Струнино в 1903-1905 годы Начало » » » Город Струнино
Начиная с весны 1902 года на фабрике все в большем количестве стала распространяться нелегальная литература. Ее привозили из Москвы, Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева. Наибольший интерес рабочие проявляли к социал-демократическим изданиям. Популярностью пользовались книги «Кто чем живет» К. Дикштейна, «Пауки и мухи» В. Либкнехта и другие. Все чаще в том же году на фабрике стала появляться и «Искра». Эта газета и другая нелегальная литература поступали через студента Московского высшего технического училища Павла Барабанова, который часто приезжал в Струнино к брату. Помогал в доставке нелегальной литературы из Москвы студент А. А. Кузьмин, родители которого жили в Добром местечке. Кузьмин передавал литературу учительнице Добровского начального училища Елизавете Карповне Кожановой, а она, в свою очередь, — учительнице фабричной школы Людмиле Александровне Воскресенской, которая активно участвовала в социал-демократическом движении, была связана с «Рабочим союзом» Москвы и «Северным рабочим союзом». Ее знали полиция и рабочие под конспиративными кличками «Оксана» и «Нина Бутырская». В фабричной и Добровской школах работали высланные «за неблагонадежность» из других мест многие учителя, которые отдавали силы и знания не только делу просвещения, но и революционного воспитания рабочих. Они вели среди фабричных политическую пропаганду, распространяли нелегальную литературу. Фабричная школа на протяжении ряда лет была центром струнинской социал-демократической группы. Здесь проходили тайные собрания группы, их безопасность надежно обеспечивалась заведующей В.В. Поповой, а сторож П.Е. Семенов стал связным между группой и рабочими кружками, созданными на фабриках. На прядильной фабрике активное участие в рабочем кружке принимали С.Я. Елкин, Г.Н. Садовников, И.М. Зеленков, В.В. Дементьев, П.С. Крайнов, И.П. Мухин. Наиболее многочисленным был кружок ткачей. В него входили главным образом подмастерья — Я.А. Черников, С.И. Максимов (Гонков), П.И. Головин, Н.С. Кулаков, А.И. Данилов (Квашенкин), В.П. Грязнов, И.В. Костин, В.С. Залогин, В.К. Ильичев, И.П. Яковлев. Среди рабочих красильно-набивной фабрики вели работу братья А.Т. и И.Т. Жигаловы, М.С. Жигалова, И.С. Кулаков, В.С. Курочкин, Е.А. Пашков, А.Ф. Тювин, Н.К. Панков (Бахвалов). В механическом отделе образовали рабочий кружок А.М. Егоров (Козлов), И.Д. Пискарев, Я.И. Зубреев, И.Е. Ануфриев, П.В. Дмитриев, А.А. Сергеев (Дорогой). В целом струнинская социал-демократическая группа объединяла около ста человек. Собирались члены рабочих кружков чаще всего в лесу, близ села Каринское, в угольном сарае, а нередко и в «зрельне», служившей складом товара. До наших дней дошло не много сведений о деятельности рабочих кружков, но несомненно, что в них читали «запрещенные» книги и газеты, формировали революционный дух фабричных рабочих.
Анонимный доносчик, считавший себя «одним из любящих царя-батюшку, Русь державную и веру православную», в июне 1903 года сообщил александровскому уездному исправнику о том, что на фабрике «есть люди, которые могут вызвать восстание рабочего класса». Провокатор сообщил, что эти люди «откуда-то получают газеты и книги, раздают их рабочим и всячески стараются вызвать стачку». Сообщались и некоторые фамилии — Яков Александрович Черников, Ефим Петров (Пастух) и Илья Малясов (попросту — Илюха Печкура). Анонимный характер своего письма доносчик разъяснил уездному исправнику тем, что на фабрике читателей «запрещенной» литературы насчитывается около ста человек, а таких, как он, «любителей царя-батюшки», только десяток — силы, значит, далеко не равные. Примерно в то же время полицейскому надзирателю Ильинскому какая-то женщина жаловалась, что на фабрике есть люди получающие из Иваново-Вознесенска революционные книги, и что они «отбили двух ее сыновей от церкви».
Эти и другие документальные свидетельства, воспоминания старейших струнинских рабочих дают основания сделать вывод, что на фабрике действовала сплоченная группа социал-демократов, твердо стоявшая на ленинско-искровских позициях. Члены группы в цехах, в рабочих казармах, на прогулках в лесу вели разговоры с рабочими о капиталистическом и самодержавном гнете, на примерах стачек, проведенных в прежние годы струнинцами и рабочими других городов и фабрик, учили организованности и стойкости в борьбе за свои права. Семена социал- демократической пропаганды падали на благоприятную почву, давая всходы.
Лето 1903 года выдалось жарким, с грозами и ливнями. Сгущались грозовые тучи и на политическом горизонте: в России быстро назревала революционная буря. Промышленный кризис, охвативший страну, сопровождался сокращением производства, ростом безработицы, нарастанием нищеты и голода. Пролетариат усиливал революционную борьбу, переходя от экономических к политическим стачкам и уличным демонстрациям.
Одной из наиболее значительных, по своему размаху и последствиям, стачек, произошедших в начале ХХ века во Владимирской губернии, была струнинская стачка 1903 года. Тогда на фабрике работало 3350 человек, из них 1740 мужчин, 1580 женщин и около двухсот подростков. Условия труда и быта, и без того тяжелые, в то время снова ухудшились: фабрикант решил пошатнувшиеся дела в период кризиса поправить за счет рабочих. С 1 июля расценки почти на все ткани и пряжу, вырабатываемые на фабрике, значительно снизили.
У Викулы Морозова в Орехово-Зуеве ткач в среднем зарабатывал в день 75 копеек, у Саввы Морозова — 78 копеек, на Никольской мануфактуре — 82,5 копейки, а на струнинской фабрике — только 64,5 копейки. На большинстве фабрик губернии работали в две смены по 9 часов, а на струнинской — по 10. Обещания улучшить жилищные условия оказались обманом. Большое недовольство рабочих вызывали грубость, произвол, доходившие до издевательства со стороны фабричной администрации и полиции. Наиболее ненавистными для рабочих были заведующий красильно-набивной фабрикой Фаворский, заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, заведующий рабочими казармами Рубцов и полицейский надзиратель Ильинский. О Фаворском даже старший фабричный инспектор писал, что он «вследствие своей нервности резок в обращении с рабочими и, может быть, не всегда справедлив».
Анопов, например, в 1902 году уволил с фабрики десять ткачей только за то, что они обратились к нему с просьбой повысить зарплату. Злоупотребляли по отношению к рабочим и мелкие служащие. Терпение у рабочих лопнуло.
