Корчагин Владимир Валерьевич
Корчагин Владимир Валерьевич (01.06.1946 - 24.06.2002) – владимирский художник-график
Корчагин Владимир Валерьевич родился 1 июня 1946 года на станции Бада, Хилокского района, Читинской области.
На общей фотографии 4—й класс. Володя Корчагин в первом ряду второй слева.
С детских лет жил во Владимире. Окончил Ивановское художественное училище в 1966 году.
Художник-график. Разносторонне одаренная личность - рисовал, писал стихи. Участник выставок с 1969 года.
В 1970-е годы работал в ВСМЗ и ВСЭНРПМ.
Член СХ СССР с 1989 года.
Работал учителем в школе, оформителем на разных предприятиях, реставратором при Владимиро-Суздальском музее заповеднике, в рекламных агентствах.
Еще в детстве он полюбил акварельные краски. В пятнадцать лет он разрывался между драмкружком, изостудией и спортивной гимнастикой. Впервые участвовал во Владимирской городской художественной выставке в помещении дома офицеров. С того времени ежегодные выставки: областные, зональные, республиканские, всесоюзные и международная. Главная тема первых работ - человек, но пересилило Владимирское направление – пейзаж. Владел масляной, акварельной техникой. Высокого мастерства достиг на тонком игловом офорте.
Мотивы его графических работ, в основном офортов, городские и деревенские пейзажи. Произведения Корчагина отличаются тонкой прорисовкой линий и мягкими тональными отношениями.
В последние годы он нашел себя в издательской деятельности. Его рисунки иллюстрируют не меньше двух десятков книг. Среди них сборник рассказов Валерия Янковского “ Охота”, и стихотворные книжки замечательного покровского поэта Бориса Аронова “Отражения” и “Полутона”, альманаха ”Владимир”… Он всегда читал книги с карандашом в руках.
Памятная табличка на здании ВАМКА
Владимир Корчагин автор и исполнитель проекта мемориальной доски, установленной на фасаде авиамеханического техникума в честь писателя Владимира Солоухина во Владимире.
Умер 24 июня 2002 года.
МАСТЕР ОФОРТА
В год шестидесятилетия владимирского самородка, графика Владимира Валерьевича Корчагина во Владимире в 2006 году, в Центре изобразительного искусства, была открыта его посмертная персональная выставка.
Я помню, трижды обошел выставленные работы Владимира Корчагина, останавливаясь то у одной, то у другой. Представлено было более шестидесяти графических листов и картин. Они разнообразны как по тематике, так и по технике исполнения: рисунок, акварель, масло, темпера и даже сухая игла...
Главенствовал, конечно, офорт, в котором он достиг наибольшего самовыражения.
Долго я простоял у графического листа «Побежали». На нем изображены легко сорвавшиеся с места тоненькая, как цветок, девочка и собачка, которые, кажется, вот-вот будут подхвачены ветром, вспорхнут в небо к белым облакам и полетят над цветущим лугом, извилистой речкой, певучим лесом - неописуемыми просторами родимого края...
Считаю, что только поэтическая натура могла создать такое проникновенное произведение.
На мой взгляд, именно этот офорт может служить ключом к пониманию лирико-романтического творчества Владимира Корчагина - его поэтического восприятия окружающего мира. Причем красоту он мог увидеть в обыденном.
Например, незатейливые, казалось бы, сюжеты, так называемая «производственная тематика» в гравюрах «Школьники на сельхозработах», «Всей семьей на уборке сена», а они невольно задерживают на себе взгляд, запоминаются. Или офорты «За деревней», «Зима и птицы», «Речка Клязьма» - привычный вообще-то пейзаж, а волнует, создает настроение... Глядя на его работы, хочется быть лучше, ибо перед тобой предстает художник, бескорыстно служащий искусству.
Имея свою нравственную позицию, выпускник Ивановского художественного училища Владимир Корчагин трудился неторопливо, но основательно. Многое, что им сделано, только сейчас начинаешь осознавать. Об этом говорят и записи в книге отзывов выставки. Вот одна из них. Известный наш искусствовед Геннадий Хлебов признается, что именно на этой посмертной выставке открыл для себя В. Корчагина, который, по его мнению, «умел прекрасно рисовать все - природу и человека. Люди на его композициях живые. Портрет сына - психологический, удивляет правдивостью чувств...».
