9-го декабря 1884 года город Суздаль был свидетелем торжества, которое, по всей справедливости, с честью должно быть занесено на страницы Суздальской церковной летописи и занять в ней видное место. Не пышность, или особенная роскошь, блеск торжества дают ему право на такую честь и место в летописи. Нет, торжество совершилось тихое, скромное, за то — благоговейное, глубоконазидательное, трогательное, — церковное торжество! Далеко, впрочем, не лишено оно и свойственного ему величия, величия церковного. Это торжество — пятидесятилетие священства: исполнилось ровно 50 лет с того времени, когда первый раз пред Престолом Всевышнего, с сокрушенным сердцем и умиленною душою, совершал бескровную жертву один из старейших теперь, почтеннейших и достойнейших иереев гор. Суздаля — о. Леонид Афанасиевич Федоровский, свящ. Предтеченской церкви.
50 лет и вообще времени много, дожить до дня 50-тилетия служения в священническом сане, прожить, значит, от 70 до 80 лет — это уже «великая милость Божия и слишком редкий ныне дар небес», как справедливо выразился в своей речи один из почтивших о. Леонида своим присутствием иереев — о. А. Светозаров. И по слову Писания, «жизнь наша 70 лет, и только аще в силах — 80; множае паче труд и болезнь». О. Леонид близок уже к этому крайнему рубежу человеческого странствования по земле и, волею судеб, с честью несет еще возложенное на него бремя многоответного, многотрудного служения священства. Милость и благословение Божие, почивающие на этом ветхом деньми иерее, очевидны уже из самого его долголетия, жребий, выпавший на его долю, жребий счастливый и дается немногим. По крайней мере, Суздальское духовенство, среди своих братий, кажется, не знает примера полувекового священства. Тем более, не знает такого примера, в среде своих пастырей, Иоаннопредтеченская паства, во главе которой — только ее одной — все 50 лет стоял маститый иерей, служитель Христов. Обращая внимание на это последнее, т. е., полувековое служение о. Леонида только при одной церкви, едва-ли ошибемся, если скажем еще, что и вся история Русского духовенства крайне бедна примерами подобной, если можно так выразиться, уживчивости священника на одном, при том самом беднейшем городском приходе. Известна слабость нашего духовенства — при первой возможности, при малейшем поводе перепрашиваться с прихода на приход. О. Леонид ровно полвека довольствовался и довольствуется какими-нибудь 6 — 7 десятками материально бедных мещанских душ бедного городка. Неудивительно, поэтому, что и городское духовенство, и прихожане Предтеченской церкви встретили 50-тилетие священства eгo, именно, как редкий дар небес и заранее, общим голосом, решили отпраздновать этот день возможно-торжественным образом. Честь и хвала этому, ныне уже осуществившемуся, благому решению доблестного духовенства и Предтеченской паствы! Не говоря уже о том, что достойному всегда должно быть воздано достойное, торжественное чествование 50-тилетнего священства и не бесполезно для самих чествующих, по крайней мере, для духовенства. Если, по слову богодухновенного Созерцателя величия и славы Творца, в движении Его тварей, «день дни отрыгает глагол и нощь нощи возвещает разум» (Пс. 80, 41), если, поэтому, всякий день и всякая нощь дают нам более или менее назидательных уроков: то как многозначительны, какими обильными предметами для размышления и назидания должны быть события, подобные настоящему, где воспоминаются и как-бы вызываются из глубины вечности, так сказать, целые реки времен — десятки годов и тысячи дней и ночей?.. Не напрасно премудрость Божия, устами первого Бытописателя, установила закон, дабы человек, время от времени, как бы останавливался на пути жизни и внимательно обозревал пройденное им пространство времени. Мало этого. Законодатель Сам же является и первым исполнителем этого закона: «и соверши Бог в день шестый вся дела своя, яже сотвори, и почи в день седьмый от всех дел своих». Чем далее простирается река времен, тем чаще полагаются ее течению преграды, тем более дается человеку напоминаний о том, что он не должен увлекаться течением, а останавливать свою ладью и, взирая на небо, поверять, туда-ли несется его утлая ладья, куда-бы следовало ей плыть. С этою целью установлены и празднования, о которых говорится: «и исчислиши себе седмь лет седмижды и будут тебе седмь седмин лет, четыредесять девять лет. И возвестите трубным гласом во всей земли вашей и освятите лето, пятьдесятое лето» (Лев. XXY. 8, 9), Кто же скажет, чтобы во дни, подобные указанному, из жизни священника было бы не благовременно или неуместно, трубить трубою спасения Бoгa нашего, припомнить прошедшее, дабы безбоязненно идти на встречу будущему? Сам Господь уверяет нас, что воспоминание и благодарность за прошедшее — залог благополучия в будущем (Лев. XXY. 21, 22). Понятно это и само собою: и в обыденной жизни, на каждом шагу, из прошедшего мы черпаем уроки для будущего. Из 50-ти-летней службы священника, без всякого сомнения, почерпнуть есть что!..
