Переславская епархия с 1761 по 1768 гг.
- Сильвестр Страгородский - 1761 – 1768 гг. Епископ Переславский.
Епархиальное управление и Духовная консистория Переславской епархии с 1761 по 1768 гг.
Введение штатов, Архиерейское подворье, Богадельни Переславской епархии с 1761 по 1768 гг.
Духовенство Переславской Епархии
Лица, окончившие курс высших школ Переславской семинарии, естественно являлись ближайшими и самыми достойными кандидатами к замещению священно-служительских мест в епархии. Да и вышедшие из низших классов семинарии должны были являться сильными конкурентами для священно-церковно-служительских детей, получивших лишь домашнее элементарное образование. Епископ Сильвестр, как и его предшественник, действительно, отдавал при замещении священно-служительских мест предпочтение кандидатам «ученым». В своих «пунктах» к составлению наказа депутату в учрежденную императрицею. Комиссию об Уложении епископ Сильвестр проектирует даже увеличить содержание священникам, обучавшимся в духовных школах. «Священникам, писал он, обучавшимся в семинарии, учинить основательное содержание и неоскудное довольство, кроме земледельчества, как для отличие их от дрождие народного по преимуществу наук, так и потому, что они долговременно пребывая в семинариях ни искусства или способности к хлебопашеству, ни сил к тому, по изнурительности чрез учение, ни времени к пользованию народа чрез учение, в каком единственно намерении и обучаемы бывают, не имеют; кроме того, определить им приходские дворы уравнительно, также довольную и неоскудную ругу».
Тем не менее выборное начало, имевшее за собою крепкие корни в прошлом, служило большой помехой к утверждению нарождающихся новых порядков, и епархиальная власть нередко вынуждалась делать уступки под его давлением.
Чрезвычайно характерным в этом отношении является аттестат, выданный консисторией одному из семинаристов, у которого конкурентом при занятии священно-служительского места являлся безграмотный церковник, заручившийся выборным «желательным» прошением.
«Из Переславской духовной консистории дан сей аттестат находившемуся в Переславской семинарии во учении семинаристу Волоколамского уезда с. Ивашкова Пономареву сыну Гавриилу Дмитриеву Спасскому в том, что он Спасской имелся в той семинарии во учении с 1755 года, из школы риторики уволен за великовозрастием для произведение во священнический чин, который (Спасской) чрез все время в семинарии поступал честно и добропорядочно, а в силу Духовного Регламента следует ему, Спасскому, дать по его прошению состоящее в том же Волоколамском уезде в вотчине лейб-гвардии конного полку ротмистра князь Ивана княж Иванова сына Лобанова Ростовского в селе Раменье диаконское место, представленному же от вотчинника того села церковнику Ивану Прохорову, в семинарии неучившемуся и за средственным книг чтением, отказать; и для того с сим аттестатом явиться ему, Спасскому, репейному вотчиннику и просить о производстве его в с. Раменье во диакона желательного прошение, и если оное получит, то с тем явиться к производству в консисторию в немедленное. 9 ноября 1767 года».
Но и при таких ограничениях, создаваемых старыми традициями приходской жизни, время заявляло все более и более настойчивые требование о замещении, по крайней мере городских, священно-служительских мест полноправными в образовательном смысле кандидатами. В городах «ученые» священники требовались прежде всего для исправление разного рода административных функций. Когда в 1763 году в городе Волоколамске необходимо было выбрать присутствующего духовного правление и надзирателя за благочинием по городу Волоколамску, духовная консистория указала избрать присутствующим и надзирающим за церковным благочинием священника Исаакия Петрова, который обучался в Переславской семинарии и выслушал школу богословие.
Указом Св. Синода от 4 декабря 1762 года приказано было «всех тех, кои «дойдут до пыток, не чиня им оных, прежде о показании истины увещевать ученым священникам. В Переславской епархии в силу этого указа 4 апреля 1763 года к такому увещанию был определен священник Александроневской церкви, окончивший Переславскую семинарию Иван Святухин. В другие города консистория не назначила увещателей, мотивируя свое решение тем, что в других городах имеются воеводские, а не провинциальные канцелярии, коим пыток чинить не велено. Но светская власть смотрела несколько иначе, и если возникало какое-нибудь серьезное дело и в уездных городах, делали запрос в консисторию и требовали ученого увещателя.
Подготовка и испытание кандидатов на священно-церковно-служительские места, не получивших семинарского образование, по-прежнему производилась экзаменаторами, закащиками и настоятелями монастырей. В первые годы управление еп. Сильвестром Переславской епархией экзаменатором, преподававшим катихизическое учение ставленникам, состоял Егор Бутылицкий, а в обучении ставленников чтению, письму и пению состоял соборный диакон Димитрий Березин. В ноябре 1763 года труд обучение ставленников письму, чтению и пению вместе с Березиным стал разделять другой соборный кафедральный диакон Григорий Патокин. Назначение Патокина в сотрудники Березину обусловливалось экономическими соображениями. Патокин не получал по своей должности никакого жалованья, и его положено было обеспечить из сумм, взимавшихся со ставленников за ставленническое научение. С того же года исправление экзаменаторской должности, вместо Бутылицкого, поручено было семинарским учителям Афанасию Ильинскому и Петру Гжатскому; Ильинский подготовлял кандидатов во священники и диаконы, Гжатский — в дьячки и пономари. Егор Бутылицкий, подавший при вступлении на кафедру епископа Сильвестра прошение о пострижении в монашество, в 1763 году усмотрел, что «иго монашества для него трудно», вследствие чего попросил отпуска из епархии.
Таким образом, в Переславле при епископе Сильвестре учреждалось нечто в роде особой школы для кандидатов на священно-церковно-служительские места, связанной частью с семинарией, а частью с кафедральным домом. Число учащихся великовозрастных неучей достигало иногда высокой цифры, причем эта мало дисциплинированная толпа учащихся не всегда оказывала своим учителям должное почтение и послушание. Так, в декабре 1762 года три ставленника, присланные для обучение Димитрию Березину, от него бежали и неизвестно куда скрылись. Консистория распорядилась сыскать их по наказу и посадить в «катедральную работу под крепкий присмотр, пока ставленнического учение не изучат».
В июле месяце 1763 года епископ Сильвестр на одном из докладов консистории по вопросу о разрешении брачитися желающим церковникам написал обширную резолюцию, в которой постарался точно выяснить и значительно облегчить обязанности экзаменаторов в отношении к посылаемым к ним ставленникам.
