Уваров Сергей Семенович в истории еврейского народа России середины XIX в.
Граф С. С. Уваров в истории еврейского народа России середины XIX в.
Видный государственный деятель первой половины XIX в. граф Сергей Семенович Уваров родился в 1786 г.
Герб рода Уваровых
Представитель дворянского рода Уваровых. Генеалогическая традиция возводит род Уваровых к жившему в XV веке мурзе Минчаку, однако в этой родословной целый ряд темных мест. Сын командира Гренадерского лейб-гвардии полка Семёна Фёдоровича Уварова (1743—1788) от брака его с Дарьей Ивановной Головиной (? — после 1800). С.Ф. Уваров был любимец Г.А. Потемкина, был флигель-адъютантом Екатерины и командовал Лейб-гренадерским полком. Потемкин прозвал его Сеня-бандурист. Умер в 1788 году. Покровители умершего С.Ф. позаботились о его сыне. Воспитывался С.С. в семье тётки Натальи Ивановны Головиной, в замужестве княгини Куракиной. Получил начальное образование в доме князя А. Б. Куракина.
Дарья Уварова, мать
В 1801 г. поступил на службу в Коллегию иностранных дел; в 1806 году был отправлен к русскому посольству в Вену, а в 1809 году назначен секретарем посольства в Париже. В 1810 году оставил дипломатическую службу.
С юности интересовался классической античностью. В ранней молодости опубликовал ряд работ по древнегреческой литературе и археологии, которые принесли ему европейскую известность, знакомство с Гёте и Гумбольдтами.
Портрет Сергея Уварова
работы Ореста Кипренского (1815)
В 1811 г. женился на дочери графа Алексея Кирилловича Разумовского Екатерине (старше его на несколько лет), стал богатейшим человеком и быстро двинулся по служебной лестнице. От Разумовского к Уварову отошли 11 тыс. крепостных и имения, в том числе подмосковное Поречье и Карачарово под Муромом.
В 1811-1822 гг. состоял попечителем Петербургского учебного округа, затем — директор департамента мануфактур и внутренней торговли. Входил в литературное общество «Арзамас» (с прозвищем «Старушка»).
16 января 1811 избран почётным членом Императорской Академии наук. 12 января 1818 года был назначен президентом Императорской Академии наук и оставался им до самой своей смерти.
28 февраля (12) марта 1825 г. в Санкт-Петербург у него родился сын граф Алексе́й Серге́евич Ува́ров (русский археолог, член-корреспондент, почётный член Петербургской Академии наук, один из основателей Московского археологического общества, Исторического музея в Москве, инициатор археологических съездов.). 14 апреля 1828 года избран почётным членом Императорской Российской академии, а 24 января 1831 года — её действительным членом. В 1846 г. он получил графский титул. 21 апреля (3 мая) 1832 — 20 марта (1 апреля) 1833 — товарищ министра народного просвещения. 21 марта (2 апреля) 1833 — 20 октября (1 ноября) 1849 — министр народного просвещения.
Уже 21 марта 1833 года, при вступлении в должность министра, Уваров писал в своём циркуляре, разосланном попечителям учебных округов: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединённом духе Православия, Самодержавия и народности».
Шестнадцатилетнее управление им этой отраслью отмечено многими достижениями: основан целый ряд высших учебных заведений, возобновлена практика посылки молодых ученых за границу, положено начало реальному образованию, видоизменены уставы гимназий и университетов, стал выходить «Журнал Министерства народного просвещения». Оставил же он свою должность по причине того, что не разделял крутых мер по отношению к народному просвещению в России в николаевскую эпоху.