Не раз о Корчагине, о его честном отношении к искусству одобрительно отзывались народные художники России Валерий Кокурин и Владимир Юкин.
Владимир Корчагин в своем творчестве другим графическим жанрам предпочитал офорт. И это ощущается, Именно в офорте наиболее проявился его талант. Корчагинские графические листы волнуют по-настоящему, не оставляют равнодушным к окружающему миру, к вечным философским вопросам и рассуждениям о смысле жизни и человеческим ценностям.
Незадолго до ухода из жизни, на своей персональной выставке в помещении редакции газеты «Молва» (тогда еще у Золотых ворот), Владимир Корчагин, выступая перед журналистами и посетителями, признался: «Я бы офортом занимался всю жизнь, но это, видимо, невозможно. Офорт затухающий жанр и очень трудное дело, и слишком вредное, и быстро отбирающее здоровье, разрушает кости, гасит зрение... Наши лучшие графики Борис Французов, Владимир Леонов - долго ли жили?»
Думаю, что ранний уход из жизни Владимира Корчагина - ощутимая потеря для владимирской графики.
Мы с ним сблизились в последние пять лет его нелегкой жизни, вместе создавали общественный фонд «Солоухинское литературное общество «Слово». Владимир Корчагин, будучи членом правления, многое сделал для того, чтобы мы помнили писателя Владимира Солоухина. Для проведения литературных вечеров он написал портрет знаменитого земляка. Со своим товарищем Владимир Валерьевич изготовил мемориальную доску-барельеф. Она установлена на фасаде авиамеханического колледжа во Владимире.
В годы нашего общения Владимир Корчагин раскрылся лично для меня (занимающегося многие годы издательской деятельностью) и как незаурядный книжный график. Его рисунки заметно обогащали тексты, особенно молодых авторов. Свое удовлетворение от корчагинских иллюстраций высказывали такие разные литераторы, как покровский поэт Борис Аронов, владимирский писатель Валерий Янковский, знаменитый Александр Солженицын. Владимир Корчагин сделал рисунки к известным его рассказам «Матренин двор» и «Один день Ивана Денисовича».
Последние два года Владимир Валерьянович работал над волновавшим его образом А.С. Пушкина.
Пробовал себя Владимир Корчагин и в иконописи. На вернисаже после его смерти были представлены три духовных образа, дорогих каждому православному: «Спас», «Владимирская Богоматерь», «Серафим Саровский». Эти работы, как бы обозначая путь его дальнейшего развития, также помогают раскрыть богатый духовный внутренний мир нашего незаурядного земляка.
Ветер (офорт)
Зима и птицы (офорт)
Морозный день (офорт)
Женщина с зонтиком (картон, масло)
Источник:
Лалакин Н. Земляки (страницы жизни и творчества), серия «Моя малая Родина», Владимир, Агентство «ЛИК» (Литература Искусство Культура), 2011, 400 с.
"Обаяние уходящего жанра"
Т. Николаева //газета "Молва" № от 04.06.02
В гостиной «Молвы» открылась новая выставка. Художник Владимир Корчагин представил зрителям офорты разных лет и несколько дорогих для него акварелей.
Он говорит, что всю жизнь не мог выбрать между рисунком и цветом. С тех пор как в самом раннем, еще дошкольном детстве его жизнь определили две новые, неведомые вещи - это лыжи и акварельные краски.
Впрочем, в пятнадцать лет он разрывался между драмкружком, изостудией и спортивной гимнастикой. И все же выбрал художественное училище в Иванове. Потом работал в худфонде, пока тот не приказал долго жить, был реставратором, занимался рекламой.
В последние годы он нашел себя в издательской деятельности. Уже несколько лет Владимир Корчагин активно сотрудничает с издательством «Золотые ворота». Его рисунки сопровождают уже не меньше двух десятков книг, вышедших в свет: среди них и сборник рассказов Валерия Янковского «Охота», и стихотворные книжки замечательного покровского поэта Бориса Аронова «Отражения» и «Полутона», альманах «Владимир»... «Я всегда читал книги с карандашом в руках». И владимирские поэты с удовлетворением и даже некоторым удивлением осознают, что приобрели не просто понимающего читателя, а даже единомышленника, настолько точно попадание художника в суть их творений.
