Посёлок имени Малеева и Кангина («Малеевка»), города Коврова
Посёлок имени Малеева и Кангина («Малеевка»)
Один из самых густонаселенных микрорайонов Коврова именуется ныне «Малеевкой». Это производное от посёлка имени Малеева и Кангина — революционеров, погибших в 1905 году. А как же называлось это место до революции?
Здесь была Раскова мыза — усадьба отставного офицера по фамилии Расков. Она положила начало селению Раскова Мыза. Несмотря на то, что этот населенный пункт носил еще несколько названий, даже после того, как он стал в итоге ковровским микрорайоном, его по традиции неофициально именовали Расковой Мызой вплоть до второй половины XX века.
Примерно такой была мыза Расковых
Все началось в середине 1790-х годов, когда в двух верстах к югу от тогдашнего уездного города Коврова, близ берега Клязьмы, поселился отставной прапорщик Владимирского губернского батальона Степан Тарасович Расков. Неизвестно, был ли он дворянином по рождению, но офицерский чин в армии Екатерины II (тогдашний прапорщик соответствовал младшему лейтенанту) сам по себе делал его обладателя потомственным дворянином. Поэтому еще в 1793 году Степана Раскова внесли в Дворянскую родословную книгу Владимирской губернии. Его супруга Христина Францевна была родом из Прибалтики, поэтому свою усадьбу Расковы назвали мызой — так обычно именовали поместье с господским домом в Эстонии, Латвии и Ингерманландии. Прапорщик Расков умер еще до 1813 года, но вдова пережила его более чем на 20 лет.
У Степана и Христины Расковых известны пятеро сыновей и дочь. Старший из них Александр Степанович Расков начал карьеру канцелярским чиновником во Владимире. В 1812-1814 гг. в чине подпоручика он занимал должность полкового адъютанта 1-го пешего казачьего полка Владимирского ополчения. В 1818-1820 гг. Александр Расков возглавлял полицию Ковровского уезда в качестве капитан-исправника, а в 1820-м занял один из высших в местной иерархии пост ковровского уездного судьи. Вероятно, он бы достиг и больших высот, но в июне 1822 года скончался в Коврове всего лишь в 43-летнем возрасте. Второй из братьев Расковых, губернский секретарь Василий Степанович, тоже служил в полиции, но не в Коврове, а в Вятской губернии, в городе Котельниче, и имел чин губернского секретаря. Третий брат, Федор Степанович Расков, был армейским интендантом в чине капитана, а в 1850-е годы подвизался в качестве управляющего крупными имениями владимирских помещиков. Четвертый из братьев, коллежский секретарь Петр Степанович Расков, служил заседателем уездного суда и уездным судьей в городках Уржум и Малмыж Вятской губернии, но тоже умер рано, в августе 1823 года. Единственная дочь прапорщика Раскова Ольга Степановна, любимица семьи, с детства была болезненным ребенком. Она скончалась в марте 1818 года от чахотки на 23-м году жизни.
Наиболее известным человеком из Расковых оказался самый младший из детей Степана Раскова Павел. Он родился в 1799 году и начал карьеру в Вятской губернии подканцеляристом Котельничского земского суда под опекой старшего брата. В 1818-м году перевелся в Ковровский уездный суд, потом служил помощником надзирателя Ковровского уездного управления питейного сбора (акцизного органа), а затем — протоколистом уездной дворянской опеки. Выслужив офицерский чин, он занял пост заседателя уездного суда, а в 1833-1843 гг. с небольшим перерывом возглавлял Ковровский уездный суд в качестве судьи. В 1834-1836 гг. титулярный советник Павел Расков даже исполнял должность ковровского уездного предводителя дворянства, фактически возглавляя местную власть. Павел Расков выстроил себе деревянный дом с мезонином в Коврове, где обычно и проживал. Он же и положил начало официальной истории Расковой Мызы в качестве отдельного населенного пункта. В 1847 году Расков поселил близ своей усадьбы-мызы несколько семей крепостных крестьян, которых приобрел у своего брата. Так в Ковровском уезде появилось сельцо Приволье. Очевидно, такое название придумал сам владелец. Павел Расков выгодно женился. Его супругой стала вдова ковровского уездного стряпчего коллежского асессора Ивана Александровича Преображенского Елизавета Емельяновна, на год моложе своего второго мужа. Это был брак не по любви, а по расчету. Детей у них не было, зато имелось приличное состояние, и даже своя ткацкая фабрика. Поэтому титулярный советник Расков покинул службу и почти более четверти века жил отставным чиновником на собственные доходы. Он скончался в ноябре 1876 года и был погребен на ковровском Иоанно-Воиновском кладбище. Его жена пережила второго мужа на два с половиной года.
Чугун и Приволье
Павел Степанович Расков, не имевший детей, пережил всех племянников, последний из которых — губернский секретарь Никанор Александрович Расков, отставной чиновник Ковровского уездного суда, умер в 1871 году в 56-летнем возрасте. После кончины бывшего судьи Раскова и его супруги Елизаветы род Расковых в Ковровском уезде пресекся. Бывшую мызу выкупили вчерашние крестьяне. В сельце Приволье, которое к началу XX века уже официально именовалось Расковой Мызой, стали селиться крестьяне из других сел и деревень Ковровского уезда, приезжавшие в город на заработки. Постепенно Раскова Мыза стала большим поселком. В 1904 году там насчитывалось 632 жителя.
