Мильцево — деревня в Гусь-Хрустальном районе Владимирской области России, входит в состав Муниципального образования «Поселок Мезиновский». Расположена в 23 км на юго-запад от Гусь-Хрустального.
Деревня находится в 1 км на юг от ж/д станции Торфопродукт (п. Мезиновский) на линии Москва—Муром. До с. Палищ — 6 км.
В 1905 году деревня входила в состав Демидовской волости Касимовского уезда и имела 74 двора при численности населения 611 человек.
Численность населения: в 1905 г. – 611 чел.; в 1926 г. – 574 чел.; в 2002 г. – 32 чел.; в 2010 г. – 29 чел.
Микротопонимика деревни Мильцево
До прокладки Казанской железной дороги в 1910-1911 годах деревня Мильцево, так же как и деревня Кузьмино, долгое время была ничем не знаменита. Расположенная на тракте Рязань — Владимир, далеко от места торговли, которое было в Палищах, эта деревня была настоящим захолустьем в центре Мещерской низменности, может быть чуть-чуть лучше, чем соседнее Кузьмино.
Достопримечательностью деревни была близость речки Караслицы (по-старому Карасницы). Название деревни, хотя и простое, но достаточно редкое. Несомненно, в его основе лежит антропоним, но что это за человек и когда он поселился здесь, выяснить трудно. На фоне повального увлечения историей стекольных заводов, основателями которых первыми были промышленники Мальцевы, появилась тенденция приспособить название деревни под эту фамилию, тем более, что это можно обосновать фонетическим сходством слов, все это просто, да и, вроде бы, вклад в науку сделаешь.
У нас нет никаких источников, намекающих хотя бы на какую-то возможность делать такие допущения и называть Мильцево, Мальцевым. Скорее всего, превращение Мильцева в Мальцево, есть соблазн двинуться по пути вольной этимологии, которая, как известно, базируется на принципах, стоящих за пределами науки.
Крестьяне Мильцевской деревни (её название стало произноситься в таком словосочетании потому, что в 1911 году появился железнодорожный разъезд — Мильцево) были разделены на две общины. Одна принадлежала помещикам Чекиным, другая помещице Фёдоровой. Община Чекиных, была по численности крестьян в два раза больше Федоровской. Территориально общины были, вероятно, разделены по двум улицам, идущим, — одна, более крупная, с юга на север, другая — с запада на восток.
Мильцево было бедной деревней. Ни промышленных предприятий, ни сколько-нибудь развитых промыслов, не было. По способу ведения хозяйства, по характеру и структуре промыслов общины не отличались друг от друга и поэтому мы рассматриваем их как единое целое.
После отмены крепостного права крестьяне получили 655 десятин земли, которая была разделена по работникам. В 1885 году был передел земельных угодий. На каждого надельного работника пришлось 9,1 десятины земли, что намного выше средних показателей по волости. Кроме того, 30 домохозяев арендовали в Мезиновской лесной казённой даче около 200 десятин луга с арендной платой 160 рублей в год.
В деревне было 49 лошадей, причём 14 хозяйств были безлошадными. Коров в общинах было 68, не имели коров 11 хозяйств. Показателем бедности общин при отсутствии промышленных заведений считалось количество дворов, не имеющих ни лошади, ни коровы. Таких хозяйств было 11. С сенокосами в Мильцево проблем не было, и поэтому обнаруживалась тенденция увеличивать стадо крупного рогатого скота. Телят в общинах было 21 головы, что свидетельствовало об успешном развитии этого направления в домохозяйствах. Овечье стадо насчитывало 67 голов, а свиней было только 4 во всей деревне.
С жилищем и хозяйственными постройками было всё вполне благополучно. 59 домов крыты железом и деревом, топились по-белому. Амбаров и сараев было 40, риг и овинов 25. В деревне выкопано 33 колодца и один пруд. С дровами было плохо. Приходилось покупать по 2 рубля за кубическую сажень со своей пилкой.
