Тяжелое положение монашества в царствовании Петра I и Анны Иоанновны
Тяжелое положение монашества в царствовании Петра I и Анны Иоанновны
Для всего русского монашества настало чрезвычайно трудное время. На русском престоле после смерти кроткого и болезненного богомольного царя Феодора Алексеевича глубоко благоговевшего пред иноками-подвижниками и чтившего русские иноческие обители, воцарился брат его, сильный духом и телом, царь-работник, Петр I Алексеевич, Великий. Это был человек неутомимой энергии и труда. Он являлся первым во всем, и всюду, всякое дело не только начинал, но и оканчивал; сам всему учился, сам все испытывал и других учил, как действовать. Трудясь сам, Петр Великий требовал упорного труда и от своих подданных: «повелеваетъ бо намъ Богъ отъ пота лица нашего, сиесть, отъ промысловъ праведныхъ и различныхъ ясти хлебъ», писал он в своем «Регламенте духовномъ». Тех, которые не трудились на «общую пользу», Петр презирал, называл их «ленивыми нахальниками, даромъ поядающими чужие труды». К чему же он направлял деятельность всех и каждого? К тому, чтобы развить материальные силы народа для улучшения его внешнего быта. Поэтому Петр энергично трудился над устройством армии и флота, над развитием промышленности и торговли над устройством разных фабрик и заводов. Петр и школы вводил в России затем только, чтобы из них выходили люди, способные к разным «промысламъ праведнымъ», и чтобы школьные познания приносили лишь видимую практическую пользу. Наоборот, всякой деятельности, которая не приносит видимой ощутимой пользы, Петр не любил, и не придавал ей значения.
Обратив внимание на монашество, Петр увидел, что к этому учреждению церкви принадлежит много людей, которые, не удаляясь совершенно от мира и общественной жизни, не принимают непосредственного участия в общем деле, не несут общественной тяготы. Считая делом только материальное служение обществу, Петр не видел и не ценил религиозно-нравственного духовного служения иночества для общества и государства, а потому признавал существование монашества в христианстве совершенно излишним. Он ценил только материальные жертвы, подвиги и труды, приносящие материальную видимую пользу, и потому на монахов, которые занимались духовными подвигами, смотрел как на таких людей, которые «даромъ поядаютъ чужие труды», «а что, говорятъ, молятся, то и все молятся. Что же прибыль обществу отъ сего? Воистину токмо старая пословица: ни Богу, ни людямъ; понеже большая часть (монаховъ) бегутъ отъ податей и отъ лености, дабы даромъ хлебъ есть» (1-е Полн. Собр. Зак. Том. VII, № 4450). «Всякому исполнение закона есть спасение, а не монашество», говорит Петр в своих указах. Такой взгляд Петра I на сущность и значение монашества послужил причиной крайне пристрастных отношений его к монастырям и монашествующим.
При богомольных царях, предках Петра, все смотрели на монастыри, как на святые места, а на иноков, как на молитвенников и ходатаев пред Богом. Сами цари и бояре, а за ними и простые люди с благоговением путешествовали по монастырям, принимали благословение от иноков, просили у них во время общественных бедствий молитв и ходатайства пред Богом, выражая ту мысль, как, например, царь Феодор Алексеевич, в богомольной грамоте к Флорищевой пустыни во время войны с турками, «яко теплыя преподобныхъ отецъ молитвы много споспешествуютъ всяческимъ нуждамъ человеческимъ», и за все это щедро награждали монастырских иноков, как служителей Божиих добровольными вкладами в монастырь. Теперь при Петре все это резко изменяется. Петр не видел заслуг монашества, а обращает внимание лишь на недостатки, бывшие в этом учреждении, как и во всяком человеческом обществе, и через посредство царских указов доводит до всеобщего сведения, что монахи «тунеядцы и развратители общества», что «нынешнее житие монаховъ точию видъ есть и поносъ отъ иныхъ законовъ, не мало же и зла происходитъ, понеже большая часть тунеядцы суть и понеже всему злу вина – праздность», что от них происходят «великое зло, забобоны, ереси и даже возмутители» (Дух. Реглам.).
