Митрополит Иларион (в миру Иоанн Ананьев; 13 (23) ноября 1631 г., Нижний Новгород - 14 (25) декабря 1708 г., Суздаль) - епископ Русской православной церкви, митрополит Суздальский и Юрьевский, один из основателей и первый строитель Свято-Успенского монастыря «Флорищева пустынь».
В дни царя и великого князя Михаила Феодоровича в Нижнем Новгороде в женском Зачатьевском монастыре жил священник Анания. Это был человек необыкновенный по своим высоким нравственным качествам и по своему образованию. Он отличался крайней добротой сердца, кротким характером и глубокой религиозностью, и у всех пользовался глубоким уважением за эти душевные свойства и в особенности за свою строго христианскую жизнь. При этом он был «добре искусенъ божественнаго писания ветхаго и новаго завета», т.е. был близко знаком с книгами священного писания и начитан в известных тогда русскому обществу святоотеческих творений, ходивших во множестве списков и, наконец, к этому времени напечатанных в царской московской типографии. Супруга его, именем Мелания, была подобна ему во всем и также пользовалась всеобщим уважением за свой природный ум, за свою душевную доброту. 13 ноября 1631 г. в семье Анании и его жены Мелании родился младший сын. Родители ему нарекли во святом крещении имя Иоанна, в честь великого святителя и учителя св. Иоанна Златоуста, как бы в знак того, что и новорожденный станет добрым учителем и пастырем Христовым. Вскоре после рождения сына Иоанна, иерей Анания «вины некия ради», т.е. по неизвестной причине, перешел со всем своим семейством в с. Кириково, недалеко от села Лыскова, в тех же Нижегородских пределах, недалеко от обители пр. Макария Желтоводскаго. С ранних лет Иоанн показал себя живым, смышленым ребенком. Отец, видя не по летам быстрое развитие сына, решил научить его грамоте и, к великому удивлению всех, Иоанн уже к четырем годам прочитал все книги, которые давались в те времена детям при обучении: букварь, часослов и псалтырь, так как «дадеся ему отъ Бога во младыхъ летехъ умъ, еже разумети писание». Вскоре он был научен писать и петь. Отец несказанно восхищался этими успехами сына и с детства начал приучать его к участию в церковном Богослужении. И вот дитя, к удивлению всех, не имея даже сил держать в руках тяжелые богослужебные книги, «красноглаголиво» и громогласно читает на клиросе часы и даже стихиры, переходя с клироса на клирос, в то время, как другие носят за него, непосильные ему, тяжеловесные октоихи и минеи. В 1636 г. едва только исполнилось Иоанну 5 лет, как умерла супруга Анании Мелания. Анания, глубоко опечаленный, начал тяготиться своим положением вдоваго пастыря, и едва только подросли старшие сыновья его Петр и Иоанн, как он, спустя три года после смерти жены, оставив дом свой на попечение этих старших сыновей, удалился в Спасопреображенский монастырь, что на Унже (за 50 верст вниз по Волге), и здесь постригся в иноческий чин с именем Антония. Отец, безгранично любивший свого последнего сына, не мог растаться с ним, поэтому, удаляясь в монастырь, взял его с собой, когда Иоанну едва исполнилось только 8 лет, с тем, чтобы самому заняться его воспитанием, так как сын обнаруживал такие дарования, которые рано сделали его предметом внимания и удивления всех знавших и видевших его. В чуткой и даровитой душе юного отрока скоро раскрылось и созрело чувство любви к усердной молитве и развилась глубокая религиозность. Эти образы мирной подвижнической жизни в обители, глубоко запечатлевшиеся в детстве, остались на всю жизнь в душе его заветной святыней, идеалом, к которому он решил стремиться всю жизнь, воодушевляли его в трудные и переходные минуты его жизни и служили якорем спасения среди окружающих его соблазнов мира. Когда Иоанну было 16 лет, он «абие восхоте» навестить братьев своих в с. Кирикове и, если можно, погостить у них. Отец охотно отпустил его, и Иоанн снова очутился в обстановке своего раннего детства. Природное остроумие, ласковость, доброта и услужливость Иоанна быстро снискали ему самую искреннюю и горячую любовь в родной семье. Братья и все семейные быстро привязались к юноше; им казалось, что он всегда жил с ними, и они не могли примириться с мыслью, что он должен снова возвратиться в монастырь к отцу и сделаться монахом. Судя по его уму и характеру, они решили, что он будет счастливейшим семьянином и решили женить его, тем более, что в ближайшем соседнем селе у местного священника была прекрасная дочь – невеста, вполне достойная составить семейное счастье их горячо любимого брата. Ничего не говоря Иоанну, они завлекли его, как бы случайно, в дом соседа священника, познакомили с дочерью его Ксенией, действительно привлекательной девицей, и скоро уговорили брата обручиться с этой из доброго семейства невестой, а затем и сочетаться браком. Иоанн по молодости лет и по доброте своего характера уступил настоянию всей своей родной семьи, тем более, что ему нравилась невеста, и он, хотя и сознавал, что разрушает мечты отца своего, иеромонаха Антония, желавшего видеть его иноком, скоро женился на Ксении и сделался, таким образом, неожиданно семьянином. Семейная жизнь Иоанна, как и предполагали братья его и родные, была счастлива. Ксения, вышедшая из хорошей семьи (старший ее брат, в иночестве Павел, был епископом Коломенским и известным в истории своей борьбой с патриархом Никоном), оправдала возлагавшиеся на нее надежды и была прекрасной женой Иоанну и они «абие начать съ супругою своею девственное житие проводити и чистоту душевную, вкупе-же и телесную хранити» (Житие 5-я стр.). Но Богу угодно было, чтобы Иоанн не слишком прилеплялся к семейной жизни, и ему послоно было скоро тяжелое испытание. Через полтора года счастливой семейной жизни Ксения умерла и Иоанн остался юным вдовцем. Глубоко опечаленный смертью своей жены, Иоанн увидел в этом указывающий пест Божий и в душе твердо решил ни за что не вступать в новый брак, но посвятить свою жизнь оставленным им на время иноческим подвигам. В этом намерении утвердил его и отец его, инок Антоний, прибывший в Кириково по дороге из Москвы, куда он ездил по вызову царя Алексея Михайловича для выбора нового патриарха, на место умершего Иосифа. Царю Алексею Михайловичу предлагали в кандидаты на патриарший престол Антония, на него даже пал жребий при избрании, но он сам по смирению своему отказался от этой великой чести и уступил ее Никону, Новгородскому митрополиту, который и сделался патриархом. Возвращаясь из путешествия, Антоний в селе Кириково опасно заболел. Почувствовав приближение смерти, он призвал любимого сына своего Иоанна и сказал: «любезный сынъ мой! Послушай меня худого отца своего, исполни сое завещание: не ищи себе покоя на земле, ни богатства, ни славы, не вступай во второй брак, поди в монастырь и прими иноческое звание; при семъ советую тебе, не иди въ большой монастырь, а въ какой-либо малый или въ пустыню». Затем инок Антоний благословил Иоанна и всех других детей своих и скончался. Дети оплакали отца своего и с честью похоронили его. Вскоре после этого Петр, старший из сыновей Антония – Анании, передавши место свое в Кирикове другому брату, переселился в Москву, в священники в Казанский собор, с ним же переселился туда и юный вдовец Иоанн.
