Мария Александровна Симановская родилась в 1885 году.
Мария Александровна Симановская
Поезд во Владимир пришел ночью. Люди торопливо выходили из вагонов. Очутившись на улице, зябко ежились, поднимали воротники пальто, спешили на привокзальную площадь. Огни большого вокзала горели призывно, как будто приглашали каждого зайти. Но мало кто отворил туда двери. Большинство приехавших сразу же расходились в разных направлениях. Вскоре вокзальная площадь опустела. Мария осталась одна. Захотелось зайти в вокзал и переждать там до утра. Но вспомнились наставления Цецилии Зеликсон, которая советовала: во Владимире в здание вокзала не заходить, дорогу к дому Перфильевых ни у кого не спрашивать. С привокзальной площади надо идти вверх. Дорога сама выведет на главную улицу города. Здесь надо пройти мимо Успенского и Дмитриевского соборов. Дальше посреди улицы — Золотые Ворота. Справа от них будет улица Большие Ременники. Дом Перфильевых найти легко — он заметный. Стучать негромко, как условились.
Ул. Большие Ременники, д. 18 Дом № 18 отмечен мемориальной доской из черного гранита с такой надписью: «Памятник истории. Дом, в котором в 1906 — 1907 гг. находилась конспиративная квартира и хранились документы Владимирской окружной организации РСДРП. Охраняется государством». Установлена согласно решению исполкома Владимирского областного Совета депутатов трудящихся № 472 от 25.04.1952 г.
Вспоминая милое и спокойное лицо Цецилии, ее неторопливый голос, Мария Симановская успокоилась, подняла воротник пальто, поправила шапку, взялась поудобнее за саквояж и направилась по дороге.
Город спал безмятежно, укутанный белым снегом. Снег был рыхлым и поглощал звуки шагов. Девушка шла быстро и неслышно. А вот и соборы белокаменные. «Значит, иду верно», — окончательно успокоилась Мария. Вскоре посреди улицы показались Золотые Ворота. «Только почему же их назвали Золотыми, ведь они совсем белые»,— недоумевала Мария. Теперь надо быть внимательной, не прозевать переулок направо. Вот и он. Нужный дом девушка нашла быстро. Бесшумно открыла деревянные ворота, поднялась на второй этаж, постучала тихонько, как учила Цецилия. Дверь открыли, не спрашивая. Перед Марией оказалась молодая женщина со свечой в руке, закутанная в большую белую шаль, а за нею стоял высокий мужчина. Это были Надежда Сергеевна Перфильева и Аркадий Васильевич Смирнов. Мария тихо назвала пароль. Они повели ее в комнату, справились, как доехала, быстро ли их нашла. А потом Надежда Сергеевна сказала, что проводит сейчас приехавшую на ночлег и спросила: «Как называть вас?» В ответ услышала: «Таня».
Женщина надела пальто и белую таль, и они вышли в ночь на белые от снега улицы. Кругом было тихо. Шли молча по каким-то переулкам. Гостья, а это была Мария Симановская, все дивилась этому белому цвету улиц, домов, деревьев. Даже шаль на провожавшей была белоснежной и притягивала к себе взгляд.
Женщины остановились у небольшого дома, Надежда Сергеевна постучала в окно точно так, как недавно стучала в незнакомую ей дверь сама Мария — Таня. Дверь открыли. Мужской голос сказал: «Входите, Надежда Сергеевна». Она ответила: «Я привела вам гостью на ночлег». Когда зажегся свет, Мария не поверила своим глазам. Перед нею стоял Александр Николаевич Асаткин, которого она хорошо знала по совместной партийной работе в Костроме. Он очень удивился: «Мария, и ты здесь?!» Провожавшая Марию женщина улыбнулась: «Ну вот, а я только что хотела вас познакомить». Она попрощалась: «До свиданья, товарищ Борис. До свиданья, товарищ Таня. Спокойной вам ночи», — и ушла.