Ковровский вице-мэр Иван Никифорович Шкинев
В Расковой Мызе в 1898 году ковровский купец 2-й гильдии Степан Яковлевич Шкинев вместе со своим компаньоном Федором Федоровичем Першиным основал чугунно-литейную мастерскую с оборудованием: «1 локомобиль в 10 л/с, 1 вагранка, 1 самоточка и 1 сверлилка. Рабочих в мастерской имелось 28 мужчин, 20 малолетних. Отапливается - дровами. Освещается – керосином. Производит - части для мельниц, кресты, всевозможные нагробные плиты».
В нач. ХХ века производство расширилось. 20 июня 1907 г. в 4 часа дня произошел пожар на чугунно-литейном заводе Ф.Ф. Першина. Загорелась подшивка под железной крышей у вагранки. Над одним каменным корпусом сгорела крыша. Завод был застрахован. Работало 100 человек. Хозяин был в отъезде на постройке в Ковровском уезде механической мельницы. Работы на заводе были прекращены.
21 июня 1907 г. чугунно-литейный завод Першина перешел к Сергею Харитоновичу Кирьянову, работы на заводе возобновились с 15 июля.
Группа рабочих чугунолитейных мастерских во главе с С.Х. Кирьяновым (второй ряд, пятый слева). 1907 год. Объявление 1908 г.
Товарищество чугунно-литейного и механического завода X.Е. Кирьянова.
К 1912 году на чугуно-литейном заводе Товарищества чугунно-литейного и механического завода, также занимавшегося изготовлением ткацких станков, работали 240 человек.
20 июля 1913 г. сгорел чугунно-литейный завод Ковровского Товарищества.
«По жалобе доверенного Товарищества Ковровского чугунно-литейного и механического завода X.Е. Кирьянова на постановление Ковровского земского собрания очередной сессии 1913 года. Уездная управа имеет честь доложить для сведения и руководства копию журнала Владимирского губернского по земским и городским делам присутствия от 13-го января 1914 года по жалобе г. Кирьянова на постановление Ковровского земского собрания по поводу отклонения ходатайства Товарищества о возврате ему 1999 руб. 29 коп. недоимки и оклада земских сборов 1-й половины 1913 года за сгоревший завод, удержанных из причитающейся Товариществу страховой премии. Доверенный Товарищества Ковровского чугунно-литейного и механического завода Харитон Егорович Кирьянов, в законный срок, принес губернатору жалобу на постановление Ковровского очередного земского собрания сессии 1913 г. следующего содержания: «Ковровское очередное уездное земское собрание в вечернем заседании 15 октября сего года отклонило ходатайство Товарищества о возврате 1999 р. 29 к., неправильно взысканной недоимки и оклада первой половины 1913 года земских сборов, за сгоревший 20 июля сего года чугунно-литейный завод, удержанных из причитающейся Товариществу страховой премии. Отказ свой собрание обосновало указом Правительствующего Сената от 9-го марта 1910 года за № 3573, в котором говорится: «при повреждении имущества пожаром, в случае достаточности для уплаты лежащей на всем имуществе недоимки, той части, которая осталась невредимой, может быть обращено взыскание всей недоимки, а не пропорциональной лишь ее части». Указ этот по мнению Товарищества имел бы место и давал бы земству право удержать недоимку в том только случае, если бы завод пострадал от огня частично, производство бы не прервалось и завод продолжал бы функционировать, но лишь в меньшем масштабе, здесь же ничего подобного нет, завод сгорел до основания, следовательно объекта обложения больше не существует: оставшиеся же горелые стены и машины, по точному смыслу указа Правительствующего Сената от 8 августа 1912 года за № 8843 объектом обложения быть не могут. На основании вышеизложенного, находя постановление земского собрания об отказе в возврате Товариществу 1999 руб. 29 коп. нарушением указов Правительствующего Сената от 2-го сентября 1898 года за № 9484, от 7-го мая 1908 гола за № 5574 и др., имею честь просить ваше превосходительство таковое отменить и о результате сего ходатайства мне объявить». Из доставленных Ковровской земской управой по настоящему делу сведений усматривается, что 30 июля 1913 года уездная управа обратилась в Ковровское уездное полицейское управление с просьбой дознать: не осталось-ли после бывшего 20 июля 1913 года пожара чугунно-литейного завода Ковровского Товарищества таких остатков недвижимого имущества, которые могли-бы быть проданы на пополнение земской недоимки, числившейся в сумме 1999 руб. 29 коп. на упомянутом заводе. Вместо производства дознания, г. Ковровский уездный исправник сделал распоряжение об аресте страховых денег за сгоревший завод, причитавшихся владельцу от Правления Страхового Товарищества «Саламандра». Арестованные деньги в сумме 1999 руб. 29 к. на оплату недоимки земских сборов 11-го сентября 1913 года были присланы Правлением Страхового Товарищества «Саламандра» переводом в земскую управу и внесены последнею того же числа в местное казначейство… В своей жалобе Кирьянов объясняет, что указ Правительствующего Сената от 9-го марта 1910 года за № 3573, на котором земское собрание обосновало свое решение, имел-бы место в том только случае, если бы завод пострадал от огня частично, производство бы не прервалось и завод продолжал бы функционировать, но лишь в меньшем масштабе, здесь-же, говорит г. Кирьянов, завод сгорел до основания, следовательно объекта обложения больше не существует, при чем оставшиеся горелые стены и машины, по точному смыслу указа Правительствующего Сената от 8-го августа 1912 года за № 8843, объектом обложения быть не могут. Утверждение г. Кирьянова, что заводские постройки, бывшие в земской оценке сгорели до основания, не соответствует действительности. Как видно из акта осмотра, после пожара осталось: а) 10 построек, не тронутых пожаром, на сумму 3167 руб.; б) поврежденных пожаром каменных стен литейной, ваграночной, сушилки, кочегарки и паровой на сумму до 2500 руб.; в) машин, требующих незначительного ремонта на сумму 17479 и множество поврежденных пожаром и требующих ремонта разных станков сверлильных, точильных и проч. на сумму 5000 руб., всего после пожара осталось заводских построек, которые не могут считаться движимым имуществом, представляющим из себя груду материала, на сумму 5667 р. и машин на сумму 22479 р.— в общем на 28146 руб. Заводские же постройки вместе с машинами для обложения земскими сборами были оценены в сумме 39447 руб.» (Доклады Ковровской Уездной Земской Управы 49-му очередному Уездному Земскому Собранию 1914 года).
