Скворцов Александр Игнатьевич (род. 20.09.1941) – искусствовед, историк искусств, реставратор высшей категории, многократный лауреат областной премии в области культуры, искусства и литературы, заслуженный деятель искусств России.
Скворцов Александр Игнатьевич родился 20 сентября 1941 г. в с. Сима Юрьев-Польского района Ивановской области (с 1944 г. - Владимирской области).
В 1968 г. окончил Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова по специальности «История и теория искусства».
Именно в студенческие годы проявился его живейший интерес к мировому и отечественному культурному наследию. По-другому и быть не могло, ведь его учителями были выдающиеся ученые страны. Вот только некоторые имена… Борис Александрович Рыбаков, исследователь славянской культуры и истории древней Руси; Виктор Никитич Лазарев, специалист в области истории древнерусского и византийского искусства, а также итальянского искусства эпохи Возрождения; Михаил Андреевич Ильин, специалист по истории раннемосковской иконописи, московского зодчества XIV–XVII веков (в дальнейшем стал научным руководителем аспиранта Александра Скворцова при подготовке и защите диссертации) и другие профессионалы своего призвания.
В 1974 г. окончил аспирантуру Всесоюзного научно-исследовательского института художественной промышленности.
1975-1986 гг.- ст. научный сотрудник отдела прикладного искусства во Владимирской специальной экспериментальной научно-реставрационной производственной мастерской с совмещением обязанностей руководителя группы научных сотрудников.
В 1985 г. - Кандидат искусствоведения.
В 1988 году вышел историко-краеведческий очерк «ГОРОХОВЕЦ». Написан совместно с Николаем Ивановичем Андреевым.
Впервые побывал в Гороховце в начале 1970-х годов, как признается сам Александр Игнатьевич: «случайно и закономерно». Редакция журнала «Декоративное искусство СССР» попросила подготовить архитектурный очерк о Гороховце. — Все перевернулось во мне… Город покорил совершенно… Говорю сейчас искренне… Очерк был подготовлен и опубликован, а вот интерес к архитектурному своеобразию земли Гороховецкой остался, — вспоминает Александр Игнатьевич. Было совершено несколько экспедиций по Гороховецкому району: Иваново — Пестяки — Фролищи — Гороховец.
1986-1998 гг. – нач. Владимирской специальной экспериментальной научно-реставрационной производственной исследовательской конторы управления «Владимирреставрация». Все работы, проводимые мастерской, выполнялись на достойном уровне, она давала консультации по методикам и материалам для других российских мастерских. Ее сотрудники работали в рабочих командировках на многих древнерусских памятниках России. Они разработали уникальную программу по сохранению и реставрации музейных фондов, благодаря которой во многих музеях Владимирской области было открыто множество экспозиций. Вещи, до 1992 года лежащие в запасниках, были отреставрированы, обрели вторую жизнь и наполнили собой многочисленные музеи. Были проведены 4 выставки реставрационной мастерской, это была демонстрация результатов работы немногочисленных, но классных специалистов, которые спасали от гибели многие памятники живописи – и иконы, и картины.
В 1992 году авторским коллективом в составе Магдалены Сергеевны Гладкой, Владимира Ивановича Михалкина, Никиты Николаевича Демьянова под руководством Скворцова была проделана беспрецедентная для Владимирской области работа. С нуля была собрана и написана многостраничная документация на памятники белокаменного зодчества с целью включения их в Список всемирного наследия ЮНЕСКО и тем самым – спасение многих из них от разрушения.
С 1996 г. работает служба реставрации редких книг и документов, позволившая спасти на сегодняшний день свыше 100 раритетов письменности XVI-XVIII вв.; с 1997 г. организация активно участвует в процессе спасения памятников белокаменного зодчества XII века, для чего создана контрольно-профилактическая и противоаварийная служба, уже предотвратившая в 1998-2000 гг. катастрофу разрушения уникальной белокаменной резьбы Дмитриевского собора XII в.