Но — обратимся к торжеству. Заботы о чествовании юбиляра, как и следовало ожидать, принял на себя представитель Суздальского духовенства — о. протоиерей А. Е. Кротков. Прежде всего, конечно, было испрошено у Архипастыря Высокопреосвященнейшего Феогноста разрешение торжественно отпраздновать юбилей. Заручившись этим правом, о. протоиерей предложил городскому духовенству сделать доброхотный сбор на Икону юбиляру. Духовенство с видимым удовольствием приняло это предложение о. протоиерея, с охотою вручило ему свои трудовые лепты и просило его самого озаботиться приобретением на эти лепты Иконы, на которой бы были изображены ближайшие покровители-юбиляра — мученик Леонид, имя которого носит юбиляр, и св. Иоанн, Креститель Господень, при храме в честь которого он полвека доблестно служит. Икона была заказана, а за несколько дней до торжества и получена. С своей стороны, и прихожане о. Леонида сделали посильный сбор и на собранную сумму приобрели для него серебряную вызолоченную солоницу в старинном Русском вкусе, имея в виду поднесть ее с хлебом-солью.
Пока шли эти и подобные приготовления, давно ожидаемый день торжества приблизился. По составленному на этот раз церемониалу, торжество назначалось лишь на самый день юбилея; всенощное бдение накануне предполагалось совершить одному юбиляру. Но сами обстоятельства сложились так, что торжество должно было начаться еще с кануна юбилея: за какие-нибудь получаса до всенощного прибыли к юбиляру трое ближайших его родственников — иереев (Ильинской, гор. Владимира, церкви священник Иоанн Альбицкий, Гавриловского Посада о. Алексей Бобров и села Орехова-Зуева о. Иоанн Орлов.) и, узнавши, что богослужение еще не началось, сейчас-же отправились в Предтеченский храм, чтоб принять с юбиляром участие в известных моментах всенощного богослужения. Таким образом, лития и величание, вместо одного священника, отправлены были четверыми, и богослужение, праздничное и само по себе, вышло сугубо торжественно.
В самый юбилейный день, за целый час до начала богослужения, народ уже спешил в храм. В ½ 9-го часа начался благовест к Литургии. Юбиляр, окруженный целою толпою ближайших родственников, прибывших с разных сторон почтить этот знаменательный для всего родства день, дома ожидал депутатов от духовенства, которые, по церемониалу, должны были сопутствовать ему до храма. Ровно в 9 часов депутация явилась, в лице духовника юбиляра о. Златоустова и священника Казанской церкви о. Лебедева, оба — облаченные в епитрахили. Помолившись, все отправились в храм. В храме, при самом входе в него, во главе о. протоиерея Кроткова, в полном облачении, поджидал уже юбиляра целый сонм священных лиц, имевших участвовать в совершении Литургии; один из них держал на блюде животворящий Крест, а другой — диакон — чашу с св. водою. Украшенный сединами юбиляр, виновник торжества, предстал пред ним полный величайшего смирения и волнения. Во всю свою жизнь чуждый и мысли о честолюбии, тем более, никогда не искавший себе чести, смиренный старец, очевидно, сильно смущен был этою непривычною встречею. Со слезами на глазах, тихою, робкою поступью приблизился он к Кресту, приложился, окропил себя св. водою и уже готов был идти во внутренняя храма. В это время из собора встречавших его иереев выделяется Знаменской церкви иерей о. Петр Сперанский и обращается к нему с следующим импровизованным словам приветствия:
«Досточтимейший старче Божий, боговозлюбленный служителю Христов, благочестнейший отче Леониде!