Объявление 1915 г. Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1917 год
Машиностроительный и чугунолитейный завод Ч.Л. Свидерского.
В 1915 г. в Ковров был эвакуирован из Белостока чугунно-литейный завод Свидерского вместе с рабочими в количестве 50 чел.
Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1917 год
Завод «Свидерского и Паршина» стал частью завода им Малеева и Кангина.
Объявление 1908 г.
Новкинский военно-промышленный завод фабриканта Дербенева.
Новкинский завод военно-промышленного комитета. «НОВКИНСКIЙ механическій, чугунно и мѣдно-литейный ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ ЗАВОДЪ въ гор. Ковровѣ, Владимірской губерніи. ИСПОЛНЯЕТЪ: 1. Заказы военнаго вѣдомства и военно-промышленныхъ Комитетовъ. 2. Ткацкіе станки простые и замочные для хлопчатобумажныхъ и льняныхъ тканей. 3. Шпульныя и початочныя машины для размотки льняной пряжи. 4. Каретки «Добби». 5. Устройство трансмиссій (валы, подвѣски, подшипники, шкива и проч.). 6. Отливку всевозможныхъ деталей для прядильно-ткацкихъ фабрикъ (шерстерни, собачки, шкива и т. п.). 7. Отливку колоннъ и трубъ и всевозможныя отливки по своимъ и чужимъ моделямъ. Примѣчаніе: На складѣ завода имѣются разнообразные приводные шкива подвѣски, подшипники, кронштейны и всевозможныя детали для прядильно-ткацкихъ фабрикъ. Адресъ для писемъ: гор. Ковровъ, Владимірской губ., Новкинскiй Военно-Промышленный заводъ» (Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1917 год). «Вскоре после Октябрьской революции хозяин Новкинского завода, московский купец Дербенев, перестал платить рабочим заработную плату, думая этим самым сохранить свои капиталы, а рабочих измором взять. Администрация завода объявила: — Завод закрыт. Рабочие заволновались. Пошла в ковровский исполком, во главе которого тогда стоял Абельман. Созвали заседание исполкома. Как быть? Дербенева не достанешь,— он «окопался» себе в Москве. Решили послать меня к нему. Приезжаю в Москву. Отыскал магазин Дербенева (Он в ту пору еще владел оптовым магазином суровья). Магазин битком набит миткалем. Думаю себе: «ваше дело выгорит,— стоит только нажать»... Вхожу в контору. Вижу, сидит спиной ко мне человек,— он самый фабрикант и есть. — Вот вам требование исполкома — заплатите рабочим жалованье. А если закрываете завод, то и двухнедельное выходное пособие. — Платить не буду. Денег нет. От завода отказываюсь. — Неправильно! Должны рабочим отдать заработанное... — Нет... Нет... Я решил обратиться за помощью в совет профессиональных союзов, на Солянке. Там выслушали и велели представить техническо-экономический план завода для получения ссуды. Окрыленный надеждами, возвращаюсь в Ковров. Тов. Абельман выслушал мой доклад и в тот-же день — 14 января 1918 года — созвал президиум совета рабочих и солдатских депутатов. После моего доклада о московской поездке президиум совета постановил: — Завод пустить, сделав небольшой ремонт. Для расплаты с рабочими достать 18.000 рублей, о чем войти в переговоры с фабрикой Треумова и городской управой. Через 3 дня завод задымил, но уже не дербеневский, а советский» («Призыв», 16 окт. 1927).
«Литейный государственный завод (бывший Новкинский) Работает 148 человек, что недостаточно для той работы, что имеется на заводе. Но квалифицированных рабочих нет. Как видно, на этом заводе оправдаюсь то, что сами рабочие могут управлять заводами. Этот завод был закрыт хозяином в октябрьские дни. По инициативе рабочих был пущен и работает, как видно, к лучшему. Так, за 1917 год убытков - 50 тысяч рублей, за 1918 год - лишь несколько тысяч» («Ковровская беднота» № 58 от 7 июня 1919 г.).
