Кирилл Кириллович Черносвитов Кирилл Кириллович Черносвитов (6 (18) февраля 1866, Пошехонский уезд Ярославской губернии — 23 сентября 1919, Москва) — российский политический деятель; депутат Государственной думы Российской империи всех четырех созывов.
Кирилл Кириллович Черносвитов
Родился 6 (18) февраля 1866 г. в Пошехонском уезде Ярославской губернии. Из дворянской семьи, был девятым ребенком из 10 детей. Владелец имения «Приютное» в Ярославской губернии.
Окончил Императорское училище правоведения (48 выпуск, 16 мая 1887 года. Выпущен IX классом Табели о рангах) вместе с двумя братьями своей будущей жены — Сергеем и Иваном Зейфартами. Служил в пятом департаменте Сената, затем был товарищем прокурора и членом Владимирского окружного суда. Статский советник.
Ордена полученные на 1914 г. — Святой Анны 2-й степени и Святого Станислава 3-й степени.
Во Владимире в доме на углу Большой Московской и Зелено-Ильинской, переименованной потом в улицу Чехова, Кирилл Черносвитов жил с семьей несколько лет.
Улица Чехова, д. 2
Черносвитов с семьей занимал этаж в доме Ермакова на Нижегородской улице.
Активно занимался общественной деятельностью, благодаря общественной активности Черносвитова, во Владимире в мезонине Гостиного двора над Бабьими воротами 15 мая 1897 года открылась городская публичная библиотека. Был председателем совета Владимирской публичной библиотеки. Был одним из учредителей общества взаимопомощи учителей. Был ярким оратором, во Владимирской губернии получил известность как заядлый велосипедист, при нем даже зародилось движение любителей велосипеда.
Публиковался в «Русских ведомостях», журнале «Юридический вестник».
После ухода с должности члена окружного суда продолжил юридическую деятельность в качестве присяжного стряпчего.
С 1905 года член Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы).
17 октября 1905 года, в момент наивысшего подъема охватившей всю страну политической стачки, был подписал царский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», и владимирцам, как и всем россиянам, в ближайшие месяцы предстояло заняться совершенно незнакомым делом - избрать депутатов в I Государственную Думу, а по сути, быстро освоиться с механизмом выборов, установленным правительством 11 декабря 1905 года, определиться с собственными политическими пристрастиями, разобраться в целях и обещаниях впервые появившихся в России партий... Вот и во Владимирской губернии, согласно ответу полиции на тайный циркуляр губернатора Сазонова, уже к февралю 1906 года действовало несколько партий, в том числе: конституционно-демократическая (учредители М.Г. Комиссаров, Н.П. Муратов, А.П. Грессер), конституционно-монархическая умеренная (К.П. Андросов, М.А. Протопопов, Ф.П. Иванов), патриотический «Союз 17 октября 1905 года» (Сомов, купцы Лебедев, Бабушкин, Тарасов, Васильев, Андреев).
Надо сказать, что из всех партий, шедших на первые выборы, партия «народной свободы» (кадетов) была наиболее прогрессивной, и избиратели довольно быстро разобрались в этом, тем более что появившиеся на демократической волне газеты немало этому способствовали, разъясняя читателям коренное отличие партий друг от друга. Так, например, «Владимирская еженедельная газета» сообщала, что партия кадетов «говорит о необходимости нового наделения крестьян землею», «Союз 17 октября» считает это ненужным, а «Союз русских людей» вообще хочет, «чтобы все оставалось по-старому, чтобы не было народного представительства, а правили бы по-прежнему чиновники».
Однако мы забежали вперед, партиям же еще надо было определить свою тактику в сложившихся условиях, решить самый главный вопрос - вопрос об участии в выборах. Конституционно-демократическая партия решала эту проблему 5 января 1906 года на «общеимперском делегатском съезде», проходившем в концертном тале Тенишевского училища. Подверглась на съезде обсуждению и программа партии, а также ее название, которое могло быть непонятно, например, крестьянам, отождествлявшим слово «демократ» со словом «революционер», «забастовщик». Именно тогда было введено другое, часто встречающееся название «партия народной свободы».
Съезд особенно подчеркнул, что «состав первой Думы для всех истинных патриотов должен быть предметом неусыпных и страстных забот, ибо от него зависят честь, мир и благо России». Между тем механизм выборов был сложным, многоступенчатым: членов Думы должны были избирать так называемые выборщики, которых, в свою очередь, облекали доверием рядовые избиратели. И съезд, естественно, был озабочен тем, чтобы среди последних было как можно больше людей с передовыми взглядами. Ему вторила и владимирская газета, писавшая: «Каждый русский гражданин обязан вдуматься в положение, переживаемое страной, обязан признать, что в данный момент никто не имеет права быть равнодушным зрителем происходящего, обязан хоть чем-нибудь содействовать проведению в жизнь новых порядков, обязан содействовать этому всеми доступными ему средствами».