Местные промыслы в Мильцево имели свою специфику. Поскольку рядом шли заготовки строевого леса в казённых дачах Мезиновской пустоши, требовались рабочие руки по корчеванию пней. Корчеванием пней занимались 21 мужчин, не считая подростков, которые тоже приобщались к этим занятиям. 20 человек работали лесорубами и 14 пильщиками. Женщины, как и везде, занимались прядением льняных ниток. В отход уходило 8 плотников, и всё. Дети обучались грамоте в своей деревне у своего деревенского крестьянина с платой по 2 рубля в год с каждого ученика.
В начале XIX века в связи с прокладкой Казанской железной дороги, Кузьмино и Мильцево из захолустных деревень прихода превратились в самые бойкие места жительства, и технический прогресс проявился в этих деревнях в первую очередь.
Строительство Шатурской электростанции, работающей на торфяном топливе, стимулировало начала промышленной разработки огромных, запасов торфа в окружающих болотах. Открывалась возможность, трудиться за деньги. Началось вымывание молодёжи из наших полнокровных в то время деревень.
Мильцево и А. И. Солженицын
История деревни Мильцево, связана с другим, случайным фактором, принёсшим этой деревне мировую известность. Здесь, после лагерей поселился А. И. Солженицын, направленный на работу в Мезиновскую среднюю школу. Он снимал в деревне Мильцево квартиру у Матрёны Захаровой. Здесь был написан очерк «Матренин двор», принёсший писателю общесоюзную известность. Мы растолковываем эти общеизвестные факты, чтобы высказать критические замечания по поводу нашей «особенности» писать собственную новейшую историю.
Трагические события в биографии А. И. Солженицына известны всем. После счастливого завершения его мытарств и возвращения из Америки на Родину, все, кто может и не может, бросились писать о нем рассказы, книги, и почти везде проявляется небрежность, торопливость, желание как бы застолбить, зафиксировать своё имя в анналах истории и сразу же обнаружилась полная неспособность многих к кропотливым исследованиям.
Один наш знакомый как-то высказал мысль, известную всем: — «надо стремиться делать всё хорошо, а плохо получится само». Это высказывание особенно уместно отнести к писательской деятельности. Когда выходит труд из типографии, то только тогда обнаруживаются и ошибки и недоработки, хотя автор был абсолютно добросовестен и готовил рукопись на совесть. Но всё чаще, особенно сейчас, недоработки выглядят прямо-таки ошибками, возникающими, из-за поверхностного знакомства с предметом исследования.
В 1994 году вышла книга В. А. Чалмаева «Александр Солженицын. Жизнь и творчество». Книга, скажем прямо, хорошая, и даже очень хорошая. Как литератор Чалмаев на высоте, чего нельзя сказать о его исторических экскурсах. Конкретизируем сказанное примерами из его книги. Читаем на странице 44 этой книги фразу «Солженицын вышел из лагеря и прожил в Кок-Тереке, затем в Рязани...» Сообщаем, что между Кок-Тереком и Рязанью Солженицын жил в деревне Мильцево, тогда Курловского, теперь Гусь-Хрустального района Владимирской области. Налицо потеря важного периода жизни и творчества А. И. Солженицына. Но через 5 страниц автор пишет правильно, — «из унылого райцентра Кок-Терек в Казахстане и владимирской деревни Мильцево, и из Рязани уже летели острые камешки...» Но дальше на странице 84 часть фразы: «жизнь старухи (Матрёны), из рязанского села Тальново». Да не из Тальнова, а из Мильцева, мы уже писали об этом, да и сам автор только что написал чуть выше то же самое; к тому же Тальново не село, а деревня, и не рязанская деревня, а владимирская; рязанской эта деревня была до революции. Автор не замечает несовместимости проживания А. И. Солженицына и в Тальнове и в Мильцеве в одно время.
На странице 282 Чалмаев поправляется, но не совсем: «Он (Солженицын) снимает комнату у Матрёны Захаровой, старой крестьянки, в деревне Мальцево». Не Мальцево, а Мильцево. Здесь же возникает и другая ошибка. Читаем. «Он (Солженицын) получает назначение в сельскую школу учителем физики в посёлке Торфопродукт близ Рязани». Да не близ Рязани станция Торфопродукт, а близ Мильцева; достаточно взять карту и посмотреть, не нужно никаких усилий для установления истины.