– Я помню, как первый раз увидела этого человека в деле, – говорит Алиса Ивановна Аксенова. – Меня, совершенно ничего не понимающую, но горящую комсомольским желанием оправдать возложенные на меня обкомом обязательства, направили возглавлять музейное дело во Владимире. Вошла я в Успенский собор Княгинина монастыря – тогда там располагалась реставрационная мастерская. Леса до купола, полумрак, холод, и среди всего этого – собрание небольшого коллектива молодых, азартных и увлеченных людей, говорящих на какие-то совершенно мне непонятные темы, оперирующие сложными для понимания простого человека словами. Эта атмосфера произвела на меня неизгладимое впечатление! Установку вашего замечательно начальника, Федора Ивановича Королева, «нечего сидеть, за рога мамонта уцепившись», запомнила на всю жизнь. И ваша мастерская действительно не «держалась за мамонта», а шла вперед, несмотря ни на что. Несмотря на небольшой коллектив, маленький бюджет, дело делалось. Люди горели идеей и ее воплощением. И – случилось: шикарные мастерские, огромный коллектив, отделы по специализациям, огромный бюджет и толпы восхищенных туристов в городе и области, активная работа музеев – это был расцвет наших организаций. Про них и Владимир знали все и везде. Сколько открытий, научных и личных, было сделано в это время нами! Уже тогда Александр Скворцов проявил себя во многих областях искусства и науки. Но это были прекрасные и довольно легкие годы работы. А вот когда наступили смутные времена перестройки, внедрения коммерции во все сферы деятельности, когда упал интерес к вещам, не приносящим достатка, – вот тогда трудно было удержаться на плаву самому и сохранить в чистоте идею и цели организации. Как же стало сложно бороться за сохранение первозданности нашего города и белого камня в условиях рынка! Решение самого малого вопроса всегда оборачивалось битвой, а какие страсти кипели по поводу установки водосливов на Дмитриевском соборе и присвоения Боголюбовскому лугу статуса памятника природы! Все владимирские видные деятели в области искусства и архитектуры, не боюсь этого сказать, молчали, устраняясь от сложных решений. Лишь музей и Александр Игнатьевич стояли на последних рубежах, отстаивая свою точку зрения. Вот эта принципиальность без оглядки и подкупает в нем лично меня. Поэтому выпуск книг из серии «Наследие земли Владимирской» – это великое дело! Они объединяют в себе абсолютно все аспекты нашей работы, они адресованы и будут интересны абсолютно всем, потому что написаны легко и интересно. Эти большие книги – результат огромной работы специалиста своего дела и популяризатора культуры.
В 1995 г. - член Союза художников России.
Заслуженный деятель искусств (1995).
Член-корреспондент Академии архитектурного наследия (1997).
Лауреат обл. премии в области культуры искусства и литература (1997, 1998, 1999, 2000).
С 1998 г. - директор Гос. унитарного предприятия Владимирской области Владимирское специальное экспериментальное научно-производственное реставрационное предприятие «Владспецреставрация» (АО "Владспецреставрация" зарегистрирована 19 апреля 2006 г. Адрес: город Владимир, Княгининская улица, 6б. Организация находится в процессе ликвидации (2021 г.)).
В 2005 г. – профессор.
Александр Скворцов много лет является научным руководителем реставрационных работ на всемирно известных памятниках древнего белокаменного зодчества, преподает во Владимирском государственном университете на кафедре музеологии. Александр Скворцов – гордость кафедры музеологии. Книги, в которых воплощены его знания, становятся настольными для студентов. На кафедре практикуется вовлечение студентов в научные процессы – все это тоже с подачи и при участии Александра Игнатьевича. Профессор Скворцов привлекает молодежь своими человеческими качествами. Он заражает их своим азартом исследователя, они даже курсовые и дипломы стараются защитить именно у него: несмотря на его строгость, студенты обожают своего преподавателя.
В 2007 году Александр Игнатьевич принимал активное участие в открытии отделения реставрации во Владимирском университете.
Награжден в 2014 г. Юбилейной медалью «70 лет Владимирской области».
Библиография Александра Скворцова насчитывает около 100 публикаций, среди них – книги, статьи в журналах и газетах – с 1973 года. В фондах библиотеки есть все книги, составителем, рецензентом и автором которых является Александр Игнатьевич. Среди них — первый Список по учету объектов культурного наследия Владимирской области, составленный под руководством А.И. Скворцова.