Свято-Успенская Флорищева пустынь
Свято-Успенская Флорищева пустынь - мужской монастырь в поселке Фролищи Володарского района Нижегородской области, на холме, именуемом Флорищевой красной горой.
Сюда «по некоторому откровению» в 1651 г. пришел один схимонах «знаменоносец», именем Мефодий, который поселился здесь недалеко от реки Луха, построив себе в «зело густой чаще», под сосною, келью «тамъ, где ныне монастырское поле у кирпичныхъ сараевъ», говорит летописец. Неизвестно откуда пришел этот подвижник благочестия, какого монастыря он был пострижник, когда облечен в схиму, но, по сказанию монастырской летописи, это был муж «святъ житиемъ, прозорливъ и пророческаго дара исполненъ». Подвижник скоро полюбил избранное им место: оно казалось ему благословенным самим Богом, и успехи его подвижнической жизни наполняли сердце его отрадною надеждою на то, что место это будет впоследствии прославлено, что здесь скоро воздвигнется великая и славная обитель; ему же нередко слышался звон колоколов и он своими внутренними «мудрыми» очами видел неземной свет, нередко освещавший Флорищеву гору, в знак будущей славы, имеющей быть воздвигнутой здесь, обители. Его пустынное уединение скоро было нарушено двумя иноками, отцом и сыном, Варлаамом и Макарием из ближайшего к той местности Макарьевского монастыря, что в Пурихе (Монастырь в Пурихе упразднен в 1764 г. Пурих был вотчиной известного героя смутного времени князя Д.М. Пожарского, и отсюда князь выступил в поход на поляков для освобождения Руси.), Белгородской волости, в Нижегородских пределах, которые также искали пустынного уединения и анахоретских подвигов и случайно пришли на Флорищеву гору. Они жили раньше в этих же дебрях около реки Дорху, но были кем-то (вероятно бортниками, ревниво оберегавшими свои бортьи угодья от посторонних) изгнаны из того места и должны были переселиться в более пустынное место, каковым и были Флорищевы горы. Найдя здесь праведного старца схимонаха Мефодия, они испросили у него позволения поселиться с ним в этом месте, построили келью рядом с Мефодиевской и начали там проводить подвижническую жизнь, по словам летописца «яко три светильницы во образъ св. Троицы въ молитве же и посте неослабно Господу Богу работати». Старец Мефодий поведал пришельцам о своих видениях, предрекавших будущую славу избранного ими места, а его слова скоро подтверждены были и иноками Варлаамом и Макарием, которые также удостоились слышать таинственный звон, исходящий как бы из горы от невидимого колокола. Старец Мефодий решил построить на Флорищевой горе деревянную церковь. Когда он явился в городе Гороховце и других селениях, находившихся в соседстве с этими обширными Гороховецкими лесами, и стал просить у местных жителей помощи на построение храма на Флорищевых горах, все знавшие отдаленность этого места от селений, глушь и дикость дебрей Флорищевых, говорили старцу, что он предпринимает безрассудное дело: «ну къ чему тебе церковь, когда священника у васъ нетъ, место у васъ глухое, пустынное, да никто и не пойдетъ къ вамъ, когда и вамъ самимъ питаться нечемъ». Но старец Мефодий таким отвечал в пророческом духе: «Творецъ всея видимой и невидимой твари – Богъ хощетъ сие место прославить, многую братию собрать и во иноческомъ чину спасти. Со временемъ вспомните то, что я вамъ говорю, и если не вы, такъ потомки ваши прославятъ здесь дивнаго во святыхъ Своихъ Бога Израилева. А о священнике я не забочусь, я верю, что Господь пошлетъ намъ такого священника, какого нетъ ни въ селахъ, ни во градехъ».
Присмотревшись к жизни столичного иночества, Иоанн увидел, что жизнь эта была далека от истинной иноческой и совсем не соответствовала его представлению о строгости иноческих подвигов, к каким он привык еще с детства под руководством своего благочестивого отца, инока Антония. Жизнь иноков в московских и вообще в больших и богатых монастырях, в описываемое время, была полна самых грубых противоречий идее монашества, как высшего образа христианской жизни, вдали от мира, от всех его благ. Судя по жалобам благочестивого царя Алексея Михайловича, благоговейшего пред иноками и высоко ставившего сан инока, содержавшимся в современных грамотах, и по пастырским посланиям того времени, распущенность монашеских нравов в половине XVII в., в больших монастырях, дошла до невероятной степени, благодаря различным причинам; нарушения иноками всех обетов иночества в больших тогдашних монастырях были обычными явлениями… Иоанну нужно было избрать малую и убогую пустынь, где бы жизнь иноков была украшена всеми иноческими добродетелями. В тоже время схимонах Мефодий уже давно ждал его в доселе неведомых ему дебрях Флорищевых. Священник Петр, брат его, попросил Иоанна исполнить какое-то поручение и побывать для этого в с. Кирикове. Иоанн охотно отправился на родину. Во время этого путешествия он встретился с одним клириком Василием, разговорился с ним и поведал ему о своем намерении поступить в монашество, а также и о своем затруднении при выборе пустыни, в которой жизнь иноков была бы строгая и подвижническая. Клирик Василий рассказал ему, что в Гороховецких пределах среди дремучего леса есть одна вновь образующаяся пустынь на Флорищевых горах, где живет несколько пустынников, ведущих весьма строгую и богоугодную жизнь. Этот рассказ воспламенил Иоанна, и он решил, не возвращаясь в Москву, посетить этих старцев и посмотреть на их житие, и вот он отправился в Гороховецкие Флорищевские дебри. После долгого пути по глухим, едва заметным тропам, проторенным более дикими зверями, чем людьми, Иоанн обрел наконец под высокими соснами убогие хижины схимонаха Мефодия и его сотрудников. Робко постучался он, ища крова у этих подвижников, и схимонах Мефодий, давно уже поджидавший его, духовными очами прозрел, какого гостя посылает им Господь. С сердечной радостью встречает он юного путника, с чисто братской любовью принимает его и с благоговением прислуживает ему. Это евангельское гостеприимство пустынника, бедность обстановки, мрачность дубравы и величие окружающей природы живо воскресили в воображении юного Иоанна те светлые образы подвижнической жизни св. угодников, которые с детства хранились в душе его, навеянные усердием чтением житий святых в кельи у отца, старца Антония. Схимонах Мефодий начал склонять его к принятию иноческого сана и постричься здесь, в этой бедной по внешности, но богатой духовными сокровищами, пустыни. Слова старца, проникавшие в тайные глубины сердца юноши, смутили Иоанна, и он откровенно признался ему в своих желаниях и заключил словами: «Господу Богу моему свидетельсвующу и грешному мне спомогающу, якоже воля Его святая да будетъ, желание имею паки къ вамъ возвратитися и во иноческий чинъ облещися и вамъ сожитель быти и аще воля Божия благоволитъ ми тако поспешити». Старец же Мефодий, слыша эти слова, «борзо» встал, воздел руки свои к Небеси и изрек: «благословенъ Господь Богъ Вседержитель, яко реклъ еси, буди тако». Иоанн, пробыв несколько дней в Флорищах в отрадной душе его пустыннической обстановке, отправился в Кириково, спеша исполнить поручения брата, чтобы поскорее разрешить себя от всех этих мирских попечений. Из Кирикова, исполнив поручение брата, Иоанн отправился обратно в Москву и здесь, пребывая у брата, проводил все свое свободное время в чтении божественного писания и душеполезных книг. Те слова о трудности пустынного жития, которые с видом непритворной жалости к нему говорили в Кирикове его родные, желая удержать его от удаления в пустынь, глубоко врезались в сердце его и породили в Иоанне уже настоящее колебание. Иоанн уже медлил идти в пустынь ради назревающей мысли вступить во второй брак. И тогда на Иоанна, до сих пор совершенно здорового, вдруг нападает слепота, как бы напоминающая о временном потемнении его душевных очей. Иоанн обратился с горячей молитвой к Богу об исцелении от слепоты, повторяя в молитве свое прежнее обещание удалиться в пустынь; и Господь услышал его молитву. Иоанн вскоре избавился от своей болезни. Вместо того, чтобы удалиться в пустынь, «чая Бога спасающаго», остается в Москве и опять медлит с исполнением своих обетов. И тогда Иоанн снова слепнет.