«Понеже, написал епископ Сильвестр, как диакон Березин, так и правящие экзаменаторскую должность определены для единого освидетельствования только производящихся в священно и церковно-причетнические чины обучившихся уже чтению, пению, букварю и прочему, и если которые при свидетельстве чтение произносить будут не по грамматическому смыслу, то таковых диакон Березин должен в том исправлять; а правящие экзаменаторскую должность к большему и лучшему уразумению догматы христианского благочестие и прочее экспликовать. Вновь же чтение и пение и прочего обучать и на то как бы особливую школу учреждать никогда намерение не было, понеже за множеством неученых ни диакону Березину, ни правящим экзаменаторскую должность в том обучении отнюдь исправиться не можно, а церковники от того в Переславле иметь будут долговременное и изнурительное прожитие; того ради таковым не умеющим церковникам, доколе они исправно в домах не обучатся, от производства во священники, диаконы, дьячки и пономари вовсе отказывать и брачитися дозволениев не давать, а сверх того и штрафовать отсылкою по рассмотрению в работы, дабы таковые неуки не отваживались покушаться незаконными средствы произвождение в причет искать, а от требующих сочетание брачного о каждом представлять по прежнему, чтобы все способы пресечены быть могли им к получению их желаний без совершенного во всем, что касается до исправного церковника, ибо по женитве ко обучению того надежды на них полагать вовсе не можно».
По вопросу о браке детей священно-церковно-служителей, затронутом приведенным определением, оставалось в силе, таким образом, к 1763 году, распоряжение предшественника еп. Сильвестра — еп. Амвросия, по которому разрешение на брак они получали из консистории, предварительно заручившись свидетельством закащика в умении читать и писать, а за выдачу венечных памятей без разрешение консистории закащиков по-прежнему штрафовали.
Так, в 1762 году закащик Дмитровской десятины священник Симеон Яковлев отпустил двум церковникам венечные памяти без указа консистории. Церковники были испытаны в 1763 г. и оказались: в чтении церковной печати посредственны, гражданской — тупы, букваря вовсе не знали, по ноте петь мало знали. Возникло дело. Закащика консистория определила оштрафовать десятью рублями, а церковников отослать в монастырскую работу. Епископ Сильвестр положил резолюцию: «Штраф со священника взыскать по мнению консистории, а неисправных церковников обучать ему же священнику, кои вместо отсылки в монастырь в работу должны между учебным временем работать на него священника за общую сплетню в преступке указов; а ему священнику о исправности их обучение по получении указа чрез полгода в консисторию отрепортовать и их для освидетельствование представить».
Впоследствии такой способ разрешения браков церковникам показался консистории волокитным и во все правление предполагалось разослать указы, уполномочивающие духовные правление, в случае, если испытуемый окажется исправным в знании грамоты и письма, отпускать ему венечную память, а в консисторию о каждом лишь репортовать. Для предупреждение злоупотреблений, консистория присутствующим духовных правлений угрожала низведением их с начальнических мест в братство, белому духовенству — переводом к малоприходным церквям, а приказным служителям — жестоким истязанием. Епископ Сильвестр не согласился с консисторским определением, да и
вообще самое определение еп. Амвросия о браках церковно-служителей он на этот раз признал, вызванным «по причине оказавшихся тогда продерзостных между священно-церковно-служителями происшествий, о коих в его определении значит, и по другим ведомым ему резонам; а точного обязательства к последованию тому в рассуждении церковных правил и указов не усматривается». Принимая во внимание опасность, «дабы приуготовляемые к священству, а за тупостью ума или памяти, сиротством, небрежением родителей, либо по иным каковым резонам, кроме всякой своей виновности, совершенной в грамоте исправности, какая указами требуется, недостигшии, а летами уже взрослые, не учинились на конец за отлагательством брака и в священство неключимыми», епископ Сильвестр 12 марта 1764 года определил: «бракосочетание церковников отселе оставить на их или родителей их произвольности, о чем и указами распубликовать по епархии, с тем токмо наблюдательством, дабы меру лет правилами узаконенную, и каковы требуются по Духовному Регламенту к принятию детей в семинарию, в женитьбе не предваряли, под тяжким в силу тех же правил и указов истязанием».
Определение епископа Амвросия, как противное действующим законоположением, было, таким образом, отменено. Подверглось одновременно с этим изменению и все вообще цитированное выше определение еп. Сильвестра 1763 года, указывавшее круг обязанностей экзаменатора. Сама жизнь требовала от экзаменатора и его помощников не
только проверки знаний кандидатов на священно-церковно-служительские места, но и действительного научение ставленников.
Именно, в 1764 году консистория сделала представление епископу Сильвестру с таким мнением: «Не повелено ли будет экзаменатором быть отныне впредь священнику Афанасию Ильинскому, к коему всех ставленников отсылать для наставление, с тем, чтобы он их ставленников обучал чему подлежит неторопно, со всякою исправностью, вразумительно, и каждую неделю по единожды и представлял для апробации Его Преосвященству, а сверх того имел бы он, священник Ильинский, крайнее над поступками тех отосланных к нему ставленников о состоянии их наблюдательство... Когда же совершенно которые ставленники им экзаменатором, священником Ильинским, наставлены будут, тогда не точию о том одном, но и о их усмотренном житии, разуме и нраве, свидетельствуя письменно, подписывать». Епископ Сильвестр согласился с представлением консистории.
В 1768 году во время выезда епископа Сильвестра для присутствования в Московскую Синодальную Контору, на свящ. Афанасия Ильинского возложена была обязанность исповедывать ставленников и приводить их к присяге.
Кроме экзаменатора с его помощниками, испытание ищущих причетнических мест производилось в духовных правлениях закащиками и в монастырях настоятелями. К свидетельствам закащиков в консистории относились с некоторым недоверием, часто производили переосвидетельствование и поднимали дела о пристрастных показаниях закащиков. Дела эти заканчивались обычно наложением на закащика штрафа в размере одного рубля. В 1766 году обнаружилось, что Хрептовский закащик священник с. Константиновского Никита Степанов дал четырем церковникам, неисправным в чтении и пении, свидетельства. За это виновный был оштрафован 15 руб. денег и отсылкой в монастырскую работу на полмесяца; когда же отказался уплатить штраф, то лишен был и должности закащика.
Еще в правление епископа Амвросия подготовка ставленников и испытание их знаний, кроме экзаменатора и закащиков, поручена была монастырям. При епископе Сильвестре для этой цели указаны были три Переславских монастыря: Троицкий Данилов, Никитский и Никольский. Но Переславские монастыри встретили это распоряжение с большим противодействием. Никольский игумен Филарет вскоре же прислал прошение об освобождении его от наставление ставленников «за имеющейся в нем болезнью». Никитский архимандрит Иероним в 1766 году вступил по этому поводу в консисторию с пространным докладом, в котором хлопотал о распределении присланных в Никитский монастырь ставленников по другим монастырям «в виду вышепрописанных для ставленников невыгодностях и для Никитского монастыря неспособностях».
