку, ходили в лес за грибами и ягодами.
Своего же отца, Михаила Никитовича, сестры побаивались. Был он жилистый, с грубыми чертами лица. По ночам его мучил удушливый кашель. Сказывалась работа, начатая на душной ткацкой фабрике с восьмилетнего возраста.
Больше всего в жизни Маслихин боялся ночных тревог. Позднее Ольга Михайловна узнала, что ее отец принимал участие в крупнейшей забастовке гусевских текстильщиков 1898 года. В ветреную мартовскую ночь ворвались тогда в казарму казаки. Плетками выгоняли из каморок сонных забастовщиков. Увели тогда и М.Н. Маслихина, а затем уволили. На всю жизнь Ольге Маслихинои запомнились мартовские дни 1917 года. Первого числа по поселку разнесся слух: «Свергли царя!», а 3 марта в так называемом «господском» саду был созван митинг рабочих. Его открыл участник Цусимского боя, член партии большевиков Александр Антипович Колотушкин:
— Царя мы свергли, но надо продолжать борьбу за нашу свободу. Капиталисты не хотят кончать войну, которую затеяли. Не будет при них ни рабочему, ни крестьянину хорошей жизни.
Вскоре в Гусь-Хрустальном была напечатана листовка «Обращение Гусевского комитета РСДРП (б) к рабочим о формировании Красной гвардии». Распространить ее поручили группе подростков из семей рабочих. Была привлечена к этому делу и Оля Маслихина. Как она гордилась таким поручением!
Сухим и солнечным выдался июнь 1918 года. Сестры Маслихины, искупавшись, поднимались от озера. Старшая Александра поторапливала. Сегодня опять у Гавриилы Трефилова собирается группа рабочей молодежи. Обещался прийти Антипыч, так называли они участника Цусимского боя, бывшего матроса, большевика А.А. Колотушкина, который только что вернулся из Петрограда.
С затаенным дыханием слушала молодежь выступление Антипыча, о его поездке, о встречах с Н.К. Крупской и М.И. Ульяновой. А в заключение рассказа предложил: по примеру петербургской заводской молодежи создать в Гусь-Хрустальном союз рабочей и учащейся молодежи «III Интернационал». Вскоре членами этой организации стали сестры Маслихины — Александра и Ольга.
Невероятно трудной выдалась осень 1918 года. В Гусь-Хрустальном, как и по всей России, свирепствовала болезнь, называемая «испанкой». Надвигался голод. Партийная организация комплектует продовольственные отряды. В качестве бойца отряда в Сибирь отправляется Александра Маслихина. Ольгу, несмотря на просьбы, не пустили: нет шестнадцати.
За воспоминаниями Ольга Михайловна не заметила, как прокатилось время. Солнце клонилось к вечеру. Причудливо отражались в озере облака, горевшие на небе розовым пламенем. Мимо с цветами, о чем-то оживленно споря, прошла группа девушек. И тогда взгляд Маслихиной упал на лежащий рядом букетик красных гвоздик.
— Родные мои! — сказала громко. — Простите, чуть было не забыла. Гаврюша, Федя, Николай!
Она встала, бережно взяла цветы и, не торопясь, пошла к центру города, туда, где у памятника первым комсомольцам горит вечный огонь.
Вроде бы и совсем недавно это было. Страшная весть обошла чуть ли не каждый дом, больно отозвалась в сердце: «Во Владимире от белогвардейских пуль пали гусевские красногвардейцы Федор Лаврентьев и Николай Зайцев...»
Тысячи горожан собрались на вокзале, чтобы встретить траурный поезд. Погибших похоронили в центре города со всеми воинскими почестями. Комсомольцы в тот день дали клятву на верность Ленину, Советской власти.
Вместе со всеми клятву верности народу, партии шептали и губы Ольги Маслихиной. «Сдержала ли ее она?» Память, словно кадры в документальном кино, восстанавливали события последующих дней.