Особым образом творчество Владимира Корчагина переплелось с именем Владимира Солоухина. Начиная с того, что его отец - алепинский уроженец и сверстник знаменитого владимирского исателя. Сам Владимир Валерьевич - член правления фонда Солоухинского литературного общества «Слово». Ему удалось создать один из самых удачных портретов Владимира Солоухина, в котором отразились и крестьянское происхождение писателя, и столичный лоск, и лукавый взгляд, смягченный хорошей улыбкой. Он же - автор и исполнитель проекта мемориальной доски на фасаде авиамеханического техникума - единственного памятного знака, удостоверяющего связь нашего города со знаменитым писателем.
И все же главное в творчестве Владимира Корчагина - это графика. Вот любимые места детства: речка в травянистых берегах, в какой-то момент вдруг приобретающих нереальный, сказочный вид - то ли было на самом деле, то ли привиделось за далью лет. Вот улочка, изумленная первым снегом, притихшая перед чудом зимнего преображения. Вот крыши старого города - жизнь устоявшаяся, уютная. мирная и спокойная.
«Я бы занимался офортом всю жизнь. Но это невозможно. Офорт - затухающий жанр. Очень трудоемкое дело. И слишком вредное: быстро отбирает здоровье, разрушает кости, гасит зрение... Наши лучшие графики - Французов, Леонов - долго ли жили? Молодежь все реже выбирает эту стезю».
Лучшие офорты Владимира Корчагина очень ритмичны, музыкальны. Этот индивидуальный ритм художника во всем: в геометрии городских крыш, в неожиданном переплетении ветвей деревьев, в рисунке забора, который первый снег превратил в нотную тетрадь. И это – вымирающий жанр? Неужели он прав?
Поэтическое творчество художника
Портрет
(30.07.1966 год)
Вновь обретают расцветшие дали
Нежную бледность сошедших небес,
Биссером гроздья росы заблистали
Дрогнул ночною усталостью лес.
Неуловим тихий час пробужденья,
Словно костра растаявший дым,
Обнят тёплой волною томленья
Взор твой полускрыт недвижим
Полон значенья времён непробудных,
Светлою думой покоится лоб.
Вечностью, словно похожие будни
Вспыхнул он темным пожаром волос.
Бархатной бабочки нежною тенью
Крылышки брови застыли в полёте,
Озеро глаз – колдовские видения.
Чары ночные в ресницах несёте.
Губы пленением роз окроплёны,
Формою нежных цветов совершенств,
Силой прогнать и позвать наделёны,
Дремлете вы, вкусивши блаженств
Сонная шея медленно белая,
Мраморной бледностью тянется нежно,
Голову, набок склоненную, делая
В гибком движении тела надеждой.
* * *
(1966 год)
Я Тебя Зову к себе
В снах тиши глубокой
И в томительном желанье
Грустью бесконечной, жадной одинокой
И звучащих длинно, те часы мечтаний
Полон тревоги злобной, глухо-однотонной и сомнений колких
Как найти покой, подскажи скорей, мне глаза открой, только не жалей
И молчу один, и смотрю вокруг, стал я нелюдим, стал я одинок.
Мысли о тебе дольше как мост, от скалы к скале,
Звучным миром окруженный, мне тебя лишь не хватает.
И в дороге, выпавшей виною, дальней,
Дивный образ тает,
Песней улетает,Один Я.
* * *
Вечная весна
Дали морей безудержно безбрежные.
Ждут, увлекая, хоралы небес,
Днем, в благодушье как женщина нежные,
Ночью коварен излученный блеск…
И рвутся безумством страсти охвачена.
Плывут, не видя жестокий поток.
И прелесть души, для любви предназначенной
Уже распускает заветный цветок.
* * *
В дороге
(17.08.1966 год)
В темных сумерках вагона
Тонет полумрак шумов,
Лица, что давно знакомы…
Миг объят уютом дома
В ткущей веренице слов.