И вот начинается целый ряд указов, направленных к стеснению и даже искоренению монашества. Правда некоторые из этих указов имели в виду уничтожить действительно существовавшие в монастырях недостатки, но большинство их было прямо тенденциозно. Прежде всего издан был указ не принимать в монашество безграмотных, без «собственнаго Его Величества указу определения». Так как грамотных в то время было мало, то этим, конечно, сокращалось число монахов, а в 1723 г. даже был издан указ «вовсе никого не постригать», впрочем через год отмененный. В 1701 г. посланы были повсюду переписчики для переписи монастырей и монашествующих с тем, чтобы привести в известность количество монашествующих и установить определенные монастырские штаты вместе с тем, чтобы прикрепить к монастырям тех монашествующих, которые переходили из монастыря в монастырь. Такие переходы монахам строго воспрещались. С епископов при поставлении бралась клятва, что они не будут дозволять монахам «скитаться изъ монастыря въ монастырь и ниже въ мирские домы входить», … и вообще не дозволять им «волочиться безпутно». Настоятель, принявший монаха, без нужды ушедшего из другого монастыря, или, как их называл Петровский регламент, «беглаго», лишался настоятельства и «по смерть» осуждался на монастырские работы, а беглый монах осуждался на те же работы, но с прибавлением оков (Дух. Регл.). Что же касается скитов и пустынек, которые в таком изобилии заводились в старое время, то Петр повелел: «скитовъ пустынныхъ не дозволять строить монахамъ, ибо мнози делаютъ сие свободнаго ради жития, чтобы отъ всякой власти и надсмотрения удаленъ жити возмоглъ по своей воле и дабы на новоустроенный скитъ собиралъ деньги и корыствовался… къ тому-жъ… пустынямъ прямымъ быть въ России, холоднаго ради воздуха, невозможно»… Единственно законной формой монашеской жизни Петр признавал общежитие. Владение какой-либо собственностью, купля и продажа были запрещены монахам. Что касается до монашеских имений, вотчин, земель и угодий, которыми в большом количестве владели монастыри, то Петр такие имения считал «тунегиблемыми», т.е. пропадающими напрасно. По мнению преобразователя, эти имения были вредны и гибельны для монастырей, потому что из-за богатств, монахи уклонялись от истинной жизни подвижников, сами не трудились, нищих не питали, начальствующие вели роскошную жизнь, а подчиненные терпели через то нужду. В виду этого Петр запретил монастырям приобретать вновь недвижимые имущества покупкой и вообще каким бы то ни было образом; наличные же монастырские вотчины, земли и угодья были изъяты из ведения и распоряжения их владельцев и переданы в управление монастырского приказа, учрежденного с этой целью в 1701 г. Все доходы с имений употреблялись на удовлетворение государственных потребностей, а на содержание монахов выдавалась определенная денежная и хлебная дача: определено было выдавать «яко начальнымъ, тако и подначальнымъ монахамъ по 10 рублей денегъ, по 10 четвертей хлеба и дрова въ довольность» (1 Полн. Собр. Зак. т. IV, № 1886), «но съ темъ, чтобы жалованья и пищу никому не иметь кроме общества и оттоль казначею давать потребная кому что». Эта «указанная дача» в 1705 г. ради шведской войны была убавлена на половину. Келейное имение, остающееся после смерти архимандритов, игуменов и братии запрещалось передавать родственникам, а предписывалось имение властей отсылать в Синод, имение же рядовых монахов отбирать в монастырскую казну.
