Рудницкая Мария Ивановна (1889 –1967) - революционерка Гусевской партийной организации.
Мария Ивановна Рудницкая
Мария Ивановна родилась в 1889 году в семье кустаря-сапожника в деревне Егрево Меленковского уезда.
Еще в деревне Маша научилась грамоте: читать и кое-как писать. Чтением она очень увлекалась и читала всё, что попадало в руки. А книги в то время были такой ценностью, так трудно их было найти в деревне. Как-то, попал ей в руки томик Некрасова. Его стихи о тяжелой крестьянской доле произвели на нее огромное впечатление.
Сапожников называли в деревне народом «отпетым». Задавленные тяжелой нуждой, почти все они были горькими пьяницами и нередко допивались до последней рубашки. Особенно запомнился Маше один из них, Михайло. Говорили, что он учился в духовной семинарии и был изгнан оттуда за вольнодумство. Он побывал во многих городах России и знал кучу всяких историй. Мария любила слушать его рассказы и потому в мастерской бывала часто.
— Ну, Маша, проведать нас пришла? — встречал обыкновенно он меня веселой улыбкой. — Садись, поговорим.
И начинал рассказывать какую-нибудь очередную историю, в которой, острый на язык, высмеивал господ.
— Напрасно ты голову девчонке забиваешь, — предупреждал Михайлу другой сапожник — Яким, мрачного вида мужик, который всю жизнь мечтал завести свою мастерскую.
— Ты помалкивай, Якимка, — возражал Михайло. — Нам с тобой нечего ждать на сей грешной земле. А Машка доживет до хороших времен.
— Какие еще такие хорошие времена? — спрашивал Яким, яростно стуча молотком. И сам отвечал: — Были господа и век будут. А раз есть господа, кто-то должен им шить сапоги.
— Ну, нет,— перебивал Михайло. — Сапожники-то останутся, а господа переведутся.
Может быть, уже тогда эти разговоры заронили в ее сердце мечту о счастливых временах, когда не будет ни царя, ни помещиков и народ разогнет свою спину.
Ее отец, убедившись, что его ремесло не прокормит семью, продал инструмент и ушел на заработки в поселок Гусь. Здесь его взяли на работу сторожем в пожарное депо. Квартиры не было, и Иван Егорович Гришин поселился на первых порах у родственников. Вскоре Маша с матерью и братом Петром перебрались из деревни к нему. Другой ее брат, Егор, к этому времени уже работал водопроводчиком.
Иван Егорович зарабатывал шесть рублей в месяц. Несколько больше получал Егор. Даже когда и Петр пошел в трубочисты, денег едва хватало на оплату харчей. После долгих хлопот Машу также определили на фабрику, в приготовительный отдел, вначале запасной в приготовительном отделе, а потом банкаброшницей (ровничницей).
Поселок Гусь был тогда одним из самых глухих рабочих местечек Владимирской губернии. Беспощадная эксплуатация трудового народа на мальцовских предприятиях носила особенно свирепый характер. Заработная плата ткачей и прядильщиц была самой низкой в губернии, рабочий день длился десять часов и больше. Сверхурочные часы, как правило, не оплачивались. Широко практиковались штрафы по разному поводу. В расчетных книжках была специальная штрафная графа, в которой предусматривались вычеты из зарплаты: а) за прогул; б) за нарушение порядка; в) за неисправную работу. Следом шла графа: вычет за харчи. Продукты приходилось брать в лавках хозяина по специальным заборным книжкам и по ценам, установленным конторой. Никакой другой торговли в поселке не было. И нередко выходило так: пришел рабочий за получкой, а ему объявляют, что он остался должен конторе за харчи.
В конторе фабрики ей выдали расчетную книжку. На первой странице в ней были правила, в которых говорилось: «Нанявшиеся на работу мастеровые и рабочие обоего пола обязываются быть верными, трезвыми, послушными... Контора может удалить рабочего немедленно... Виновный в нарушении обозначенных здесь правил и во всем том, что произведет беспорядок или вред хозяину фабрики, подвергается вычету из заработка по% мере причиненного убытка...».