Серия «Наследие земли Владимирской» начата монографией «Монументальная живопись» в 2004 году. Тогда специалистам пришлось объехать всю область и зафиксировать остатки монументальной живописи, которая является наследием всей России. И тогда же Всероссийское общество охраны памятников издало альманах «Памятники Отечества» в Москве, а во Владимире Александр Игнатьевич проделал титанический труд по изданию «Наследия земли Владимирской». Исторический, исследовательский подход к подаче материала сделал издание поистине бесценным.
В 2012 году выпущена книга «Русь белокаменная» по гранту губернатора Владимирской области. Книга «Белокаменное зодчество» увидела свет благодаря Президентскому гранту. Она продолжает серию «Наследие земли Владимирской». То, что президент выделили грант на выпуск книги – это жест признания современной властью значимости белокаменных памятников для современников и потомков, а работы заслуженного деятеля искусств России – ценной и уникальной. Российские искусствоведы назвали издание достойным, «державным», на уровне тех произведений искусства, о которых идет речь в книге.
Департамент по культуре Владимирской области Александру Игнатьевичу вручил благодарственное письмо за большой личный вклад в популяризацию владимирского наследия. А как символ всего Владимирского белокаменного зодчества – скульптуру из белого камня, храм Покрова на Нерли.
ИСКУССТВО ПЛОТНИЧЕСКОЕ
АЛЕКСАНДР СКВОРЦОВ Наиболее яркие страницы деревянной летописи Владимирского края написаны топором местных плотников. Самыми прославленными среди них были гороховецкие и Покровские мастера. В записках русского путешественника прошлого столетия Д. Шелехова мы читаем такие высказывания: «Архитектура изб необыкновенная... Над каждым домом возвышается светелка, как игрушечка, с затейливой резьбою, с колонками, с полукруглыми над карнизом окошками, со стрелами, из которых многие раскрашены, а другие и вызолочены. С давних времен укоренилось здесь искусство плотническое. Оно переходит из рода в род». Восхищаясь искусством гороховецких плотников, П. Мельников-Печерский сравнивал их топор с инструментом лучших ювелиров. Развитию плотницкого ремесла способствовали леса. По площади, занятой лесами, Гороховецкий уезд стоял на первом месте во Владимирской губернии. Плотничество было главным промыслом мужского населения. Сложилась даже поговорка: «Кабы не было топора, так топиться давно пора». Сухие строки статистических сборников прошлого века пестрят цифрами, указывающими, что в целом по округе число плотников доходило до десяти тысяч человек. Трудно сказать, в какую глубину времен уходят корни этого промысла. Одно из древних архивных свидетельств, относящееся к середине XVII века, упоминает многочисленных плотников вотчины князей Пожарских, а другое — сто лет спустя повествует о том, что здешних плотников князья Ромодановские по указу правительства посылали на строительство Петербурга. Известно также, что гороховецких и покровских плотников можно было встретить в самых разных местах: на Волге и Днепре, в Туле, Москве, Кинешме, Иркутске, Чите, Одессе. Этнографами нам оставлено описание крестьянского дома Владимирской губернии XVIII — начала XX века, дома, который в наше время почти исчез. Дом этот имел фасад, сплошь рубленный из бревен, включая и фронтон, а покрытие по слегам с «курицами» — своеобразными крюками из корневища дерева, в форме головы птицы, поддерживающими «поток», который выдалбливался из цельного бревна и служил для отвода воды с крыши. Про такие дома известный владимирский краевед прошлого века И. Голышев писал, что они «щеголяли затейливостью резьбы, резными коньками, карнизами, деталями, поясами, подзорами и всякого рода обломами; спуски с крыш делались с двумя концами со сквозными решетками в виде прежних вышитых русских полотенцев». Декоративное убранство подобной избы было логическим выражением художественно-композиционной системы сооружения. Отдельные элементы декора выполняли наряду с художественными утилитарные функции. Больше того, последние предопределяли собою все эстетические свойства декора. «Охлупень» в виде головы птицы или коня, венчавший спереди конек дома, прижимал концы тесин к «князевой слеге»; загнутые концы «куриц» поддерживали водотечник; «причелины», имевшие форму широкой толстой доски, оберегали торцы выступающих наружу слег от загнивания; «полотенца», спускавшиеся вниз по бокам фронтона, предохраняли верхние венцы сруба, так называемый «повал», на котором покоился фронтон дома; «огниво» скрепляло «гнеты», то есть толстые брусья на обеих сторонах ската кровли. Даже сам образный строй скромной домовой резьбы, которой украшались немногие детали, нес в этом случае вполне определенный «практический» смысл, рожденный верованиями крестьянина-земледельца. Круг или розетка символизировали собою солнечный диск, а спирали и волнистые зубчики имели знак охранения. «Солнышко» старались запечатлеть на наличниках