«Новкинским заводом в течении 1918 г. выполнено отливок вчерне и в отделанном виде 11873 пуда, в 1919 г. 12367 пудов и в 1920 г. 11969 пудов. Завод выполняет заказы Губметалла по ремонту промышленности Владимирской губернии, для Желескома Московско-Курской и Нижегородской ж. д., завода № 4, Клязменского участка водного Транспорта, Цунвозо, и др. по разрешениям Губметалла» (Труды 3-го очередного Владимирского Губернского Съезда Советов Народного Хозяйства. Январь 1921 года.)
Кроме разовых заказов и деталей для ткацких машин, выпускается в это время продукция для сельского хозяйства. В газете «Трудящаяся беднота» было напечатано объявление: «Извещаем, что на бывшем Новкинском заводе в городе Коврове имеются в продаже пароконные молотилки с приводами типа «Майфорта». Желающие приобрести их могут обращаться непосредственно на завод. Правление».
«Из переписки Ковровского Уездного комитета ВКП(б) с Владимирским Губкомом. 1920 г. Новкинский завод. 20 ноября 1920 г. Отсутствует администрация и политическое руководство. Процветает труддезертирство. За три месяца среди рабочих и служащих заболеваний на почве недоеданий - 391 человек. Врач Веков».
Заводская комсомольская ячейка организована 5-го ноября 1920 г. т.т. Зараховичем и Н. Соколовым. Членов 12, кандидатов 7.
Новкинский завод в 1923 году переименован в чугунно-литейный завод им. Малеева и Кангина.
Завод назван в честь ковровских революционеров 1905-го года. Малеев Александр Яковлевич родился в 1884 г., воспитывался в рабочей среде, отец его был котельщик Ковровских мастерских. Учился в начальной школе и затем кончил техническое училище. После служил в Москве в Кулебакском заводе машинистом, но в 1905 году был уволен за политические воззрения. В Коврове он принимал активное участие в революционном движении, как член партии с 1904 г. Кангин Вячеслав Федорович родился в 1881 г. в рабочей семье. Образование получил в 2-х классной школе, по окончании которой работал большей частью в Ковровских жел.-дор. мастерских. Вступил в партию в 1904 г. 12 декабря 1905 г. на обратном пути из Москвы в Ковров поезд с ковровскими депутатами на станции Орехово был обстрелян астраханскими казаками. Были убиты ковровские большевики Александр Малеев и Иван Гунин, а также рабочий Анисим Соловьев. На следующий день в Орехово отправились делегаты от ковровских рабочих за телами убитых. Но и эту делегацию ждала расправа. Не разобравшись в ситуации и приняв подходивший поезд за рабочий отряд, казаки обстреляли его. Погибли рабочие Вячеслав Кангин (большевик), Ф. Талантов и С. Соколов (см. Ковровское революционное движение 1905 года). В память Малеева в Коврове переименована одна улица в Рабочем поселке при жел.-дор. мастерских (быв. 2-я Церковная) в улицу имени Малеева. В память Кангина в Коврове переименована одна улица в Рабочем поселке при жел.-дорожн. мастерских (быв. 1-я Церковная) в улицу имени Кангина.
Могила революционера Малеева Александра Яковлевича. 1940 г. Парк Пушкина гор. Коврова. «Здесь захоронен Малеев Александр Яковлевич (1884-1905) Революционер-большевик, активный участник первой русской революции. Убит на ст. Орехово-Зуево 12 декабря 1905 года».
Виноградов Иван Григорьевич - 1-й директор завода им. Малеева и Кангина (1923-1926 гг.). Благодаря его умению руководить увеличилось количество заказов, возросла численность рабочих. В 1926 г. она составляла более 500 человек.
Заводской клуб располагался тогда в дощатом бараке и назывался «коробочкой».
«Первый раз в нашем уезде (Ковров). В рабочем клубе завода им. Малеева и Кангина 25-го ноября была впервые устроена «комсомольская свадьба». На торжественном заседании выступавшие товарищи разъяснили чем отличается наш вечер «комсомольской свадьбы» от старого буржуазного обряда и провели параллель между старым и новым бытом. После заседания состоялось концертное отделение» («Призыв», 7 дек. 1923).
«В данное время завод работает по заказам госорганов. Основными заказчиками являются тресты текстильной и льняной промышленности, более мелкие заказчики стеклофарфоровые, кирпичные, дерево-обрабатывающие предприятия. Количеством заказов завод обеспечен на весь текущий хозяйственный год. Выпуск фабрикатов, по сравнению с прошлым годом, увеличился на 24,7%. Себестоимость продукции понизилась в среднем на 10%. Качество продукции и изделий улучшилось. Завод обеспечен основным сырьем на весь год. Неважно только дело обстоит с приобретением инструментов. Связь завкома с рабочими и администрацией крепка. На все технические совещания заводоуправления приглашаются завком и представители квалифицированных рабочих, последние принимают горячее участие в обсуждении вопросов улучшения производства. Постановления ячейки РКП (б) на общих собраниях рабочих всегда полностью проводятся в жизнь, что доказывает авторитетность ячейки среди рабочих» («Призыв», 7 июня 1924).