— Ну, а что говорят в казармах? — такой обычно вопрос задавали комсомольцам в партийном комитете. В те годы они были правой рукой большевиков. Членам РКСМ из девчат поручалась читка газет, сбор теплых вещей для красноармейцев, дежурство в больнице за «эпидемическими». Каждую субботу принимали участие в заготовке дров и торфа для фабрики и хрустального завода, которые, хотя и с перебоями, но продолжали работать. Весной и летом выходили на огороды. Были подняты большие площади пустырей города. Сажали на них картофель. В первую очередь обрабатывались участки семей красноармейцев, солдатских вдов. Общими силами заготовляли и так называемый белый «исландский мох», который в изобилии рос в лесах и на болотах. Гусевский Совет даже выпустил инструкцию об употреблении этого мха в пищу. В ней рекомендовалось его сушить, растирать и подмешивать в муку при выпечке хлеба.
В те трудные годы многим пришлось отказаться от учебы. Устроилась на работу и Ольга Маслихина. Комсомолку определили на должность делопроизводителя заводоуправления. И особенно памятным стал для нее январь 1920 года. В один из студеных зимних вечеров Маслихину приняли в ряды Российской Коммунистической партии (большевиков). Через полгода молодого коммуниста назначают организатором по работе среди женщин. В то время партия придавала этому участку большое внимание. По инициативе партийного комитета в Гусь-Хрустальном состоялась районная конференция женщин. На ней с докладом по текущему моменту выступил А.А. Колотушкин. Вторым выступил А. Безыменский, приглашенный из Владимира. Конференция рассмотрела также доклады отделов социального обеспечения труда, народного образования, фабрично-заводского комитета текстильщиков. На рабочий поселок опускалась ночь, когда Маслихину пригласили на заседание райкома партии. Секретарь райкома А.С. Максимов предложил утвердить Ольгу Маслихину заведующей женотделом райкома партии. Была в то время такая должность.
Вот когда ей стало по-настоящему страшно. Вначале подумала, что ослышалась. А почувствовав, что секретарь райкома не шутит, растерялась. Затем начала отказываться, молода, мол, да и опыта никакого. Никто и слушать-то не станет. Пустила в ход слезы. Не помогло.
— Ты грамотна, знаешь нужды работниц, за словом в карман не полезешь, — парировал секретарь райкома. — В данный момент, лучшей кандидатуры нет. Екатерина Чулочникова, нынешняя заведующая отделом, завтра с подругами уходит на Западный фронт. Дела надо принять сегодня.
«Эх, бедная Ольга!» — неслышно простонала Маслихина, приближаясь сейчас с букетиком к памятнику первым комсомольцам. Сколько же в те годы забот свалилось на нее. Да только ли на нее одну? В то время взрослели рано. Помнит, как на другой день по несколько раз читала и перечитывала директивы губкома партии, решения IX конференции РКП (б). Потом направилась в заводоуправление. Созрел план: в «неделю помощи фронту» привлечь к общественной работе как можно больше делегаток. Важно, чтоб без внимания не осталась ни одна семья фронтовика или погибшего. Открыть в поселке детский дом, а по казармам — детские площадки, хотя бы с двухразовым бесплатным питанием. Малолетки нуждались в молочной кухне.
К охране здоровья детей Маслихина привлекает самих рабочих и работниц. Впервые по ее настоянию был выделен для школ специальный врач. Непрестанная, каждодневная забота Ольги Михайловны о детях сделала ее любимицей работниц.
Увлеченная множеством забот, целых два года Маслихина не знала ни отдыха, ни усталости. День ее начинался где-то в казармах, в цехах фабрики, а заканчивался в клубе «Коммуна». Он был открыт в первый год революции и каждый вечер был полон народа. Здесь читались лекции, проводились диспуты, концерты, работали кружки. В последнее время потянулись сюда и пожилые женщины.
