На карте 1878 года (Стрельбицкий), деревня Тальново носит название «Танова». У И. В. Добролюбова, деревня называется «Таиново» (1891 г.). На карте, приложенной к книге Е. Ф. Будде «К истории великорусских говоров» (1896 г.), Тальново обозначено по старому «Танова». В сборниках статистических сведений 1887 и 1890 годах деревня называется Тальнево. В прошлом жительница этой деревни Пелагея Широкова, 1907 года рождения, проживающая в настоящее время в Спуднях, произносит название деревни как «Таинова».
В материалах по географии и статистики Рязанской губернии 1860 года (М. Баранович) упоминается речка Тальновка. Приведём текст из этого источника полностью, чтобы навести на след краеведов. «Речка Посерда течёт около 30 вёрст по низменным, лесистым и малонаселённым местам Касимовского уезда, впадая в озеро Лихарево. Она принимает реки Хнулу и Тальновку». С Хнулой разобраться удалось. Хнула — это славянский вариант названия реки Кнулы нармского прихода.
Известно, что даже наши современные российские этнические финны (эрзя и мокша), в устной речи не усваивают произношение «х» и «ф», а заменяют их, на «к» (колхоз — колкоз, фуфайка — кукайка). Славяне легко переиначили название речки Кнулы, в Хнулу и под этим названием она вошла в географическую литературу. В конце XIX века речка вновь стала называться по финской фонетической норме — Кнулой. В первом издании книги в сноске, нами было высказано предположение, что название реки может быть — Нула. Мы специально не вносим изменения в сноску, чтобы читатель мог проверить и не усомнился в возможности кое-что и предугадать. Дело в том, что Ю. Готье в своём труде «Замосковный край в XXII веке», который нам попал в руки недавно, пишется следующее: «Волость Мичевская. В южной части уезда; по рр. Нарме и Нуле, в пределах нынешнего Касимовского у., Рязанской губ.»
Ещё раньше мы знали, что в 20 годы археолог Б. А. Куфтин вёл раскопки в селе Нарма и обнаружил сложную структуру захоронения — смесь остатков материальной культуры финнов и славян. Так, что район деревень Тальново и деревень нармского прихода, в прошлом был тем «закоулком» и такой глухоманью, где очень долго сохранялся «этнический островок финнов», и славяне пришли сюда поздно. У нас есть предположение, что в деревне Тальново следы этнических финнов (муромы), сохранились и в языке и в антропологических признаках. Раньше там было поразительно много красивых, светловолосых (депигментезированых), голубоглазых жителей, говорящих с плохим усвоением аффрикаты «Ч». Нам не удалось точно установить, в какой деревне прихода стали ватрушку называть «куженькой», но переселенцы из Тальнова в Палищи ввели её на новом местожительстве в разговорную речь жителей села. Хоть мы об этом и писали, но повторим ещё раз, что в эрзя — финском языке «кужо» означает «поляна», и что ватрушка — куженька с зарумянившейся картошкой или творогом, действительно напоминает «солнечную поляну».
Вообще с гидронимией нашей местности дело обстоит сложно. В трудах офицеров Генштаба Российской империи по Рязанской губернии (М. Баранович, 1860) речка Тальновка есть в тексте книги, а на картах она нигде не обозначена. По свидетельству одной жительницы деревни, речка эта находится в одном километре к северу от Тальнова и отмечена микротопонимами «Глиной (гнилой) Мост» и «пост Перово». Куда направлен водосток и где примерно начало речки — ничего определённого сказать не можем. Часто в Мещере бывшие озёра ледникового происхождения, ставшие болотами, соединялись руслами (природные сообщающиеся сосуды), которые были стоками избыточных талых вод. С точки зрения гидрографии их реками назвать нельзя, так как в летнее время они распадались на отдельные водоёмы, и постоянного течения воды в них не было.
Гидрография угодий деревни хорошо известна по заболоченной долине, видимо, древнему ледниковому стоку, находящемуся в 3-4 километрах от Тальнова. Когда прокладывалась дорога от тракта Рязань — Владимир через Палищи, Тальново, Рязаново — на Касимов, то эта низина была преодолена путём строительства гати по методике генерала И. И. Жилинского. Для дренажа местности было возведено 3 моста, и водосток разделился на три рукава: Ваняву, Сороку, Плёсо. В сущности, это разлив реки Сороки, которой на старых картах нет. На новых картах после выхода за пределы Владимирской области эта река уже называется Посердой. Связана ли речка Тальновка с этим водостоком, мы установить не смогли.
