Михаил Петрович Введенский Михаил Петрович Введенский (1834-1900) - Смотритель Владимирского духовного училища.
Михаил Петрович Введенский был сын причетника села Закомелья, Суздальского уезда, Петра Андреевича и супруги его Пелагии Константиновны, урожденной Владыкиной; родился он 4 января 1834 года.
В метрической книге о родившихся в приходе церкви с. Закомелья в 1834 году, под общим заголовком «в генваре» и под № 1, записан следующий акт: «четвертаго числа села Закомелья у дьячка Петра Андреева и законной жены его Пелагеи Константиновой родился сын Михаил, молитвовал, имя нарек, крещение совершил священник Михаил Петров Наумов, при крещении был диакон Герасим Михайлов». Как видно из приведенного акта, Петр Андреевич не имел особой фамилии, и для объяснения того, откуда получил Михаил Петрович фамилию: Введенский (родился он в приходе Никольской церкви с. Закомелья, а в Шуе родитель его служил при Спасской церкви), можно сослаться на ту же метрическую книгу, в которой против акта о рождении и крещении Михаила Петровича (в графе о восприемниках) значится: «восприемник был Владимирской семинарии ученик второго отделения Иван Андреев Введенский»; не от крестного ли отца, который был его родным дядей (скончался священником Тихвинской, города Суздаля, церкви в 1886), и получил Михаил Петрович свою фамилию?
Ко времени достижения Михаилом Петровичем школьного возраста родитель его переместился на должность причетника к Спасской церкви г. Шуи, поэтому в Шуйском духовном училище и пришлось Михаилу Петровичу получить первоначальное образование. Из приложенного к составленной священником Евлампием Правдиным истории Шуйского духовного училища (изд. 1887) списка воспитанников сего училища видно, что Михаил Петрович окончил училищный курс в 1848 г.; если вычесть из этой цифры 6 лет тогдашнего училищного курса, то можно будет с уверенностью сказать, что Михаил Петрович поступил в училище в 1842 г. и поступил, прибавим, совершенным ребенком: ему не было еще и 9 лет. Так как родители Михаила Петровича жили в самой же Шуе, то ему, конечно, не пришлось подвергаться всем тем лишениям, какие терпели тогда ученики — дети сельского духовенства, но и в его семье не было больших достатков, и ему, по сообщению сестры его, приходилось собирать гроши, ходя по приходу с отцом-причетником, а потом, для увеличения средств отца, пришлось поступить по найму в знаменитый тогда в Шуе церковный хор купца Киселева (Михаил Петрович сохранил приятный голос до самого последнего времени. После устройства домовой училищной церкви и до принятия священства, будучи смотрителем нашего училища, он долгое время управлял училищным хором.).
В 1848 году, как сказано выше, Михаил Петрович окончил училищный курс и в том же, вероятно, году поступил во Владимирскую духовную семинарию. Ректором семинарии был в то время Архимандрит Евфимий, но большую часть семинарского курса прошел Михаил Петрович при ректоре, архимандрите Платоне (Фивейском, авторе известного учебника по нравственному богословию, сконч. в 1877 г. в сане архиепископа Костромского), и лишь при самом окончании Михаилом Петровичем семинарского курса, именно 30 мая 1856 года, назначен был в семинарию ректором архимандрит Леонтий (Лебединский, скончавшийся в 1893 г. в сане митрополита Московского). В 1856 году Михаил Петрович окончил полный семинарский курс, и окончил блестяще: вторым по 1 отделению с отметками в ведомости о поведении и успехах окончивших в том году курс во Владимирской духовной семинарии воспитанников ее: «в. хорошаго (в графе о поведении)» и ««в. хороших (в графе об успехах)» (Из той же ведомости видно, что во время обучения в Семинарии Михаил Петрович состоял на содержании отца.), — с такими же отметками, с какими выпущен и первый воспитанник по тому же отделению (Федор Виноградов).
В том же 1856 году Михаил Петрович поступил в Московскую духовную академию. Время обучения его в академии было временем, когда начинали в ней свою профессорскую деятельность стяжавшие впоследствии широкую почетную известность профессора: Н.И. Субботин, В.Д. Кудрявцев-Платонов (сконч. 3 дек. 1891), иеромонах Михаил (Лузин, сконч. в 1887 г. в сане Епископа Курского), А.Ф. Лавров-Платонов (в монашестве Алексий, сконч. в 1890 г. в сане архиепископа Литовского), Д.Ф. Голубинский, П.И. Горский-Платонов, и когда продолжали еще сиять ярким светочем имена: А.В. Горского, П.С. Казанского, С.К. Смирнова, П.С. Делицына, Е.В. Амфитеатрова; Ректором Академии, при поступлении в оную Михаила Петровича, был архимандрит Евгений, а при окончании академического курса - архимандрит Сергий (Ляпидевский, сконч. в 1898 г. в сане митрополита Московского).