Как оказалось, в Никитский монастырь прислано было для обучение 13 ставленников. Архимандрит Иероним приказал обучать ставленников в особливой хлебенной келии, при чем ризничий монах Антоний обучал их уставу, а чтению церковному и гражданскому иеромонах Дамаскин. Среди ставленников установлена была очередь для чтение псалтиря, канона и прочего в церкви, где в случае прошибок исправлял их сам настоятель, «а по способности и возможности, в чем понаставились, и в келии пробовал». Несмотря на такую, по-видимому, строгую организацию обучение, замечены, по словам архимандрита Иеронима, «мнение невыгодности». Во-первых, хотя для ставленников отведена была особливая отапливаемая келия, но они, «оную оставя, в кельях братских пребывают, отчего монашествующим делается беспокойство, да и за неприличность признается, чтобы им по тем кельям шататься». Во вторых, вследствие отдаленности Никитского монастыря от города, ставленникам ходить за покупкой хлеба, и прочего «не без трудности бывает». В третьих, те, которые требуют наставление о христианских должностях, за дальностью от экзаменатора «общекупно не могут быть наставлены». В четвертых, при испытании ставленников, обучающихся шесть недель, они, хотя и оказались незнающими наизусть устава, но это не представляется особенно важным, так как при исполнении служб они могут разобраться печатно по главам застава и по богослужебным книгам. Гражданскую печать ставленники читают средственно, но научить их читать по-настоящему он и чрез многое время не надеется. По всем этим резонам архимандрит Иероним просил освободить Никитский монастырь от ставленников и впредь их сюда не присылать.
Прямого распоряжение епископа Сильвестра консистория не могла, конечно, отменить, но она вступила к епископу Сильвестру с особым представлением, после которого посылка ставленников в монастыри, по-видимому, прекратилась.
Рукоположенные и определенные к местам священно-служители получали ставленные грамоты. При определении нового архиерея ставленные грамоты обыкновенно предъявлялись к подписи и при этом производилась генеральная проверка их. Не имеющие грамот подвергались взысканием и испытанию правоспособности к исправлению священно-церковно-служительских мест. Как и в прежнее время, предъявление грамот сопровождалось большими проволочками. Грамоты представлены были не сразу и далеко не всеми. Пришлось сделать повторительные и угрозительные указы. Далее, при поверке грамот консистория нашла, что многие священно-служители отправляли свои звание без соответствующих на то ставленных грамот. Так, по одному Можайскому духовному правлению таких лиц зарегистрировано было 16. Священник Можайского Петровского монастыря Петр Львов отправлял священно-служение без ставленной грамоты с 1756 года и ставленной грамоты в свое время не взял, не желая подвергаться связанному со взятием ставленной грамоты расходу. Все такие священно-служители вызваны были в духовную консисторию для испытание и соответствующих взысканий. Поп Петр Львов, напр., за шестилетнее служение без грамоты, согласно указу епископа Амвросия от 1755 года, подвергся денежному штрафу в размере шести рублей, считая по одному рублю за каждый год. Поп с. Афанасьева, Александровского уезда, Тимофей Марков за служение им с самого посвящение без ставленной грамоты был приговорен к штрафу в размере четырех рублей. Наложенного штрафа Марков не хотел платить и в Александровском правлении под караулом сказкою показал, «якобы оного штрафа за неимением у него в доме из недвижимого (?) никакого имение, кроме единой лошади да коровы, заплатить он священник не в состоянии, паче же за недородом года с три всякого хлеба; а если де сего года приспеет всякий полевой хлеб, то он священник, хотя посрочно, тот штраф выплатит». В консистории, заслушав доклад Александровского духовного правление, постановили, обождав до сентября месяца, сыскать оного священника в консисторию, и если он и тогда положенных на него штрафных денег не заплатит, то, с докладу Его Преосвященства, определить его в работу, дабы он не мог за свою небрежность преминовать штрафование, а тем поползнуться впредь к небрежению о своей должности». После такого определение деньги в сентябре 1767 года были уплачены. Кроме того, особый штраф в размере четырех рублей был наложен консисторией на Александровское духовное правление за допущение священника Тимофея Маркова священнодействовать в селе Афанасьеве. Такова, по крайней мере, была официальная мотивировка взыскание, постигшего Александровское духовное правление. На самом же деле штраф был наложен, вероятно, за ту волокиту, какою сопровождалось взыскание штрафных денег с священника Тимофея Маркова.
Оказавшиеся при проверке ставленных грамот неисправными в чтении и пении отосланы были для обучение к разным лицам из состава Переславского епархиального управления, с предписанием, чтобы «они тех священно-церковно-служителей, доколе они не обучатся в твердость, в дом не отпускали». Оторванные от домов и семьи, эти подневольные, а иногда и престарелые ученики при первой возможности старались избыть непосильного им учение и пробраться в свои дома, чем давали богатый материал для волокитной консисторской переписки. В 1762 году, напр., священник с. Дерюзина Сергей Петров и Шарапова Иван Андреев, оказавшиеся в чтении неисправными и отданные в Переславль для обучения, отпросились в дом за хлебом на неделю и назад не возвратились. Александровское духовное правление не нашло их в домах. Стали отбирать сказки от приходских людей, затеяли длинную переписку, сделали строгое внушение Александровскому духовному правлению, но беглецов долго не могли отыскать. Чем кончилось дело и какое наказание постигло виновных, из архивных дел не видно.
Не всегда служение без ставленных грамот обусловливалось небрежением и противностью священно-служащих. Когда в 1765 году после отбытие канцеляриста Михаила Шишкина был произведен осмотр сундука в его повытьи, то там найдено было много грамот, присланных в консисторию в разные годы, начиная со времени епископа Амвросия, но не возвращенных им обратно. Всего в сундуке оказалось 141 грамота. В числе этих грамот были перехожие, постихарные и епитрахильные. Епархиальная власть по обнаружении этого случая поставлена была в большое затруднение, так как некоторые грамоты принадлежали священно-церковно-служителям церквей Можайского уезда, отошедших по новому распределению приходов в состав Крутицкой епархии. В конце концов, после длинной переписки, грамоты возвращены были священно-церковно-служителям с расписками, а четыре утерянных написаны вновь. Шишкин, совершивший этот проступок не с умыслом, а по оплошности, оставлен был без наказание в виду «долголетняго и безпорочного его при исправлении консисторских дел обращение».
Некоторый повод к злоупотреблением в пользовании ставленными грамотами давал установившийся в Переславской епархии обычай, по которому ставленные грамоты после смерти священно-служителей не отбирались в консисторию. Епископ Сильвестр в 1766 году обратил внимание на это упущение и в одной из своих резолюций (по упомянутому делу Плишкина) написал: «По случаю сего дела приемлется в разсуждение и то, кто по смерти священников и диаконов ставленные их грамоты остаются в домах их без всякой сохранности, а потому предвидится опасность, дабы самоназывающие себя священно-служителями (каковых как по здешней, так и по другим епархиям есть немалочисленно), у наследников священно-служительских те остающиеся грамоты выкрав, или другим каким способом получа, не могли оные подбором имени обращать в свою плутоватую пользу. Того ради для отвращение оной опасности, консистории в духовные правление и заказы определить указами, чтобы они, по смерти священников и диаконов ставленные их грамоты отбирая, присылали в консисторию при обыкновенных о кончине оных священно-служителях репортах, а консистории, получая оные, отдавать для хранение в архив».