окон, на причелинах и полотенцах, полагая тем самым, что надежно оберегают свое жилище от злых духов. Не менее значительным для крестьянина было изображение на крыше дома коня или птицы, которые также служили защитой жилища от враждебных человеку сил, поскольку тоже олицетворяли собою солнечное божество, были его эмблемой. По этому поводу И. Голышев писал: «... привычка украшать вершины крыш конскими головами ведет свое начало от язычества, этим желали оказать почесть богу неба и вымолить от него дарование дождя и солнца». Нетрудно заметить, что образный строй данной резьбы глубоко фольклорен. В ней все проникнуто жизненностью, значительностью и имеет глубокий символический смысл. Из глубины веков идет народное поэтическое сравнение декоративных деталей дома с названиями форм окружающей природы, предметов крестьянского быта, украшений народной одежды и т. д., то есть с тем, что было дорого человеку. Фронтон дома нередко называется челом, обрамлением которого служит «причелина», спуски с крыш, «полотенца», называют «сережками», наличники окон сравнивают с кокошником — красивым женским головным убором; резные доски, располагающиеся по свесам крыш, называют «подзорами», а «ветреницы», закрывающие вверху стык двух причелин, вырезают в виде кисти руки. В начале XX века русский этнограф Г. Завойко, исследуя крестьянский быт в селениях Гороховецкого и Вязниковского уездов, отмечал, что «наружный вид более древних домов резко разнится от домов позднейших... Дома украшались обыкновенно дорогой и красивой резьбой «по телу»... На карнизах и косицах изображались разные «морские коты» — фантастические животные, похожие на львов; «фараоны» — человекообразные фигуры с рыбьим хвостом, «коневы головы» и прочее; значительная доля, кроме того, оставалась для разнообразного растительного и геометрического орнамента...»
Изменение внешнего вида крестьянских домов произошло в связи с изменением приемов строительства и в первую очередь — с заменой «самцовой» конструкции дома легкой стропильной, в результате чего на фасаде появился декоративный фриз, а затем резной карниз городского типа, разделивший фасад на две части — бревенчатый сруб и дощатый фронтон.
Постепенно к середине XIX века в крестьянском зодчестве сложился новый оригинальный стиль резьбы, получивший название «глухой» рельефной, или «корабельной», рези, так как впервые она появилась в украшении речных судов — барок, гусянок, белян, мокшан, расшив, тезянок и т. д., в большом количестве изготовлявшихся на Волге и ее притоках. Во Владимирской губернии такие суда делались на Оке, Гусе, Клязьме, Тезе. Но впоследствии, когда пароходство исключило резное искусство на судах, резчики полностью перешли на украшение деревенских изб. Особенно много подобной резьбы было выполнено в Гороховецкой, Вязниковском и Ковровском уездах, где работали гороховецкие плотники, слава которых была в свое время настолько громкой, что В. Даль включил их под именем «якушей» в свой знаменитый «Толковый словарь...», где они значатся как «долбежники, плотники-рещики для резки украс на избы и на суда». В это время на искусство резчиков оказали большое влияние, наряду с искусством Древней Руси, барокко и классицизм, но все заимствования находили переработку в совершенно оригинальном варианте, с соблюдением традиций народного творчества. Многие образы наделялись чертами сказочности. Фигуры чудовищных драконов, например, как будто сошли со страниц русских сказок о Змее Горыныче. Таковы и львы, изображения которых размещались на лобовых досках карниза и ворот; они призваны были охранять дом от врагов и играли роль «оберега». Такая же роль отводилась русалкам, их называли «берегинями». Эти и многие другие образы «глухой» резьбы необычайно поэтичны. В них серьезное постоянно переплеталось со здоровым юмором и шуткой, что очень характерно для народного искусства. Львы часто наделяются чертами добродушных домашних животных, и тогда их уже называют в народе котами. Русалок иногда одевают в русские телогреи, а в рот вставляют курительную трубку — и вот уже из бывшей «берегини» получается смешная «фараонка». Особым характером наделяются городские заимствования. Так, изящная классическая ваза с цветами («вазон») получает форму крестьянской плошки или горшка, а классическая розетка превращается в распустившийся подсолнух. Зарисовав наиболее интересные образцы убранства крестьянской избы, И. Голышев издал альбом, а собранная им коллекция домовой резьбы ныне хранится в Москве, в Государственном Историческом музее и является наиболее полным собранием «глухой» резьбы Владимирского края. В настоящее время образцы этой резьбы имеются в музеях нашей области — в Суздале, Гороховце, Вязниках. Сохраняются еще дома, украшенные «глухой» резьбой, в Ковровском, Гороховецком, Камешковском и особенно Вязниковском районах. В Суздале создан Музей деревянного зодчества под открытым небом, который пополняется все новыми и новыми экспонатами.