С торжеством сретаем тебя зде, яко мужа, милостию и щедротами Божиими увенчанна. Вниди в дом Божий и, воздев преподобная своя руце к Престолу благодати, принеси безкровную жертву, не токмо с благодарственною о себе, но и с ходатайственною молитвою о нас, духовных чадех твоих, о твоей пастве и о всех, собравшихся зде, дабы молитвенно разделить твою радость в благознаменательный день твоего праздника, — в день, в он же совершися твое полувековое, доблестное служение церкви Божией, в сане священства. Да будет-же вхождение твое в храм Божий и исхождение благословенно отныне и до века. — Буди благословен и ты, яко грядый во имя Господне»!
С теми же чувствами выслушал это приветствие досточтимый старец и, не имея, от волнения, сил сказать что-нибудь в ответ на него, поклоном отблагодарил приветствовавшего почтенного собрата. Все направились к алтарю. При пении певчими входной «Достойно есть», ... юбиляр слушал входные молитвы и прикладывался к местным иконам; приложившись, царскими вратами вошел в алтарь, тогда как прочие иереи, встречавшие его, шли одни, северными, а другие южными вратами. Началась божественная Литургия. Несмотря на то, что в числе иереев (8-ми), пожелавших в этот торжественный день вместе с юбиляром вознести свои теплые молитвы к престолу Всевышнего, участвовал и о. протоиерей Кротков, ближайший начальник юбиляра и, благодаря любезности о. протоиерея, па его предложению, служение совершалось во главе самого священного старца — о. Леонида, как виновника торжества. По-видимому, что особенного в том, что в день его торжества, в день, принадлежащий, так сказать, собственно, ему, единственный раз в жизни, предложили ему занять место в богослужении — не по чину, если можно так выразиться?! Между тем, какого стоило труда склонить его на это предложение! И как это я, простой священник, буду первенствовать, а заслуженнейший, почтеннейший представитель мой — о. протоиерей будет по мне?! Разве это возможно (нравственно)? - возражал смиренный старец, очевидно, видя в этом просто какое-то посягательство на превышение своей власти, в ущерб другому. Так велико христианское смирение чествуемого юбиляра!
