Приезд Маяковского в город Владимир в 1927 г. В 1923 году в Москве в институте журналистики организовался эстрадный театральный коллектив синеблузников. Назывался он по одежде, в которой они выступали: синих блузах с черными брюками или юбкой, что соответствовало традиционному облику рабочего на агитплакатах. Инициатором, создателем, автором и одним из исполнителей в коллективе был Борис Южанин. Их репертуар состоял из литературно-художественных монтажей, обозрений, сценок с отражением производственной и общественной жизни, международных событий. Тематика была злободневной. В ней сочетались героика с патетикой, сатира и юмор.
Вскоре аналогичные группы возникли и в других городах. В создании эстрадных спектаклей «Синей блузы» принимали участие многие советские писатели, композиторы, актеры, режиссеры, художники. Среди них: Владимир Маяковский, Василий Лебедев-Кумач, кинорежиссер Александр Роу, композитор Юрий Милютин, Константин Листов, Матвей Блантер, Дмитрий Покрасс, а также артисты: Владимир Зельдин, Лев Миронов, Михаил Жаров.
Спектакли пользовались большой популярностью. Синеблузники выступали не только у нас в стране. Они создали первый советский театр, выезжавший за границу. А поскольку от деятельности «Синей блузы» веяло раскованностью, вольнодумством и смелостью, она просуществовала недолго. В СССР ее отголоском в 1960-1980 годах стали агитбригады, а также - КВН.
Владимирские синеблузники часто выступали в зале Народного собрания. 25 июня 1927 года было необычным днем как для них, так и всех владимирцев. Город посетил поэт, драматург, киносценарист, киноактер и художник Владимир Маяковский. Поскольку он начал сотрудничать с газетой «Призыв» с 1923 года, то был уже знаком владимирцам. Здесь печатались его антирелигиозные стихи: «Про Феклу, Анисью, корову и бога», «Ни знахарство, ни благодать бога в болезни не подмога», а также поэтические произведения, посвященные Владимиру Ильичу Ленину и истории Ленских событий. Некоторые из них были впервые опубликованы во Владимире, в том числе стих «Радиоагитатор». В 1927 году владимирцы познакомились с сатирой Маяковского - «Корова и кепка» и стихотворением «О Владимирке» - бывшей каторжной дороге. О приезде Маяковского в 1927 году газета «Призыв» сообщила заранее.
Маяковский родился в Грузии в семье лесничего. В тринадцать лет он потерял отца, который умер от заражения крови, полученного при уколе пальца иголкой. Вскоре семья переехала жить в Москву.
Владимир Владимирович Маяковский в 1930 году
Владимир Владимирович стал известен публике, выступая с компанией футуристов — молодых энергичных людей, в основном не обладавших особым талантом, но мечтавших о всемирной славе. Ее, по их наблюдениям, с минимальной затратой сил и времени можно было достичь в искусстве. Изобразительные произведения и тексты футуристов отражали время их жизни.
Примером для подражания у них был итальянский поэт Филиппо Маринетти. В 1909 году в статье «Манифест футуризма» он писал: «Самые старые из нас — тридцатилетние. За десять лет мы должны выполнить свою задачу, пока не придет новое поколение и не выбросит нас в корзину для мусора...». Ему же принадлежат такие высказывания, как например: «Жар, исходящий от куска дерева или железа, нас волнует больше, чем улыбка и слезы женщины», а также: «Новое искусство может быть только насилием, жестокостью».
В России возникло футуристическое сообщество «Гилея». Первый манифест футуристов — «Пощечина общественному вкусу» - призывал игнорировать классиков русской литературы, вывернуть наизнанку общественный вкус, признавая талантов бездарностями, а бездарностей - талантами. Ими было выбрано стихотворчество. Их интересовало не столько содержание, сколько форма стихосложения. Они вводили новые слова, отказывались от традиционной грамматики.
Маяковский, не признавая стихотворных размеров, придумал для своих произведений ритм. Знаменитая «лесенка» стала его визитной карточкой, заставлявшей стихи поэта читать с правильной интонацией.