В дальнейшем Мария убедилась, что администрация фабрики эти правила толкует весьма широко. Штрафы налагались за каждый пустяк. И выходило так: месяц работаешь по десять часов в сутки, а получать нечего.
С первых чисел января 1905 года стали приходить в Гусь слухи о волнениях в Петрограде.
Однажды Мария шла с работы вместе со старым ткачом Кондратом, участником забастовки 1898 года. Отозвав ее в сторону, он спросил:
— Как у вас там дела, в приготовительном?
— Какие дела, дядя Кондратий?
— Настроение какое у подруг? Что говорят банкоброшницы о порядках на фабрике? Мария стала рассказывать. Недовольны все, конечно. Некоторые говорят, что надо жаловаться хозяину на директора. Вот хотя бы последний случай с подмастером Ильей. Подвязал человек штаны шнурком, и директор чуть ли не живьем съел его за шнурок; жалко старика: выгонят, наверное. А у него семья большая.
— Жаловаться хозяину, говоришь, хотят?— переспросил Кондратий.— А толк, ты думаешь, будет?
Откровенно говоря, тогда ей казалось, что не мешало бы пожаловаться хозяину на директора и всю его свору.
Старый ткач пошарил за пазухой и вытащил оттуда вчетверо сложенный листок бумаги...
— На, почитай. Ты, говорят, у нас большой грамотей. Разберешься что к чему. Дома Маша прочитала листовку. Она начиналась словами: «Российская социал-демократическая рабочая партия...» Далее в ней говорилось, что управляющий, хозяин и царь — это одна шайка кровопийц, сосущих, как пауки, кровь из рабочих. У них один интерес — грабить трудовой народ. Только свергнув эксплуататоров, рабочие могут свободно вздохнуть полной грудью. Листовка призывала к сплочению вокруг РСДРП.
Как-то Мария спросила брата:
— Что происходит в столице? Столько слухов, а толком никто ничего не знает.
— Рано тебе интересоваться такими вещами, — ответил Егор. — Мать и так недовольна, что я снабжаю тебя литературой.
Потом, помолчав, поинтересовался:
— А как у вас там, в приготовительном, настроение работниц?
— Настроение боевое, — ответила Маша. И тут же: — Егор, напрасно ты принимаешь нас за малолеток...
— Ну, не сердись, не сердись, — улыбнулся Егор. — Сегодня вечером, как стемнеет, пойдем в гости к моему товарищу. Там кое- что узнаешь о событиях в Петрограде. Но маме ни слова! Ясно?
Брат, как она узнала вскоре, был членом партии и вел революционную пропаганду среди гусевских рабочих.
На собрании, куда она попала, были почти все знакомые люди — рабочие из механической мастерской текстильной фабрики. Читали письмо, присланное из Петрограда. В нем сообщалось о кровавом расстреле мирного шествия рабочих на Дворцовой площади 9-го января.
На другой день по фабрике разнеслась весть о кровавых событиях в Петрограде. К ним в приготовительный прибежал слесарь-ремонтировщик Горбов.
— Кончайте, бабы, работу! Бастуем!
Работницы зашумели. Машины останавливались одна за другой. Мария уже знала от Егора, брата, о подробностях расстрела питерских рабочих 9 января. К ней подходили подруги, соседи по машинам, и она рассказывала о том, что узнала от брата.
Возмущение было всеобщим. В знак протеста против кровавых злодеяний царя фабрика стояла несколько дней.
Эти события еще больше сблизили банкаброшницу с большевиками. На фабрике была крепкая партийная организация, главным образом из рабочих механической мастерской. От рабочих мастерской А.И. Чижова, И.В. Кашкина и других Мария иногда получала прокламации, которые незаметно оставляла где-нибудь на окне или возле машины.
В мае 1905 года ее пригласили на конспиративное собрание, которое проходило в лесу за часовней, «у трех ключиков». С большими предосторожностями ее проводил на это собрание один из товарищей. На лужайке сидело человек шесть мало знакомых рабочих. Из них Мария хорошо знала лишь конторщика П.И. Хрулькова. Все дружелюбно поздоровались с ней и предложили присесть. Хрульков рекомендовал Марию как надежного и проверенного товарища. На собрании обсуждался устав Гусевской группы РСДРП (б) и некоторые текущие дела партийной организации.
