Соколовская мануфактура А.И. Баранова (Струнино) Бумаготкацкому производству в Александровском уезде положил начало купец Фёдор Николаевич Баранов.
Сначала он скупал у крестьян-кустарей холстинку, нанку, сарпинку, тик и перепродавал их на ярмарках. Потом стал скупать пряжу. При своем доме в городе Александрове завел небольшую красильню для крашения пряжи и холстинки в синий кубовый цвет. Вскоре открыл контору по раздаче пряжи кустарям. Несколько позже занялся тем же другой александровский купец — Степан Иванович Зубов.
В 1818 году Ф.Н. Баранов построил в Александрове красильное заведение, которое после его смерти в 1838 году перешло во владение сына — Ивана Федоровича.
Предприимчивый, хитрый и изворотливый, он сколотил капиталец и в 1846 году вместе с купцом С.И. Зубовым построил большую фабрику для набивки ситцев в Карабанове. После смерти И.Ф. Баранова фабрикой владели сыновья и компаньоны Троицко-Александровской мануфактуры.
После имущественного раздела сыну Ивана Федоровича Асафу (Иоасаф) Ивановичу Баранову в 1863 г. досталась на паях с братом Александром Ивановичем фабрика в сельце Карабанове. В 1874 году было учреждено предприятие под названием «Товарищество на паях мануфактур Барановых». Асаф Иванович стал одним из директоров правления. В 1874 году Асаф Иванович Баранов (1834–1906) решил завести свою фабрику.
Недалеко от деревни Струнино Александровского уезда, на речке Печкура, стояла мельница. Она принадлежала Николаю — брату Асафа. Бывая на мельнице, Асаф облюбовал подходящее место для своей фабрики: лужайку у слияния двух речек — Черная и Горелый Крест — на участке, принадлежавшем военному инженеру А.К. Лубны-Герциг. Близко к воде и к железной дороге Москва-Ярославль, проложенной в 1873 году.
По свидетельству Н.А. Варенцова, поставлявшего хлопок на прядильные и ткацкие фабрики и потому хорошо знавшего многих их владельцев, «Асаф Иванович стоял во главе фабрик, вырабатывающих кумач, ткань, окрашенную в красный цвет, с вытравленными по ней рисунками разных цветов. Он хорошо изучил кумачное производство, для чего часто ездил за границу и посещал фабрики, работавшие кумач. Один из швейцарских фабрикантов, показывая ему свою фабрику, сказал, что один отдел он не покажет ему, так как он долголетним трудом добился известного усовершенствования и не желал бы, чтобы его секрет был применен другими фабрикантами.
Асаф Иванович, просматривая его товар, сказал ему: "Я ваш секрет знаю, вы его начали только что применять, а между тем я работаю этим способом уже много лет", - и рассказал ему рецепт. Фабрикант был поражен и повел его в секретное отделение, где Баранов дал ему совет более выгодной и удобной работы. Об этом мне лично рассказывал Асаф Иванович. Этим и другими разными усовершенствованиями он составил себе известность в научных технических сферах; правительство наградило его званием инженера-технолога с присвоенным этому званию значком. Асафу Ивановичу пришла мысль, долго и настойчиво на него действовавшая: почему бы ему не выделиться из дела, получить деньги и на них выстроить свою личную фабрику по последнему слову техники? И благодаря своему знанию производства он должен процветать; получаемая польза целиком попадает к нему в карман, а не будет делиться на две части, как при настоящих условиях, когда приходится делиться с наследниками его брата. Так и поступил: выстроил отличную фабрику, наполненную лучшими усовершенствованными машинами…».
20 декабря 1874 года А.И. Баранову было дано разрешение от губернских властей на строительство красильно-набивного заведения. Это и считается официальной датой основания крупного текстильного предприятия, которому впоследствии присвоено наименование — хлопчатобумажный комбинат «Пятый Октябрь».
Выросли корпуса красильного и ситцепечатного отделений. В первое время Баранов скупал у кустарей неотделанный холст. В Александровском уезде немало существовало «ткацких светелок», где на простых деревянных станках вырабатывалось до 60 тысяч кусков (2 млн. 400 тыс. метров) в год сарпинки, тика, холстинки, камлота и других тканей.
Чтобы больше привязать кустарей к своей фабрике, Баранов организовал несколько артелей ткачей. Особенно славились ткани, сделанные руками соколовских ткачей. На нижегородской ярмарке они были отмечены золотой медалью.
Позже, когда делами фабрики стали управлять компаньоны А. Баранова, было учреждено «Товарищество Соколовской мануфактуры А.И. Баранова».
После красильно-набивного корпуса в 1876—1877 годах был построен ткацкий, а в 1881 г. — прядильный. С пуском прядильного и ткацкого отделений Баранову стали не нужны деревенские кустари-светелочники, да и они сами выдержать конкуренцию с фабрикой не могли: на фабрике в Струнине ткач зарабатывал вдвое больше. Прямой расчет (а в большей степени — безвыходность) заставляла крестьян-кустарей бросать ткацкий стан. Одна за другой закрываются светелки в деревнях Кашино, Соколово, Колычиха, Копцево, Романово, Бухары и других. Из Каринского мастерок перебрался было в Воскресенское, но и там его достали щупальцы фабрики-спрута. Разоренные мастерки и ткачи-светелочники, бросив свое дело, вынуждены переходить на фабрику.
Пуск прядильно-ткацкой фабрики, оснащенной хорошим по тому времени оборудованием, ускорил расширение и переоборудование и красильно-набивной. За сравнительно короткий срок «Соколовская мануфактура А. И. Баранова» превратилась в большое производство. Не случайно в своей книге «Развитие капитализма в России» В.И. Ленин упоминает струнинскую фабрику как одно из крупнейших предприятий России. По данным 1879 года, на ней работало 1688 человек. За год выпущено товаров на 3 миллиона 522 тысячи рублей.