Литургия шла обычно торжественно, когда она совершается таким или подобным по числу собором иереев. Тихое стройное пение духовно-училищного хора усугубляло торжество. По «Отче наш...» на проповедническую кафедру взошел Казанской церкви священник о. Ф. Лебедев и, применительно к случаю — чествованию иерея — произнес краткое, но вполне основательное, разумное, слово, на текст «всею душею твоею благоговей Господеви, и иереи его чти» (Сирах. 7, 31.). По окончании Литургии, во главе самого-же юбиляра, был совершен молебен, на который собралось все городское духовенство — около 30-ти священников. Пред началом молебна о. А. Светозаров, обращаясь к юбиляру, произнес речь, в которой немногими, но меткими и, главное, правдивыми, чертами обрисовал поистине достойную всякого уважения личность чествуемого пастыря не только как пастыря, но и как человека вообще. По окончании речи в царских вратах показались — духовный отец юбиляра и о. протоиерей Кротков. Первый на шелковом плате держал приготовленный юбиляру дар — Икону с известным нам изображением. Сопровождаемый двумя диаконами, приблизился к ним маститый юбиляр. Воцарилась глубокая тишина; взоры всех были сосредоточены на нем; как будто ожидалось что-то необычное, таинственное. И действительно, наступала торжественнейшая минута юбилейной церемонии — поднесение иконы, — драгоценное (по своему значению для юбиляра) фактическое доказательство со стороны духовенства — его расположения и любви к старейшему и достойнейшему собрату. Поднесению предшествовала речь о. протоиерея Кроткова, который, указывая на Икону, со слезами на глазах, дрожащим от волнения голосом, выяснил юбиляру, что городское духовенство не по принуждению и не по оффиции, но исключительно во имя сыновних чувств к нему, как духовному отцу, во имя своей нравственной обязанности преподносит этот священный дар, и просил принять его — именно как выражение искреннейшей, глубочайшей, сыновней к нему признательности. Тронутый до глубины души словами почтеннейшего о. протоиерея, маститый старец и здесь не имел достаточно физических сил, чтоб высказать свои ответные, благодарственные чувства, которыми, без сомнения, преизбыточествовала его душа. С целым потоком слез на глазах, поклонился он св. Иконе, облобызал ее и — дрожащим, прерывающимся голосом, едва слышно, произнес, обращаясь к Иконе: «Предтече Господень и мучениче Леониде! С младенчества моего и до последних дней вы были моими ближайшими, непосредственными руководителями. К вам, прежде всего, обращался я в тяжелые минуты моей долголетней жизни и вашего просил ходатайства пред Всевышним. К вам-же прибегаю и теперь вы как-бы вновь даетесь мне в мои ближайшие покровители: не оставьте же меня своими милостями на закате дней моих! Будьте и теперь, в вечереющий день мой, ближайшими и верными моими ходатаями и заступниками пред Богом. Помолитесь о мне грешном!»
После этого начался благодарный молебен св. Иоанну Предтечи и мученику Леониду. В конце молебна учитель Суздальского дух. Училища М. Снегирев прочитал адрес от прихожан Предтеченской церкви следующего содержания:
«Высокопреподобнейший о. Леонид, досточтимый, сыновне любимый и уважаемый отец наш духовный!
По слову Христа Спасителя и Его святых апостолов, рано или поздно, все мы предстанем к престолу небесного Судии живых и мертвых, чтоб выслушать от Него приговор за все, что сотворили здесь на земле, доброе или худое. Вместе с нами, по нашему верованию в слово Писания, в этот грозный час предстанешь и ты к Царю царствующих и Господу господствующих и, указывая на нас, скажешь: вот я и духовные дети мои, которых Ты дал мне, Господи! Велика будет тогда ответственность твоя за нас, возлюбленный пастырь, потому что за целые полувека придется тебе держать слово о нас — недостойных чадех твоих. Но — дозволь нам, маститый старец наш, чистосердечно высказать тебе в сей торжественный и для тебя и для нас день, что мы, при мысли об этом грозном часе, не только не ослабеваем духом, но ощущаем радость преисполнену в нас. Исходит эта, присущая всем нам, духовным чадам твоим, радость из общего нашего упования и святой душевной уверенности, что тебя, нашего духовного отца и пастыря, а вместе с тобою и нас духовных овец твоих, видимо охраняет десница Господа Вседержителя, осеняет благодать Святаго Духа, полученная тобою полвека назад в таинстве священства. И в самом деле, не знамение-ли особенной благодати Божией, почивающей на тебе, а чрез тебя и на нас, это полувековое служение твое при нашем храме в сане священника? Если же так, кое место печали нашей?.. Вот почему мы всецело и сливаемся духовным веселием с тобой в юбилейном торжестве твоем: мы вполне сорадуемся тебе, как пастырю добре правящу нас — словесное стадо Христово, и за то — особенно благословенному Богом. И не только радуемся и веселимся в сей знаменательный день, но дерзаем молить Пастыреначальника — Господа Иисуса Христа, да продлит Он на многая, многая лета жизнь твою, драгоценную для нас.