Пламенные молитвы Иоанна, сопровождаемые обильными слезами, оставались бесплодными. Глаза его были покрыты как бы пеленою и Иоанн оставался слепым. Он упросил одного своего знакомого отвести его в обитель Троице-Сергиеву, где он припал к раке угодника Божия и, проливая токи слез, с умилением взывал к преподобному, как бы к живому: «о угодниче Божий, святый избранниче, преподобный отче Сергие чудотворче! Умилосердися надо мною грешнымъ и непотребнымъ рабомъ твоимъ, помолися о мне ко Господу Богу о моемъ согрешении, да подастъ ми телесными очима, купно и душевными прозрети,- и прочая таковая глаголаше». Иоанн вдруг тут же прозрел около раки преподобного и увидел все вокруг себя, как совершенно здоровый. Слезы горести сменились теперь слезами несказанного восторга и исцеленный не отходил от раки преподобного чудотворца, непрестанно повергаясь ниц пред мощами угодника Божия, усердно лобызая их и вознося теплые и усердные благодарственные молитвы безмерно милосердному Богу и угоднику его, ходатаю и чудотворцу Сергию, за свое исцеление. День и ночь Иоанн пробыл в благодарственной молитве во храме перед мощами преподобного и, наконец, еще раз отслуживши преподобному молебен и приложившись к мощам его, вместе с своим спутником, совершенно здоровый решил отправиться обратно, но так как была ночь, то они остались ночевать в слободе у одного тамошнего жителя. И вот ночью во сне он удостоился следующего видения. Он, находясь в храме, пред мощами преподобного Сергия молящимся святому угоднику Божию и просящим его исцеления, давая обет непременно поселиться в Флорищевой пустыни и там начать иноческую подвижническую жизнь и моля, вместе с тем, о приведшем его друге. Преподобный Сергий услышал его молитву и сказал ему из гроба: «ты должен будешь жить во Флорищевой пустыни и я там тебе буду помогать» и затем, показывая рукою на его друга, прибавил: «и сей будетъ тамо жити»,- тем видение и кончилось. Иоанн проснулся, тот час же встал и поведал о своем видении другу своему и хозяину дома. Хозяин дома сказал: «благодать Божия съ тобой и молитвы преподобнаго Сергия», и дал ему образ святого чудотворца. Возвратившись в Москву, Иоанн немедля решился облечься в иноческий образ и с этой целью отправился в Коломну к брату покойной жены своей, епископу Коломенскому Павлу. Епископ Павел радушно принял его и, исполняя его просьбу, постриг его и дал ему имя Илариона, в честь подвижника Христова Илариона. Это произошло 11 декабря 1652 г., когда ему было 21 год. 12 марта 1653 г. был рукоположен Епископом Павловом в Иеродиакона и определен в Архиерейском дому ризничим.
Старец Мефодий с иноками Варлаамом и Макарием, при помощи доброхотных дателей, скоро воздвиг деревянную церковь с приделом и отправился в Москву к патриарху Иосифу с намерением испросить благословение на освящение вновь выстроенной церкви в честь Успения Пресвятой Богородицы и с приделом в честь преподобного Ефрема Сирина в новой Луховской пустыни. Патриарх благословил доброе начинание старца Мефодия и грамотой 1651 г. повелел освятить новопостроенный храм; старец Мефодий заехал в Вязниковский Благовещенский монастырь и упросил игумена Моисея освятить новый храм. Здесь в Москве Мефодий случайно встретил и юного пострижника, иеродиакона Илариона. Увидев его уже облаченным в иноческий чин, благочестивый старец был чрезвычайно обрадован, напомнил ему его первое обещание поселиться во Флорищевой пустыни, и спросив его, почему он так медлит, возвестил ему, что там уже готова церковь и все потребное для богослужения. Иларион сказал, что он всегда носит в сердце желание поселиться во Флорищевских дебрях, и обещал скоро прибыть туда на постоянно жительство. Эта встреча со старцем Мефодием заставила Илариона проситься у епископа Павла отпустить его в пустынь, но Павлу жаль было расставаться с любимым родственником и он удерживал его у себя, говоря, что он еще успеет поселиться там, что он должен еще навыкнуть здесь иноческим подвигам.
Игумен Моисей освятил в пустыне храм во имя Успения Пресвятой Богородицы с приделом в честь св. Ефрема Сирина. Иероманах Иероним в сочинении своем «Жизнь Илариона» сообщает о том, что Моисей освятил только придел Ефрема Сирина, тогда как в грамоте патриарха Иосифа предписано освятить храм и придел. Храм был готов, но богослужений в нем совершать было некому: схимонах Мефодий и его сожители, Варлаам и Макарий, были просто монахи, неизвестно откуда был Мефодий, а его сожители Варлаам и Макарий, были по происхождению крестьяне деревни Крутцова Белогородской волости, Нижегородской губернии, и вероятно все малограмотные, что так было обычно в тот век; но схимонах Мефодий и ранее твердо уповавший, что господь пошлет им священника, терпеливо ожидал исполнения своего пророческого предвидения. В грамоте царя Алексея Михайловича 1651 г., разрешающей построение церкви, упоминается еще «вдовый попъ Ондрей», но он, вероятно, скоро умер или ушел куда-нибудь.
