Ай да митрополит Филипп! Как любит Христа! Его епископы равнодушны к страданиям народа, оправдываются молитвой: что ж, что безобразие, кровопролитие — молись, Господь поможет... Филипп не о нечестивом царе молился, а о замученных им, невинных жертвах; не о злодейской власти и не об опричнине, а о народе. Выходит, нарушение апостольских предписаний и канонов — а Господь прославил его мощами. Для Филиппа мученичество — не по-человечески бессмысленное страдание и непереносимая без укрепления свыше боль, но мученичество любви. Что-то изменится, когда оно начнется... На дровнях катит в далекий монастырь, а сердце полно светлой и вечной радости. Юродивый митрополит на церковном престоле — что за радость ангелам!
Вот истинный служитель церкви, образец для подражания православным иерархам! Таков и должен быть на Святой Руси первосвященник: “святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников” (Евр.7:26). Такой и прославляется нетленными мощами, любим своим народом и памятуем в вечности. Как тесно смежаются страницы русской истории! Митрополит Филипп Московский (ХѴІ в., времена Иоанна Грозного) служил по чину соловецкому — ревнитель Истинно-Православной Церкви. На нем нарушилась юстинианская “симфония”: не вышло никакой гармонии светских и церковных властей. Как священнику быть святым, как непричастным злу, если царь — олицетворение зла? Как быть чуждым греху, если грехи царя вопиют к небу?
Служение священника непреходяще (Евр.7:24), оттого оно величественно, истинно царское. Уникален в истории России архиерей, вступивший в распрю с земным правителем, — потрясающее свидетельство духовной совести! Что угодно, только не схематический святитель из институциональных житий. Традиционный сюжет описывает его по трафарету: смиренный, кроткий, уничиженный, несший послушание, пешком отправился на Соловки... Но после того как Иоанн Грозный, став государем, потребовал своего любимца с соловецкого игуменства на митрополичью кафедру, заканчивается “симфоническая” идиллия. Сергий Страгородский незаконно стремится захватить престол при живом местоблюстителе. Иначе служит другой первосвященник — по чину правды. Бесстрашен, вечен, и его служение непреходяще.
Митрополит Филипп Московский — не чета Сергию. Юного Федора (будущего Филиппа) Колычева потрясла однажды в церкви евангельская фраза: “Никто не может служить двум господам, ибо одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть” (Мф.6:24). И решил служить одному Господину: службой безумной любви. Как важно в служении ближнему служить одному Господину, Христу — в этом вся правда. И совесть выправлена, и Бог с тобою. Всегда служить одному только Господину, для чего прежде увидеть, как Он служит нам и Его служением служить ближнему... Как далек был ученый митрополит Сергий от златоустого пророка! Изначально решил служить двум господам, отчего кесаря стал незаметно любить, а первого своего Господина ненавидеть. И стал усердствовать тому, о ком следовало бы забыть, а о другом, вышнем Господине, нерадел. Потому предписано рухнуть его детищу, поврежденному одновременным служением двум господам и питием от двух чаш (І Кор. 10:21). Митрополит Филипп остался верен “почести вышнего звания”, и потому служил верно своему народу, был им любим и посмертно прославлен многими чудотворениями.
Начало службы Филиппа не предвещало ничего исключительного. Родом из знатных бояр, он избирает монашеский удел и пешком через Онежское озеро добирается до Соловков. После смерти старого игумена Алексия назначается настоятелем обители. Заводит разные ремесла и промыслы: строит мельницу, изобретает сельскохозяйственные орудия для облегчения труда работников, выкапывает пруд. Начинает митрополит Филипп как будто в традициях иосифлянства, но Бог призывает его к суду правды.
Ситуация XYI и XX веков почти тождественна. Иоанн IV — вылитый Иосиф Сталин: паранойя тирана, массовые казни ближайших сподвижников, безжалостность, безумие, и своя какая-то особая (кроваво-красная) вера. У Сталина правая рука — Берия, у Грозного — каменносердечный садист Малюта Скуратов; здесь ГПУ, там опричнина. Малейшая жалоба на злодея, мародера, грабителя, вора влечет за собой истязание и мученическую смерть. Кровь праведных течет реками. У власти тиран. Как поступит церковь?.. Филипп избирает мученичество и решает сказать царю правду в лицо, хотя бы пришлось пожертвовать за это жизнью. По приезде в Москву он убеждает епископов выступить вместе против безумия Грозного, на что те отвечают отказом из страха опалы, ссылки и казни.
...Сталин вызывает Сергия Страгородского на прием. Тут бы иерарху церкви последовать примеру праведного старца; его усовещают свыше слова митрополита Филиппа: “Твое молчание влечет душу тирана ко греху. Предпочитая безопасность и тленную славу мира обязанностям своим, ты губишь церковь и себя”. Филипп забывает о себе. Сан и земные почести для него ничто. Уже при первом споре с государем снимает с себя митрополичий клобук и мантию, кладет первосвяшеннический жезл — знаки земного отличия — готов служить простым иноком ради исправления дел в России.
Типично иосифлянский иерарх, Сергий, на коварный вопрос Сталина: “Какие нужды у церкви?”, вместо усовещения, отвечает диаметрально противоположно: “Одна проблема — нет патриарха”. Вестимо, первый и последний кандидат в патриархи — он... Собратья-соперники давно уничтожены — по спискам, составленным им самим. Исполнитель смертных приговоров — убийца, сидящий за столом против него. Да как только совесть не возопит!
