Доржево – деревня в Суздальском районе Владимирской области России, входит в состав Боголюбовского сельского поселения.
Деревня расположена в 9 км на северо-восток от центра поселения посёлка Боголюбово и в 14 км на северо-восток от Владимира.
Доржево (Дорожева), деревня казенная: расстояние от губернского (он же уездный) города, верст – 17; число душ по 8 ревизии (1834 г.): мужского пола - 80, женского пола - 87; число душ по 9 ревизии (1850 г.): мужского пола - 98, женского пола - 93. Господствующие виды производительности: сверх хлебопашества, занимаются каменной и кровельной работами. В 1859 году число дворов - 30; число душ мужского пола - 88; женского пола - 93. В 1893 году приход села Чирикова состоит из села Чирикова (Четвертый Благочиннический округ) и деревень: Доржева и Катраихи (деревня помещичья; 1859 год: число дворов – 14; число душ мужского пола – 57; женского пола – 51).
В конце XIX — начале XX века деревня входила в состав Боголюбовской волости Владимирского уезда.
С 1929 года деревня входила в состав Добрынского сельсовета Владимирского района, с 1960 года — в составе Лемешенского сельсовета Суздальского района.
Из воспоминаний Смирнова Бориса Петровича (1940 г.р.).
«Я родился в Ивановской области, в рабочем посёлке Савино, незадолго до начала Великой Отечественной войны. После войны мои родители почему-то решили переехать вместе со мной поближе к городу Владимиру. Мы поселились в деревне Доржево в двадцати километрах от города, и я стал жителем Владимирской земли. Переезд состоялся в марте 1947 года. Это была не просто смена места жительства. С переездом в деревню изменился род занятий моих родителей и наша общая среда обитания. Мы расстались с пролетарской средой и влились в трудовые ряды колхозного крестьянства. Деревня была небольшой, в двадцать домов. Все люди в ней хорошо знали друг друга. Когда-то каждая семья этой деревни имела собственное (по нынешним понятиям - фермерское) хозяйство. Потом, в середине тридцатых годов, советская власть объединила их в единый колхоз. К тому времени, когда мы переехали в эту деревню, колхоз был ещё совсем молодым, его возраст не превышал 12 лет. Каждый колхозник хорошо помнил собственные земельные наделы, хозяйственное имущество и домашний скот, сданные им в общее колхозное пользование. Ведь в колхоз объединялись не столько люди, сколько их земельные наделы, домашний скот и сельскохозяйственный инвентарь. В личной собственности крестьян оставались их жилые дома, небольшие приусадебные участки земли и ограниченное количество домашнего скота. Лошади, конные телеги, конская сбруя, все средства механизации сельскохозяйственных работ, сверхнормативные коровы (разрешалось иметь не более одной коровы), овцы, свиньи, козы передавались в общее колхозное пользование (по мелкому скоту нормы, разрешённые для частного пользования, были выше, чем по коровам). Мы вступили в колхоз, который был создан до нас. Мы в него никакого имущества не вложили и этим сразу заслужили нелюбовь коренных колхозников. Они нам постоянно напоминали о том, какая семья какое имущество внесла в общее колхозное хозяйство. У всех колхозных конных плугов, борон, граблей, сенокосилок, жаток, телег, хомутов, дуг и седёлок были живы кто-то из семей их прежних частных владельцев. Они ревностно следили за бережным использованием колхозниками их бывшей частной собственности. Обобществлённого домашнего скота к тому времени в деревне уже не было. Старых коров и овец давно сдали на мясо по государственным поставкам, стадо целиком состояло из их молодого приплода. Не было и обобществлённых лошадей. Их во время войны мобилизовали на фронт. Взамен колхозу дали боевых коней, отбракованных из кавалерии. Все они имели тяжёлые ранения и к дальнейшей военной службе были непригодны. Эти кони-лошади с трудом втягивались в тяжёлый землепашеский труд, они были нервными, агрессивными, иногда кусались и лягались. Но других лошадей тогда в деревне не было, работали на них. Причём, работали не какие-нибудь могучие богатыри, и даже не просто колхозные мужики (их в деревне практически не было, они не вернулись с фронта), работали женщины и подростки.
К началу пятидесятых годов начали возвращаться в деревню мужики, которые после плена отбывали сроки в отечественных лагерях. Но и таких мужиков вернулось не много. В колхозе тогда не было ни автомобилей, ни тракторов. Все средства механизации имели конную тягу. На конных жатках, косилках, граблях, катках работали подростки. Фронтовые лошади послушно выполняли волю этих рано повзрослевших детей. Конными плугами управляли женщины. Для подростков эта работа была слишком тяжёлой. Женщины тогда выполняли все самые сложные и тяжёлые работы. Такое понятие, как «восьмичасовой рабочий день» им не было известно. Они работали на протяжении всего светлого времени суток даже в июне и июле, когда световой день длится более семнадцати часов. Ведь кроме колхозной работы, у них было много домашнего труда. У каждой из них была многодетная семья, домашний скот, собственный огород. Всё это требовало ухода, труда. На особо тяжёлых работах (пахота, ручная косьба) вместе с женщинами трудились и мужики. Их было очень немного. Они были и плотниками, и пастухами, и лесорубами, и землекопами, и конюхами. Каждый - в нескольких лицах.