Патриарх Никон в это время издал указ о поклонах и начал исправлять богослужебные книги. Эти меры его вызвали недовольство во многих ревнителях старины, особенно в епископе Павле Коломенском, который резко высказался против нововведений патриарха и даже на соборе не подписался под соборным постановлением. Никон решительно поступил с противниками – он разослал их в ссылку по разным местам, епископ Павел был сослан в Палеостровский монастырь, в Новгородские пределы. Павел, отправляясь в изгнание, стал звать с собой и родного иеродиакона, но Иларион не согласился ехать с ослушником воли патриарха. После чего Иларион решил отправиться в столь долгожданную для него Флорищеву пустынь. Инок уже оканчивал путь в этих диких дебрях Флорищевых и почти достиг убогих келий иноков, как его восторженное состояние достигло высших пределов,- вдруг слух его наполнился дивным и необычайным звоном, густою волною льющимся из лесной чащи, могучая дубрава во мгновение ока раздвинулась на обе стороны и дивная обитель с прекрасными каменными храмами и зданиями представилась внутренним очам очарованного инока. Иларион, пораженный видением, невольно остановился и мгновенно постиг таинственный смысл его. И неземной восторг снова разрешился обильными слезами, которых юный инок не успел и скрыть, как из-за леса показались маленькие убогие хижины подвижников – Мефодия с братией и такая же малая бедная бревенчатая церковь, и сам Мефодий, забыв свою старческую немощь, прибежал к нему навстречу и обнимал его, как самого дорогого гостя. Схимонах Мефодий и сам исполнился духа Божия и тут же изрек пророческое слово, что Господь хочет ради этого пришельца прославить это место и собрать множество иноков. Так юный инок поселился в пустыни. Это было 3 сентября 1653 г. Сильнее они чувствовали недостаток в том хлебе насущном, который необходим для внутреннего человека и который преподается в божественном таинстве Евхаристии, так как у них некому было совершать этих таинств. Братия и особенно схимонах Мефодий начали усиленно просить иеродиакона Илариона, как достойнейшего, принять на себя священный сан иеромонаха. Узнав из распросов, что этот юный инок – сын нижегородского священника Анании, которого Никон знал очень хорошо, как человека благочестивого и сведующего в божественном писании, и неоднократно даже бывал у него дома, Никон охотно изъявил согласие на посвящение его в священный сан, сказав всем окружающим, что сей инок есть «отрасль отъ благаго корене и ветвь отъ благоплоднаго древа». Иларион был посвящен в сан иеромонаха 22 мая 1654 г. Приняв на себя священный сан, «Иларионъ усилилъ свой иноческий подвигъ. Онъ ежедневно совершалъ литургию съ такимъ благоговениемъ, что слезы лились изъ его очей, полагалъ по 1000 поклоновъ, вкушая одинъ хлебъ лишь черезъ день, черезъ два, а иногда и разъ въ целую неделю, изнуряя въ то же время себя тяжелымъ трудомъ съ братиею на общую пользу, а въ короткое время отдыха занимался чтениемъ священнаго писания и душеполезныхъ книгъ».
Строгая жизнь подвижников скоро стала известна по всей округе, всех и каждого возбуждала к прославлению Отца Небесного, и потому, со всех сторон потекли к преподобному ради душевной пользы, другие же, равняясь на него, поселялись в пустыни, а третьи, приняв пользу его учения, возвращались с благословением домой. Число подвижников начало умножаться. 1654-й год был тяжелым годом для России: польская война, а затем страшная моровая язва принесла много горестей России. Народ умирал тысячами и иногда вымирали целые селения. Язва коснулась и Гороховецких пределов, дойдя и до малой пустыни. Начали умирать иноки. Схимонах Мефодий обратился к Илариону со следующими словами: «Господу Богу угодно, чтобы мы все перемерли, только тебя одного не коснется язва и ты не увидишь еще до времени смерти. Молю тебя, святый отче, самою Единосущною Животворящею Святою Троецею, потерпи здесь неисходно и не оставляй сего места, так как тобою Господь хочет прославить его и по нас многих иноков собрать. Верь, что Господь поможет тебе и утешит, хотя бы тебя и постигла здесь крайняя нужда, ибо повторяю, тебя Он предъизбрал Сам для прославления места сего». И простившись с ним, действительно, скоро скончался. Оплакав святого старца, инок Иларион выкопал ему могилу и с честью похоронил его. Ужасная смерть поглотила всю братию, и иноку Илариону пришлось их похоронить одного за другим. И остался он один в мрачной пустыни в самом начале своих иноческих подвигов, один без сподвижников и помощников… Прожив некоторое время один, начал испытывать многочисленные дьявольские соблазны и страхи. Изнемогая духом, помянув написанное в Лествице: «яко горе единому, суще впадет в уныние, или сон, или разление, или отчаяние, и не будет его возставляющаго, а идете же два или три, собрани во имя мое, ту есмь аз во имя мое посреде их, глаголет Христос». После долгой и упорной борьбы с самим собой Иларион решил, что он не нарушит своего обета старцу Мефодию, если на время моровой язвы переселится из Флорищ куда-нибудь поближе к человеческим жилищам с тем, чтобы немедленно возвратиться, как только прекратится моровое поветрие. И вот, забрав с собой богослужебные книги, как самое главное сокровище свое, пустынник переселился за реку Оку в нижегородские пределы и здесь близ села Афанасьева в пустынном месте устроил себе из хвороста кущу и стал в ней жить, не смотря на лютые и нестерпимые морозы. Поселяне скоро обрели его кущу и, увидев здесь человека Божия, начали посещать его, прося его молитв, наставлений и благословения и, сжалившись над его страданиями от лютых морозов, принесли соломы и обложили ею весь шалаш. Но тут случилось несчастье. Однажды посетители остались ночевать в куще у подвижника, развели огонь, чтобы хотя немного согреться, и скоро заснули,- как вдруг шалаш загорелся и Иларион едва успел выбежать с гостями из шалаша и вынести свои книги, а онучи поселян так и сгорели в куще. Инок разорвал свою рясу на онучи и отдал ее гостям своим, а сам остался в одном кафтане в такой холод. Поселяне срубили ему бревенчатую келью, но так как келья была срублена из сырых и мерзлых деревьев, то от страшного угара и сырости много пришлось пострадать Илариону в эту зиму. Наконец язва прекратилась и инок немедленно решил отправиться в свою пустынь. Зайдя по пути во Флорищи в гор. Гороховец, Иларион случайно встретил там собрата своего монаха Иону, который ушел из пустыни еще до морового поветрия, был сильно обрадован этой встречей, и вдвоем они возвратились в свою обитель. Подвижник теперь как бы сожалел о своей временной слабости и начал вести еще более строгую жизнь, «труды къ трудамъ прилагая». «Колико же слезъ и поклоновъ предъ Богомъ въ молитве своей и всякихъ трудовъ и различныхъ добродетелей подъялъ!» «Воистину яко отъ древнихъ великихъ отецъ единъ есть и высокаго жития сей человек!»