Не откажись, старец Божий, благосклонно принять сей задушевный наш привет!
За адресом следовало обычное многолетие ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и всему царствующему Дому, местному архипастырю Высокопреосвященнейшему Феогносту и, в заключение, достопочтеннейшему юбиляру о. Леониду.
Так совершилось церковное торжество чествования о. Леонида!
Из церкви, с поднесенною юбиляру иконою и животворящим Крестом, все духовенство, совершавшее Литургию, в епитрахилях, сопровождало виновника торжества в его дом, где предложено было посильное, впрочем вполне приличное угощение. При самом входе в дом, навстречу юбиляру вышла, окруженная детьми, его супруга, не менее почтенная и достоуважаемая старица Елизавета Васильевна, и преподнесла ему хлеб — соль. Нет нужды описывать эту сцену: понятно, какие чувства должны были наполнять сердца обоих супругов!.. В комнате юбиляр снова приложился к поднесенной Иконе, затем к св. Кресту, и — выслушал еще одно искренне задушевное приветствие — от своего духовного отца — священника Златоустова.
По окончании речи начались поздравления юбиляра с торжеством. Церковный староста Предтеченской церкви в это время поднес приготовленный дар от прихожан — роскошный хлеб и такую же серебряную вызолоченную солонку, на крышке которой вырезано: «9 декабря 1884 г. От признательных прихожан Предтеченской церкви глубокоуважаемому о. Леониду Афанасиевичу Федоровскому в день 50-ти летия его служения в священном сане». В это-же время подано было несколько приветственных адресов от частных лиц, не участвовавших в торжестве (От настоятельниц Суздальских — Преподобенского и Покровского женских монастырей, от духовного сына юбиляра — мещанина Шагина, из гор. Иваново-Вознесенка и от протоиерея Суздальского Покровского женского монастыря Петра Зверева. О. протоиерей Зверев в своем приветствии, не лично сказанном, а посланном чрез монахиню в тот же день по совершении литургии, пишет: «Ваше Высокоблагословение, всечестнейший иерей о. Леонид Афанасьевич! В день исполнения 50-ти летняго служения вашего в священном сане вменяю себе в обязанность почтительнейше приветствовать вас с сим достопамятным для вас днем, и с желанием благодатного покровения от Царицы Небесной принести вам от соборныя церкви Покрова Пресвятыя Богородицы образ, и от храмоваго праздника в честь зачатия святыя Анны при совершении безкровной жертвы за здравие ваше просфору с искренним пожеланием вам еще долго и долго жить, и служить во славу Божию на многая лета».) и телеграмм, из коих две присланы были из Сибири — гор. Омска, — от детей юбиляра (Другие телеграммы — из гор. Юрьева от свящ. о. Алексея Беляева и из Гаврилова Посада от свящ. села Муравкина о. Михаила Архидиаконского. О. Беляев в своей телеграмме пишет: «Родственно приветствую вас, маститый юбиляр, с исполнившимся пятидесятилетием вашего доблестного служения в священническом сане. Горячо молю Бога, да продлит Он, Всемогущий, дорогие дни ваши, к общей радости нашей, еще и еще!» о. Архидиаконский, считая священным долгом приветствовать юбиляра в знаменательный день его 50-ти летнего служения в священном сане, замечает, что милость и благословение Божие, почивающие на нем (юбиляре) за его кротость и смирение, очевидны.). За тем, все присутствовавшие на торжестве были приглашены к столу. В общей оживленной беседе обед продолжался более двух часов. Обедали, кроме городского духовенства, представители Предтеченских прихожан, духовно-училищная учительская корпорация в полном составе, г. предводитель Суздальского дворянства А. А. Макаров и Суздальский врач г. Менци; всего более 60 человек. За первым тостом, предложенным за здоровье достоуважаемого виновника торжества, священник Ильинской, гор. Владимира, церкви о. Иоанн Альбицкий импровизировал краткую речь, построенную на русской пословице - «жизнь прожить — не поле перейти»! В конце обеда им-же была произнесена и другая речь, обращенная собственно к прихожанам юбиляра. — Многолетие достопочтеннейшему юбиляру, его супруге и чадам их, провозглашенное, по окончании обеда, голосистым соборным о. диаконом П. Добротворским завершило юбилейное торжество!
