Уварова Прасковья Сергеевна. Первая русская революция и семья Уваровых
Первая русская революция и семья Уваровых
Исследователи жизни и деятельности П.С. Уваровой основное внимание уделяли трудам графини на ниве археологии, менее усилиям в деле просвещения. Но мало кто из историков обращал свой взгляд на повседневно-бытовые условия, в которых протекала ее деятельность. А ее жизнь и жизнь ее семьи, несмотря на «графское» положение и придворные звания, были далеко не безоблачны. Особенно во времена смуты и возмущения. Исследователям Муромского края известны названия сел Карачарово, Большое Окулово, Поздняково, деревни Севастлейка, в том числе и как селений, входящих в состав имения П.С. Уваровой. В этих, обычно тихих, селах срединной России в годы первой русской революции бурлили нешуточные бунты, совершались грабежи и убийства, имевшие непосредственное отношение к Прасковье Сергеевне и ее детям. В июле 1905 г. неизвестные стреляли в управляющего имением графини. Муромский уездный исправник докладывал губернскому начальству, что «крестьяне села Б. Окулово намеревались разгромить усадьбу гр. Уваровых в том селе и контору, около 10 часов вечера толпа человек более 100 подошла к конторе, стала разбирать изгородь у конторы, ломать деревья в саду, стрелять из ружей». Остановило толпу только присутствие стражников. Губернатор И.Н. Сазонов вынужден был направить полусотню казаков, а затем еще сотню. Но, несмотря на это, в ночь на 21 июля «вся усадьба графини Уваровой в Окулово разграблена и сожжена». Окуловские крестьяне неоднократно покушались на главный источник дохода муромского имения П.С. Уваровой – лесоторговлю. Графиня владела лесным складом и негативно относилась к самовольным порубкам крестьян. Она была известна как активный защитник мещерских лесов. Крестьяне же неоднократно требовали от графини разрешить им срубить помещичий лес, грозя пожарами за отказ. И свои угрозы крестьяне осуществили. Для противодействия этому П.С. Уварова была вынуждена «сформировать для... муромского имения, под надзором и высшим распоряжением местного исправника, отряд верховых стражников числом в 10 человек», затем увеличив их число до 204. Тем не менее, в декабре 1906 г. П.С. Уварова сообщала властям, что «лишена возможности восстановить необходимые хозяйственные постройки, так как крестьяне угрожают не только вновь уничтожить эти постройки, но и убить тех плотников, которые согласились бы возводить таковые». Весной 1907 г. крестьяне, по свидетельству земского начальника И.В. Ознобишина, оказывали «энергичное противодействие к прохождению лесных плотов графинь Уваровых, до разрушения таковых и избиения плотовщиков включительно». А летом неоднократно сжигали барское сено и склады теса. Как писала в то лето дочь Прасковьи Сергеевны Екатерина Алексеевна Уварова, «всякий вечер был поджог и что-нибудь горело: 2 сторожки, дрова, сено, рига», а в Окулове, по ее словам, царствовала настоящая крестьянская республика. Продолжились нападения на служащих имения, случались и убийства. П.С. Уварова объявила награду в 500 р. за поимку убийцы. В сентябре 1907 г. был убит сосед Уваровых по имению. Покушения на имущество графинь не прекращались и в последующие годы. В апреле 1909 г. графиня жаловалась губернатору на то, что «севастлейские крестьяне сожгли дом смотрителя и стражника». П.С. Уварова резко негативно относилась к подобным действиям, не скрывала своего отношения к происходящему и всеми возможными способами противодействовала крестьянским выступлениям. Она обрушила на Владимирского губернатора И. Н. Сазонова поток писем с требованиями немедленного прекращения беспорядков и наказания виновных. Недостаточная активность местных властей, по мнению П.