Струнинское училище, Александровской волости, при фабрике товарищества Соколовской мануфактуры, основано потомственным почетным гражданином Иоасафом Ивановичем Барановым, 20-го мая 1881 года. От приходской церкви в 4-х вер. Ближайшие училища: Афанасьевское в 10 вер. и Воскресенское — 12 в. В 1884 г. «Помещение И.И. Баранова, деревянное, отдельное; по свету и теплоте удобное; квартиры учительницам есть; классных комнат пять: первая — длиной 11, шириной 8, вышиной 5 ар.; вторая — длиной 13, шириной 10, вышиной 5 арш.; третья — длиной 10, шириной 8, выш. 5 арш.; четвертая — длиной 10, шир. 8, выш. 5 арш.; пятая — длин. 13, шир. 11, выш. 5 арш. Учебных пособий достаточно — на 2500 руб. 55 к. Библиотеки нет, кроме 1110 книг. Земли нет. Законоучитель священник Иоанн Виноградов, окончивший курс во Владимиpской духовной семинаpии, преподает с 20-го мая 1881 г.; учительницы: Александра Кашинцева, окончившая курс в Московском Екатерининском институте, преподает с 1874 г., а в настоящем училище с 1880 г.; Екатерина Дубенская, имеет звание учительницы, преподает с 1877 г., а в настоящем училище с 1883 г.; Вера Линтварева, окончившая курс в Сумской гимназии, преподает с 1877 г., а в настоящем училище с 1880 года; Олимпиада Скворцова, имеет звание учительницы, преподает с 1872 г., а в настоящем училище с 1880 г. Попечитель потомственный почетный гражданин Иоасаф Иванович Баранов и попечительница потом. почетн. гражд. Елизавета Ивановна Мамонтова; содержат училище на свой счет. Учащихся к 1-му января 1883 г. 111 м. и 52 д. Выбыло до окончания курса по желанию родителей 25 м. и 8 д. Окончило курс со свидетельствами 4 м. Вновь поступило 30 м. и 20 д. К 1-му января 1884 года состояло 112 мал. и 64 дев. Учатся все вместе. Возраст: 7-8 л. 19, 8-9 л. 29, 9 — 10 л. 34, 10-11 л. 48, 11 — 12 л. 20, 12 — 13 л. 12, 13 и выше 14. Из учащихся: 164 с фабрики, 9 — д. Копцева — 2 в., 2 — д. Соколова — 2 в. и 1 — д. Романова — 3 в. Ночлежного приюта и живущих на квартирах нет. Вероисповедания: православного 111 м. и 63 д., раскольн. 1 м. и 1 д. По сословиям: духовн. 1 д., мещ. 31 м. и 32 д., крест. 81 м. и 31 дев. Средства: от г. Баранова 4682 р. 43 к.; платы за учение нет. Расходы: отопление, освещение, прислуга и ремонт 400 р.; жалованье — законоучителю 300 р., учительницам 3960 р.; на книги и учебные пособия 22 р. 43 к. Посещали классы неисправно 30 уч.; меры - предостережение об увольнении с фабрики. Прием в августе; поступили все неграмотными. За теснотой помещения отказа не было. Учебный год с 15-го августа по 12-е мая. Пению обучаются и есть хор. Учатся в день 5 час. и даются уроки на дома. Отделений 4. Уроков в неделю: в I отд. — по Закону Божию 3, по Русскому языку 17, по арифметике 6, по пению 2; во II отд. — по Закону Божию 3, по Русскому языку 12, по Славянскому языку 5, по арифметике 6, по пению 2; в III отд. — по Закону Божию 3, по Русскому языку 15, по Славянскому языку 2, по арифметике 5, по пению 2; в IV отд. — по Закону Божию 3, по Русскому языку 12, по Славянскому языку 3, по арифметике 7, по пению 2. Получили награды 2. Получившие свидетельства учились 2 г. Не окончившие курса учились до 2 лет. Обозревал училище 2 раза член училищного совета г. Зубов. Рукоделию девочки обучаются, а из мальчиков некоторые обучаются переплетному мастерству. Воскресных бесед и чтений нет» (Владимирский Земский сборник 1884. № 12. Декабрь.). В 1892 году была построена школа. Учащихся в 1892-93 уч. году было 240.
В 1890 году производство выросло до 4 млн. 950 тыс. рублей, число же рабочих составляло 2771 человек. Расширяясь, фабрика в 1897 году имела 46 тысяч прядильных веретен, 1205 ткацких станков, 9 печатных и 7 красильных машин. Двигательную силу давали 20 паровых котлов мощностью в 1500 лошадиных сил, своя электростанция. Кроме того, фабрика имела газовый завод и завод по производству касторового масла. Недалеко от села Рождествино стоял и химический завод, производивший кислоты и краски.
По сведениям 1897 года, на фабрике работало 2527 мужчин и 1548 женщин. Их руками в год производилось 102 тыс. 600 пудов пряжи и 745 тыс. кусков окрашенной и напечатанной ткани. Главными рынками сбыта стали Москва, Нижегородская и Ирбитская ярмарки.
Доходы фабриканта не были «манной небесной». Он их выжимал жестокой эксплуатацией рабочих. Условия труда и жизни на барановской фабрике в Струнине ничем не отличались от условий других текстильных фабрик губернии, разве только более продолжительным рабочим днем, более низкой заработной платой, да невыносимым житьем в казармах-спальнях. Вопросами фабричной санитарии фактически никто не интересовался, вентиляция отсутствовала, о технике безопасности не заходило и речи. В цехах — пыль, пары, вредные газы, грязь. Медицинская помощь поставлена плохо.
Очень тяжелыми были жилищные условия. Для размещения рабочих в 1878 году фабрикант построил первую деревянную казарму-спальню. Позже в разные годы построены пять деревянных и четыре каменных казармы, где проживало более шести тысяч человек. В казармах для одиночек на сплошных дощатых нарах «в два этажа», набитых клопами и тараканами, спали вповалку, подстелив что-либо из верхней одежды, одеваясь чем придется. Не лучше и в казармах для семейных. В узких и темных каморках в одно окно, «на сторонках», нередко жило 3—5 семей, отделявшихся друг от друга ситцевыми занавесками. «Теснота, несусветная грязь, детский плач, ссоры женщин, пьяные драки... Это был сущий ад!» — так вспоминают старожилы-струнинцы.
Рабочий день в конце 80-х годов XIX столетия был продолжительным — по 13—14 часов, а то и более. Работали «от зари до зари», «до петухов». Сдельная работа («Вынь да положь!», «В лепешку разбейся, а сделай!») выматывала у людей силы. И без того скудный заработок систематически урезывался всевозможными штрафами, вычетами, вплоть до пятачка за кипяток.
Ткацкий помощник мастера (а поммастера, граверы, раклисты считались привилегированными и высокооплачиваемыми рабочими) получал 22—27 рублей в месяц, хороший ткач — 12—13, женщины — 10—11, подростки — 5—6 руб. На фабрику охотно брали женщин и подростков — «более спокойный, уступчивый и дешевый элемент».
Закон об ограничении женского и детского труда уже был объявлен, но кто с ним считался! 13-летних записывали 17-летними, а бывало, что матери и отцы в качестве «помощников» (заставляла сдельщина) приводили на фабрику своих 9—10-летних детей.
Большинство рабочих были неграмотными. Но фабрикант понимал выгоду некоторого повышения образования рабочих. Асаф Баранов слыл либералом, принимал активное участие в делах уездного земства. Благодаря «заботам» доброго хозяина», в Струнине в 1892 году построили школу, в 1895 году — больницу на 50 коек, богадельню, баню. Несколько народных школ построено в крупных селениях Александровского уезда — в Кудрине-Новоселке, Андреевском, Ново-Воскресенском, Обашеве и др.
Фабриканту нужна была подготовленная «физическая рабочая сила», которую можно эксплуатировать наивыгоднейшим образом. Заботясь о «физической силе», которая «должна питаться и питать других», хозяин «позаботился» и о «душах» своих рабочих: в 1898 году в Струнине открылась церковь Преображения Господня. Появился и «пастырь духовный» — Алексей Рождественский.
Трактир Потапова, «орлянка», кулачные бои — вот и все «развлечения» рабочих.
Фабричный двор обнесен высоким забором, ворота — в сторону станции Бараново (ныне ст. Струнино) и «входные», со стороны реки. На воротах стояли сторожа и полицейские.
В казармах смотрители и «хожалые» не давали собираться «больше двух», после 10 вечера запрещалось петь, громко разговаривать, ходить по коридору. Все расходились по каморкам, забирались на нары, гасили газовые рожки. Наступала гнетущая тишина, беспросветная тьма, царившая над спящими, измотанными тяжким трудовым днем прядильщиками и ткачами.