В 1860 году Михаил Петрович окончил курс учения в Академии со степенью кандидата. В том же году началась и продолжавшаяся до самой кончины духовно-учебная служба его: 22 августа 1860 г. Михаил Петрович был определен во Владимирское духовное училище учителем Священной истории и греческого языка. В этот раз служба его при нашем училище была непродолжительна: уже 15 декабря 1860 г. мы видим его перемещенным на должность Инспектора Суздальского духовного училища и учителя тех же предметов, какие преподавал он во Владимирском училище. Но не прослужил он и двух лет в должности Инспектора, как ему, по предписанию Правления семинарии, пришлось исправлять смотрительскую должность, каковую он и исправлял с 22 июля по 1 декабря 1862 года.
1 декабря 1862 г. Михаил Петрович перемещен был с должности инспектора на должность Смотрителя того же Суздальского духовного училища и учителя Катихизиса с объяснением воскресных и праздничных евангелий и апостолов и латинского языка.
В 1869 г., с преобразованием Суздальского училища по действовавшему до 1884 года уставу духовных училищ, на Михаила Петровича возложено было преподавание Катихизиса и изъяснения богослужения с церковным уставам; эти учебные предметы Михаил Петрович преподавал уже во все дальнейшее время своей службы как в Суздальском, так и во Владимирском духовных училищах.
Почти 17 лет прослужил Михаил Петрович в Суздале. Во время службы своей в этом городе, именно в августе 1861 года, Михаил Петрович вступил в брак с дочерью священника села Васильевского, Шуйского уезда, Натальей Алексеевной Орловой, но здесь же, в Суздале, ему пришлось похоронить как нескольких детей, так и супругу: Наталья Алексеевна скончалась 17 августа 1876 г.
Не без горестей протекала частная жизнь Михаила Петровича, но за свою служебную деятельность он неоднократно удостаивался внимания начальства и признательности окружного духовенства. Так, по представлению Епархиального Преосвященного, 20 мая 1876 года он Всемилостивейше награжден был орденом св. Станислава 3-й степени.
18 августа 1877 года Михаил Петрович перемещен был на должность Смотрителя Владимирского духовного училища, и вскоре после сего перемещения «постановлением съезда о.о. уполномоченных от духовенства Суздальского духовно-училищного округа, бывшего 20 сентября 1877 г., с утверждения Епархиального Архиерея, объявлена ему через пропечатание во Владимирских Епархиальных Ведомостях полная признательность уполномоченных за его многолетнюю и полезную во всех отношениях службу при Суздальском училище со внесением сего в формулярный список».
Во время службы своей в должности Смотрителя Владимирского духовного училища, именно 20 июня 1880 года, Михаил Петрович, «по представлению Епархиального Архиерея, за отлично-усердную службу Всемилостивейше награжден орденом св. Анны 3-й степени», а 13 июня 1886 г., «в воздаяние отлично-усердной службы и особых трудов, по засвидетельствованию начальства и согласно удостоению Комитета Министров, Всемилостивейше награжден орденом св. Станислава 2-й степени».
Проходя должность смотрителя Владимирского духовного училища, Михаил Петрович получил и все чины до чина
статского советника включительно; в последний чин он был произведен указом Правительствующего Сената от 18 мая 1877 года за № 75 со старшинством с 24 октября 1880 года.
К началу 1887-88 учебного года в душе Михаила Петровича созрело решение принять священство, и 30 августа 1887 года Высокопреосвященнейший Феогност, ныне Митрополит Киевский и Галицкий, рукоположил Михаила Петровича, согласно его о том прошению, во священника к Сретенской училищной церкви, а 5 сентября того же года, всего лишь через несколько дней по рукоположении, «за многолетнюю духовно-училищную службу» наградил его набедренником.
9 апреля 1889 года Михаил Петрович «за отлично-ревностное прохождение возложенных на него должностей, при благочестном поведении, награжден бархатного фиолетовою камилавкою», 15 мая 1891 года «за отлично-ревностное, при благочестном поведении, служение церкви Божией возведен в сан протоиерея» и 27 мая 1894 года награжден наперсным крестом. Самую последнюю награду получил Михаил Петрович за два с лишним года до кончины: 6 мая 1898 года он, «по засвидетельствованию начальства об отлично-усердной службе, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени». Кроме указанных орденов и других знаков отличия, Михаил Петрович имел еще серебряную медаль, установленную в память в Бозе почивающего Государя Императора Александра III.