С. Уваровой, приводит к тому, что «Окуловская республика благополучно царствует» и «ведет агитацию по всем селам». Но ни присланные казаки, ни действия жандармских офицеров, ни заверения губернатора не убедили графиню в том, что власти принимают действенные усилия по прекращению беспорядков в ее имении. Она считала принятые меры недостаточными, казачий отряд обвинила в трусости и отступлении перед взбунтовавшимися крестьянами. Более всего раздражали графиню необоснованное, по ее мнению, желание полиции объяснить беспорядки в имении исключительно личной неприязнью крестьян к служащим усадьбы. Прасковья Сергеевна была убеждена, что причина конфликтов лежит в агитации приезжих революционеров, которые при попустительстве местных властей разлагающе действующих на крестьян. В подобном утверждении ее всячески поддерживали смотритель графских лесов И.Ф. Горшков и земский начальник И.В. Ознобишин. Активная позиция П.С. Уваровой в отношении «аграрных беспорядков» объясняет, почему власти отнеслись с вниманием к донесению, поступившему в начале марта 1911 г. во Владимирское губернское жандармское управление от тайного сотрудника «Николая», волостного писаря в с. Поздняково крестьянина А.А. Архипова, в котором сообщалось о готовящемся покушении на графиню. На основании полученных сведений начальник губернского жандармского управления полковник Л.С. Байков 9 марта сообщил секретным письмом в Департамент полиции МВД, «что революционные организации, будучи недовольны приговором Московской судебной палаты, состоявшемся в г. Владимире, по делу „Окуловскаго братства Муромского уезда партии социалистов-революционеров”, считая его весьма суровым, и находя, что означенное дело было раскрыто при участии графини Прасковьи Сергеевны Уваровой, муромской помещицы, будто бы намерены убить графиню, что будет поручено исполнить каким-то приезжим, пока не известным лицам». К сведениям из Владимирского жандармского управления в Департаменте полиции отнеслись весьма серьезно. Тем более, что слухи о готовящемся покушении на графиню уже ходили по Мурому. Немедленно было заведено розыскное дело, переданное для исполнения в Особый отдел Департамента полиции, ведавший политическим сыском. Уже 11 марта было подготовлено решение, и в 1 час ночи 12 марта в Московское охранное отделение шифрованной телеграммой поступил приказ с требованием принять «действенные меры по охране графини Уваровой». К этому моменту в Московском охранном отделении, на основании письма Владимирского жандармского управления, уже было открыто дело «О предполагаемом убийстве графини Прасковьи Сергеевны Уваровой». Аналогичное дело было заведено и во Владимире. Опасения полиции подтвердила и П.С. Уварова, заявившая, что уже с января месяца слышала об угрозах в свой адрес со стороны муромской семьи Страшных (Страшиновых), один из членов которой, Яков Александрович, был осужден на каторгу по делу «Окуловского братства». Полиция знала, что два его брата, Борис и Павел, оставались на свободе. Отношения П.С. Уваровой с семьей Страшных имели длительную историю. Глава семьи Александр Федорович Страшнов арендовал у графини водяную мельницу и содержал в Окулове библиотеку и ссудо-сберегательное товарищество. Властям было известно, что он сотрудничал с партией социалистов-революционеров. Согласно полицейским сведениям А.Ф. Страшной «был 9 января 1905 года в Петербурге во время известной манифестации и сидел в тюрьме». Он не прекратил свою противоправительственную деятельность и в Окулове. В декабре 1905 г. П.С. Уварова получила письмо, подписанное «Лига патриотов», в котором сообщалось, что «в Вашем имении при селе Б. Окулово живет А.Ф. Страшной, у него имеется притон революционеров, и через него идет вся переписка социал-революционеров... Гн. Страшной пропагандирует проводить... аграрное движение. Так что подстрекаемые им крестьяне... подготовятся и смогут произвести нападение на имение Ваше. Надо бы позаботиться таки отослать прохвоста, выселить из Ваших владений и тогда все придет в порядок. Мы за ним следим». П.