Тяжелые условия жизни, жестокая эксплуатация и политическое бесправие толкали струнинских рабочих на борьбу против гнета и полицейско-административного произвола. Когда становилось невыносимо, они бросали работу и предъявляли хозяину требования об улучшении своего положения.
Первые выступления струнинских рабочих, как и других предприятий, в 70—90-х годах столетия знаменовали, по определению В.И. Ленина, «пробуждение антагонизма рабочих и хозяев, но у рабочих не было, да и быть не могло сознания непримиримой противоположности их интересов всему современному политическому и общественному строю, то есть сознания социал-демократического. В этом смысле стачки 90-х годов, несмотря на громадный прогресс по сравнению с «бунтами», оставались движением чисто стихийным».
Не будет преувеличением сказать, что струнинцы одними из первых вступили на путь рабочего движения в губернии. Первая стачка произошла в 1882 году. Причиной явилось вспыхнувшее недовольство рабочих испорченными продуктами, которые отпускались из хозяйской харчевой лавки. Это был уже не первый случай. И рабочие не захотели терпеть, возмутились.
13 августа 1882 года 214 набойщиков бросили работу и заявили, что не встанут снова к станкам до тех пор, пока в лавке не появятся хорошие, свежие продукты.
Стачка длилась целую неделю. Рабочие стояли на своем, но не уступал и хозяин. Местные полицейские власти вынуждены были вмешаться и предложили фабриканту завезти свежие продукты, «дабы не дразнить собак», как выразился полицейский пристав.
...Прошло пять лет после первого выступления струнинцев, но в их жизни мало что изменилось. Тем временем фабрикант свои затруднения в делах решил поправить путем задержки выдачи зарплаты рабочим в 1887 году. Проработали рабочие октябрь — зарплату не получили. Пришел ноябрь — то же самое.
13 декабря 1887 года вся фабрика остановилась — более трех тысяч рабочих ушли из цехов. Они заявили фабриканту, что не приступят к работе, пока с ними не будет произведен полный расчет за прошлые месяцы. Перепуганный фабрикант, уже знакомый с твердой решительностью текстильщиков, 14 декабря выдал заработную плату за октябрь. Рабочих это не только не успокоило, но еще больше возмутило. Они потребовали немедленно выдать им заработанное и за ноябрь, уплатить за дни стачки и оставить на фабрике двух своих товарищей, которых фабричная администрация хотела уволить. Требования рабочих были предъявлены столь категорично, что фабриканту ничего не оставалось другого, как удовлетворить их. 16 декабря рабочие прекратили стачку.
В первое пятилетие 90-х годов фабрикант приобрел печатные машины для красильно-набивной фабрики, поставил ряд новых чесальных и банкаброшных (ровничных) машин, прибавил около трех десятков ткацких станков. Рисунчатая лицевая печать на ткани, выполняемая печатными машинами, быстро вытеснила ручную набивку и получила широкий спрос на рынке. Фабрикант довольно потирал руки. Но тут случилось несчастье: от высокой температуры в сушилках возник пожар. Загорелись решетки и полы, по развешанной на вешалах сохнувшей ткани пламя перекинулось на потолки и крыши. Вскоре всю фабрику охватило огнем. В огне и дыму, под обломками рухнувших перекрытий, погибло двое рабочих, многие получили тяжелые ожоги.
Почти вся красильно-набивная фабрика сгорела, на долгое время рабочие остались без заработка. Фабрикант свои беды решил, как всегда, поправлять за счет снижения платы рабочим. Увеличились штрафы, налагавшиеся по любому поводу. Не так поммастеру ответил, шапку перед мастером не снял, брак допустил — за все плати!
И снова терпенье лопнуло. 29 декабря 1897 года рабочие всех трех фабрик объявили стачку. Они потребовали сократить рабочий день, повысить расценки, изменить систему наградных и правила внутреннего распорядка. Для переговоров с фабрикантом Асафом Барановым была выделена делегация из авторитетных рабочих.
После долгих переговоров фабрикант решил с нового, 1898 года повысить на десять процентов расценки для прядильщиков и на 4 копейки за кусок сурового товара — для ткачей. Однако сократить продолжительность рабочего дня он отказался, сославшись на правительственный закон от 2 июня 1897 года об установлении на фабриках рабочего времени не более одиннадцати с половиной часов днем и двадцати одного с половиной часа при работе в две смены. Статьи закона сформулированы так, что давалась возможность нарушать их, особенно на тех фабриках, хозяева которых были настроены консервативно и не собирались до нового, 1898 года вводить изменения. Не согласившись сократить рабочий день, А. Баранов, однако, вынужден был дать согласие кончать работу в предпраздничные дни не в 8, а в 5 часов вечера.
Успешно проведенные стачки в 80-х и 90-х годах XIX века показали струнинцам, что только упорной борьбой можно добиться улучшения своего положения, организованностью и стойкостью можно добиться успеха.
Начало XX века в России ознаменовалось новым подъемом революционного движения. В стране назревала народная революция.
Струнинские рабочие, как и рабочие других фабрик и заводов обширного промышленного района Владимирщины, все яснее понимали, что улучшить свое экономическое положение, добиться прав и свобод они не смогут в условиях царского самодержавия. Стачки 80-х и 90-х годов открыли им глаза, что их враги — не только фабрикант и его подручные, не только полицейские и казаки, но и — самый главный враг — самодержавный строй. Они поняли, что бороться с самодержавием можно только при хорошей организованности. Поиски таких путей совпали с началом пропаганды марксизма среди рабочих, которую развернули В.И. Ленин и его соратники в пролетарских массах России.
Для руководства революционной борьбой пролетариата В.И. Ленин выдвинул задачу создания марксистской партии нового типа. Решающую роль в ее создании должка была сыграть общерусская газета. К этому выводу В.И. Ленин пришел еще в сибирской ссылке. Такой газетой стала ленинская «Искра». Выход в свет в декабре 1900 года ее первого номера открыл новый этап в истории революционного рабочего и социал-демократического движения.
Социал-демократическая агитация и пропаганда, слухи о выступлениях рабочих других фабрик губернии, рассказы о создании рабочих кружков, листовки и запрещенные книжки стали проникать в среду струнинских рабочих еще в 90-х годах. Этому способствовала близость Струнина к Москве и Иваново-Вознесенску, Орехово-Зуеву и другим крупным промышленным центрам, в которых уже появились социал-демократические организации. Хорошая связь по железным дорогам, соединявшим эти центры, позволяла расширению перемещения рабочих с фабрики на фабрику, их взаимному обмену мыслями, устремлениями. С фабрик Иваново-Вознесенска, Ярославля, Костромы, Тейкова, Орехова, Киржача и других мест приезжали на струнинскую фабрику рабочие, имевшие за плечами опыт стачечной борьбы и политической агитации в массах. Да и среди струнинцев выдвигались толковые, волевые и смелые рабочие вожаки.
Большую роль в становлении социал-демократических организаций во Владимирской губернии сыграли Иван Васильевич Бабушкин и Николай Эрнестович Бауман — посланцы В.И. Ленина, агенты «Искры». Разъезжая по фабрикам и поселкам губернии, распространяя газеты и собирая материал для газеты, И.В. Бабушкин бывал в Александрове и Струнине.