Недолго в неизвестности было пребывание их, ибо любители благочестивой жизни вскоре узнали, что Флорищевское место вновь имеет подвижников. Потому, стекались со всех сторон слушать учение преподобного Илариона. Кто-то, подражая его жизни, оставался при нем. Преподобный же, принимая их, давал каждому усердное послушание, а некоторых постригал в иноческий чин. В пустыни уже было 15 человек братии. В то время пришел в обитель клирик Василий, поведавший когда-то преподобному про Флорищеву пустынь. Его преподобный принял любезно и, спустя некоторое время, облек в иноческий образ, переименовав вместо Василия Вениамином, и был тот инок искусен и в добродетели совершен.
Несмотря на то, что Флорищева пустынь находится далеко от мирских селений, и путь лесами самый трудный и сбивчивый, богомольцы отовсюду собирались и приходили в обитель. Потому, преподобный Иларион, чтобы богомольцы не блуждали, вместе с братией прочищал прямые дороги к селению, на реках и топких местах мостил мосты, которых сделал в разные стороны (до Гороховца 24 вер., до Мугреева 20 вер., в Якушево 25 вер. и до Раменья 40 вер.). Не успели иноки окончить этой трудной работы, как сгорела Успенская церковь, и нужно было строить новую церковь. И обитель нуждалась в ограде для защиты от хищных зверей, да от злых людей. Иларион с братией уже приготовили бревна для ограды и храма над воротами, как рабочие из соседних селений отказались идти на работы, зная крайнюю скудность пустыни… Неутомимый строитель был весьма опечален этим отказом и начал со слезами просить у Бога помощи. Во сне явился ему Иисус Христос и сказал: «Не скорби, Иларион, все задуманное тобою скоро исполнится». Скоро в обитель пришли какие-то люди, которые отслужили молебен и сделали значительный вклад, достаточный для построения ограды и церкви. Вслед за этим пришли и отказавшиеся работать мастера и взялись построить Успенский храм, значительно больший прежнего, ограду кругом пустыни и церковь деревянную на воротах во имя свв. Зосимы и Савватия.
Обширные леса Флорищевские были удобным местом для укрывательства разбойников и воров. Пользуясь полной беззащитностью иноков и предполагая найти у них не малые деньги, собираемые ими на устроение обители, разбойники неоднократно делали нападения на бедную пустынь. Так однажды разбойники пришедшие в пустынь в то время, как Иларион служил вечерню, потребовали его к себе непременно. К счастью его братия догадалась спустить его из окна алтаря и он убежал в Гороховец. Но разбойники снова через некоторое время пришли в пустынь и Илариону не удалось скрыться. Они схватили его, мучили и жгли огнем, выпытывая у него деньги, и сами устроили везде обыск, но нигде ничего не найдя, забрали у братии скудную их утварь, котлы, топоры и некоторую одежду. Эта безнаказанность сделала разбойников более дерзкими. Они снова явились в обитель под вечер, когда вся братия была на богослужении, в масках вошли в церковь и стали поджидать, когда закончится служба. Иеродиакон, совершая обычное каждение в церкви, увидев их, начал кадить и перед ними, разбойники стали отступать перед кадилом; иеродиакон, приняв их за демонов, не переставая кадить, шел следом за ними до самой паперти: тут разбойники внезапно бросились на несчастного и чуть не убили его кулаками до смерти. Затем вбежали в церковь и закричали на Илариона: «Долго ли ты будешь служить, сбрось ризы!» - «Делайте, что хотите, братия,- отвечал он,- но я риз не сниму. Тогда разбойники зверски напали на него, связали ему руки и ноги и продевши бревно между руками и ногами, хотели зажечь его, атаман же начал дерзко требовать денег. Иларион отвечал, что все издержано на монастырское строение; они не поверили и приступили к пытке. Тогда Иларион, видя себя в крайней опасности, обратив взоры свои к иконе Пресвятой Богородицы, взмолился громогласно со слезами: «Заступница усердная, спаси меня недостойнаго раба твоего!» Лишь только он произнес это, как вдруг разбойники побежали опрометью из церкви и из монастыря, толкая друг друга, как будто кто их гнал. Впоследствии они сознались, что тогда на них со всех сторон закричали какие-то люди: «Хватайте их, хватайте!» В другой раз Иларион был на молитве и разбойники, шедшие убить его, если он не даст им денег, ничего не могли ему сделать: они увидели, что инока окружает как бы огонь, это их привело в ужас и они убежали.
Скоро малая бревенчатая церковь, построенная Иларионом в 1657 г. только для братии, не вмещала стекавшихся сюда богомольцев. Нужно было построить новую большую церковь. Иларион в 1660 г. бил челом царю Алексею Михайловичу и просил дозволения старую церковь разобрать, а на место ее воздвигнуть новую церковь во имя Успения Божией Матери с приделом во имя св. Живоначальной Троицы. По этому челобитию прислана была грамота митрополита Питирима Сарского и Подонского, в ней он благословил Илариона с братией «ронить лесъ» и строить новую церковь и к ней прирубить особый придел с особой папертью, а бревна старой церкви «вывезть и въ чистемъ месте огнемъ спалить». Иларион с монахами принимали самое активное участие в строительстве новой церкви, выполняя самую трудную работу. Когда они с мастеровыми людьми начали поднимать канатом бревна наверх, под их безмерной тяжестью новый пеньковый канат порвался. Мастеровые начали роптать на преподобного и уже хотели оставить строительство. Преподобный же, созвав всю братию и мастеровых, сотворил вместе с ними прилежное к Богу и к Пречистой Богородице молебное пение. После чего послал в город Вязники монаха для приобретения нового каната, где посыльный получил в дар от некоего боголюбивого человека пусть не новый, но крепкий канат из лыка. И оказался тот подержанный канат крепче нового. Храм был освящен в 1661 г. во имя Успения Божией Матери с приделом во имя св. Троицы. Преподобный храм украсил святыми иконами и богослужебной утварью. То была церковь и светла, и велика, и высока, и с папертью, чтобы всем входящим в нее радоваться. Во время созидания храма явилась преподобному сама Владычица, и предрекла: «аз вся потребная обители твоей устрою, и к тому же оная не оскудеет».
Через два года обитель снова пострадала от пожара. Загорелся теплый придел во имя св. Троицы и сгорел весь дотла. Тогда Иларион решил теплую церковь построить отдельную, а к Успенской церкви пристроить придел во имя св. Ефрема Сирина. В 1663 г. получил от царя дозволение воздвигнуть теплую Троицкую церковь и придел к Успенскому храму. В тот же год Иларион от митрополита Питирима получил разрешение, и храм и придел были скоро воздвигнуты.