Женщина к окну припала
Мрамором мечтает тело…
Будней покрывало спало.
Ни души вокруг ни стало
В лунном освещенье белом.
Я молю тебя томленье
Звездной этой ночи дивной,
Милой юности забвенье,
Мыслей быстрых единенье
Жажду удлинить наивно.
* * *
Гроза (Творчество)
(20.08.1966 год)
Прохладой сменяя полуденный зной
Край неба задернули тучи угрюмо.
Обманчив безветрия смирный покой,
Листов обессиленных вялая дрема.
Гремя, собираются страсти земли,
Накоплены за день томленьем и солнцем,
И ветра порывами прочь сметены
Желтеющей грусти осеннее звонце.
Стремительных туч потревоженный бег
И… брызнули слезы из глаз воспаленных…
Дождем снизошёл, как седеющий век.
Каскад облегченья на день накаленный.
И чувства и мысли вбирая земные.
Грустнеет мой друг, на челе омраченье,
И с страстною злобой берется, смотри,
Он в творчестве ищет свое облегченье.
* * *
Там
(1966 год)
1. Неоновым фаршем напичканы улицы
Сияет Чикаго в вечернем бездельи…
Четвертые сутки танцуют безумные,
Толпою поклонниц зажаты в ущелье.
2. Истошным воем толкнули прохожих.
Кого-то убили – ступай себе мимо.
И богу молись, что тот же ножик.
Оставил в покое здесь ваше вымя.
3. В парке уж кто-то заснул на газете…
У ящика с мусором чей-то ребенок.
Реклама кричит: «Не на это глазейте,
Выходит фильм об агенте Джеймсе Бонде.»
4. Дипломатия новыми сказками нага.
Министерство уж там обложилось стенами.
А земельных участков агентство в Чикаго
Строит фермы на Мари, во сне и Вытикме.
5. Вращается город в колесах машин
Углы забронированы проститутками.
А время все лижет губами шин
Копоть страстей, опадавшую сутками.
* * *
Саксофоном извылся, истомился я скрипкой,
Распирает дыханье нежность тысячи вдов,
Ну приди же скорей, награди хоть улыбкой.
От прошлых свиданий не осталось следов.
Как томительно ждать час свиданья желанный,
В упоенье мечтать образ твой несказанный.
* * *
В пустоту убегают часы,
За минутой уходит минута,
Мир дряхлеет, дряхлеет как будто
И седеют у будней виски.
Задыхаюсь в больном ожиданье,
Сколько дней не приносят мне писем,
В удаленье ни чем я не мыслю,
Только дома родного желанье.
И в мученье грущу об одном
Вновь увидеть знакомые лица.
Только ночью порою приснится
Милой улицы плеск за окном.
* * *
(27.08.1966 год)
Затрепещется сильною птицей,
Рвущей клетку встревоженной песней
Сердце, ворох навязчивых мыслей
Не отступит, томленье продлиться.
Как листок оторвался от ветки
И пустился искать приключений.
Нет конца неуемным теченьям,
И предела желаниям нет им.
Одуванчик, встревоженный ветром,
Дум лишается солнечных, белых.
Так прекрасно вначале несмелых
Первым утром, мечтающим, светлым.
И кружат всех цветов веселей,
Мир для них нераскрытая тайна,
С вольным ветром, в раздольных скитаньях
Возвращают цветенье земле.
* * *
Прошу надежду
(31.08.1966 год)
Лечу к тебе, забыв про все
Мне не преграда расстоянье.
И стаей дикою гусей
Ко мне плывут воспоминанья.
Высоко гром гремит сердясь,
И туч тяжелых брызнут струи,
Им солнце выглянет, смеясь.
И звонко землю поцелует.
Ночная спустится прохлада,
Все звезды дружно замигают.
И тьмы преодолев преграду,
Зари полоску зажигают.
Глухая ночь и пыльный день
И промежуток между ними
Минувшего наводят тень,
Слепят сомненьями глухими.
В изгнаньи грусти не избегну
- Расплаты мило дней поющих,
Но никогда не опровергну
Прелестный миг, к себе зовущий.