Далее — позволим себе сообщить краткие биографические сведения о самом юбиляре.
О. Леонид Афанасиевич Феодоровский, сын умершего священника о. Афанасия Феодоровского, служившего при той-же Предтеченской церкви, при которой, Богу изволившу, доселе священствует и сам, родился в 1810 году. Первоначальное, элементарное образование о. Леонид получил от самого родителя — о. Афанасия; а первое школьное образование — в родном Суздальском духовном Училище, куда был определен на 10-м году от рождения, в 1819 г. Все время обучения в Суздальском Училище, мальчик Леонид жил, конечно, в родительской хате и рос под зорким, бдительным оком отца. Благодаря таким благоприятным условиям воспитания, в юную душу питомца не было доступа большинству тех пороков и страстей, которые служат камнем претыкания для современной педагогии, и от которых не так-то легко воздержаться юноше, предоставленному почти исключительно лишь самому себе, — условие, при котором получает образование огромное большинство учащихся. На невозделанную духовную ниву ученика сеялись, если не всецело, то преимущественно лишь добрые семена; а за произрастанием их смотрело самое верное, тоже родительское око. Вложивши хорошие нравственные задатки в своего сына — в юнейшие его годы, о. Афанасий тем самым гарантировал нравственное воспитание его и на будущее время. Отпуская в 1826 году своего сына для дальнейшего образования в гор. Владимир, под чужой присмотр, о. Афанасий уже не опасался за нравственную сторону его. Сын оправдал надежды отца и, во все время семинарского курса, был нравственно чист, кроток, смирен, незлобив. С этими же качествами вступил он и в жизнь; преисполнен — как человек — ими и доселе.
С 1832 года видим Леонида Афанасиевича уже окончившим полный семинарский курс и трудящимся, в качестве домашнего учителя, на педагогическом поприще, у разных «благородных особ». Отец Афанасий, между тем, за это время успел уже значительно состариться; священнические обязанности стали не под силу, и он решил уступить свое место сыну. И вот, 9 декабря 1834 г. Леонид Афанасиевич — Суздальский Иоаннопредтеченский священник, женатый на дочери протоиерея Гавриловского посада о. В. Скабовского — Елизавете Васильевне Скабовской.
Не много отрадного дала новая жизнь. Доставшийся по наследству родительский приход — чрезвычайно маленький и бедный; средства, которыми можно было располагать на нем, — крайне скудны. Между тем, рождались дети; семья росла. Не заметно подошло время, когда нужно было приняться и за обучение детей; эта нужда вызвала другую, — потребовались средства. Пока, впрочем, дети получали низшее образование — в Суздальском духовном Училище, особенных расходов на них не требовалось, потому что жили они в родном доме. С переходом-же их в Семинарию, материальный вопрос восстал во всей своей силе и, в течении, по крайней мере, 25-ти лет, приблизительно — с 1855 — 1880 г., был одним из самых тяжелых, гнетущих вопросов. Кто имеет своих детей и недостаточно обеспечен — хорошо поймет всю неприглядность положения о. Леонида, как многосемейного отца. Отец Леонид, однако, не падал духом и возлагал надежду на Бога. Мало этого. До крайности стесненный материальными средствами, он набирает от своих прихожан малолетних детей и, только по чувству долга, без всякого вознаграждения со стороны родителей за одно русское «спасибо», в течение 14 лет, с 1861 — 1874 г., в своем доме обучает их грамоте. Не правда-ли, какое редкое для нынешнего времени