Михаил Петрович всего служил более 40 лет (с 22 августа 1860 года по 17 декабря 1900 года), из коих последние 23 года и 4 месяца (с 18 августа 1877 года) прослужил в должности Смотрителя Владимирского духовного училища...
Не мне судить о значении многолетней службы в его последней должности: она достойно оценена Высокопреосвященнейшими Архипастырями Владимирскими, неоднократно свидетельствовавшими, как показано выше, об отлично-усердной службе его и особых трудах, об отлично-ревностном прохождении возложенных на него должностей, об отлично-ревностном служении церкви Божией и о благочестном поведении о. протоиерея. Позволю себе сказать только со слов более меня сведущих лиц, что Михаилу Петровичу пришлось много потрудиться над благоустройством нашего училища во всех отношениях и по всем частям управления им; о трудах же его на пользу училища в учебно-воспитательном отношении пусть судит будущий историк, — надеюсь, что он отведет Михаилу Петровичу одно из почетнейших мест в своем труде.
Ко времени перемещения Михаила Петровича на должность Смотрителя Владимирского духовного училища, по воспоминаниям современников этого события, нынешний классный корпус в сем училище был уже выстроен, но он был значительно меньше по своим размерам, чем в настоящее время: той части его, в нижнем этаже которой помещается в настоящее время приготовительный класс и квартира помощника смотрителя, а в верхнем — училищная церковь, тогда совсем не было; кроме того, корпус этот отличался невероятною сыростью, и дело доходило до того, что водой заливало иногда расположенные в подвале топки. Здание нынешнего общежития, бывшее когда-то классным, пустовало, училищная больница помещалась в ветхом и холодном доме, находившемся против смотрительской квартиры, где стоит теперь каменный лабаз купца Муравкина, нынешней бани не было, да и самая квартира, которую пришлось занять Михаилу Петровичу, не отличалась благоустройством...
И вот, умирая после 23 лет службы при нашем училище, Михаил Петрович оставил классный корпус осушенным и снабженным весьма значительною по своим размерам пристройкой; в этой пристройке устроил он и домовую училищную церковь, а в бывшем когда-то классном здании устроил и открыл 16 сентября 1876 года общежитие. К сожалению, в общежитии этом, вследствие небольших размеров того дома, в котором оно находится, можно поместить лишь не более 60 учеников, и при многочисленности учеников в нашем училище, оно не вполне удовлетворяет своему назначению: давно увидел это Михаил Петрович, и им давно начато дело о постройке для общежития обширного каменного здания, и для сей цели собрано к настоящему времени уже около 20000 рублей капитала; устроена Михаилом Петровичем при училищном общежитии каменная баня, устроено в училищном саду и особое здание для больницы...
Я имею возможность остановиться на одном из упомянутых деяний Михаила Петровича, именно на устройстве училищной церкви, с некоторою подробностью.
Как видно из брошюры, под заглавием: «Устройство и освящение церкви при Владимирском духовном Училище», принадлежащей, как говорят, перу Михаила Петровича, в нынешнем классном корпусе, сразу же по переходе в него училища, обнаружилась крайняя теснота: с открытием приготовительного класса при училище и параллельного отделения при IV классе для них совершенно не оказалось помещения в новом классном корпусе, так как при устройстве его, приготовительного класса и параллельного отделения при IV классе не было. Пришлось, конечно, потесниться, и библиотечная и учительская комнаты были обращены в классные помещения, а библиотека приютилась в комнате правления, куда стали собираться в промежутки между уроками и учителя. Неудобства — очевидные, и вскоре признано было необходимым и возможным сделать одноэтажную пристройку к классному корпусу. Но Михаилу Петровичу хотелось, чтобы в новой пристройке была устроена и домовая церковь, и вот, благодаря его стараниям, купец С.Н. Муравкин, ныне староста училищной церкви, пожертвовал кирпич для второго этажа пристройки с условием, чтобы в этом этаже была устроена церковь. Из пожертвованного Муравкиным кирпича и был воздвигнут второй этаж пристройки, а на отпущенную Высокопреосвященнейшим Феогностом сумму и на доброхотные пожертвования устроена была в нем домовая училищная церковь, которая и была торжественно освящена Его Высокопреосвященством 2 февраля 1884 года. — В этой церкви молился и пел со своими учениками Михаил Петрович, в ней священнодействовал он более 13 лет, в ней совершен был и чин его погребения...