Настолько известной сделалась Флорищева пустынь, благодаря добродетельной и строгой жизни преподобного Илариона и его братии, повсюду прославлявших Отца Небесного, что не только простой народ, но и вельможи, и воеводы начали посещать ее, прося у подвижников молитв и благословения. Из таковых сановных мужей, бывший воеводой в городе Вязниках Иван Михайлович Языков часто посещал обитель вместе Гороховецким воеводой Петром Авраамовичем Лопухиным. Видя соблюдаемый в монастыре чин и дела, подвизавшихся в нем, возлюбили воеводы преподобного и его учеников так, что когда Языков прибыл в Москву, то немедля рассказал благочестивому Царю Федору Алексеевичу, благочестия ревнителю, об этой богоугодной жизни иноков и их наставника.
Благочестивый же Царь, услышав это, радуясь, что в его царствование обрелся столь богоугодный муж, пожелал видеть его лично, чтобы получить душевную пользу, для чего скоро призвал его к себе, с честью приняв Илариона в своих царских палатах. Преподобный же со смирением и страхом воздал Царю подобающую честь, как помазаннику Господню. По Царскому прошению благословил Его и поучил довольно о спасении душевном.
Когда же Царица Агафья Симоновна разрешилась Царевичем Ильей Федоровичем, Царь учинил преподобного Илариона быть восприемником от купели крещения сына своего Царевича. Избрал его себе духовным отцом и кумом. Обитель же его одарил многими царскими милостями, как-то: около пустыни и в других Царских местах лесом, рыбными ловлями, сенными покосами, хлебопашной землей, мельницами и солеварнями, утвердив это на вечное владение Царскими своими грамотами. Помимо всего прочего отправил Государь в обитель колокол в 120 пудов весом и много другого имущества.
Его иноческие подвиги, увенчанные Богом чудными благодатными дарами, начали привлекать к нему сердца многих людей. В обитель к подвижнику текли тысячи богомольцев, нуждающихся в благодатном утешении: видя здесь высокие образы иноческой жизни и нередко получая по усердным молитвам иноков просимое, все эти паломники, расходясь по домам, берегли в душе, как самую драгоценную святыню, благодатное воспоминание об обители Флорищевской и о настоятеле ее, подвижнике Иларионе. Передавая из уст в уста тысячекратно всем знакомым своим «объ ангело-подобномъ житии» Флорищевской братии и их наставника и учителя Илариона, богомольцы разнесли далеко славу смиренно укрывшейся от мира в глубине дебрей Гороховецких. Подышать благоговейной атмосферой монастыря, послушать дивных и трогательных поучений Илариона, произносимых им за каждой литургией, помолиться со слезами вместе с подвижниками в обители, теперь шли не только из ближних селений «простцы» из крестьян и посадских людей, но и знатные бояре. Среди последних особенно часто начали посещать пустынь – Гороховецкий воевода Петр Абрамов Лопухин и из Вязников – вельможа, ближайший к царю, Иван Павлович Языков. Узнав о подвижнической жизни Илариона и неоднократно получая от него благословение и душеполезные наставления, они стали глубоко уважать пустынника, а Языков полюбил его, как родного отца в особенности за эти душевне беседы, которые нередко трогали его до слез и «онъ не разъ плакалъ неутешно» в убогой келье Илариона, после этих поучений. И вот слух о подвижнике Иларионе дошел и до царя Феодора Алексеевича. Воевода вязниковский Языков, приехав в Москву, доносит царю, через своего ближайшего родственника любимого царем Ивана Максимова Языкова, что в его державе, в глухих и мало проходимых дебрях Флорищевских, есть такая пустынь, где иноки вполне осуществляют в своей жизни идеалы подвижнические и где настоятелем муж истинный и строгий подвижник, «святъ житиемъ, сияющий добродетелями, яко единъ отъ древнихъ св. отецъ». Яркими красками описал любимец царский внешнюю убогость пустыни, пустынные труды иноков, их воздержание, терпение, кротость, послушание, их церковное благочиние, продолжительное богослужение, при многочисленности земных поклонов, умилительное пение, а в особенности подвиги и добродетели самого Илариона, его высокий дар пламенной молитвы, его трогающие до слез поучения. Царь пожелал сейчас же видеть этого святого мужа, слышать его поучения и принимать его благословение. Он уже заранее благоговел перед ним и его печалило теперь одно: как повидать скорее этого подвижника, но так, чтобы не оскорбить его святыни. Юный царь давно был тяжко болен, у него была цинга, от которой ноги постоянно были опухшими, и он в душе надеялся получить чудесное исцеление, благодаря молитвам благочестивого подвижника. По заботам Языкова игумен Иларион был в это время в Москве, «некиихъ монастырскихъ потребъ ради», и Языков возвестил об этом царю. Царь повелел немедленно отыскать пустынника и проставить к себе в царские палаты. Пустынник скоро явился к Языкову, недоумевая, зачем тот пригласил его. Языков с радостью и с любовью встретил пустынника и сказал: «отче, настало время мне и тебе отъ силы въ силу приходити… сотвори молитву для меня и себя въ путное шествие»… «Бога ради, немедленно сотвори молитву,- повторил Языков,- сам увидишь, куда нам придется идти»… После молитвы оба отправились в путь. Когда же они приехали ко дворцу, Иларион тут только понял, что он должен сейчас предстать пред царем. Языков взял инока за руку и, введя его в царские палаты, представил Государю Феодору Алексеевичу говоря: «благочестивый царю, вотъ тотъ иеромонахъ, котораго твоя светлая держава повелела отыскать и представить». Инок Иларион в глубоком смирении считал себя недостойным такой высокой чести. «Я. Грешник,- говорил он царю,- земля и пепелъ, какъ осмелюсь дерзнуть возвысить свою худую руку надъ помазанникомъ Божиим,- это дело преосвященныхъ митрополитовъ, архиепископовъ, епископовъ и архимандритовъ, а не меня худого инока». Царь же, побеждая его смирение, сказал: «не отказывай никому изъ просящихъ у тебя духовнаго дара даяти, но туне приявши, туне и независтно и подавай; и будь мне добрымъ пастырем». Тогда Иларион с трепетом и смирением возложил руку свою на царя и торжественно благословил его, говоря: «да благословтъ тя, Всероссийский царь, Господь нашъ Иисусъ Христосъ, Царь царей, наитиемъ и действомъ Святаго Духа, неотъемлемымъ своимъ благословениемъ со Отцемъ купно и Пресвятымъ Духомъ ныне и присно и въ безконечные веки», и снова поклонился ему до земли. Умиленный царь поднял подвижника и повелел ему сесть с собою и побеседовать о пользе душевной. «Я слышалъ, говорилъ царь, о томъ, какъ ты богоугодно живешь со своими учениками въ пустыни, а потому прошу тебя не оставлять насъ въ святыхъ твоихъ молитвахъ и почаще посещать насъ: я здесь никого не могу найти, съ кемъ бы могъ искренно побеседовать о спасении души своей. Все окружающие меня придворные ищутъ только своей пользы: одинъ добивается быть бояриномъ, другой – окольничимъ, третий иной какой-либо почести просить, а о пользе