До Рязани от Торфопродукта по прямой линии 100 километров, а по железной дороге через Москву 384 километра. И, наконец, заключительный аккорд: на втором форзаце книги фотография с подписью: «Кабинет А. Солженицына в Рязани». На фотографии — знаменитое зеркало, фикус и деревенские фотографии в общей рамке. Это интерьер дома Матрёны Захаровой и рабочее место автора повести «Матренин двор», в деревне Мильцево, а не кабинет в Рязани.
Книга Чалмаева обозначается как «Книга для учащихся», а это ко многому обязывает. Удивительно, что автор книги Чалмаев, допускающий такие неточности, можно сказать, местный житель, уроженец города Гусь-Хрустальный, литератор, кандидат филологических наук. Что же тогда можно встретить при описании жизненного пути А. И. Солженицына — другими, не знающими нашего края. То, что мы написали, не придирка к мелочам, потому что вся краеведческая наука связана с «мелочами»; в ней всё «микро»: микротопонимика, микрохронология, микросоциология. Найденное хотя бы одно диалектное слово — радость, отклоняющийся от нормы орнамент украшений одежды — загадка, особенности черт лица у жителей локальной области — намёк на особую этническую историю.
Здесь мы вынуждены сделать некоторое отступление и сообщить читателю, что возникновение таких явлений, как путаница в изложении событий нового времени, не единичное явление. Оно скорее типичное. Куно Фишер, биограф выдающегося мыслителя XIX века Г. Гегеля, писал, что Гегель хорошо отзывался о русских, которые посещали его лекции, но отметил, что у русских ум глубокий, но путанный. Иметь такой ум в определённых ситуациях хорошо, можно запутать и противника, но в большинстве случаев плохо. Приведём пример, имеющий прямое отношение к краеведческой проблематике.
После того как погибла Матрёна Захарова, дом был разобран и перевезён в пос. Мезиновский. Перемещение дома на расстояние не более одного километра, произошло на глазах местных жителей, и было воспринято как самое ординарное явление. В 1988 году, после того как А. И. Солженицыну было возвращено гражданство, мы сделали фотографию дома, и пустыря, где он стоял. Так на всякий случай. Фотографии с адресом дома на новом месте, и фамилией его владелицы Л. Т. Чугуновой — племянницы Матрёны Захаровой с соответствующими текстами были направлены в редакции журналов «Огонёк», «Новый мир», и в редакцию «Литературной газеты» для хранения в архивах; может; когда-нибудь, пригодятся. В 1990 году в редакцию районной газеты «Ленинское знамя» направлен проект создания литературно-этнографического памятника-музея «Матренин двор», по образцу литературного памятника «Станционный смотритель» по одноимённой повести А. С. Пушкина под Санкт-Петербургом. Несмотря на ещё неясный политический курс в истории страны, газета напечатала всё, что мы думали в то время, о значении писателя для нашей страны, без каких-либо изъятий. Это был смелый шаг газеты, и мы были и остаёмся благодарными редакции. Казалось бы, всё сделано во время, и как следует.
Но, в 1994 году во время приезда А. И. Солженицына та же газета, но уже под названием «Гусевские вести», с той же фотографией что и в 1990 году, печатает, что дома Матрёны Захаровой нет. Перед приездом писателя, наш прогрессивный деятель С. А. Москалев как деловой человек, находит аналог такого дома в Курловской деревне и без всякого шума, ставит его на месте дома Матрёны. Почему так. Да потому, что родственники Матрёны воспротивились продать его и вернуть, поставить на старом месте. Можно ли так, можно ли подлинник заменить копией? Хуже, но можно. У нас усадьбы: Рериха, Бунина, и ряд других исторических объектов вообще новодел восстановлены, можно сказать, с нуля. Но это делалось по необходимости, а не по прихоти; здесь в Мильцево, иная ситуация.