В опубликованном в том же номере газеты письме в редакцию Н.И. Воробьева некоторые фразы уже никак не могли не привлечь бдительного внимания местных властей, зорко и пристально следивших за происходившим. Автор письма говорил о том, что партия кадетов предполагает объединить, прежде всего, передовых земских деятелей, передовую интеллигенцию. Однако интеллигенция «близко стоит к демократии - к рабочим и крестьянам, поэтому конституционалисты-демократы надеются привлечь к себе крестьян и рабочих». Недаром уже в январе губернатор распорядился уволить из губернской земской управы (а именно земство повсеместно служило питательной средой для кадетской партии) целый ряд лиц, в том числе помощника присяжного поверенного Алексея Васильевича Смирнова, а по итогам выборов еще и отдал распоряжение «подчинить гласному надзору полиции сроком на два года в виду политической неблагонадежности». Расправа над Н.И. Воробьевым тоже не замедлила себя ждать. Уже в апреле «Клязьма» сообщала, что «лучший и нужный деятель земства Воробьев по неизвестным никому причинам, а может быть, и по своему желанию выселяется в Архангельскую губернию».
В целом же первая предвыборная кампания проходила не так «интересно», еще не сопровождалась тем накалом страстей (с преследованием, арестами, обысками, запрещением собраний и пр.), который будет так характерен кампаниям, предшествовавшим выборам в последующие Думы, особенно после Выборгского съезда членов I Думы, бесцеремонно распущенной царем. Ну, разогнали общежитие Общества взаимного вспомоществования учащихся и учащих, председателем правления которого был еще один кадет - Александр Александрович Эрн, ну, дали полицейскую ориентировку на того же А.В. Смирнова: 32 года, лицо веснушчатое, волосы на голове, усах, бровях и бороде рыжие, бороду носит «Буланже»... Однако на квартиры с обысками не врывались, совершенно неприличной травли в проправительственной прессе не устраивали и даже пока еще разрешали собрания в помещении Дворянского клуба.
Вот, кстати, первое предвыборное собрание членов Владимирского отделения партии кадетов по программе и тактике партии («впервые партия получила официальное признание ее, и впервые ей разрешили напечатать и расклеить по столбам от себя объявления об этом собрании») состоялось в помещении Дворянского клуба 5 февраля в 6 часов вечера. На нем блестяще выступили Николай Михайлович Иорданский, Воробьев, Грессер, страстно призвавший всех, «кто хочет мира и спокойствия России, всех, кто хочет счастья исстрадавшемуся народу, кто хочет раз и навсегда покончить с внутренними беспорядками и вывести Россию на широкий путь мирного плодотворного труда, присоединяться к конституционно-демократической партии, подавать голоса за ее кандидатов».
К началу марта владимирские кадеты окончательно определились с кандидатами и выборщики по Владимирскому городскому съезду. Это были лица, «хорошо известные во Владимире как представители прогрессивных убеждений»: Н.М. Иорданский, Г.А. Смирнов, К.К. Черносвитов, Н.Н. Овчининский. На проходивших вслед за этим втором (6 марта) и третьем (10 марта) предвыборных собраниях кадетов, помимо Иорданского и А.А. Котлецова, блестяще выступал и К.К. Черносвитов. Если выступления Иорданского отличались «искренностью, серьезностью и убежденностью», то речь Кирилла Кирилловича была «деловой, строго выдержанной». Одновременно с рассказом о третьем собрании газета поместила результаты выборов выборщиков. Избранными оказались все 5 кандидатов от партии «народной свободы». Наибольшее количество голосов набрали Н.М. Иорданский (1076), К.К. Черносвитов (930), Г.А. Смирнов (861).
В апреле 1906 года голосованием 106 выборщиков в I Думу были избраны следующие депутаты: В.Ф. Лебедев — 70 голосов, М.Г Комиссаров — 61 голос, Алексинский Иван Павлович - 60 голосов, К.К. Черносвитов - 54 голоса и А.В. Демидов - 53 голоса. Первые четыре депутата «разделяли программу партии «народной свободы», а Демидов «стоял между нею и «Союзом 17 октября». Так что, как писала «Владимирская еженедельная газета», «ясно обозначилась блестящая победа прогрессивных элементов общества вообще и партии «народной свободы» в частности». На состоявшейся 19 апреля в Народном доме лекции А.А. Кауфмана по аграрному вопросу Кириллу Кирилловичу было предоставлено слово, и он «поблагодарил публику за выборы его в члены Государственной Думы». К.К. Черносвитов заверил избирателей, что «он и единомышленные ему члены Думы, прежде всего, будут проводить полную свободу, прямое, тайное и равное избирательное право, затем будут бороться с невозможным и невыразимым произволом бюрократии» «Члены Думы, - закончил речь К.К. Черносвитов, - идут в Думу бороться за право свое, и там или лягут или выйдут победителями».