За год - полтора к футуристам пришла искомая слава.
В те предвоенные годы любой бунт принимался с симпатией и любопытством. Каждый скандал разряжал атмосферу. Футуристы выступали при полном аншлаге. Любые эпатажные заявления публикой встречались весело и доброжелательно. Не только символические плевки Маяковского, но даже спитой чай, выплеснутый в первые ряды, не вызывал никакой обиды.
Футуристы сочетали трезвый расчет, деловую энергию, наглость, твердую беспринципность. Маяковский был нужен им, как единственный среди них несомненный талант и профессионал, а футуристы были нужны ему как фон.
Прежде чем продолжить разговор только о Маяковском, надо отметить, что футуризм в России продолжает существовать и ему исполнилось уже сто лет. Он имеет и положительные моменты. В канун Нового 2014 года московский детский художественный «Изопарк» организовал необычную «Арт-елку» в Третьяковской галерее на Крымском валу. Она создавала атмосферу прошлых лет. Среди экспонатов был «Красноармеец», «Женщина в красном - дочь революции — символ, знак, яркий образ победы, свободы и силы». Отрадно, что дети создали барельефы с надписями: «Не надо нам Барби и Кена, даешь Чебурашку дорогого и крокодила Гену», «Не нужен Швепс - в нем углекислый газ, даешь игристый русский квас!», «Зомби и тролля, любого врага осилит легко наша баба-яга», «Мы любим матрешек, красивых и разных! Не надо трансформеров нам безобразных», «Супермена лупит в ухо наша муха-цокотуха!», «Простые, не французские, сыры мы любим русские». Венчали же парад патриотических лозунгов такие слова: «Долой заморских упырей! Даешь родных богатырей!» Три красных богатыря, оседлав коней, выстроившись в линию, лихо неслись по поверженным «заморским упырям».
Ширилась известность Маяковского, и росли сборы, что подтверждает многоразовая перемена им эпатажных нарядов в течение одного выступления в виде желтой кофты, красного смокинга, апельсинового и полосатого пиджаков.
Подводя итоги всего поэтического творчества поэта, его можно сравнить с имеющим пролог и эпилог пятиактным действием, основу которого составили крупные произведения поэта. Остальные сочинения, в том числе и многочисленные стихотворения, можно отнести к тем или иным частям. К тому времени им были написаны как бы три акта.
Роль пролога сыграла трагедия «Владимир Маяковский», созданная им в 1913 году. Особый интерес вызвала афиша единственной оперы в мире без женской роли. На огромном рисунке, в призмах, преломлялись разные цвета: белый, черный, зеленый, красный, образуя вертящуюся рекламу, которая невольно привлекала внимание каждого. В трагедии изображен поэт-футурист с одной стороны и обыватели — «бедные крысы», напуганные бурным временем,— с другой. Пытаясь избавить угнетенных, искалеченных людей города от страданий, поэт призывает их к восстанию. Но после мятежа уже в «новом городе» он не в состоянии помочь нищим, которые возлагали на него большую надежду. Отсюда пессимизм, отчаяние, жертвенность.
Первый акт составили поэмы «Облако в штанах» и «Флейта-позвоночник», написанные в последующие годы. «Облако в штанах» представляет собой страстный лирический монолог, вызванный трагедией неразделенной любви. Когда Маяковского спросили, как можно соединять лирику и грубость, то он ответил: «Хорошо, я буду, если хотите, как бешеный, если хотите, буду самым нежным, не мужчина, а облако в штанах». Героиня поэмы Мария была необыкновенной девушкой. В ней «сочетались высокие качества пленительной внешности и интеллектуальная устремленность ко всему новому, современному, революционному». После первых свиданий с Марией Маяковский восхищался ей: «Вот эта девушка, вот эта девушка!». Он впервые изведал чувство большой любви, с которой ему было трудно справиться.
Основным пафосом дооктябрьской поэмы «Флейта-позвоночник», как и последующих поэм, вошедших во второй акт: «Война и мир» и «Человек» — это протест против буржуазных отношений, калечащих человека.