Часто подчёркиваемая нами неосведомлённость не является недостатком работы, а лишь является подтверждением правила, что подлинную картину микротопонимов может установить местный житель. Теперь открываются такие возможности, в большей мере, чем когда-либо. В деревнях теперь в летнее время живут потомки старожилов, образованные, энергичные люди, большей частью москвичи, располагающие свободным временем.
То, что речки, особенно малые, зарастают и прекращают своё существование, мы знаем. Конечно, можно было бы обойтись и без речки, но интересно, что само слово, лежащее в основе названия и деревни и речки — татарское. Разумеется, что с этническими татарами это поселение никак не связано исторически, но слово «тальник» заимствовано из татарского языка, «тал» по-татарски — «ива», «верба». Оно усвоено русским языком давно, и в русском языке оно настолько сделалось русским словом, что никому не приходит в голову ивняк называть по другому, а в слове «тальник» видеть иноязычные корни. Нам представляется, что в разных податных книгах, название деревни (а может быть и речки) постепенно искажалось. Речка Танова (есть сходная по звучанию и структуре слова река Ранова), дало название деревне Танова. Но затем обнаружилось, что в языке есть красивое и всем понятное слово «тальник» и это слово проникло в статистические отчёты и стало определяющим в названии и деревни, и речки.
Впрочем, и это весьма вероятно, что деревня Танова, названа по фамилии или прозвищу её основателя. Танов — первый поселенец, основатель и владелец деревни.
Тальново — деревня интересная, самобытная. Расположена она, на касимовском тракте, о чём уже было упомянуто выше. Сейчас от этого тракта остались лишь небольшие отрезки, мосты все разрушены и этот тракт превратился в пешеходную тропу на участке Палищи — Тальново, которой иногда пользуются богомольцы. Название деревни во всех вариантах содержит суффикс «ов», означающий, что это название деревни возникло после XVII века. Имеется более поздний выселок — Щемиловка. Формант «ка» как раз и свидетельствует об этом, более позднем происхождении этой части населённого места.
В 1886 году в деревне было 95 рабочих лошадей, 202 коровы, 93 телёнка, 238 овец, 71 свинья. Из всех общин бывших помещиков Фёдоровых в Тальново на домохозяина приходилось скота больше, чем в других деревнях.
Если в Демидово до отмены крепостного права владелицей крестьян была помещица Фёдорова, то в Тальново — помещик Фёдоров. Несомненно, что здесь было реализовано право на наследство представителей одного рода Фёдоровых.
Собственной надельной земли при деревне было 808 десятин. Однако деревня Тальново находилась в более выгодном положении по сравнению с большинством других деревень прихода. Помимо пахотной и луговой земли община владела лесом. В 1847 году, значительная часть казённых лесов была передана по особому соглашению тальновским и тумским крестьянам. Тальновцы получили 500 десятин леса и 515 десятин покоса, в основном по болоту и эти владения крестьянской общины простирались до 10 вёрст от деревни. Мы, палищинские колхозники, эти покосы знали хорошо, потому что колхоз «Красный тальновец» великодушно разрешал нам пользоваться ими. Леса крестьянской общины села Тумы («Тумо» по-эрзянски — дуб.), были выделены из общей казённой «тальновской дачи», имели общую площадь 1126 десятин; из них 900 десятин было занято чистым болотом.
Наличие в собственности общины строевого леса во многом определяло и профессию жителей деревни. Тальновские мужчины — непревзойдённые плотники. В отхожие промыслы уходило 100 мужчин, из них 99 плотников. Москвичи должны быть благодарны тальновским плотникам повсеместно, ежегодно строившим дачи для них в Подмосковье. О некоторых плотниках — виртуозно владевших топором, ходили настоящие легенды. В Палищи переселились Иван Антонов, Николай Антонов, Федор Русаков, Егор Бархоткин, Власовы. Власовых в Палищах было 4 семьи. Все тальновские строили дома сами, и мы имели возможность наблюдать всю технологию строительства, восхищаться их умением, вырезать наличники.