бескорыстие, пожалуй, самопожертвование?! Вот уж поистине пастырь добрый! Однако обстоятельства заставляли бескорыстную чету предпринять и что-нибудь такое, чтобы, хотя немного, подняло их средства. Но что же более или менее выгодного может предпринять священник?! И вот, несмотря на то, что много требует хлопот и своя семья, не оставляя и бесплатного обучения приходских детей, о. Леонид с своею труженицею — супругою, разумною советницею и помощницею, набирает себе до полутора десятка, а иногда и более, квартирантов из обучающихся в духовном Училище детей и, поручая хозяйственные заботы о них Елизавете Васильевне, сам является для них таким-же руководителем — отцом, как и для родных детей. Пишущий эти строки, шесть лет выжил под попечением о. Леонида и считает себя многим и очень многим обязанным о. Леониду. Думается, что и все, руководимые о. Леонидом, — а таких не одна сотня, — так-же признательны ему! Не стает сил сделать какой-нибудь перевод; не ясно представляется какое-нибудь трудное место учебника; иная-ли помощь какая нужна, — смело, бывало, идешь к о. Леониду, заранее убежденный что отказа не будет. И сидит с нами да толкует, не редко по целым вечерам, пока не удовлетворит наши нужды. Насколько важна и дорога была эта помощь, понять не трудно: стоит лишь вспомнить прежнюю методу преподавания. Елизавета Васильевна, с своей стороны, свою службу несла для чужих птенцов. Таким образом, у обоих труда было слишком много. И это за какие-нибудь самые жалкие, ничтожные рубли. Однако, и эти рубли имели значение при большой семье. Быть может, только благодаря этой скудной поддержке дети и могли продолжать свое образование, чтобы проложить себе более или менее торную дорогу для жизни. Так или иначе, но все необходимое детям — сыновьям доставлено с Божиею помощию: из 4-х сыновей — трое с успехом окончили полный семинарский курс, а 4-й получил и высшее университетское образование. В жизни все, можно сказать, счастливы и занимают хорошее положение в обществе: один служит старшим нотариусом при Владимирском Окружном Суде, другой — чиновником особых поручений при интенданстве в Восточной Сибири и третий — уездным земским врачом в гор. Суздале (4-й сын давно уже помер). Но, кроме 4-х сыновей были у о. Леонида и еще дети — 4 дочери. Родительское сердце не могло не беспокоиться и за них; хотелось и их судьбу устроить надлежащим образом, — вопрос не менее трудный, при скудости средств, как и содержание детей-сыновей. Как сумели справиться о. Леонид и Елизавета Васильевна — затрудняемся сказать, но и женская половина их семейства не осталась неустроенною: из 4-х дочерей одна замужем за священником с. Орехова-Зуева, другая — за инспектором Томской женской гимназии, третья, ныне вдовствующая, была устроена за окончившего курс семинарии народного учителя и только одна — старшая, по слабости здоровья и нерасположению к супружеской жизни, осталась девицею и живет, кажется, преследуя единственную цель: доставить старичкам-родителям полнейший покой, как отдых от многолетних трудов. Чего еще не доставало бы старичкам, чтобы жить и только радоваться глядя на своих детей?! Кто из иереев и с хорошими средствами не пожелал бы видеть своих детей так же счастливо устроенными, как и дети о. Леонида?! И вот, полные самой горячей благодарности Богу, тако благодеющему чадом их, видят старички, что их многолетние, часто непосильные труды для блага детей не пропали тщетно, что милость Божия взыскала их и — на склоне дней своих, действительно, утешаются.
