Белоконская Любовь Матвеевна Белоконская Любовь Матвеевна (1864—1945) — сестра милосердия, акушерка, казначей губернского комитета РСДРП.
Любовь Матвеевна 1864 года рождения, поденщица из многодетной крестьянской семьи.
«Я дочь подвала города Москвы, — так начала свою автобиографию Любовь Матвеевна Белоконская. — Отец мой повар, умер, когда мне было одиннадцать лет. Осталось пять детей. Я самая старшая. Начала работать, помогать матери-поденщице. Познакомилась с семьей одного революционера, который впоследствии был арестован. Мне поручили носить передачи; тогда я в первый раз подошла к воротам тюрьмы...» С тех пор политзаключенные стали ее заботой, с тех пор ее жизнь, ее судьба проходила через сердца и судьбы борцов за дело, начатое В.И. Лениным.
Приехала она на Владимирскую землю в 1898 г. вместе с мужем, земским врачом. Сама была по профессии медицинской сестрой-массажисткой. Вместе с мужем, земским врачом, жила она в селе Тихоново Судогодского уезда, в селе Борисовском (ныне Суздальского района), затем в Ставрове. Распространяла нелегальную литературу, вела агитационную работу среди крестьян, принимала активное участие в революционных событиях.
Муж не разделял политических взглядов жены. Он ушел из семьи после двадцати двух лет совместной жизни, оставив Любови Матвеевне девятерых детей. Нелегко пришлось матери растить их и воспитывать.
В 1907 г. она приехала во Владимир. Работала здесь сестрой милосердия, акушеркой, массажисткой. Работала много, но денег все равно не хватало. Постоянно загруженная делами и заботой о детях, Любовь Матвеевна продолжала участвовать в революционной борьбе. Владимирская организация РСДРП поручила ей руководить местным нелегальным Красным Крестом. Сюда поступали деньги и вещи для оказания помощи политическим заключенным здешней тюрьмы и ссыльным. Требовались большая осторожность, умение, организаторский талант, чтобы собрать деньги для отверженных. Любовь Матвеевна устраивала вечеринки, лотереи в пользу Красного Креста, уговаривала состоятельных людей на пожертвования. Потом надо было суметь передать все это в тюрьму политическим заключенным, добиться свидания с ними. Любовь Матвеевна чаще всего ходила в тюрьму сама. Но иногда уговаривала знакомых молодых девушек. Они называли себя невестами политзаключенных. Любовь Матвеевна учила их, как при свидании угадать своего «жениха». Ведь чаще всего «жених» и «невеста» на этих свиданиях в тюрьме видели друг друга впервые. Многие заключенные Владимирской каторжной тюрьмы знали и помнили Любовь Матвеевну.
Узнав о времени отправления арестантов в Сибирь, она приходила на пустынную вокзальную площадь проводить их. И не одна, а вместе со своими детьми. Они приветливо махали руками людям, смотрящим на них через зарешеченные окна вагонов. У многих арестантов по щекам текли слезы. Эти проводы они вспоминали потом с благодарностью всю жизнь. Вот что писал, например, 19 декабря 1923 г. в письме к Белоконской Павел Петрович Постышев, видный партийный и государственный деятель, бывший узник Владимирской каторжной тюрьмы. «Знаете, хорошая, славная Любовь Матвеевна, когда зародилось у меня чувство глубокой симпатии к Вам? Не тогда, когда Вы так постоянно являлись к тюрьме, и не в тюрьме еще, а вот на вокзале, когда Вы привели детей прощаться с арестантами. Эта сцена произвела глубокое впечатление». «Да, Любовь Матвеевна, при воспоминаниях о старых друзьях всплывают старые тяжелые, мрачные и отрадные картины. Вот тюрьма. Перед окном поле. Воскресенье — гуляет публика, и среди всех шагает в мужской шляпе бодро и уверенно с мешком за плечом (это передача) дорогая Любовь Матвеевна, за ней — гурьбой ребятишки. Вот ждем, скоро вызовут на свидание, вот свидальная комната, вот и она, дорогая Любовь Матвеевна. Вот конец срока, отправка в Сибирь, повели на вокзал, и там все то же дорогое, улыбающееся лицо, опять наш общий друг и мать Любовь Матвеевна... Ну, теперь мы за все вознаграждены, тяжело, правда, большая государственная нужда, но все-таки власть рабочих и крестьян. Власть ткачей и ситцепечатников, и они не только верят в полное торжество своих завоеваний и победу, но и доказывают это на деле...» (19 декабря 1923).