Вплоть до середины XIX века русские плотники крайне редко пользовались пилами. В строительстве применялись преимущественно тесаные доски, которые изготовлялись путем раскалывания бревен клиньями и топором. Позднее, употребляя продольные и лучковые пилы, а также коловорот, плотники стали пропиливать тонкую доску насквозь по заранее нанесенному на нее рисунку. Так, во второй половине XIX века появился новый вид декоративного убранства дома — пропильная резьба. Широкое применение в строительстве железных гвоздей повлекло за собой появление в декоративном убранстве сельского жилища еще одного приема — накладных декоративных украшений. Причелины, подзоры, наличники и другие детали стали принимать многоступенчатый характер, что в сочетании с ажурной пропильной резьбой придавало дому еще более узорчатый вид. Стоит пройтись, например, по улицам Гороховца или Мстеры, чтобы увидеть, что пропильная резьба сохраняет живую органическую связь с прежними традициями. Свои традиции резьбы сложились в Суздальском районе, где местные плотники издавна находились под обаянием декоративных форм, применяемых в суздальском каменном зодчестве. Тем более что здесь плотники зачастую были и каменщиками. Наличники со ставнями, украшенные орнаментами в виде «солнышка», были распространены в Центральной России почти повсеместно, но только в Суздальском ополье мы встречаем «очелье», обрамленное сверху своеобразным подзорчиком из хорошо знакомых по каменному зодчеству зубчатых городков и «бахромы», которые заменили собой обычный в данном случае поясок из мелких сухариков. Как бы повторяя мотив декоративных кокошников на церковных фасадах, резчики обрамляют карнизы деревянных домов тем же узором. Больше того, тот же мотив они применяют и при украшении наличников. Но ряд кокошников в завершении карнизов посадских храмов Суздаля, как правило, дополнялся еще одним декоративным поясом, состоящим из зубчатых городков и поребрика. И хотя резчики по дереву не следовали слепо этому приему, они все же были под обаянием такого кружевного убора и поэтому в наличниках над поясом кокошников располагали дополнительно и эти полюбившиеся декоративные формы. Такой «кокошниковый» тип наличника является, пожалуй, наиболее излюбленным в ополье, особенно в Суздале. Непременной его принадлежностью являются колонки, располагающиеся по краям во всю высоту окна. Совсем другим своеобразием отличается пропильная резьба владимирской Мещеры. В украшении домов Меленковского и Гусь-Хрустального районов часто встречается трансформированный «свастический» орнамент, удерживаемый в народном сознании с незапамятных времен. Подобная орнаментация сохранялась в конце XIX — начале XX века в местном узорном ткачестве и, возможно, оттуда перешла в домовую резьбу. Большинство исследователей склонны видеть в этом остатки культуры жившего здесь в первом тысячелетии нашей эры древнего племени мещеры, имевшего финно-угорский этнический тип. За последние годы в резьбе Мещеры распространился мотив «волны», который явился скорее символическим выражением того, что окружает здесь человека в жизни, а именно бесчисленных больших и малых озер и рек. В настоящее время пропильная резьба продолжает активно развиваться и видоизменяться. В ней по-прежнему проявляется творческая мысль талантливых народных мастеров, глубоко связанная с традициями.