Встретились товарищи по партии, соратники. Вспомнили, как в 1905-м объездили вместе все промышленные уголки Костромской губернии, создавая там партийные организации, как выступали на многолюдных собраниях в Костроме, на фабриках, на заводах и диву давались, как могли уцелеть от ареста. Марию Симановскую спасла от тюрьмы чистая случайность. 29 декабря 1905 года в дом ее отца, частного поверенного Александра Павловича Симановского в Костроме, пришли жандармы, чтобы произвести обыск и арестовать Марию. Но ей удалось вовремя уйти из дома, а отец сказал полиции, что не знает, куда она ушла и когда вернется. Марии же было ясно, что возвращаться домой не следует, а нужно срочно уезжать из Костромы, пока не арестовали. Жила в уездных городах губернии некоторое время, а потом поехала в Москву к Цецилии Самойловне Зеликсон. Но и там оставаться долго было опасно, всюду шли аресты. Московское областное бюро РСДРП командировало ее во Владимир-на-Клязьме, Цецилия Зеликсон дала ей явку к Надежде Сергеевне Перфильевой. Она сама недавно приехала из Владимира и знала, как там не хватает партийных работников.
Выслушав Марию, Александр Николаевич сказал, что такие опытные агитаторы, как она, очень нужны сейчас в уездных городах и рабочих поселках губернии, где имеются крупные фабрики и заводы. «Сначала поедешь в Муром, — решил Асаткин, — а сейчас отдохни и выспись перед новой дорогой».
Муром встретил ее шумной и красочной ярмаркой. Поразило, что почти все муромляне были обуты в серые валенки с красными разводами. Она знала, что должна здесь встретиться с местной молодежью и провести несколько собраний. Но, как оказалось, молодежь была совсем «зеленой» и в возрастном, и в политическом отношении. Конспирации не соблюдали, и поэтому Муром ей пришлось покинуть очень скоро.
Тане приказали уехать в уездный город Меленки. Там ее встретил рабочий. Он устроил ее на квартиру в большую интеллигентную семью и каждый раз приходил за ней, когда нужно было идти на тайное собрание рабочего кружка. Народу всегда собиралось много. Приходили рабочие с местных промышленных предприятий, которые очень тесно были связаны с землей. Большинство из них только работали в Меленках, а жили в окрестных селах и деревнях. Все, о чем рассказывала им Таня, они жадно слушали, задавали много вопросов. А она говорила о политике правительства, защищавшего интересы крупных землевладельцев и капиталистов, о Государственной думе, об истории революционного движения, о своей социал-демократической партии, о необходимости сплотиться для общей борьбы.
Тайные собрания в Меленках становились все многолюднее. На одном из них поднялся как-то рослый седой старик-рабочий и, не говоря ни слова, медленно направился к Тане. Она замерла, ждала, что же будет дальше. А старик подошел, широко ей улыбнулся и сказал: «Ты нам, как ангел с неба». А потом обернулся к столпившимся вокруг людям, тяжело осмотрел их лица и сказал: «Ну, если кто ее выдаст, то вот», — и потряс своим увесистым кулаком в воздухе.
Ее никто не выдал в Меленках. Но жить долго и там не пришлось. Интересы дела требовали, чтобы Таня побывала в других городах и рабочих поселках губернии.
В январе 1907 года ее послали в Вязники. Оттуда — в Кулебаки, которые находились на границе Владимирской и Нижегородской губерний. Здесь существовала хорошо налаженная сеть тайных рабочих кружков. Остановилась в школе, жила с молодыми учителями, которые были тесно связаны с рабочими. Занятия кружков шли регулярно. Таня выступала на них почти ежедневно, строго по расписанию. Ей нравилось в Кулебаках, нравилось серьезное отношение рабочих к занятиям, нравилась чистая и просторная школа, где она жила, правились веселые учительницы. Но из Кулебак тоже пришлось уехать, по той же причине: жить долго на одном месте было опасно. Марию Симановскую направляют в г. Гусь-Хрустальный. Здесь она намеревалась побыть подольше, но через два дня после приезда тяжело заболела. Товарищи по партии решили, что Тане нужен отдых. Во Владимире ей подыскали хоть и маленькую, но отдельную комнатку. Следили за тем, чтобы Таня хорошо питалась. Старались не загружать партийной работой.
Но разве могла она сидеть без дела. Во Владимире у ремесленников и учащихся было создано несколько кружков. Таня ходила на заседания, выступала. Было замечено, что после ее посещений и выступлений, кружки росли численно, а кружковцы каждый раз просили: «Пришлите нам Таню». Эту же просьбу постоянно приходилось слышать и от солдат-гренадеров.
