Летописная мурома и её расселение
В этнографии с названиями этносов наблюдается картина сходная, с возникновением названий небесных тел в астрономии. Рассказывают, что один любознательный слушатель лекций по астрономии, поразившийся неимоверной удалённости звёзд и галактик от Земли и их практической недосягаемости, вполне резонно задал вопрос о способе узнавания названия небесных тел, если они недосягаемы.
Практически этническая картина значительно удалена от нас во времени, и мы, как и астрономы, часто сами даём имена народам, не имея возможности подтвердить это фактами и документами. Возьмём, к примеру, «летописную мурому». Ведь летопись по сравнению с прошедшими тысячелетиями молодой документ, Как сформировался этот особый этнос, отделившись от своего «материнского этнического сообщества», когда он стал трансформироваться в иную народность, дифференцируясь уже внутри этой новой общности, которую, может быть, соседствующие народы и называли мордвой, не интересуясь, как этот народ называл себя сам изначально.
Многие учёные, по ряду сходных, стойких этнических признаков считают, что он отделился от «мери». Отделившись, этот племенной союз из междуречья Волги и Клязьмы, устремился в бассейн Оки, и, развиваясь, распространился по притокам Оки, оставаясь родственным «мере», но ставший особым этносом, которой, если угодно, можно назвать мордвой или, по-летописному, «муромой» — названию по местности, урочищу или другим основаниям. То что мурома исконно обитала в районе нашего Святого озера, а следовательно, и нашего прихода, упоминается в исследованиях Ю. Готье «Замосковный край в XVII веке», Упоминая волость Муромское сельцо, как административную единицу Владимирского уезда, автор пишет: «Центр волости составляли озёра Великое, Святое и др. Название волости ясно указывает на племя Мурому, ранее здесь обитавшее».
М. К. Любавский вообще видит филологическое сходство в названии «мордва» (мурдма) и мурома. Он убедительно иллюстрирует, что княжество Муромское занимало ареал расселения муромы, включая бассейны левых притоков Оки: Мотры, Ушны, Унжи, верхнего Гуся, Пры и их притоков, правых притоков Оки: Кутры, нижней Теши и Велетьмы.., врезываясь клином между Владимирским уездом и Рязанскою землёю, захватывая верхнее течение притоков Клязьмы и Полы. (Поли клязьминской) Большая часть этого княжества покрыта была глухими лесами, болотами и озёрами, среди которых нашли себе убежища финны. Разумеется, что это был ареал расселения вперемежку с марийцами (черемисами) и славянскими поселениями.
Расселение народов подчиняется общим закономерностям. К какому бы времени (палеолит, мезолит, неолит, бронза, железный век и современный период) не относился человек, для поселений он выбирает определённые места, отвечающие его роду занятий, уровню технической вооружённости, и просто своим эстетическим вкусам. Ф. Я. Селезнев, касаясь вопроса расселения летописной муромы, писал: «Ока, одна из значительных рек бассейна Волги, была путём, разносящим первобытное население в самых разнообразных направлениях, ...от главной артерии рассасывались колонизационные волны в дебри, которыми изобиловал этот край».
Располагаясь на такой водной артерии как Ока, мурома, племя большой численности, увлекая за собой ещё окончательно не разделившиеся с ней другие племена, двигаясь по реке Пра, забрались в наши мещерские дебри, и прижилась там. По рекам Поль, Бужа, Поля (клязьминская), с её притоком Поличкой, по сравнительно лёгкому водному пути, они выбралась на Клязьму, растеряв в пути своих попутчиков, которые образовали свои поселения, или иначе сказать, те локальные группы — этнические островки, о которых упоминалось в исследовании Т. И. Алексеевой и Б. А. Васильева, Есть работы, где утверждается, что область распространения муромы доходит до Рязани.
