Образование Владимирской епархии и ее первые епископы
Дата создания Владимирской епархии: 1214 г.
Крещение Ростово-Суздальской земли в 990 г. явилось этапным событием в истории Владимирского края и было связано с именем князя Владимира Святославича Крестителя. В этом году был основан город Владимир святым равноапостольным князем Владимиром Крестителем, как центр христианского просвещения Залесского края.
В 991 г. была учреждена Ростовская епархия, на кафедру которой был назначен Святитель Феодор - первый епископ Залесской земли. Издревле Владимирский край входил в церковном отношении в состав Ростовской епархии.
До нач. XIII в. пространство современной Владимирской епархии занимали две епархии Киевской митрополии - Ростово-Суздальская и Муромско-Рязанская.
В духовном преображении Залесской Руси имели особое значение имели монастыри.
В 1096 г. был создан древнейший на территории современной России Спасский монастырь в Муроме.
В Залесской Руси древнейшими монастырями были Муромский Спасо-Преображенский монастырь (с 1096), Боголюбовский монастырь (1158), Богородице-Рождественский (1191), Феодоровский мужской монастырь и Успенский Княгинин (1200) монастыри во Владимире, Дмитриевский, Козьмодемьянский и Ризоположенский монастыри в Суздале.
В первой трети XIII в. во Владимиро-Суздальском княжестве насчитывалось 23 монастыря.
В 1157 г. Нестор был удален князем Владимирским Князь Андреем Боголюбским от управления епархией за то, что не разрешал поста в среду и пяток для Господских праздников, кроме двух: Рождества Христова и Богоявления.
С 1158 г. на Ростовской кафедре был епископ Леон.
В 1162 г., желая создать в новой столице Руси - стольном граде Владимире - епископскую кафедру, Андрей Боголюбский, просил Константинопольского патриарха выделить из Ростовской епархии город Владимир и создать отдельную от Киева митрополию. Кандидатом на митрополичью кафедру он предлагал своего любимца игумена Феодора. Но патриарх Лука Хрисоверг на это не согласился, а льстивого и пронырливого Феодора, оклеветавшего Ростовского епископа Нестора, советовал удалить от себя.
В 1168 г. в Киеве был созван большой Собор, состоящий из 150 духовных лиц, по случаю споров о посте в среду и пяток. От Владимирского князя Андрея Боголюбского был прислан на Собор игумен Феодор с предложением свергнуть Киевского митрополита Константина и избрать нового, но предложение принято не было. Тогда игумен Феодор с запасом золота и серебра отправился в Царьград к патриарху с донесением, что в Киеве якобы нет митрополита, и просил, чтобы его поставили митрополитом Киевским. Патриарх не согласился. Но это не смутило игумена Феодора. Он принес патриарху богатые дары и просил поставить его епископом Ростовским, говоря, что там якобы нет епископа, а в России некому поставлять во епископы, так как в Киеве нет митрополита. Патриарх внял его мольбе, и 16 июня 1170 г. Феодор был хиротонисан во епископа Ростовского (см. епископ Феодор II). В то же время, стремясь сохранить расположение князя Андрея, наиболее могущественного среди владетелей Русской земли, он почтил епископа Феодора правом ношения белого клобука, что было в древней Руси отличительным признаком церковной автономии.
Владимирская епархия была учреждена в 1214 г. при Святом благоверном Великом Владимирском князе Георгие (Юрий) Всеволодовиче из состава Ростовской епархии. Первым ее епископом стал игумен Богородице-Рождественского монастыря во Владимире Симон Печерский († 1226). Летопись сообщает, что в 1214 г. «Иоанн, епископъ Суждальскыи отписася епископьи всея земля Ростовьскыя и пострижеся в чернеце в монастыри в Боголюбомь».
Резиденция епископа разместилась в Рождественском монастыре г. Владимира. Титул епархиального архиерея - Суздальский и Владимирский.