Выступивший после К.К. Черносвитова П.П Булыгин «охарактеризовал личность Черносвитова как человека, вполне заслужившего право быть выбранным в Думу» и предложил собравшимся «почтить» его проводами в Думу. Проводы состоялись 23 апреля. «Владимирская еженедельная газета», ссылаясь на «Клязьму», писала; «Уже во втором часу дня на вокзал стала собираться публика, ко времени же отхода трехчасового дневного поезда буфетный зал был переполнен. Кирилл Кириллович приехал по своему обыкновению на велосипеде в половине третьею и был встречен публикою криками: ура! - и аплодисментами. В ответ на такое приветствие наш избранник произнес сильно взволнованным голосом речь, в которой выразил благодарность за приветствие, но заметил, что относит симпатии провожающих не столько лично к себе, сколько к партии «народной свободы». Далее он сказал, что настрадавшийся бесправный русский народ заслуживает столь желанной всеми свободы, и народные представители положат все свои силы на завоевание свободы и ее добьются. Речь Кирилла Кирилловича была вновь покрыта криками одобрения и аплодисментами. Проводы закончились на платформе, где один из публики произнес, обращаясь к отъезжающему, стихи».
Впереди К.К. Черносвитова ждали травля и обыски, нелегкая борьба за членство в последующих трех Думах, крушение столь радужных надежд, несчастие Родины, гибель семьи, арест и расстрел. Пока же, счастливый в своем неведении, он только что пережил момент триумфа, и «при общих и шумных пожеланиях счастливого пути - поезд двинулся в путь».
В 1906—1912 годах член Государственной думы I, II, III (от Владимирской губернии), IV (из-за козней владимирских властей от Ярославской губернии, избран на дополнительных выборах в 1913 году на место отказавшегося депутата кн. Д.Д. Урусова) созывов, входил в состав кадетской фракции.
Был членом комиссий по запросам (в Первой думе), по Наказу и по запросам (во Второй Думе), по Наказу, бюджетной и судебным реформам (в Третьей Думе), редакционной, по судебным реформам, о замене сервитутов в Варшавском генерал-губернаторстве и в Холмской губернии, о печати, об обязательственном праве, бюджетной, по местному самоуправлению (в Четвертой Думе).
В марте 1917 года был комиссаром Временного комитета Государственной думы в Главном управлении почт и телеграфов.
Осенью 1917 года входил в состав Временного совета Российской республики («Предпарламента»), с сентября был членом Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц.
В 1917 году кандидат в члены Учредительного собрания по Владимирскому избирательному округу (список № 1 от Партии Народной свободы), но избран не был.
В 1918 году вошел в состав либеральной антибольшевистской организации «Национальный центр», был одним из руководителей ее подпольной работы в Петрограде. При его содействии участники Ярославского восстания получали подложные документы и могли продолжить борьбу против советской власти. Передавал в Москву главе «Национального центра» Н.Н. Щепкину разведывательные данные о 7-й советской армии, оборонявшей Петроград. На квартире Черносвитова собирались участники подпольной организации. Был арестован в Москве и заключен в Бутырскую тюрьму. Расстрелян там же.
Реабилитирован в 1992 году.
Семья
Жена — Надежда Александровна, урожденная Зейфарт, родилась 12 января 1870 года. Дочь старейшего преподавателя черчения и съемки Николаевской академии Генерального штаба, и. д. начальника академии в 1914—1915 годах, генерал-лейтенанта Александра Александровича Зейфарта (1835—1918). К.К. Черносвитов являлся свояком Алексея Ивановича Путилова — товарища (заместителя) министра финансов И.П. Шипова в кабинете С.Ю. Витте с 28 октября 1905 по 24 апреля 1906 гг., крупнейшего предпринимателя предреволюционной России, председателя правления Русско-Азиатского банка в Санкт-Петербурге (1910—1917), в Париже (1918—1926).
Сын — Кирилл (родился 16 августа 1891). В 1916—1917 годах — сотрудник филиала Русско-Азиатского банка в Шанхае (Китай).
Дочь — Черносвитова Надежда Кирилловна (17 октября 1892 — 8 января 1920), первая жена академика Петра Леонидовича Капицы. Умерла от испанки вместе с двумя детьми: Иеронимом (22 июня 1917 — 13 декабря 1919) и Надеждой (6 января 1920 — 8 января 1920).
Брат — Константин (1858—1921) — первый губернский комиссар Временного правительства в Ярославской губернии.
Память
Во Владимире Кирилла Черносвитова, совершенно забытого в советское время, увековечили по проекту в честь либерального наследия России, с участием заведующего отделом Института философии Российской академии наук, профессора МГУ Алексея Кара-Мурзы и «Суздаль-клуба».
«В этом доме с 1893 по 1909 г. жил видный общественный и политический деятель, депутат I — IV Государственных дум Кирилл Кириллович Черносвитов (1865 — 1919)».
Мемориальная доска из высокопрочного стекла выполнена мастерами из г. Гусь-Хрустального по эскизу художника-графика, члена Союза художников РФ Михаила Васильевича Белана (г. Владимир).
9 октября 2009 года во Владимире на доме № 2 по улице Чехова по инициативе Национального фонда «Русское либеральное наследие» и общественной организации «Суздаль-клуб» была открыта мемориальная доска в честь Кирилла Кирилловича Черносвитова.