То, что мурома проникла и на Клязьму, свидетельствует топонимика, до сих пор удивляющая учёных полной идентичностью топонимов с языком мордвы-эрзи. Как мы увидим в дальнейшем, многие учёные, считают «мурому» идентичной эрзе, и эту концепцию никто не опровергает, а наоборот, она находит всё больше и больше сторонников. Например. Речка Ундолка, и станция Ундол. «Ундо» — по-эрзянски дупло. Населённые пункты: Болдино, Пекша расположены рядом друг с другом по автомобильной дороге Москва — Нижний Новгород. В Нижегородской области близ границы с Мордовской республикой райцентр Большое Болдино и рядом с ним деревня Пикшень. Пикшень чисто эрзянское поселение, а Б. Болдино с примесью русских. Река Киржач, «кержа» — левый и др. Всё это подтверждается топонимическими данными, хорошо известными многим, но не получивших удовлетворительного объяснения.
Есть разные варианты толкования и некоторых археологических фактов. Как, например, можно объяснить доминирующее юго-западное трупоположение (19 из 25 захоронений) на Пустошинском могильнике? Несомненно, что этот диагностический признак, близкий мокше (у мокши, трупоположение головой на юг), мог оказаться вдали от исторической родины — бассейна реки Мокши потому, что в расселенческом этническом коллективе, среди муромы — предшественницы эрзи, были мокшане. Основатель рода с семьёй забрался в такую глушь, что несколько поколений его род жил в изоляции и национальные признаки в одежде, украшениях, под влиянием иного (скорее всего мерянского) этнического окружения, перетерпели значительные изменения, что могло озадачить археологов. Урочище, где обнаружились остатки поселений древних, носит название Шушмер. В переводе с эрзя-мордовского языка — шушо — гнилой, на марийском языке шуйшо — гнилой, а мар, мер — означает курган, холм на том и другом языках.
Также как и выбор поселения, возникновение импульсов расселения являются общими импульсами для всех этносов, различающимися лишь масштабами. Освоение Сибири и освоение Мещеры принципиально не различаются. Л. Н. Гумилёв писал, что потомки обрусевших хазар, сменив русское название «бродники» на тюркское «казаки» за один век проделали путь до Тихого океана. Они охотно принимали в свои отряды великороссов, но всегда отличали их от себя. Как бы мы не называли этих людей землепроходцами, первопроходцами — все эти отряды включали представителей разных народов, но все они обладали качеством, которое можно назвать этнической, социальной совместимостью, или, терпимостью, а по-современному — толерантностью.
Мурома, бесспорно, тоже имела инициативных настойчивых людей, и каждое племя соседствовало с каким-то другим, в том числе и с мокшей, там тоже были предприимчивые люди. Они различались друг от друга диалектами и обычаями. Стремление уйти в более рыбные, более благоприятные для охоты, более спокойные места, избавиться от сборщиков налогов, могло быть серьёзным мотивом для переселения.
Особенностью образа жизни мещерских жителей были сезонные миграции, о которых писал В. А. Городцов. Он исследовал поселения на берегах Оки, обнаружил и описал много временных летних жилищ каменного века. Летом, в лесах Мещеры жить невозможно из-за москитов. В некоторые месяцы, в местах, не продуваемых ветрами, жизнь становится настоящей пыткой. Кроме того. В Мещере не было дорог, а глухие леса и обширные болота не могли служить ориентирами, и передвижение и нахождение в этих условиях было просто опасным для жизни. Легко можно заблудиться и пропасть.
Поучителен в этом отношении эпизод одного события, описанный И. Е. Забелиным в местности куда более благоприятной для жизни человека, чем Мещера — Владимирском Ополье. Тогда Ополье ещё не было Опольем, а было форменной глухоманью, и называлось Лесною Землёю или Глухим Лесом. Конечно и тогда, — пишет Забелин, — прокладывались дороги, но, тем не менее, «иногда целые рати заблуждались (так в тексте) и, идя друг против друга, расходились в разных направлениях и не могли встретиться. Так именно случилось однажды в начале июня между Москвою и Владимиром во время княжеской усобицы в 1176 году. Князь Михайло Юрьевич с Москвы шёл с полком к Владимиру, а Ярополк, его со- противник таким же путём ехал на Москву и «Божьим, промыслом минустася в лесах», отмечает летописец, сердечно радуясь этому обстоятельству, что не случилось кровопролития». Не нужно много фантазии, чтобы представить плачевность судьбы княжеских полков, если бы они захотели встретиться в Мещерской низменности, в её лесах и болотах. Тогда бы летописец написал, что полки исчезли бесследно и до сих пор никто ничего о них не знает.
