МГНОВЕНЬЕ
Нам в жизни мгновенья
Порою бывают,
Когда размышленья
Страдать заставляют.
Страданье невольно
На сердце ложится
И сердцу так больно
И трудно так биться.
Но всё же мгновенья
Нам дороги эти:
Без них жизнь – томленье
Пустое на свете.
1880 г.

***
Мне нравятся очи
Твои голубые,
Как звёзды полночи
Как волны морские.
Мне нравится нежный
Твой голос певучий,
Порою небрежный,
Но полный созвучий.
Мне нравится чистый
Твой смех беззаботный,
Как трель голосистой
Певуньи залетной.
Мне нравится вид твой
Спокойный, весёлый,
Пред долгою битвой,
Пред жизнью тяжёлой.
1890 г.

***
... Мне жаль разбитые надежды,
Не сбывшиеся жаль мечты.
Как не жалеть рукой невежды
Сражённые весной цветы!

ДВА ГЕНИЯ
«Не сотвори себе кумира»!
Когда-то Бог поведал нам.
Но я грешен: больная лира
Моя поёт земным богам.
Ей не дают давно покою
Два гения родных в былом:
Один – с могучею душою,
Другой – с архангела мечом.
Один в короткой жизни годы
Свершить чудес немало мог.
Другой – приверженец свободы,
Сердца людей глаголом жёг.
Один – России обновлённой
Неумирающий творец.
Другой – безвременно сражённый,
Великого творца певец.
1890

НАДЕЖДА
Я над бездной стоял, как над мрачной могилой,
И она меня страстно звала.
Но прикован был к краю я тайною силой,
Что погибнуть мне в ней не дала.
Эта сила бывает нам в жизни звездою
И нас к счастию часто ведёт.
Она в нас зарождается вместе с душою,
С нею вместе она и умрёт.
Эта сила зовётся надеждой на Бога,
Что велит нам прощать и любить.
Что велит нам от жизни ждать счастия много,
Но разумною жизнию жить.
Та надежда заметно во мне пошатнулась,
И судьба меня к бездне вела.
Но жизнь счастием где-то вдали улыбнулась,
И во мне её снова зажгла.
1890

ГАРМОНИЯ
Ангелов рой в белоснежных одеждах
Богу на небе хвалу воздавал.
Пел о земных он разбитых надеждах
И исполнение их обещал.

Пел про страданья и тихие слёзы
И скорый их облегчения час.
Песни те были невинны, как грёзы,
Звучны и стройны, как Господа глас.

Песням тем чудным природа внимала
Каждой былинкой и каждой звездой:
Солнце на небе сильнее пылало,
В воздухе был безмятежный покой.

Птички забыли про звонкие трели,
В высь устремив голубые глаза.
Ветви деревьев, как плети, висели,
Будто вдали приближалась гроза.

А на земле про высокие чувства
Пред равнодушной, холодной толпой
Тихо служители пели искусства
Люди с больною, но чуткой душой.

Людям, в дела погружённым, казались
Песни их звуком ненужным, пустым.
Но песни неба с земными сливались:
В небе им каждый внимал херувим.

1890

К СОЛОВЬЮ
Не томи, соловей,
Чудной песней своей!
Ты меня ею так раздражаешь.
Ты поёшь о весне,
О ликующем дне,
К жизни новой людей призываешь.
Ты поёшь о цветах,
Что роскошно в полях
Под пленительным солнцем пестреют.
Но жаль, песни твои
И весенние дни
Для меня мало смысла имеют.
Как прощальный привет
Детских скрывшихся лет,
Мне звучат серебристые трели,
Когда жизнь впереди,
Когда бьётся в груди
Сердце вольною птичкой без цели.
Я ль тебя не любил,
Я ль тебя не манил
Разогнать в моём сердце печали!
Где ж ты был, соловей,
И кому, чародей,
Твои нежные трели звучали?
Долго петь будешь ты,
Долго будут цветы,
Как сегодня, росой серебриться.
Мне ж не видеть цветов,
Не слыхать соловьёв:
Крепким сном я желаю забыться.
1890