Его девизом в работе на министерском посту стал тезис о «соединенном духе православия, самодержавия и народности», сформулированный им при вступлении в должность. В рамках реализации этих трех принципов Уваров стремился внедрять в обучение и воспитание религиозность и христианскую нравственность. В советское время он получает клеймо «реакционера» за поддержку крепостнических порядков в монархии, однако подобная трактовка его деятельности видится нам слишком упрощенной и прямолинейной. Именно находясь на должности министра народного просвещения, граф Уваров вошел в историю российских евреев XIX в. как один из высших чиновников, стремившихся к эмансипации иудейского народа в рамках социально-экономической структуры империи - через широкую просветительскую кампанию 1840-х гг. Его деятельность в качестве министра пришлась на середину правления императора Николая I. Это был период исключительной интенсивности законодательной работы, касающейся, в том числе, положения полуторамиллионного еврейского населения. Следует при этом заметить, что законы о евреях, принятые в николаевское время, регламентирующие их экономическую и духовную жизнь, носили преимущественно репрессивный характер; особенно это заметно в сравнении с периодом царствования Екатерины II, Павла I и Александра I. В результате этого значительно сузились возможности экономической деятельности евреев, а сами они оказались в неблагоприятных материальных и моральных условиях. Помимо общих правительственных учреждений, еврейским вопросом в течение почти всего правления Николая Павловича занимались особые Еврейские комитеты (их общее наименование), итогом чего явился весьма обширный и разнообразный корпус юридических актов по данной проблеме. Главным же законом этого времени стало второе по счету «Положение о евреях», утвержденное императором в 1835 г. Следует заметить, однако, что самому еврейскому населению, находившемуся под властью кагального управления (то есть органов общинной автономии), была присуща религиозно-национальная замкнутость или «еврейский фанатизм» на языке ведомственных канцелярий того времени. Она усугублялась деспотизмом кагально-раввинской верхушки, которой было выгодно держать широкие массы народа в своем подчинении, обособленно от окружающего христианского населения. Кагальная организация, перекочевавшая в Россию вместе с еврейским населением в период польских разделов 1772-1795 гг. и поначалу выполнявшая положительную роль (кагал по своим функциям был судебным, финансово-фискальным и административным учреждением), к середине XIX в. превратилась в тормоз дальнейшего развития еврейского общества, так как оказалась в руках людей, добивавшихся общинного влияния деньгами или злоупотреблениями. Немаловажно и то, что попирая права бедных людей, кагал преследовал тех, кто стремился к светскому, нееврейскому образованию. Все это привело к его упразднению в 1844 г. Таковы были реалии той обстановки, которая сложилась как вне, так и внутри еврейской диаспоры России ко времени воцарения Николая I. Поэтому правительство поставило своей задачей осуществить культурно-просветительную реформу, руководствуясь при этом желанием сделать еврейский народ «безопасным» для окружавших его христиан. Сам император желал успехов в образовании евреев для преодоления их отчужденности от основного населения. Как ни странно, правительственные интересы были близки интересам деятелей еврейского прогрессивного движения (прогрессистам). Но последние стремились, преодолев сопротивление господствующих слоев, обновить еврейскую жизнь, освободить ее от духа консерватизма; пробудить же в народе самосознание и расширить его кругозор можно было лишь через европейское просвещение. Первые еврейские интеллигенты были самоучками, но их насчитывалось буквально единицы. Требовалось, чтобы просвещение распространилось в народе, приняло устойчивый характер, то есть самообразование ограниченной части евреев должно было уступить место народному образованию путем создания общеобразовательных школ или училищ. Николаевское правительство достаточно медленно подходило к реализации программы культурной реформы, поскольку, с одной стороны, она требовала известных затрат, а с другой - власти традиционно привыкли репрессивными постановлениями разрешать все экономические конфликты между еврейским и нееврейским населением.
Портрет Сергея Уварова работы Я. К. Каневского, 1844.
Хорошо известно о враждебных отношениях Пушкина и Уварова. Предполагают даже, что тот сыграл свою роль в травле поэта, приведшей к его гибели. В феврале 1834 г. Пушкин записал в свой дневник: «Уваров большой подлец... негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того доходит, что он у детей Канкрина на посылках. Он крал казенные дрова и до сих пор у него есть счеты... Казенных слесарей употреблял в собственную работу».
Одним словом, Сергей Уваров был личностью аморальной.