Нельзя не остановиться на учреждении Михаилом Петровичем «Общества вспомоществования нуждающимся ученикам Владимирского духовного училища».
Сын бедного причетника, сам познавший невзгоды не обеспеченной ученической жизни, Михаил Петрович подал своим сослуживцам мысль об учреждении при училище названного выше Общества: последние с полным сочувствием отнеслись к его предложению, составили из себя необходимое число членов, без которого невозможно было и учреждение Общества, и Михаил Петрович начал хлопоты, увенчавшиеся полным успехом: 18 октября 1888 г. Высокопреосвященнейший Феогност получил утвержденный Министром Внутренних Дел устав Общества, и с этого времени началась его полезная деятельность. — Процветание и обогащение Общества составляло предмет постоянных забот Михаила Петровича. Нужды учеников находили для себя отклик в сердце его и он удовлетворял их на средства Общества с полною готовностью.
Не имея возможности подробно описать все, что сделано для училища Михаилом Петровичем, я еще укажу только на несколько более заметных его деяний. В самом начале службы его в должности Смотрителя училища уроки по некоторым предметам в параллельных классах занимались учителями штатных классов, но Михаил Петрович ввел особый штат учителей параллельных классов; с течением времени в учителя сих классов стали поступать лица с академическим образованием; некоторое время они получали жалованье в том размере, какой установлен для учителей с семинарским образованием, но потом, лет 7 тому назад, они начали получать, по ходатайству Михаила Петровича, полный академический оклад жалованья. Материальное обеспечение всех учителей всегда озабочивало Михаила Петровича, и в течение последних лет, в конце каждого гражданского года, он испрашивал у Его Высокопреосвященства разрешение на выдачу всем учителям единовременного вознаграждения из сумм, поступающих от иносословных учеников за право обучения в училище. — Позволю еще себе упомянуть о том, что Михаилом Петровичем увеличено количество надзирателей за поведением учеников, учреждены должности эконома и библиотекаря, увеличено жалованье надзирателям, врачу и письмоводителю, назначено вознаграждение регенту училищного хора и библиотекарю, почти вновь заведена библиотека, и на содержание ее окружное духовенство, за время управления Михаила Петровича училищем, значительно увеличившее ежегодные ассигновки по всем частям финансовой сметы, стало отпускать в последние годы, по его ходатайству, по 300 рублей в год.
Долго болел о. протоиерей; но кто из людей, достигших его возраста, может похвалиться крепостью сил, и кто из них не болеет? Семья и сослуживцы его почти и не встревожились, когда Михаил Петрович 10 октября 1900 г. почувствовал сильный кашель и 11 октября решил посидеть дома и посоветоваться с доктором. 12 октября Михаил Петрович явился на службу и провел в училище все урочные часы. Очевидно, напряжение сил, которое необходимо было для того, чтобы провести все утро на службе, отразилось на состоянии Михаила Петровича, и родные его на другой день настолько обеспокоились, что уговорили его не выходить из квартиры. Михаил Петрович согласился на это весьма неохотно, а посетившему его в тот же день (13 октября) врачу сказал, что он совершенно здоров и отлично себя чувствует. 14 октября Михаил Петрович опять был на уроках и в обычное время, по случаю субботы, отслужил всенощное бдение, а 15 октября — литургию. Это была последняя его литургия, а выход его в этот день к литургии был последним выходом из квартиры. Вечером того же 15 октября в состоянии здоровья Михаила Петровича произошло резкое ухудшение, а ночь с 17 на 18 октября он провел так плохо, что 18 числа пришлось пригласить врача ранним утром. С этого дня и началось особенно пагубное действие тех болезней, которые свели Михаила Петровича в могилу. По сообщению лечившего его врача, Михаил Петрович давно страдал хроническим воспалением почек и в связи с этим атероматозом сосудистой системы. Эта хроническая и неизлечимая по характеру болезнь требовала для продолжения жизни полного спокойствия, но о. протоиерей так был привязан к училищу, что входил в нужды его до мелочей и подвергал себя как излишнему утомлению, так и всяким волнениям и беспокойствам. Поэтому болезнь его обострялась и уносила силы, но М.П. не любил лечиться и нередко продолжал работать через силу, а к врачебной помощи обращался лишь в крайних случаях.
В 1898 г. он долго расхварывался, но работал, пока не слег, и стоило больших усилий поддержать жизнь его еще почти на три года. Ослабленный годами, заботами и хроническими болезнями, М.П. теперь простудился и заболел плевритом с выпотом в полость правого плеврального мешка. Эта болезнь, сама по себе очень тяжелая,
и подорвала окончательно надломленный организм.