С. Уварова и ранее относилась к А.Ф. Страшному настороженно. Поэтому сразу же по получении письма она обратилась к губернатору с «просьбою послать в село Окулово людей, могущих на самом деле разобрать... вопрос о виновности Страшного». Подозрения графини оказались небеспочвенны. А.Ф. Страшной доказал это своим поведением во время крестьянских беспорядков. В июле 1906 г. он, после освобождения из арестантского отделения, «вновь подстрекает крестьян села Большого Окулово к неповиновению властям». Не отставали от отца и его сыновья. Согласно рапорту уездного исправника, «находившийся в толпе сын Страшного Яков причал толпе: „идите, не бойтесь, стрелять в вас не будут”; другие сыновья Страшного Борис и Петр тоже агитировали среди местных крестьян». После подобных выступлений за семьей Страшных было установлено негласное наблюдение полиции. Но сам А.Ф. Страшной скрылся, и его местонахождение в августе 1906 г. властям было неизвестно. Но дети продолжили дело отца. В марте 1907 г. Яков Страшной специально приезжал из Мурома и выступал на сельских сходах с революционной агитацией. В итоге возбужденного в 1908 г. «Дела об организации Окуловского братства Муромской окружной организации партии социалистов-революционеров в селе Большое Окулово» Яков Страшной был осужден на каторжные работы. Сама графиня главным виновником всех своих бед считала А.Ф. Страшного, приложившего главные усилия к «процветанию Окуловской республики», обвиняя его в «пропаганде самых революционных идей среди крестьян». По ее словам, обращенным к министру внутренних дел, «главные же бунтовщики и учителя Страшнов с сыновьями... продолжают свое мирное пребывание в Окулове и разъезды по селам, которыя стараются соединить в один общий заговор». Владимирского губернатора графиня призывала принять надлежащие меры к «врагу правительства и нашему» и выслать его с сыновьями и распропагандированными ими крестьянами «на поселение». Учитывая все обстоятельства, начальник Московского охранного отделения полковник П.П. Заварзин назначил сотрудника службы наружного наблюдения А.С. Игнатченко в качестве персонального охранника графини. У ее дома в Леонтьевском переулке в Москве был установлен пост из двух городовых. Полицейскими была проверена вся московская прислуга графини, более двух десятков человек. Вскоре у полицейских чинов появилась еще одна проблема. Владимирский губернатор 16 марта 1911 г. сообщил, что информация о готовящемся покушении «касается главным образом дочери графини Уваровой Прасковии Алексеевны». Обилие тревожных сведений вынудило Владимирского губернатора в начале апреля 1911 г. обратиться в Московское охранное отделение с просьбой направить в Муромский уезд одного из опытных агентов «для наблюдения за делом». В ответ на это начальник московской охранки 1 мая командировал «опытного полицейского надзирателя» Якова Седуна и предписал начальнику местного жандармского управления предоставить в его распоряжение двух филеров «для собирания негласных справок и производства секретных разведок по обстоятельствам дела о предположенных организацией партии социалистов-революционеров убийствах и грабежах в пределах Муромского уезда». Сведения, собранные Я. Седуном, подтверждали существование в Муроме и селах Позднякове и Большое Окулово подпольной террористической организации социалистов-революционеров и намерение фигурантов совершить покушение на П.С. Уварову. Кроме того, была получена информация о прошедшем 23 марта в с. Позднякове совещании, на котором было постановлено «„оказать воздействие” на доверенного приказчика графинь Уваровых Горшкова и земского начальника 2-го уч. Муромского уезда, Ивана Васильевича Ознобишина (оба имеют влияние на графинь Уваровых); „воздействие” это должно быть совершено особо соорганизовавшейся группой, причем предполагается вызвать какой-либо инцидент в селе Позднякове, обусловливающий приезд туда Ознобишина, каковой инцидент и использовать». Вопрос о покушении на графинь на этом совещании был отложен. Эти два лица, приказчик и лесной сторож И.