Поселившись в деревне, мои родители сразу же включились в нелёгкий колхозный трудовой процесс. А когда я немного подрос, нашлось дело и для меня. Тогда детский труд в колхозах широко использовался. В учебный период мы, как и все дети, учились в школах, а с наступлением каникул трудились на колхозных и домашних огородах, на сенокосных лугах, на зерновых токах. Все сравнительно лёгкие колхозные и домашние работы тогда выполнялись детскими руками. Взрослых рук просто не хватало. Для городских детей слово «работа» является абстрактным. Их родители утром уходят на работу, а вечером возвращаются домой. Только в самых общих чертах и только по рассказам родителей ребёнок может представить себе ту работу, которую выполняют его мама или папа. У нас, деревенских детей, всё было проще. Мы работали вместе с родителями, перенимали у них трудовые навыки, они учили нас добросовестности и бережливости. Удивительные это были люди, колхозники сороковых годов! Такой самоотверженности в труде, честности и бережливости мне больше никогда и нигде не доводилось видеть. Колхозное добро они приумножали и берегли более заботливо, чем
своё собственное. А когда наступали праздники, эти, казалось бы, изнурённые непосильным трудом люди превращались в лихих, беззаботных гуляк. В каждом доме звенели застольные песни, вся деревня наполнялась песнями, плясками, спортивными играми. Казалось, всё вокруг было пронизано весельем, фантазией, беззаботными выдумками и шалостями. Этого удивительного народа на Руси уже нет. Он безвозвратно исчез в начале пятидесятых годов, когда в нашей стране после очередных реформ крестьянский труд практически перестал оплачиваться. Чтобы выжить, крестьяне начали устраиваться на работу в городах. На заводах тогда не хватало рабочих. Трудолюбивых переселенцев из деревень заводы с удовольствием принимали. Городские власти давали переселенцам ссуды (кредиты) для строительства частных домов в городе. Многие крестьяне воспользовались такими льготами. Другие жители деревень, не сумев переселиться в города, оставались жить в деревнях, но устраивались работать на городские предприятия.
Для рабочих из нашей деревни наиболее удобным был завод «Автоприбор» в городе Владимире. Рядом с заводом была небольшая железнодорожная станция «Пионер», на которой останавливались пригородные поезда ковровского направления. Поездка на работу на этот завод из нашей деревни была практически так же удобна, как поездка внутри города из соседнего микрорайона. Езда на поезде занимала не более пятнадцати минут. Некоторые неудобства создавала удалённость нашей деревни от ближайшей железнодорожной станции. Утром люди шли около трёх километров до станции Карякинская, чтобы сесть на поезд и уехать на работу. Но вечером, возвращаясь с работы, эти километры они уже не шли. Среди рабочих всегда находился смельчак, который с помощью стоп-крана производил аварийную остановку поезда у деревни Выселки. А от неё до нашего Доржева и километра не будет. Надо отдать должное, особых преследований таких смельчаков тогда не было. Наоборот, власти быстро среагировали на это пожелание трудящихся и узаконили поначалу нелегальную остановку поезда у деревни Выселки. И до сих пор у этой деревни останавливаются все пригородные поезда маршрута Владимир - Новки - Ковров.
Взрослели подростки, вынесшие на своих плечах тяготы крестьянского
труда в годы войны и послевоенной разрухи. Взрослели и уходили в армию. После военной службы в деревню эти ребята уже не возвращались. Оставшись без женихов, потянулись в город и девушки. Они устраивались работать няньками, уборщицами, посудомойками. Шли на любые неудобства, любые лишения, лишь бы уехать из деревни. Судьба переселенца не могла обойти и меня. Проживая в деревне в двадцати километрах от города Владимира, я достаточно долго ждал случая с этим городом познакомиться. Случай представился осенью 1952 года. Мне было уже 12 лет. В нашем домашнем хозяйстве требовались перемены: наша корова стала совсем старой и мало давала молока. Мои родители решили купить в соседней деревне молоденькую тёлочку, а старую корову продать во Владимире на рынке. Тогда в этом городе работал так называемый Конный рынок. План доставки коровы на этот рынок был очень простым. Мы с папой в субботу во второй половине дня пешком отправились в двадцатикилометровый путь до города Владимира. С нами шла корова. Рога её были стянуты толстой верёвкой. Свободный конец верёвки папа держал в руках. На плече он нёс мешок сена, чтобы подкормить корову, когда она проголодается. Я шёл сзади и прутиком подгонял корову, когда ей по каким-либо причинам хотелось поупрямиться. Завтра утром мама должна была приехать на поезде в город Владимир и найти нас на Конном рынке…»
Численность населения: в1859 г. – 181 чел., в 1905 г. – 246 чел. (38 дворов), в 1926 г. – 206 чел., в 2002 г. – 21 чел., в 2010 г. – 10 чел. (6 муж. и 4 жен.).
Источник: 1. Добронравов, Василий Гаврилович (1861-1919). Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии: [Вып. 1]. Владимир и Владимирский уезд / Сост. В. Добронравов и В. Березин. - 1893. - 283 с.
Село Чириково.