До своего доставления на кафедру в 1190 г. он был духовником Всеволода Большое Гнездо, это позволяет предположить, что в целом у него не вызывала отторжения идея закрепления центра Северо-Восточной Руси за Владимиром, сторонником которой, вне всякого сомнения, являлся Всеволод. На основании некоторых наблюдений, историк Русской Церкви Е.Е. Голубинский посчитал, что новый архиерей, возможно, был выходцем из белого духовенства. Если это верно, то у будущего архиерея как священника, связанного со своею паствой, должна была сохраняться привязанность к прежним своим прихожанам - жителям какой-то части Владимира. То есть, на первый взгляд, став архиереем, Иоанн должен был прежде всего «лоббировать» интересы Клязьминской столицы. Но на деле все не могло быть так просто.
Несмотря на то, что политический центр земли еще со времен Андрея Боголюбского переместился во Владимир, центр церковный по-прежнему находился в Ростове. Не считаться с этим было невозможно, и епископ должен был постараться выдержать некоторое равновесие, чтобы не испортить отношения с общиной Ростова. И примечательно, что, прибыв на Северо-Восток из Киева после хиротонии, Иоанн посетил прежде всего Ростов, затем Суздаль и, наконец, Владимир. То есть, новый архиерей подчеркнул значение города на берегу озера Неро как центра собственной епархии. Впрочем, возможно, что для этого имеется и более простое объяснение: маршрут епископа проходил по Днепру и далее по Волге; таким образом. Ростов был ему ближе по пути. Любопытно однако, что в тот же период по странному стечению обстоятельств в Ростове оказался и сам великий князь: «тогда сущю великому князю Ростове в полюдьи...». Итак, первая встреча Иоанна со Всеволодом уже в новом для себя качестве архиерея произошла именно в Ростове, и конечно, едва ли можно сомневаться в том, что эта встреча была обставлена самым торжественным образом, что не могло не льстить жителям Ростова.
Подчеркнем, что борьба за первенство между центрами Северо-Восточной Руси велась и в идеологической сфере, а для того времени это означало: в сфере религиозной. В Ростове еще в 1164 г. во время строительства нового храма были обретены мощи святого Леонтия. Теперь же епископ Иоанн позаботился об установлении местного празднования этому святому. Кроме тог о, Иоанн сам написал службы вновь прославленному подвижнику. Интересно, что празднование это закрепилось на тот момент лишь в Ростове, и даже во Владимире, который формально являлся частью епархии Иоанна, оно первоначально, видимо, не прижилось.
Но также неправильно полагать, будто Иоанн, став архиереем, думал лишь о Ростове. Епископ стремился соблюсти некоторый баланс интересов. Ему необходимо было помнить не только о центре своей епархии, но и о великокняжеской столице - Владимире. Видимо, исходя из этих соображений, Иоанн даже составил два канона Леонтию Ростовскому. В первом из них, предназначенном для чтения пастве во Владимире, «культ Леонтия мыслился подчиненным главному богородичному культу»; в то же время второй, «ростовский» вариант канона был «откровенно проникнут местной ростовской тенденцией». В летописях мы найдем и другие факты заботы архиерея о собственном авторитете в городе на Клязьме. Так, в 1194 г. по инициативе епископа были «обновлены» соборные церкви Владимира и Суздаля (последнюю даже покрыли оловом). И это не единственные примеры такого рода.
Однако наиболее важную услугу Иоанн оказал жителям Владимира вовсе не своими строительными акциями, а участием в народном собрании, согласившимся с решением Всеволода передать великокняжеское достоинство второму сыну - Юрию. Большое Гнездо, желавший вечевого утверждения собственной последней воли, «созва всехъ бояръ своихъ съ городовъ и съ волостей, и епископа Иоана, и игумены, и попы, и купцы, и дворяны, и вси люди и да сыну своему Юрью Володимерь по себе и води всехъ ко кресту, и целоваша [крест] вси людие на Юрии...».