Третий акт - это « Мистерия-Буфф » и поэма «150000000».
«Мистерия-Буфф» - социально-бытовая драматическая пьеса, написанная к первой годовщине Октябрьской революции. Премьера спектакля проходила в помещении театра музыкальной драмы 7 ноября 1918 года, где Маяковский сыграл роль «Человека просто». Это героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи. Он писал, что эта пьеса о революции. Никто не предскажет, какие препятствия могут возникнуть у ее участников.
Поэма «150000000» - о мировой революции.
Пролистаем страницы жизни Маяковского в год его приезда во Владимир.
Январь: писательская работа и поездка с докладами и чтением стихов в Нижний Новгород, Казань, Пензу, Самару, Саратов.
Февраль: участие в совещании работников искусств по поводу празднования десятой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Февраль и март: выступление в Туле, Курске, Харькове, Киеве и других городах.
Апрель: посещение Польши, Чехословакии, Германии, Франции.
В поездках Маяковский иногда выступал по 2-3 раза в день. Он всегда стремился к общению с людьми. По всей видимости, Владимир Владимирович относился к экстравертам, личностям, требующим постоянной стимуляции извне и тяготеющим к новым впечатлениям. Они раскованы в поведении, общительны, разговорчивы и в то же время импульсивны.
Во время поездок Маяковский сочинял в трамвае, автомобиле, под стук колес поезда, на пароходе, на ходу набрасывая на клочках бумаги отрывки стиха. Столь бурную жизнь и высокую творческую работоспособность можно было объяснить не иначе, как колоссальным запасом его жизненной энергии.
«В самом начале 1927 года при редакции комсомольской газеты «Красная молодежь» во Владимире возникла творческая группа. Ее назвали «Молодой гвардией». Тепло и сердечно вспоминаются теперь наши жаркие споры, наши, далекие от совершенства, ученические стихи, обладавшие одним единым достоинством: своей темой. Что писать, мы знали, а вот как писать - это еще оставалось для нас тайной за семью печатями. Мы вырастали в первые годы революции, в годы небывалого трудового подъема. Вокруг нас рождалась и поднималась новая, яркая и светлая жизнь. Только пиши, только твори!
Стройный, большеглазый юноша, слесарь из Гусь-Хрустального, Виктор Полторацкий приносил стихи о рабочей слободке, о милых девушках - работницах из железнодорожного депо. Белокурый застенчивый паренек из села Небылое Миша Марков сочинял песни о советской деревне. О ней же пиал и худенький, невысокий подросток Павлуша Крайнов, выбравший себе псевдоним Павел Аржаной. А строгий и сдержанный не по годам Иван Стародубов накатал даже целый ромам о железнодорожниках.
Приходили на собрания группы со своими заветными тетрадочками Павел Слесарев, Горбунов Борис, Фёдор Кондаков, Виктор Южный - молодые рабочие, рабфаковцы, студенты, комсомольские работники.
Два имени, два поэта волновали и вдохновляли нас тогда: Владимир Маяковский и Сергей Есенин. Их стихи вызывали страстные дискуссии, затягивавшиеся до самой полночи. Бывало иногда и так, что, уходя с собрания литгруппы, теплой летней ночью, мы видели, как где-то за Золотыми воротами начинала алеть заря.
Тем, кто увлекался Есениным, попадало весьма здорово. Их обвиняли во всех смертных грехах:
- Упадочники, пессимисты, эпигоны! - кричали им.
- Горланы, нахалы! - слышали в свой адрес тс, кто преклонялся перед Маяковским.
Какими странными и смешными кажутся эти споры сегодня, когда в советской литературе достойно соседствуют и горячие, публицистические стихи великого поэта революции Владимира Маяковского, и нежные лирические строки талантливого певца старой и новой России Сергея Есенина.
Наступила вторая половина июня. Уже начались покосы, уже отколосилась рожь и прекратились соловьиные концерты в вишневых садах под Владимиром.