22 июля 1903 года вечерняя смена ткачей собралась во дворе у корпуса большой ткацкой фабрики и стала дожидаться окончания работы дневной смены. Ткачи дневной смены, видя, что их никто не сменяет, остановили станки и вышли во двор. Собралась большая толпа — свыше двух тысяч человек. Вскоре к ним присоединились рабочие малой ткацкой и красильно-набивной фабрик, бросили работу и прядильщики. На фабричном дворе оказалось сразу около четырех тысяч человек. Огромная, взбудораженная толпа взволнованно гудела, как разворошенный улей. С разных сторон, словно хлопушки, неслись крики:
- Довольно терпеть!
- Хватит спины гнуть на толстопузых!
- Натерпелись! К конторе идемте!
- Пора свое твердое слово сказать!
На шум и крики прибежали заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, мастера. Появился полицейский надзиратель Ильинский. Они пытались успокоить рабочих:
- Братцы, не надо беспорядков! Успокойтесь!
- Идите по своим местам!
- Не желаем!
- Сами вы катитесь отсюдова!
Раздался свист, толпа еще громче зашумела. В сторону Анопова и Ильинского полетели палки и камни. Перепуганные, они ретировались со двора. Попрятались и полицейские, другие переодетыми бежали на станцию Бараново. Укрылись в поселке и разошлись по окрестным деревням конторские служащие. Фабрика фактически оказалась во власти рабочих. Всеми их действиями руководили Владимир Грязнов, Василий Дементьев и Василий Залогин.
Они расставили на воротах патрули, распорядились занять телефонную станцию. В первые часы стачки рабочие, хотя и были возбуждены, но никаких беспорядков не допускали.
Около полуночи из Александрова приехали фабричный инспектор Шульгин, уездный исправник Преображенский, товарищ прокурора Чернецов. Рабочие окружили их коляски у прядильного корпуса.
- Чего вы, братцы, хотите, чем вы не довольны? — обратился к рабочим Шульгин.
- Расценок на бумазею прибавьте!
- Уберите Фаворского и Анопова!
- Цены в лавке сбавьте! Последнюю шкуру дерете!
- Живем в казармах, как свиньи!
Фабричный инспектор, беспомощно оглядываясь на уездного исправника и товарища прокурора, пытался успокоить рабочих:
- Не надо беспорядка! Расходитесь и приступайте к работе. Дождитесь приезда Асафа Ивановича, и все уладится...
- Нечего нам Барановым зубы заговаривать!
- Все вы с хозяином заодно! Проваливайте обратно!..
Рабочие развернули экипажи, ударили по лошадям и со свистом и улюлюканьем прогнали представителей уездной власти восвояси. В это же время они узнали, что Анопов и Фаворский на лошадях уехали на станцию Арсаки и оттуда вызывают на фабрику полицию и воинскую силу. Негодующая толпа группами двинулась в поселок.
Руководители стачки не смогли остановить взрыв возмущения: квартиры ненавистных Фаворского, Анопова и Ильинского в короткий час были разгромлены.
Изгнанные с фабрики представители уездных властей поспешили дать губернскому начальству телеграммы о случившемся. Товарищ прокурора коротко сообщил, что «на фабрике забастовка, положение опасное». Фабричный инспектор добавил, что «положение на фабрике весьма тревожное», и просил приехать старшего фабричного инспектора Свирского. Уездный исправник жаловался губернатору на то, что «уездные власти» были на фабрике забросаны палками и камнями, требовал присылки войск и приезда самого губернатора.
Исполняющий обязанности владимирского губернатора Селиванов, получив телеграмму александровского уездного исправника, рано утром 23 июля распорядился послать в Струнино роту солдат и обратился с просьбой к командующему Московского военного округа отправить в распоряжение александровского исправника два батальона пехоты. В тот же день Селиванов выехал в Струнино. Следом за ним направилась и рота 10-го гренадерского Малороссийского полка.
Всю ночь с 22 на 23 июля рабочие провели во дворе фабрики и разошлись по казармам только утром, оставив на всех входах охрану. Патрули несколько раз останавливали фабричного инспектора Шульгина, пытавшегося проникнуть на фабрику. На территорию фабрики не пускали никого и из представителей администрации. Около десяти часов утра 23 июля рабочие дозвонились в Москву и потребовали приезда в Струнино Асафа Баранова.
Полиция немного оправилась от испуга, но в ход событий не вмешивалась, ограничиваясь сбором сведений о наиболее активных участниках стачки. Нашлись среди рабочих и предатели, услужливо сообщавшие полицейским фамилии некоторых стачечников.
В разгар стачки рабочие вызвали фабриканта на переговоры
В два часа дня из Москвы прибыл фабрикант Асаф Баранов. Для переговоров с хозяином рабочие выбрали 15 делегатов и дали им наказ, какие требования отстаивать. Они поставили условие, чтобы в их переговорах с Барановым местные власти не участвовали.
Переговоры длились около трех часов и окончились полной победой рабочих. Баранов вынужден был по требованию рабочих уволить Анопова, Фаворского, Рубцова и некоторых других мастеров, повысить расценки на 8 процентов, улучшить жилые помещения, сократить продолжительность рабочих смен. Впервые в этот раз рабочие потребовали устроить на фабрике вспомогательную кассу. После заверений А. Баранова удовлетворить все их требования рабочие согласились приступить к работе со следующего дня. Ночь на фабрике прошла относительно спокойно.
В 4 часа утра 24 июля очередные смены по гудку пришли в цехи. Однако ткачи, увидев, что в цехах еще не вывешен табель новых повышенных расценок, к работе не приступили и вышли во двор. Расценки тут же вывесили, и ткачи начали работу.
Но в 5 часов бросили работу прядильщики, предъявив требование прибавить зарплату присучалыцикам. Вновь назначенный заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Лаврентьев дал обещание повысить ее на один процент. Рабочие почувствовали свою силу, вели себя дружно и настойчиво.
24 июля в Струнино прибыл и.д. губернатора Селиванов, а за ним — рота солдат из Владимира и батальон Несвижского пехотного полка из Москвы. На другой день приехал и прокурор Владимирского окружного суда Снопко. Начались аресты.
Рабочие с негодованием встретили насилие властей. Несмотря на то, что на станции стояли царские войска, рабочие большими группами собирались на перроне, провожая сочувствием и подбадриванием арестованных товарищей, отправляемых в александровскую тюрьму. Для успокоения рабочих и во избежание их демонстраций ночью 28 июля 1903 года войска были выведены из Струнина.