По наблюдению детей Михаила Петровича, болезнь имела переменное течение: доходило до того, что он не мог встать с постели, но бывали и такие дни, когда он выходил даже в другую комнату. 10 декабря больной чувствовал себя так хорошо, что у близких его явилась было надежда на скорое его выздоровление. Так же хорошо чувствовал себя Михаил Петрович и 11 декабря, но 12 в состоянии его произошла столь резкая перемена к худшему, что он не мог даже поднять руки для принятия пищи; тоже было и 13 декабря, а 14 обнаружился крайний упадок сил, явилась одышка и скопление мокроты, удаление которой при слабости больного было для него в высшей степени затруднительно. Ночь с 14 на 15 декабря прошла крайне тревожно: больной метался, в разговоре с детьми упомянул о возможности такого состояния его здоровья, когда он не будет писать, и изъявил готовность исповедаться и приобщиться Святых Таин. Приглашенный 15 декабря священник исповедал и приобщил больного, и в тоже утро врач признал положение его почти безнадежным. Но от природы крепкий организм еще продолжал бороться с роковой болезнью, и вечером того же числа Михаил Петрович нашел еще в себе силы для того, чтобы вести продолжительный разговор о высокопреосвященнейшем архиепископе Херсонском Иннокентии, столетие со дня рождения которого праздновалось в тот день в училище. — Ночь с 15 на 16 декабря больной провел плохо, а 16 утром ему стало тяжело говорить, и он не находил себе места, прося, чтобы его переносили из кабинета в залу и обратно. Но сознание еще не оставляло Михаила Петровича, и он утром ласково простился с внучатами, к вечеру же стали наступать минуты бессознательного состояния; в один из промежутков между такими минутами он горячо простился с детьми, а в другой, узнав, что в училищной церкви служится всенощная, попросил детей читать акафист. После всенощной над Михаилом Петровичем совершено было в присутствии детей и некоторых из
членов училищной корпорации таинство Елеосвящения. Ночью с 16 на 17 декабря (после Елеосвящения) больной несколько раз приходил в сознание; в один раз он спросил о священнике, совершавшем над ним таинство Елеосвящения, в другой раз произнес: «Слава Богу!» В 6 час. утра 17 декабря он сам поднял руку и перекрестился. Весь день 17 декабря больной Михаил Петрович провел в забытьи и лишь несколько раз произнес: «О, Господи! о, Боже!» Услышали также дети слабый шепот: «Вот уж скоро, слава Богу»...
В 11 ¼ час. ночи 17 декабря 1900 года Михаил Петрович тихо скончался на руках окружавших его детей, а в 2 час. ночи о. епархиальным наблюдателем церковных школ, священником А. Васильевым, отслужена была у смертного одра его первая панихида.
Так в 1903-04 учебном году, в самом конце первой учебной трети, Владимирское духовное училище лишилось своего доблестного смотрителя, протоиерея Михаила Петровича Введенского, и в самый тот день, в который предположено было прекратить учебные занятия и отпустить учеников на рождественские вакации, оно предавало погребению его останки. День, который имел быть днем радости, по воле Божией, сделался днем скорби и печали. Да будет же всегда памятен он учащим и учащимся в училище нашем и всем, кто знал почившего, и да усугубляют они в этот день молитвы свои о даровании душе его покоя и тишины в обителях Отца небесного!
Утром 18 декабря весть о кончине Михаила Петровича быстро облетела весь город, и священники городских церквей стали являться для чтения Св. Евангелия и для служения панихид. Панихиды служились почти непрерывно. В 10 час. утра 18 и 19 декабря отслужены были о. А. Васильевым панихиды в присутствии всех учителей в квартире покойного, а в 11 час. утра тех же чисел служил панихиды в присутствии всех учителей и учеников в училищной церкви член училищного правления, священник И. Уваров. Вечером 18 декабря было отслужено две панихиды: первая — протоиереем В.В. Косаткиным в сослужении священников А. Васильева и А. Владычина, а вторая - ректором семинарии; за обеими панихидами присутствовали учителя училища, а за второю — и преподаватели семинарии. Вечером 19 декабря о. А. Васильевым было отслужено в квартире покойного всенощное бдение. — В 8 час. утра 20 декабря гроб с телом Михаила Петровича вынесен был на руках священно-служителей в домовую училищную церковь, куда в начале 10 часа изволил прибыть для совершения литургии и погребения новопреставленного протоиерея Михаила Преосвященнейший Платон, Епископ Муромский. В совершении Его Преосвященством литургии участвовали: ректор семинарии, архимандрит Евгений, протоиереи — А. Остроумов, В. Косаткин, П. Евгенов, И. Красовский (член правления училища) и священник А. Васильев. Литургия окончилась около 12 час., а по окончании ее, начался умилительный чин погребения священников, совершенный Преосвященнейшим Платоном с участием почти всех городских священников и прибывших для отдания почившему последнего долга его родственников — священников. Первое и последнее из положенных по чину Евангелий были прочитаны Его Преосвященством, и после последнего была произнесена учителем русского языка в старших параллельных классах Я.К. Яцковским краткая речь; такая же речь была произнесена пред пением прощальных стихир учителем Закона Божия в параллельных же классах Н.М. Соловьевым.