Итак, стоит в Мильцево дом из Курловской деревни — копия дома Матрёны; подлинный же Матренин дом стоит в Мезиновке.
Писатель приезжает. Ему, об этом не говорят. Его сопровождают люди из Владимира, которые могут этой истории не знать, и из Гусь-Хрустального — люди, которые эту историю должны знать, хотя бы из собственной газеты. Едет А. И. Солженицын, мимо подлинного дома, никто ни слова. Почему так получается? Для чего такая мистификация? Неужели в этом, есть какой-то замаскированный и скрытый смысл? Неофициально, чуть ли не тайком, мы сообщаем Солженицыну, что его подлинный дом стоит в другом месте. Он, удивляется, и что-то записывает в свою записную книжку. Как культурный человек, он не начинает разговоров с сопровождающими лицами, не та обстановка. А как быть с историческими фактами?
Ведь всё отодвинется в историю, и тогда вообще ничего нельзя будет понять. Где, наша подлинная история? Неужели в этой путанице? А ведь прошло всего 15 лет. Как же мы должны относиться к историческим документам, летописям, сделанным 1000 лет тому назад, когда не было никаких средств коммуникации? Можно ли верить записям историков вообще?
Оставим пока, читателя в размышлениях о микроисторических событиях, а вернёмся к практической части. После того, как нами был опубликован проект литературно-этнографического музея, начался настоящий ажиотаж вокруг этой идеи. Н. Д. Лалакин, Н. В. Дедовских, и другие, выдвигали различные проекты, один лучше другого, вплоть до открытия «цеха по переработке грибов и ягод по старинным рецептам» на базе напыщенного названия «Культурно-хозяйственного комплекса Матренин двор».
Содержанием всех этих проектов была установка, на «Что нужно делать?», в то время как главным вопросом в таких делах является вопрос, «Кто это будет делать?» Вопрос «кто будет делать?» у нас ставить не принято. Все охотно, наперебой любят говорить, только, что нужно делать? и недаром 70 лет ценилось хорошее выступление, и оно даже отождествлялось с хорошей работой, то есть с самим делом. В плену этих архаичных представлений и сидят «инициативники — любители». Сказать, напечатать даже умные вещи, это ещё не значит выйти за пределы намерений, но, к сожалению, намерение, это ещё не истина, истиной намерения является дело. И вот что получилось в реальной жизни. Приставили к дому и сторожа — смотрителя, вновь восстановили дом, и опять всё пошло вкось и вкривь. И мы читаем в сочинениях Н. В. Дедовских, что «С. А. Москалёв ... больше денег не дал». И хорошо сделал, что не дал. Тот, кто не имеет представления о музейном деле, и умеет только говорить и писать о своих фантазиях, то им, если и дать денег, сколько надо, всё равно ничего не получится. Не получится потому, что музейное дело давно стало прикладной наукой — истории, литературы, этнографии, исторической географии. Как можно браться за дело, если даже не подозреваешь о существовании науки — музееведения? Здесь мы должны сделать небольшое отступление и коснуться нравственных проблем. Есть хороший результат, которого достигла Мезиновская школа в организации музея А. И. Солженицына. Всё это сделано без шума, скромной труженницей Екатериной Петровной Колесниковой — учительницей русского языка и литературы этой же школы. Хотя вокруг «музея А. И. Солженицына» крутится много «энтузиастов», реальный результат только этот музей — в Мезиновской школе. Можно было бы обобщить опыт и знания многих, но местное научное общество, объединяющее усилия исследователей жизни и творчества писателя, как-то не складывается. Не складывается потому, что многим вообще неизвестна этика поведения в отношениях людей обладающих знаниями — т. е. интеллектуальной собственностью. Как только выскажешь какую-либо мысль или сведения по тому или иному вопросу краеведческого характера, как через две-три недели это публикуется в газете другими, без всяких ссылок на источник. Источник необязательно должен быть печатным. Распространена практика ссылок с такими выражениями: «По словам Иванова», либо «По сообщению Иванова». Многим неизвестна польза от ссылок, им неизвестно, что через ссылку на источник, демонстрируется поддержка автора каким-либо авторитетом и обнаруживается его начитанность — знание литературы по этой тематике. Несоблюдение этических норм порождает отчуждённость и замкнутость носителей знания, нежелание делится этими знаниями, способствует возникновению иллюзий о сверхценности сведений, которыми он обладает. Большей же частью эти сведения ординарны, известны учёным и их «засекречивание» свидетельствует о незнакомстве человека с достижениями этой науки, равно как и суждения о чем-либо без ссылки на источники, делает исследователя похожим на паука, который ткёт только из себя паутину «знаний».