В конце 1901 года в Струнине, Александрове и Карабанове побывал по заданию «Северного рабочего союза» М.А. Багаев. Под видом безработного слесаря Михаил Александрович в каждом рабочем местечке знакомился с людьми, изучал состояние социал-демократической работы и возможности распространения нелегальной литературы, помогал налаживать деятельность рабочих организаций. Среди струнинских рабочих все чаще возникали разговоры о тяжелой жизни и притеснениях со стороны хозяев фабрики и полицейских. Говорили, что надо выступать не только против хозяев, но и против правительства, которое «с ними заодно». Хотя еще смутно, но рабочие уже стали противопоставлять себя класс классу господ и царскому правительству, начало просыпаться и оживать их политическое самосознание.
Лист рекламный Товарищества Соколовской мануфактуры Асафа Баранова при сельце Струнине. Конец XIX - начало XX в.
Начиная с весны 1902 года на фабрике все в большем количестве стала распространяться нелегальная литература. Ее привозили из Москвы, Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева. Наибольший интерес рабочие проявляли к социал-демократическим изданиям. Популярностью пользовались книги «Кто чем живет» К. Дикштейна, «Пауки и мухи» В. Либкнехта и другие. Все чаще в том же году на фабрике стала появляться и «Искра». Эта газета и другая нелегальная литература поступали через студента Московского высшего технического училища Павла Барабанова, который часто приезжал в Струнино к брату. Помогал в доставке нелегальной литературы из Москвы студент А. А. Кузьмин, родители которого жили в Добром местечке. Кузьмин передавал литературу учительнице Добровского начального училища Елизавете Карповне Кожановой, а она, в свою очередь, — учительнице фабричной школы Людмиле Александровне Воскресенской, которая активно участвовала в социал-демократическом движении, была связана с «Рабочим союзом» Москвы и «Северным рабочим союзом». Ее знали полиция и рабочие под конспиративными кличками «Оксана» и «Нина Бутырская». В фабричной и Добровской школах работали высланные «за неблагонадежность» из других мест многие учителя, которые отдавали силы и знания не только делу просвещения, но и революционного воспитания рабочих. Они вели среди фабричных политическую пропаганду, распространяли нелегальную литературу. Фабричная школа на протяжении ряда лет была центром струнинской социал-демократической группы. Здесь проходили тайные собрания группы, их безопасность надежно обеспечивалась заведующей В.В. Поповой, а сторож П.Е. Семенов стал связным между группой и рабочими кружками, созданными на фабриках. На прядильной фабрике активное участие в рабочем кружке принимали С.Я. Елкин, Г.Н. Садовников, И.М. Зеленков, В.В. Дементьев, П.С. Крайнов, И.П. Мухин. Наиболее многочисленным был кружок ткачей. В него входили главным образом подмастерья — Я.А. Черников, С.И. Максимов (Гонков), П.И. Головин, Н.С. Кулаков, А.И. Данилов (Квашенкин), В.П. Грязнов, И.В. Костин, В.С. Залогин, В.К. Ильичев, И.П. Яковлев. Среди рабочих красильно-набивной фабрики вели работу братья А.Т. и И.Т. Жигаловы, М.С. Жигалова, И.С. Кулаков, В.С. Курочкин, Е.А. Пашков, А.Ф. Тювин, Н.К. Панков (Бахвалов). В механическом отделе образовали рабочий кружок А.М. Егоров (Козлов), И.Д. Пискарев, Я.И. Зубреев, И.Е. Ануфриев, П.В. Дмитриев, А.А. Сергеев (Дорогой). В целом струнинская социал-демократическая группа объединяла около ста человек. Собирались члены рабочих кружков чаще всего в лесу, близ села Каринское, в угольном сарае, а нередко и в «зрельне», служившей складом товара. До наших дней дошло не много сведений о деятельности рабочих кружков, но несомненно, что в них читали «запрещенные» книги и газеты, формировали революционный дух фабричных рабочих.
Анонимный доносчик, считавший себя «одним из любящих царя-батюшку, Русь державную и веру православную», в июне 1903 года сообщил александровскому уездному исправнику о том, что на фабрике «есть люди, которые могут вызвать восстание рабочего класса». Провокатор сообщил, что эти люди «откуда-то получают газеты и книги, раздают их рабочим и всячески стараются вызвать стачку». Сообщались и некоторые фамилии — Яков Александрович Черников, Ефим Петров (Пастух) и Илья Малясов (попросту — Илюха Печкура). Анонимный характер своего письма доносчик разъяснил уездному исправнику тем, что на фабрике читателей «запрещенной» литературы насчитывается около ста человек, а таких, как он, «любителей царя-батюшки», только десяток — силы, значит, далеко не равные. Примерно в то же время полицейскому надзирателю Ильинскому какая-то женщина жаловалась, что на фабрике есть люди получающие из Иваново-Вознесенска революционные книги, и что они «отбили двух ее сыновей от церкви».
Эти и другие документальные свидетельства, воспоминания старейших струнинских рабочих дают основания сделать вывод, что на фабрике действовала сплоченная группа социал-демократов, твердо стоявшая на ленинско-искровских позициях. Члены группы в цехах, в рабочих казармах, на прогулках в лесу вели разговоры с рабочими о капиталистическом и самодержавном гнете, на примерах стачек, проведенных в прежние годы струнинцами и рабочими других городов и фабрик, учили организованности и стойкости в борьбе за свои права. Семена социал- демократической пропаганды падали на благоприятную почву, давая всходы.
Лето 1903 года выдалось жарким, с грозами и ливнями. Сгущались грозовые тучи и на политическом горизонте: в России быстро назревала революционная буря. Промышленный кризис, охвативший страну, сопровождался сокращением производства, ростом безработицы, нарастанием нищеты и голода. Пролетариат усиливал революционную борьбу, переходя от экономических к политическим стачкам и уличным демонстрациям.
Одной из наиболее значительных, по своему размаху и последствиям, стачек, произошедших в начале ХХ века во Владимирской губернии, была струнинская стачка 1903 года. Тогда на фабрике работало 3350 человек, из них 1740 мужчин, 1580 женщин и около двухсот подростков. Условия труда и быта, и без того тяжелые, в то время снова ухудшились: фабрикант решил пошатнувшиеся дела в период кризиса поправить за счет рабочих. С 1 июля расценки почти на все ткани и пряжу, вырабатываемые на фабрике, значительно снизили.
У Викулы Морозова в Орехово-Зуеве ткач в среднем зарабатывал в день 75 копеек, у Саввы Морозова — 78 копеек, на Никольской мануфактуре — 82,5 копейки, а на струнинской фабрике — только 64,5 копейки. На большинстве фабрик губернии работали в две смены по 9 часов, а на струнинской — по 10. Обещания улучшить жилищные условия оказались обманом. Большое недовольство рабочих вызывали грубость, произвол, доходившие до издевательства со стороны фабричной администрации и полиции. Наиболее ненавистными для рабочих были заведующий красильно-набивной фабрикой Фаворский, заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, заведующий рабочими казармами Рубцов и полицейский надзиратель Ильинский. О Фаворском даже старший фабричный инспектор писал, что он «вследствие своей нервности резок в обращении с рабочими и, может быть, не всегда справедлив».
Анопов, например, в 1902 году уволил с фабрики десять ткачей только за то, что они обратились к нему с просьбой повысить зарплату. Злоупотребляли по отношению к рабочим и мелкие служащие. Терпение у рабочих лопнуло.