Для оказания помощи арестованным и их семьям, а также для найма адвокатов в суде рабочие провели денежные сборы. Боевой дух сплочения и солидарности не ослабевал. В окрестных лесах рабочие собирались на сходки, обсуждали положение дел, принимали решения для дальнейших действий.
Струнинскую стачку 1903 года заметила ленинская «Искра». В № 46 газеты от 15 августа помещено сообщение о ходе стачки, дана высокая оценка организованности и стойкости рабочих.
...Следствие по делу стачки длилось более девяти месяцев, а 20 мая 1904 года рассмотрено Московской судебной палатой. 20 наиболее активных участников стачки приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Боевой дух струнинских рабочих не ослаб и после репрессий. Весть об их успехе в борьбе за свои права докатилась и до предприятий других уездов губернии. Губернские власти были весьма обеспокоены этим и недовольны уступчивостью Асафа Баранова. В секретном циркуляре, разосланном всем исправникам и полицмейстерам промышленных уездов, владимирский губернатор Леонтьев выразил недовольство послаблениями, сделанными фабрикантом без ведома властей, так как «...удовлетворение требовании рабочих, сопровождавшихся прекращением работ, буйством, грабежом и иными противозаконными действиями, деморализующим образом влияет на массу и вселяет ей пагубную уверенность, что лишь подобными незаконными средствами она может добиться улучшения своего положения и дать в руки агитации надежное средство к возбуждению среди рабочих подобных же беспорядков на будущее время». Далее губернатор подчеркнул, что «уступки, подобные сделанным Барановым, как в настоящем, так и в более или менее отдаленном будущем, в высшей степени нежелательны».
Поэтому хозяева фабрики сделали все, чтобы в короткий срок свести «на нет» завоевания струнинских рабочих. Под предлогом отсутствия заказов после начала русско-японской войны правление фабрики вначале резко снизило расценки, почти вдвое увеличило штрафы, а в апреле совсем остановило фабрику и уволило всех рабочих. Когда же в мае фабрика была пущена, 70 рабочих, принимавших активное участие в стачке 1903 года, не взяли на работу.
Начался разгул реакции. Как пишет в своих воспоминаниях С. И. Максимов (Гонков), «притеснения рабочих переходили пределы возможного. Уволенных не пропускали в фабричные ворота, а если кому-либо из них нужно было побывать у директора, то от фабричных ворот до конторы его сопровождал городовой». Полиция и фабричная администрация насаждали среди рабочих наушничество, шпионаж и предательство. Фабричный поп Алексей Рождественский с церковного амвона громил «бунтовщиков», доказывал «незыбленность самодержавия» и «пагубность» революционного движения. В помощь ему приезжал из Сергиева Посада (ныне гор. Загорск) епископ Евдоким — ректор духовной академии — и студенты с докладами на религиозные темы.
Так силы реакции, желая проучить рабочих за беспорядки в 1903 году, мстили им, старались подавить их революционный дух.
Однако политическое и экономическое давление реакции после стачки лишь усилило недовольство передовой части струнинцев, толкнуло их на путь политического самообразования и дальнейшей политической борьбы. Возобновились занятия в самообразовательном кружке, проводились митинги и сходки, молодежь нередко демонстративно проходила по фабрике с революционными песнями, на заборах и стенах фабричных корпусов и жилых казарм стали появляться прокламации, в рабочую среду все чаще стали проникать номера газеты «Искра», популярные социал-демократические брошюры, «Листки Северного Комитета РСДРП».
Открытых выступлений в то время не было, но чувствовалось нарастание недовольства, особенно в связи с поражениями на маньчжурском фронте русско-японской войны. Складывались политические стремления и мысли, еще не совсем ясные и конкретные, но прямо направленные против существующего самодержавно-полицейского строя. Постепенно накапливались, подспудно бродили и зрели силы для новых решительных боев против старого мира, бесправия и гнета.
Рабочее движение в России заметно оживляется со второй половины 1904 года. Одна за другой проходят стачки в крупных городах страны. За ними вслед то тут, то там вспыхивают стачки и даже на небольших предприятиях.
Ухудшение экономического положения в стране, поражения царских войск на русско-японском фронте все отчетливее обнажали перед широкими народными массами гнилость царизма, его неспособность обеспечить управление государством. С каждым днем нарастала народная ненависть к самодержавию.
Царизм лихорадочно искал средства, с помощью которых можно было бы предотвратить надвигавшуюся революцию в стране. Правительство подбирало подходящий повод, чтобы припугнуть рабочих. И он был найден.
9 января 1905 года в Петербурге царь расстрелял мирное шествие рабочих, идущих к нему с просьбами об улучшении их положения.
Расстрел безоружных на Дворцовой площади раскрыл глаза трудящимся, и они отчетливо увидели: у них нет «царя-батюшки», и за свои права надо бороться самим. Эти события, как известно, и явились началом первой русской революции, вскоре охватившей всю Россию.
Выражение негодования кровавым злодеянием царя охватило всю страну, в том числе и Владимирскую губернию.
В Струнине, Александрове, Карабанове и уезде известие о трагедии на Дворцовой площади не вызвало пока открытых активных выступлений, но заставило глубоко задуматься не только тех, кто проявлял интерес к политике, но и тех, кто до этого оставался пассивным.
Политическое оживление на струнинской фабрике и
других предприятиях уезда заметнее проявилось весной и летом 1905 года, когда стало известно о замечательном боевом выступлении иваново-вознесенских ткачей, которые в течение семидесяти двух дней, под руководством большевистской организации, стойко боролись за свои права. Они проявили подлинное революционное творчество, создав Совет уполномоченных — один из первых Советов рабочих депутатов в России. Стачка иваново-вознесенцев показала образец мужества, стойкости и солидарности рабочего класса, она была и блестящим примером для пролетариата всей России.
Рабочие Струнина в то время, когда даже воздух был насыщен революционными разрядами, устраивали митинги, собрания, демонстрации с революционными песнями. Приезжавшие из Москвы, Иваново-Вознесенска и других городов революционно настроенные студенты, представители социал-демократической партии привозили и распространяли среди рабочих газеты и прокламации, выступали с речами на собраниях.
Среди агитаторов, приезжавших в Струнино и Александров, были и такие, кто стоял на мелкобуржуазных и эсеровских, а иногда и анархистских позициях. Их выступления вместо разъяснения часто запутывали понимание политически злободневных вопросов, вызывали у рабочих неудовлетворенность и разочарование. Тем не менее, классовое чутье подсказывало трудящимся необходимость сплочения, объединения, организации.