Публикации К.К. Черносвитова во Владимирской прессе О.И. Пленкин. Материалы шестой городской краеведческой конференции (г. Владимир, 16 ноября 2010 г.)
«Я не журналист по профессии», - писал Кирилл Кириллович Черносвитов ярославскому общественному деятелю Н.П. Дружинину в конце 1913 г., предлагая периодически посылать ему «заметки о думских впечатлениях» для ярославского «Голоса». Сказано это было в то самое время, когда избранный на дополнительных выборах от Ярославской губернии депутат Черносвитов только начинал работу в IV Государственной думе. До этого, представляя в Таврическом дворце Владимирскую губернию, он уже не один год занимался журналистикой, помещая свои статьи во владимирских периодических изданиях либерального направления.
Многие кадеты имели обширную практику внепарламентской активности, частью которой было и выступление в печати со статьями, посвящёнными вопросам думской и общественной деятельности. Причём, отмечая то, как часто кадеты публиковали свои заметки и как жёстко в Партии народной свободы обстояло дело с партийной дисциплиной, можно предположить, что это было чем-то вроде партийного задания, обязательной составляющей деятельности конституционного демократа. Однако на фоне некоторых ближайших соратников по политической борьбе (например, Н.М. Иорданского, который в определённый момент почти совершенно отошёл от юридической практики, выбыл из большой политики и сделался профессиональным журналистом) К.К. Черносвитов писал не часто и, видимо, рассматривал публицистику только как необходимое дополнение к основным занятиям политика-думца.
На сегодняшний день путём сплошного просмотра всех периодических изданий, выходивших в г. Владимире в 1902 - 1917 гг., выявлено 17 статей К.К. Черносвитова, перечисляющихся ниже в хронологическом порядке по датам их появления в печати:
1. Что делает Государственная дума?//Клязьма. 1906. 31 мая. С. 1.
2. 9-е июля 1906 г.//Владимирская еженедельная газета. 1906. 9 сент. С. 2-3.
3. Законно ли//Владимирец. 1906. 20 окт. С. 1 (за подписью «К. Ч.»).
4. Колония для малолетних в Пиганове//Владимирец. 1906. 27 окт. С. 1 (за подписью «К. Ч.»).
5. Ещё о колонии в Пиганове//Владимирец. 1906. 10 нояб. С. 3 (за подписью «К. Ч.»).
6. Пример партийной борьбы //Владимирец. 1906. 12 нояб. С. 2 (за подписью «К. Ч.»); то же: Владимирец. 1906. 15 нояб. С. 2.
7. Служанка администрации//Владимирец. 1906. 29 нояб. С. 1 - 2 (за подписью «К. Ч.»).
8. Из залы Ярославского земского собрания//Владимирец. 1906. 12 дек. С. 2 (за подписью «К. Ч.»).
9. Кризис в земстве//Владимирец. 1906. 22 дек. С. 2 (за подписью «К. Ч.»).
10. Пред открытием Думы//Владимирец. 1907. 22 февр. С. 3.
11. Первые дни второй Думы//Владимирец. 1907. 7 марта. С. 2.
12. Министры во второй Думе//Владимирец. 1907. 27 марта. С. 1-2.
13. Три выступления министра юстиции//Владимирец. 1907. 19 мая. С. 1.
14. Об амнистии//Владимирец. 1907. 23 мая. С. 1.
15. Думские впечатления//Старый владимирец. 1909. 25 янв. С. 1-2.
16. Новые обещания думского большинства//Старый владимирец. 1909. 15 февр. С. 1.
17. Всеобщее обучение в Думе//Старый владимирец. 1910. 13 нояб. С. 1.
Одни статьи написаны К. К. Черносвитовым в период думской деятельности и содержательно напрямую связаны с Государственной думой; другие увидели свет в октябре - декабре 1906 г., т.е. в период между работами I и II Государственных дум и подписаны «К. Ч.». Они в основном отражают взгляды автора на различные общественные проблемы и ориентированы на привлечение к ним внимания неравнодушных владимирцев.
Несмотря на совпадение времени опубликования этих статей с периодом начала новой избирательной кампании, тот факт, что они подписаны литерным псевдонимом, а также их содержательная сторона заставляют отвергнуть мысль о буквальном использовании К.К. Черносвитовым газетных полос в качестве удобного места для предвыборной саморекламы. В самом деле, данные публикации напрямую не связаны с думскими вопросами. Тем не менее, думская тема здесь присутствует неявно, она завуалирована и подана в качестве фона, заднего плана. К.К. Черносвитов скорее указывает на отдельные проблемы общественной жизни, но эти проблемы, как видно из контекста публикаций, приобрели особую остроту именно с началом работы высшего органа народного представительства, в условиях небывалого оживления общественно-политической жизни страны.
Статьи конца 1906 г. по содержанию могут быть разделены на три группы:
1) статьи, посвящённые вопросам земства (4 статьи); 2) статьи о колонии для малолетних преступников в Пиганове (2 статьи); 3) статья о современном состоянии судебного ведомства (1 статья).