Вместе с ставленными грамотами, при вступлении епископа Сильвестра на Переславскую кафедру, подверглись проверке епитрахильные и постихарные. В июне месяце 1762 года Переславская духовная консистория сделала представление епископу Сильвестру о том, что многие из вдовых попов и диаконов назначены были к отсылке в монастыри, но не были отосланы и оставлены при своих церквах впредь до рассмотрение за последовавшими узаконениями о пострижении в монашество. Такие священники и диаконы отправляют богослужение, не имея соответствующих на то епитрахильных и постихарных грамот. На основании приведенного консисторского представление, сделано было распоряжение по миновании рабочей поры, к 1 октября, всем вдовым священникам и диаконам явиться в консисторию для освидетельствование грамот. Октябрь пришел к концу, а вдовые попы и диаконы в консисторию не были представлены. Следуем новый консисторский указ во все духовные правление и заказы, усиливавший прежнее распоряжение. На этот раз предписывалось выслать вдовых попов и диаконов «с самосправедливым от всех приходских людей, а притом духовных правлений управителей или закащиков о состоянии каждого, каков и кто, засвидетельствованием к рассмотрению Его Преосвященства». Срок для исполнение указа давался в неделю со дня получение указа. Отправили указ 25 октября.
При свидетельствовании епитрахильных и постихарных грамот поступали таким же образом, как и при осмотре ставленных. Отправлявшие священно-служение без грамот были штрафованы по одному рублю за каждый год служение без грамоты. В сравнении с прежней практикой перемена произошла только в отмене исповеди для свидетельствуемых, как не указанной законом 1723 г..
В феврале 1763 года получен был Высочайший указ о непринуждении вдовых попов и диаконов и никого без самопроизвольного их желание к пострижению в монашество. А в начале 1764 года Переславская консистория снова распорядилась управителям духовных правлений, а по Переславскому уезду протопопу Иоанну Иоаннову съездить во все те места, где имеются вдовые попы и диаконы, по приезде от всех без изъятие приходских людей взять по всей справедливости, не чиня ни малейших поноровок, сказки или руки — оные вдовые попы и диаконы житие препровождают добропорядочно ль, трезвенно ль и в исправлении мирских треб не чинят ли каких остановок . Очевидно, консисторское определение конца 1762 г. не было выполнено в той форме, какая тогда желательна была для консистории, и вопрос о правоспособности, по преимуществу с нравственной стороны, вдовых попов и диаконов к священно-служению пришлось возбудить вновь, и притом в самой решительной постановке. Однако, несмотря на такую постановку, обследование не дало результатов для вдовых священно-служителей особенно тяжелых. Вероятно, не остался без влияния на такой исход дела Высочайший указ о непринуждении вдовых попов и диаконов к пострижению в монашество, так как значительно осложнил вопрос о дальнейшей судьбе вдовых попов и диаконов, признанных неправоспособными к прохождению приходской службы. А такое принуждение в прежнее время, внося деморализацию в монастырскую жизнь пополнением кадров монашествующих лицами, к монашеству призвание не чувствующими, в то же время нередко вело к трагическим последствием. Один из таких печальных случаев, возникших на почве принудительного пострижение в монашество, рассматривался консисторией в правление епископа Сильвестра.
Овдовевший священник Димитрий Трофимов до разбора 1755 года священствовал в с. Богородском. Во время разбора 1755 года он по вдовству отослан был в Дмитровский Борисоглебский монастырь, а 15 июля следующего года, по приказанию епископа Амвросия, переведен в Волоколамский Иосифов, с тем, чтобы постричь его в монахи. До пострижение велено было настоятелю монастыря Димитрия Трофимова к священно-служению не допускать и, чтобы праздным ему не быть, определить его в монастырские труды. 3 апреля 1757 года священник Димитрий Трофимов из монастыря бежал, явился в консисторию и по допросе имел быть отослан обратно в тот же монастырь под караулом. Не желая возвращаться на прежнее место, Трофимов подал прошение Амвросию о пострижении его в монашество, после чего последовало определение отослать его в Верейский Спасский монастырь для пострижение. При подаче прошения Трофимов руководился, конечно, не жаждой монастырских подвигов, а желанием избыть дальнейшего пребывание, в Иосифовом монастыре, а потому из консистории бежал, отправился в Москву и нанялся служить сперва в доме помещика Хрущова, а потом Зиновьева. Состоя в бегах, он в течение 8 лет нигде не исповедывался. В 1766 году Трофимов явился в консисторию, дал сказку о своей жизни в бегах и заявил, что «из Москвы пришел он по случаю такому, что всем Московским священно-церковно-служителям распубликовано пришлых «священников в приходах их ловить». Трофимов заключен был под караул, и начался консисторский суд. Консистория мнением своим положила определить Трофимова без священно-служение под начал в Лукианову пустынь в беспрестанные труды монастырские до усмотрение настоятельского скована, при чем предупредить его, если он сбежит, то будет расстрижен и отослан к гражданскому наказанию на вечную ссылку. Епископ Сильвестр принял во внимание все обстоятельства, при которых совершилась подача Трофимовым прошение о пострижении в монашество и побег из консистории с последовавшими затем скитаниями, и смягчил суровое консисторское постановление. «Оштрафовать его, написал он в резолюции, предварительно пространно мотивировав свое определение, как никем незапрещенного в священно-служении, отсылкой в Лукианову пустынь в монастырские труды на один год, где будучи ему при трудах приходить в церковь на молитву ко всем божественным службам и во все четыре посты исповедываться и святых Тайн сообщаться в алтаре в священническом облачении после служащего священника, а самому в священно-служение отнюдь не вступать, и в каковом он священник находиться будет житие состоянии, о том тамошним настоятелю с братией по прошествии каждого полугода репортовать мне»... В главную вину Трофимову епископ Сильвестр поставил не его побег, а восьмилетнее уклонение от таинства исповеди.
Высочайшим указом от 28 февраля 1765 г. повелено было «новопосвященным и новопроизведенным архиереям прежних данных тем священникам и церковно-служителям грамот не подписывать, понеже такого обычая и в древние времена не было, и для того их в епархии отнюдь не забирать... Епитрахильных и постихарных грамот не давать, кроме одних только тех, у которых настоящие при поставлении их в те чины грамоты утратятся»... Общая подпись и свидетельствование ставленных, епитрахильных и постихарных грамот при епископе Сильвестре были, таким образом, последними в Переславской епархии.