Таким образом, как это было видно из летописной цитаты, епископ Ростовский в 1211 г. присутствовал на том самом общеволостном вече, которое согласилось со Всеволодом Большое Гнездо сделать управителем великокняжеской столицы Юрия. Конечно, постановления того схода были неприемлемы для Ростова, у которого был свой кандидат - Константин. Более того, представители этого города, видимо, вовсе отказались принять участие в расширенном вече всей земли, так как прекрасно осознавали собственную политическую изоляцию и неспособность добиться положительного для себя исхода дела. А вот архиерей, кафедра которого находилась в Ростове, посчитал для себя возможным участвовать в этом мероприятии. Конечно, при этом едва ли возможно предположить, что он протестовал и против желания великого князя лишить старшинства Константина. Ведь со Всеволодом его связывали давние и, скорее всего, достаточно близкие отношения. Какую оценку могли дать подобного рода поступку ростовцы? Разумеется, негативную, ведь это являлось прямым несоблюдением их собственных политических интересов.
Вероятно, не будет слишком смелым предположение о том, что во время обострения отношений между Всеволодовичами Иоанн вообще по большей части (если не постоянно) оставался во Владимире или других городах, контролировавшихся противниками Константина. Доказательством тому может служить то, что летопись, сообщив об участии епископа в похоронах Всеволода, умалчивает о его присутствии при совершении обряда пострига сыновей Константина Василько и Всеволода. То же касается и строительных акций Константина, которые летопись никак не связывает с Иоанном. В то же время церемония пострига, видимо, предусматривала присутствие архиерея: во всяком случае, сам Иоанн участвовал в 1192 г. в постриге, совершенном над Юрием Всеволодовичем, его имя упомянуто и в связи с постригом Ярослава (1194).
Вывод, который можно сделать из рассмотренного выше материала, заключается в том, что ростовцы, а значит и Константин Всеволодович, едва ли доверяли своему владыке. А потому представляется, что предположение М.Д. Приселкова о том, что «в завязавшейся борьбе Константина с Юрием Ростовский епископ Иван занял враждебную Юрию позицию...», нуждается в некоторой корректировке.
С другой стороны, не могли полностью положиться на Иоанна и жители Владимира, ведь он по-прежнему оставался Ростовским архиереем, юридически центром его владений являлся Ростов, а потому он, конечно же, не мог полностью игнорировать интересы одной части своей паствы в угоду другой. Лавировать здесь также представлялось едва ли возможным: ведь дело шло к настоящей войне между областями Северо-Восточной Руси. Владимиру нужен был свои собственный епископ. Предпосылки для создания новой епархии с центром в великокняжеской столице окончательно созрели.
Но и в Ростове также были заинтересованы в том, чтобы местный архиерей пекся прежде всего об интересах их города. К тому же связи Иоанна с Юрием были слишком тесными: епископ участвовал в совершенном над ним когда-то постриге, кроме того, у Иоанна были особые отношения с Всеволодом, а значит ему была особенно дорога последняя воля этого князя. А это уже прямо противоречило интересам Ростова. Потому не было ничего странного в том, что Иоанн должен был оставить кафедру. В летописании по большей части сообщается, что сделал он это по собственной воле. Однако, скорее всего, на Иоанна было оказано определенное давление с целью склонить его покинуть кафедру. Видимо, решение об отречении было принято им опять же в период нахождения во Владимире или в одном из городов Юрия. Свидетельством тому может быть то, что прежний архиерей выбрал для жизни монастырь, лежащий в землях, подконтрольных Юрию; в летописях по этому поводу находим два варианта: Боголюбская обитель и Суздальский монастырь Косьмы и Дамиана. Примечательно, что Иоанн, пожелав не возвращаться в Ростов, не выбрал для проживания и монастырь во Владимире. Вероятно, оставаться в городе ему было неудобно из-за недоверия населения по причине его прежних связей с Ростовом. Ждать же поддержки от ростовцев и Константина тем более не приходилось.
В общем, дорога для разделения Ростовской епископии была открыта, это стало очередным витком эскалации конфликта, который в итоге вылился в Липицкое кровопролитие. У Юрия уже был на примете собственный кандидат во Владимирские архиереи - Симон - один из образованнейших людей своего времени. К тому же князя с ним связывали неформальные отношения - новый епископ был прежде духовником его матери. Интересно, что и Константин также добился доставления во епископы Ростова собственного духовника Пахомия. «И оттоле, как сказано в одной из летописей, разделися: нача бытии в Ростове епископ, а в Володимери и въ Суздале другой».