ЦАРИЦА
На высокой горе
Есть запущенный грот,
В нём царица давно
Молодая живёт.
Взгляд лазурных её
И блестящих очей
Краше ясного дня,
Звёзд полночных ярчей.
У неё ль не простой
И не царственный вид?
У неё ль не пожар
На ланитах разлит?
У неё ль не коса
Цвета спелый каштан?
У неё ль не змеёй
Извивается стан?
У неё ль добротой
Не святая душа?
Как луч света тепла,
Как мечта хороша.
Ту царицу сестрой
Я желал бы назвать,
Та царица мне друг
И любящая мать.
Я люблю целовать
Глаз блестящих хрусталь:
Поцелуй тот во мне
Разгоняет печаль.
Под улыбку её,
Что мне солнца милей,
Я люблю напевать
Песни нежные ей.
И я счастлив вполне,
Когда может зажечь
В её сердце огонь
Поэтичная речь.
На царицу свою
Я смотрю, как на храм:
За все царства земли
Я её не отдам.

РОДИНА
Родина бедная, родина милая,
Сердцу как ты дорога!
Как дороги мне картины унылые:
Степи, леса и снега!
Степи зелёные, степи широкие
Свой расстилают ковёр:
То, как сиротки, они одинокие
Спят, не меняя убор.
То спелой рожью они заколышутся,
Как золотою волной.
Смех и веселье повсюду заслышатся,
Степи нарушен покой.
Как великаны, леса молчаливые
Многие годы стоят.
Странны их тени всегда прихотливые,
Однообразен наряд.
Что-то всё думают, часто вздымается
Их богатырская грудь:
Иль рассказать им о прошлом желается,
Или вперёд заглянуть?
Будто волшебной рукою умелою,
Землю окутает снег.
Ляжет воздушною скатертью белою
Посреди полей и рек.
И загорятся снежинки алмазами
На опушённых ветвях.
Стёкла украсятся будто топазами
В солнца холодных лучах.
Родина бедная, родина милая
Силы служить тебе нет.
Пусть моя песня больная, унылая
Будет от сердца привет!
1890

ОСЕНЬ
Скучно. Скучно! Суровая осень пришла.
Дождь уныло стучится в окошко.
Хоть бы луч золотой, хоть бы капля тепла,
Чтоб душою согреться немножко.
Замечаю, что сердце больное тоской
Мне тогда неотвязней сжимает:
Стук дождя, шум дерев, ветра жалобный вой –
Всё то сердит меня, раздражает.
Это серое небо с грядой облаков,
Оголённые эти берёзы –
Будто жалобно стонут и плачут без слов,
Но я слышу сквозь тихие слёзы:
- Не надейся, безумец! Жизнь – хитрая ложь,
Посмотри-ка, что сталось с нами:
Свод небес был лазурен и чист, и хорош,
Мы гордились своими листами…
Но подул ветерок и развеял листы,
И лазурь обложили свинцовые тучи.
Будет так и с тобой – золотые мечты
Вихорь жизни разгонит могучий.
1890

***
Когда на горизонте солнце потухает,
Теряя блеск пурпуровых лучей,
И трепетная тень всю землю покрывает
Прозрачною завесою своей;
Тогда люблю смотреть с сердечною тревогой
В раскрывшуюся бездну в вышине,
И я хочу ей предложить вопросов много,
Что часто не дают покоя мне.
Когда жизнь городская клонится к покою
И умолкает шум на мостовой;
Когда луна восходит тихо над землёю
И чудных звёзд сопутствует ей рой,
Хочу её спросить о тайне мирозданья
И о сокрытой цели бытия…
И узнаёт она души моей страданья,
И кажется, что с нею мы друзья.
1890