22 июля 1903 года вечерняя смена ткачей собралась во дворе у корпуса большой ткацкой фабрики и стала дожидаться окончания работы дневной смены. Ткачи дневной смены, видя, что их никто не сменяет, остановили станки и вышли во двор. Собралась большая толпа — свыше двух тысяч человек. Вскоре к ним присоединились рабочие малой ткацкой и красильно-набивной фабрик, бросили работу и прядильщики. На фабричном дворе оказалось сразу около четырех тысяч человек. Огромная, взбудораженная толпа взволнованно гудела, как разворошенный улей. С разных сторон, словно хлопушки, неслись крики:
- Довольно терпеть!
- Хватит спины гнуть на толстопузых!
- Натерпелись! К конторе идемте!
- Пора свое твердое слово сказать!
На шум и крики прибежали заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, мастера. Появился полицейский надзиратель Ильинский. Они пытались успокоить рабочих:
- Братцы, не надо беспорядков! Успокойтесь!
- Идите по своим местам!
- Не желаем!
- Сами вы катитесь отсюдова!
Раздался свист, толпа еще громче зашумела. В сторону Анопова и Ильинского полетели палки и камни. Перепуганные, они ретировались со двора. Попрятались и полицейские, другие переодетыми бежали на станцию Бараново. Укрылись в поселке и разошлись по окрестным деревням конторские служащие. Фабрика фактически оказалась во власти рабочих. Всеми их действиями руководили Владимир Грязнов, Василий Дементьев и Василий Залогин.
Они расставили на воротах патрули, распорядились занять телефонную станцию. В первые часы стачки рабочие, хотя и были возбуждены, но никаких беспорядков не допускали.
Около полуночи из Александрова приехали фабричный инспектор Шульгин, уездный исправник Преображенский, товарищ прокурора Чернецов. Рабочие окружили их коляски у прядильного корпуса.
- Чего вы, братцы, хотите, чем вы не довольны? — обратился к рабочим Шульгин.
- Расценок на бумазею прибавьте!
- Уберите Фаворского и Анопова!
- Цены в лавке сбавьте! Последнюю шкуру дерете!
- Живем в казармах, как свиньи!
Фабричный инспектор, беспомощно оглядываясь на уездного исправника и товарища прокурора, пытался успокоить рабочих:
- Не надо беспорядка! Расходитесь и приступайте к работе. Дождитесь приезда Асафа Ивановича, и все уладится...
- Нечего нам Барановым зубы заговаривать!
- Все вы с хозяином заодно! Проваливайте обратно!..
Рабочие развернули экипажи, ударили по лошадям и со свистом и улюлюканьем прогнали представителей уездной власти восвояси. В это же время они узнали, что Анопов и Фаворский на лошадях уехали на станцию Арсаки и оттуда вызывают на фабрику полицию и воинскую силу. Негодующая толпа группами двинулась в поселок.
Руководители стачки не смогли остановить взрыв возмущения: квартиры ненавистных Фаворского, Анопова и Ильинского в короткий час были разгромлены.
Изгнанные с фабрики представители уездных властей поспешили дать губернскому начальству телеграммы о случившемся. Товарищ прокурора коротко сообщил, что «на фабрике забастовка, положение опасное». Фабричный инспектор добавил, что «положение на фабрике весьма тревожное», и просил приехать старшего фабричного инспектора Свирского. Уездный исправник жаловался губернатору на то, что «уездные власти» были на фабрике забросаны палками и камнями, требовал присылки войск и приезда самого губернатора.
Исполняющий обязанности владимирского губернатора Селиванов, получив телеграмму александровского уездного исправника, рано утром 23 июля распорядился послать в Струнино роту солдат и обратился с просьбой к командующему Московского военного округа отправить в распоряжение александровского исправника два батальона пехоты. В тот же день Селиванов выехал в Струнино. Следом за ним направилась и рота 10-го гренадерского Малороссийского полка.
Всю ночь с 22 на 23 июля рабочие провели во дворе фабрики и разошлись по казармам только утром, оставив на всех входах охрану. Патрули несколько раз останавливали фабричного инспектора Шульгина, пытавшегося проникнуть на фабрику. На территорию фабрики не пускали никого и из представителей администрации. Около десяти часов утра 23 июля рабочие дозвонились в Москву и потребовали приезда в Струнино Асафа Баранова.
Полиция немного оправилась от испуга, но в ход событий не вмешивалась, ограничиваясь сбором сведений о наиболее активных участниках стачки. Нашлись среди рабочих и предатели, услужливо сообщавшие полицейским фамилии некоторых стачечников.
В разгар стачки рабочие вызвали фабриканта на переговоры
В два часа дня из Москвы прибыл фабрикант Асаф Баранов. Для переговоров с хозяином рабочие выбрали 15 делегатов и дали им наказ, какие требования отстаивать. Они поставили условие, чтобы в их переговорах с Барановым местные власти не участвовали.
Переговоры длились около трех часов и окончились полной победой рабочих. Баранов вынужден был по требованию рабочих уволить Анопова, Фаворского, Рубцова и некоторых других мастеров, повысить расценки на 8 процентов, улучшить жилые помещения, сократить продолжительность рабочих смен. Впервые в этот раз рабочие потребовали устроить на фабрике вспомогательную кассу. После заверений А. Баранова удовлетворить все их требования рабочие согласились приступить к работе со следующего дня. Ночь на фабрике прошла относительно спокойно.
В 4 часа утра 24 июля очередные смены по гудку пришли в цехи. Однако ткачи, увидев, что в цехах еще не вывешен табель новых повышенных расценок, к работе не приступили и вышли во двор. Расценки тут же вывесили, и ткачи начали работу.
Но в 5 часов бросили работу прядильщики, предъявив требование прибавить зарплату присучалыцикам. Вновь назначенный заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Лаврентьев дал обещание повысить ее на один процент. Рабочие почувствовали свою силу, вели себя дружно и настойчиво.
24 июля в Струнино прибыл и.д. губернатора Селиванов, а за ним — рота солдат из Владимира и батальон Несвижского пехотного полка из Москвы. На другой день приехал и прокурор Владимирского окружного суда Снопко. Начались аресты.
Рабочие с негодованием встретили насилие властей. Несмотря на то, что на станции стояли царские войска, рабочие большими группами собирались на перроне, провожая сочувствием и подбадриванием арестованных товарищей, отправляемых в александровскую тюрьму. Для успокоения рабочих и во избежание их демонстраций ночью 28 июля 1903 года войска были выведены из Струнина.
Для оказания помощи арестованным и их семьям, а также для найма адвокатов в суде рабочие провели денежные сборы. Боевой дух сплочения и солидарности не ослабевал. В окрестных лесах рабочие собирались на сходки, обсуждали положение дел, принимали решения для дальнейших действий.
Струнинскую стачку 1903 года заметила ленинская «Искра». В № 46 газеты от 15 августа помещено сообщение о ходе стачки, дана высокая оценка организованности и стойкости рабочих.