После поражения Юрия и его союзников 21 апреля 1216 г. на Липицком поле Симон должен был вместе с князем покинуть Владимир и отправиться в Городец Радилов. Хотя едва ли его фигура была совершенно неприемлема для Константина Всеволодовича. Во всяком случае, еще до решающего столкновения Симон посещал Ростов, в частности, он принимал участие в похоронах епископа Ростовского Пахомия, который, как и Симон, некоторое время был монахом Киево-Печерской обители. Возможно, что при этом Владимирский епископ выполнял и какое-то дипломатическое поручение Юрия, стремясь примирить враждовавших Всеволодовичей. Это позволяет нам утверждать, что политическая позиция Симона в ходе развивавшегося по нарастающей конфликта Всеволодовичей была достаточно гибкой.
Однако уже вскоре после Липицкой сечи братья сумели достигнуть соглашения: Юрий вернулся с берегов Волги, он получил в управление Суздаль и стал наследником великого княжения Владимирского. И вновь Симон сопровождал князя. Конечно, в этот период не была закрыта и вновь образованная Владимирская епархия: это принадлежало сугубо к юрисдикции митрополита, к тому же едва ли такой оборот дела мог прийтись по душе владимирцам (а Константин княжил именно во Владимире). Возможно, желание жителей великокняжеской области вернуть своего архиерея стало дополнительным побудительным мотивом для примирения братьев. Симон, таким образом, получил возможность вновь вступить на практике в управление собственной епархией, вероятно, тогда же он разделил ее в административном отношении на две части - Владимирскую и Суздальскую. В 1218 г. Константин умирает, Юрий становится великим князем и уже через год после смерти старшего Всеволодовича во Владимирском Рождественском монастыре была освящена новая церковь. (Напомним, что именно из этой обители вышел Симон). При этом знаменательном событии присутствовал не только великий князь, но и его брат Ярослав. Был здесь и игумен монастыря Митрофан.
Нужно признать справедливым предположение, согласно которому именно Симон должен был совершить над вторым сыном Переяславского князя Ярослава Всеволодовича Александром, будущим героем Невской битвы и Ледового побоища, обряд пострига. Прямых данных об этом нет, однако на правильность такого рода догадки указывает то, что подобный обряд выполняли, как правило, именно архиереи.
В 1226 г. Симон Владимирский умер. Вместо него в 1227 г. поставлен был опять же выходец из Рождественского монастыря Митрофан († 1238). Очень любопытны обстоятельства той хиротонии. В ней принял непосредственное участие прибывший из Киева митрополит Кирилл, вместе с ним в таинстве участвовали еще четыре епископа.
В будущем Митрофану, как и его предшественнику на кафедре, придется достаточно активно участвовать в политической жизни. В 1229 г. на Руси чуть было не разгорелась новая усобица, которая могла стать еще более жестокой, чем предыдущее противостояние Всеволодовичей.
До Ярослава Всеволодовича Переяславского вдруг дошла весть о том, что его старший брат и великий князь Юрий замышляет в отношении него нечто недоброе. Те же опасения разделили и княжившие в Ростовской земле три их племянника - сыновья старшего сына Всеволода Большое Гнездо Константина. Над Северо-Восточной Русью нависла угроза масштабной войны. Но на этот раз все обошлось. 7 сентября 1229 г. князья собрались на съезд в Суздале и смогли разрешить все спорные вопросы полюбовно. Это был канун Рождества Пресвятой Богородицы, а на следующий день князья встретили праздник у епископа Митрофана, и вряд-ли мы ошибемся, сказав, что торжества проходили в Рождественском монастыре.
Есть все основания утверждать, что Владимирский архиерей выступил посредником на этих переговорах, в ходе которых, как можно предположить, выяснилось, кто именно сеял вражду между князьями.