Однако вернёмся к теме связанной с конкретной работой по организации музея любой направленности, и соблюдения некоторых правил создания музейных экспозиций.
Считается, чтобы шить сапоги надо долго учиться. Проектировать и реализовывать музейные композиции ещё не достаточно иметь только собственные представления об этом деле и думать, что достаточной меркой здесь является моё, собственное разумение, существующее в форме представлений и фантазий. Для шитья сапог у каждого тоже есть мерка в виде собственной ноги, но, тем не менее, при обладании такой меркой, за шитьё сапог сам никто не берётся.
Музейное дело, особенно краеведческой направленности, сложно тем, что для его реализации иногда никакие деньги не помогут. Поясним. Нам, например, нужна фотография палищинской часовни. Никакой художник, фотограф ни за какие деньги не помогут. Странно, но в Палищах ни у кого такой фотографии нет, хотя с давних пор всегда у нас был фотограф, оказывающий ритуальные услуги. Аналогичные трудности возникнут и в иных аспектах накопления материалов для экспозиций.
Скажем больше. Построить здание музея проще, чем обеспечить это здание содержательными экспозициями. Сущность музея не в здании, а в тех материалах, которые соответствуют идее музея, точно так же, как сущность школы в уровне преподавания, а её здание есть лишь предпосылка и условия.
Поэтому, прежде всего, необходимо определить, кто же должен решать организационные вопросы со строительством. Кто-то должен определить, что строить, где строить, и нужно ли что-то строить? Заинтересованной организацией является «Национальный парк Мещера». Он разрабатывает туристские маршруты, является научной организацией, у него есть Управление в Москве, которое финансирует капитальное строительство кордонов и инфраструктуры туристской отрасли. Нельзя только возить туристов по дорогам и рассказывать о том, как всё должно здесь быть, или что здесь скоро всё будет. Никто не пожелает платить деньги за бессодержательные экскурсии, тем более иностранцы.
Реализация любого проекта, связанные только с домом Матрёны, в том варианте, в котором предлагается энтузиастами-инициативниками, не будет принято в обозримом будущем, хотя бы потому, что в России существует высшая ценность — место жительства. В Мильцево никто из специалистов жить не станет. Поэтому вопрос с «Музеем», должен решаться на другом основании. Нужно чем-то жертвовать. Чтобы это дело не погибло, нужно пожертвовать местом. А. И. Солженицин, работал в Мезиновке. Это тоже историческое место. Интеллектуальным трудом, в том числе и писательской деятельностью можно заниматься везде, обдумывая замыслы и в пути, а не только за письменным столом. Так что Мезиновка, тоже место творчества писателя, и мы мало потеряем, если перенесём все планы в этот посёлок.
К этой идее пришли 10 лет назад учителя Мезиновской средней школы, организовав хорошие, соответствующие общепринятым музейным стандартам экспозиции, подробно раскрывающие творческий путь писателя и биографию Матрёны Захаровой — героини его повести» Матренин двор». В этом музее, собраны некоторые вещи самого писателя и Матрёны Захаровой, а также, что особенно ценно, — выполнен макет дома и воссоздан интерьер жилища. Сейчас это кажется мелочью, но когда-нибудь позднее, всё будет востребовано.