В те годы политических арестованных официально называли «государственными преступниками». С ними часто порывали даже родные и близкие люди. Боялись скомпрометировать себя перед властями. А тут совершенно не знакомая им ранее женщина пришла со своими детьми проводить их в далекую Сибирь. Такое не забывается.
А Любовь Матвеевна помнила о своих подопечных и тогда, когда они находились в далекой сибирской ссылке. Писала им добрые письма, поддерживала в них веру в светлое будущее. Посылала книги, деньги, теплые вещи. В Сибири они имели особенно дорогую цену, потому что ссыльному купить их было не на что, а в суровую сибирскую зиму он без теплых вещей и денег мог просто умереть от холода и голода. Присланные Белоконской книги и журналы были духовной пищей. Их ждали с нетерпением. Политические ссыльные сердечно благодарили Любовь Матвеевну, называли ее матерью, сестрой, другом. Она бережно хранила их письма всю жизнь. Сейчас они хранятся во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике.
В 1910 году около сорока человек, в том числе М.В. Фрунзе и П.П. Постышев были осуждены выездной сессией Московского военно-окружного суда. Более двух лет томился Постышев во Владимирской каторжной тюрьме, после чего был выслан в Иркутскую губернию на поселение. И все это время он поддерживал связь с Владимирским революционным Красным Крестом, с товарищами на воле через Любовь Матвеевну Белоконскую.
Искренние и теплые слова благодарности своих товарищей, сознание быть необходимой, нужной людям в трудные минуты их жизни окрыляли Любовь Матвеевну, придавали новый заряд целеустремленности, еще более щедрым становилось ее материнское сердце, еще большим вклад в общее дело борьбы.
Разве можно было равнодушно читать эти строки: «Вы своим бесконечно добрым сердцем столько вливаете силы в наши измученные груди, столько энергии, что очень многое легко побеждается в нашей неприглядной жизни... Вы, отдавшая себя великому делу рабочих, нам ли не любить Вас, как любят дети свою мать».
Вот еще письмо П.П. Постышева из сибирской ссылки от 7 мая 1913 года: «Дорогая Любовь Матвеевна! Шлю Вам свой горячий привет. Поздравляю с великим пролетарским праздником Первого Мая. Надо Вам сказать, что этот праздник я встречал в дороге, трое нас ходило на колесную дорогу, которая проводится верстах в 30-ти от нашего села... Мы ходили узнать, нет ли там для нас работы... Так вот где провели мы наш рабочий праздник, первый праздник на свободе после тюрьмы провожу не под штыками и пулями. Оркестр нам заменяла тайга. Шум гигантов-деревьев — как будто бы победный гимн миллионов армии пролетариата. Эта дикая, но величественная музыка проникала в самую глубь нашего сердца. Мы стояли и слушали эту могучую победную песню. Аккорды этой песни менялись, до наших ушей долетал то пронзительный вопль, полный злобы и мщения, то как будто бы тяжкий вздох огромной, огромной армии. Это тайга на одну минуту прекратила свою песню... Чудная у нас была там Маевка. Сколько хочешь выкидывай красных флагов и произноси речей: никто не запретит.
Я Ваше письмо, дорогая Л. М., получил 4 мая. Тысячу благодарностей я шлю Вам за него. Как я рад, что слышу от Вас хотя изредка весточку. В тот день мы ходили собирать цветы, и я для Вас собрал большой букет... Посылаю Вам из него два цветка. Пока, будьте здоровы. Посылаю Вам на память свои стихи...»
Белоконская Любовь Матвеевна
«2-го мая 1917 года я, как член временного городского исполнительного комитета, была выбрана в комиссию по устройству братской могилы павших борцов за свободу. Здесь вторично (первый раз в марте 1917 года, при освобождении политических заключенных) мне пришлось вплотную сблизиться с известной многим владимирцам тов. Белоконской, принимавшей участие в подпольной революционной комиссии.