ДЕТСКАЯ ТЮРЬМА
Часто в городе с тайной тоскою
Я взираю на детский приют.
И, при виде его, чередою
В голове моей мысли встают.
Помню, в детстве, когда я, бывало,
В этот дом изредка приходил,
Как-то всё меня в нём поражало,
Странным многое я находил.
- Почему это,- думал с тревогой:
Сюда собрали этих детей?
Почему это нянек так много,
Но не видно совсем матерей?
Но вот детство моё миновало,
Пронеслись за годами года,
И завеса неведенья спала –
Всё узнал я, всё понял тогда.
Понял я, что невинные дети
Изнурены так видом, бледны,
Почему лица бледные эти
Тайно скрытою грустью полны.
Понял, что тех детей ожидает
На губительном жизни пути.
И кто их, беззащитных, толкает
По тернистой дорожке идти.
И когда мне приходится мимо
Этой детской тюрьмы проезжать,
Не могу я, тоскою томимый,
Крика боли сердечной сдержать.
1890

ЧУДНАЯ СКАЗКА
Чудесную сказку
Мне мама, бывало,
Как только смеркнется,
Всегда начинала.
Не знаю я, право,
Что в ней говорилось,
Лишь помню: сердечко
Во мне сильно билось.
Лишь помню, вперил я
Вдаль детские глазки,
И новой, всё новой
Я требовал сказки.
Лишь помню я мамы
Взгляд, полный печали,
И слёзы, что часто
Росой в нём блистали.
Тогда я не знал
Её взгляда значенья:
О сыне больном
Полон был сожаленья.
Промчались годы,
Уж мамы не стало,
Но чудная сказка
Мне в душу запала.
1890

***
Ты говоришь – любовь есть праздная забава,
Фантазии больной необъяснимый бред.
Зачем же в сердце нам влита любви отрава
До старости седой с невинных юных лет?
Зачем же смех её душевный и весёлый
Больной душе моей покою не даёт?
Зачем звучит он мне и о судьбе тяжёлой
Велит позабывать и к жизни вновь зовёт?
Зачем под этот смех сомненья и тревоги
Я в звуки нежные пытаюсь перелить?
Хочу искать тогда я утешенья в Боге,
Хочу я всем прощать, хочу я всех любить?
1890

ТОЛЬКО ТЕ
Только те, кто страдание в жизни знавали,
Могут горе других понимать.
Только те, кого в жизни хоть раз презирали,
Не позволят себе презирать.
Только те, в ком сердечные струны звучали,
Отзвук в сердце горячем найдут:
Они как разнородные звуки рояли
Их в гармонию стройно сольют.
Только те, кто носили в себе имя Бога
Не в устах, а на сердце своём,
Не позволят себе говорить всуе много
С фарисейской улыбкой о Нём.
1890

***
Когда сижу один за душною темницей,
И думы чёрные мне давят ум больной,
Меня гнетёт тоска и длинной вереницей
Картины прошлого проходят предо мной.
Я вижу, под горой стоит уединённый,
Как мрачная тюрьма, большой отцовский дом.
Я вижу в нём себя больным и изнурённым,
Но с сильною душой и пытливым умом.
Я вижу бледный лик и полный взгляд печали,
Так мне знакомый взгляд страдалицы моей…
Была то мать моя…. О, если бы вы знали,
Как много лет спустя я сожалел о ней!
Я вижу: зимний день, заметно, угасает,
На детском столике чуть-чуть свеча горит.
И свет на детские головки упадает,
Что на полу сидят, приняв серьёзный вид.
Пред ними за столом, на кожаном диване,
С работою в руках, мать тянет свой рассказ…
Всё это пронеслось, всё это как в тумане,
Сокрывшийся вдали заманчивый оаз.
Потом… потом года тяжёлых испытаний:
Несбывшихся надежд, разбитых юных грёз.
Порывов молодых, физических страданий –
Года, в часы тоски, горячих в сердце слёз…
Меня гнетёт тоска за душною темницей,
Лишь сердце всё твердит о поприще ином –
Высоком поприще, мечтаю я о нём.
И я хочу лететь, хочу быть вольной птицей!
1890