Ф.И. Калинин
Большую роль в деле сплочения передовых рабочих и формирования их революционного мировоззрения сыграл вернувшийся в 1904 году из архангельской ссылки выдающийся рабочий-революционер Ф. И. Калинин. Несколько дней Федор Иванович провел в родной деревне Шиклово. Работать решил пойти на струнинскую фабрику Асафа Баранова. Но его не приняли: фабричная администрация вспомнила, что в 1900 году Ф. И. Калинин, работавший ткачом, был уволен с фабрики как «вредный элемент». Пришлось идти в Александров. Там Ф. И. Калинин поступил сновальщиком на фабрику С. Н. Баранова.
Поселившись в доме Фрезина на улице Дальняя Бунаковка, чтобы не вызывать подозрений полиции, Калинин некоторое время вел себя незаметно. В то же время он внимательно вслушивался в разговоры рабочих, изучал их настроения, наблюдал и анализировал поступки.
Однако, как истинный революционер, Ф. И. Калинин не мог долго созерцать окружающее и сидеть сложа руки. Вскоре он с головой окунулся в революционную работу. Через одного знакомого рабочего-сновальщика Калинину удалось установить связь с членами кружка, организованного недавно на фабрике. Узнав, что рабочие читают и обсуждают социал-демократическую литературу, Калинин исподволь становится руководителем кружка. Он помог рабочим разобраться во многих вопросах, поправил ошибочные взгляды, направил мысли кружковцев на то, что следует заниматься не только самообразованием, но и действовать: распространять литературу, агитировать и поднимать трудящихся на совместные выступления против хозяев и властей. Используя свои старые знакомства, Калинин активизирует деятельность рабочих кружков в Струнине, которые после подавления стачки 1903 года себя не проявляли. Между струнинским и александровским кружками налаживаются постоянные связи. Важное значение имело установление контактов кружка Ф. И. Калинина с солдатами І-го отдельного саперного батальона, расквартированного в Александрове, в «белых казармах». Так постепенно в Александрове и Струнине группировались и крепли силы революционных рабочих. Их руководителем, организатором и душой стал Федор Иванович Калинин. В течение лета 1905 года он предпринимает усилия установить связи с Москвой, Иваново-Вознесенском, Кольчугино.
Осенью 1905 года активность рабочих крупных предприятий Александровского уезда под воздействием развернувшегося по всей России стачечного движения поднимается на новую ступень. Не стояли в стороне от развивающихся событий и струнинцы. Стремление улучшить свое положение встряхнуло даже самых отсталых и пассивных. За короткое время десятки, сотни рабочих встали в ряды политических борцов.
Царский манифест 17 октября 1905 г. «о свободах» часть рабочих струнинской и александровских фабрик встретили молебнами, торжественными шествиями. Действительность, однако, скоро сорвала пелену и заставила людей взглянуть на события более трезвым взглядом. «Свободы», обещанные манифестом «царя-батюшки», оказались дутыми пузырями: в жизни фабричного люда никаких перемен не произошло. Рабочие собрания разгоняла полиция. Читать «недозволенную» литературу — не смей. За каждым шагом — слежка. Чуть что — с фабрики долой!
В начале ноября 1905 года администрация струнинской фабрики уволила ткацкого мастера Балашова. Он сочувствовал рабочим, поддерживал их требования и пользовался большим авторитетом. Рабочие потребовали оставить его на фабрике. Администрация отказала. Тогда объявили забастовку.
Из делегатов от фабрик и отделов избрали Совет рабочих депутатов. Он выработал и предъявил фабричной администрации следующие требования: признать Совет рабочих депутатов как выразителя воли рабочих, ввести рабочих старост, избираемых только самими рабочими, сократить рабочий день, повысить расценки, открыть библиотеку и курсы для рабочих, улучшить жилищные условия, уволить директора красильной фабрики.
Только на третий день получили ответ. Правление фабрики, находившееся в Москве, сообщило, что согласно повысить расценки, открыть библиотеку и вечерние курсы, расширить жилищные помещения. Бастовавшие согласились приступить к работе, но заявили, что будут добиваться удовлетворения всех требований и поручают это своему Совету рабочих депутатов. Стачка приобрела ярко выраженный политический характер. Она свидетельствовала о возросшем уровне классового сознания рабочих масс, оказала определенное влияние «а развитие последующих событий не только в Струнине, но и в Александрове. Всю вторую половину ноября и первую неделю декабря в Струнине почти ежедневно проходили собрания рабочих. Чаще всего они проводились в театре, куда представители фабричной администрации и полиция не допускались.
При Совете рабочих депутатов были созданы две боевые группы, которые патрулировали у ворот, во дворе фабрики. Если собрания и митинги проводились в театре — дежурили у его входа. На митингах выступали не только местные ораторы, но и товарищи, приезжавшие из Москвы, распространялись литература, листовки, проводился сбор средств в помощь Московскому Совету рабочих депутатов.
В конце ноября большая группа рабочих (около 50 человек) выезжала в Александров. На станции проводился митинг. Здесь один из струнинских ораторов, заканчивая речь, бросил призыв: «Долой царя! Долой самодержавие!» Произошло столкновение струнинской делегации с александровской полицией и группой черносотенцев-монархистов. Пришлось вернуться обратно.
Совет рабочих депутатов приобретал в рабочей среде все больший авторитет. Его наконец признало и правление «Соколовской мануфактуры». В начале декабря записками по цехам и отделам проведены выборы Совета. В него вошли 45 депутатов от фабрик. Вновь избранный председатель Совета оказался человеком слабохарактерным и нерешительным. Оглядываясь и слушая, что скажут «умные люди» и члены фабричной администрации, он связывал инициативу Совета, действовал вяло, чем нанес вред движению. Позже, на суде, он заявил, что в Совет попал случайно, «чтоб не отстать от других».
И все же рабочие в основной массе оказались достаточно подготовленными к активной и смелой борьбе. Важное значение имели приезды представителей Московского комитета большевиков и Московского Совета рабочих депутатов. Можно с полным основанием сказать, что революционные события в Струнине развивались под непосредственным влиянием и в связи с революционными событиями в Москве.
4 декабря представитель Московского Совета рабочих депутатов «товарищ Григорий», выступивший на рабочих митингах в Струнине и Александрове, пригласил на съезд Советов Москвы представителей Струнинского и Александровского Советов. Он призвал поддержать всеобщую политическую стачку.
В Москву, на съезд Советов были откомандированы делегаты: из Струнина — И. А. Добров и Е. А. Пашков, из Александрова — А. Н. Родионов и А. Ф. Тювин. В первую неделю декабря струнинские рабочие в помощь рабочим Москвы собрали около 250 рублей. Они поручили И. А. Доброву и Е. А. Пашкову передать деньги Московскому Совету и заявить, что струнинские пролетарии целиком и полностью поддерживают революционные действия пролетариата Москвы.