По окончании последней речи, Его Преосвященство благословил останки почившего о. протоиерея, и затем началось и долго продолжалось прощание с ним участвовавших в совершении погребения священно-служителей, его детей, сослуживцев, учеников и многих граждан г. Владимира, собравшихся для отдания последнего целования почившему о. протоиерею, пользовавшемуся широкою известностью в городе и симпатиями его жителей. — Около 2 час. гроб с прахом Михаила Петровича был вынесен священно-служителями из церкви, и погребальное шествие, по совершении литии у входа в училище, направилось по Воскресенской улице, через Лыбедь, по Ивановской и по Большой Нижегородской улицам к кладбищу. Крышку гроба несли ученики училища, гроб — диаконы городских церквей. После частых остановок, во время которых совершаемы были краткие литии, погребальная процессия приблизилась к кладбищу; у врат его она была встречена священником Кладбищенской церкви, совершившим здесь литию и проводившим гроб до могилы, которая была приготовлена вблизи церкви, по левую сторону алтаря. Совершилась еще лития, послышались удары молотка, вопли детей почившего, молитвенные вздохи его сослуживцев и почитателей, и раздались глухие удары комьев мерзлой земли о гробовую крышку...
Около 4 час. в квартире Михаила Петровича детьми его была предложена родственникам покойного, в числе которых был старший брат его и младшая сестра, близким знакомым и сослуживцам трапеза, закончившаяся совершением литии с пением умилительных стихир.
Учитель Владимирского духовного училища Яков Яцковский.
Речь, произнесенная при погребении Смотрителя Владимирского духовного училища, Протоиерея Михаила Петровича Введенского, учителем Я. Яцковским
После двухмесячного перерыва мы вновь видим глубокочтимого нашего Начальника в стенах нашего святого храма, устроенного и украшенного его трудами; но не молится уже он за нас и с нами, а целый сонм пастырей с Архипастырем, во главе возносит к престолу Отца нашего небесного горячие молитвы об упокоении его в недрах Авраама, Исаака и Иакова... Сомкнулись уста его, смежились очи, опустились руки, я мы никогда не услышим молитвенных воздыханий того, кто в течение многих лет молился здесь за учащих и учащихся в нашем училище, не увидим слез восторженно-христианского умиления, так часто увлажавших взор почившего во время служений церковных, не увидим рук его молитвенно-воздетыми горе при принесении бескровной жертвы...
Жгучая скорбь сжимает сердце, немеет язык наш, но святая церковь, как мы слышали, громогласно вещает: «Блажен путь, в он же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения!» Не должно быть места скорби и печали при виде гроба с останками нашего Начальника: путь, по которому направляется душа его, блажен, так как ведет ее к месту вечного упокоения. Ведь в чем, как не в постоянных трудах и заботах прошла вся жизнь покойного? Детские годы его протекали в бедной духовной семье, юность — в суровой, с современной точки зрения, школе, годы зрелого возраста и старости — в сложной, но сопряженным с нею обязанностям и ответственной должности смотрителя Суздальского, а потом, и нашего духовного училища; о тяжести трудов и забот, понесенных почившим, живо свидетельствует и седина его, седина глубокого старца, при далеко еще непреклонных летах его, и серьезные болезни, посещавшие его в последние годы его жизни. В чем, как не в покое, нуждалась душа его после 67 почти лет трудовой жизни? И вот Господь отозвали эту душу к месту вечного упокоения.