В середине 1840 г. император предписал рассмотреть заинтересованным министрам, а затем и Государственному совету, ряд поступивших с мест проектов по преобразованию еврейской жизни. Поскольку эти проекты носили резко ограничительную окраску, и министры вкупе с Госсоветом отнеслись к ним довольно сдержанно, Николай I поручил видному государственному деятелю того времени графу П. Д. Киселеву, министру государственных имуществ, вновь проанализировать указанные проекты с точки зрения «общей цели устройства евреев». Результатом работы Киселева стала хорошо продуманная и весьма доброжелательная записка о коренном преобразовании еврейского быта, направленная императору. Граф увидел корень отчуждения евреев от «общего гражданского быта» в религиозно-национальных предрассудках, суеверии и невежестве, которые господствовали в жизни народа и приводили, по мысли автора, к «отсутствию между евреями всякого полезного труда и вредным занятиям их мелочной промышленностью, сопровождаемым всякого рода обманами и хитростями» (имелась в виду мелочная торговля и факторство). В записке неоднократно приводились доводы известных еврейских прогрессистов. Опираясь на западные примеры, Киселев в качестве основы реформы предложил нравственно-религиозное образование, значительное ослабление кагального самоуправления. Целью будущей реформы должно было стать гражданское сближение иудеев с христианским населением, для чего предлагалось устроить особые еврейские школы с преподаванием как специфических предметов, так и общих наук; подготовить образованных раввинов, привлечь еврейское население к общественно полезному труду на фабриках, в земледелии и проч.
В декабре 1840 г. данная записка была Николаем I одобрена; одновременно учреждается Комитет для определения мер коренного преобразования евреев в России. В исторической литературе с его деятельностью связывается «эпоха великих реформ» в еврейской жизни России. Граф Киселев, естественно, возглавил этот Еврейский комитет (шестой по счету с начала XIX в.). Любопытно, что, наметив состав этого органа, император не включил в него министра народного просвещения, на которого по идее должна была лечь значительная часть реализуемой программы. Видимо, Николай I не относился серьезно к сфере просвещения евреев, а обращал внимание на меры принудительного воздействия по другим направлениям проекта. Однако отсутствие такого лица в комитете свело бы на нет все его усилия, и реализация реформаторской программы оказалась под угрозой. П. Д. Киселев подал царю особое представление, и только благодаря этому в составе комитета появился министр народного просвещения С. С. Уваров.
Принятая комитетом программа реформ в числе других включала в себя следующие формулировки: «Действовать на нравственное образование нового поколения евреев учреждением еврейских училищ в духе, противном нынешнему талмудическому учению; …отделить потребные суммы на содержание училищ…». Члены комитета вполне отчетливо сознавали, что правительство не в состоянии дать денежные средства на реформирование устройства еврейской жизни, и потому надеялись получить их из коробочных сборов (то есть казенного еврейского общинного налога). В связи с этим, разрабатывая очередность мероприятий программы, чиновники первым пунктом поставили упорядочение коробочного сбора и уничтожение кагалов, а вторым - устройство училищ. Тем самым они признали исключительную важность школостроительства в рамках общей реформы. После этого каждый из министров-членов комитета, в том числе и Уваров, приступили к реализации соответствующей части программы.
Однако, для претворения в жизнь провозглашенных принципов, Уварову необходимы были энергичные, тактичные, знающие и прогрессивно мыслящие люди, способные стать посредниками между правительством и еврейским обществом. Одним из них стал Макс Лилиенталь, недавно окончивший Мюнхенский университет и возглавивший еврейскую общеобразовательную школу в Риге. Еще только направляясь в Лифляндию к новому месту службы, Лилиенталь заезжал в Санкт-Петербург и представился министру Уварову, к которому имел рекомендательное письмо от русского посланника в Баварии. Видимо, он надеялся в будущем расширить свою просветительскую деятельность среди евреев в России; в столице он встретил весьма радушный прием. А после того, как Уваров узнал об успехах Лилиенталя в рижской школе, в 1841 г. он вызвал его в министерство в качестве помощника по осуществлению еврейской школьной реформы.
Кстати, в свое время Лилиенталь утверждал, что мысль об улучшении быта евреев посредством образования принадлежала самому государю, который нашел в Уварове энергичного и преданного исполнителя. Однако с большой долей уверенности можно говорить, что принятое правительством решение о просвещении евреев было в значительной степени вызвано несколькими докладными записками к властям Исаака Бера Левинзона, видного еврейского просветителя, уроженца Волыни. Твердый последователь французского «просвещенного абсолютизма» XVIII в., он еще в 1820-х гг. выдвинул программу постепенного реформирования еврейской жизни в России. Первым ее пунктом должно было стать учреждение школ для мальчиков и девочек не только для обучения религиозным, но и общеобразовательным предметам, а также ремеслам. Левинзон в своей практической работе поставил себе двойную задачу: действовать силой убеждения на своих невежественных собратьев и ознакомить правительство с внутренним духовным бытом еврейского народа и его насущными нуждами. На Николая I он возлагал особые надежды, называя его «милосердным отцом, пекущимся о нашем благе и указывающим нам путь правды и справедливости». В 1840 г. в письме к одному волынскому раввину он пишет, что «царь в ближайшем будущем приступит к реформе школьного образования».