В 1973 году в Париже с грандиозным успехом проходила выставка «Великие традиции русского дерева». На ней экспонировались самые лучшие творения искусства из дерева, созданные руками русских мастеров. Среди них были выставлены и очень редкостные деревянные игрушки, созданные в XIX веке гороховецкими плотниками. Плотницкое мастерство здесь, как известно, передавалось из рода в род, было наследственным. Им занимались все от мала до велика, к этому человек приучался с раннего детства. Вот что сообщают нам «Владимирские губернские ведомости» 1879 года: «Мальчик владеет топором, как и большой плотник: он отлично строгает и... мастерски выделает ось к телеге, сплетет из сосновых драниц лукошко самым отчетливым образом, как и пожилой мастер этого дела; он же и выдолбит колоду, и перевяжет хомут, и починит сапоги, и уделает кадку, и не отстанет от взрослого на покосе, а толстое пятивершковое круглое полено, как силач, раскалывает сразу, взмахнув его через плечо». Плотницкое мастерство здесь сочеталось с различными видами народного искусства, в частности с резьбой и росписью по дереву. Этим плотники дополняли декоративное убранство крестьянского дома, повышали его художественную выразительность, придавали ему нарядный, часто сказочный, облик. По карнизам и на наличниках вырезали из дерева диковинные травы, цветы и плоды, населяли этот растительный мир загадочными птицами Сирин, драконами и единорогами. И все это раскрашивалось в яркие тона, при этом зачастую использовался опыт иконописцев соседних сел Палеха, Мстеры, Холуя, Нижнего Ландеха и окрестных деревень, в которых тоже были иконописцы. Плотницких игрушек ныне сохранилось очень мало. Их изготовляли плотники чаще всего «между делом», в основном зимой, в так называемое «межсезонье». Изготавливали их на потеху собственным ребятишкам и почти не пускали в продажу, как это делали, например, нижегородские резчики, превратившие игрушечный промысел в основное средство своего существования. Чаще всего плотницкая игрушка не покидала пределы своей деревни. Здесь ее делали, здесь с нею играли, здесь она приходила в негодность и выбрасывалась, бесследно исчезая. Поэтому игрушки эти сохранились и дошли до нас только благодаря заботам и усилиям отдельных коллекционеров. Хорошую коллекцию гороховецкой игрушки, хранящуюся ныне в Музее игрушки в Загорске, собрали в начале XX века Н. Бартрам, Е. Беляков и В. Ганшин. Небольшая часть гороховецкой игрушки имеется также в собрании Государственного Русского музея в Ленинграде и в Музее народного искусства в Москве. Это поистине уникальнейшие произведения русского народного творчества, несущие на себе следы незаурядного таланта местных крестьянских мастеров.
Источник: Золотые ворота. Сборник / Сост. А. Василевский.— М.: Современник, 1985.— 431 с., 24 л. фотоил.— («Сердце России»).