ПЕСНЯ
Давайте, друзья, веселиться
Сегодня, в прощания час!
Судьбина устроить грозится
Разлуку навеки для нас.
Теперь мы о прошлом забудем,
Мечтами же вдаль улетим.
Сомненьем томиться не будем
И смело вперёд поглядим.
Мы горькую нашу разлуку
Шипучим напитком запьём.
Протянем друг другу мы руку,
Сердца же мы наши сольём!
1890

ОТЧЕГО?
Отчего так сердце
Сильно-сильно бьётся:
Всё чего-то хочет,
Всё куда-то рвётся?
Отчего так дума
Не даёт покою –
Давит, будто туча,
Землю пред грозою?
Отчего в груди мне
Слышатся проклятья –
То хочу смеяться,
То хочу рыдать я?
Отчего так рано
Жизнь мне уж постыла?
Это ищет счастья
Молодая сила.
1890

СЛУЧАЙНЫЕ МЫСЛИ
Скажи мне, лазурное море,
Что прячешь ты в бездне глубокой?
Скрываешь ли тяжкое горе
Души молодой одинокой?
Хранишь ли беспечную младость
И спутников ей неизменных –
Веселье, сердечную радость,
Друзей, в жизни неоцененных?
Скажи мне, бурливое море,
Что воешь ты в час непогоды?
Иль тесно тебе на просторе
И ищешь ты больше свободы?
Быть может, желаешь сразиться
С таким, как и ты, великаном,
Чтоб в даль голубую разлиться
И мирным раскинуться станом.
1890

***
Ты хочешь, чтоб я тебе песню
Весёлую спел, дорогая,
Ты хочешь, чтоб солнце блистало,
Последний свой отблеск роняя?
Ты хочешь, чтоб пышная роза,
Которая бурей измята,
Вновь в пышный наряд свой оделась
И полной была аромата?
Ты хочешь, чтоб чудные звёзды,
Что в полночь росою блестели,
Вновь вспыхнули в час, когда солнце
Встаёт со своей колыбели?
Нет, пусть уж весёлые песни
Слагают другие поэты,
А я же боюсь, дорогая,
Что мною те песни пропеты.
1890

***
Кто ты? На землю ли путник случайно заброшенный,
Но ураганом внезапно подкошенный,
Как полевой василёк –
Нежный цветок?
Или ты ветка, с высокой берёзы упавшая,
Но до земли далеко не доставшая,
В воздухе тихом висишь –
Не долетишь?
Или волна ты морская, свободно бегущая,
Чистая, как бирюза, и ревущая,
Но человеку она –
Уже не страшна?
Иль дорогого рояля струна ты могучая,
Что ищешь в струнах таких же созвучия –
И под умелой рукой
Будет стрелой?
1890

ТАЙНА
Был чудный летний день. Природа ликовала,
Безмолвно всё вокруг, не шелохнётся лист.
Лишь с шумом стая птиц с куста на куст летала,
И рассыпался птичий серебристый свист.
Как бирюзою крыто, небо голубое
Куполом венчало полный жизни мир,
И ласково светило солнце золотое,
С улыбкою сзывая всех на жизни пир.
Вдруг погребальный звон средь тишины раздался
И пенья пронеслись прощальные слова –
То кто-нибудь навеки с жизнею расстался,
То смерть взяла свои законные права.
Ей дела нет, что жизнь, быть может, молодая
Средь ликованья дня от жизни отошла.
Сомнением рвалась, ждала земного рая,
Стремилася к добру и не терпела зла.
О, тайна велика! Природа всех с собою
Для наслаждения в тот чудный день зовёт,
А смерть безжалостно холодною рукою,
Как вешние цветы, за жертвой жертву рвёт.
1890