Местная социал-демократическая организация вела широкую пропагандистскую работу среди солдат 9-го и 10-го гренадерских полков, расквартированных во Владимире. В полках была создана крепкая социал-демократическая военная организация. Она имела свой устав, печать и даже свой печатный орган — нелегальную газету «Солдатский путь». Регулярно велась работа в нелегальных солдатских кружках. Для военной социал-демократической организации была снята специальная штаб-квартира на улице Ильинская-Покатная, в одноэтажном деревянном флигельке. Флигель стоял на крутом берегу речушки Лыбеди, заросшем глухим кустарником. Здесь в случае опасности всегда можно было спрятаться. Хозяином штаб-квартиры был назначен Скобенников Алексей Иванович, член Владимирской организации РСДРП. Руководил и направлял всю работу военной социал-демократической организации профессиональный революционер Николай Петрович Растопчин, живший во Владимире по паспорту Гаврилова Николая Николаевича. Таня во всем помогала Скобенникову и Растопчину. Она выступала в солдатских кружках, держала с ними связь, писала листовки и прокламации, отбирала и редактировала материал в газету «Солдатский путь», участвовала в собраниях.
В марте 1907 года состоялась Владимирская окружная партийная конференция. Проходила она в помещении подпольной типографии в Гончарах. На конференции был избран Окружной комитет, куда вошли представители почти всех местных организаций, а также трое профессионалов-революционеров: Борис (А.Н. Асаткин), Николай Николаевич (Н. П. Растопчин) и Таня (М.А. Симановская). Их же избрали в исполнительное бюро Окружного Комитета. На конференции выбрали делегатов на предстоящий V Лондонский съезд партии — Бориса (А.Н. Асаткина) и Максима (Серговского), а кандидатом в делегаты избрали Таню (М.А. Симановскую), на случай, если первые двое не сумеют выехать на съезд из-за ареста, который ежечасно грозил каждому из них. Владимирская окружная организация РСДРП жила и действовала. Работала вовсю подпольная типография, выходила специально для солдат газета «Солдатский путь». Тысячами печатались листовки и прокламации. Причем наиболее удачные из них принадлежали обычно перу Тани. Текст, например, листовки к предстоящему 1 Мая 1907 года писали несколько человек, но решено было напечатать листовку, написанную Марией Симановской, как наиболее эмоциональную и попятную каждому: «Товарищи, не работайте 1 Мая! Пусть остановятся в этот день станки, пусть смолкнет стон подневольного труда! А вместо него пусть широкой могучей волной пронесется по всему миру голос освобождающегося пролетариата! Встретьте, товарищи, с честью свой великий праздник... Скажите в этот день капиталистам: наша сила крепнет, наши ряды сплачиваются...».
18 апреля 1907 года Мария Симановская шла на конспиративную штаб-квартиру и радовалась солнцу, теплу и весеннему городу. На душе было легко. Ноги сами несли ее по тропинке тихой Ильинской Покатой улицы. Сейчас она увидит его — Николая Растопчина, любимого человека. Теперь она знает, что он тоже любит ее. Но говорить об этом они не станут. Они будут обсуждать проект новой листовки, готовить очередное собрание.
Мария ускорила шаг. Осталось только перейти на другую сторону улицы и войти в конспиративную штаб-квартиру, но из ближайшего к ней окна выглянула незнакомая девушка и возбужденно прошептала: «Вернитесь, туда нельзя ходить». Шепот подействовал на нее, как удар хлыста. Мария остановилась. Но, привыкшая быть настороже, она поняла, что задерживаться здесь нельзя, надо сейчас же уходить. Она успела скрыться. Через несколько дней выяснилось, что кто-то донес в полицию на Алексея Ивановича Скобенникова. В его квартире на Ильинской Покатой улице жандармы устроили засаду. Здесь были арестованы А.И. Скобенников и Н.П. Растопчин. После этого ареста из троих членов Исполнительного бюро Владимирской окружной организации осталась только Таня. А.Н. Асаткин уехал на съезд, Н.П. Растопчина арестовали. Вся организаторская деятельность легла на плечи Марии Симановской. Она работала днем и ночью. Очень уставала и так похудела, что ее ветром качало. Товарищи по партии решили, что Тане нужен отдых. Иначе ее свалит болезнь.