Другой известный еврейский просветитель-реформатор и писатель той эпохи Вениамин Мандельштам так отозвался об этом событии из Вильны: «Мы с нетерпением ждем милостей государя через министра Уварова, который, как говорят, вскоре приедет. Мы хотели бы обо всем поведать министру, дабы он знал, в какую тину завяз наш народ, как велико наше падение, так что без милостей царя не подняться нам». Правда, надежды прогрессистов не сбылись, а в некоторых крупных еврейских общинах побывал не сам Уваров, а посланный им Лилиенталь.
Каковы были взгляды самого С. С. Уварова по этой проблеме? Из его переписки и переговоров с некоторыми «просвещенными» евреями видно, что Уваров считал главным препятствием к распространению просвещения «корыстолюбие раввинов и ложное предубеждение, будто бы Талмуд должно считать необходимым для евреев учением» (из доклада Николаю I). Но, встречаясь со многими «благомыслящими» евреями, в том числе прогрессистами, он почти не нашел таких, которые бы открыто и четко провозгласили себя сторонниками скорейшей отмены его изучения в школах. Поэтому Уваров пришел к выводу, что надо действовать постепенно и осторожно: частичное преподавание Талмуда оставить «для виду», но само обучение должно быть «вовсе удалено от духа талмудистов»; при этом цель новых школ - ликвидировать господство Талмуда как кодекса антихристианской морали в еврейской жизни - не следует разглашать, пока общество не привыкнет к ним. Была определена и очередность в преподавании наук: «Прежде утверждения в главных началах веры, не дозволяется обучаться предметам светским». Уваров также полагал, что для того, чтобы еврейский учащийся в будущем мог легче войти в стены русской школы, необходимо сделать программу новых еврейских школ как можно менее иудейской. В этом министр разошелся со своим представителем М. Лилиенталем, проявившим себя решительным противником «закоснелых талмудистов» и готовым даже на принудительные меры против них. Того не устраивала уваровская политика осторожности и недомолвок по отношению к ортодоксальным приверженцам иудаизма. Он верил в принципы «просвещенного абсолютизма» и считал, что преобразование культурной и духовной жизни еврейской массы можно осуществить сильными ударами.
В своей первой поездке по городам черты оседлости Лилиенталь формально, по указу министра Уварова, являлся помощником влиятельного виленского прогрессиста Ниссона Розенталя, ходатайствовавшего тогда в столице об открытии в Вильне образцового училища. По воспоминаниям писателя-просветителя М. А. Гинцбурга, министр, обсуждая с Розенталем вопрос об упорядочении образования среди евреев, предложил ему взять на себя эту обязанность, и тот согласился, попросив у Уварова разрешение, чтобы его сопровождал молодой немецкий педагог Лилиенталь. Именно Розенталь забрал своего коллегу из Риги, и они вместе отправились в Литву, где на собраниях представители народа обсуждали планы правительства о предстоящем школостроительстве. Затем Розенталь на собственный счет отправил Лилиенталя в Санкт-Петербург с докладными записками о положении дел. Уваров оценил работу Розенталя, послав тому благодарственное письмо. В дальнейшем же Лилиенталь получил главные полномочия в деле подготовки школьной реформы, однако некоторые его личные качества (например, автократизм) вызвали насмешки, недоверие и даже протесты в среде образованного еврейства. Даже сторонников Гаскалы (Еврейского Просвещения) в своем письме Уварову он высокомерно назвал «грязными бородатыми евреями, которых едва коснулись лучи просвещения».
Поскольку Лилиенталь натолкнулся на противодействие некоторых крупных общин (Вильны и Минска), Министерство народного просвещения, настроенное на мирное решение проблемы и желавшее хотя бы внешнего объединения враждебных общественных элементов, решило образовать специальную комиссию из авторитетных раввинов «для содействия видам правительства» по школьной реформе. В это время (начало лета 1842) Уваров, руководствуясь отчетом Лилиенталя, готовил доклад Николаю I и заканчивал детальную разработку плана еврейской образовательной реформы. Лилиенталю же в конце лета было поручено вторично объехать губернии черты еврейской оседлости с целью ознакомления с настроением в общинах и подбора кандидатов в эту комиссию. Поездка оказалась весьма успешной, поскольку передовые круги еврейского общества, пользуясь покровительством администрации, могли открыто выступать в пользу общего образования, а противники реформаторских преобразований - традиционалисты - вынужденно молчали и даже демонстрировали внешне расположение к школьному проекту.