В местных промыслах, т. е. промыслах в своей деревне и соседних деревнях, работало 11 столяров, их приглашали, для «отстройки» домов. Сложные работы по изготовлению оконных рам и другие работы такого рода требовали высокой квалификации. Гробы тоже делали в Тальново. Также в деревне было 7 драньщиков, 3 слесаря, 5 кузнецов, 3 смольника, 1 печник, 1 сапожник, 2 портных, 1 мельник и 1 торговец. Все они обслуживали и соседние деревни. Так что в Тальново и дом построят под ключ, и оденут и обуют и снабдят всем, что надо для хорошей жизни и путешествия в мир иной. Все дома в деревне, а их в 1886 году насчитывалось 106, все топились по-белому и были крыты деревом и железом. Риг и овинов было 50. Тальново можно считать рекордсменом по содержанию пчелосемей. По всей деревне насчитывалось 50 ульев.
Как и во всех деревнях женщины были заняты вязанием сетей. Читатель должен обратить внимание на высокий процент мастеров по обработке металлов, В деревне было 3 кузницы, и там изготовлялись, помимо всего прочего, и топоры. Действительно, нельзя не подивиться гибкости натуральных хозяйств нашей местности. Если уж в приходе по всем деревням, много плотников, а в своей деревне большинство мужчин плотники, то топоры — товар первой необходимости. Кажется, что и у нас есть топор тальновского производства, будем его беречь.
Смолен было две. Главным продуктом, который получался в результате смолокурения — дёготь. Дёготь гнали из осмола (смолья) и берёзовой коры. Лучшим сырьём были сосновые пни, простоявшие в земле не менее 5-8 лет, (в них 35-37% смолы), нижняя часть дерева, изуродованная подсочкой, больные деревья, сучья. Дёготь из осмола шёл, в основном, на приготовление колёсной мази. Из одной кубической сажени осмола (290 пудов), получалось 32 пуда дёгтя. Дёготь из берёсты считался более ценным, т. к. шёл на пропитку кож, юфти, сбруи. Кубический аршин спрессованной берёсты весил 1,5 пуда. Из 100% берёсты получалось 43% дёгтя. Технология производства дёгтя основывалась на нагревании сырья баз доступа кислорода. Сырьё укладывалось в ёмкости с крышками, и медленно нагревалось. Дёготь стекал в нижнюю часть «аппарата». Дегтярные и смоляные заводы могли называться заводами с большой натяжкой. Дегтярный завод представлял собой яму, вырытую в лесу, поближе к сырью. При этой яме заводят небольшое хозяйство — деревянную посуду и глиняные горшки или чугунные котлы. Если на «заводе» выжигали уголь, то яму, набитую дровами накрывали дёрном, чтобы исключить доступ воздуха. Дело это маловыгодное и довольно грязное.
Поскольку в деревне, был мельник, будем думать, что тальновская мельница, вероятно, была ветряная и устроенная так же, как и в Демидове.
В селении, в отличие от других деревень, не было проблем с дровами. Лес- то свой. Обеспечение водой хорошее — было 6 прудов и 87 колодцев.
Самобытность деревни выражалась во всём. Говор местных жителей мало отличался от говора остальных жителей деревень прихода. Однако особенности были. Говорили: «тея», вместо тебя. С этим «тея» были забавные происшествия. Во время войны был введён военный всеобуч. Мы проходили такое обучение в школах, а кто школу не посещал, подготовка осуществлялась централизованно, при палищинском сельском совете. Подростки из всех деревень, немного старше нас, с деревянными винтовками проходили строевую военную подготовку. Командир, чаще всего, инвалид войны, обучал всему, в том числе выполнению команды «выход из строя». «Боец Антонов, выйти ко мне!» — слышалась команда. «Есть выйти к тее», — отвечал боец, согласно, устава того времени. Мы все, в том числе и обучающиеся, смеялись. Но этот смех был лишь как развлечение, ведь мы все были носителями такого же говора, но уже отличали диалектную лексику от норм литературного языка.