Марии поручили подобрать группу рабочих и вести среди них разъяснение задач, которые ставит перед собой Российская социал-демократическая партия. С мая она регулярно стала платить членские взносы — по 20 копеек в месяц. В дальнейшем партийный комитет официально поручил ей работу руководителя партийного десятка.
В условиях, когда за принадлежность к РСДРП (б) неминуемо грозила тюрьма, всю работу приходилось строить на строго конспиративных началах. С этой целью, была введена так называемая десятковая система. В случае провала кого-либо из входящих в десяток людей, мог пострадать лишь он и десятковый, с которым тот имел связь. Поручение быть десятковым обычно давалось старым, надежным партийцам. А Марии было всего 16 лет. Но в отличие от многих своих сверстниц, которые не умели ни читать, ни писать, она была развитой и серьезной девушкой. Хотя ей и не пришлось посещать школу, так как в деревне вообще не было школы, она, тем не менее, самоучкой освоила грамоту, много читала классиков русской литературы, любила произведения Пушкина, Некрасова, Шевченко, с помощью старших товарищей познакомилась с нелегальной марксистской литературой. Неизгладимое впечатление на нее произвел «Манифест коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса.
Как десятковый, она вела революционную пропаганду среди рабочих. Готовила товарищей для вступления в партию. С коммунистов, входивших в ее десяток, собирала членские взносы. Раздавала напечатанные на гектографе листовки, извещала о конспиративных собраниях.
В условиях Гусь-Хрустального, где каждый человек был на виду, под неослабным взором всякого рода хожалых и надсмотрщиков, требовалась тщательная конспирация. Мария знала лишь некоторых руководителей десятка, с которыми встречалась на нелегальных собраниях, и свой десяток партийцев, с которыми вела работу: собирала членские взносы, раздавала литературу. Из входивших в ее десяток товарищей особенно активными были подмастер Е.А. Слесарев, ремонтировщик Семен Зобов.
Партийный комитет регулярно отчитывался перед членами партии о своей работе, расходовании членских взносов. Взносы шли на приобретение литературы. Делались также отчисления во Владимирский окружной комитет.
Часто работницы ее отдела находили листовки за подписью «Российская социал-демократическая рабочая партия» в карманах своей одежды или на окне около машины. Это тоже была ее работа. Текстильщицы, не знавшие грамоты, обнаружив листовку, приходили к ней с просьбой прочитать напечатанное. Правдивые слова партии глубоко проникали в сердца рабочих людей.
Поселок был разбит на два района. В каждом были свои районные организаторы, пропагандисты, библиотекари. Мария хорошо знала Чижова, Кашкина, Федосеева из механической мастерской, по приготовительному отделу прядильной ткацкой фабрики — Хрулькова, Федотова, Лебедева.
Влияние партийной организации распространялось на соседние заводы — в Курлово, Великодворье, на ближайшие деревни. В Гусь-Хрустальном проходили районные конференции. На одной из них избирался делегат на Третий съезд партии... Приехав из Лондона, делегат доложил товарищам о работе съезда. Коммунисты единодушно высказывались за ленинскую тактику. Многочисленной была и организация эсеров, с которыми приходилось вести ожесточенную борьбу.
В 1907 году партийная организация насчитывала уже около 500 коммунистов, пользовалась большим доверием у рабочих. Имея хорошую связь с Москвой, Иваново-Вознесенском и Владимиром, организация в изобилии снабжалась марксистской литературой. Часто в Гусь-Хрустальный периодически приезжали революционеры-профессионалы, привозили марксистскую литературу, ленинскую «Искру». Живя подолгу нелегально в поселке, они вели пропагандистскую работу, помогали в организационном укреплении партийной ячейки. Со многими из них Мария была хорошо знакома. Встречала их на станции, определяла на конспиративные квартиры.
«Помню приезд Тани в 1907 году. Я встретилась с ней на собрании руководителей партийных десятков нашего района, которое проходило за плотиной, в квартире рабочего, сочувствующего нам. Между прочим, на этом собрании я встретилась с братом. По условиям конспирации я не могла говорить с ним о своих делах, а Егор часто упрекал меня за то, что пропадаю неизвестно где. Мать тоже беспокоили мои частые отлучки, иногда даже в ночное время.