Петр I относился к монастырским имуществам совершенно свободно, распоряжаясь ими, как своею собственностью; почему много вотчин монастырских было роздано им в подарок, в вечное владение разным сановникам. Но всего этого было не довольно для Петра. Ему хотелось, чтобы уменьшенному числу монастырей и монашествующим укзать такого рода деятельность, которая, будучи сообразна с их положением, в то же время приносила бы государству и обществу практическую пользу. Все граждане, по мнению Петра, должны были служить на общую пользу и монахи помимо духовного служения, на которое они себя посвящают, должны также трудиться на общую пользу, оказывать материальные услуги государству и обществу, от которого они пользуются подаянием. Поэтому Петр целым рядом указов потребовал, чтобы монастыри были рассадниками просвещения, чтобы всюду в монастырях были заведены школы, и сами монахи должны были обучать и обучаться в этих школах. Неспособные же к умственным занятиям иноки обязывались приносить пользу обществу трудами рук своих: они должны были заниматься полезными ремеслами, чтобы не жить в праздности, которая есть корень всему злу. «Монашество, рассуждал Петр, есть отречение от всех удобств мирской жизни, на деле же выходит совершенно напротив: все монахи (а они большей частью из поселян), поступив в монастыри, не только ничего не отреклись, но и приреклись доброму и довольному житию… в монахах все готовое…, а где и сами трудятся, то только вольные поселяне». Указывая на древних монахов, трудами рук своих питавшихся, и на повеление Божие «отъ пота лица нашего, сиесть отъ промысловъ праведныхъ и различныхъ трудовъ, ясти хлебъ», Петр повелел завести в монастырях «художества», например, столярное дело, иконное и прочее, что не противно монашеству (приб. К Дух. Регл. О мон.). Для тех же монахов, которые бы оказались неспособными и к этим «художествамъ», предполагалось отвести землю, «дабы сами себе хлебъ промышляли». Кроме сего, по мысли преобразователя, монастыри должны были служить государству, как центры государственной и общественной благотворительности. Исходя из того убеждения, что церковные имения суть имения нищих и что незазорный и богоугодный способ жития монахов есть служение прямым нищим, престарелым и младенцам зазорным (незаконнорожденным, подкидышам), Петр помещает в монастыри нищих, дряхлых и увечных солдат и подкидышей, заводить на монастырские средства нищепитательницы и богадельные дома. После продолжительных войн, веденных Петром со шведами и турками, оказалось очень много увечных и больных воинов, не имевших никаких средств к пропитанию. Петр и приказал разместить всех таких инвалидов по русским монастырям, возложив на них обязанности содержать отставных солдат и одиноких, и семейных, отпуская на содержание их известные суммы из доходов, получаемых с монастырских имений. Так как таких инвалидов было очень много, то повелено было на убылые монашеские места никого не постригать, а замещать их военными, и даже из монастырей, где было много монахов, переводить их в безвотчинные монастыри, а их убылые места заместить солдатами (Полн. Собр. Св. Зак. т. VII, № 4151, 4183; т. VI, № 4107 и Собр. Постановл. по дух. вед. т. II, № 536). И вот монастыри наполнились отставными солдатами. Инвалидами, нищими, которые, разумеется, внесли свой дух и привычки в монастыри и способствовали здесь упадку нравов. Таково было положение монашества и монастырей в нач. XVIII в. при Петре I.
Положение монашества с воцарением Императрицы Анны Иоанновны сделалось еще хуже, чем при Петре I. Господство немецкой партии, управлявшей в то время Россией, ознаменовалась недобрыми последствиями, как для русской церкви вообще, так для монашества в особенности. По свидетельству архиепископа Амвросия Юшкевича, немцы вооружились против православной церкви, будто бы для её же пользы, говоря, что они желают «очистить ее отъ вредныхъ суеверий и заблуждений». Это очищение сопровождалось «жестокостями, неслыханными мучениями и экзекуциями, которыя надъ духовными особами въ действо производить старался немецъ Остерманъ», в руках которого находилось все государственное управление. Императрица Анна Иоанновна смотрела на монахов, как на злоумышленников против своей персоны после того, как некоторые из них в 1730 г. не были у присяги на верноподданничество ей. «О коликое гонение было,- говорит о времени Анны Иоанновны, в