Тальновский говор, интересен для диалектологов, но время его изучать, уже упущено. Раньше говорили: рубю (рублю), коею (кошу), любю (люблю), купю (куплю). Отсюда производное — «куплять», вместо покупать. Многие в наше время считают употребление слова «куплять», как проявление жуткого провинциализма, а то и бескультурья. Однако нам удалось найти у Е. Ф. Будде профессора-диалектолога, материал, где он рассматривает слово «куплять» как момент в развитии языка, как естественное стремление народа к дифферинцирующей функции слов, отражающих разные понятия, разные действия. Покупать хлеб, покупать ребёнка — разные вещи. Но эта разница обнаруживается только в связи с другим словом, а если сказать «куплять» и «покупать», то слова различаются сами по себе. Такое объяснение тальновского говора может оказаться спорным. Дело в том, что у белоруссов «куплять», «покуплять» является литературной нормой. Вероятно, оно было нормой и в лексиконе вятичей. Оно осталось и в нашем языке как реликт языка вятичей — ведь они пришли откуда-то с той стороны.
Типично тальновским было изменение имён. Коля звался Колик, Вася — Васик, Нина — Ниник. По этим видоизменённым именам, которые сохранялись и в юношеском возрасте, можно было определить происхождение палищинского жителя, и, не спрашивая, знать, что он из Тальнова. В Тальнове много родовых фамилий-патронимов: Антоновы, Власовы, Коноплёвы, Пименовы, Бархоткины.
Дети учились в своей церковно-приходской школе грамоты, потом в старших классах в Палищах. Тальновские школьники, с которыми мы учились в Часлицах, заметно отличались от всех других какой-то обаятельностью и поведением, похожим на природную интеллигентность. Многие из них не только много читали, а были просто начитаны. В большинстве своём тальновские школьники писали грамотно. Учёба им доставалась трудно, поскольку до Часлиц было не менее трёх с половиной километров пути. Дорога тяжёлая, через болото и лес; она часто заваливалась снегом до состояния трудной проходимости. По этой причине многие талантливые ребята нашего поколения «детей войны» не получили надлежащего образования.
Тальново неожиданно получило, чуть ли не мировую известность благодаря литературной деятельности А. И. Солженицына. Свою повесть «Матренин двор» он писал в деревне Мильцево, после освобождения из лагерей, в годы «оттепели», быстро сменившуюся периодом «заморозков». Как художник, он использовал другие названия деревень и другие фамилии и имена героев повести. Себя он называл Александром Игнатьевичем, главную героиню Матрёну Захарову — Григорьевой Матрёной, деревню Мильцево заменил, на Тальново. Эти общепринятые в писательском мире литературные приёмы, сослужили и дурную службу.
А. И. Солженицын был ещё в Америке, а японцы захотели побывать в деревне Матрёны и добились разрешения. Они руководствовались текстом повести, где говорилось о «184 километре» от Москвы и не знали, что такое расстояние до станции Торфопродукт только по железной дороге. Прямой шоссейной дороги от Москвы тогда не было, её нет и сейчас; расстояние же по шоссе через Владимир увеличивается на 100 километров. Вот они едут и едут в сопровождении «наших знатоков», проехали уже 200 километров, а деревни всё нет и нет. Знатоки намекают на лживость «писаний» Солженицина даже в этом, но японцы продолжают упорствовать в своём начинании.
Едут дальше, мимо Мильцева, и, наконец, приезжают в Тальново, где никто никогда и не слышал о проживании здесь Солженицына. Японцы, фотографируют: дома, гусей, ну — форменные шпионы. Знатоки, среди которых были и наши местные, хихикают и подмигивают друг другу за спиной этих наивных японцев. По мнению наших властей, всё прошло очень удачно, так как и должно было быть. Солженицын лгун, — к этому и добавлять ничего не нужно.
Возмущённые до глубины души таким отношением к гостям, мы пишем в газету «Ленинское знамя» (теперь «Гусевские вести») статью, ссылаясь на изречение А. С. Пушкина, что «мы ленивы и не любопытны» и добавляем от себя, что можем сделаться ещё и «не гостеприимными». К нашему удивлению газета публикует всё, что написано в корреспонденции. Для того времени это был, бесспорно, смелый, патриотический жест газеты, и её редактора С. А. Фролкина. Тальновцы об этом почти ничего не знают.
Используемая литература: А.В. Головин, И.И. Кондратьева «Природа и люди Центральной Приозерной Мещеры. Приход Ильинской церкви села Палищ». 2016