В середине лета на смену Марии Симановской приехал во Владимир Николай Николаевич Соколов (Геннадий). Он же и проводил ее до поезда. Таня уезжала из Владимира в Рязань, чтобы хоть немного отдохнуть. Девушка была такой усталой, что еле держалась на ногах. Геннадий помог девушке устроиться в вагоне на полке. Она сразу же заснула. Чтобы обеспечить ее покой, Геннадий обратился к соседям по вагону с просьбой: «Не тревожьте, пожалуйста, девушку, она тяжело больна». Так Мария Симановская и проспала спокойно до самой Рязани. Впервые за много дней она выспалась и отдохнула.
В 1927 году Мария Александровна Симановская-Растопчина так напишет о владимирском периоде своей жизни: «Вся Владимирская работа вспоминается мне, как глава из какого-то захватывающего богатством ярких образов и фактов никогда неповторяемого романа. Конспиративная квартира, серьезнейшее рискованное дело, может быть — вот сейчас тюрьма, каторга, вечное поселение, а за стеной — обрыв с соловьями, опьяняющий запах вишневых садов...»
После короткого отдыха в Рязани последовали Казань, потом Москва. В 1912 году Марию Александровну выслали под надзор полиции в Кострому. Это было для нее тяжелое время. Ее муж — профессиональный революционер Н.П. Растопчин находился в тюрьме. Сама она болела туберкулезом и имела на руках троих малолетних детей. Жили на грошовые заработки от частных уроков. Но и в это тяжелое время Мария Александровна состоит членом Костромской подпольной организации РСДРП и ведет «легальную» работу в обществе народного образования и в лиге борьбы с туберкулезом. Несколько раз в месяц она ходит отмечаться в полицию, так как находится под гласным надзором. Жандармы грозят ей арестом и ссылкой. А тут нагрянула беда — умерла дочка. Болезнь почти лишила саму Марию Александровну возможности работать. На помощь ей пришли товарищи, костромские рабочие — большевики А. Н. Подлипаев, А.А. Симановский. Одна из подруг пригласила ее жить к себе в деревню, которая стояла на Волге в сосновом лесу. Силы медленно возвращались к Марии Александровне. Она поправилась.
В 1917 году она снова была в строю борцов. После февральской революции ее избрали секретарем Костромского горкома РСДРП (б). После победы Октября Мария Александровна стала заместителем заведующего губернским отделом народного образования. В 1918 году она организовала первый рабочий социалистический клуб в Костроме. Через год членов клуба стало 5 тысяч человек, а еще через год — более 11 тысяч. Работой клуба заинтересовались Н.К. Крупская и А.В. Луначарский и высоко ее оценили.
21 сентября 1920 года Совет народных комиссаров принял постановление "Об учреждении комиссии по сбору и изучению материалов по истории Октябрьской революции и истории РКП". По предложению Михаила Ольминского комиссия получила сокращенное название "Истпарт". После принятия декрета Истпарт действовал при Народном комиссариате просвещения, 1 декабря 1921 года он был передан в состав Центрального комитета РКП(б) в качестве отдела.
В 1922 году Мария Александровна Симановская-Растопчина возглавила истпарт при губкоме РКП (б) и написала «Очерки по истории революционного движения в Костроме». В следующем году ее перевели в Москву, где она работала в Пролеткульте, Главполитпросвете, ВЦСПС, Всесоюзном обществе старых большевиков, а потом много лет заведовала массовым отделом Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина.
За большие заслуги в революционной деятельности Мария Александровна была награждена орденами Ленина и Трудового Красного Знамени, многими медалями.
Она являлась персональным пенсионером союзного значения. Ее партийный стаж исчисляется с 1904 года.
Умерла Мария Александровна Симановская-Растопчина 22 мая 1969 года в возрасте восьмидесяти четырех лет. Ее похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.
Источник:
Р. САВИНОВА. «Пришлите нам Таню...»
Николай Петрович Растопчин (22 ноября 1884, Боровичи Новгородской губернии — 1 октября 1969, Москва) — участник революционного движения в России, советский партийный деятель.
Владимирской окружной организации РСДРП.