Проверка правоспособности наличного состава священно-церковно-служащих Переславской епархии в правление епископа Сильвестра производилась и в других случаях по отношению к отдельным лицам, заявившим себя в каком-нибудь отношении с отрицательной стороны. Напр., священник Левкиева монастыря Иван Васильев похоронил по православному обряду потаенного раскольника и повенчал два брака без венечных памятей. В 1764 году было произведено расследование, священник был изобличен в совершенных преступных деяниях и кроме того в консистории на испытании оказался в книжном чтении «малоумеющим». На докладе консистории епископ Сильвестр положил резолюцию: «Священник сей Иван Васильев, явившийся ко мне, и мною свидетельствовав в чтении и оказался таков, как и в консистории, малоумеющим, однак священно- служение исправлять может, но на вопросы мне о самонужнейших христианских догматах ответствовать ничего не мог, так что ни о единстве Бога, ни о Лице Христове не знает; того ради отдать его для обучения экзаменаторской школы экзаменатору священнику Афанасию Ильинскому и доколе обучится велеть ему приходить для слушания преподаваемого катихизиса в семинарию и церковь, а быть ему при обучении на своем коште. Когда в твердость обучен будет, то представить мне для учинения о нем надлежащей резолюции».
В 1766 году произведено было испытание всем священно-церковно-служителям в умении служить литургию преждеосвященных даров. Повод к такому испытанию дало прошение церковника пог. Кумыш Александровского уезда Тимофея Емельянова Лошкина о произведении его в тот погост во священника на место престарелого и маловидящего Ивана Андреева. Тимофей Емельянов при испытании в консистории найден был в гражданской печати весьма худ, несмотря на одобрительное свидетельство закащика протопопа Иосифа Селинского. Протопопа оштрафовали за это на пять рублей, а Лошкина отправили для обучение к Березину. Священник Иван Андреев оказался имеющим 65 лет от роду, ставленной грамоты с посвящение его в священники не имел и «хотя сыскиваем был неоднократно ко взятию грамоты, но чинил самовольные отлучки и ослушании». В экзаменаторской школе в свое время был наставляем, но за глубокою старостью наизусть на вопросы ответствовать не мог. В священно-служении Златоустовой литургии оказался неисправным, а о преждеосвященных объявил, что оных не служивал и служить не умеет. Переславская консистория, «усмотри, что производящиеся священники и диаконы вне святые четыредесятницы обучаются здесь Златоустовым литургиям, по отпуске же в дома, а паче сельские в дни тоя четыредесятницы обучаются ли от кого и умеют ли служить и служат ли преждеосвященные литургии, находит сумнительным, чего ради Его Преосвященству всепокорно предлагает, не повелено ли будет заблаговременно до наступающей св. четыредесятницы учинить по Переславлю с уездом от консистории, а по другим десятинам от духовных правлений расписание, дабы все сельские священники и диаконы по очереди являлись в неделю по 3 человека и служили в понедельник, среду и пяток прежде освященную литургию каждый по одному». Кроме соборных церквей для пробных служений преждеосвященных литургий назначены были Переславские и уездные монастыри. В городе Переславле испытывались священно-служители по Переславлю с уездом.
Результаты испытаний получились именно таковы, каких и ожидала консистория. По одному Переславлю с уездом составился длинный список священно-служителей, одни из которых в совершении литургии оказались неисправными, а другие и совершенно никогда ее не служивали. Священник с. Заболотья посвящен был в 1749 году и служил только в пост первого года после посвящения, а потом до сего времени литургии прежде освященных даров не совершал. Священник c. Сваткова оказался исправным в служении, но со времени посвящения в 1756 году литургии прежде освященных даров не служил «за неумением дьячка и пономаря в пении». Священник с. Зиновьева, Александровской десятины, вызванный в Успенский Александровский монастырь, литургии совсем не служил,— «за главною болезнью едва и бродить смог». О некоторых замечено: «незнамо, почему не служит, и к тому не явился». Из Гжатского духовного правление не только не прислана была ведомость, несмотря на двукратный указ, но и не репортовано о поучении указа, хотя со времени посылки его прошел год. По консисторскому определению, неисправные священно-служители были отосланы для обучения; не явившиеся к свидетельствованию призваны были к служению преждеосвященных литургий в следующем великом посте; Гжатское духовное правление постановлено было за небережение оштрафовать.
Главнейшим фактором приходской жизни, оказывавшим могущественное влияние на весь ход и характер пастырского служения, являлось по-прежнему выборное начало. Ставленники подвергались экзаменаторскому научению и испытанию только после того, как представляли, так называемые, «желательные» прошение прихожан. Главную роль при составлении таких прошений играли, понятно, владельцы и управляющие имений, что в связи с общими условиями тогдашней экономической жизни, вызывало не только большие злоупотребление при выборе духовных лиц, но и ставило священно- церковно-служителей в большую зависимость от местных помещиков. В правление епископа Сильвестра мы видим несколько примеров того, как такая зависимость порождала часто произвол со стороны власть имеющих, унижала звание священно-церковно-служителей, делая их положение в высшей степени тягостным. Епархиальная власть при рассмотрении такого рода обид и притеснений действовала на основании существующих узаконений, но не проявляла такой настойчивости в защите интересов своего сословие, как это было при епископе Амвросии.
В 1762 году церковник с. Хрептова Сергей Борисов, когда проезжал вблизи сельца Салкова, принадлежащего поручикам Илии и Петру Козлятьевым, был схвачен крестьянами, которых явилось человек до 20 с топорами и кольями, притащен в дом Козлятьевых, «которые, вышед на крыльцо, приказали людям своим, связав ему пономарю ноги и скинувши одежду всю, при них Козлятьевых бить нагого плетьми до крови... А когда же били, они Козлятьевы кричали: «бейте до смерти» и притом бранили матерно и прочими скверными словами священника с. Хрептова Андрея Иванова и грозились бить его священника больше церковника, где бы он им ни попался». В консисторию поступило сразу два прошения — от церковника Борисова и священника Андрея Иванова.
В консисторском присутствии битые места церковника были освидетельствованы и по осмотру явилось: «спина его и седалище сбиты так пренемилосердно, видно езжалыми кнутьями, что те спина сплошь и седалище сбиты, которые чернокровавою и багровою кровью слились и запеклись, а рубашка в пребезмерной крови». В консистории постановили челобитье церковника, в силу указа 1759 года, отослать в Переславскую провинциальную канцелярию при промемории и депутате Переславской градской Спасской церкви священнике Иоанне Макарове, к учинению при нем Макарове по тому делу обидимому удовольствие. В пресечение опасности для священника с. Хрептова Андрея Иванова, дом Козлятьевых и прихожан сельца Салкова поручены исправлением мирских треб священнику села Пустрождествина.