Съезд Советов рабочих депутатов Москвы состоялся 6 декабря 1905 года. 7 декабря в Москве началась всеобщая политическая забастовка, переросшая в вооруженное восстание. Центральное бюро профсоюза железнодорожников обратилось с призывом прекратить движение на железных дорогах московского узла. В тот же день рано утром из Москвы в Струнино вернулись Добров и Пашков. Немедленно созвали заседание Совета рабочих депутатов, на котором заслушали сообщение о положении в Москве. Принято решение в 8 часов утра созвать общее собрание рабочих. Извещение о собрании моментально облетело фабрики и рабочие казармы. Не более как за полчаса явилось свыше четырех тысяч человек. Собравшиеся с энтузиазмом встретили предложение поддержать московское восстание. Решено на всей фабрике объявить политическую забастовку и обезоружить полицию. Для того, чтобы помочь железнодорожникам в полном прекращении движения на участке Москва—Александров и помешать подвозу войск, решили взять под охрану ст. Бараново (Струнино), разобрать в некоторых местах рельсы, порвать телефонные и телеграфные провода. Все руководство забастовкой возлагалось на Совет.
Фабрика встала. Полицейского надзирателя и семь городовых разоружили, оружие раздали рабочим. В 11 часов снова собрали митинг. На него в первый раз допустили представителей фабричной администрации, которой предложено оставаться на своих местах, являться на все собрания и вызовы в Совет, разрешено выступать на собраниях, но без права участия в принятии резолюций и решении. Этим воспользовались фабричные интеллигенты из группы механика Таирова. Некоторые из них стали выступать с длинными туманными речами «о свободах», «освободительном движении», пытаясь увести рабочих в сторону от решительных действий.
В три часа того же дня на заседании Совета рабочих депутатов для руководства забастовкой выбрано Исполнительное бюро. В него вошли: Добров — от прядильной фабрики, Максимов-Гонков — от ткацкой, Пашков — от красильной, Егоров-Волков — от механического отдела, Филиппов — от фабричной интеллигенции. Круг вопросов, решаемых Исполнительным бюро, касался не только руководства забастовкой. На него возлагалось обеспечение порядка на фабрике и в поселке, ведение всего текущего делопроизводства, выдача пропусков на фабрику, организация и руководство отрядом охраны.
Отряд рабочей охраны насчитывал около 120 человек, 15 из них были вооружены. Рабочие посты дежурили исправно, проверялись. С городом Александровом установили регулярную связь. Туда сообщались все подробности о событиях, происходивших в Струнине.
Как только в Александрове стало известно, что струнинские рабочие примкнули к всеобщей политической стачке в Москве, Совет рабочих депутатов здешней барановской фабрики принял решение также присоединиться к всеобщей забастовке и обезоружить фабричную и городскую полицию. Надо сказать, что в событиях принял участие александровский фабрикант С. Н. Баранов.
В тот же день вечером в струнинском фабричном театре собралось новое многолюдное собрание. На нем выступил фабричный механик Таиров и приехавший из Александрова фабрикант С. Баранов. Речи их были путаные, сбивчивые. Баранов предложил ограничиться однодневной стачкой и в дальнейшем забастовку прекратить. Исполнительное бюро Совета при поддержке большей части рабочих с возмущением отвергло это трусливое предложение. Принято твердое решение: продолжать политическую забастовку, а на следующий день, 8 декабря, идти в Александров, чтобы помочь «устранить полицию».
В постановлении собрания говорилось, что рабочие «...будут действовать совместно с теми, кто отстаивает действительные права народа, требуют освобождения арестованных без суда, отмены смертной казни, созыва Учредительного собрания на основании всеобщего, равного и тайного избирательного права без различия иола и национальностей». Собрание одобрило распоряжение Совета о назначении охраны фабрики, подчеркнув, что «порядок может соблюден и без полиции». Исполнительное бюро Совета приняло меры к усилению охраны фабрики и поселка (пост был выставлен даже у дома полицейского надзирателя), запретило продажу водки, везде навело строгий порядок. Любопытно в этом отношении сообщение александровского уездного исправника владимирскому губернатору: «Передал со станции Струнино жандарм, что на фабрике Струнино рабочие забастовали, фабричную полицию обезоружили, у телефона стоят рабочие, к телефону надзиратель не допускается. Рабочие ходят с красными флагами, вооруженные».
В Александрове находился склад оружия, в котором хранилось 14 тысяч винтовок. Александровский Совет рабочих депутатов решил захватить этот склад и просил струнинцев прислать на помощь 400 человек. Утром 8 декабря для отправки вместо намеченных четырехсот рабочих явилось свыше двух тысяч. Рабочие пригнали даже несколько подвод для перевозки оружия. Из Струнина рабочие двинулись группами по двум дорогам: через деревни Курганиха и Мошково и через Большое Каринское.
Один из участников похода, С. И. Максимов-Гонков, вспоминает: «Жены провожали мужей в Александров со слезами, как на войну. Шествие вооруженных рабочих растянулось на несколько верст и представляло из себя внушительную живописную картину». Оружия, конечно, было мало: ружья, топоры, колья. Группа рабочих из колонны, двигавшейся через Курганиху, зашла в усадьбу помещицы Катынской и забрала все обнаруженное в доме оружие: револьвер, три шашки, ружья, боеприпасы. Другая группа, шедшая через Б. Каринское, по дороге встретила пристава и урядника, ехавших из Александрова в Струнино. Оружие у них отобрали, а их под конвоем отправили на фабрику. От пристава и урядника узнали, что по распоряжению губернатора в Струнино направлены еще несколько полицейских. Группа рабочей охраны встретила их, арестовала и обезоружила. Их освободили только тогда, когда они признали публично «министерский режим негодным».
Когда струнинские рабочие прибыли в Александров, на Сенной площади (ныне пл. Советская) состоялся митинг. Речи выступающих были горячими, решительными, смелыми. В них прозвучал призыв к созданию республики. Однако захватить склад оружия не удалось. Воинский начальник распорядился усилить охрану склада солдатами саперного батальона. Затворы от винтовок перевезли в казармы саперного батальона. Захватив же склад, рабочие Александрова и Струнина могли бы повернуть коренным образом ход событии, оказать помощь оружием Москве.