На собрание я пришла первая. Хозяин познакомил меня с девушкой, которая рекомендовалась Таней. Она стала расспрашивать меня о положении дел на фабрике. Тем временем в комнате становилось все многолюднее. И вот представьте мое удивление, когда в дверях показался Егор. Увидев меня, он был удивлен не менее, чем я. Поздоровавшись с присутствующими, Егор протянул руку и мне:
— Оказывается, напрасно я тебя ругал.
Все дружно рассмеялись.
Позднее в доме отдыха старых большевиков я встретила нашу Таню. Мы вспомнили тот эпизод. Таня — М.А. Растопчина — была частым гостем в Гусе и оказывала нам неоценимую помощь» (Из воспоминаний Рудницкой Марии Ивановны).
В 1907 году жандармерия попыталась разгромить Гусевскую партийную организацию. При этом дело не обошлось без провокатора (впоследствии он был разоблачен). В ночь с 29 на 30 января с экстренным поездом из Владимира в Гусь прибыли две роты солдат и несколько жандармов. В час ночи было оцеплено помещение механической мастерской, произведен там тщательный обыск. В ящиках для инструментов, в простенках и других местах жандармы обнаружили нелегальную литературу. Мария в это время работала с 3 часов ночи. Ее предупредили, что в поселке начались массовые обыски и аресты.
При обыске у нее на квартире нашли кое-какую литературу и несколько отпечатанных на гектографе листовок. Егор сказал, что все это принадлежит ему. Их обоих арестовали. Многих выпустили на другой же день, а их, группу человек в двадцать, отправили во Владимир. Пересылочная тюрьма была переполнена, мест в корпусах не хватало, и Марию поместили в одиночную камеру. Начались бесконечные допросы и очные ставки, но держались все дружно, и следователю Соколову трудно было что-нибудь вытянуть из них. После четырехмесячного заключения ее вынуждены были выпустить на свободу. К суду привлекали лишь небольшую группу товарищей, в том числе и Егора, Гришина, Гутанова и некоторых других. Они получили от одного до полутора лет тюрьмы.
Партийная организация понесла большой урон. Из ее рядов были вырваны лучшие партийные кадры, но основная масса коммунистов сохранилась. Они еще теснее сплотились вокруг нового партийного комитета, накапливая силы для будущих боев.
И все же, благодаря строгой конспирации, гусевский партийный комитет в основном своем составе уцелел. Сохранились даже типография, гектограф, библиотека. Член партии, профессиональный печатник Горбов, работавший в гусевской типографии, продолжал обеспечивать партийную типографию шрифтом, бумагой. И буквально через несколько дней после арестов на фабрике и в поселке появились листки, разоблачающие провокаторов и хозяев. О том, что жандармерии все-таки удалось заполучить некоторые данные о деятельности гусевских подпольщиков, свидетельствуют документы местного жандармского управления. В частности, оно доносило начальству:
«1. Гусевская группа входит в состав Владимирской окружной организации РСДРП. 2. Группа делится на десятки по цехам, в которых ведут работу десятковые. 3. Практическим руководителем группы является конференция, созываемая ежемесячно из представителей организации; на этой конференции должны решаться вопросы касательно текущих дел в партии, членских взносов и т. п. 4. Всякий член партии, уклоняющийся от Устава и порядка, заведенного в группе, подлежит товарищескому суду и исключению из партии... В библиотеке группы имеется около 200 книг, но местоположение ее пока неизвестно».
Вернувшись из заключения, Мария Ивановна вновь взялась за работу. Она участвовала в восстановлении партийной организации и сплачивании ее рядов вокруг партийного комитета, готовила коммунистов своего десятка к будущим боям.
Произошли изменения и в ее личной жизни. Она вышла замуж за политического ссыльного Тимофея Павловича Рудницкого, сосланного в Гусь-Хрустальный под надзор полиции за принадлежность к РСДРП (б), два года отсидевшего в тюрьме.