«Блажени мертвии, умирающии о Господе отныне. Ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих: дела бо их ходят в след с ними» (Апок., 14, 13). Подлинно смертию о Господе была кончина почившего: очистив свою душу покаянием, с искренним и глубоким благоговением приобщился он Святых Таин, встав с одра, к которому приковала его продолжительная и тяжелая болезнь, а потом сподобился и святого таинства Елеосвящения. Даже в последние часы жизни, не открывая уже глаз, он, по словам близких его, находил в себе силы для того, чтобы среди непрерывных стонов взывать: «О. Господи!.. О, Боже!»... Да и жизнь почившего, как текла она на глазах наших, была жизнью о Господе, и вся она проходила в стенах дорогого ему и нам училища; или в церкви, молитвою в коей вместе с учениками он начинал каждый учебный день, или в классных комнатах, в коих учил он вас, дети, Закону Божию, или в каком-нибудь ином училищном помещении, но всегда за делом, от Бога ему порученным и им при помощи Божией направляемым к духовной или материальной пользе вверенных его отеческому попечению детей.
Духовное развитие и материальное обеспечение учеников были главными руководителями всей его деятельности. С каким вниманием выслушивал он ответы учеников при посещении наших уроков и на экзаменах! Как огорчала его малоуспешность учеников, и как всесторонне обсуждал он причины ее! Как тяжело бывало ему выслушивать донесения о непригодности того или иного ученика к дальнейшему обучению в училище! Как часто откладывал он на месяц или на два отсечение молодой, но увядающей ветви от тела училища в надежде, что под влиянием благодетельной росы его увещаний она вновь поднимет свои зеленые листья, и как часто такие надежды его, действительно, оправдывались! — Материальная сторона жизни учеников нашего училища тоже служила предметом постоянных забот почившего, и наше «Общество вспомоществования нуждающимся ученикам», ему обязанное своим возникновением и процветанием, — лучшее тому доказательство. Действительно, дела почившего таковы, что пойдут за ним в мир загробный, и там, дерзаем уповать, послужат к увенчанию его венцом правды, который уготовал Бог любящим Его.
Итак, да не смущает скорбь наша блаженного покоя, достигнутого возлюбленным начальником нашим! Если и позволительно нам скорбеть, так это скорбеть о себе самих, — скорбеть о том, что мы лишились умудренного многолетним опытом руководителя на трудном поприще личной и общественной жизни (ибо и с этой стороны кто из нас не обязан ему благодарностью за его благие советы и указания?), скорбеть о том, что мы лишились столь же опытного руководителя на гораздо более трудном поприще педагогической деятельности, скорбеть о том, наконец, что мы не имеем за собою тога богатства дел, идущих вслед за умирающими о Господе, какое имел почивший.
К тебе слабое слово мое, глубокочтимый и незабвенный начальник наш! Никому из нас, твоих сослуживцев, не привел Господь проститься с тобой пред отшествием твоим в жизнь вечную: не многие из нас, в том числе и я, согретый любовью твоею на холодном и чужом для меня севере, лишь приблизились к болезненному одру твоему, когда ты не открывал уже глаз и только издавал тяжелые стоны. Прости же нам все, чем мы огорчили тебя, верь, что мы никогда не престанем поминать тебя в наших молитвах, и не забывай молиться о нас пред престолом Всевышнего!
Речь, произнесенная при погребении Смотрителя Владимирского духовного училища, Протоиерея Михаила Петровича Введенского, учителем Н.М. Соловьевым
Досточтимый начальник!
Больно и тяжело видеть вообще человека в гробу; смерть, чья бы то ни было, повергает нас в скорбь, но еще больнее сердцу и сугубо тяжело видеть в гробу тело близкого и дорогого человека. А таковым ты и был для нас, наш незабвенный начальник! Трудно подыскать соответствующее слово, чтобы по достоинству оценить твои заслуги для того заведения, во главе которого ты так долго стоял. Трудно выразить скорбь и исчислить слезы близких тебе лиц, твоих сослуживцев и питомцев. Около твоего гроба хочется более плакать и размышлять, чем говорить. Но та великая потеря, которую понесла с твоею смертию наша, и без того невеликая, училищная семья, и нравственный долг пред тобою, препятствующие умолчать о том, чем ты был для училища, заставляют сказать несколько слов на прощанье с тобою прежде, чем расстаться навсегда. Но не посетуй на то, что мое слово будет лишь слабым выражением нашей общей печали и наших общих слез.
Увы! с тобою пал столп, на котором держалась главная тяжесть нашего общего дела. Осиротела наша семья, ... потеряло и это юное стадо своего пастыря, который заменял своим питомцам отца. Ты всего себя отдал училищу, посвятил ему все свои силы и дарования. Как начальник, — ты давал дух и направление школьному образованию, как наставник, ты излагал детям глаголы жизни вечной, учил их высоким истинам веры и нравственности, и как пастырю, — тебе вверено было попечение о душах их.