Митинг на площади длился до трех часов дня. Выступал на митинге и С. Баранов, который говорил, что «царь-батюшка давно бы все сделал для народа, но ему мешают его советники. Надо перестать платить им жалованье, тогда они уйдут сами». Напустив туману о «свободе народа, о правах, о благодати манифеста 17 октября», Баранов значительно ослабил решимость и энтузиазм масс. Этот день был по существу потерян в разговорах. Отсутствие решительных действий давало время опомниться перепугавшимся местным властям и подготовить ответные меры. После окончания митинга рабочие разошлись. Часть струнинцев осталась в Александрове, на фабрике, где помогла в охране и патрулировании по городу, а большинство вернулось в Струнино.
Вечером того же дня в струнинском театре состоялся многолюдный митинг, на котором принято решение создать вооруженную охрану для защиты «от черной сотни» и хулиганов. Так в Струнине впервые возникла боевая рабочая дружина.
В дальнейшем события в Струнине развертывались и проходили в зависимости от хода восстания в Александрове. Для оказания помощи выезжали 15 членов Совета, собиралось для александровцев оружие.
Когда в Александрове 10 декабря войска расстреляли рабочую демонстрацию у «белых казарм» (см. Александровское вооруженное восстание 1905 года), струнинцы провели митинг, приняли острую резолюцию, в которой выражено гневное возмущение совершившимся кровопролитием. Резолюция требовала призвать к ответу виновных в организации кровавой расправы над рабочими. В Александров направили комиссию для расследования причин и установления виновников расстрела. Одновременно послан вооруженный отряд в тридцать человек.
Однако восстание в Александрове пошло на убыль. Совет не сумел организовать рабочих на решительные действия, момент был упущен. Положением в городе овладели войска, а прибывшие казаки заняли станцию Александров. 14 декабря казаки заняли и Струнино. Начались обыски, аресты. Это вызвало ропот, глухое брожение и недовольство. Опасаясь новых выступлений, власти дополнительно направили в Струнино роту солдат и взвод артиллерии. «Гнездо мятежников в Струнине во власти верных государю и служебному долгу войск. Боевая дружина не существует»,— сообщил по линии железной дороги телеграфом полковник Шадрин.
Фабрику закрыли. В уезде было объявлено военное положение. В Александрове арестованы все члены Совета рабочих депутатов, в Струнине — члены Исполнительного бюро Совета. Арестованных под усиленной охраной отправили во Владимир. Всего по делу «Александровской республики» к суду привлекли 42 человека.
Следствие тянулось с января 1906 года по ноябрь следующего. Суд проходил при закрытых дверях в московской судебной палате. Участники и руководители вооруженного восстания на суде в большинстве своем держались с большим достоинством, виновными себя не признавали, защищались спокойно и уверенно. Приговор оказался сравнительно мягким. Но в этом надо видеть не «доброту» царских судей, а их страх перед силами революции.
Власти мстили рабочим другими путями. На струнинской фабрике под видом останова на ремонт с работы уволили по существу всех. 72 семьи наиболее активных рабочих выселили из казарм с «волчьими паспортами», лишившими их возможности поступления на работу. Театр закрыт, библиотека разгромлена, кружки самообразования запрещены.
Началась полоса черной реакции.
Вооруженное восстание в Александрове и Струнине в декабре 1905 года оказалось самым крупным событием во всей Владимирской губернии. Оно началось как политическая забастовка и переросло затем в восстание с оружием в руках и захватом власти восставшими.
В. И. Ленин, анализируя революционные события 1905 года, отмечал, что «некоторые города России переживали в те дни период различных местных маленьких «республик», в которых правительственная власть была смещена и Совет рабочих депутатов действительно функционировал в качестве новой государственной власти. К сожалению, эти периоды были слишком краткими, «победы» слишком слабыми, слишком изолированными».
Это ленинское замечание, высказанное в «Докладе о революции 1905 года», целиком и полностью относится и к «Александровской республике».
Слабость восстания заключалась в нерешительности ее руководителей, в неумении использовать благоприятные возможности. А их оказалось немало: растерянность местных властей, малочисленность саперного батальона (всего 240 солдат), поддержка рабочих соседних городов и уездов, недовольство крестьян и другие.
Недостатки восстания показали отсутствие политически боевой партийной организации.
Однако в идее создания «Александровской республики» ярко проявилась вера рабочих в возможность революционного переустройства.
После поражения декабрьского вооруженного восстания первая русская революция вступила в полосу медленного отступления «...с попыткой отступающих снова перейти в наступление»,— как отметил В. И. Ленин. Всколыхнувшиеся волны революционного рабочего движения продолжали бить в размытые берега российского самодержавия.
Разгром «Александровской республики», расправа над ее активными участниками заметно ослабили революционный дух рабочих Струнина.
И все же неспокойно было на фабрике и в поселке. Волновались крестьяне окрестных деревень.
В Струнино из Москвы, Иваново-Вознесенска наезжали незнакомые люди. Скрытно они встречались с только им одним известными фабричными рабочими. По рукам стали ходить газеты «Вперед», «Волна», «Эхо», «Свободное слово». В то время это были большевистские легальные газеты. Изредка появлялся и нелегальный «Пролетарий». С их страниц звучал призыв к новой борьбе. Разбуженная революционная энергия искала выхода.
После изнурительной, валившей с ног работы на фабрике люди возвращались в свои казармы и каморки. Живя и питаясь самым невозможным образом, они находили еще в себе силы для встреч с товарищами, бесед о том, что наболело, не особенно страшась, что могут быть схвачены, избиты, посажены за решетку. В дождь, в снег, в лесу, в сараях проводили свои сходки. Использовали и кое-какие легальные возможности — встречались на гуляньях в праздники, в школе и даже в церкви. Не дремала и реакция. В рабочую среду засылались провокаторы, шпики, проводились обыски, компрометировались рабочие вожаки.
В своих воспоминаниях С. И. Максимов (Гонков) пишет, что рабочие барановской фабрики в Струнине, жившие в близлежащих деревнях Бухары, Дарьино, Топориха, Карийское и других, расположенных в лесах, помогали проводить рабочие встречи в этих местах. На тайных рабочих собраниях нередко выступали приезжие социал-демократы «Иванов» и «Елена».
В 1908 году в начале июля в деревню Шиклово на несколько дней приезжал Ф. М. Калинин. Он встречался с И. Малясовым, работавшим на струнинской фабрике. Через него Ф. И. Калинин передал для распространения около ста листовок.
Однажды ночью И. Малясов разбросал листовки на фабрике и около казарм, а две хлебом прикрепил на двери прядильного корпуса. Через четыре дня он отправился в Карабаново, где распространил более шестидесяти листовок. Некоторое время через посыльных Ф. И. Калинина из Москвы И. Малясов получал листовки.