...Следствие по делу стачки длилось более девяти месяцев, а 20 мая 1904 года рассмотрено Московской судебной палатой. 20 наиболее активных участников стачки приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Боевой дух струнинских рабочих не ослаб и после репрессий. Весть об их успехе в борьбе за свои права докатилась и до предприятий других уездов губернии. Губернские власти были весьма обеспокоены этим и недовольны уступчивостью Асафа Баранова. В секретном циркуляре, разосланном всем исправникам и полицмейстерам промышленных уездов, владимирский губернатор Леонтьев выразил недовольство послаблениями, сделанными фабрикантом без ведома властей, так как «...удовлетворение требовании рабочих, сопровождавшихся прекращением работ, буйством, грабежом и иными противозаконными действиями, деморализующим образом влияет на массу и вселяет ей пагубную уверенность, что лишь подобными незаконными средствами она может добиться улучшения своего положения и дать в руки агитации надежное средство к возбуждению среди рабочих подобных же беспорядков на будущее время». Далее губернатор подчеркнул, что «уступки, подобные сделанным Барановым, как в настоящем, так и в более или менее отдаленном будущем, в высшей степени нежелательны».
Поэтому хозяева фабрики сделали все, чтобы в короткий срок свести «на нет» завоевания струнинских рабочих. Под предлогом отсутствия заказов после начала русско-японской войны правление фабрики вначале резко снизило расценки, почти вдвое увеличило штрафы, а в апреле совсем остановило фабрику и уволило всех рабочих. Когда же в мае фабрика была пущена, 70 рабочих, принимавших активное участие в стачке 1903 года, не взяли на работу.
Начался разгул реакции. Как пишет в своих воспоминаниях С. И. Максимов (Гонков), «притеснения рабочих переходили пределы возможного. Уволенных не пропускали в фабричные ворота, а если кому-либо из них нужно было побывать у директора, то от фабричных ворот до конторы его сопровождал городовой». Полиция и фабричная администрация насаждали среди рабочих наушничество, шпионаж и предательство. Фабричный поп Алексей Рождественский с церковного амвона громил «бунтовщиков», доказывал «незыбленность самодержавия» и «пагубность» революционного движения. В помощь ему приезжал из Сергиева Посада (ныне гор. Загорск) епископ Евдоким — ректор духовной академии — и студенты с докладами на религиозные темы.
Так силы реакции, желая проучить рабочих за беспорядки в 1903 году, мстили им, старались подавить их революционный дух.
Однако политическое и экономическое давление реакции после стачки лишь усилило недовольство передовой части струнинцев, толкнуло их на путь политического самообразования и дальнейшей политической борьбы. Возобновились занятия в самообразовательном кружке, проводились митинги и сходки, молодежь нередко демонстративно проходила по фабрике с революционными песнями, на заборах и стенах фабричных корпусов и жилых казарм стали появляться прокламации, в рабочую среду все чаще стали проникать номера газеты «Искра», популярные социал-демократические брошюры, «Листки Северного Комитета РСДРП».
Открытых выступлений в то время не было, но чувствовалось нарастание недовольства, особенно в связи с поражениями на маньчжурском фронте русско-японской войны. Складывались политические стремления и мысли, еще не совсем ясные и конкретные, но прямо направленные против существующего самодержавно-полицейского строя. Постепенно накапливались, подспудно бродили и зрели силы для новых решительных боев против старого мира, бесправия и гнета.
Рабочее движение в России заметно оживляется со второй половины 1904 года. Одна за другой проходят стачки в крупных городах страны. За ними вслед то тут, то там вспыхивают стачки и даже на небольших предприятиях.
Ухудшение экономического положения в стране, поражения царских войск на русско-японском фронте все отчетливее обнажали перед широкими народными массами гнилость царизма, его неспособность обеспечить управление государством. С каждым днем нарастала народная ненависть к самодержавию.
Царизм лихорадочно искал средства, с помощью которых можно было бы предотвратить надвигавшуюся революцию в стране. Правительство подбирало подходящий повод, чтобы припугнуть рабочих. И он был найден.
9 января 1905 года в Петербурге царь расстрелял мирное шествие рабочих, идущих к нему с просьбами об улучшении их положения.
Расстрел безоружных на Дворцовой площади раскрыл глаза трудящимся, и они отчетливо увидели: у них нет «царя-батюшки», и за свои права надо бороться самим. Эти события, как известно, и явились началом первой русской революции, вскоре охватившей всю Россию.
Выражение негодования кровавым злодеянием царя охватило всю страну, в том числе и Владимирскую губернию.
В Струнине, Александрове, Карабанове и уезде известие о трагедии на Дворцовой площади не вызвало пока открытых активных выступлений, но заставило глубоко задуматься не только тех, кто проявлял интерес к политике, но и тех, кто до этого оставался пассивным.
Политическое оживление на струнинской фабрике и
других предприятиях уезда заметнее проявилось весной и летом 1905 года, когда стало известно о замечательном боевом выступлении иваново-вознесенских ткачей, которые в течение семидесяти двух дней, под руководством большевистской организации, стойко боролись за свои права. Они проявили подлинное революционное творчество, создав Совет уполномоченных — один из первых Советов рабочих депутатов в России. Стачка иваново-вознесенцев показала образец мужества, стойкости и солидарности рабочего класса, она была и блестящим примером для пролетариата всей России.
Рабочие Струнина в то время, когда даже воздух был насыщен революционными разрядами, устраивали митинги, собрания, демонстрации с революционными песнями. Приезжавшие из Москвы, Иваново-Вознесенска и других городов революционно настроенные студенты, представители социал-демократической партии привозили и распространяли среди рабочих газеты и прокламации, выступали с речами на собраниях.
Среди агитаторов, приезжавших в Струнино и Александров, были и такие, кто стоял на мелкобуржуазных и эсеровских, а иногда и анархистских позициях. Их выступления вместо разъяснения часто запутывали понимание политически злободневных вопросов, вызывали у рабочих неудовлетворенность и разочарование. Тем не менее, классовое чутье подсказывало трудящимся необходимость сплочения, объединения, организации.
Ф.И. Калинин
Большую роль в деле сплочения передовых рабочих и формирования их революционного мировоззрения сыграл вернувшийся в 1904 году из архангельской ссылки выдающийся рабочий-революционер Ф. И. Калинин. Несколько дней Федор Иванович провел в родной деревне Шиклово. Работать решил пойти на струнинскую фабрику Асафа Баранова. Но его не приняли: фабричная администрация вспомнила, что в 1900 году Ф. И. Калинин, работавший ткачом, был уволен с фабрики как «вредный элемент». Пришлось идти в Александров. Там Ф. И. Калинин поступил сновальщиком на фабрику С. Н. Баранова.
Поселившись в доме Фрезина на улице Дальняя Бунаковка, чтобы не вызывать подозрений полиции, Калинин некоторое время вел себя незаметно. В то же время он внимательно вслушивался в разговоры рабочих, изучал их настроения, наблюдал и анализировал поступки.
Однако, как истинный революционер, Ф. И. Калинин не мог долго созерцать окружающее и сидеть сложа руки. Вскоре он с головой окунулся в революционную работу. Через одного знакомого рабочего-сновальщика Калинину удалось установить связь с членами кружка, организованного недавно на фабрике. Узнав, что рабочие читают и обсуждают социал-демократическую литературу, Калинин исподволь становится руководителем кружка. Он помог рабочим разобраться во многих вопросах, поправил ошибочные взгляды, направил мысли кружковцев на то, что следует заниматься не только самообразованием, но и действовать: распространять литературу, агитировать и поднимать трудящихся на совместные выступления против хозяев и властей. Используя свои старые знакомства, Калинин активизирует деятельность рабочих кружков в Струнине, которые после подавления стачки 1903 года себя не проявляли. Между струнинским и александровским кружками налаживаются постоянные связи. Важное значение имело установление контактов кружка Ф. И. Калинина с солдатами І-го отдельного саперного батальона, расквартированного в Александрове, в «белых казармах». Так постепенно в Александрове и Струнине группировались и крепли силы революционных рабочих. Их руководителем, организатором и душой стал Федор Иванович Калинин. В течение лета 1905 года он предпринимает усилия установить связи с Москвой, Иваново-Вознесенском, Кольчугино.