И всё-таки. То, что сделано очень хорошо, но ещё не выходит за пределы музея домохозяйства М. Захаровой и квартиранта А. И. Солженицына, который был писателем, и его очень волновала судьба народа России вообще и крестьянства в частности. Поэтому, даже в одной повести о жизни крестьянки Матрёны Васильевны Захаровой, из деревни Мильцево, воссоздаётся, в чувственно-наглядных образах целая социально-историческая эпоха жизни колхозного крестьянства, ОБЕЗДОЛЕННОГО И УНИЖЕННОГО СТАЛИНСКОЙ ПОЛИТИКОЙ НА СЕЛЕ в довоенные и послевоенные годы, и проявившие, невиданный героизм на трудовом фронте, в годы Великой Отечественной войны.
Эту эпоху и нужно отразить в экспозициях, учитывая некоторые правила. Всякий настоящий музей, независимо от авторов проекта, имеет два аспекта, две параллельные линии развития и общую методику экспонирования материалов. Первый — это «Выражение Духа Времени», второй — материальная и духовная культура народа, или природа края, а лучше и то, и другое вместе. Этот раздел может называться «Этнографические или Экологические Экспозиции Музея», в зависимости от предпочтений организаторов.
Сам А. И. Солженицын живо интересовался жизнью крестьян деревни Мильцево и как, рассказывают, мог часами наблюдать за работой ткацкого станка. Он хорошо понимал, что представления о прошлой жизни хранятся в бесчисленных окружающих нас вещах, в остатках нашей материальной культуры, в нашей учёбе, в самом нашем языке, запас слов и представлений которого уходит своими корнями в незапамятные времена. Он видел в бедности и убогости жизни Матрёны и крестьян деревни, результат прошлой, бесчеловечной политики властей, конечные итоги этого прошлого.
Крестьяне, замордованные трудностями жизни, жутким безденежьем, запуганные идеологическим жупелом, переставшие ценить свои крестьянские традиции и образ жизни, не понимали мотивов его интереса к их быту и, порой, подозрительно относились к проявлению этого интереса.
Когда корреспондент ленинградского телевидения Надежда Виноградова, беседуя с местной жительницей Екатериной Антоновной Платоновой, спросила об интересах Александра Исаевича, то эта 90-летняя старушка рассказывала, что он часто смотрел на работу ткацкого станка, что-то чертил и записывал, а потом, ...не удержавшись, добавила, — ночами, он всё это передавал. Куда передавал? — спросила Н. Виноградова. В Америку, — с полной убеждённостью о своей осведомлённости, — ответила старушка.
Потом, вся эта запись передавалась по телевидению на всю Европейскую часть России. В этом фрагменте — вся история деревни, и убогая психология крестьянина отразилась как в капле воды.
Необходимо также учитывать, что ни в одной стране посетители музеев, кроме научных работников, не читают текстов, а читают только подписи. Это значит, что «Дух Времени» должен быть отражён в фотографиях, и не в маленьких для альбома, а, в больших, 50 на 30 см., не меньше. Лучше разместить их по периметру комнаты (фриз), а ещё большего размера, на стенах и в простенках. Фотографии, (обязательно на матовой бумаге), наклеиваются на подрамники по определённой технологии. Предпочтительнее иметь черно-белые, они лучше отражают дух времени и не создают праздничной пестроты. Этот критерий выдержан в экспозициях музея в Мезиновской школе.
Особенно эффектно выражают дух времени чередующиеся с фотографиями фриза короткие изречения писателя, обращённые к молодёжи, или ко всем нам. Если это музей и экологической направленности, то там соответствующая тематика фотографий и соответствующие лозунги.
Как обстоят дела со сбором таких материалов? Собран ли за 10-15 лет разговоров материал, который можно передать художнику-оформителю немедленно, чтобы он мог приступить к работе? Мы что-то о подобном ничего не слышали.
К примеру, есть ли, хотя бы, в портфеле «картинки» с такими сюжетами как: «вспашка огорода на себе», «в храм на Пасху, в Палищи, 0,5 километра по ледяной воде мильцевской гати», «ночная молотьба хлебов», «работа малолетних ребят на лошадях», «подросток-прицепщик на тракторном плуге», «женщина-пастух», «карьерная добыча торфа», «зимние работы женщин-колхозниц на лесозаготовках», «работы женщин на строительстве дорог», «работа девушек на строительстве линии обороны за Мильцевским разъездом», обоз «Первый хлеб государству», «трудовая книжка колхозника с записями трудодней» и прочее в этом духе.