ОБ ИСТОКАХ СОХРАНЕНИЯ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В ДРЕВНЕМ МИРЕ
Скворцов Александр Игнатьевич, к.и., заслуженный деятель искусств РФ, профессор, ФГБОУ ВО «Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых», г. Владимир, Россия Формирование взглядов на культурное достояние России и проявление интереса к нему со стороны общества современная наука относит исключительно к периоду Петровских преобразований государства. В статье ставится и решается на конкретных примерах вопрос о более ранних «родовых» корнях коллективной памяти, уходящей в языческую Русь. Ключевые слова: культурное наследие, догосударственный период, языческая сакральность и мемориальность. Проблема многогранности и многомерности сферы охраны культурного наследия России далека еще от своего даже приближенного разрешения. Формирование взглядов на историческое достояние со стороны общества, как правило, ограничивается XVIII столетием [1, с. 51-52]. Это то самое время, когда появляются первые письменные источники, позволяющие судить о проявляющемся интересе государства к своему культурному наследию [2, с. 3-5]. Все, что оказывается за пределами этого рубежа - пока что почти белое пятно. Особенно это касается периода «догосударственного» отношения людей к своим материально-духовным ценностям на уровне еще родоплеменных отношений. В статье предпринята попытка рассмотреть вопрос в указанном ракурсе. Культурное наследие формировалось исторически. Каждая эпоха и каждое новое поколение людей вносили в развитие цивилизации свои достижения. Лучшие из них закреплялись в памяти людей и становились всеобщим достоянием, передаваемым следующим поколениям. У памяти родовые корни, генетически уводящие нас в глубины веков, во времена доисторического общества. Уже первобытный человек стремился сохранить память о предках, предавая их прах земле рядом со своим жилищем, нередко под полом пещер и землянок, и преобразуя поклонение им в своеобразный культ предков. Огромный и неведомый человеку окружающий мир пугал его и заставлял поклоняться силам природы через разного рода тотемы - знаки своей принадлежности к различным видам животных, рыб, растений, которые особо почитались и на уничтожение которых родом накладывались табу (запреты), снимаемые только во время обрядовых церемоний. Вера в существование сверхъестественных сил в виде духов породила анимизм. Со смертью человека его бесплотная душа могла переселяться или находить себе место в фетишах - своеобразных вместилищах для нее. Из желания умилостивить природу и мир духов родилась магия - вера в возможность человека воздействовать на окружающий мир с помощью сверхъестественных сил через определенные действия и слова. В поведении древнего человека всегда прослеживалась целесообразность его поступков и полезность предпринимаемых действий. Пещерные росписи эпохи верхнего палеолита, обнаруженные в Альтамире в Испании и Ласко во Франции, отмечены необычайным реализмом в изображении диких животных, на которых человек охотился и без которых не мог существовать. Они обладали для него реальной полезностью, выраженной через магию. В многочисленных каменных статуэтках типа «Венеры Виллендорфской» того же периода почти отсутствуют руки, ноги, очень схематичного переданы головы, но очень осязаемо представлен обнаженный с подчеркнуто выпуклым животом торс женщины, матери-роженицы - хранительницы и продолжательницы семьи и рода, их покровительницы. Погребения, обнаруженные на верхнепалеолитической стоянке «Сунгирь» близ Владимира, сопровождаются амулетами в виде костяных лошадок и круглых солнечных дисков, призванных оберегать умерших. Наделенные глубоким обрядово-магическим смыслом, подобные произведения, неся в себе прежде всего охранительную функцию, бережно передавались из рода в род, закрепляясь в сознании как коллективная память. Способность сохранять прежний опыт освоения мира приводила человека не только к его закреплению в памяти и воспроизведению, но и к дальнейшему развитию. Насыпные курганы юга России эпохи неолита и бронзового века, относящиеся к III-II тысячелетиям до н.э., представляли собою уже целые родовые захоронения, в которых каждая семья, не отделяясь от рода, имела свои места. Дальнейшие имущественные и социальные расслоения в родовом обществе способствовали выделению из общинных захоронений одиночных погребений - усыпальниц, принадлежавших родовой знати - старейшинам и вождям. Так на практике стала закрепляться персонифицированная память о члене рода - наиболее почитаемом и богатом. Такие знаменитые скифские курганы Северного Причерноморья второй половины I тысячелетия до н.э., как Чертомлык, Куль-Оба, Солоха, Толстая Могила, достигавшие высотой свыше 20 м, демонстрировали собою уже могущество власти царя, захороненного вместе с женами, слугами, воинами, конями и множеством драгоценных вещей из золота, серебра, электра (сплав золота и серебра), бронзы. Это было уже признаком появления государственности. На смену выборности вождя приходит наследственная власть царя.