В дальнейшем представители обоих лагерей вошли в комиссию и принципиально одобрили план школостроительства, впрочем, с рядом поправок. В июле 1842 г. выходит указ о школьной реформе и об учреждении раввинской комиссии, санкционирующий устройство новых еврейских казенных училищ и школ (с 1847); но почти одновременно начинает усиливаться репрессивная политика николаевского правительства в отношении еврейского населения, сводящая на нет почти все немногочисленные достижения Уварова с Лилиенталем. Видимо, этим следует объяснять внезапный отъезд из России последнего в 1844 г.: чувство разочарования и мысль о бесплодности его усилий побудили молодого немецкого реформатора покинуть страну.
В 1722-24 годах основан был первый чугунно-плавильный завод в пустоше «Колпинка» (на берегу р. Илевны, напротив Панфиловской стоянки). В 1813 г. завод (под именем «Колпинка завод») заново переоборудуется новым владельцем, графом С.С. Уваровым. В 1845 году открыта заводская школа на заводе «Колпинка» графом Уваровым, владельцем этого села и завода, бывшим тогда Министром народного просвещения. Завод был заново пущен графом Уваровым при 36 рабочих и 28 рудокопах 29 июня 1852 года.
С. С. Уваров переписывался и был знаком еще с одним крупным европейским деятелем того времени - Моисеем Монтефиоре, лондонским еврейским филантропом, близко стоявшим ко двору английской королевы Виктории. Приобретя известность своим заступничеством за евреев в Турции, он решился попытаться сделать это и в России. Еще в 1842 г. Уваров имел намерение пригласить его в раввинскую комиссию, но по ряду причин это назначение не состоялось. В начале 1846 г. Монтефиоре едет в Россию в качестве путешественника, желающего ознакомиться с положением своих соплеменников. Снабженный личной рекомендацией королевы к Николаю I, он был принят в столице с соответствующими почестями. Во время аудиенции во дворце в марте 1846 г. царь выразил согласие на то, чтобы Монтефиоре представил ему через Еврейский комитет свои соображения о положении еврейского народа на основе тех сведений, которые он соберет во время поездки по ряду городов черты оседлости. И местная администрация, и представители еврейских общин, возлагавшие свои надежды на заступничество Монтефиоре перед императором, принимали его с большой торжественностью. По возвращении в Лондон Монтефиоре посылает несколько записок в Россию, в том числе председателю Еврейского комитета П. Д. Киселеву и министру народного просвещения, члену комитета С. С. Уварову. В них он достаточно твердо просил смягчить жесткое ограничительное законодательство о евреях, провести школьную реформу в соответствии с религиозными потребностями еврейских масс и т. д. Содержание петиций в 1847 г. было доведено до сведения монарха в сопровождении доклада Киселева, но к каким-либо последствиям это не привело: Николай I, естественно, отверг главную мысль англичанина о предоставлении евреям равноправия.
В созданных Уваровым казенных начальных школах для евреев обучение велось на идише (хотя официально языком преподавания был немецкий), и около половины всех учителей были евреями. Руководящие же посты смотрителей и учителей общих предметов занимали христиане, в том числе выкресты. Довольно значительное число учащихся государственных еврейских школ составляли дети бедняков и вдов, а также сироты. В целом более состоятельные и влиятельные родители избегали отправлять своих детей в эти заведения, имевшие репутацию вредных. Помимо чисто еврейских предметов (древнееврейский язык и Талмуд), в различных училищах преподавались русский, немецкий и французский языки, математика (арифметика), история, география, биология, бухгалтерия и проч. Однако современники отмечали низкий уровень и невысокое качество обучения в большинстве школ. Были учреждены два вида казенных еврейских училищ по образцу уже существовавших австрийских: двухлетние (подобные русским приходским) и четырехлетние (подобные уездным училищам).