В нескольких статьях К.К. Черносвитов критически оценивает текущее состояние земства, его инертность по отношению к происходящим в стране общественно-политическим изменениям, его рабскую зависимость от администрации, безропотное исполнение всех её распоряжений. Так, в публикации «Законно ли» доказывается неправомерность устранения от участия во Владимирском губернском земском собрании члена губернской земской управы Г.А. Смирнова в связи с возбуждением против него преследования по ст. 341 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. В статье «Пример партийной борьбы» ставится под сомнение законность вынесения Владимирским губернским по земским делам присутствием постановления о предании суду другого земца - Н.П. Муратова. Кроме этого, обращается внимание на то, что владимирский губернатор также незаконно отстранил Н.П. Муратова от должности председателя Ковровской уездной земской управы. К. К. Черносвитов прямо указывает на связь этих преследований с партийной принадлежностью Н.П. Муратова - одного из самых популярных кадетов Владимирской губернии.
Следует отметить, что названные статьи содержат обстоятельный юридический анализ описанных в них ситуаций; автор статьи, имеющий за плечами большой опыт судебной деятельности и хорошую юридическую подготовку, демонстрирует свободное владение правовым материалом. Можно сказать, что в этих статьях «журналист» К.К. Черносвитов выступает настоящим «адвокатом» своих товарищей по партийной и общественной деятельности. Но не только публицистическая защита является содержанием данных заметок; воспитание уважения к закону и стремление к правопорядку - вот та главная мысль, которую в позитивистском ключе выражает здесь К.К. Черносвитов.
Основной пафос статьи «Из залы Ярославского земского собрания» - некоторая курьёзность, возникшая при попытке соблюдения порядка принятия решения земским собранием по вопросу, имевшему определённую политическую основу, и критика такой организации земской работы, при которой она находится в зависимости от административных структур, в частности, губернатора. Заметим, что думская тематика (отголоски последствий «Выборгского воззвания») затронута и в данной статье. В целом же в ней отражены впечатления К.К. Черносвитова от участия в заседаниях Ярославского губернского земского собрания, проходивших с 28 ноября по 2 декабря 1906 г.
Итогом этого «земского» цикла становится обобщающая статья «Кризис в земстве», в которой автор, сам являвшийся земским деятелем, с сожалением отмечает возрастающую зависимость земских учреждений от губернской администрации и приводит в пример практику устранения гласных от участия в земских собраниях, в частности П.П. Булыгина, Н.П. Муратова и Г.А. Смирнова. По мнению К.К. Черносвитова, это свидетельствует о том, что демократические принципы Великих реформ Александра II остаются в прошлом, и «деятельность земства, когда-то служившего отражением общественных стремлений, всё более удаляется от идеи самоуправления и всё яснее напоминает собою прежнюю управу благочиния». Статья завершается любопытным высказыванием, в котором наконец-то прорывается голос бывшего народного представителя, пока ещё политического романтика, находящегося в ожидании грядущих выборов: «Выборы в Государственную думу уже не построены на сословном начале, вторая Государственная дума уже не за горами, ближайшая её задача - укрепление конституции - потребует объединения и приведения в соответствие с представительным учреждением органов земского самоуправления».
Две небольшие заметки «Колония для малолетних в Пиганове» и «Ещё о колонии в Пиганове» были опубликованы для привлечения внимания общественности к этому учреждению, находившемуся недалеко от Владимира и созданному в целях перевоспитания малолетних преступников. Членом правления, а впоследствии и председателем Общества попечения о колонии являлся сам К.К. Черносвитов, он неоднократно навещал её, беседовал с воспитанниками и принимал деятельное участие в её судьбе. В первой статье Черносвитов подробно рассказывает об устройстве колонии и её состоянии, о сложных нерешённых проблемах организации её работы: «Задачи колонии очень ответственны и тяжелы, - надобно исправить и воспитать действительно выродившееся поколение, привыкшее к безнравственности; большинство мальчиков - из среды мелких воришек по ремеслу, среды самой неразвитой и глубоко испорченной. Надобно приучить к труду привыкших к праздности, надобно обучить грамоте, земледелию, какому-нибудь ремеслу ничего не знающих и не желающих трудиться. При этом необходимо вести мальчиков так, чтобы обстановка соответствовала их будущей жизни, чтобы дисциплина не убивала волю, и чтоб наказания применять как можно реже, ибо они и вообще малодействительны, а в этой среде тем более, да и характер здесь они носят по необходимости жёсткий, несимпатичный». Колония функционировала только благодаря энергии нескольких неравнодушных энтузиастов, и её будущее напрямую зависело от того, как скоро общество проявило бы интерес к её проблемам.
В другой, «реабилитирующей», заметке «К. Ч.» сообщает о результатах рассмотрения в Ярославском окружном суде дела в отношении сотрудника ярославской газеты «Северный край», разместившего в газете корреспонденцию с грубой клеветой на колонию - о будто бы имевшем место истязании воспитанников. Несмотря на то, что подсудимый подал заявление с опровержением своего сообщения и признанием вины, он был осуждён.