Ты вступил в сей вертоград в расцвете сил и с тех пор до самой могилы, почти до последнего вздоха, не покладая рук, трудился более всех на пользу дорогого тебе училища, подавая собою высокий пример доблестного исполнения долга. Правда, плоды твоих трудов не всем видны, но семена, тобою посеянные, здесь, ... в сердцах этих юных существ, которые с такою любовию и слезами окружают твой гроб. Семена эти рано или поздно взойдут и принесут плод мног.
Довольный скромной долей смиренного труженика, с глубоким сознанием святости и великого смысла своего труда, 40 лет ты шел по пути, который был усыпан терниями. Любовь к детям и к великому делу своего служения, были твоим единственным утешением и единственною земною радостью. А сколько пришлось тебе перенесть испытаний! Но об этом я не буду говорить. Сего не выскажешь словом. Воистину поле твоей работы было орошено слезами, а хлеб смешан с горечью. Но все печали и скорби, которые выпадали на твою долю, нисколько не ослабили твоей неутомимой энергии. Они лишь укрепляли твои силы, порождая в душе отрадную надежду: кто сеял горькими слезами, тот жатву радости пожнет.
Мы все глубоко скорбим, что наступил конец твоей многоплодной деятельности, досточтимый начальник! Но отчего же она прекратилась? Я не погрешу, если скажу: оттого, что ты много жертвовал собою. Серьезно смотря на задачи жизни и спеша выполнить долг перед теми, которые вверили тебе своих детей, ты не щадил своих сил; твои неустанные труды подточили твое здоровье и свели, быть может, в преждевременную могилу.
Дорогой начальник! Прости нас, твоих сослуживцев, что мы иногда не способны были понять твоей ревности, которую иной раз склонны были считать за излишнюю строгость. Прости, если мы вольно или невольно увеличивали сумму твоих страданий и скорбей, переполнявших ту чашу, которую тебе пришлось испить до дна. Поверь, что мы всегда и в твоей строгости видели те добрые мотивы, которые руководили твоими действиями, и всегда ценили твою, не помнящую обид, любовь к нам.
Что могу сказать в утешение вас, члены осиротевшей семьи? Давно лишившись матери, со смертью отца вы потеряли последнюю и единственную опору. Утрата ваша слишком велика, чтобы, кроме молитвы к Богу, указать вам иное утешение в постигшем вас горе. Но не могу пройти молчанием той нежной заботливости, какою окружал почивший каждого из вас. Мысль о вас сопутствовала ему всегда и всюду. С ней он всегда жил, с ней он и умер.
К вам, дети, обращаю мое слово теперь. Я вижу, как поникли ваши лица, как грустен ваш взгляд. Не радостен для вас и отпуск на предстоящие праздники. Да, я понимаю вашу скорбь. Она и должна быть велика, как велика и та потеря, которую вы несете вместе с нами, вашими наставниками. Вы более уже никогда не увидите своего начальника, не услышите обычных напутственных наставлений, с какими он отпускал вас домой, не встретите его пожеланием нового счастия и приветствием: «с новым годом», за порог которого он не перешагнул, упавши под тяжестью той ноши, которая лежала на его уже старческих плечах. Предстоящее свидание с близкими вам людьми и время, быть может, скоро ослабят вашу скорбь, но не должна изгладиться в ваших сердцах память о том, кто всю свою жизнь и здоровье посвятил вам, вашему духовному преуспеянию. Вы должны постоянно молиться о нем, как и он неустанно молился о вас, стоя пред престолом Всевышнего. Молитва о нем пусть будет всегдашнею вашею обязанностью и особенно тех из вас, которых Бог сподобит быть служителями Церкви.
Досточтимый начальник! Прими же от нас, твоих сослуживцев, и твоих признательных питомцев наш последний, искренний и сердечный привет. Мир праху твоему! Останки твои скоро исчезнут от глаз наших, но память о тебе, как великом труженике, не изгладится в нашем сердце и никогда не умрет.
(Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 2-й. 1901).
Надгробный памятник на Князь-Владимирском кладбище. «Смотритель Владимирскаго духовнаго училища Протоiерей МИХАИЛЪ ПЕТРОВИЧЪ ВВЕДЕНСКИЙ сконч. 17 Декабря 1900 г. на 67 г. отъ рожденiя».
Введенский Алексей Михайлович (1863 —1914 гг.) - сын М.П. Введенского, преподаватель Владимирского духовного училища.
Владимирское мужское духовное училище
Святители, священство, служители Владимирской Епархии
Владимирская епархия.
|