В том же 1762 году производилось в консистории другое аналогичное дело по жалобе на обиду помещиком с. Пусторождествина Николаем Палициным священника того села Феодора Перфильева и священникова сына. Давно уже, еще прадедом помещика Палицина на церковной земле построен был помещичий дом, а взамен того священно-церковно-служителям отведено было около десятины помещичьей земли, на которой и возведены были священно-церковно-служительские дома и всякая постройка. Лет пять тому назад на показанной отведенной священно-церковно-служителям земле, позади попова двора, помещик Палицин «насильственно» поселил своего крестьянина, и когда поп заявил протест, то разметал поповы постройки и бил попова сына Григория Феодорова. Консистория, заслушав жалобу, поручила управителю Александровского духовного правления Иосифу Селинскому поехать в с. Пусторождествино и уговорить помещика, чтобы он попа и его сына удовольствовал и прощение испросил. Помещик наотрез отказался. «Пусть де, сказал он управителю, попов сын ищет и доказывает на него, что ему угодно, а Палицин не опасен». Постановлено сообщить о всем в Переславскую провинциальную канцелярию для дачи делу законного хода. Исход дела неизвестен.
18 июля 1764 года поп с. Черленкова, Волоколамского уезда, Николай Васильев вместе с причтом был приглашен в дом помещика отставного капитана Ивана Шушерина для сообщение св. Таин и совершение молебна. По дороге дьячок случайно в разговоре обмолвился: «пусть поп едет, там ему дадут взбуду». По прибытии причта в дом помещика, последний велел священнику дароносицу положить на пристойном месте, а потом его священника между разговорами бранил всякою скверною бранью, что священник видя и опасаясь какого-нибудь насилия, а также вспоминая неосторожные слова дьячка, хотел уйти из дому, но помещик схватил его за ворот и в присутствии причта и других лиц бил по щекам. Вырвавшись из рук помещика, Николай Васильев взял сумку с дарохранительницею и побежал из горницы. Люди помещика догнали Николая Васильева, втащили в дом и по приказу помещика все вышли вон, после чего Шушерин сумку с дароносицей бросил на пол, а его священника
ухватил за волосы и бил палкой смертно. При осмотре в Волоколамском духовном правлении на теле священника действительно найдены были сильные боевые знаки. По выслушании в консистории, последовало обычное стереотипное распоряжение. Волоколамская воеводская канцелярия дело повернула в неблагоприятную для священника сторону. Свидетельские показание не установили того, чтобы в сумке действительно хранилась дарохранительница со Св. Дарами. Кожаная сумка, по-видимому, была с требником. Показание помещика набросили, далее, некоторую тень на поведение священника по приходе в дом Шушерина. Именно, священник будто бы, по приходе в дом помещика, повесил своими руками сумку в горнице и стал угощаться водкой, которую предложил всем хозяин. В разговоре Шушерин спросил Николая Васильева, почему ныне, в воскресный день, он не служил литургии. Священник Николай Васильев отвечал: «не моя де неделя». «К служению ты весьма ленив, возразил помещик, а взятки непомерные с крестьян моих и прочих брать умеешь, о которых твоих обидах принуждены мы на тебя приносить Его Преосвященству всем приходом жалобу». С этих угрозительных слов и началась брань, которая и повела к побоям. Обследовав в этом направлении дело, т.е. завинив всецело священника, воеводская канцелярия передала акты с расследованием консистории. Консистория не сочла нужным поддержать своего подчиненного, обратила внимание только на то, что «Николай Васильев оное доносительство о бросании дароносицы затеял, желая отмстить за
причиненные ему Шушериным побои», и приговорила священника, к посылке в Волоколамский Иосифов монастырь в тягчайшую работу на полгода. Епископ Сильвестр несколько исправил несправедливость, допущенную консисторией. Священник Николай Васильев был отослан в монастырь в работу только на четыре месяца, но вместе с тем Сильвестром предписано было: «чтобы продолжающееся о биении оного священника майором Шушериным дело в скорости было окончено, о том в Волоколамское духовное правление подтвердить указом».
В 1767 году священник с. Бектышева Алексей Степанов подал в консисторию прошение на помещика с. Бектышева майора Александра Иванова Самсонова в том, что «означенный помещик в отлучку его попа прислал в его дом старосту с дворовыми людьми, с тем, чтобы он тот его дом, также и с хлебом житницу запечатал и поставил сторожу, а конский и рогатый скот на свой двор помещичий забрал, что ими и учинено». Просьба священника, возвратившегося в Бектышево, распечатать дом и житницу и возвратить взятый скот не увенчались никаким успехом. Наоборот, помещик, «не имея никакой причины, из того села высылает его вон», похваливаясь, что «будет его попа бить до смерти». Консистория, заслушав прошение, распорядилась Переславскому протопопу Иоанну Иоаннову съездить к майору Самсонову, «и будучи с просителем, у него учтивым образом просить о распечатании дома и житницы». 7 января 1768 года протопоп репортом сообщил в консисторию, что он к Самсонову ездил, учтивым образом просил, но Самсонов на это ему объявил: «означенная священническая житница запечатана с тем, нет ли в ней каких то краденных в прошлых годах из дому его Самсонова пожитков и прочего и когда им Самсоновым самоперсонально осмотрена будет и если ничего не сыщется, то от него Самсонова и распечатается… А священнический скот и прочее, он Самсонов без резону не отдает». Священник Алексей Степанов с протопопом не пошел в дом Самсонова, убоявшись насильственного задержание в доме.
9-го января священник Алексей Степанов вступает с вторичным доношением в консисторию, в котором сообщает, что помещик Самсонов, захвати без него, священника, жену его Дарью, да бывших у него в гостях зятя диакона с. Горок Юрьевского уезда Михаила Иванова с женою его Авдотьею Степановою, посадил на скотном дворе в железа. Зять с женою продержаны были четыре дня, а жена его священника содержится и поныне в цепи и железах. В тот же день приходские люди деревень Чернецких, что на Оселке и на Шахе, принадлежащие к с. Бектышеву, доношением представили в консисторию, что помещик Самсонов «выживает священника Степанова из того сел вон и жительства нигде ему не дает, а когда они по жительству его священническому из оных деревень придут, то он приказывает людем своим и крестьянам их ловить и сажать в цепь и железа, а после сам их Самсонов бил плетьми... за каковыми его Самсонова проступками желают они по близости оных деревень быть в приходе с. Павловского». Консистория определила вторично послать протопопа Иоанна Иоаннова с увещанием к Самсонову; если же Самсонов не даст надлежащего удовлетворения, подать челобитную в Переславскую провинциальную канцелярию для рассмотрения дела в присутствии духовного депутата. В Бектышево особливого священника не назначать, «дабы поводу не было ему Самсонову священно-церковно-служителей обижать». Для прихожан обеих деревень исправлять требы в с. Павловском, но священнику с. Бектышева. Консисторское определение было утверждено.
Аналогичных приведенным делам в Переславской консистории в период управление епископа Сильвестра возникало несколько. Все они, на основании закона 1759 года, отправлялись в провинциальную и воеводские канцелярии для обследования. Насколько возможно видеть из инцидента с Шушериным, обследование это, при слабой настойчивости, проявляемой со стороны духовной власти, светским ведомством направлялось далеко не так, как требовала бы простая справедливость.