Однако предпринять что-либо организованно было почти невозможно. На фабрике для наблюдения появились полицейские. «Хожалые» в казармах прислушивались ко всякому разговору, не разрешая собираться вместе более двух-трех человек. За многими, кто вызывал подозрение, устанавливалось нелегальное наблюдение. После десяти часов вечера коридоры в казармах пустели, приходившие надзиратели везде приказывали гасить свет. Вместо полицейского надзирателя Ильинского в поселке появился новый — Розанов. На фабрику отбирали самым тщательным образом. А поступить работать для тех, кто принимал хоть малейшее участие в событиях 1905 года, стало невозможно.
Е.А. Пашков – член Исполнительного бюро Совета рабочих депутатов
В начале 1907 года в Струнино из тюремного заключения вернулись Е. А. Пашков, И. Ларин, Н. Ропов и другие. На работу их не брали, чуть ли не каждую неделю у них проводили обыски. Молодежный кружок распался. Но вскоре студенты Чечелев, Михалев, Гвоздков, Чернохвостов решили использовать пустовавший театр для просветительной работы. Они добыли кинопроекционный фонарь и стали свои лекции проводить, сопровождая их показом «туманных» картин о природе, о происхождении человека и другие.
За короткий срок работа этого просветительного кружка приобрела широкую популярность. Полиция насторожилась. Поп А. Рождественский решил повернуть работу кружка по-своему: он стал ходить на лекции и выступать в театре с проповедями «о непротивлении властям», ибо «власть от бога». Из соседнего города Сергиева Посада в Струнино стали наезжать духовные проповедники.
Чтобы заманить слушателей в театр, поп велел развешивать объявления о научной лекции, а потом выпускал на сцену загорского монаха или семинариста. Рабочие, видя обман, поднимались и уходили домой. Тогда поп начал приглашать в театр полицейских, которые становились в дверях и не давали никому выходить. Поп стал угрожать студентам, что в учебные заведения, где они учатся, сообщит об их неблагонадежности и их могут исключить.
С началом учебного года и отъездом студентов кружок распался. Учительница П. В. Пашкова организовала небольшую группу грамотных молодых женщин, в которой активное участие приняли Капралова, Горячева, Гончукова и другие. Они стали ходить по рабочим казармам и каморкам, проводить беседы о санитарии и гигиене, призывали людей к культурной жизни, новому образу семейных отношений, хорошему воспитанию детей, а вместе с тем говорили о тяжелой женской доле, призывали к борьбе за свои права.
В 1908 году около ста женщин пришли к дому Фаворского и потребовали открыть для многодетных работниц детские ясли, расширить родильное отделение при больнице (было всего четыре койки) и открыть кассу взаимопомощи женщин. Фаворский выслушал как будто внимательно, пообещал обсудить их просьбу. Но через неделю Пашкову и Капралову ночью арестовала полиция, их увезли в Александров, а вскоре сослали в Вологодскую губернию. А чтобы положить конец собраниям рабочих в театре, туда поселили сезонников.
С января 1910 года в харчевой лавке повысились цены на продукты, а правление фабрики дало указание расчетным конторам урезать зарплату на 7 процентов. Мастера беспощадно штрафовали за малейшую оплошность.
1 марта 1910 года рабочие мехзавода и уборочного корпуса (так называлось отделочное производство) объявили двухчасовую забастовку и вызвали на переговоры Фаворского. Но он с рабочими не захотел даже разговаривать, прислал двух полицейских, которые арестовали Павлова и Жукова.
Из Тейкова в Струнино стал часто приезжать К.И. Фролов — один из видных ивановских большевиков. Через него струнинцы узнали о создании профсоюза текстильщиков и рабочих потребительских обществ. Рабочие И.Е. Ануфриев, А.А. Силин, С.И. Чумаков и другие попытались организовать профсоюз. Но люди, напуганные репрессиями, начинание не поддержали. Зато потребительское общество быстро разрослось в крупную организацию.
В среде текстильщиков-струнинцев большое влияние за короткий срок завоевали ивановцы — рабочие, уволенные с ивановских фабрик и поступившие на струнинскую. Много ивановцев пришло в красильную фабрику. И ее стали в разговорах называть «ивановской». Среди ивановцев выделялись Афонин, Кузнецов, Барышников, Лебедев, Прохоров и другие. У них за плечами — немалый опыт революционной работы, они — настоящие пролетарии. С мастерами они разговаривали смело, с достоинством, а порой и с дерзостью. Афонин подсказал рабочим необходимость взять в свои руки правление больничной кассой, которое возглавлял аптекарь Попов. В третьей казарме по инициативе Афонина состоялось собрание. На нем рабочие в правление больничной кассы выбрали Елкина, Фокина и Павлова. Нашлись и подписчики на журналы «Общее дело», «Объединение», на страницах которых развивалась идея «Единение—сила». Она была понятна рабочим, и они рады любой возможности объединиться в борьбе за свои права.
Весной 1910 года на фабрику из-за границы доставлены новые машины для прядильной и красильной фабрик. Над корпусом прядильной воздвигнута водонапорная башня — росло производство, рос и расход воды. К домам фабричной администрации проложили водопровод.
Для удовлетворения нужд строительства построили кирпичный завод. Производство расширялось, росли барыши, а жизнь рабочих становилась все более тяжелой.
В Струнине ходили слухи о рабочих стачках в некоторых городах губернии. В 1910 году стачки вспыхнули на фабрике Ганшина в Юрьев-Польском, на тейковской фабрике, которая длилась почти два месяца. Бастовали и александровские рабочие фабрики Беляева, потребовавшие отмены непомерных штрафов и увольнения мастера Смирнова, отличавшегося грубостью и хамством. И хотя струнинцы открыто в это время не выступали, глухое брожение среди них было готово вырваться наружу.
В апреле 1912 года до струнинцев дошла страшная весть о кровавой драме на Ленских золотых приисках. Дошли слухи и о том, что во многих городах России вспыхнули массовые стачки протеста против кровавого злодеяния.
Открытого выступления струнинцев в то время не последовало, но негодование, как по поводу ленского расстрела, так и против угнетения и притеснений стало на пределе терпения. В помощь семьям расстрелянных ленских рабочих по инициативе Афонина и Кузнецова провели денежный сбор. Сборщики Зубреев, Ветров, Перов, чтобы отвлечь внимание администрации и полицейских ищеек, вели сбор денег под видом складчины на гулянку в пасху.