Миновали годы реакции. В стране начался новый революционный подъем. Сигналом ему послужили известные события на Лене в 1912 году. Расстрел ленских рабочих вызвал волнения по всей стране. На предприятиях Гусь-Хрустального с новой силой вспыхивают забастовки. Все чаще рабочие выдвигают теперь политические лозунги, все решительнее становятся их экономические требования. Хозяева фабрики не спешат идти на уступки, наоборот, администрация приказывает работницам приготовительного отдела вместо десяти работать двенадцать часов. И некоторые идут на это, надеясь на хороший заработок. Но их ждет разочарование: в день получки они узнают, что за сверхурочные часы им надбавили всего по 60 копеек.
Прядильщицы решили бастовать, договорились: на другой день, ровно в 10 часов, дружно бросить работу и уйти с фабрики. Однако, когда подошло время и рабочие пошли к выходу, двери приготовительного отдела оказались запертыми.
— Но мы не растерялись, — вспоминала позже Мария Ивановна. — Открыли окна и по пожарным лестницам спустились вниз. Контора рассчитала было забастовщиков, но по требованию других цехов, пригрозивших всеобщей забастовкой, вынуждена была восстановить всех на работе. Это была победа!
К Октябрьской Социалистической революции гусевская организация РСДРП (б) пришла боевой и сплоченной. Трудящиеся массы горячо поддерживали большевиков. Учреждения Временного правительства в поселке были разогнаны без особого труда. Был создан Военно-революционный комитет. Еще накануне Октября в Гусь-Хрустальном были сформированы первые отряды Красной гвардии, которые стали опорой молодой Советской власти. Мария Ивановна находилась в гуще масс, на самых ответственных участках борьбы. С сентября 1918 по январь 1919 года она — сотрудник Гусевской Чрезвычайной Комиссии, ведет беспощадную борьбу с контрреволюцией. Эсеры и меньшевики, опираясь на кулачество и остатки белогвардейщины, ушедшей в подполье, организовывали заговоры и контрреволюционные выступления против Советского государства.
Как известно, одним из наиболее крупных таких контрреволюционных выступлении во Владимирской губернии явился эсеровский мятеж в Муроме. Гусевские чекисты, вместе с отрядом красногвардейцев выезжали в Муром для ликвидации этого мятежа.
Газета «Известия» — орган владимирского губернского исполнительного комитета по этому поводу писала: «Чрезвычайная комиссия, благодаря активной помощи партийных работников, организовалась и ведет борьбу с контрреволюционными явлениями. Во время муромского восстания белогвардейцев гусевский отряд охранял район в диаметре 200 верст и выполнял оперативные задания против белых». Гусевским большевикам пришлось вести настойчивую борьбу против эсеров, особенно после покушения на Ленина. Большую роль в ликвидации эсеровской организации в поселке сыграли чекисты. Принимала непосредственное участие в этом деле и М.И. Рудницкая.
Ноябрь 1919 года. В стране царили голод и разруха. На очереди стояла задача восстановить народное хозяйство, обеспечить трудовой народ хлебом.
Как и во многих рабочих центрах, в Гусь-Хрустальном был создан военно-продовольственный отряд. В него вошли наиболее сознательные товарищи из коммунистов и беспартийных. Помощником комиссара отряда назначили Марию Ивановну. Не без боли в сердце она расставалась с детьми. Оставить их было не с кем. Ее муж Тимофей Павлович в 1910 году умер. Тюрьма и голодовки сделали свое дело. Детей пришлось определить в детский дом, тогда называвшийся приютом. Судьбу своих детей Мария Ивановна не отделяла от судьбы детей всей Республики. Отряд выехал в Уфимскую губернию. В своих воспоминаниях коммунист С. Яров рассказывал о деятельности отряда. Добрым словом вспоминал он и помощника комиссара отряда. «Помощник комиссара отряда М.И. Рудницкая на протяжении всей нашей жизни в селах неоднократно посещала нас. На ее попечении находилось 160 человек самых разных характеров, разбросанных в нескольких деревнях. Сколько приходилось решать вопросов... Наряду с крестьянами-середняками в деревне были и кулаки, косо смотревшие на мероприятия Советской власти. Поэтому от помощника комиссара требовался большой такт, чтобы не допускать всяких конфликтов. И с этими задачами справился наш помощник комиссара».