Опасность жизни и передвижений в Мещере усугублялась и наличием кровососущих насекомых. Иногда их называют бичом животноводства. Можно сейчас убедиться на себе, что представляет собой этот бич. Достаточно пойти в лес или болото без репеллентов и противомоскитных сеток, и вы побываете в условиях, в которых жили средневековые племена и этнически обособленные территории. Только дым костра и ветры служили факторами, облегчающими эту нелёгкую жизнь. Поэтому древние мещерские жители выбирались на лето на открытые, продуваемые ветром пространства, берега рек, острова сфагновых болот. На зиму уходили в леса, где много дров, материала для строительства жилья. Там должны быть следы поселений, могильники, которые ещё никто не искал. Сезонные миграции во многом способствовали освоению Мещеры и в ранние и средние века. Они становились всё разнообразнее и отдалённее от мест летнего поселения. Это способствовало обнаружению мест, пригодных для жизни по всей Мещере.
Тот, кто знаком с Мещерской низменностью не по литературным произведениям, и туристским путешествиям знает, что экстремальные природные условия сковывают свободу человека, и самым благоприятным временем для жизни в Мещере, бывает поздняя осень и ранняя весна. Поздней осенью, когда ещё не выпал снег, или выпало его не много, но уже земля и водоёмы скованны льдом, человек получает возможность передвигаться свободно в любых направлениях, и может побывать во всех местах недоступных для исследования в другое время. Тогда дорогами становятся замёрзшие реки, и люди издревле пользовались этими дорогами. Хотя путь по реке, может быть намного длиннее прямого направления, но выгода в том, что уж точно придёшь, куда хотел. Другой период, благоприятствующий жизни в Мещере, мартовские дни, когда устанавливается наст, и ранним утром можно передвигаться в любом направлении что важно для рыбаков, поскольку в это время рыбная ловля делается особенно добычливой, и можно отыскивать такие места, где можно устанавливать ловушки и часто проверять их, без особых усилий.
Как видит читатель, это было время не переселения народа, а его расселения и оно занимало значительный исторический период. О расселения муромы в Приозёрной Мещере свидетельствуют названия населённых мест юга и центра Мещерской низменности, а также гидронимы края, о чём мы будем знакомить читателя в соответствующих местах.
Летописцы, упоминая мерю, мещеру, мурому и мордву, не были ни этнологами, ни этнографами, а лишь фиксировали события, становящиеся историческими, и каждая летопись фиксировала тот срез состояния общества, который они заставали. Им могло казаться, что до них писалось неправильно, и возникало стремление «подправить» летопись предшественника. Это признаётся многими учёными. Другой рисовал картину — срез уже своего, более позднего времени. В совокупности, эти летописи обозначали развитие этносов, но поскольку источниками являлись слухи, рассказы, и редко — путешествие самого летописца, то несогласованность летописных материалов не должна вызывать удивления.
По мнению Ф. Я. Селезнева, летописные источники не обладают полной доказательной силой и часто противоречат результатам применения лингвистического метода. Особенно яркое подтверждение мысли Ф. Я. Селезнева мы находим в нашей местности, на той территории, где располагается наш приход. По мнению одних учёных, здесь всегда были русские, по мнению других финское племя — мещера. Этнолингвистическая картина даёт иной результат. Топонимические исследования показывают, что все гидронимы, кроме названия некоторых озёр, относятся к языку эрзи — финно-язычному этносу, компактно проживающему на территории Мордовской республики и в настоящее время, а также рассеянному по другим регионам.