душевной и поговорить не съ кемъ, да и времени нетъ; Бога ради, отче святый, не оставляй насъ, чтобы я могъ иметь тебя всегда пастыремъ добрымъ и собеседникомъ о спасении нашемъ». «Да будетъ воля Господня и воля царская», со смирением отвечал инок и приступил к беседе. С обычным ему воодушевлением, со слезами на глазах Иларион начал преподавать наставление царственному юноше. «… а посему подобаетъ тебе, благочестивый царю, быти благу, кротку, милостиву, долготерпеливу и непамятозлобну, паче же всехъ праведну, всегда поминающу, что слово царево никогда же премеино бываетъ и всемъ образъ собою въ добродетеляхъ и во благочинии даяти и яко солнцу на благия и злыя светити, паче же всехъ милостиву быти»… Царь был тронут до глубины души, из глаз его лились сладостные слезы умиления; никто еще до сих пор не говорил с ним так задушевно, и царственный юноша сразу полюбил подвижника и отныне инок Иларион сделался духовником и самым близким другом и собеседником царя до самой его смерти. По примеру царя и все при дворе царском начали с великим уважением относиться к Илариону, часто его приглашали во дворец, сажали на почетное место и с благоговением слушали его беседы. Благоволение царя к Илариону выразилось в особенности после рождения первого сына у царя, царевича Илии. Царь избрал Илариона к новорожденному восприемником при крещении и пожаловал по этому случаю обители большой колокол в 220 пудов. Вскоре царь выразил желание посетить обитель Флорищевскую. Иларион с радостью одобрил это желание царя, но предупредил его, чтобы он не разочаровался, когда увидит их скудность во всем и бедные кельи обители. Он отправился в пустынь за несколько дней до прибытия туда царя и приготовил ему торжественную встречу. Царь прибыл в обитель вместе со всем своим синклитом по особой проложенной для него дороге прямо лесом из Вязников. Дорога эта стала называться царской. Иларион торжественно встретил высокого паломника, вместе со всей братией, крестным ходом с иконами при колокольном звоне, и царю чрезвычайно понравилась убогая пустынь Флорищевская. Она нисколько не походила на те монастыри, которые знал до сих пор и которые посещал царь Феодор Алексеевич, и показалась ему, по словам спасителя жития Илариона, «яко рай едемский на востоце насажденный». Царь, видев в обители крайнюю скудность во всем, «всякое пустынное озлобление отъ комаровъ, мушицъ и слепней», прослезился и сказал: «О, окаянный азъ! Въ какомъ я довольстве пребываю! Сии же рабы Господни какую скорбь ради славы имени Твоего терпятъ». Когда же юный царь ознакомился со строгими порядками жизни монашеской, с чином церковным, он вполне убедился в строгости жизни Флорищевских иноков и еще более стал уважать настоятеля пустыни, инока Илариона. Прощаясь с царем, Иларион подарил ему на память от обители весьма искусно сплетенные личные башмаки, которые царь принял, как многоценный дар, и отдарил за него обитель истинно по царски. Царь наградил обитель, пожаловав ей все окрестные владения – лес и земли, и реку Лух окружной межой почти на 40 верст, а так как около пустыни земля песчаная и неплодородная, то царь повелел отвести обители в Белгородской волости около 900 десятин земли, в том числе пахатной земли до 300 десятин; рыбной ловли по рр. Пьяне и Суре и озерам, мельницу в г. Лухе, две соляные варницы – Любим да Любаву, в г. Балахне, сенные покосы в Быстрицких лугах по реке Клязьме, близ Гороховца, 287 десятин, подворье в Москве в Ваганьковском проулке, и кроме того повелел отпускать из Приказа Большого дворца ежегодно в обитель Флорищевскую, на помин своих родителей, по три ведра вина церковного, да по три пуда воску и по пуду ладана и по 15 пудов меду на кутии. Не довольствуясь этим, царь хотел подарить обители свою вотчину, целую Красносельскую волость, близ Гороховца, со всеми крестьянами и землями, но инок Иларион сам отклонил это желание царя, указав, что владение вотчинами несовместимо с иноческими обетами нестяжательности, смирения и трудолюбия. Царское расположение и обильные дары превратили небольшую обитель, затерявшуюся в глухих Гороховецких лесах, в крупный монастырь, владевший богатым хозяйством и обширными угодьями в разных губерниях.
Основное каменное строительство, развершувшееся после приезда в пустынь Царя Федора Алексеевича в 1677 г., проводилось под непосредственным руководством настоятеля монастыря Илариона, который к этому времени стал духовным наставником Царя. Благочестивый Царь Федор Алексеевич изволил посетить обитель преподобного во Флорищевой пустыни. Высочайшее Его шествие с Царицей и Царевнами и светлым Сигклитом проходило из города Москвы через Вязники, далее прямой дорогой, проложенной через лес. Эта дорога до сих пор видна и называется Царской. Преподобный, когда узнал, что Царь приближается к пустыни, приказал производить благовест в один колокол, а сам с братиею, облачившись в святые ризы, вышел на встречу Царю с честным крестом и с чудотворной иконой успения Пресвятой Богородицы. Когда же Царь подошел к Святым вратам обители, его встретили перезвоном всех колоколов. Какой же радостью все исполнились тогда! Благочестивому Царю пустынь пришлась по душе, как богонасажденный рай земной. Войдя на территорию обители, Царь рассматривал местоположение пустыни, удаленность ее от селений мирских, нищету и во всем крайнюю скудость. Когда же Царя одолели полчища комаров и мошек, что свойственно тем краям, тогда прослезился Царь и сказал: «О окаянный Аз! В коликой прохладе и веселии пребываю; сии же рабы Господа моего каковую нужду и скорбь ради любве Христовы претерпевают». Лицезрея соблюдаемый преподобным в церкви и на монастыре порядок, еще больше возлюбил того. Иларион же подарил Благочестивому Царю пустынный свой гостинец, льняные башмаки, искусно сплетенные, которые Царь принял, как величайший дар. И за этот подарок Благочестивый Государь повелел преподобному у себя в пустыни создать Церковь каменную, какую тот сам пожелает. На ее сооружение было выделено необходимое количество денег. Государь царским своим повелением указал, чтобы немедленно со всей округи предоставлено было потребное количество камней (на это имеется царская грамота), кирпича, извести, а также мастеровых людей, что и было исполнено. По завершении строительства храма Государь повелел возвестить себя, с чем и отбыл в царствующий град Москву.
В это же время, при первом Царском посещении, задумался преподобный о пахотной земле, чтобы выращивать на ней хлеб для пропитания братии. Узнав, что в дворцовой волости имеются неиспользуемые земли, спросил о них у Царя Федора Алексеевича, тогда Царь выделил ему всю Белогородскую волость с принадлежащими ей жителями (более двух тысяч дворов). Преподобный сказал, что вся волость - это слишком много, поэтому Царь даровал обители столько, сколько было необходимо, подтвердив это своей Царской грамотой.