Она сама предложила мне свое участие и оказалась неутомимой помощницей в трудном и спешном деле. Отметив, сообща с другими членами комиссии, место для братской могилы, мы приступили к земляным работам. Ввиду того, что точно были указаны, благодаря одному сторожу, служившему раньше при заставе («вешалка») только пять могил, решила ограничить пятью товарищами.
Никогда не забуду самоотверженную работу тов. Белоконской, которая под дождем и снегом полдня простояла на кладбище, наблюдая за работами, которые нельзя было прервать даже в праздничный день, так как уже 14 мая было назначено торжественное перенесение праха казненных на кладбище.
13-го мая, в 6 часов вечера, было произведено вскрытие могил в присутствии милиции, судебного и врачебного надзора и переложение скелетов в приготовленные гроба. Было тяжело и жутко... Я просила освободить меня от этого потрясающего зрелища, но... пришлось пересилить себя и воочию видеть всю человеческую трагедию...
Все могилы казненных находились за чертой кладбища, как людей, лишенных христианского погребения и недостойных лежать рядом с «правоверными»...
Первой была разрыта могила народного учителя Ефима Степановича Комракова. Тем, кто раскапывал казненных, выдали кожаные перчатки.
Но так велика сила любви, что сестра Комракова, отстраняя чужих, первая склоняется к могиле и, подняв череп брата, покрывает его поцелуями и слезами...
Дальше разрываем другую могилу. Нестерпимое зловоние распространяется кругом... Оказывается, что на бедре скелета остался еще не истлевший окончательно кусок мяса, который, при соприкосновении с воздухом, дал этот едкий запах тления... Тихо спрашиваю доктора:
- Почему это?
- Попала известка в почву... - слышу ответ.
Дальше, дальше, к двум последним могилам, еще выше, в стороне от первых трех. И тут опять незабываемая, навсегда вонзавшаяся в душу картина.
В разрытой яме, в полусидячем положении, с обрывком веревки на шейных позвонках, с резко отпечатавшейся клеточкой холщового мешка на трупе, с одной кожаной туфлей на истлевших пальцах ноги и кандалами, перед нами фигура несчастного, видимо брошенного в мешке, как попало, в узкую яму.
Осторожно отрытая фигура заставляет опять всех молча потупить головы... Но при первом прикосновении, едва голова отделилась от позвонков, все кости рассыпаются, оставляя бесформенную груду... Я припасла красную материю, которую мы кладем на дно гроба, затем становимся на колени, стараясь уложить голову на подушку и, по мере возможности, правильно подобрать кости и придать им форму скелета... Второй кусок красной материи покрывает сверху эти жалкие останки, заменяя собой кровавый саван.
После того, как все тела были уложены в гроба и также прикрыты красной материей, они вносятся в походные палатки и остаются на всю ночь, под почётным караулом за оградой кладбища…» (Лерх З. Братская могила во Владимире. Газета «Призыв», 1927. 1 нояб.).
После февральской революции Л.М. Белоконская была избрана членом Владимирского комитета РСДРП и в феврале 1917 года ей доверили должность казначея губернского комитета РСДРП, как человеку честному и давно всем известному.
После февральской революции из тюрем в городах освобождаются политические заключенные, а под шумок бегут и уголовники. Во Владимирской каторжной тюрьме (Централе) - благодаря бдительности старшего унтер-офицера Семашко, побег уголовников не удался. Об освобождении заключенных вспоминает Любовь Белоконская: «Интересные картины у ворот тюрьмы: несколько человек гимназистов и реалистов с ружьями и револьверами пришли освобождать заключенных. По обе стороны стоят женщины и дети служащих тюрьмы и няни из больницы... и удивленно смотрят. Но вскоре пришла комиссия и стала освобождать. Заключенных освобождали небольшими группами, так как мало было полушубков. Моя работа была всех утешать, успокаивать - кому валерианки, кому бром. Меня они так и прозвали - ходячая валерианка».
После Октябрьской революции с присущей ей энергией, заботой она создает первые дома для беспризорных детей во Владимире, Совет рабочих и солдатских депутатов 4 декабря 1917 г. назначил ее воспитателем во Владимирский детский приют, она заведует детским домом им. Володарского.