В интерпретации этнической картины Мещерской низменности во многом присутствует презентизм, т. е. стремление обозначить границы этносов так, как будто они существовали в чистом виде, наподобие современного административного деления (этого, кстати, нет и никогда не было ни в давние, ни в наши времена). На самом же деле границы между этническими сообществами были размытыми как по языку, так и по пространственному расположению, и, в последнем случае, они скорее обозначались природными рубежами: реками, озёрами, болотами и пр. Водные границы носили двойную функцию, они и разъединяли и соединяли этносы, одновременно выступая в Мещере как единственные пути сообщения. При тех громадных пространствах, которые были в восточной части Европы, ареал распространения того или иного этноса мог быть и разорванным, и эта разорванность, могла возникать при переселении части этнической общности в другое место, образуя «этнические островки», о которых мы упоминали выше. Сказанное относится и к вятичам, заселявшим впоследствии эти места.
Обоснование формирования этнической картины Центральной Приозёрной Мещеры, мы находим в трудах С. К. Кузнецова, который видел в упомянутой выше муроме одно из подразделений мери, рассматривая её как результат дифференциации мерянского этноса. Он считал, что ареал распространения муромы не ограничивался районом города Мурома, а простирался до озёр Мещеры и распространялся дальше до Егорьевского уезда. Об этом свидетельствуют топонимы: в районе города Шатуры — озеро Муромское, по реке Оке близ Рязани — село Муромино (Мурмино). В. Ф. Генинг тоже полагал, что мурома формировалась в недрах мерянской этнической общности. Г. П. Вдовыкин на картосхеме отводит муроме обширную территорию от Рязани до Нижнего Новгорода по обоим берегам Оки, захватывая нижнее течение реки Мокши и среднее течение реки Теши. Это наиболее научно обоснованное обозначение ареала муромы (рис. 3).
Рис. 3. Карта этапов и направления славянской колонизации Ростово-Суздальской земли в Х-ХІІ вв. Фрагмент (по Е. И. Горюновой):
7. Расселение летописной мери на территории Мещерской низменности. Фрагмент (по Е. И. Горюновой);
2. Расселение летописной муромы в IV в. до н. э. —XI в. н. э. (по Г. П. Вдовыкину);
3. «Этнические островки» былого распространения летописной муромы, по концентрации топонимов мордвы-эрзи на территории Мещерской низменности и сопредельных территорий;
4. Диффузия вятичей на территорию Мещерской низменности в ІХ-ХІІ вв. Откуда же на нашей Мещерской земле появилась мордва-эрзя? Тот, кто мало-мальски знаком с общей теорией развития биологических и социальных систем, знает, что исходным пунктом развития всякой системы является дифференциация любого однородного субстрата, будто одноклеточный зародыш живого организма, будто этнически не дифференцированная общность. В результате деления и дифференциации живого гомогенного вещества зародышевой клетки возникают и специализируются клетки, становящиеся основой зарождения тканей, а потом и специализированных органов. Точно также однородный этнический массив прафиннов, скажем так, в Верхнем Поволжье получивший собственное самоназвание «меря», занявший определённую территорию, в силу увеличения численности и необходимости поиска нужных природных ресурсов, начинает расселяться, и однородный этнический массив уже в силу пространственного разделения обособляется. Происходит простая дифференциация. Затем отделившаяся часть, хотя и сохраняет связь со своей этнической общностью, начинает вести себя как особая система, продолжая уже внутри себя накапливать различия в языке (говоры, диалекты), в обычаях и культуре в целом. Эти различия, будучи вначале не существенными, по мере обособления, становятся существенными, и дают эффект, который можно назвать существенными различиями, позволяющими уже классифицировать, по типичным признакам, эту часть как новую, пусть родственную, но новую, может быть лучше сказать другую этническую общность или другой этнос. Наряду с дифференциацией одновременно идёт процесс интеграции. Новая группа, несмотря на различия, скажем в языке, сохраняет систему, грамматический строй праязыка и остаётся даже в силу этого в языковой семье одного этноса.
Дифференциация и интеграция — механизмы развития любых организменных и надорганизменных систем, и это общеизвестный науке факт, объясняющий возникновение различий в развивающейся системе как проявление общего закона изменения — сохранения, иначе говоря, «всё что существует, изменяется, но, изменяясь, сохраняется в своём инобытии. История рождения крупных этносов подтверждает такую закономерность. Русский язык, например, сформировался вместе с возникновением племени великороссов и разрозненные говоры, диалекты, наречия разных славянских племён, осознали свою принадлежность к определённой семье народов и интегрировались. Часто естественный процесс интеграции, ускорялся религиозными и политическими факторами. Объединение германских племён и возникновение современного немецкого литературного языка связано с религиозной деятельностью и переводом Библии на немецкий язык Мартином Лютером, а литературного русского языка — с политической ролью Москвы, как интегрирующего фактора.