«Завод имени Малеева и Кангина загружен на 40 проц. заказами по текстильному машиностроению от егоро-раменского, владимиро-александровского и других трестов и на 40 проц. заказами московского комхоза (трубы и т.д.). Предполагается его расширение за счет пустующей соседней фабрики быв. Куренкова. Начаты работы по специализации завода на выработке прядильных машин, которые раньше производились, главным образом, за границей. Для этого заводом ведутся работы по конструированию приспособлений. Создано специальное инструкторское бюро» («Призыв», 3 апреля 1925).
«Полная загрузка. Завод Малеева и Кангина (Ковров) в данное время настолько перегружен заказами, что владзавсельмаш принужден производить ежедневную отливку вместо прежних трех раз в неделю. Загрузка литейного цеха достигла 100 проц.» («Призыв», 11 апреля 1925). «После почти месячного останова, вследствие наводнения, 20-го мая пущен в ход завод им. Малеева и Кангина в Коврове» («Призыв», 25 мая 1926). В 1911 г. в Коврове построена была бумаго-ткацкая фабрика Куренкова на 240 станков. 12 марта (27 февраля) 1917 г. на бумаго-ткацкой фабрике торг. дома С.Я. Куренков и Ко, в гор. Коврове, забастовали рабочие, требуя увеличения заработной платы. 16/3 марта окончилась забастовка рабочих бумаго-ткацкой фабрики торг. дома С. Я. Куренков и Ко, в г. Коврове. Заработная плата рабочим повышена на 30 %. С начала революции фабрика прекратила работу и в 1924 г. передана Главсельмашу для ликвидации и использовании под литейный цех заводом „Малеева и Кангина". В 1926 г. переустройство ф-ки б. Куренкова под литейный цех завода им. Малеева и Кангина.
«Ковровский литейный завод имени Малеева и Кангина получил заказ от 2-го льноправления на изготовление канализационных труб, всего на сумму 9 тысяч рублей. Каждая труба заводу стоила 7 рублей 50 к. В день изготовлялось только две трубы. Мастер литейного цеха т. Плаксин решил усовершенствовать изготовление этих труб и сделал постоянную форму из особого состава земли: огнеупорной глины и др. примесей. Благодаря этому усовершенствованию, земля уже не тратится, как это было раньше на каждую трубу, а форма является постоянной. В просушке она не нуждается, этим экономится топливо. В результате — себестоимость трубы снизилась с 7 рублей 50 коп. до 3 рублей 50 коп. и в день изготовляется вместо двух — пять труб. Это изобретение произвело полный переворот в жизни завода. Недавно был такой случай: заказ на навойные трубы не был взят заводом исключительно потому, что не могли выполнить его к определенному сроку из-за неусовершенствования производства. Сейчас, благодаря изобретению мастера Плаксива, завод взял этот заказ и может выполнить его точно в срок. Месяца через полтора от фабрики имени Абельмана ожидается заказ на отлитие колонн на сумму 10 тысяч рублей. Для губтекстиля — тот же заказ на 200 тысяч рублей. В скором времени ожидается крупный заказ на изготовление 1.500 станков для Всероссийского Текстильного Синдиката на 850 тысяч рублей. Как видно, перспективы на будущее у завода хорошие. Для более успешного выполнения заданий литейный цех необходимо расширить. На дворе завода выстроен уже новый литейный корпус, в нем сделаны все необходимые приспособления, остается лишь доделать мелкое оборудование. Всего на это потребуется около 10 тысяч рублей. Но Владметаллотрест, которому принадлежит завод, и не думает заканчивать достройку нового корпуса. Политика Владметаллотреста в корне неправильна. В скором времени завод будет загружен заказами, а выполнять их в срок без расширения литейного цеха завод не сможет. Литейный корпус, дооборудовать необходимо» («Призыв», 30 августа 1927).
«Фабрике имени Халтурина нужна шпульная машина, а купить ее негде. Обратились на завод имени Малеева и Кангина с просьбой сделать литье частей машины вчерне, предполагая своими средствами его обделать и собрать машину. Заказ был принят при условии, что механик фабрики имени Халтурина сам отберет модели частей машины и укажет очередь отливки моделей. Модели частей были отобраны. Работа пошла, но не так, как следует. После неоднократных упрашиваний о более скорой отливке завод начал работу. Но то, что требовалось в последнюю очередь, стали отливать в первую. От этого задерживается изготовление всей машины. Любопытнее всего оказалось то, что когда механик фабрики имени Халтурина стал копаться на складе завода им. Малеева и Кангина, то нашел готовыми части, так спешно нужные заводу. 60 штук вполне годных шкивов лежат с 1913 г .Делать новые вовсе было не нужно. Спроса на них не будет еще несколько лет, а поэтому придется тащить их в вагранку. Валиков железных завод делает 10 штук, а на складе валяется их 25 штук. Кроме того, наблюдается неточность выполнения заказов. Заказывается часть размером 32 миллиметра, а изготовляется в один с четвертью дюйма и т. д. Необходимо директору завода знать, что делается под его носом» («Призыв», 18 января 1928).