В тот же день, когда проходил «снем», т.е. 7 сентября 1229 г., состоялся и суд над бывшим Ростовским епископом Кириллом, незадолго до того удалившимся по болезни в один из монастырей Суздаля. Роль третейского судьи была поручена Ярославу. Что ставилось в преступление ушедшему на покой архиерею, нам неизвестно. Летопись глухо сообщает лишь, что он был обвинен «некакою тяжею», и о конкретном смысле этой формулировки остается только гадать. Впрочем, вполне логично будет сделать вывод о том, что именно от Кирилла исходили слухи о кознях великого князя Юрия, направленных против своей «братии». За распространение этих необоснованных предположений архиерей и поплатился. В пользу этого свидетельствует и то, что Ростовские князья были как раз среди тех, кто опасался измены от великого князя. После этого они, разумеется, не могли выступать в роли объективных судей, не мог этого сделать и Юрий, так как именно против него, в первую очередь, была направлена «лесть». Оставался Ярослав. Ему-то и был поручен арбитраж.
Приговор Ярослава был суровым. Кирилл, считавшийся одним из самых богатых архиереев, совершенно лишился своего имущества. Однако принял он это наказание со смирением Иова и решил постричься в схиму.
На будущий год по просьбе Константиновичей Митрофан отпустит на Ростовскую кафедру архимандрита Владимирского Рождественского монастыря так же носившего имя Кирилл. Обратим внимание на то, что новый архиерей Ростова был выходцем из той же обители, из которой вышли Симон и Митрофан Владимирские.
Не забывал Владимирский архиерей и о собственно внутрицерковных делах. В 1230 г. он в торжественной обстановке встречал тело убитого за год до этого в Волжской Болгарии за исповедание христианства «новаго мученика Христова» Авраамия. Святого предали земле в Княгинином монастыре Владимира. В тот же год «потщаныем священного епископа Митрофана» начата была роспись церкви Богородицы в Суздале.
В 1230 г. Митрофану представилась еще одна возможность выступить в качестве посредника в княжеском политическом споре. На сей раз речь шла о противостоянии между Ярославом Всеволодовичем и Михаилом Всеволодовичем Черниговским, предметом которого являлся, скорее всего, Новгород. Видимо, Михаил нарушил крестное целование, когда решил вокняжиться в Новгороде, и вот теперь должна была начаться очередная усобица. Однако Черниговский князь не желал доводить дело до кровопролития. По его инициативе во Владимир прибыло весьма представительное посольство, возглавлял которое сам митрополит Кирилл. Его сопровождали епископ Черниговский Порфирий и игумен киевского монастыря Спаса на Берестове Петр Акерович. Для встречи этой делегации был вновь собран княжеский съезд, на котором присутствовали оба сына Всеволода Большое Гнездо и их племянники Константиновичи - Ростовские владетели. Разумеется, архиереям оказали самый почетный прием. Летопись не упоминает в связи с этими событиями Митрофана, но, вне всяких сомнений, он должен был присутствовать в это время во Владимире и участвовать в переговорах, ведь не мог же он игнорировать присутствие митрополита! Убежденный увещеваниями представителей духовенства (и в том числе Митрофана), Ярослав «взя миръ с Михаиломъ».
Митрофану будет суждено управлять епархией вплоть до монгольского нашествия, в ходе которого Владимир подвергнется разорению, а епископ вместе с семьей великого князя погибнет в огне и дыму пылавшего Успенского собора. При этом нельзя сказать, что у Митрофана не было другого выбора, кроме как принять страшную смерть. Ведь не все высшие церковные иерархи решились разделить судьбу паствы. Покинул свой город епископ Рязани перед нашествием. Как известно, избежал смерти благодаря своевременному уходу из города и епископ Ростова Кирилл. Но тем не менее, Митрофан принял для себя иное решение...
А во Владимире после трагедии 1238 г. особенного архиерея не будет до 1274 г. Управление епархией на первых порах возьмет на себя Ростовский владыка, затем перебравшийся на Северо-Восток митрополит Кирилл, пока, наконец, здесь не появится собственный епископ Серапион, прославившийся как один из самых талантливых проповедников Древней Руси. Впрочем, события того времени заслуживают отдельного исследования.
Далее »»» Владимиро-Суздальская епархия
Роман Соколов г. Санкт-Петербург. Литературно-художественный и краеведческий сборник. 2007 год.
|