Мурома — это современная мордва-эрзя Филологический анализ топонимов нашей местности показал, что в названии рек, урочищ и лексике местного населения обнаруживаются следы мордовского языкового субстрата, преимущественно мордвы-эрзи. Здесь мы должны обратить внимание читателя на связь эрзянской этнической общности и муромы — этноса, фигурирующего в летописях. Дело в том, что мурома как этническая группа, по мнению многих археологов и этнографов, является генетическим предшественником мордвы-эрзи. Так А. А. Гераклитов вообще отождествлял мурому с мордвой, и, судя по его предмету интереса, в своих работах имел в виду мордву, которая представлена эрзянской этнической группой. Эта точка зрения разделялась и историком и археологом П. Д. Степановым, который исследовал нижнеокские и рязанскоокские археологические памятники и обосновал идентичный характер культур муромы и мордвы-эрзи в своих глубоко научных, многочисленных публикациях. Аналогичную точку зрения высказывали В. Н. Мартьянов и Д. Т. Надькин. Очень близки к этой точке зрения исследователи А. П. Смирнов и А. Ф. Дубынин. Однако в наиболее убедительной форме о тождественности мордвы эрзи и муромы высказались Ф. Я. Селезнев и Е. А. Рябинин.
Ф. Я. Селезнев установил, что мордва-эрзя Ардатовского района Горьковской области, носили (по крайней мере, в 1925 году) украшения характерные только для муромы. Это были нагрудные бляхи идентичные встречающимся в раскопках. В одежде, продолжает Селезнев, в костюме мордвы столько указаний на мурому, что вывод об идентичности напрашивается сам собой. Е. А. Рябинин, также указывает на своеобразный пояс «пулогай» — украшение, сохранившееся в национальном костюме эрзи до наших дней. Пулогай также находили и в захоронениях муромы.
Несколько выше мы отмечали, что на территории Приозёрной Мещеры распространена топонимика мордвы-эрзи. Эрзянские названия прослеживаются также на севере до реки Клязьмы, (реки: Поль, Бужа, Киржач, Пекша), а на юге до реки Пра, и юго-востоке до Оки и устья реки Гусь, целая серия топонимов от эрзянского слова «нармунь» — (птица): село Нарма у нас, и Нарма около Касимова, там же ещё село Нармушадь, река Нарма, — приток реки Гусь, в центре Мещеры — деревни Нармучь и Нармочь рядом.), и масса очевидных и нерасшифрованных названий в Рязанской Мещере). К очевидным эрзянским топонимам относятся и такие, которые способны убедить и принять излагаемую нами точку зрения даже самых консервативных скептиков. В бассейне реки Кадь, — притоке реки Пра можно найти два кордона нанесённые на туристические карты с названиями: Новый Кудом и Старый Кудом. Вряд ли даже обитатели этих домов знают, что в переводе с эрзянского слово «кудом» означает — мой дом. Там, где нет перевода по смыслу, топонимическая наука попадает в затруднительное положение. Что касается названия речки Кадь, то на эрзя- мордовском языке «кадомс» означает — оставить. Можно допустить, что речки, с которых по каким-то причинам люди переселились, называли «оставленными». Впоследствии обозначение оставленного места переносилось на название речки, делаясь её собственным именем. В сборнике «Ономастика Поволжья», в статье Д. В. Цыганкина упоминается приток реки Мокши — речка Кадоскляй (лей). Автор лингвист, знаток мокша-мордовского языка, расшифровывает название так: кадомс — оставить, ляй (лей) — река. В Мещере, речка Кадь, вероятно, редуцированный вариант названия Кадоскляй (лей), гидроним, в русском языке потерявший прежний смысл.