А все-таки, чтобы она сделала без актива? Надежными ее наставницами в проведении работы среди женщин, постоянными помощницами были М.И. Рудницкая, Н.П. Кулькова, Е.П. Яровая и многие другие. Под их влиянием работницы записывались в кружки ликвидации неграмотности, шили белье для Красной Армии, собирали средства в помощь голодающим детям и сиротам.
Райком партии 17 июня 1920 года принял решение открыть в Гусь-Хрустальном партийную школу: «Курсантов набрать — пятерых от союза молодежи и по одному от каждой ячейки. Постоянным лектором определить тов. Дубову». Женотдел с первых же дней привлекает слушательниц этой школы к политико-просветительной работе среди женщин.
Незаурядные организаторские и волевые качества О.М. Маслихиной не остались не замеченными в губкоме партии. В августе 1922 года ее утверждают на ответственную работу в женотдел губкома РКП (б), а вскоре назначают заведующей женотделом Владимирского уездного комитета партии.
Чтобы справиться с возложенными на нее обязанностями, Ольга Михайловна ежедневно встречалась с работницами и крестьянками, стремилась познать их жизнь, их думы и заботы. Неоднократно по ее требованию на заседании губисполкома обсуждались вопросы, связанные с привлечением женщин к активной общественной работе. Еще в Гусь-Хрустальном она яростно выступала против церковного обряда — крещения детей. Вместе с комсомольцами женотдел райкома партии в противовес этому религиозному пережитку внедрял октябрины. Они проходили в клубе «Коммуна» в торжественной обстановке. Молодых родителей поздравляли представители партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, вручали подарки. Ребенку присваивалось имя не по святцам, а в честь вождей революционного пролетариата или знаменательных дат. Так родившийся в рабочей среде новый обряд регистрации рождения ребенка, начал внедряться и во Владимире, испытывавшем сильное засилие церковников. Дело это было весьма сложным. «Богохульников-комсомольцев» преследовали верующие, не терпевшие никакого вмешательства в переустройство мещанского быта.
Хорошо запомнился ей конец 1922 года. Она принимает участие в работе VII губернского съезда комсомола, на котором рассматривались вопросы детского движения. Тогда пионерское движение только еще зарождалось. Группа активистов перед съездом внимательно ознакомилась с работой первых пионерских отрядов во Владимире, Гусь-Хрустальном и Коврове. А уже летом следующего года пионерское движение стало массовым. Особенно тщательно коммунисты и комсомольцы готовились к первому пионерскому празднику — «Дню первого костра». Он состоялся 13 мая 1923 года.
Большую роль в воспитании пионеров сыграли первые летние оздоровительные лагеря. В них отдыхали и октябрята. Вскоре начали открываться Дома пионеров. Проблема досуга ребят после школы стала меньше волновать многих женщин-матерей.
В личном деле, как помнит Ольга Михайловна, подшита справка, выданная ей Владимирским партийным архивом при обкоме КПСС. В ней говорится, что одновременно с исполнением своих служебных обязанностей «Маслихина служила в частях особого назначения (ЧОН) Владимирской отдельной роты». В те годы в коммунары ЧОНа принимались коммунисты и комсомольцы из городских партийных и комсомольских организаций. Днем они работали на своих рабочих местах, а на ночь отправлялись в воинские казармы. Нередко даже днем по тревоге являлись чоновцы к штабу, получали винтовки и под командой ударников-чекистов надолго уходили из города «прочесывать» соседние леса. Время было тревожное.
Здесь, во Владимире, Ольга Михайловна нашла и свое личное счастье. Она вышла замуж за одного из ответственных работников губисполкома Куварина. Но вскоре тяжелый недуг уложил Маслихину в больницу. Врачи обнаружили активную форму туберкулеза.