Такова домашняя, семейная жизнь юбиляра. Как пастырь — ровно, тихо и доблестно шествовал о. Леонид из дня в день. Подавленный обязанностями семейного очага, вне его — знал он свой Предтеченский храм и в нем, прежде всего, искал себе душевного покоя, так часто подрываемого заботами дня. За все 50 лет священства только разве особенно уважительные, исключительные обстоятельства могли удержать его от службы. За всем тем, трудно быть более исправным и добросовестным исполнителем своих обязанностей, каким мы знаем о. Леонида. За 6-ти летний период времени, прожитый в доме о. Леонида, пишущий это, говоря по чистой совести, не может указать и одного дня, в который бы в Предтеченской церкви не было службы — просто, например, по старческой лености к труду вообще. Но что особенно замечательно, служба (разумеем Литургию) никогда не совершалась о. Леонидом без выполнения положенных на этот раз молитвословий: проснешься, бывало, в 3 — 4 часа утра и непременно видишь о. Леонида стоящим пред Иконою и вычитывающим положенные пред принятием Св. Таин молитвы. Собственная совесть каждого иерея, без сомнения, подскажет, как нужно ценить этот факт ... Тем более, что о. Леонид, как говорят, таков с первых дней священства. Быть может, какому-нибудь строгому критику чужих поступков — таких людей ведь не мало везде — придет на ум объяснить ревность о. Леонида к служению какими-либо своекорыстными, эгоистичными расчетами, например, погонею за доходами, желанием своею аккуратностью быть на виду у начальства — этими общими современными недугами, — или иным чем: жестоко ошибется таковой. Какое значение могут иметь материальные соображения, когда сплошь да и рядом за будничным богослужением приходится оглашать почти одни лишь голые стены храма? А показать себя начальству? Это уже вовсе несродная о. Леониду черта. Все знающие о. Леонида, вероятно, подтвердят наши слова. Более 26 лет достойно своего звания ходил досточтимый о. юбиляр без всякого, вполне заслуженного, поощрения со стороны начальства, и — кто слышал от него ропот на это невнимание начальства к его заслугам? Как неключимый раб, творящий еже и должен творити, он считал себя не в праве искать знаков отличия, не искал даже и тех или иных должностей, ведущих к этим знакам, предоставляя все это времени. Время, действительно, сделало свое. Дотоле как бы незаметный, скромный труженик — пастырь с 1861 г., так сказать, выступает на сцену и, «за отлично честное поведение и примерно исправное прохождение должности», получает первую священническую награду — набедренник. В 1862 г. его, сравнительно с другими, молодого, целое городское духовенство избирает себе в духовного отца, как достойнейшего по душевным качествам, как пастыря кротка, добра, право правяща слово истины, и более 20 лет подряд, доселе, прибегает к его духовному руководству, — факт — слишком много говорящий в пользу увенчанного сединами старца о. Леонида.
В 1864 г. ему, вероятно, как ревностнейшему, опытнейшему, неутомимому пастырю, поручают отправление богослужения и всех треб церковных при местной, Суздальской тюрьме.
В 1866 г., по представлению Св. Синода, за ревностное и усердное прохождение возложенных на него должностей, он Всемилостивейше награждается скуфьею. Городское духовенство, как бы в ответ на это внимание начальства, в том-же 1866 г. избирает его членом ревизионной комиссии по Суздальскому духовному Училищу.
В 1877 г., по представлению Св. Синода, вследствие ходатайства Высокопреосвященнейшего Антония, Архиепископа Владимирского и Суздальского, за отлично усердное при честном поведении прохождение возложенных должностей, о. Леонид Всемилостивейше награжден камилавкой; а в 1882 г., вследствие ходатайства Преосвященнейшего Феогноста, — золотым наперсным крестом.
Наконец, 9-го декабря 1884 г., маститый старец получил и еще одну — дорогую награду, это-та честь, которою почтило его и Епархиальное начальство, своим разрешением торжества, и городское духовенство — своим священным даром и молитвенным участием в торжестве — в этот высокознаменательный для о. Леонида день.
Так оправдалось на о. Леониде Божественное слово: «всяк смиряяй себе, вознесется!»
Закончим описание: ровно полвека прошло уже, достопочтеннейший отче Леониде, твоего доблестного служения в священническом сане: да продлит Господь жизнь твою и еще на многая лета, яко да видят все, близь стоящие к тебе, добрая твоя дела и прославят Отца нашего, Иже на небесех.
П. Скабовский. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 4-й. 15-го февраля 1885 года).
Предтеченская церковь Святители, священство, служители Владимирской Епархии Владимирская епархия.