своей проповеди, Димитрий Сеченов,- на благочестия защитителей, на священныхъ таинъ совершителей!!. Архиереевъ, священниковъ, монаховъ мучили, казнили, разстригали. Непрестанныя почты водою и сухимъ путемъ – куда? Зачем?.. Монаховъ, священниковъ, людей благочестивыхъ въ дальние сибирские города въ Охотскъ, Камчатскъ, Оренбургъ отвозятъ». «Подъ образомъ будто бы хранения чести, здравия и интереса государскаго,- говорит Амвросий Юшкевич,- о коль безчисленное множество, коль многия тысячи людей благочестивыхъ, верныхъ, добросовестныхъ, Бога и государство весьма любившихъ, въ тайную канцелярию потащили, въ смрадныхъ узилищахъ и темницахъ заключали, голодомъ морили, пытали, мучили, кровь неповинную потоками проливали. Священно-служители за небытие у присяги в 1730 г. при восшествии на престол Анны Иоанновны отдавались в солдаты. В 1736 г. отдано было 6,557 человек только из заштатного духовенства, затем велено было сдавать в солдаты и штатных церковно-служителей. Монахов за небытие у присяги, лишали сначала монашества, затем наказывали плетьми и сдавали также в солдаты. В особенности строго наказывали лиц духовных за неслужение почему-либо обедни и молебна в один из высокоторжественных дней, рождения или тезоименитства Государыни. Виновных били нещадно шелепами, подвергали пыткам и затем ссылали на поселение. По прежнему правительство строго преследовало переход монахов из одного монастыря в другой и предписывало монастырским властям завести шнуровые книги, в которых записывать всех монахов, начиная с настоятеля, при чем показывать имя, прозвание, место и звание родителей монаха, мирской чин его до монашества,, место и время пострижения его и проч. Монахи должны были находиться безотлучно в своих монастырях. Чтобы со стороны настоятелей не было укрывательства скитающихся монахов, братия обязывалась следить за их действиями и доносить начальству. Еще Петр I не стеснялся пользоваться монастырскими деньгами и имуществами, при Анне Иоанновне этот порядок продолжался. Так как монастыри по бедности не могли уплачивать всех пошлин и оброков за пользование своими угодьями, то правительство, нуждавшееся всегда в деньгах, строго взыскивало эти недоимки. В 1736 г. Императрица велела стряпчих и управителей монастырских, тех монастырей, за которыми были недоимки, держать скованными в кандалах под караулом, впредь до уплаты, а монастырским властям не становиться в церквях на властелинские места. Над доходами и расходами монастырскими был учинен строжайший контроль. Коллегия экономии, ведавшая на место монастырского приказа монастырскими имениями, переведена была из ведения Синода в ведение Сената и управлять монастырскими имениями были посланы чиновники, военные и гражданские, «отставные отъ службы». Кроме того Императрица повелела освидетельствовать все монастыри, всех их доходы и расходы, с целью разузнать, не скрывают ли каких денег и доходов монастыри, и после ревизии у некоторых монастырей остаточные деньги и хлеб были конфискованы. Подобно дяде своему, Петру Великому, Анна Иоанновна населяла монастыри отставными военными чинами и их семействами. По прежнему в монастырях содержались и воспитывались дети сироты и зазорные. Принимать вновь в монастырь иноков было очень трудно. В 1734 г. именным указом повелевалось: «отнюдь никого ни изъ какихъ чиновъ людей не постригать, кроме вдовыхъ священниковъ, диаконовъ и отставныхъ солдатъ». Если же кто из архиереев или монастырских властей дерзнет нарушить это повеление, то с архиереев будет взят штраф по 500 рублей за каждого вновь постриженного, «а монастырския власти по лишении чиновъ и монашества посланы будутъ въ вечную тягчайшую работу, въ ссылку въ те места, куда тяжко виновныхъ указомъ ссылать повелено; съ вновь же постриженныхъ монашеский санъ будетъ снять и учинится имъ жестокое наказание» (Полн. Собр. Зак. т. IX, № 6585). Правительству, во главе которого были немцы, думалось почему-то тогда, что монашества ищут только «самые плуты и воры, и спокойствия отъ этого произволения неимеющие, бродяги и ханжи» (Полн. Собр. Зак. IX, № 6683). Действие этого указа было таково, что уже в 1740 г. Синод докладывал Бирону: «въ монашескомъ чину такое умаление, что въ разныхъ монастыряхъ церкви за неимениемъ иеромонаховъ и иеродиаконовъ остаются безъ богослужения, что вдовое духовенство не идетъ въ монахи, потому что оно нужно и въ приходахъ».