«О крупном думают, о мелочах - забывают На заводе Малеева-Кангина состояние охраны труда из рук вон плохо. Санитарно-технические и гигиенические условия труда ни в какой мере не отвечают существующим правилам. В помещениях цехов теснота. Администрация вместо инспекций только и занимается вопросом расширения завода, не обращая внимания на устранение вопиющих мелочей, влияющих на производительность труда и здоровье рабочих. Работать приходится впотьмах днем и вечером. Окна заколочены, не протираются, стекла местами разбиты и окна забиты досками. Искуственного света также мало: по утрах приходится около получаса не работать. Крыша местами худая и во время дождя, а зимой при таянии снега, рабочие принимают холодный душ. Станки от сырости портятся. Печи не исправны, от дыма можно задохнуться. Вода, которую употребляют рабочие для питья, не пригодна. О таких простых удобствах, как шкафчики, раздевальни, — приходится только молчать. Все эти мелочи нужно немедленно устранить и подумать о других санитарно-технических улучшениях: о заграждениях, улучшении оборудования, устранении холода» («Призыв», 14 февраля 1928).
«До самого последнего времени ковровский завод имени Малеева и Кангина представлял из себя образец бесхозяйственности и безобразного отношения к делу. Ряд писем рабочих, появлявшихся в «Призыве», в большинстве правилен: заказы запаздывали, выполнялись скверно, часто пересылались не по адресу. Только недавно угольники для спиральных пружин, заказанные «Авангардом» (Иваново-Вознесенская губ.) были по исполнении направлены не заказчику, а в киржачский техникум. Наблюдались случаи, когда заводоуправление не только не выполняло заказов в срок, но даже не могло дать справки, когда тот или иной заказ будет выполнен. Как пример, можно привести такой случай. Металлотресту предложили изготовить ряд водопроводных принадлежностей. Я в это время был на заводе. Технорук первоначально дал справку, что этот заказ будет выполнен в требуемый срок — в полтора-два месяца. Я предложил ему проверить действительность этого заявления, — оказалось, что проверить невозможно, так как на заводе совершенно нет мало-мальски правильно поставленного учета. Но было бы несправедливо всю вину за это безобразное положение взваливать исключительно на завод. Виноваты здесь и заказчики, которые совершенно не считаются с плановыми соображениями и дают заказы в «пожарном порядке». Заводоуправление же, боясь оставить завод без работы, принимает заказы заведомо зная, что они в назначенный срок невыполнимы. Сейчас управление металлотреста решительно взялось за реорганизацию завода. Уволены: литейный мастер, главный бухгалтер, завхоз, экспедитор и заведующая столом заказов. На их места взяты более опытные товарищи, способные наладить работу. Имеется уже первые положительные результаты. Трест надеется, что многие из недостатков, на которые указывают участвующие в «перекличке» рабочие текстильных фабрик, будут устранены» («Призыв», 18 марта 1928).
«Веселые командировки управляющего металлотрестом Управляющий металлотрестом Корякин приходил иногда в правление треста в нетрезвом виде. К этому привыкли. Всякое бывает с человеком! Слабость наша, старые привычки, наследие проклятого прошлого! Привыкли в тресте и к тому, что Корякин время от времени сухо произносил: — В командировку... Работники треста догадывались по одному слову. Они знали, что Корякин едет в Ковров,
на завод имени Малеева-Кангина, где он когда-то директорствовал, где много знакомых и вообще природа соответствует вкусам управляющего трестом. Руководство в тресте оставалось за неким Аслобаевым, a Корякин блаженствовал в Коврове, пьянствовал вместе с директором завода Шаровым. Рабочие о Шарове говорят коротко, но вразумительно. — Совсем разложился парень... — Закомиссарился... В феврале командировка Корякина длилась целых две недели. Результатов командировки не чувствуется ни на заводе, ни в тресте, но ходят упорные слухи о том, что в квартире директора завода было выпито немало водки компанией Корякинских любимцев во главе с самим Корякиным. В этой пьянке принимали участие технический директор завода Петренко, мастер Форин и заведующий хозяйством завода. Само собой разумеется, что расходы по пьянке были списаны за счет «хознадобностей» (ведь пили хозяйственники)! Случаи подобных увеселительных командировок были и в марта месяце. Раз есть случаи пьянки, семейственности, значит — есть и случаи протекционизма. По распоряжению Корякина на работу в трест принят на должность заведующего бюро заказов бывший полковник Порсев, который с работой совершенно не знаком. Это не играет никакой роли, так как всю работу за Порсева везет его помощник Галкин, которого сместили с должности, но оставили старый оклад в 130 рублей для того, чтобы он «держал язык за зубами». Помощник Галкина прежде получал всего 80 рублей. Порсеву «в целях рационализации» и прочих прекрасных вещей оклад был доведен до 150 рублей. Не отстает от своего покровителя и Шаров. Специалистом по сборке кареток «Добби» он взял своего собутыльника Фарина, того самого, который активно участвовал в февральской пьянке, но очень плохо разбирается в производстве. По настоятельной просьбе Шарова, которая, конечно, была в полной мере удовлетворена Корякиным, на заводе был смещен с должности бухгалтер завода Сопиков и его помощник. Они были уволены за то только, что осмелились потребовать «у самого директора» отчет в израсходовании 250 рублей, взятых им авансом. Кроме этих двоих работников, с завода был уволен еще один — Марченко. Вместо их прислали троих работников из треста. Работники они — похуже, но зато — из треста и с подъемными в 600 рублей. Металлотрестовские инженеры во всем подражают своему непосредственному начальству. Командированный «для инструктирования» инженер Константинов также пьянствовал на заводе и «инструктировал по пьянке» некоторых работников завода. Бывший директор завода Титов увез всю мебель из квартиры. Мебель оценена в 250 рублей. Вместо того, чтобы потребовать обратно эту мебель, Шаров приобрел себе новую, по вкусу, примерно на такую же сумму, на какую вывез ее Титов. Само собой разумеется, что у рабочих завода имени Малеева-Кангина авторитет управляющего металлотрестом и директора — стоит не высоко. Но говорить о многих случаях бесхозяйственности пока боятся, думая, что «сильней Корякина зверя нет». Разоблачал Корякина и Шарова, мы уверены, что это развяжет язык рабочим завода и они расскажут о новых художествах из эпохи славного хозяйствования Корякинской компании. Кстати сказать, нами получены сведения о том, что ковровский уком партии отозвал с работы Шарова, а вопрос об оздоровлении металлотреста стоит на ближайшем бюро губкома» («Призыв», 15 июня 1928).