Многометровые толщи курганных насыпей, скрывавшие от взора захоронения предков, станут первым серьезным признаком сохранения памяти о них. Но и такая форма мемориальности «под землей» не застынет в своем развитии и примет с течением времени более индивидуальный характер в сооружениях «над землей» в виде памятных надгробий и саргофагов. Подобная индивидуализация форм материальной и духовной жизни отражала особенности общественного и социального развития древнего общества и подводила человека к более выраженной унификации его взаимосвязей с окружением, к большей понятности его и безопасности сосуществования с ним. С нарушением стабильности давно сложившихся космогонических представлений о природе происходила определенная трансформация воззрений на нее как на непредсказуемый мир. Уже на стадии родового строя в лесной полосе России в начале железного века появляются финно-угорские племена, среди которых заметную роль играли племена дьяковской культуры (VIII в. до н.э. - VI в. н.э.), занимавшие территорию Волго-Окского междуречья. Здесь у них впервые появляются укрепленные поселения - городища, расположенные чаще всего на мысу возле рек и ручьев, или холмах с глубокими оврагами, что свидетельствует о явном стремлении жителей обезопасить себя от внезапных нападений со стороны соседей. Появление массового оружия, изготовленного из железа в виде мечей, кинжалов, ножей, стрел, боевых топоров и чеканов, приводило к частым межплеменным столкновениям за территорию и сферы влияний. Воинов почитали и прославляли. Сохранившиеся памятники той поры свидетельствуют о проявлениях в обществе вновь складывающихся форм военной демократии. Победы отмечались всеобщими торжествами и принесением в жертву священных животных. Если воины погибали в бою, на их могилах устанавливали каменные плиты или высокие стелы с памятными рельефными изображениями героев и их оружия. Городища становились своеобразными крепостями с валами, рвами и частоколами (стенами). Впоследствии они постоянно поддерживались и сберегались. Многие из них положили начало поселениям, дожившим до нашего времени и ставшими даже охраняемыми памятниками истории и культуры. Безопасность таких поселений позволяла беспрепятственно возводить на их территории сообща всем племенем жертвенники и святилища (капища) и открыто, не таясь, почитать весь пантеон языческих богов. Синкретизм и нерасчлененность религиозного сознания находили теперь выражение в более упорядоченной и понятной человеку системе новых главных божеств, которым следовало поклоняться. Наиболее почитаемыми были Сварог (бог солнца и огня), Дажьбог (бог неба), Стрибог (бог ветра), Перун (бог грозы и грома), Велес (бог скота), Ярила (бог плодородия), Мокошь (богиня-мать). Наглядным примером подобного собирания многочисленных божеств праславян и ранних славян в единый языческий пантеон служит так называемый Збручский каменный идол (X в.), найденный в 1848 году в пограничной с Польшей реке Збруч и хранящийся ныне в Кракове (в Государственном Историческом музее в Москве - его копия). Он представляет собою высокий (2,7 м) четырехгранный столп, увенчанный четырехликой головой бога, видимо, Световита - бога богов, высшего бога, связанного с войной и победами. Ниже, на гранях столпа, рельефные изображения целого сонма языческих богов, олицетворяющих основные сферы мира - небесную, человеческую, земную и подземную. В «нерасчлененном монолите» камня - весь спектр религиозного мировоззрения человека [3, с. 109-112]. Собранные воедино в одном месте и надежно охраняемые городом, они впервые составили то освященное языческой верой сакральное пространство, которое на заре русской государственности сольется с новыми христианскими ценностями, создав «двоеверную» Русь. В 980 году великий киевский князь Владимир Креститель в последний раз украсит капище деревянными изваяниями языческих богов, а через несколько лет, после крещения славян в Днепре, поставит на его месте христианский храм, призвав язычников и христиан к веротерпимости, утвердив тем самым преемственность самой сакральности религиозного пространства. Как представляется, начальная эпоха человечества оставила нам огромное историко-культурное наследие в виде, чаще всего, археологического материала, который дает возможность еще на уровне догосударственного периода развития общества обозначить зачатки формирования взглядов древнего человека на создаваемый им мир материальных и духовных ценностей, ориентированных на их сакральность и мемориальность и сохраняемых в первую очередь по этим причинам. Последующие эпохи лишь дополняли эти базовые понятия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Полякова М.А. Культурное наследие России: История охраны и современное состояние / Учебное пособие. - М.: РГГУ, 2015. - 388 с.: ил.
2. Сохранение памятников церковной старины в России XVIII - начала XX вв.: Сборник документов. - М., 1977. - 356 с.
3. Василенко В.М. Русское прикладное искусство: Истоки и становление. - М.: Искусство, 1977. - 464 с.: ил.
Владимирский Союз художников Владимирская энциклопедия