Правление товарищества, чувствуя накал обстановки, придумывало способы отвлечения рабочих от обсуждения политических событий и своих назревших нужд. Мастера основных фабрик Яхненко, Кованько, Марков и другие по заданию правления начали в цехах заводить читальни, для которых на деньги, отпущенные правлением, выписывали монархистские и меньшевистские газеты и журналы «Биржевые ведомости», «Русское слово», «Раннее утро», «Копейка». В то же время через рабочего Афонина, имевшего связь с депутатом IV Государственной думы Ф. Н. Самойловым, хорошо знакомым по совместной работе на фабрике Грязнова в Иваново-Вознесенске, в Струнино попадала нелегальная большевистская литература. Вскоре появилась и газета «Правда». Читать и тем более открыто обсуждать прочитанное в ней — дело рискованное и опасное. Рабочие нередко уходили из поселка в лес, подальше от глаз полицейских надзирателей.
Близ деревни Курганиха у Катынского леса стояла пивная Автонеева. Туда и зачастили рабочие из группы Афонина. Приходили в пивную, набирали пива и, будто не желая задыхаться от жары в душной, кишевшей мухами пивной, отправлялись в лесные заросли. Однажды двое полицейских выследили, куда пошли рабочие, и, изрядно выпив, с оружием подкрались к месту, где читали газету. Один из полицейских выстрелил из нагана и убил рабочего Слезкина. Мать Слезкина долго ходила по судам, ища управу на убийцу-полицейского, но так ничего и не смогла добиться.
Афонин, Кузнецов, Малясов и другие вожаки видели, что в поселке становится все труднее вести подпольную социал-демократическую работу. Так как многие текстильщики жили в окрестных деревнях, пропагандистскую работу перенесли на село. В доме И. П. Малясова, в деревне Печкура, в тайниках пряталась нелегальная литература. Об этом каким-то образом стало известно полиции. В дом к Малясову нагрянули с обыском. Нашли много большевистских листовок, несколько номеров газеты «Социал-демократ», «Правда» и «Рабочая правда», брошюры. Малясова арестовали и выслали из пределов Александровского уезда.
В 1913 году под руководством Афонина среди струнинских рабочих прошел сбор средств на большевистскую печать. Несмотря на неоднократные запрещения газеты «Правда», она выходила под новыми названиями, распространялась незримыми путями, прокладывая через многие трудности дорогу к сердцам рабочих. Отправляя собранные в помощь «Правде» средства, струнинские рабочие писали:
«Приветствуем нашу рабочую газету «Правда» — защитницу всех рабочих. Мы желаем, чтобы рабочая печать распространялась в самых широких размерах».
Струнинская социал-демократическая группа Афонина подготовила и успешно провела празднование 1 Мая. Накануне решили организовать рабочую маевку за городом, в Шихмановском лесу. А в ночь под 1 Мая на стенах фабричных зданий появились рукописные воззвания: «Кончай работу, выходи на улицу, выступай против угнетателей, требуй 8-часового рабочего дня, отмены штрафов, увольнения неугодных мастеров!»
Эти воззвания поручили расклеить молодым рабочим-газовщикам П. Краснову, И.И. Воронину, А. Салтыкову. Они приходили в цехи за час до начала «заработки» и сумели выполнить опасное поручение незаметно от ночных смотрителей. А утром 1 Мая, когда рабочие пришли на фабрику и увидели воззвания, все собрались на площадь у прядильного корпуса. Афонин и Кузнецов предложили собраться в Шихмановском лесу, где и провести митинг. Через два часа на просторной лесной поляне вокруг огромной кучи елового лапника, служившей возвышением, собралось более пятисот человек. Открылся митинг. Выступил перед рабочими приехавший из Иваново-Вознесенска К. И. Фролов. Речь его была смелой, страстной, призывной. Однако вскоре маевка была прервана появлением большой группы полицейских и фабричных надзирателей. Рабочие бросились врассыпную, скрываясь в лесной чаще. Многие вернулись домой поздним вечером. Полицейский надзиратель Розанов распорядился всех возвращающихся в поселок задерживать, выяснять, откуда они идут, подозреваемых в участии в маевке записывать, а списки передать в контору для полного расчета с фабрики. Хозяева и полицейские власти таким образом расправлялись со всеми, кто был неугоден. Поп Рождественский с церковного амвона всячески хулил и проклинал «бунтовщиков» и щедро провозглашал «многие лета царствующему дому Романовых».
Группа Афонина многое сделала для расширения больничной кассы, добилась некоторых уступок со стороны фабричного правления. Хотя выступления рабочих в 1914 году и были непродолжительными, но очень дружными и смелыми, хорошо организованными.
19 июля 1914 года разразилась первая мировая война. О ее начале струнинцы узнали из расклеенного на стенах казарм царского указа о мобилизации.
Жизнь в поселке за короткое время неузнаваемо изменилась. И без того скудный достаток рабочей семьи убавился. Горькая разлука с мужьями, сыновьями, страх за их судьбу на войне, страх перед завтрашним днем, вползли в каждую казарму. За первую мобилизацию с фабрики взяли более восьмисот человек, по второй осенней мобилизации на фронт выбыло более тысячи. Стон и слезы, похоронки и горе. Заработки мизерные, а цены на товары непомерно выросли. Все трудней становилось с продуктами питания.
Каждый день по железной дороге мимо Струнина шли эшелоны: на запад, к Москве,— полные солдат, «пушечного мяса», а на восток, в сторону Ярославля, — с ранеными и калеками. На фабричном механическом заводе стали изготовлять гильзы для артиллерийских снарядов. Члены администрации, местная знать и поп Рождественский развернули «квасной патриотизм», часто устраивали крестные ходы с хоругвями и царскими портретами, в театре шли кинокартины «Кузьма Крючков», «Явление божьей матери солдатам». Однако рабочим, забитым нуждой и горем, было не до этого. Зрела и росла ненависть к воине и к тем, кто ее затеял.
Хотя война и забрала с фабрики наиболее видных рабочих вожаков и социал-демократическая работа заметно ослабла, тем не менее, появились новые пропагандисты. Они читали в газетах о происходящем на фронте и в стране, все громче повторяя слова большевиков по отношению к войне и царскому самодержавию.
Гнев, недовольство и ненависть стихийно прорывались наружу. Летом 1916 года вспыхнул «бабий бунт», когда женщины-солдатки, вдовы и матери, руководимые ткачихой П. Калабушкиной, налетели на полицейское управление и крепко побили полицейских.
Надвигалась Февральская революция.
Струнино в 1917 году
Струнино в 1920-е годы
Источник:
Павел Хмелевской «Шаги века» (очерк истории струнинского хлопчатобумажного комбината «Пятый Октябрь»). 1974.
Александровское вооруженное восстание 1905 года
Александровский край в годы Первой мировой войны
Город Александров
|