«Ha ковровском заводе имени Малеева и Кангина очень плохо обстоит дело со спецобувью. Уже давно прошел срок выдачи спецобуви литейщикам, но ее на заводе нет. Как то хотели выдать обувь, но литейщики от нее отказались, так как она для литья не годится. Администрация и завком на все это смотрят сквозь пальцы. Литейщики же заливают чугун чуть ли не в опорках на ногах. Есть случаи, когда они работают в одних галошах, что в горячем цехе недопустимо. Охрана труда в цехе спит крепким сном. В результате всего этого — медицинский пункт первой помощи перегружен литейщиками с обожженными ногами, что сильно отражается и на производительности литейной» («Призыв», 1 сентября 1928).
«На заводе им. Малеева-Кангина (Ковров) сокращение накладных расходов идет очень плохо. В то время, когда на заводе отливали колонны, рабочие работали в 3 смены, поэтому был временно поставлен помощником мастера тов. Постников. Сейчас завод работает в одну смену и помощник мастера является лишним. К тому же тов. Постников малоквалифицирован. Когда он работал литейщиком, то отлил 4 шкива, которые все пошли в брак. На заводе браковщик по литью технически неграмотен и позволяет литейщикам замазывать дыры на отлитых деталях глиной. Это вещь недопустимая» («Призыв», 15 декабря 1928).
В 1929 г. завод начинает изготовлять прессы для производства торфяных брикетов, топливных шахтных мельниц конструктора Киселёва. Но эта продукция выпускалась недолго.
Первая шаровая мельница. Конструктор М.И. Киселев.
Топочный завод им. Малеева и Кангина.
К 1931 г. завод Малеева и Кангина был передан в ведение Всероссийского объединения котлотурбинной промышленности «Котлотурбина» и на нем началась коренная реконструкция. Предприятие было ориентировано на выпуск ручных и механических топок, а также обдувных котлов. Вложения в реконструкцию завода превысили 7 млн. рублей.
В 1931 г. – Волков, директор завода Малеева и Кангина.
В 1932-33 гг. - Савельев, директор завода Малеева и Кангина. Снят с работы и отдан под суд.
В 1933 г. – Самарский, директор завода Малеева и Кангина.
Завод им. Малеева и Кангина до 1931 г. был чугунолитейным и выпускал запасные части для ткацких станков и другое чугунное литьё. В 1930 г. малеевцам было поручено производство механических топок для электростанций. 40 топок в год — программа завода. Это было новшеством для всей отечественной промышленности. Раньше подобные топки покупали за границей и платили за каждую 50000 рублей золотом. Отечественными топками предстояло оснастить крупнейшие тепловые электростанции - Харьковскую, Челябинскую, Семипалатинскую, от ввода в строй которых зависела дальнейшая индустриализация страны. Выпуск новой продукции повлёк за собой необходимость реконструкции заводских цехов и подготовки высококвалифицированных рабочих кадров. Непосредственно на производстве были организованы такие виды обучения, как ППК – производственно-политические курсы, РТШ – рабоче-техническая школа и техникум. Началось строительство школы фабрично-заводского обучения (ФЗУ). Стали проводиться конкурсы на лучшего молодого рабочего.
Общее число домостроений в городе на 1933 г. составляло 3369, из них вновь построенных: инструментальным заводом - 103, экскаваторным - 13, фабрикой им. Абельмана – 3, заводом им. Малеева и Кангина — 1.
На заводе развёртывается широкое капитальное строительство. Заложены фундаменты механического и литейного корпусов, началось сооружение железнодорожной ветки, нового здания школы ФЗУ, гаража-конюшни, трансформаторной подстанции. Прокладывались канализационная сеть и водопровод, мостилась камнем дорога в город. В посёлке началось возведение жилых двухэтажных домов.
Строящийся новый механический завод Малеева и Кангина. 1932 г. Литейный цех. 1932 г. Ковровский топковый завод им. Малеева и Кангина. 1932 г. Механическая топка - продукция завода. 1932 г.