Ф. Горшков и земский начальник И.В. Ознобишин, не случайно связывались в отчете Я. Седуна с именем графини. Именно в личностях И.Ф. Горшкова и И.В. Ознобишина персонифицировалась для крестьян позиция П.С. Уваровой, сопротивлявшейся претензиям крестьян на графские леса. Не случайно еще 1905 г. крестьяне пытались убить И.Ф. Горшкова, который тогда чудом спася во время разгрома и пожара лесной конторы. В середине июня 1911 г. в Департамент полиции от Новгородского губернатора В.А. Лопухина поступила новая тревожная информация. Сообщалось, что П.С. Уварова получает письма с угрозами расправы. «Основанием к таковым угрозам... является то обстоятельство, что во время волнений 1905/6 годов графиня Уварова указывала полиции тех проживающих в месте жительства графини Уваровой лиц, которые являлись подстрекателями крестьян к аграрным беспорядкам; последствием чего была административная высылка многих лиц. В настоящее время лица эти возвратились из высылки и угрожают графине Уваровой отомстить за понесенную кару. Причем предложено будто бы привести в исполнение свой преступный замысел во время пребывания графини Уваровой в г. Новгороде на предстоящем XV археологическом съезде». Новгородский губернатор просил «в целях охраны графини Уваровой, командировать в г. Новгород, на время имеющего быть в конце июля с. г. археологического съезда, агентов знающих в лицо крестьян с. Корочарово и других селений расположенных близ места жительства графини Уваровой во Владимирской губернии и подвергшихся административной высылке». В связи с этим Петербургское и Московское охранные отделения получили приказ обеспечить охрану графини в Новгороде во время археологического съезда. Столичное охранное отделение получило дополнительное распоряжение об усилении наблюдения за Страшными, «а в случае выезда в г. Новгород, предупредить о том начальника Новгородского губернского жандармского управления, сопровождая Страшнова наблюдением в г. Новгороде». Несмотря на угрозы покушения, П.С. Уварова ничуть не стремилась оградиться от внешнего мира. Подготовка съезда требовала постоянных и неослабных усилий. Информация филеров изобилует сообщениями о многочисленных вояжах графини. «Графиня Уварова, в период времени с 12 июля по 9 сего сентября, посетила следующие города: Можайск (2 раза), Новгород, Старую Руссу, Псков, С.-Петербург, Муром и Ковров». Иногда переезды графини были столь стремительны и неожиданны, что филеры не успевали получить в Московском охранном отделении необходимые удостоверения. Случалось, что отсутствие документов вызывало недоразумения в их отношениях с местным полицейским начальством. Более того, графиня открыто разъезжала по деревням Муромского уезда. Причем не одна, а с дочерью, которой тоже грозило покушение, и другими детьми. Как сообщал полицейский агент, «графиня Прасковья Сергеевна Уварова вместе с дочерьми Прасковьей и Екатериной Алексеевнами и сыном графом Федором Алексеевичем 8 сего июля, едет в главную контору имения 18 верст на лошадях, при селе Саваслейка, Муромского уезда, а 9 числа возвратится на дачу, где постоянно проживает при селе Карачарово Муромского уезда» (Усадьба «Красная гора»). Казалось бы, в муромских лесах, идеальном месте для покушения, графиня должна была более чем где-либо опасаться за свою жизнь и жизнь своих детей. Но прятаться за стенами Прасковья Сергеевна, как и ее дети, считала ниже своего достоинства. Трудно не отдать должное самообладанию этой женщины. Недаром один из знакомых семьи графини писал, обращаясь к ее дочери Екатерине Алексеевне: «Не всем дан талисман вечной бодрости и юмора, которыми обладает Ваша матушка». Надо думать, в сложившейся ситуации бодрость духа и юмор графине весьма пригодились. Принятые полицией меры к охране П.