ПАМЯТИ ЛЕРМОНТОВА
(По поводу пятидесятилетия со дня его смерти)
Закинутый случайным роком
В далёкий и родной Кавказ,
К нему он приковался оком,
Он там страдал и там угас.
Под солнцем тем проснулся гений
И в песни чудные облёк
Часы свободных вдохновений.
Он в них искал успокоений
От сердца жгучего тревог.
Среди молитв там, в душной келье
К Тамаре демон прилетал,
И речи страстные шептал
В её печальном новоселье.
Внизу прозрачнее стекла
Волна бесшумная бежала,
А выше, выше в мгле Дарьяла
Царица хищная жила.
А в облаках, как страж востока,
Сиял алмазами Казбек.
- Как здесь ничтожен человек! –
Шептал поэт, страдалец рока.
На север направляя бег,
Он ждал в друзьях найти измену
И в их сердцах потухший жар.
О, если… за пустую цену
Тогда бы отдал жизни дар.
Но Божий мир здесь был чудесен,
Здесь жизнь казалась хороша.
Певец рвался: его душа
Томилась жаждой новых песен.
В цветущей Грузии манил
Его искавший воли Мцыри…
Всё, всё певец поведал лире,
Всё сердце жгучее излил.
Зачем, зачем оно разбилось?
К чему, мятежное, стремилось?
Зачем был этот гордый ум
Так недоверчив и угрюм?
Искал не хладного покоя,
Как неба зимнего лазурь,
Но жаркого полудня зноя,
Святых молитв и жизни бурь?
Что в час последнего прощанья
Шептали страстные уста –
Жила ль в них светлая мечта,
Иль яд последнего прощанья?
И образ чей предстал пред ним –
Тамары иль, как херувим,
Святого рая житель ясный,
Иль демон – враг его ужасный?
О, если б всё поведал он!
1891

ТУЧИ
Собрались тучи грозные над нами,
Заслонили солнце ясное собой.
Вместе мы страдаем, будем же друзьями –
Не смиримся рабски пред зловещей тьмой!
Благородным делом и горячим словом
Будем за далёкий биться идеал:
За права безправных, кто в житье суровом
С самой колыбели радости не знал.
Не страшны нам тучи с гробовым покоем,
С блеском непрерывным молненосных змей,
Если наше сердце пышет летним зноем:
Тучи мы расплавим грудью своей.
И как свет лампады в позабытом храме,
Заблестит вновь солнце в выси голубой.
Вместе мы страдаем – будем же друзьями,
Выступим за правду смело в честный бой.
1891

***
Не пей заманчивой отравы:
На дне её сокрыта ложь.
Ведь вдалеке мелькнувшей славы
И горя сердца не запьёшь.
Ценой минутного веселья
Не купишь ты души своей:
Угар тяжёлого похмелья
Бывает часто горя злей.
Упейся мертвенным покоем,
Влачи мучительные дни,
Но сердце, пышущее зноем,
К сердцам холодным не клони.
1892

РОДИНА
Люблю я родину, но гордою любовью,
Как сына слабого страдающая мать,
Припав к широкому с восторгом изголовью.
Люблю я в тишине о родине мечтать.
Хочу, чтоб были в ней в обилии излиты
Свет знанья и труда, довольство и покой.
И блага те, как лаврами, увиты
Искусством дорогим и мыслию живой.
Чтоб плодотворный труд стремленья молодые
Нашли среди её запаханных равнин.
Хочу, чтоб каждый сын родной моей России
Мог с гордостью сказать:
Я русский гражданин!
1892

***
Я люблю, когда ты, дорогая,
Уберёшь свою косу цветами.
Ты мне кажешься жителем рая
В опустевшем земном нашем храме.
Посмотри, как в нём мало молитвы,
И как много ненужных волнений.
Всё измены, да жаркие битвы –
Только к правде нет дружных стремлений.
Но я верю: пока с лаской милой
Ты на землю глядишь между нами,
Солнце вспыхнет с невиданной силой –
И мы снова в святом будем храме.
1892

ПОСВЯЩЕНИЕ
Тебе, богиня дорогая,
С восторгом гордым я принёс
Высокие заветы рая
И капли безутешных слёз.
В твоей душе простой, прекрасной,
В улыбке ангельской твоей
Я находил в судьбе несчастной
Всё исцеляющий елей.
Нередко я в мечтах безумных
Тебя с любовью призывал,
Как на земле, средь оргий шумных,
Недостижимый идеал.
Быть может, ты в часы досуга
Те строки грустные прочтёшь,
И душу пламенную друга
Душою нежною поймёшь.
1892