Осенью 1905 года активность рабочих крупных предприятий Александровского уезда под воздействием развернувшегося по всей России стачечного движения поднимается на новую ступень. Не стояли в стороне от развивающихся событий и струнинцы. Стремление улучшить свое положение встряхнуло даже самых отсталых и пассивных. За короткое время десятки, сотни рабочих встали в ряды политических борцов.
Царский манифест 17 октября 1905 г. «о свободах» часть рабочих струнинской и александровских фабрик встретили молебнами, торжественными шествиями. Действительность, однако, скоро сорвала пелену и заставила людей взглянуть на события более трезвым взглядом. «Свободы», обещанные манифестом «царя-батюшки», оказались дутыми пузырями: в жизни фабричного люда никаких перемен не произошло. Рабочие собрания разгоняла полиция. Читать «недозволенную» литературу — не смей. За каждым шагом — слежка. Чуть что — с фабрики долой!
В начале ноября 1905 года администрация струнинской фабрики уволила ткацкого мастера Балашова. Он сочувствовал рабочим, поддерживал их требования и пользовался большим авторитетом. Рабочие потребовали оставить его на фабрике. Администрация отказала. Тогда объявили забастовку.
Из делегатов от фабрик и отделов избрали Совет рабочих депутатов. Он выработал и предъявил фабричной администрации следующие требования: признать Совет рабочих депутатов как выразителя воли рабочих, ввести рабочих старост, избираемых только самими рабочими, сократить рабочий день, повысить расценки, открыть библиотеку и курсы для рабочих, улучшить жилищные условия, уволить директора красильной фабрики.
Только на третий день получили ответ. Правление фабрики, находившееся в Москве, сообщило, что согласно повысить расценки, открыть библиотеку и вечерние курсы, расширить жилищные помещения. Бастовавшие согласились приступить к работе, но заявили, что будут добиваться удовлетворения всех требований и поручают это своему Совету рабочих депутатов. Стачка приобрела ярко выраженный политический характер. Она свидетельствовала о возросшем уровне классового сознания рабочих масс, оказала определенное влияние «а развитие последующих событий не только в Струнине, но и в Александрове. Всю вторую половину ноября и первую неделю декабря в Струнине почти ежедневно проходили собрания рабочих. Чаще всего они проводились в театре, куда представители фабричной администрации и полиция не допускались.
При Совете рабочих депутатов были созданы две боевые группы, которые патрулировали у ворот, во дворе фабрики. Если собрания и митинги проводились в театре — дежурили у его входа. На митингах выступали не только местные ораторы, но и товарищи, приезжавшие из Москвы, распространялись литература, листовки, проводился сбор средств в помощь Московскому Совету рабочих депутатов.
В конце ноября большая группа рабочих (около 50 человек) выезжала в Александров. На станции проводился митинг. Здесь один из струнинских ораторов, заканчивая речь, бросил призыв: «Долой царя! Долой самодержавие!» Произошло столкновение струнинской делегации с александровской полицией и группой черносотенцев-монархистов. Пришлось вернуться обратно.
Совет рабочих депутатов приобретал в рабочей среде все больший авторитет. Его наконец признало и правление «Соколовской мануфактуры». В начале декабря записками по цехам и отделам проведены выборы Совета. В него вошли 45 депутатов от фабрик. Вновь избранный председатель Совета оказался человеком слабохарактерным и нерешительным. Оглядываясь и слушая, что скажут «умные люди» и члены фабричной администрации, он связывал инициативу Совета, действовал вяло, чем нанес вред движению. Позже, на суде, он заявил, что в Совет попал случайно, «чтоб не отстать от других».
И все же рабочие в основной массе оказались достаточно подготовленными к активной и смелой борьбе. Важное значение имели приезды представителей Московского комитета большевиков и Московского Совета рабочих депутатов. Можно с полным основанием сказать, что революционные события в Струнине развивались под непосредственным влиянием и в связи с революционными событиями в Москве.
4 декабря представитель Московского Совета рабочих депутатов «товарищ Григорий», выступивший на рабочих митингах в Струнине и Александрове, пригласил на съезд Советов Москвы представителей Струнинского и Александровского Советов. Он призвал поддержать всеобщую политическую стачку.
В Москву, на съезд Советов были откомандированы делегаты: из Струнина — И. А. Добров и Е. А. Пашков, из Александрова — А. Н. Родионов и А. Ф. Тювин. В первую неделю декабря струнинские рабочие в помощь рабочим Москвы собрали около 250 рублей. Они поручили И. А. Доброву и Е. А. Пашкову передать деньги Московскому Совету и заявить, что струнинские пролетарии целиком и полностью поддерживают революционные действия пролетариата Москвы.
Съезд Советов рабочих депутатов Москвы состоялся 6 декабря 1905 года. 7 декабря в Москве началась всеобщая политическая забастовка, переросшая в вооруженное восстание. Центральное бюро профсоюза железнодорожников обратилось с призывом прекратить движение на железных дорогах московского узла. В тот же день рано утром из Москвы в Струнино вернулись Добров и Пашков. Немедленно созвали заседание Совета рабочих депутатов, на котором заслушали сообщение о положении в Москве. Принято решение в 8 часов утра созвать общее собрание рабочих. Извещение о собрании моментально облетело фабрики и рабочие казармы. Не более как за полчаса явилось свыше четырех тысяч человек. Собравшиеся с энтузиазмом встретили предложение поддержать московское восстание. Решено на всей фабрике объявить политическую забастовку и обезоружить полицию. Для того, чтобы помочь железнодорожникам в полном прекращении движения на участке Москва—Александров и помешать подвозу войск, решили взять под охрану ст. Бараново (Струнино), разобрать в некоторых местах рельсы, порвать телефонные и телеграфные провода. Все руководство забастовкой возлагалось на Совет.
Фабрика встала. Полицейского надзирателя и семь городовых разоружили, оружие раздали рабочим. В 11 часов снова собрали митинг. На него в первый раз допустили представителей фабричной администрации, которой предложено оставаться на своих местах, являться на все собрания и вызовы в Совет, разрешено выступать на собраниях, но без права участия в принятии резолюций и решении. Этим воспользовались фабричные интеллигенты из группы механика Таирова. Некоторые из них стали выступать с длинными туманными речами «о свободах», «освободительном движении», пытаясь увести рабочих в сторону от решительных действий.
В три часа того же дня на заседании Совета рабочих депутатов для руководства забастовкой выбрано Исполнительное бюро. В него вошли: Добров — от прядильной фабрики, Максимов-Гонков — от ткацкой, Пашков — от красильной, Егоров-Волков — от механического отдела, Филиппов — от фабричной интеллигенции. Круг вопросов, решаемых Исполнительным бюро, касался не только руководства забастовкой. На него возлагалось обеспечение порядка на фабрике и в поселке, ведение всего текущего делопроизводства, выдача пропусков на фабрику, организация и руководство отрядом охраны.