В начале строительства каменной церкви, когда начали копать рвы для фундамента, были найдены два гроба с нетленными мощами схимонаха Мефодия и еще одного монаха, скончавшихся 28 лет назад во время эпидемии. Эти мощи были вновь погребены в строящейся церкви близ западных дверей, но где именно, достоверных свидетельств не имеется.
К концу зимы строительство церкви было завершено. Она была украшена великолепным иконным писанием, в том числе четырьмя иконами, созданным царским иконописцем Симоном Ушаковым: 1) Христа Спасителя у царских врат в позолоченной ризе; 2) Успения Божьей Матери подле Спасителя в позолоченной ризе, от которой приходящие с верою получали исцеление; 3) По левую сторону царских врат Кипрской Пресвятой Богородицы, унизанная по бархату жемчугом, а по сторонам обложенная серебром, с позолоченным венцом; 4) Владимирская Божья Матерь в святом алтаре за жертвенником с позолоченным венцом. 11 декабря 1681 г. Иларион был рукоположен в сан архиепископа Суздальского и Юрьевского. В Суздальской епархии святитель Иларион строил, восстанавливал и украшал храмы. Только в Суздале на его средства было построено пять церквей и перестроен древний собор.
25 марта 1682 г. получил белый клобук и сан митрополита. Святитель Иларион, отдав последнюю дань Царю и своему благодетелю, возвратился к своей пастве в город Суздаль, где, оплакав кончину благочестивого Царя, начал с большим усердием проходить Архиерейскую свою должность.
После переезда Илариона из Флорищ в Суздаль, где он развернул активную строительную деятельность, строительство Флорищевского монастыря с 1682 г. продолжил Иринарх. Строительная деятельность, начатая при Иларионе, успешно продолжалась при наместнике его Иринархе. Вслед за соборным храмом Успения в 1684 г. была начата постройка каменной теплой церкви, вместо прежней деревянной во имя Св. Троицы. На эту постройку значительные средства были дарованы преосвященнейшим Иларионом. К теплой церкви была пристроена каменная трапеза. Вслед затем в 1692 г. была выстроена каменная церковь во имя св. Зосимы и Савватия, с приделом св. Ефрема Сирина, взамен деревянной, сгоревшей. За 20 лет Иларион сумел полностью отстроить монастырь и осуществить свой первоначальный замысел.
В 1699 г. митрополитом Суздальским Иларионом торжественно были открыты мощи преподобной Ефвросинии Суздальской, которые до тех пор оставались под спудом. В «Историческом собрании о богоспасаемом граде Суждале» Ананий Федоров пишет: «В лето от сотворения мира 7207, от воплощения же Бога Слова - 1699, месяца сентеврия, при державе благочестивейшаго самодержавнейшего великого государя императора Петра Великаго, самодержца Всероссийскаго, по благословлению святейшаго Адриана архиепископа Московского и всея России и всех северных стран патриарха, правящу тогда в Суздале престол великия Церкве, Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии честнаго и славнаго Ея рождества, преосвященному Илариону митрополиту Суждальскому и Юрьевскому, бысть благочествейшаго великаго монарха повеление и святейшаго патриарха благословение, дабы во граде Суждале в монастыри девичье Пресвятыя Богородицы, честныя Ее ризы положения, изыскав гроб преподобныя благоверныя великия княжны Евфросинии открыти и открыв освидельствовати, и сотворити память, яко же лепо святым». При открытии мощей совершились многие чудеса. Мощи были помещены в новую раку и поставлены для поклонения в Ризоположенском храме. Наличие великой святыни - открыто почивающих мощей преподобной Евфросинии - привлекло большое число богомольцев, и монастырь даже сделался более известен под названием «Преподобенского», нежели под своим настоящим именем.
Только в Суздале митрополит Иларион построил шесть храмов, а в округе - еще тридцать.
Строитель Иринарх управлял Флорищевой пустынью целых 25 лет и скончался 17 апреля 1707 г. Братия глубоко уважала этого ученика святителя Илариона, за его строгую подвижническую жизнь и многие после его смерти были уверены, что Господь прославит своего подвижника, считая его угодным Богу.
«В день недельный» во время утрени Иларион так занемог, что уже не мог сам выйти из церкви, был перенесен сослужителями его в келью, где исповедался духовному отцу своему, «елеосвятився, и божественных таин - тела и крови Христовой причастився, и всем мир и благословение дав, успе о Господе 1707 г. месяца Декабря 14-го дня, по болезни своей в 7-й день во время Святыя Литургии, в час Херувимской песни, прейде ко Господу, его же возлюбил, и служе от юности поработал усердно».
14 декабря 1707 г. скончался в Суздале и митрополит Иларион, преподав ей и братии на смертном одре своем святительское последнее благословение. Кончина его была возвещена колоколом, по которому все жители города Суздаля и окрестностей, от мала до велика, стекались на двор Архиерейский и, входя в дом его, со слезами лобызали холодную десницу своего пастыря. Прикасающиеся с верою, получали избавление в своих недугах и болезнях. В особенности плакали по нем бедные вдовы и сироты, нищие и убогие, лишившиеся в нем своего благодетеля, потому что при жизни своей он расточал им все имение свое, так что после смерти его у него нашли только три полушки. После продолжительного прощания, с подобающею честью тело Святителя Илариона вынесено было в соборную церковь, где стояло не погребенным 16 дней, после чего совершено было погребение Архимандритами, Игуменами и Протоиреями со всем почетом, при многочисленном собрании всякого чина и звания людей обоего пола. Тело его положено в Соборной Рождества Богородицы церкви. При погребении и после, по молитвам пр. Илариона, совершалось не мало чудес, коих только до 1756 г. в древнем житии записано до 20. В 1893 г. известная благотворительница, московская купчиха Шишкина устроила новую гробницу над могилой святителя Илариона, прекрасной работы, «вызолоченную черезъ огонь», и оградила надгробие изящной вызолоченной решеткой.
Житие митрополита Илариона составлено его учениками. «Повесть-житие» была написана вскоре после смерти Илариона (1707 г.), не позднее 1756 г. Житие Илариона дошло до нас в нескольких списках, хранящихся не только в библиотеке пустыни, но и в других местах, в особенности там, где Иларион был известен.
Память 14/27 декабря в Соборе Владимирских Святых.
Житие митрополита Илариона. XVIII в. Евангелие. XVII в. Вклад митрополита Илариона с суздальскую церковь Иоанна Предтечи. Крест. 1685 г. Найден под цоколем надвратной Благовещенской церкви во время реставрационных работ в 1982 г. Надпись на обратной стороне: «...освятися во имя пречистыя Богородицы Благовещения... Великия и Малыя и Белыя России самодержец и при святейшем патриархе Московском и всея России и по благословению просвещенного Илариона митрополита Суждальского и Юриевского в лета 7193 (1685) в 16 день»
Иорданская сень
По приказу митрополита Илариона была сооружена грандиозная Иорданская Сень.