- А знаешь, доверительно шепнул мне один мой добрый знакомый из губернского партийного клуба, - к нам скоро приедет Маяковский. Выступать будет.
- Маяковский! Возможно ли?
Вскоре по всей улице Третьего Интернационала запестрели афиши:
«25 июня выступит поэт Владимир Маяковский.
1. Доклад. 2. Стихи и поэмы. 3. Ответы на вопросы».
И вот мы, литгрупповцы, оказываемся 25 июня на перроне вокзала.
Устало пропыхтел мимо нас паровоз. Остановились вагоны. Мелькнуло знакомое по портретам лицо Маяковского. Он спрыгивает с подножки оживленный, богатырски высокий, с неизменной папиросой в зубах. Не без робости, не без смущения подходим к нему. Представляемся, как местные литераторы, сбивчиво просим - «встретиться с нами, поговорить».
- Да ведь мы уже встретились, товарищи, - улыбается Владимир Владимирович. - А насчет поговорить, давайте ко мне в гостиницу. Согласны?
Нанимаем извозчика. Добираемся до гостиницы. Владимир Владимирович только что умылся с дороги, держит в руках полотенце.
- Тут, в номере, чертовски пахнет непростиранными простынями, - говорит он нам. - Пойдемте-ка на свежий воздух. Кстати, вы мне и ваш чудный град покажете.
С крутизны Пушкинского парка открывается изумительный вид на заклязьмснские просторы. Маяковский долго любуется, молча опершись на железную решетку. Затем шутит:
- А церквей у вас, товарищи, ей богу, многовато. Куда ни плюнь, в золотую маковину попадешь. Непременно!
И уже серьезно спрашивает, показывая на Успенский собор:
- Сколько лет этой громадине? Двести, триста?
- Восемьсот!
- Ого! Умели предки наши строить. На века!
Заходит разговор о делах литературных. Маяковского интересует, что мы пишем, о чем, кто из советских поэтов нам нравится?
- Конечно, Маяковский! - выпаливает один из нас.
- Вы же знаете, о присутствующих не говорят, - смеется Маяковский. - Я не в счет. А другие?
- Василий Казни,- неуверенно произносит кто-то. Он - мастер. У него надо учиться.
- Вот и напрасно, - басит Маяковский. - Мастерству надо учиться у Пушкина.
Один из нас просит разрешения прочитать свои стихи.
- Валяйте! - благодушно произносит Маяковский.
Начинающий поэт неуверенно, заикаясь, читает стихотворение об Октябрьской революции, о взятии Зимнего:
- Всю ночь грохотала «Аврора» вдали...
- Позвольте, позвольте, - прерывает его Маяковский недовольным голосом. - Здесь явная опечатка, - Во-первых, «Аврора» сделала всего один выстрел по Зимнему из шестидюймовки. Во-вторых, почему - «вдали»? Она стояла под самым боком у Зимнего, на Неве. Историю полагается знать даже поэтам. Иначе засмеют. Вы понимаете это?
Появляется неизменный спутник Маяковского, организатор его выступлений Павел Ильич Лавут.
- Владимир Владимирович, - встревоженно говорит он, - а я вас ищу. Пора. Опаздываем...
Партийный клуб, где должен выступать Маяковский, это - бывшее Дворянское собрание (дом офицеров). Светлый просторный зал с беломраморными колоннами по бокам, с громадными золочеными люстрами на потолке, переполнен. Люди стоят даже в проходе. Среди зрителей присутствовали владимирские поэты и писатели: Безыменский А.И., С. Ставровский, Ю. Троицкий, Н. Орлов, Мошков Юрий Васильевич, Павел Лосев, Б. Горбунов.
Можно не любить Маяковского, его рифму, стиль и тематику, но его дар и гениальность не признать нельзя. Все с нетерпением ждали выхода поэта. Маяковский быстро пробирается на сцену, снимает пиджак, вешает на спинку стула. Зрители встретили Владимира Владимировича аплодисментами, которые утихли только после того, как он плавным движением протянул руку вперед. Им сразу бросилась в глаза его несколько угловатая фигура, крупное выразительное лицо с тяжелым подбородком и «страшной силой взгляда».