Иногда сама светская власть своим вмешательством в сферу чисто церковной жизни ставила епархиальное начальство в большое затруднение и вынуждала даже епископа Сильвестра, в общем уклонявшегося от всякого рода резкостей и крутых мер, прибегать к серьезным прещениям и требовать соответствующей сатисфакции.
В 1764 году в городе Александрове была открыта соборная церковь. Согласно определению епископа Сильвестра, соборною церковью избрана церковь Рождества Христова и к ней в протопопа определен был управитель Александровского духовного правление Иосиф Селинский, состоявший раньше при Богоявленской церкви; священник же Рождественской церкви перемещен был к Богоявленской. Протоиерей Иосиф Селинский представлял лицо известное в Александрове, как управитель духовного правление, и его перевод к собору встречен был прихожанами бывшей Рождественской церкви без противодействия. Недовольным остался только управитель вотчинного правления ассесор Никита Соколов, духовником которого состоял священник переведенный из Рождественской церкви к Богоявленской. Он собрал прихожан Рождественского собора, настроил их против протопопа Селинского и взял с них сказку, что «оному, протопопу быть при оном соборе неудобно», и эту сказку от имени вотчинного правления представил в собственную Ея Императорского Величества вотчинную контору. Но оттуда ответа не получил. Затаив злобу против протопопа, он 22 декабря присылал к Селинскому двукратно служителя и земского бурмистра с приказанием, чтобы «он протопоп в реченную соборную церковь входу не имел». Затем, вызывал Селинского к себе на дом, но протопоп, опасаясь, как бы Соколов не учинил какого-нибудь оскорбления, к нему к управителю не пошел. В навечерие храмового праздника 24 декабря Соколов разослал сотских и десятских к соборным прихожанам с приказанием протопопа в дома их для исправление треб не допускать и у кого в доме быть прилучится безмилосердно бить. За впуск протопопа в дом управитель вотчинного правления угрожал прихожанам жестоким наказанием. В виду таких угрозительных действий Соколова, протопоп Селинский вынужден был отказаться от совершение треб прихожанам и вошел с жалобой в консисторию.
Консистория определила послать жалобу на Соколова в собственную Ея Императорского Величества канцелярию, а до воспоследования решения оттуда представляла на благоусмотрение Его Преосвященства проступок Соколова, который, «будучи сам пастырскою овцою, осмелился не допускать в храм и приход своего духовного пастыря». Епископ Сильвестр не утвердил консисторского постановления и решил еще раз обратиться к голосу совести виновного. «На первый случай, написал он резолюцию, к управителю Соколову из консистории послать указ с нарочным, дабы он от вышепрописанного незаконного поступка удержался бы, или бы о предпринятой им дерзости с объяснением, для чего он именно то чинить отважился, прислал известие». Соколов ничего не ответил подателю консисторского указа капралу и никакого письменного известия в консисторию не прислал. 26 марта 1765 года епископ Сильвестр приказал: «Понеже управитель Соколов о вышеписанном противозаконном своем поступке ни по давно посланному к нему указу требуемого известие не присылает, ни сам по учиненному ему (как известно мне) собственной вотчинной конторы от присутствующего господина советника Копиева увещание пред обиженным им честным лицом прощение не просит, а потому не только единому оному обидимому лицу чрез лишение его определенного дохода вящшую еще наносит обиду, но и церковное правительство уничижает, а как вся тому обидимому сатисфакция зависит от моего защищения, то во отвращение оной и за презрение духовной команды принужденным себя нахожу со означенным Соколовым поступить по изображенному Духовного Регламента в делах епископских 16-му правилу, что и учинить на первой случай таковым порядком: понеже объявленная обида происходит по злобе за переведение духовника оного Соколова священника Алексея от Рождественской к Богоявленской церкви, следовательно по тому резону и в посольство Регламентом определенное того духовника употребить подозрительно, и для того к объявленному Соколову отправить Лукиановой пустыни отца игумена Аарона, коему по прибытии туда оному Соколову выговорить наедине с кротостью и увещанием, дабы он престал дела своего и удовольствовал лицо обидимое, испросив у него прощение, и если оной Соколов, тому увещанию покорится и действительно по оному исполнит, то велеть явиться обоим как обидившему, так и обиженному с мировым прошением в консисторию; буде же он Соколов таковому увещанию не покорится и презорствовать власть духовную не престанет, объявить ему, что имеет быть отлучен от сообщение с православными во общих молитвах и по возбранении ему входа в храмы Божии запрещен будет причастие Св. Таин, и что учинено будет о том ему игумену отрепортовать мне».
Некоторое расстройство в приходскую церковную жизнь и значительные ограничение правового положение духовенства вносила утвердившаяся ко времени епископа Сильвестра практика забирать духовных лиц по, так называемому, корчемному делу, для объяснения и очной ставки в светские канцелярии без предварительного сношение с духовною властью.
9 февраля 1764 года в Переславскую консисторию была прислана даже особая промемория из Переславской провинциальной канцелярии. В ней Переславская консистория уведомлялась, что Московская губернская канцелярия по делу священника с. Тумы, Владимирской епархии, распорядилась, чтобы по корчемным делам провинциальные и воеводские канцелярии забирали духовного чина людей к допросам и очным ставкам без сношение с духовными властями, дабы тем излишнего канцеляриям затруднение не наводить. Когда кто из людей того чина в корчемстве изобличен будет, тот в силу Высочайшего указа 1751 года к надлежащему суду в консисторию отослан будет без задержания. Таким образом, предварительные следствия над духовными лицами по корчемному делу провинциальные и воеводские канцелярии стали совершать без сношения с духовной властью. Переславская консистория нашла распоряжения Московской губернской канцелярии юридически необоснованным и, опираясь на Высочайший закон 1721 года о судах над духовными лицами, указы о форме суда 1723 и 1725 годов и 1751 года о корчемстве, сделала представление епископу Сильвестру о возбуждении им ходатайства о присылке по этому вопросу особого определительного синодального указа. Доношение от имени епископа Сильвестра было заготовлено и отправлено в Св. Синод, но из последующих дел не видно, чтобы Переславская консистория получила разъяснение в том смысле, каков ей был желателен.
В пунктах к составлению наказа депутату епископ Сильвестр имел в виду главным образом дела указанного рода, когда писал, чтобы «духовных персон по всем делам ведать в духовных правительствах» и «не забирать оных в суды гражданские до исследование в духовных местах»...
Разного рода недоразумения, возникавшие между владетелями вотчин и священно-служителями, занимавшими места в их вотчинах, приводили иногда к тому, что приходские церкви довольно значительное время оставались праздны и прихожане вынуждались за исправлением треб обращаться в другие приходы.