Первоначально правительство намеревалось пригласить учителей для школ из-за границы. По поручению Уварова Лилиенталь вступил об этом в переписку с иностранными учеными: более двухсот человек в Германии ждали решения вопроса об открытии училищ. Однако в дальнейшем власти не без помощи Лилиенталя отказались от задуманного. Поездка Лилиенталя показала, что и в России имеется слой «друзей просвещения», готовый с сочувствием встретить предстоящие реформы. Об этом он доложил министру, который был приятно удивлен. В своем докладе императору Уваров написал: «Правительству остается действовать тут в духе горсти лучших между евреями, давши им своими мерами покровительства надлежащий перевес». Перед своей второй поездкой Лилиенталь получил от министра инструкцию, в которой предписывалось искать в каждом городе молодых людей, получивших уже некоторые познания в науках и готовых или способных к педагогической деятельности.
Следует отметить, что упорядочение еврейского образования свелось правительством «к постепенному сближению евреев с христианским населением и искоренению суеверия и вредных предрассудков, внушаемых учением Талмуда», который, по убеждению Уварова, «развращал и развращает» евреев. Цель государственных еврейских школ (число которых колебалось от шестидесяти до ста) состояла в ослаблении влияния Талмуда на умы еврейских детей, ибо власти видели в нем главное препятствие на пути интеграции евреев в окружавшее их общество. Вместо обещанных дополнительных ремесленных курсов, которые должны были по первоначальному плану составлять основу еврейских училищ, правительство направило в школах свое внимание на борьбу с «развращающим» действием Талмуда. Это делалось несмотря на то, что вышеупомянутый И. Б. Левинзон указывал в свое время в письме к Уварову на необходимость «обратить в еврейских училищах главное внимание на доставление европейских знаний, а не на борьбу с Талмудом». Кстати, в 1846?-1848 гг. Уваров через своих помощников пытался устроить Левинзона на государственную службу в учрежденную в Житомире при дирекции училищ испытательную комиссию для будущих преподавателей школ, однако тяжелая болезнь последнего не позволила осуществиться этому. Но при всех своих недостатках школы принесли известную пользу. Они привели, по крайней мере, к тому, что подрастающее поколение стало знакомиться с русской речью и грамотой. Окончив курсы общих наук и пройдя средние и высшие учебные заведения, многие из воспитанников казенных училищ пополнили собой нарождающийся слой русско-еврейской интеллигенции.
Казенные еврейские училища не являлись единственным рассадником общего образования среди евреев. До 1840-х гг., когда дала плоды деятельность С. С. Уварова, еврейское население не было вовлечено в учебный процесс в нееврейских школах. Так, к середине 1830-х гг. немногим более десяти евреев было принято в гимназии западных губерний черты оседлости и столько же училось в университетах. Между тем, еще первое «Положение о евреях» 1804 г. позволило учреждать новые еврейские школы и дало возможность всем евреям учиться в школах любых типов, включая университеты. Хотя отныне они могли изучать медицину, физику и математику, данный указ, как видим, долгое время оставался без применения. При этом положение даже этих немногих учеников и студентов было весьма нестабильным. А с отменой ограничений средняя и высшая школа по-прежнему оставались недоступны для большинства еврейских учащихся: им недоставало общих навыков, а существовавшая культурная изоляция препятствовала подготовке к знаниям повышенного уровня. Кроме того, со стороны евреев существовали опасения, что нееврейские школы будут способствовать крещению их детей. Этот испуг перед гражданским образованием («школобоязнь») еще долго сохранялся в еврействе. Наконец, еще одной важной причиной мизерного количества еврейских учащихся было почти полное равнодушие правительственных чиновников и местных властей к этому вопросу до начала деятельности С. С. Уварова.
Парадокс состоит в том, что в то время как Уваров видел в просвещении и культуре большую деморализующую опасность для русского народа, он был проникнут сознанием, что только путем общечеловеческого образования можно уничтожить в евреях «фанатизм разъединения и приобщить их к общему началу гражданственности», и в действительности был искренним поборником просвещения евреев. Таким образом, министр народного просвещения граф С. С. Уваров вошел в историю еврейского народа России как автор и организатор реализации широкого образовательного проекта российских евреев, который, несмотря на массу негативных факторов, сыграл свою благотворную роль в деле просвещения еврейского населения и его сближения с русским народом.
6 декабря 1850 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного.
В 1851 году в журнале «Современник» (том 27) опубликовал Литературные воспоминания (под псевдонимом А. В.).
Умер в Москвае 4 (16) сентября 1855 года.