Статья «Служанка администрации» тематически стоит особняком среди других осенних публикаций 1906 г. В ней автор развёртывает перед читателями мрачную картину состояния судебного ведомства, сгибающего спину «перед велениями твёрдой власти». Как опытный судебный деятель, знакомый с порядками в судах и с их недостатками, К.К. Черносвитов отмечает бездушность и механичность в работе чиновников этого ведомства: «Долговременное чтение “Нового времени”, премудрости судебной практики, не освещаемое положениями двигающейся вперед науки, давно приучило их смотреть на себя именно, как на чиновников». Им некогда задумываться «ни о вознаграждении невинно пострадавших, ни об истрёпанных нервах, ни об ужасных перипетиях, проведённых так называемыми подсудимыми во время подготовки к суду, нередко даже на положении тюремных обитателей».
Можно думать, статья явилась отражением новых впечатлений К.К. Черносвитова о судебных процессах, в которых он начинает участвовать в качестве адвоката в то же самое время - осенью 1906 г. Он пишет, что теперь в зале судебных заседаний не увидеть «ни героев “мёртвого дома”, ни деятелей “из мира отверженных”. На скамьях подсудимых окажутся сидящими ваши вчерашние знакомые: учителя, земские служащие, журналисты, писатели, книготорговцы и др. представители интеллигенции». За этими словами, конечно, стоит первое дело, которое вёл К.К. Черносвитов как присяжный поверенный, - дело учительницы Е.И. Альбицкой; и смысл этих слов он повторит чуть позже во II Государственной думе в своей объёмной речи о преобразовании судебного ведомства9. Вообще думский контекст в данной публикации прослеживается вполне определённо, а вся статья - это «черновик» программы будущих многочисленных выступлений К.К. Черносвитова в Государственной думе по вопросам судебной реформы.
Другая часть публикаций приходится на период работы К.К. Черносвитова в Государственных думах 1 - 2-го созывов, когда, несомненно, главным интересом для общественности была деятельность первых народных представителей и когда они находились на пике своей популярности, были кем-то вроде национальных героев. Популярность и авторитет самого Черносвитова во Владимире в эти годы также переживали свой расцвет. Впоследствии, когда интерес к Думе несколько спал, наконечники газетных стрел притупились, а К.К. Черносвитов был занят напряжённой законодательной работой и с каждым годом постепенно терял связи с Владимиром, он всё реже выступает в местной печати и начинает в основном публиковаться в центральных (в т.ч. научных) изданиях. Отметим, что в январе 1907 г. К.К. Черносвитов приобрёл у В.Е. Андреева «Владимирец» и стал его издателем, т.е. с этого времени отсылал статьи в «свою» газету.
Статьи о Государственной думе по содержанию могут быть разделены на следующие подгруппы:
1) статьи с реакцией на роспуск и открытие Думы (2 статьи); 2) статьи, информирующие читателей газеты об общем ходе думской работы (4 статьи); 3) статьи о судьбе отдельных законопроектов, рассматривавшихся в Думе (2 статьи); 4) статьи о деятельности министров и их выступлениях в Таврическом дворце (2 статьи).
Основная цель, которую преследовал депутат К.К. Черносвитов, помещая свои статьи во владимирских газетах, может быть в основном сведена к информированию владимирских избирателей о ходе думской работы. Несмотря на то, что сам Кирилл Кириллович, по-видимому, являлся сторонником теории свободного депутатского мандата, когда народный представитель юридически не связан никакими наказами избирателей и не ответственен перед ними в своей думской деятельности, он считал «далеко не лишним всякий обмен мыслей между избирателями и избранными». Одним из способов этого «обмена мыслей» выступали также и публикации во владимирской периодике.
При всей тематической разноплановости «владимирских» статей К.К. Черносвитова, посвящённых думских вопросам (и некоторых других названных выше статей), а также, несмотря на то, что жанрово они могут быть отнесены к политической публицистике, почти в каждой из них содержится юридический анализ затрагиваемых вопросов. Можно сказать, что статьи представляли собой профессиональный взгляд юриста на современные ему общественно-политические проблемы.
Уже в первой, опубликованной во владимирской печати, статье К.К. Черносвитов демонстрирует ясное понимание задач Государственной думы. Он, кажется, вполне свободен от эйфории, которая в это время охватила многих общественных и политических деятелей; у него не случилось головокружения от осознания произошедших в стране первых революционных перемен. Он трезво оценивает возможности Думы как законотворческого органа и выступает за строгое соблюдение всех законодательных процедур. Считая, что в Таврическом дворце не должно быть места пустым политическим лозунгам (к примеру, именно таким способом предполагала обозначать своё думское присутствие трудовая фракция), он надеется, что скоро станет возможным «указать законный путь этим мечтам». Но всё же главным барьером на пути укрепления законности (и эта мысль будет «проходить красной нитью» чуть ли не в каждом последующем его выступлении в печати) Черносвитову видится бюрократический режим, парализовавший работу всей государственной машины, неповоротливый в своей закоснелости и тормозящий либеральные реформы, на которые с первых дней была ориентирована I Государственная дума.