С. Уваровой представлялись весьма своевременными. Как сообщил находящийся при графине филер А.С. Игнатченко, «в ночь со 2-го на 3-е сего июля, в лесной конторе имения графини Прасковьи Сергеевны Уваровой, при селе Акулове, Муромского уезда, крестьянами села Акулово в числе девяти человек... разрубив изгородь сада, проникли в сад на пчельник, где разбили... улья... и разбросали по саду; лесной конторой заведует Иван Федоров Горшков, которому, по-видимому, крестьяне мстят». Это происшествие походило на попытку исполнения приговора подпольной организации в отношении И.Ф. Горшкова. Все поступавшие в полицейское ведомство факты подтверждали существование террористической организации и указывали на реальные попытки осуществить покушения. Учитывая это, графиню в Новгороде следовало охранять со всей тщательностью. По сведениям Департамента полиции, «для охраны графини Уваровой на предстоящем в г. Новгороде Археологическом съезде... назначен полицейский надзиратель Игнатченко и два филера Владимирского губернского жандармского управления, находящиеся ныне с той же целью в имении графини Уваровой в селе Корочарове». Как известно, археологический съезд в Новгороде прошел без эксцессов, хотя графиня по окончании оценила его достаточно сдержано. В своих воспоминаниях она высказалась более откровенно: «XV съезд состоялся в 1911 году в Новгороде, городе весьма сером и тусклом, что передалось и самому съезду, который прошел с меньшим подъемом и интересом к научным вопросам, чем обыкновенно». Но трудно отрешиться от мысли, что тягостный год с ощущением постоянной угрозы для себя и дочери не мог не отразиться на общем впечатлении от проведенного научного форума. Недаром свою речь на закрытии съезда П.С. Уварова завершила словами: «В нынешнее переживаемое тяжелое время единственной утехой остается „петь с любовью о старинных днях”». Эти слова из стихотворения «Новгород» рано ушедшего из жизни поэта Э.И. Губера (1814-1847), все творчество которого проникнуто меланхолией и грустью, по всей видимости, наиболее соответствовали настроению графини в те дни. П.С. Уварова, благополучно проведя съезд, в начале сентября 1911 г. из Москвы через Варшаву выехала заграницу. В московском поезде, в столице Царства Польского и вплоть до пограничной станции ее сопровождали филеры московской и местной полиции. Согласно рапорту начальника Варшавского охранного отделения, 10 сентября «была принята наружным наблюдением, прибывшая в Варшаву графиня Уварова, за которой согласно распоряжению Департамента полиции учреждена охрана и отсюда под охраной двух филеров вверенного мне отделения проследовала через пограничный пункт Александров за границу». Волнения графини благополучно закончились. Отсутствие каких-либо конкретных улик в части готовящегося покушения, кроме сведений от агента «Николая», заставило полицию допросить с пристрастием своего информатора. Выяснилось прискорбные обстоятельства. Подпольную организацию их тайный сотрудник А.А. Архипов выдумал, чтобы получить место в волостном управлении. Пользуясь сведениями и знакомствами, которые он получил, сидя в тюрьме за антиправительственные выступления в 1905-1906 гг., он смог фабриковать правдоподобные «сведения», указывая фамилии, приметы действительных и вымышленных фигурантов. Как активиста партии эсеров в Муроме агент «Николай» представил учительницу местной женской гимназии А.И. Хавскую, которую знал с 1905 г. Помимо этого, в местные функционеры партии им были записаны многие крестьяне окрестных сел. А представленные в жандармское управление протоколы подпольных заседаний А.А. Архипов фабриковал «единолично».