Отряд рабочей охраны насчитывал около 120 человек, 15 из них были вооружены. Рабочие посты дежурили исправно, проверялись. С городом Александровом установили регулярную связь. Туда сообщались все подробности о событиях, происходивших в Струнине.
Как только в Александрове стало известно, что струнинские рабочие примкнули к всеобщей политической стачке в Москве, Совет рабочих депутатов здешней барановской фабрики принял решение также присоединиться к всеобщей забастовке и обезоружить фабричную и городскую полицию. Надо сказать, что в событиях принял участие александровский фабрикант С. Н. Баранов.
В тот же день вечером в струнинском фабричном театре собралось новое многолюдное собрание. На нем выступил фабричный механик Таиров и приехавший из Александрова фабрикант С. Баранов. Речи их были путаные, сбивчивые. Баранов предложил ограничиться однодневной стачкой и в дальнейшем забастовку прекратить. Исполнительное бюро Совета при поддержке большей части рабочих с возмущением отвергло это трусливое предложение. Принято твердое решение: продолжать политическую забастовку, а на следующий день, 8 декабря, идти в Александров, чтобы помочь «устранить полицию».
В постановлении собрания говорилось, что рабочие «...будут действовать совместно с теми, кто отстаивает действительные права народа, требуют освобождения арестованных без суда, отмены смертной казни, созыва Учредительного собрания на основании всеобщего, равного и тайного избирательного права без различия иола и национальностей». Собрание одобрило распоряжение Совета о назначении охраны фабрики, подчеркнув, что «порядок может соблюден и без полиции». Исполнительное бюро Совета приняло меры к усилению охраны фабрики и поселка (пост был выставлен даже у дома полицейского надзирателя), запретило продажу водки, везде навело строгий порядок. Любопытно в этом отношении сообщение александровского уездного исправника владимирскому губернатору: «Передал со станции Струнино жандарм, что на фабрике Струнино рабочие забастовали, фабричную полицию обезоружили, у телефона стоят рабочие, к телефону надзиратель не допускается. Рабочие ходят с красными флагами, вооруженные».
В Александрове находился склад оружия, в котором хранилось 14 тысяч винтовок. Александровский Совет рабочих депутатов решил захватить этот склад и просил струнинцев прислать на помощь 400 человек. Утром 8 декабря для отправки вместо намеченных четырехсот рабочих явилось свыше двух тысяч. Рабочие пригнали даже несколько подвод для перевозки оружия. Из Струнина рабочие двинулись группами по двум дорогам: через деревни Курганиха и Мошково и через Большое Каринское.
Один из участников похода, С. И. Максимов-Гонков, вспоминает: «Жены провожали мужей в Александров со слезами, как на войну. Шествие вооруженных рабочих растянулось на несколько верст и представляло из себя внушительную живописную картину». Оружия, конечно, было мало: ружья, топоры, колья. Группа рабочих из колонны, двигавшейся через Курганиху, зашла в усадьбу помещицы Катынской и забрала все обнаруженное в доме оружие: револьвер, три шашки, ружья, боеприпасы. Другая группа, шедшая через Б. Каринское, по дороге встретила пристава и урядника, ехавших из Александрова в Струнино. Оружие у них отобрали, а их под конвоем отправили на фабрику. От пристава и урядника узнали, что по распоряжению губернатора в Струнино направлены еще несколько полицейских. Группа рабочей охраны встретила их, арестовала и обезоружила. Их освободили только тогда, когда они признали публично «министерский режим негодным».
Когда струнинские рабочие прибыли в Александров, на Сенной площади (ныне пл. Советская) состоялся митинг. Речи выступающих были горячими, решительными, смелыми. В них прозвучал призыв к созданию республики. Однако захватить склад оружия не удалось. Воинский начальник распорядился усилить охрану склада солдатами саперного батальона. Затворы от винтовок перевезли в казармы саперного батальона. Захватив же склад, рабочие Александрова и Струнина могли бы повернуть коренным образом ход событии, оказать помощь оружием Москве.
Митинг на площади длился до трех часов дня. Выступал на митинге и С. Баранов, который говорил, что «царь-батюшка давно бы все сделал для народа, но ему мешают его советники. Надо перестать платить им жалованье, тогда они уйдут сами». Напустив туману о «свободе народа, о правах, о благодати манифеста 17 октября», Баранов значительно ослабил решимость и энтузиазм масс. Этот день был по существу потерян в разговорах. Отсутствие решительных действий давало время опомниться перепугавшимся местным властям и подготовить ответные меры. После окончания митинга рабочие разошлись. Часть струнинцев осталась в Александрове, на фабрике, где помогла в охране и патрулировании по городу, а большинство вернулось в Струнино.
Вечером того же дня в струнинском театре состоялся многолюдный митинг, на котором принято решение создать вооруженную охрану для защиты «от черной сотни» и хулиганов. Так в Струнине впервые возникла боевая рабочая дружина.
В дальнейшем события в Струнине развертывались и проходили в зависимости от хода восстания в Александрове. Для оказания помощи выезжали 15 членов Совета, собиралось для александровцев оружие.
Когда в Александрове 10 декабря войска расстреляли рабочую демонстрацию у «белых казарм» (см. Александровское вооруженное восстание 1905 года), струнинцы провели митинг, приняли острую резолюцию, в которой выражено гневное возмущение совершившимся кровопролитием. Резолюция требовала призвать к ответу виновных в организации кровавой расправы над рабочими. В Александров направили комиссию для расследования причин и установления виновников расстрела. Одновременно послан вооруженный отряд в тридцать человек.
Однако восстание в Александрове пошло на убыль. Совет не сумел организовать рабочих на решительные действия, момент был упущен. Положением в городе овладели войска, а прибывшие казаки заняли станцию Александров. 14 декабря казаки заняли и Струнино. Начались обыски, аресты. Это вызвало ропот, глухое брожение и недовольство. Опасаясь новых выступлений, власти дополнительно направили в Струнино роту солдат и взвод артиллерии. «Гнездо мятежников в Струнине во власти верных государю и служебному долгу войск. Боевая дружина не существует»,— сообщил по линии железной дороги телеграфом полковник Шадрин.
Фабрику закрыли. В уезде было объявлено военное положение. В Александрове арестованы все члены Совета рабочих депутатов, в Струнине — члены Исполнительного бюро Совета. Арестованных под усиленной охраной отправили во Владимир. Всего по делу «Александровской республики» к суду привлекли 42 человека.
Следствие тянулось с января 1906 года по ноябрь следующего. Суд проходил при закрытых дверях в московской судебной палате. Участники и руководители вооруженного восстания на суде в большинстве своем держались с большим достоинством, виновными себя не признавали, защищались спокойно и уверенно. Приговор оказался сравнительно мягким. Но в этом надо видеть не «доброту» царских судей, а их страх перед силами революции.
Власти мстили рабочим другими путями. На струнинской фабрике под видом останова на ремонт с работы уволили по существу всех. 72 семьи наиболее активных рабочих выселили из казарм с «волчьими паспортами», лишившими их возможности поступления на работу. Театр закрыт, библиотека разгромлена, кружки самообразования запрещены.
Далее »»» Струнино во времена Февральской революции
Источник:
Павел Хмелевской «Шаги века» (очерк истории струнинского хлопчатобумажного комбината «Пятый Октябрь»). 1974.
|