Но вот «прошла тая лютая нечестия зима», как выражается один проповедник про страшное время царствования Анны Иоанновны,- «возсияло ведро благочестия», вступила на престол «по духу Россиянка, по вере православная, дщерь Петра Великаго», Императрица Елизавета Петровна и отношение правительства к монастырям и монашеству и вообще к церкви резко изменилось, потому что Елизавета сама была религиозна и благочестива и провела молодость в Александровской слободе. Откуда часто делала благочестивые путешествия по монастырям и обителям, давая вклады в монастыри. Эти добрые обычаи она не оставила и сделавшись Императрицей. Многим монастырям Елизавета возвратила отнятые у них или Петром или Анной Иоанновной вотчины, земли и угодья. Всем архиереям, архимандритам и прочим монахам, расстриженным и сосланным в предыдущее царствование, возвращены и звание и должности. В законодательных актах Елизаветы Петровны не встречается уже ругательств и брани на монашествующих, которые к тому же и бегать из монастырей, как видно, перестали. Императрица, при всем своем почитании монастырей и монашества, не уничтожила многих законов, стеснявших монашество, изданных при Петре I и Анне Иоанновне. Так в первое время её царствования вновь был подтвержден указ, чтобы «великороссиянъ, ежели кто пострижения домогаться будетъ, ни подъ какимъ видомъ, безъ собственнаго нашего указа, отнюдь не постригать», что крайне стесняло монастыри, в которых число братии, способной служить в обителях, с каждым годом уменьшалось. Не уничтожены были и распоряжения Петра Великого о рассылке по монастырям на содержание оставных военных чинов, больных и увечных и подкидышей. Монастыри, пользуясь заступничеством влиятельных светских и духовных лиц, стали было по немногу вытеснять военный элемент из монастырей. Но Императрица, узнав об этом, строжайше приказала, чтобы все распоряжения Петра Великого относительно содержания в монастырях оставных солдат «всеконечно» (т.е. непременно) исполнялись и предписала Синоду, чтобы он разсылал отставных чинов по монастырям «съ наикрепчайшими о добропорядочномъ ихъ содержании подтверждениями» (Полн. Собр. Зак. т. XIV, № 10684).
В 1764 г. последний удар монашеству и монастырям нанесла церквоная реформа, которая была произведена Императрицей Екатериной II. Не подражая Петру I и Анне Иоанновне в своих указах и не браня монахов, Императрица Екатерина II, под видом заботы о духовном просвещении своих подданных и «ревнующе по Бозе о благочестии дабы расширить славу Церкви Божией» (слова указа об учреждении Коллегии Экономии), отобрала у монастырей все вотчины с почти миллионом крестьян в казну, закрыв из 953 монастырей большую половину их (523 монастыря), оставив, по вновь составленным штатам, из 12442 монашествующих только 6106, тоже меньше половины. При этом разгроме монастырей Екатерина II так успокаивала иноков: «Да не помыслитъ кто, якобы намерение наше лишить Церковь Божию того достояния, которымъ она прежними боголюбивыми подателями обогащена, но наша истинная къ Богу теплота и усердие къ распространению делъ Его, долгъ монарший на насъ налагаетъ, дабы не явилиси предъ судомъ Его безответны, учредить въ ней делами самыми православие веры, а по намерению техъ щедролюбивыхъ подателей, которые во славу Божию и призрение бедныхъ посвятили свои имения Церкви святой, распорядить оныя такимъ образомъ, чтобы всякое место въ достатке своемъ избыточествовало особно, и дабы все при алтаре живущие, для служения ему же воспитываемые и Богу и отечеству полсужившие, оставштеся и въ ранахъ и болезняхъ, отъ алтаря питалися и въ Империи нашей совокупно имя Божие славили» (Полн. Собр. Зак. т. XVI, № 11745). В действительности же за все вотчины, с которых казна стала получать до 3,650,000 рублей в год только оброка с крестьян, монастыри стали получать крайне скудное жалованье: первоклассные монастыри по 2,017 рублей в год, второклассные – по 1,311 руб. 90 коп. и третьеклассные – по 806 руб. 30 коп., сверхштатным же монастырям, которых было большинство, не было положено никакого содержания. Екатерина II признала рассылку отставных военных на содержание по монастырям «за неудобное и весьма затруднительное дело, ибо духовныя власти не сведомы, какимъ образомъ съ военными людьми обходиться и бывающия отъ нихъ наглости укрощать». Последнее в особенности справедливо. Нравственность в пустынях и монастырях значительно пала, благодаря дурному влиянию этих военных людей. Одновременно с сокращением числа монастырей и монашествующих при Екатерине II значительно ухудшилось по разным причинам и положение крестьянского сословия. По причине этого последнего обстоятельства и благодаря многим другим историческим условиям. Во многих местах России усилились грабежи и разбои. Повсюду появились шайки разбойников из крестьян, которые нападали в лесах на проезжих и прохожих, а затем и на беззащитные селения. Полицейские и военные команды, действовавшие очень вяло и неумело, были безсильны в борьбе с многочисленными разбойническими шайками, легко укрывавшимися при погонях в лесных дебрях. В 1771 г. в России началась сильная моровая язва, вызванная бывшим перед тем страшным голодом. Голод и моровая язва разорили в конец бедное крестьянское население. Многие из крестьян, дойдя до крайности, впадали в отчаяние, убегали в леса и приставали к шайкам разбойников, число которых увеличилось до чрезвычайности.