Следы эрзянского этноса прослеживаются и за пределами Мещеры. Как пишет в своём отчёте Ф. Д. Нефёдов (1879), а вслед за ним и Б. А. Куфтин (1926), старики в татарских поселениях близ Касимова ещё помнили, что мордовки- эрзянки с правого мещерского берега реки Гусь, ходили к татарским бабам на посиделки с прядением, а у местных татар встречается фамилия Ерзин, видимо, как результат межэтнических браков. Идентичность муромы и эрзи обнаруживается и в стойких признаках обрядов захоронений, и эти признаки можно отнести к разряду диагностических. Л. А. Голубева пишет, что для погребений муромы характерно трупоположение с ориентировкой на север и северо-запад. Общеизвестным признаком различения мордвы-мокши и мордвы-эрзи, как раз служит трупоположение в захоронениях: мокша хоронила с ориентировкой на юг, а эрзя на север. Разумеется, что речь идёт о периоде до христианизации этих народов. Такая прямо противоположная ориентировка свидетельствует о значительном расхождении в их культурных традициях.
Итак, можно выстроить ряд этносов: меря — основной этнический массив; отделившийся от него и обособившийся этнический массив с неизвестным самоназванием. Часть этого этнического массива распространилась и расселилась по Оке, и летописи назвали его мурома, но самоназвание, скорее, было эрзя. Почему она называлась так, мы не знаем. Лучше сказать, что мы не знаем, чем под каждый этнический термин «образовывать» новый этнос. Другая часть расселилась по правым притокам Оки и по месту расселения, в бассейне реки Мокша назвались людьми с реки Мокши, т. е. мокшане. Таким образом, мурома это, исчезнувшая, но и сохранившаяся в эрзе народность. Помимо сказанного имеется много и других мелких признаков идентичности и генетической связи муромы и эрзи в ретроспективе. Поселения современной эрзи примыкают к былому ареалу муромы и начинаются за Окой точечными поселениями. Арзамас (Эрзямаз) — название города, и языческое имя у мордвы эрзи, косвенное доказательство исконности этого этноса, обосновавшегося здесь в давние времена. Переводится это название и как места поселения и как имя ребёнка с эрзянского, «красивый эрзя» (мази, мазы — красивый, эрзя — самоназвание племени). Мы приводим эти сведения ещё и для иллюстрации исторической памяти, не случайно сохранившейся у нас в Мещере. Жители Гусь-Хрустального района, особенно те, кто не утруждал себя научными изысканиями, и довольствующиеся обиходной устной речью, упорно произносят и даже пишут на ценниках лука, не Арзамас, а «Арзамаз».
Следы аборигенов — насельников прошлых времён присутствуют как в недалёкой прошлой, так и в настоящей жизни прихода. В Палищах, например, переселенцы из деревни Тальново, не все, конечно, а люди старшего поколения были носителями «цокающего» диалекта (доцка, пецка, боцка — вместо — дочка, печка, бочка) В 20 километрах от Палищ в деревнях Сивцево, Парахино, Уляхино — деревень находящихся на территории Мещерского края, явление цоканья распространено повсеместно. Д. В. Цыганкин указывает, что подобное явление наблюдается и, у терюхан, — обрусевшей мордвы-эрзи, в Нижегородской области. Учёный предлагает тщательно изучать русские говоры за пределами Мордовской республики и обратить внимание на «цоканье», поскольку, даже современный эрзянский язык слова русского происхождения с наличием аффрикаты «ч» усваивает через «ц» (час — цас, спички — спицки, точило — тоцила, чай — цай и т. д.).
Используемая литература:
А.В. Головин, И.И. Кондратьева «Природа и люди Центральной Приозерной Мещеры. Приход Ильинской церкви села Палищ». 2016
1. Этнические общности Мещерской низменности
Мерянская культура
Финно-угры и балты в эпоху Средневековья. Племя мурома
2. Вятичи — прямые предки жителей Центральной Приозёрной Мещеры
«Начало казачьей вольницы – в Мещере».
Национальный парк Мещёра
Ворота в Мещерский край
Быт, занятия и промыслы крестьян Центральной Приозерной Мещеры
Copyright © 2018 Любовь безусловная
|