Филипп в беседе с Грозным убеждает царя уничтожить опричнину, ненавистную России. Так бы и Сергию, вызванному на прием к Сталину, побудить к запрету пресловутых “троек”, осудивших на смерть тысячи священников; напомнить о вере, о суде правды Божией... Где же вера твоя, митрополит Сергий? Ужели эту подленькую душу и передашь ты потомкам, усердствующим в наследовании тебе, как своему отцу?
Сколько казней предотвратил Филипп своим мужественным выступлением против царя! Впоследствии другой святитель российский, Митрофан Воронежский, так же решительно, рискуя жизнью, бросит вызов Петру I и победит. Но иосифлянец Сергий втайне убежден, что подданные управляются не любовью, а коварством и силой, что сила царя — в авторитарной твердости. И где- то в глубине сердца он продолжает служить другому господину, избранному для себя первым, — ив этом вся беда...
Опричнина приуныла и присмирела, хотя бы временно. Казни почти прекратились. Бандиты испугались Филиппа. Его обличения их усовестили. Его праведность нагнала на них животный страх... Но митрополит Филипп одинок. И вот опять кровь льется рекой, ужас обнимает народ. Опричники подговаривают царя против Филиппа, и следует последняя решительная брань. Нил Сорский и Иосиф Волоцкий живы! Нил восстает из праха в лице праведного митрополита. Волоцкий ввергает в безумие царя. “Я — пастырь Христовой церкви, — едва скрывая гнев, говорит Филипп, — в мою задачу входит забота о благочестии и покое православного царства”. — “Молчи! — требует одержимый Иоанн, — и благослови нас на дела нашей воли!” Слышите голос Волоцкого? Такой образ — самодержца-самодура - русским правителям преподнес Иосиф... Иоанн Грозный просит благословения на дела собственной воли, уверенный в том, что она всегда совпадает с Божией. Ни в какие времена прежде на Руси невозможно было подобное!
Митрополит Филипп отвечает как достойный христианский пастырь по чину правды, мира и любви. “Мы должны говорить тебе правду и только правду, даже если бы пришлось положить за это жизнь. Благословение Божие там, где царят единодушие и нелицемерная любовь”. Злой дух через Иоанна Грозного искушает митрополита на тщеславие: царь грозит ему лишением сана. “Я не искал его. А уж если взял на себя подвиг — понесу крест”, — мужественно отвечает Филипп, и Иоанн в гневе удаляется.
И вот Крестопоклонное воскресение. В кафедральном соборе, где служит митрополит, разыгрывается шабаш. Царь в окружении опричников в черных рясах, держащих в руках оружие, с остроконечными шлыками на головах, подходят к митрополиту под благословение... И какой удар по Волоцкому наносит Филипп: “Ты высок на престоле своем. Но есть вышний Судья — наш и твой!” И слышен голос Нила: “Убойся Бога! Кто не любит брата, тот не Божий!” — “Чернец, ты смеешь прекословить нашей власти! Увидим твою силу”, — через Ивана отвечает Нилу Волоцкий.
Последняя Филиппова литургия Златоуста завершается вполне в традициях ИПЦ. В день архангела Михаила незадолго до причастия опричники вламываются в храм, сдирают с митрополита святительское облачение, облекают его в рубище, метлами выгоняют вон из храма, сажают на дровни и везут в Богоявленский монастырь, по дороге осыпая бранью и побоями. Народ со всех сторон преклоняет главы под крестное осенение. И святитель со слезами на глазах возгласом: “Молитесь!” завершает свою прощальную службу...
“Кромешники” на время побеждают, и иосифляне хозяйничают в храме (недолго!). Филиппу забивают ноги в колодки, заковывают руки в кандалы, хотят уморить голодом. Его душат угарным газом, как Максима Грека, запирают на неделю в келью с голодным медведем, обвиняют в волшебстве и колдовстве. Но Филипп продолжает служить одному Господину, и Господь помогает своему рабу. Его духовная сида такова, что мучителям очевидно: они проигрывают. Он как бельмо на глазу для преступной совести царской. Грозный решается удалить престарелого митрополита из Москвы, в Тверской Отрочь монастырь. Филипп чувствует близкую кончину. И на провокационную просьбу Малюты Скуратова благословить Грозного идти войной на Новгород отвечает:
“Благословляют только добрых и на доброе. Но делай то, для чего ты послан”.
О если бы Сергий Страгородский решился благословлять только добрых и на доброе! Но в тридцатых годах двадцатого века русской церковью правил, увы, иерарх другого толка, другого духа и других печатей. Молился о здравии злодейских властей, тем покрывая их преступления. Становились их соучастниками, благословляли злых на злодейские дела, за что ответят ныне перед Богом. Если бы русскую церковь возглавлял патриарх хотя бы в десятую часть силы митрополита Филиппа Колычева, сталинщина дрогнула, иосифляншина исчезла...
В нынешнем православии завершается пятисотлетний армагеддон двух направлений в церкви: плотского и духовного, фарисейского и мытарского, иосифлянского и нилосорского, стяжательного и нестяжательного, антихристова и богородичного. И будущее — в освобождении от иосифлянских печатей.