Вновь вернуться на работу удалось лишь в 1926 году. В то время партия уделяла большое внимание борьбе с беспризорностью. Было решено в честь предстоящей 10-й годовщины Великого Октября провести Всесоюзный субботник по борьбе с детской беспризорностью. Создавались специальные комиссии по его проведению. Ольгу Михайловну назначают ответственным секретарем губернской детской комиссии по борьбе с беспризорностью. На этой должности она проработала два года. Благодаря ее стараниям и заботе фонд помощи беспризорным ежемесячно пополнялся, детские дома ремонтировались, при них создавалась материально-учебная база.
Но в жизни порой бывают и неожиданности. Как-то вернувшись с работы, муж сказал:
— Оля, нас посылают в Воронеж. Комплектуются органы вновь созданной Центральной Черноземной области.
Сборы оказались недолгими. Так Ольга Михайловна оказалась в должности инструктора окружного кредитного союза, принимала участие в организации первых воронежских колхозов. Поступает сначала на рабфак, а затем в химико-технологический институт, по окончании которого в 1938 году заведует областной химико-бактериологической лабораторией.
С начала Великой Отечественной войны О.М. Маслихина вновь на партийной работе. Она — инструктор Воронежского горкома партии. Вновь, как и в первые революционные годы, потерялся счет времени. Сначала перестройка промышленности на военный лад, а в грозном сорок втором эвакуация ее на восток. Партийные работники покидали город одними из последних.
«В чем была на работе, не заходя на квартиру, ушла на другой берег реки. При себе не было ни чашки, ни ложки, ни одежды, — писала она сестрам в Гусь-Хрустальный. — На первом же эвакопункте встретилась с ранее ушедшим семнадцатилетним сыном. Двинулись к месту предписания — Тамбову — вместе. Но не прошли и десятка километров, как налетели немецкие самолеты. При бомбежке сына ранило в ногу...»
На город потихоньку наползали сумерки, когда О. М. Маслихина подошла к памятнику первым комсомольцам. На постаменте лежали живые цветы. «Не те ли девушки, которые прошли мимо, возложили их?» — подумала Ольга. Впрочем, слышала, в Гусь-Хрустальном все жители свято чтят место захоронения первых комсомольцев. Двое из них встретили смерть в бою и обрели бессмертие. Позднее рядом с ними был захоронен и организатор Гусевского союза молодежи Гавриил Трефилов. По проекту молодых художников хрустального завода, отмеченного призом ЦК ВЛКСМ, на братской могиле установили мраморный памятник, зажгли голубое пламя вечного огня.
Памятник гусевским комсомольцам открыт летом 1967 года в честь 50-летия создания Гусевского Союза рабочей и учащейся молодёжи. «Здесь похоронены гусевские комсомольцы: Федор Лаврентьев, Николай Зайцев, погибшие в 1918 г., и Гавриил Трефилов, организатор комсомола в нашем городе».
— Вот и свиделись, выходит, — прошептала Маслихина, и уже громче: — здравствуйте, Гаврюша, Федя, Коля!
Разволновавшись, низко поклонилась и возложила цветы.
Близится рассвет, а Ольга Михайловна не сомкнула глаз. Сердце билось учащенно. Неужели ее так взволновала встреча с юностью? Она встала и хотела было пройти на кухню, где уже хлопотала ее сестра Антонина. Но тут ее взгляд вдруг остановился на лице спящего сына. Как она боялась потерять его в войну? Да разве она одна дорожила жизнью своего ребенка? До сих пор при воспоминании о Воронеже летом сорок второго ее преследует хватающий за душу вой немецких самолетов, плач женщин и рыдание детей. «Неужели этот кошмар вновь придется испытать советским людям? » — думает она.
Маслихина подошла к дивану, на котором спал ее сын — отец ее внуков и заботливо прикрыла его одеялом.
Гусь-Хрустальный в 1917-м году История Гусевской организации РКП (б-ков) Владимирский Губженотдел