В предверьи счастливой минуты,
Жестокой неудачей сломлен,
Подумал я: Покой вернут мне
Лесных чащёб безлюдный плен.
Бессмысленно тянусь, невежда,
Пугаясь и моля, как чуда
Одной целительной надежды
Способной вызволить отсюда.
* * *
(01.09.1966 год)
К чему тебе так долго жать
Несостоятельные грезы,
Желая мучатся, страдать
И лить охотливые слезы.
Не лучше ль каплю повздыхать,
С улыбкой подмигнуть соседу.
Ведя интимную беседу,
Меня презреньем наказать.
Сперва с ответом вдруг помедлить.
Затем, представши оскорбленной
Моим расслабленным вниманьем,
Послать, рассолом окроплённое,
Свое последнее посланье.
И ласкам в неге предаваться,
Играть любовное дыханье,
Ему супругой оказаться.
Но как же будешь ты страдать,
Когда изгнанника дождешься,
И годы с грустью вспоминать,
Жалеть, что в юность не вернёшься
И я, угрюмый, не сумею
Хорошеньким вдруг превратиться
И, некрасивый, не посмею
На прошлое одно (спокойно) положиться.
* * *
(вариант)
Колдует за окнами ночь, ты грустна.
И близость твоя освещает, как день.
В реснице насыпала звезды луна.
И думы мои – не доступные ей!
А ты все молчишь, порываясь уйти,
Рукой повела, как прекрасен тот миг …
Что слышать ты хочешь, в глаза погляди,
И время в пути(сейчас) осадило свой бег.
Любуюсь тобой, цепененьем захвачен,
И ночь – чародейка слаба пред тобой,
Твой голос, скажи мне, кому предназначен,
И губы цветут не тебе же одной?!
И сумраки черт твоих ясность крадут.
Не скроют густея потемки ночные;
На лоб, твои думы скрывая, крадут
Печали следы, так изнежно простые.
Мой рот обессилен, шептал и шептал,
Стараясь тебя всю усыпать дарами,
Не сам в восхищеньи я здесь пребывал,
И вместе остались, мы только, друзьями.
Вбирал и вбирал я зрачками большими
Застывшую в гибком движении шею,
Мелодию глаз так бездонно родную,
И губы бутона движенья - не смею.
А ты говоришь: не смотри, меня ранишь
Стремительным блеском глаз своих странной
Уже ли во взгляде моем ты не знаешь
Потока желанья и нежность ранимой.
* * *
(вариант)
Ночь за окнами бреет - ты чуть грустна.
И в комнате светло
От близости твоей.
В прическу звезд
Насыпала луна.
О чем ты думаешь
Как догадаться ей
А ты молчишь
Готовая уйти,
Рукою повела,
Прекрасен этот миг …
Что рассказать тебе
В глаза мне погляди,
И время для тебя
Остановило бег.
Я все любуюсь.
Злым цепененьем схвачен,
И ночь собою
Очаровала ты.
А голос твой,
Чему он предназначен,
Кому приется
С губ срывать твои цветы?!
Твои черты Вот, сумерки крадут.
Вижу я и сквозь потемки
На лоб клаутСледы печали легкие.
И мой язык
Затравленный шептал,
Стараясь окружить
Тебя дарами.
Я сам незримо
Здесь где-то пребывал,
И долго оставались
С тобой друзьями.
Вбирал и вбирал я глазами большими
Застывшую в гибком движении шею,
Мелодию глаз, так бездонно родную
И губы бутона движеньем – не смею.
А ты говоришь не смотри, меня ранишь,
Стремительным блеском глаз своих странных.
Ужели во взгляде моем ты не знаешь
Потока желанья и нежности раненой.
* * *
(05.09.1966 год)
Мутнеет небо, солнце село,
Прохладой осени дохнуло,
Тоской душа обледенела,
И нет тепла, что б жизнь вернуло.
Чего-то так не достает,
Мучительно не достает.
Поминки в этот вечер долгий
Устроить что ли, загрустив
О снах любви, что где-то смолкли
Как молкнет грустно звучный стих.
Чего-то так не достает.
Мучительно не остает.
Владимирский Союз художников
|