ВДОХНОВЕНИЕ
Когда огнём, любви послушным,
Воспламенил мне душу Бог,
Быть эгоистом равнодушным
К явленьям жизни я не мог.
Я глубину сердец измерил,
И яду в них нашёл бокал.
Тогда я людям мало верил,
Или любил, иль презирал.
Любил того, кто в жизни нашей
Избрал себе святой удел:
Пред слёз и горя полной чашей
Стоять с любовью я хотел.
Любил того я, чья дорога
Земная скучна, не светла;
Кто нёс желаний скромных много,
Но жизнь ему их не дала.
Своё невольное презренье
Я тем безумцам низким слал,
Забыл кто честное стремленье,
Христов высокий идеал…
Кто на несчастье думал брата
Земное счастье создавать,
Кому родна своя лишь хата,
Как дорогая благодать.
Нередко им рвался сказать я
Как жизнь их жалка и пошла
И, затаив в груди проклятья,
Бежал от лести, лжи и зла.
1892

МОЛИТВА
Благодарю Тебя, Всевышний,
За то, что с горней высоты
Моей мольбы напев чуть слышный
С любовию услышал Ты.
Послал святого херувима
На жизненной дороге мне,
Что надо мной витал незримо,
Как грёзы рая в тишине.
Земных страстей язык лукавый
Чудесной властию смирил,
И душу мне своею славой,
Святым огнём благословил.
1892

МОЛИТВА
Перед иконой Твоей, Богоматерь Прекрасная,
Тайно в часы вдохновения страстные
Душу больную свою
Я предаю.
Даруй, Царица Небесная, мне облегчение
На многолетние злые мучения
Ты белоснежной рукой
Сердце покрой!
Даруй, таким же, как я, неутешенным странникам,
Нашей холодной земли неизбранникам,
От неизбежных обид
Крепкий Твой щит!
Тех, кто служил человеку любовию многою,
Тех, кто шёл в жизни прямою дорогою,
Женской святою душой
Ты успокой!
1892

МОЛИТВА
Господи Боже, в тяжёлые дни испытания:
В неурожай, в больные страдания
Родине милой моей
Счастья пролей!
Пусть над её истощённою скорбною нивою
Колос взыграет волною красивою:
Пахаря слёзы и труд
Всходы дадут.
Пусть её раны больные Тобой уврачуются,
В грудях сердца упованьем взволнуются:
Смело посмотрит вперёд
Русский народ.
Даруй, О, Господи, родине сердце правдивое,
Мягкое к слабым, пред сильным нельстивое,
И его духом любви
Благослови!
1892

ПСАЛОМ ДАВИДА
О, Боже, кто в твоём жилище
Небесном свой приют найдёт?
Кто за успех телесной пищи
Своей души не продаёт;
Кто, как святую, правду любит
И злом расчётливым не губит
Любящей ближнего души;
И беспощадной клеветою,
На всё готовою и злою,
Не проливает яд в тиши.
Кого чиста бывает совесть,
Как и евангельская повесть;
Кто лаской братскою платил
Тому, кто презираем был.
Кому никто нигде не бросит
В корыстолюбии упрёк.
Всяк, если это чувство носит,
Не поколеблется вовек.
1892

ПСАЛОМ ДАВИДА (ХС)
Кто высшей помощью Бога живёт,
Тот в Нём родной себе кров обретёт.
Скажет: - Помощник Ты, Господи, мой,
Только в Тебе мой желанный покой!
Он тебя всюду от зла сохранит,
От незаслуженных в жизни обид.
Сильным тебя осенит Он крылом,
Будет тебе нерушимым щитом.
…
Будешь спасён ты от кровных врагов,
Зло не проникнет под мирный твой кров.
Ибо Господь может ангелам дать
Заповедь – всюду тебя охранять.
Ангелы сдержат могучей рукой,
Да не преткнёшься о камень ногой.
Много ты встретишь себе тварей злых,
Но попирать смело будешь ты их.
«Он воззовёт – и услышу его,
И сохраню Я раба своего:
Дней долготою его нагружу
И от погибели Я удержу»!
1890