Если такого и аналогичного материала сейчас нет, то можно заранее заказать всё это в Государственной Библиотеке, там библиографы отыщут всё, что вы закажете. Сейчас всё есть, любая фотобумага, любая аппаратура для перефотографирования, заказ разместить легко. Намечены ли пути реализации этих замыслов?
Размещение этнографических, экспонатов материальной культуры, требует, также, соблюдения некоторых правил и главным из них является следующее: «Все экспонаты, должны быть отделены от зрителя — посетителя, стеклом витрин».
Стекло здесь выполняет функцию разделения: этого, настоящего времени и того, ушедшего времени. Держать в руке серп — одно ощущение, видеть его за стеклом — другое. Настенные ли, напольные, или настольные витрины — не имеет значения, все должны быть застеклёнными. В этом отношении сейчас просто. Можно посмотреть в магазинах, аптеках и заимствовать проект, наметить, какие витрины понадобятся. Везде налажено производство витрин, и можно заказать любые по своим эскизам.
Монтаж экспонатов, паспортизация, — это уже внутримузейная работа. А вот занимаются ли «энтузиасты» сбором экспонатов или только пишут об этом, мы не знаем. Вдруг завтра «откроется» музей, будет получено помещение. Что принесут они туда? Сами мы купили у Чугуновой Любы самовар Матрёны, да реставрировали зеркало тех времён, да набрали разных ухватов и других предметов крестьянского быта столько, что не знаем, куда девать. Около 40 предметов было предложено в Управление Национального Парка в Уршеле. Заместитель директора по науке Немченко М. Н., к этому «подарку» не проявил никакого интереса. Здесь, видимо, срабатывает правило, что только своя инициатива выполняется с энтузиазмом. Хорошо, что все эти старинные вещи никогда не устареют и не потеряют общественной значимости.
Самовар Матрёны Захаровой. За чашкой чая она рассказывала А. И. Солженицыну о своей горестной судьбе
Следующим этапом в развитии любого музея должны стать действующие машины и механизмы всей технологической цепочки получения и переработки сырья и материалов того времени. Ремонт и реставрация, даже простеньких машин и механизмов крестьянского быта требует особого прилежания и глубоких знаний.
Событие связанные с жизнью и творчеством А. И. Солженицына привлекают внимание общественности всё больше и больше. Бывают туристы одиночки из Рязани и других мест. Приходится показывать могилу Матрёны Захаровой на палищинском кладбище, и она пока производит впечатление почти полной заброшенности. Более того. С ней происходят удивительные метаморфозы. Если в 1992 году, при посещении этой могилы А. И. Солженицыным на простеньком памятнике и кресте была написана фамилия, имя, отчество героини его произведения, то спустя 15 лет — уже другой памятник, где только фотография. Видимо кто-то просто подбирает и устанавливает на её могиле по своему вкусу временные памятники, которые были оставлены хозяевами других захоронений. Если так будет продолжаться, то через 5-10 лет могилу могут найти только те, кто знал Матрёну в лицо. При последнем посещении кладбища отметим, что стоит памятник с фотографией и к нему пристроена надпись. Видимо перемены закончились.
Используемая литература: А.В. Головин, И.И. Кондратьева «Природа и люди Центральной Приозерной Мещеры. Приход Ильинской церкви села Палищ». 2016
Музей одной книги «Матрёнин двор»
После отъезда Солженицына из Мильцево здесь многое изменилось. Избу Матрёны ее сёстры перевезли в Мезиновский. Долгое время поклонники великого писателя, приезжавшие сюда со всей страны и из-за рубежа, посещали эту избу. Старая деревянная школа в Мезиновке разрушилась, в посёлке построили каменную, трёхэтажную.
В ней в 2003 г. был создан литературно-краеведческий музей «Жизнь и творчество А.И. Солженицына», хранящий память о том учебном годе, когда писатель работал в этой школе, и о других периодах его жизненного и творческого пути. См. Школьный музей «Жизнь и творчество А.И. Солженицина».