В заводском клубе работали библиотека, драматический и спортивный кружки, струнный оркестр. Нередко проводились вечера молодёжи, обязательно с постановкой спектакля, выступлениями кружковцев, оркестра и танцами. На них собиралась не только заводская молодёжь, но и парни, и девчата со всей округи.
В 1933-40 гг. – Исаков Виталий Иванович (1899 г.р.), директор топкового завода Малеева и Кангина.
Виталий Иванович Исаков – сын крестьянина Ковровского уезда, с двенадцати лет работающий слесарем на фабрике Треумова. В 1915 г. он уезжает в Петроград, вливается в ряды столичного пролетариата, в 1917 г. возвращается в Ковров и поступает слесарем на пулемётный завод (ныне завод им. В.А. Дегтярёва). В гражданскую войну по призыву комсомола идёт на фронт, участвует в боях под Красноуфимском и Чистополем в звании рядового. Позже В.И. Исаков становится политруком, комиссаром. В 1923 г. вновь возвращается в Ковров. Работает на различных административно-хозяйственных должностях. На заводе имени Киркижа в полной мере проявились его незаурядные организаторские способности.
Став директором топочного завода имени Малеева и Кангина Виталий Иванович сразу же обратил внимание на техническую отсталость производства и серьёзно занялся его перевооружение. В новые корпуса литейного и механического цехов завозится прогрессивное оборудование, расширяется энергетическая база.
В то же время окончательно формируется профиль завода – выпуск механических топок под уголь, торф и сланец. Кроме этого выпускаются пятитонные шахтные мельницы для измельчения топлива.
В 1930-е годы завод занимал 2 каменных здания и имел в своем составе отделения: слесарное, столярное и литейное. Двигательную силу завода составляли: 3 паровых двигателя в 115 л. с., 3 двигателя внутреннего сгорания в 67 л. с. и 1 динамо мощностью в 43 клв. Оборудование завода: 19 станков, 31 самоточек и 1 вагранка.
Общими усилиями рабочих и ИТР из года в год наращивался выпуск механических цепных топок для электростанций.
Самоотверженный труд малеевцев был высоко оценён правительством. 28 февраля 1939 г. заводу вручается переходящее Красное знамя Наркомата и ЦК профсоюза рабочих электромашиностроительной промышленности СССР.. А 21 апреля того же года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении отдельных работников предприятия высокими правительственными наградами. Директор завода Виталий Иванович Исаков удостоен высшей награды Родины – ордена Ленина.
На заводе вышли из рабочих замечательные командиры производства Леонтьев, Перенский, Швецов, Кузин, Климов, Карпенко.
8 мая 1940 г. решением Совнаркома Союза ССР было утверждено строительство мощного топочного завода на базе уже существующего, на что было отпущено 64 млн. рублей. Но этим планам не суждено было сбыться. Началась война.
«9 сентября 1941 г. Народный комиссар вооружения СССР Д.Ф. Устинов подписал приказ о передаче Ковровского топочного завода им. Малеева и Кангина в состав завода № 2 им. Киркижа. Директор завода № 2 В.И. Фомин в свою очередь приказал: «Завод им. Малеева-Кангина приспособить под специальное станкостроение для заводов НКВ»...» (В. Никулин).
С 9.09.1941 года - Филиал завода №2 им. Киркижа. Нач. станкостроительного производства: Науменко С.В. (1941), гл. инженер производства; Швецов М.А. (1942).
С 24.08.1946 года – Государственный союзный завод №46. Директор Исаков В.И. (10.1946-1950 гг.).
Исаков В.И.
С 1964 года - Ковровский электромеханический завод.
Приток населения в бывшее Приволье еще более возрос. Вскоре после революционных потрясений 1917 года население Расковой Мызы не пожелало, чтобы их поселок именовался по фамилии бывших помещиков. В этом отношении жители Коврова оказались куда более безразличными, не захотев поменять название города, происшедшее от фамилии князей Ковровых. Люди вспомнили о старом, официально уже не употреблявшемся названии Приволье и переиначили Раскову Мызу в духе времени в Рабочее Приволье. Но век самостоятельного поселка Рабочее Приволье оказался невелик. Уже в апреле 1920 года Ковровский уездный исполком решил «признать необходимым упразднение как самостоятельных единиц поселков Рабочее Приволье и Заречная Слободка и присоединить их к городу…». Так бывшая мыза фактически стала одним из микрорайонов Коврова. Позже экс-Приволье стали именовать рабочим поселком имени Малеева и Кангина, а потом бывшая Раскова Мыза слилась с новыми жилыми кварталами, составив единый юго-западный ковровский микрорайон. Теперь это просто «Малеевка», население которой больше Суздаля и Судогды вместе взятых. И лишь немногие старожилы еще помнят про Раскову мызу.
Марина Раскова
Сегодня в Коврове в северной части города есть улица Расковой, названная в честь прославленной летчицы Героя Советского Союза Марины Расковой. Существует предание о том, что ее муж инженер Сергей Иванович Расков, в годы Великой Отечественной войны — подполковник и командир стрелкового полка, погибший на Одере 4 мая 1945 года накануне Победы, был потомком одного из сыновей прапорщика Раскова.