Хотя выяснилось, что основную информацию о готовящемся покушении неудавшийся агент «Николай» выдумал, следствие не смогло ответить на два важных вопроса. Во-первых, не был определен первоисточник слухов о покушении. А.А. Архипов слышал об этом еще в 1907 г. в тюрьме, от своих сокамерников. Помимо того, сознаваясь во многих своих прегрешениях, агент «Николай» категорически отказывался от авторства угрожающих писем, которые получала П.С. Уварова. «Никогда и никому никаких угрожающих писем я не писал, так же не писал я никаких и анонимных писем». По его показаниям «предъявленное мне письмо... писанное как видно измененным почерком и без подписи, в котором излагаются сведения, что при помощи Анны Александровской, Хавской, Гуреева и Хряпина подготавливаются активные революционные выступления, я вижу в первый раз и его не писал». Все это говорит о том, что слухи о покушении на графиню П.С. Уварову изобретены не А.А. Архиповым. И кто-то, оставшийся неизвестным, действительно посылал Прасковье Сергеевне письма с угрозами. Так что сводить эту историю только к фантазиям неудачливого информатора не стоит. Не исключено, что какие-то реальные действия радикалов, следствием которых были разговоры о планируемом убийстве и письма с угрозами, имели место. Возможно, опасность для П.С. Уваровой действительно происходила от семьи Страшных. А.А. Архипов сообщал о словах Я. Страшнова, произнесенных в тюрьме, о правдоподобности подобных угроз и о признании Якова, что он сам «должен был убить Ознобишина в один из приездов его в Окулово, но по независящим от него обстоятельствам, исполнить этого не смог». Эти сведения объясняют, почему директор Департамента полиции только 12 октября, спустя месяц после разоблачения А.А. Архипова, распорядился снять охрану П.С. Уваровой. В заключение хотелось бы еще раз обратить внимание на поведение П.С. Уваровой в эти нелегкие для нее месяцы. Графиня нигде не упоминает об этой истории. Выглядевшие весьма реальными угрозы для ее жизни, жизни ее дочери, постоянное напоминание об опасности в лице каждодневно сопровождавших ее полицейских агентов, ничто не смогло сломить характер этой женщины и принудить ее изменить свой образ жизни и каждодневные планы. В этой истории с неожиданной стороны раскрываются особенности личной жизни П.С. Уваровой, которые она старалась не доводить до широкого сведения. В перипетиях дела сплелось возвышенное и низменное, трагическое и в чем-то комичное. С одной стороны мужество, преданность своим убеждениям и своему делу Прасковьи Сергеевны. С другой стороны мы видим отчаяние и низость тайного полицейского агента, ради своих желаний оговорившего многих односельчан и близких ему людей, доставившего столько волнений семье Уваровых. Но более всего во всей этой истории отразилась атмосфера тех лет, с крайним радикализмом во взглядах и действиях под лозунгом «безмотивного террора», с постоянными угрозами и многими смертями, что, по словам соседей графини, «так просто делается в наше время всяческих свобод». Прасковья Сергеевна Уварова избежала покушения. Но ее московский дом в Леонтьевском переулке пал жертвой террористов. После революции, в 1918 г. особняк графини, по иронии судьбы, заняла для нужд своего Центрального и Московского комитетов партия социалистов-революционеров, от имени которой проистекали угрозы П.С. Уваровой в 1911 г. Позднее здесь расположился Московский комитет большевистской партии. Во время партийного заседания 25 сентября 1919 г. анархистами в здании была взорвана бомба. Погибло 12 человек, в том числе секретарь комитета В. М. Загорский, имя которого долгие годы носил г. Сергиев Посад. Так причудливо переплелись в истории этого здания судьба семьи Уваровых, политика, революция и терроризм.
«Пропадает ценность! По Николоможайской ул. на складе бывшей графини Уваровой до сих пор еще не убрана винная посуда, которая растаскивается обывателями и мальчишки набирая по несколько штук растаскивают по улицам и из интересу их разбивают, после чего получаются кучи склянок, а это грозит опасностью для скота и людей. Необходимо надо эти бутылки убрать к рукам» («Луч», 15 января 1924).