В апреле 2012 г. Е.П. Колесникова предложила новый туристический проект «Маршрутами Солженицына», поддержанный местными властями. Он стал победителем в областном конкурсе туристических проектов. Рассчитанный на аудиторию разного возраста, проект должен помочь гостям Мезиновского узнать о местах, где жил и работал великий писатель, понять, какой была русская деревня. Туристов предполагается провести по всем пунктам, которые указаны в рассказе «Матрёнин двор» и пройдены самим писателем: станция Торфопродукт, железнодорожный переезд, где погибла Матрёна, школа, где преподавал Солженицын, наконец, сама изба – Матрёнин двор.
Дом Матрены Захаровой в пос. Мезиновский
Прототип главной героини рассказа «Матренин двор» — Матрена Захарова, у которой Александр Солженицын квартировал в 1956-57 гг. В последнее время деревянная изба, в которой писатель снимал комнату, принадлежал племяннице Захаровой Любови Гришиной. Несмотря на то, что здание не имело статуса музея, хозяйка охотно пускала на экскурсию туристов, делясь с ними рассказами своей тети о писателе. В ноябре 2012 года дом Матрены Васильевны Захаровой был уничтожен огнем. Но руководство Владимирской области решило сохранить этот литературный памятник, и 25 января 2013 года началось строительство обновленного Матрениного двора. В короткий срок дом был воссоздан по фотографиям и рассказам племянниц Матрены, которые часто бывали у нее в гостях.
Восстановленный дом Матрёны Захаровой в пос. Мезиновский
В октябре 2013 г. рядом с Мезиновской школой была торжественно открыта восстановленная после пожара Матрёнина изба.
В 2013 году открыт музей одной книги «Матрёнин двор». Открытие Матрёниного двора в октябре 2013 г. было приурочено к 95-летию Александра Солженицына, 50-летию со дня выхода в свет в журнале «Новый мир» рассказа «Матрёнин двор» и 10-летию Мезиновского школьного музея Солженицына.
Это бревенчатый домик с четырьмя окнами на переднем фасаде и совсем без окон с боков – по свидетельствам очевидцев, единственный в деревне, так своеобразно сложенный. Внутри – просторные сени и две комнатки с дощатыми белёными потолками и ткаными половичками на полу. По всему селу школьники собирали вещи 1950-1960-х годов для оформления избы-музея: телогрейка, маленькая настольная лампа, как у Солженицына, чугунки, лавки, корзины, ведра, коромысло, ухваты. Здесь представлены и подлинные вещи из Матрёниного двора – тусклое зеркало, ходики, ткацкий стан, шаль Матрёны, икона Николая Угодника. Из школьного музея были перенесены в избу особо ценные экспонаты – вещи, принадлежавшие самому Солженицыну – фотоаппарат, старинный портрет Льва Толстого, учебник по математике с карандашными пометками. В сенях Матрёниной избы можно увидеть выставку фотографий, снятых Солженицыным.
Бюст А.И. Солженицина
Одновременно состоялось открытие мемориальной доски на здании Мезиновской школы, которой было присвоено имя А.И. Соженицына, и первого в России памятника Александру Солженицыну. Сегодня это – второй в мире памятник писателю, а первый установлен в Вермонте (США), где он с семьёй жил в эмиграции. На монументе выбиты слова Солженицына: «Моя единственная мечта – оказаться достойным надежд читающей России». На торжественной церемонии присутствовали вдова писателя Наталья Дмитриевна Солженицына, сын Ермолай и внук Иван. Родные писателя с благодарностью отметили усилия всех людей, кто сохраняет память о нём на Владимирской земле.
Вот уже несколько лет на Мезиновском торфопредприятии проводятся экскурсии с поездкой в ретровагончике по последней, оставшейся во Владимирской области узкоколейке на участок, где добывают торф (длина дороги 13 км, время в пути – 40 минут при скорости не больше 20 км в час.). См. Экскурсия на торфопредприятие с катанием по узкоколейке.