Любовь Матвеевна Белоконская
С 1920 г. Любовь Матвеевна жила в Москве, работала разъездным инспектором в отделе охраны детства. Главной ее заботой были детские дома и приюты. В 1923 году в возрасте 59 лет Л.М. Белоконская ушла на заслуженный отдых, стала персональным пенсионером союзного значения. До конца своих дней вела общественную работу.
Умерла 8 октября 1945 г. Похоронена в Москве.
Источник:
Книга Улицы Владимира. Авторы: Юрий Дмитриев, Нина Дятлова, Роза Савинова. Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
Белоконская (в замужестве Якобсон) Наталья Георгиевна (ок. 1901-1965) Белоконская Наталья Георгиевна дочь Любови Матвеевны Николаевой-Белоконской (ее именем в областном центре названа улица), одна из немногих первых девушек-комсомолок, действительно стоявшая у истоков владимирской молодежной организации. Политические взгляды матери Натальи стали причиной распада двух ее браков - с Г.В. Николаевым и В.А. Белоконским, в которых родилось 12 детей. Наталья - дочь от второго, так называемого гражданского, брака Любови Матвеевны: первый муж не дал ей развода, поэтому шесть детей, рожденных во втором «браке», считались незаконнорожденными и вынуждены были носить отчество по имени Николаева. Отец Натальи был земским врачом-хирургом, мать - медицинской сестрой-массажисткой. С 1898 г. семья жила во Владимирской губернии, с 1907 г. - во Владимире. Рассказывают, что Белоконский в конце концов поставил перед женой выбор: «Либо я и дети - либо партия», и она без колебаний сделала его: «Партия и дети». Несмотря на разрыв семейных отношений, семья еще довольно долго продолжала жить под одной крышей; отец Натальи погиб в 1919 г., испытав на себе противотифозную вакцину. Мать Натальи возглавляла в годы реакции (после революции 1905) подпольный революционный Красный Крест, обеспечивала связь партии с находящимися во Владимирском централе политическими заключенными.
Наталья Георгиевна вспоминала, что в детстве мать брала маленьких детей с собой якобы на прогулку на кладбище - к тюрьме или на вокзал, с которого в тюремных вагонах с решетками на окнах отправляли сосланных в Сибирь. Наталья обучалась в частной женской гимназии. В 1918 г. именно она стала одним из организаторов Союза учащейся молодежи «III Интернационал» во Владимире - прообраза комсомола, являлась членом РКСМ с 1918 г., членом РКП(б) с 1919 г.
С ноября 1918 по май 1921 г. находилась на фронтах Гражданской войны: Южном, Восточном, снова Южном. На Восточном фронте была комиссаром кавалерийского отряда в 300 бойцов, приданного комиссии по борьбе с дезертирством, действовавшей при штабе 4-й армии. Отрядом командовал ее будущий муж Евгений Александрович Якобсон (погиб 21 мая 1921). Вернувшись с фронта, работала во Владимире секретарем горкома партии, затем в Москве на различных ответственных должностях, в том числе в 1932 г. - инструктором Фрунзенского райкома партии, в 1933-1935 гг. - секретарем парторганизации комбината «Красная роза», в 1935-1938 гг. - в бюро жалоб Комиссии Советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР, в которой с 1934 г. работала и сестра В.И. Ленина Мария Ильинична Ульянова (1878-1937).
С 1956 г. Наталья Георгиевна являлась персональным пенсионером.
Опубликованный в 1965 г. в газете «Призыв» некролог Н.Г. Белоконской был подписан рядом ее товарищей еще по Союзу учащейся молодежи «III Интернационал» (среди которых не было А.И. Безыменского), в том числе А.А. Егоровым, Л.В. Соколовым, Н.А. Соколовым-Соколенком, В.Н. Анашкиным.
Память:
Постановлением горисполкома № 1106 от 4 октября 1967 г. улицу Целинную переименовали в улицу Белоконской.
Владимирская губерния 1918-1929 гг.
Владимирский Временный Губернский Исполнительный Комитет
Город Владимир во времена февральской революции 1917 г.
Уроженцы и деятели Владимирской губернии
|