Применительно к несколько иному информационному контексту К.К. Черносвитов высказывает те же мысли в статье «Первые дни второй Думы». Он иронизирует в адрес жадной до зрелищ и внешних эффектов, но не слишком сведущей в вопросах законотворчества публики, которая вот так взирает из думской залы на эти первые дни: «Хоры разочарованы, их ожидания не оправдались, ничего интересного, а тем более скандального, не случилось. Всё прошло чинно и гладко... “Как будто бы и вправду парламент”, - едко замечает шикарная молодая особа что-то нашептывающему ей по-французски франту с моноклем в глазу. Оба скрываются из кулуаров в подъезде для дипломатов и чинов высшей бюрократии. Эта публика, очевидно, не совратит депутатов, и для неё кулуары, видимо, не представляют предела недосягаемости. “Ничего яркого и эффектного”, - с раздражением говорит выходящий корреспондент, - “совсем не похоже на первую Думу”». И автор вновь призывает не предаваться «мечтам», которые если и были сколько-нибудь оправданы в Думе 1-го созыва, то теперь уже совершенно неуместны: «Окружающие серые тоны настраивают на рабочие будни, на трезвый, хотя и не заключающий в себе ничего яркого расчёт. Нет преувеличенного мнения о своих силах, но нет унылой слабости. Напротив того, и силы неприятеля точно учтены, а соответственно этому готовятся осадные работы. Нет надобности подгонять их. Чем тверже будут заняты позиции и чем прочнее сплотятся осаждающие, тем более надежды на успех...».
В продолжение характеристики того, как Черносвитов-юрист оценивает те аспекты законодательной деятельности, которые имеют острую политическую подоплеку, а потому неизменно вызывают жёсткое столкновение различных политических сил, стоит назвать интересную заметку «Об амнистии». Вопрос об амнистии, намеченный к рассмотрению в I Государственной думе, с началом работы Думы 2-го созыва был поднят вновь. Группа депутатов левого направления внесла в Думу соответствующий законопроект. К.К. Черносвитов, являясь, безусловно, сторонником либерализации отношения государства к осуждённым, тем не менее, обращает внимание на то, что при установленной в Российской империи процедуре принятия законов этот законопроект превратится «в ничто» уже в Государственном совете, не успев даже дойти до монарха. Но и само рассмотрение законопроекта об амнистии в Таврическом дворце вступит в коллизию со ст. 23 Основных государственных законов от 23 апреля 1906 г. Согласно этой статье, «помилование осуждённых, смягчение наказаний и общее прощение совершивших преступные деяния» принадлежит императору. И хотя, отмечает автор статьи, не все юристы усматривают в этой ситуации противоречие, «это не повод Государственной думе присоединяться к той стороне, которая защищает наиболее спорное, чтоб не сказать прямо ошибочное, положение».
Однако место Думы в системе государственных учреждений России поначалу оценивалось К.К. Черносвитовым не совсем верно. Дело в том, что в своей первой «владимирской» заметке он несколько раз называет Государственную думу «парламентом». Как известно, это не соответствовало действительности. Дореволюционная Государственная дума юридически парламентом так до конца и не стала, она была высшим законосовещательным органом государства. Употребление Черносвитовым иной терминологии можно объяснить тем, что кадеты надеялись превратить Россию в республику парламентского типа, и Черносвитов разделял эти надежды. Он видел в Думе потенциальные ресурсы для создания демократического правового государства, правительство которого было бы поставлено под непосредственный контроль парламента.
С 1906 г. Российская империя начинает превращаться в дуалистическую монархию со свойственной этой форме правления неустойчивой структурой государственной власти, формируемой нарастающим противостоянием между исполнительной властью и законосовещательным органом. Идеал взаимоотношений между ними, по К.К. Черносвитову, выглядит в такой ситуации насколько либеральным, настолько же и утопичным: «Неизбежность и необходимость взаимного доверия и уважения между носителями исполнительной власти и народными представителями есть истина, не требующая пояснений и доказательств». И пафосом сразу нескольких публикаций становится недовольство (выраженное, правда, достаточно тактично, с большой долей политической корректности) действиями исполнительной власти в отношении Государственной думы. Черносвитов подвергает критике правительство за то, что оно встало на путь произвольного отвоевания у народных представителей того политического пространства, которое было отведено им манифестом 17 октября 1905 г.
Наученное выборгским демаршем I Государственной думы, правительство принялось создавать в Думе 2-го созыва собственное «государство», в котором исполнительная власть координировала бы работу законодательного аппарата. Главным устроителем этих порядков Черносвитов называет П.А. Столыпина. Как юрист К.К. Черносвитов в принципе не оспаривает то, что Дума начнёт свою работу не по нормам Наказа, текст которого не был полностью принят Думой предыдущего созыва, а потому не был распубликован Сенатом. Но тут же остро подмечает, что бюрократия «строго выполняет старые, хотя и плохие, по её мнению, законы, конечно только в отношении народных представителей. К остальному населению предпочтительно применяется циркуляр, лучше проводящий в жизнь дух старых законов».