В 1767 году, на основании справок, представленных из духовных правлений, в Переславской консистории составлена была, так называемая, ведомость о праздных церквях. В ведомость занесены были лишь церкви, остававшиеся праздными в течение большого промежутка времени. Таких церквей в епархии оказалось четыре: в селах Жукове и Ельцове, Дмитровского уезда, в с. Каллистове, Волоколамского уезда, и в с. Воздвиженском, Клинского уезда. В с. Возвиженском церковь оставалась праздной с 1733 года, в с. Каллистове с 1744 года. В докладах духовных правлений главною причиною запустение церквей выставлялась смерть священника: «в таком то году поп NN умер, а на место его к произведению во священники от приходских людей никто не представлен, также и из саможелающих никто не явился». Такое объяснение духовных правлений не выясняло, конечно, действительной причины запустения церкви. Необходимо было установить, почему это приходские люди в указанных селах не представили кандидатов и никто из саможелающих не явился к замещению освободившегося места, после того как епархиальная власть приняла еще в предшествовавшее время такое горячее участие в укомплектовании приходов причтами. Консистория взглянула на дело глубже. Причину запустение церквей она усмотрела в нарушении вотчинниками данных обещаний о содержании церквей и причтов и предписала управителям духовных правлений съездить на места и запросить владельцев, согласны ли они церковные ветхости починить, а причтам отпускать приличное содержание, угрожая в противном случае закрытием церквей. Несмотря на серьезность меры, проектируемой консисторией, некоторыми вотчинниками требуемого согласия не было дано. Так, в с. Воздвиженском, Клинского уезда, вотчинником состоял капитан Василий Неелов. Управитель духовного правление не застал его в с. Воздвиженском, но несколько раз, встречая в Клину, уговаривал дать ответ в смысле консисторского предписание, но «тот об оной своей церкви никакого рачения не прилагает и священно-церковно-служителям быть в ней не желает, да и желающих в оном селе церковников изгоняет напрасно, якобы от них оное произошло, а церковную землю, которая подлежит в силу указа отдаче в оброк охочим людям, он вотчинник Неелов упорством своим не отдает и владеет собою». В 1768 году консистория привела свою угрозу в исполнение.
Находясь в зависимости от вотчинников и прихожан, духовенство материально обеспечено было вообще чрезвычайно скудно. Некоторые данные для суждения по этому вопросу дает нам дело, возникшее в связи с распределением причтового кружечного дохода в Можайском соборе. Для обновления ризницы и украшения собора, епископ Амвросий, как упоминалось выше, распорядился все причтовые, получаемые в Можайском соборе, доходы держать в особой кружке, кружку распечатывать по третям года и третью часть содержимого в ней отделять на церковные потребности. По вступлении епископа Сильвестра на Переславскую кафедру, соборяне вошли с особым прошением об отмене такого порядка в виду крайней скудости соборного дохода. Мотивируя свою просьбу, они привели точную цифру денежных доходов, полученных ими в 1759 и 1760 годах. Именно, в 1759 году в течение года было вынуто 111 руб. 20 ¼ коп.; третья часть этой суммы вычтена, согласно указу еп. Амвросия, на церковные потребности, так что на раздел священно-церковно-служителям собора — протопопу, трем священникам, двум диаконам, двум дьячкам, двум пономарям, двум сторожам, всего 12 человекам, оставалось 74 руб. 20 ¼ коп. В 1760 году вынуто 123 руб. 39 коп., и на раздел поступило 82 руб. 20 коп. «От чего де, жаловались соборяне, не токмо дьячки, пономари и сторожа, но и священники претерпевают в домашнем содержании крайнюю нужду и недостаток». Согласно мнению консистории, третью часть, удерживавшуюся на исправление церковных ветхостей, приказано было отдать в раздел с угрозою, что «ежели паче чаяние и паки усмотрены будут, за неприлаганием ими соборянами рачения... какие в том соборе ветхости или в надобных церковных вещах недостатки, то вовсе та третья часть взята быть имеет у них соборян во умножение церковного дохода бесповоротно».
Не надобно забывать, что среди градских священно-церковно-служителей Переславской епархии Можайское духовенство было обеспечено более других. Особенно бедственным представлялось положение духовенства епархиального города, что « признало и само епархиальное начальство; по крайней мере так сказано в одной из резолюций епископа Сильвестра.
В 1757 году наместница Князь-Андреевского монастыря Ираида, поп монастырский Иван Петров и церковный староста продали ветхую келью, бывшую на монастырском дворе, за 12 руб. 25 к. и деньги употребили на постройку церковной ограды. Продажа была учинена без разрешение Переславской консистории. Консистория постановила взыскать с каждого по десяти рублей и на те деньги построить вновь келью. Староста непослушанием денег не заплатил, наместница отказалась за бедностью. Штрафовали одного священника и кроме того за ту же провинность посадили его под караул. «Не вытерпев такого задержание», Иван Петров купил на свой счет сруб за 12 руб. 50 коп. Но через недели три новая игумения Феогния заявила, что сруб этот для нее мал и купила новый, взяв для этой цели те десять рублей, которые были взысканы в свое время с Ивана Петрова, и остальное доплатив из своих средств. Купленный священником Иваном Петровым сруб последнему оставалось только продать, что он и сделал, при чем вместо десяти рублей получил всего семь. Между тем келья, устроенная Феогнией, по упразднении монастыря, осталась пустой. В 1766 году священник Иван Петров обратился в консисторию с просьбою, в возмещение убытков и понесенных волокит, дозволить ему взять в свое распоряжение пустую келью. Консистория в просьбе отказала. Епископ Сильвестр на консисторском определении написал:
«Хотя означенное консисторское мнение, в рассуждении прописанных в нем обстоятельств, учинено и сходственно, но понеже объявленный проситель за проданную им монастырскую келью деньги не себе в корысть получил, но употребил на строение ограды, а по взыскании с него на постройку новой кельи денег сверх того штрафован и работою и чрез то двоякое наказание понес, то в уважение известной всех Переславских священников бедности, которая, как видим, и оного просителя принудила вступить с такою просьбою, ныне на оную ему снисхождение учинить можно и просимую им келью,— поелику о ней от бывших с ним в строении той кельи сообщников просьбы нет, а церковным доходам от продажи той кельи большого приращение не предвидится, — ему просителю единому отдать дозволить».
Высочайшим указом от 28 февраля 1765 года определена была такса, по которой священно-церковно-служители могли взимать плату за требоисправление, «дабы они более положенного домогаться не могли, и себя в надлежащем по сану их порядке содержали». Но такса эта не только не улучшила материального положение приходского духовенства, но скорее ухудшила его, так как плата за исправление треб указана была здесь самая минимальная.
Общие трапезы в монастырях Переславской епархии
Перевозка Переславских колоколов в Петербургский Петропавловский собор в 1790 году.
Город Переславль-Залесский
Copyright © 2016 Любовь безусловная
|