За четкую работу по заготовке излишков хлеба, за помощь в посевной кампании и уборке урожая крестьянам, по ходатайству сельских сходов, командованию и членам отряда волисполкомом была вынесена благодарность.
В апреле 1918 года Владимир Ильич, несмотря на большую занятость, нашел время для встречи с делегатами московской областной конференции работниц, на которой выступил с речью о положении в Советской Республике. Мария Ивановна была делегатом этой конференции — посланцем фабричного комитета союза текстильщиков. В своих воспоминаниях об этой встрече с вождем пролетариата она писала: «В Москву я приехала с утренним поездом. Стоял апрель 1918 года. В эти дни открылась Московская женская конференция. С докладом «О роли советских женщин в строительстве социализма» выступила А. М. Коллонтай. С утра второго дня работы конференции по рядам делегатов прошел слух: «Сегодня к нам приедет Ленин!». Он вошел и занял место в президиуме. Переполненный зал устроил вождю овацию. Владимир Ильич несколько раз поднимал руку, но женщины продолжали аплодировать... Когда стихло в зале, председательствующий объявил: «Слово имеет товарищ Ленин!..» Нас покорила ясность и точность мысли оратора... Владимир Ильич рассказал о внешнем и внутреннем положении страны, о задачах женщин в социалистическом строительстве». «Вот он какой, — думала я. — До всех ему есть дело и всем он близкий и родной». Большую жизнь прожила я, много было на моем жизненном пути ярких событий и встреч, но ту встречу с вождем, что была в апреле 1918 года, я не забуду до тех пор, пока в груди бьется сердце».
Будучи в Москве, Мария Ивановна по заданию гусевской партийной организации, побывала в Центральном Комитете партии, рассказала о положении дел на фабрике и стекольном заводе. Обстановка на предприятиях была тяжелой. Не было топлива. Из-за отсутствия денег рабочие не получали зарплату. По указанию Центрального Комитета партии фабрике и стекольному заводу была выделена денежная помощь. Решился вопрос и с топливом. По призыву парторганизации все трудоспособные жители поселка выехали на заготовку дров и торфа.
В дальнейшем М.И. Рудницкая продолжительное время находилась на профсоюзной и советской работе. Она была женорганизатором, заведовала районным отделом социального обеспечения, была членом контрольной комиссии. В 1923 году состояла в комиссии по чистке рядов партии.
«Тов. Рудницкая, член партии с 1905-го года.
Неустанный работник! Работа в подполье. В 1907-м году судилась военным судом в гор. Владимире. В 11-м, 12-м годах принимала участие в экономических забастовках, вспыхивающих на ф-ке Гусь-Хрустальном при директоре Араневском. В 1917-м году работала в фабкоме текстильщиков, в 18-м — сотрудница Ч. К., в 19-м снова на ф-ке, а затем в Отсобезе, где проходила 2-е выборов и снова в производстве и снова с рабочими. В 21-м вновь в ф-коме в течение 6-ти м-цев, а там опять производство и родные массы до 1 августа 22-го г., а с этого времени по постановлению Раймомпарта в Женотделе, где и до сих пор. Сколько работы! Сколько энергии! Сколько силы!» («Призыв», 14 марта 1923).
Избиралась в руководящие партийные и советские органы. Будучи уже персональным пенсионером союзного значения, она активно участвовала в общественной работе, дружила с пионерами, выступала перед молодежью с беседами о революционных и трудовых традициях города Гусь-Хрустального, с воспоминаниями о работе гусевских большевиков в годы подполья. За активную революционную работу, за большой труд на благо Советской отчизны М. И. Рудницкая награждена орденом Трудового Красного Знамени. Рудницкая Мария Ивановна умерла в 1967 году.
Память:
Одна из улиц в городе Гусь-Хрустальном носит имя старейшей коммунистки Марии Ивановны Рудницкой. Здесь в начале ХХ века, в небольшом рабочем поселке, на бывшей фабрике Нечаева-Мальцова, начался жизненный путь рядовой текстильщицы, пришедшей в 1905 году по зову своего сердца в ряды большевиков.
«Улица им. М.И. Рудницкой
названа в память видной
революционерки Гусевской
партийной организации
Марии Ивановны
Рудницкой
(1889 – 1967 гг.)»