В другом месте Черносвитов не без доли ехидства прибегает к ярким антитезам, отображающим отношение власти, «твёрдой власти», представители которой являются «действительными хозяевами» Таврического дворца, к «явным беззаконникам» - законодателям, которые в Таврическом - не просто «гости», «своевольники и ослушники», они - «встревожившийся» «опасный неприятель», с надеждами которого на «думское министерство» можно покончить только роспуском Думы. И 9 июля 1906 г. для Черносвитова является не столько крушением этих надежд, сколько причиной незавершённости законотворческой деятельности в условиях краткого срока работы Думы, отчего «авторитет едва народившихся представительных установлений не укрепляется». К.К. Черносвитов сожалеет, что история России дала ещё один печальный пример того, как «представители твердой власти распрощались» с «лучшими людьми» своего государства «вполне положительно и по-русски закономерно».
Немало печатных строк К.К. Черносвитов посвятил описанию министерского участия в думских заседаниях. Он выступал против пользования министрами «захватным правом» в Таврическом дворце, против наставительного тона, с которым они каждый раз разговаривали с народными представителями. И, между прочим, высказал любопытные взгляды на проблему обеспечения правового режима законности применительно к законодательной практике Государственной думы.
Сравнивая министров с прокурорами, т.е. чиновниками, наделёнными специальными полномочиями по надзору за законностью, Черносвитов не допускает и мысли о возможности нарушения равновесия в отношениях между представительными и исполнительными органами власти и, следовательно, о присвоении себе последними в отношении первых «прокурорских обязанностей». По его мнению, министр не есть «прокурор зрения парламентарно-конституционного устройства». И далее К.К. Черносвитов вполне чётко обозначает несколько наивное позитивистское отношение к законности: «Законы создаются парламентом, у нас Государственной думой, и наблюдать за законностью законов не приходится. Порядок создания законов охраняется, прежде всего, самою Думой, а затем её председателем», - взгляд, исключающий предъявление требований к самим законам с точки зрения их соответствия праву, исключающий критическое отношение к процедуре принятия законов и выражающий убеждённость в непогрешимости законодателя. Всё это дополнительно характеризует Черносвитова-депутата: он мыслил в русле свойственных той юридической эпохе представлений об объективности и рациональности права.
Занимаясь в Думе наиболее активно вопросами судоустройства, К.К. Черносвитов в отдельной статье «обрушивается» (именно так, с неизменно присущей ему деликатностью) с критикой на несколько выступлений министра юстиции в Таврическом дворце. И здесь для метафорической интерпретации позиции министра кстати пришлась щедринская сатира, к которой Черносвитов неоднократно обращался в подобных ситуациях. «Не потерплю» и «не допущу» - вот позиция министра юстиции. Отказаться от такого подхода и аргументировать целесообразность законопроекта «доказательствами из западноевропейской парламентской практики» призывал Черносвитов, призывал в очередной раз как-то бесхитростно. При этом автор сделал министру серьёзный профессиональный упрёк: юристу не пристало высказывать «философские взгляды на нормы процессуального права».
Статьи 1909 - 1910 гг., опубликованные в «Старом владимирце», были направлены против центристского большинства III Думы, представленного преимущественно октябристами и препятствовавшего нормальному течению законодательного процесса. Кирилл Кириллович подшучивает над октябристской газетной пропагандой, заявляющей, что «Дума завалена делом» и что «деятельность членов думского большинства поражает энергией и исключительной работоспособностью». Однако это было то самое время, когда Таврический дворец всё больше и больше занимался не «делом», а так называемой законодательной «вермишелью». Он постепенно утрачивает известную долю общественного доверия, и строки Саши Чёрного, написанные тогда же, символизируют эту утрату:
Середина мая, и деревья голы...
Словно Третья Дума делала весну!
Эти последние «владимирские» статьи хорошо демонстрируют осознание автором наступающего общего спада законодательной активности, снижение законотворческой энергии «деловых ораторов и присяжных завсегдатаев» и, как следствие, пробуксовки намеченных «широких реформ». Высокое значение законодательного труда всё больше нивелируется, и думская работа вызывает ощущение «безрезультатности того, что обсуждается сейчас в Таврическом дворце».
Изучение публикаций К.К. Черносвитова интересно потому, что в них мы можем услышать подлинный голос автора. А это оказывается особенно ценным при отсутствии в распоряжении исследователей личного архива К.К. Черносвитова, в условиях недостатка источников, позволяющих выявить его собственное мнение, его личный взгляд на события российской политической действительности начала XX в.
В публикациях прослеживается эволюция политического сознания либерала К.К. Черносвитова. Вера в Государственную думу как потенциальный парламент европейского типа сменяется возрастающим недоверием к её законодательному потенциалу, приходит осознание тщетности её усилий на пути демократизации общественно-политической жизни. И с каждым годом напряжённая работа К.К. Черносвитова в Думе всё чаще разбивается то о глухие стены думского большинства, то о консерватизм министерской власти, и становится уже для него самого настоящим «сизифовым трудом».
Владимирские депутаты первых четырех Государственных дум
Уроженцы и деятели Владимирской губернии
|