И вот уже мощно звучит его раскатистый голос. Начинается доклад темы «Лицо новой литературы», о современной литературе. Никаких конспектов, никаких записей. Маяковский разговаривает с аудиторией просто, задушевно, страстно. Поэт-агитатор, поэт-трибун, он вступает в полемический спор со своими идейными противниками, задорно и остроумно высмеивает формалистов и декадентов.
И как будто нам, начинающим, с которыми он только что беседовал, адресует Маяковский слова:
- Многие думают, что писать стихи - это пустяк. Нет, это тяжелый и для многих непосильный труд. Вот недавно профессор Шенгели выпустил книжку: как писать стихи. Но он говорит явные глупости, утверждая, что каждый может сделаться поэтом, если прочтет его книжицу. Писать стихи нельзя научиться не только за несколько месяцев, но и за всю жизнь, если нет главного - поэтического таланта. Научиться рифмовать может всякий, а стихи писать - далеко не все...
Потом он читает свои стихи: «Разговор с фининспектором», «Сергею Есенину», «Тамара и Демон», «Товарищу Нетте, человеку и пароходу», «Критикам», «На смерть Ленина», «Письмо Максиму Горькому». С законной гордостью, уверенно говорит он о своем творчестве, отданном на служение революции:
Делами, кровью, строкою вот этою
Нигде не бывшею в найме, -
Я славлю взвитое красной ракетою
Октябрьское, руганое
и пропетое, пробитое пулями знамя!
Обладая феноменальной памятью, Владимир Владимирович читал наизусть. Голос у него был очень звучным, громким и выразительным. Он, должно быть, гордился им, подчеркивая его силу. Слова как бы «падали», создавая впечатление чего-то материального, словно имели вес. Часто звучали аллитерации, в особенности на букву «рр», которыми он великолепно громыхал.
Чувствовалось, что Маяковский был высокого мнения о себе, о своем таланте и даже фамилии, и он охотно все это демонстрировал публике. В его внешности, походке, поведении непременно присутствовал театральный эффект. Он был самоуверен, игнорировал проявления какого-либо отрицательного к себе отношения. На сцене Маяковский иногда закладывал пальцы в пройму жилета, временами поглаживая рукой стриженую голову против волос.
Аплодисменты, аплодисменты. Казалось, нет в зале ни нейтральных, ни злопыхателей. А они были. Вскоре посыпались на сцену вчетверо сложенные, канцелярским почерком, заранее нацарапанные записочки:
«Что-то не чувствуется рифмы в ваших стихах. Уж не забыли ли вы ее по дороге во Владимир?», «Признайтесь искрение, каково ваше социальное происхождение!», «Почему ваши стихи непонятны? Для кого вы их пишете?».
Так через записки проходил разговор с присутствующими:
— Маяковский, каким местом вы думаете, что вы поэт революции?
— Местом, диаметрально противоположным тому, где зародился этот вопрос.
— Маяковский, вы что, полагаете, что мы все идиоты?
— Ну что вы! Почему все? Пока я вижу перед собой только одного.
— Да бросьте вы валять дурака!
— Сейчас брошу.
— Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!
— Я не печка, не море, не чума!
Это вызывало смех в зале. Юмора у Маяковского не было, была энергия, злость, ирония.
Поскольку его стихи являются декларацией, а не исповедью, он отказался от читателя, от партнера по творчеству, от равного себе собеседника и предпочитал любую аудиторию, даже враждебную. Маяковский был совершенно новым поэтом, не утратившим своей новизны и оригинальности и в настоящее время.
Но большинство записок - дружеские, сердечные:
«Стихи ваши интересны. Они написаны на злобу дня. Народ их любит. Расскажите, над чем вы сейчас работаете?», «Почему вы за последнее время так мало выступаете в печати? Пишите побольше - мы ждем!», «Каково ваше мнение о нашем земляке Безыменском. Почему вы называете его стихи «морковным кофе?».