«ПОЭТУ СТРАДАЛЬЦУ»
(Посвящено памяти И.Ф. Зворыкина)
Твою я душу понимаю
Поэт, страдалец молодой.
Твои и песни я все знаю
И их я петь готов с тобой!
Твои ж страданья мне известны –
Я на себе их испытал!
И мнится мне: мы неуместны,
И Бог нас лишними создал.
Велико ль людям наше слово
Для их здесь каменных сердец,
Когда мы видим из былого,
Что здесь страдал и Сам Творец!
Сам Бог страдал! А Бог – есть слово!
Так…. Значит, здесь такой удел.
Заглянем в прошлое мы снова –
Какой апостол уцелел?
Ведь, все они здесь пострадали
За слово – истину Христа:
Кого живого закопали,
А кто погиб и от креста…
Хоть их любовь, любовь лишь света,
Служенье правде и любви…
Но все они, ради завета,
Погибли в собственной крови!
А их глагол был – слово мира,
И он был Богом ниспослан:
- Не сотвори себе кумира! –
Завет был Богом людям дан.
Теперь же Слово воплотилось,
И Сам Он в Сыне пострадал…
И царство снова нам открылось –
Ликуй же тот, кто здесь страдал!
Глагол в пустыне раздавался:
- Идёт Грядущий к нам с небес!
Но на кресте Он здесь распялся…
Теперь же слышим: - Он воскрес…
- Воскрес, воскрес, но, по писаньям,
Воскрес везде и на словах!
Но по земным здесь предписаньям,
Он распинается в делах.
Он заповедал всему миру
Дела лишь братской всем любви:
Не поклоняться здесь кумиру,
Не есть и хлеб чужой в крови.
- Хлеб насущный, сколько надо,
В своей молитве Он сказал,
И, чтоб избавить нас от ада,
Он нам в притче указал:
- Душа! На много лет имеешь…
Теперь пируй и веселись!
И есть ты много здесь умеешь,
За это в храмах ты молись!
- Безумец! – В ночь сию истяжуть
Здесь душу алчную твою,
И как один, тогда все скажут:
- Ты погубил душу свою!..
Кому же ты здесь всё готовил
И с нищих втрое за всё брал,
И что себе ты приготовил,
Когда и мёртвых обирал?
Вы – все здесь братья и все дети
Одного только Отца:
А Он сказал в своём завете:
- Все ждите страшного конца!
И так тебя я понимаю
Поэт-страдалец молодой,
И здесь тебе я сострадаю
Своею скорбною душой!
Я вижу: горько с мертвецами
Здесь долго быть и с ними жить,
И их здесь алчными сердцами
Свои страдания всё пить.
И вот, я жажду быть с тобою,
Чтоб слиться там с твоей душой…
Но ведь, закон есть надо мною:
Он крепко связан здесь со мной.
Я не нашёл ещё той веры,
Что в тебе жила всегда –
Ты любил, любил без меры,
Но я здесь гневен иногда…
Иногда готовь я плакать,
Иногда – готовь убить,
И готовь цепями звякать,
И готовь я всех любить!
Испытав душой мученья,
Я стремлюсь к тебе в тот мир,
Но Спасителя ученья –
Для меня ещё кумир!
Жди же, жди меня в том мире –
Скоро я к тебе явлюсь,
Но пока я твоей лире
Со слезами здесь молюсь!..
Ты уже спел на ней все песни –
Света, правды и любви.
Но теперь хотя воскресни –
Всё ж найдём людей в крови!
Так уже спи ты сном глубоким
И витай душой в раю!
Ты не будешь одиноким –
Я у гроба уж стою.
05 июня 1912 г.
Муром