Едко, остроумно разит своих недругов бичующим словом Маяковский. Тепло, душевно разговаривает со своими единомышленниками, с теми, кто идет вместе с ним в едином рабочем строю.
Незаметно летит время. Близко к полночи. Вечер затянулся. А гора записок на столе все растет. Маяковский устало качает головой, забирает записки, аккуратно складывает в карман.
- Извините. Больше не могу. Нет, не устал. Спешу на поезд. Отвечу после, когда снова встретимся.
И, провожаемый горячими рукоплесканиями, спускается в зал, направляясь к выходу. Мы идем вслед за ним и успеваем по дороге на вокзал (Маяковский шагает пешком, отказавшись от извозчика), высказать ему свое восхищенное мнение о вечере.
- Это по-честному? - хмурясь, спрашивает он. - А то в глаза хвалят, а дома за чаем ругают на чем свет стоит...
Да, нашлись тогда во Владимире и такие. Не успел Маяковский уехать, как в одной из газет (не будем ее теперь вспоминать, она уже давно не издается) появилась ворчливая заметка с хлестким заголовком «Эх, Маяковский!».
Автор ее, укрывшийся под псевдонимом «Алек», желчно упрекал Маяковского за то, что он «не на все вопросы ответил». Обидно и горько было, что не нашлось у этого человека настоящих, добрых слов и о поэте, и о его вечере. Видно, пошел он на поводу тех обывателей, которые ядовито хихикали в кулак. Очень верно и метко сказал о них в стихотворении, посвященном приезду Маяковского во Владимир, Виктор Полторацкий:
Остро отточенным метким словом,
Точным, как выстрел, он их убивал,
И разные файманы и беловы
Бледнели, сраженные наповал.
«Разные файманы и беловы» - это владимирские нэпманы, пооткрывавшие тогда свои магазины в торговых рядах. Но их последний час уже пробил, уже начиналось великое наступление на остатки капитализма в стране. Заря первой пятилетки поднималась над Владимиром.
Много лет прошло с тех пор. Много, как говорят, воды утекло. Невольно вспоминаются мои друзья из литературной группы «Молодая гвардия». По-разному сложилась их жизнь. Не все, подобно Виктору Полторацкому, вышли на широкую литературную дорогу. Одни стали учеными, другие - инженерами, третьи - военными, четвертые - журналистами.
Но я знаю, где бы они ни находились, что бы ни делали, они не забыли того памятного дня, когда шагали рядом с Маяковским по Владимиру, слушали его вдохновенный голос, звавший вперед - к коммунизму!
Павел Лосев, член Союза писателей».
Полторацкий Васильевич, вспоминая встречу, писал о Маяковском:
Как рассказать о нем?
Не легко мне,
Разве такой уместится
В строке!
Я Маяковского
Вечер помню
В нашем маленьком городке...
Источник:
Наталья Трофимова «Соборная площадь» Исторические очерки. 2015
Улица Маяковского в гор. Владимире
Улица Маяковского. Бывшая ул. Горьковская села Доброго после присоединения его к городу в 1957 г., решением исполкома горсовета № 933 от 9 мая 1957 г. переименована и названа именем В.В. Маяковского. Доброе - Фрунзенский район, расположена от улицы Добросельской до Константино-Еленинского проезда. Улица односторонняя, состоит из частного сектора.
Проезд Маяковского. Проезд назван именем Маяковского решениями исполкома № 1228 от 05.06.1957 г. и № 2141 от 30.10.1957 г. Доброе - Фрунзенский район, расположен от начала улицы Маяковского вниз к ж/дороге.
Улица Маяковского есть в мкр. Оргтруд.
Владимирская губерния 1918-1929 гг.
Достоевский Ф.М. во Владимире
А.И. Герцен
Н.А. Некрасов и Владимирский край
Поэт К.Д. Бальмонт
Иван Сергеевич Шмелев
Марина и Анастасия Цветаевы
Вознесенский А.А. и Владимирский край
|
