Имя Леонида Семеновича Богданова известно сейчас далеко не всем молодым исследователям. Между тем, он является связующим звеном между краеведами конца ХІХ-ХХ вв. и нашими современниками. Его соратниками, а иногда и близкими друзьями, были классики владимирского краеведения - А.В. Смирнов, Н.В. Малицкий, библиограф Масанов Иван Филиппович (1874—1945), ученый-исследователь истории и культуры Северо-Восточной Руси Н.Н. Воронин, с которым он до конца жизни переписывался.
Леонид Семенович Богданов
Родился Л.С. Богданов 12 апреля 1893 г. в городе Владимире, в семье ремесленника. Окончил приходскую школу в 1905 г., городское четырехклассное училище в 1909 г. и двухгодичные педагогические курсы в 1912 г. С 1913 г. начал службу во Владимирской губернской земской управе. В 1918-19 гг. - в губернском ветеринарном отделе. Дальнейший его жизненный путь в какой-то мере определило знакомство и совместная работа с известными библиографами А.В. Смирновым и И.Ф. Масановым. В эти годы он начал собирать материалы по истории Владимирской губернии. Сотрудничая в местных периодических изданиях: «Врачебно-санитарная хроника Владимирской губернии», «Владимирский земледелец», «Народное дело». В 1919-21 гг. - статистик в губернском отделе народного образования. В 1921 г. в г. Владимире основано Губернское Научное Общество (Краеведческое Общество) по изучению местного края. С 1921 г. Богданов Л.С. - секретарь правления Владимирского губернского общества по изучению местного края. Одновременно он был членом-корреспондентом центрального бюро краеведения РСФСР. «Владимирское Губернское Научное Общество по изучению местного края, выпустившее уже 3 тома своих «Трудов», подготовляет к изданию «Биографический Словарь писателей и ученых Владимирского края». В словарь войдут биографии как уроженцев Владимирской губернии (прежних ее границ), так и лиц, хотя и не родившихся в пределах Владимирской губернии, но живших и работавших в ней. Общество убедительно просит всех писателей, поэтов, ученых и вообще всех лиц, имеющих какие либо литературные труды или выступавших в современной печати как общей, так и всей без исключения местной присылать для словаря, по возможности незамедлительно, свои биографии или автобиографии, применительно к нижеследующему плану: 1) фамилия, имя, отчество, 2) год, месяц, число и место рождения, 3) кто были родители, 4) ход воспитания и образования, 5) начало и ход жизненной и литературной деятельности, 6) перечень всего, где либо напечатанного, с указанием: а) если речь идет о книге: года, места издания, формата и количества страниц, б) если о журнальной или газетной статье: года и № и названия издания, где она появилась. Весьма желательно приложение фотографической карточки и литературных трудов. Общество уже располагает для словаря большими материалами, в том числе рядом автобиографий, многими до сих пор неизвестными сведениями, документами, портретами и т.п. Между прочим, Обществу крайне желательно получение биографий от Иваново-Вознесенских писателей и поэтов (уроженцев прежней Владимирской губернии), из которых многие, к большому сожалению, до сих пор еще не откликаются на горячий призыв Общества, помещенный в Иваново-Вознесенской прессе: «Рабочий край» № 58 и «Начало» № 2. Все сведения следует адресовать автору словаря, секретарю Общества Л.С. Богданову, гор. Владимир, Шишовая, 7» (газета «Призыв», 12 августа 1922).
Самым плодотворным периодом его деятельности были 1920-е гг., когда он был избран членом-корреспондентом Центрального бюро краеведения при Академии наук СССР, состоял в переписке с учеными, краеведами различных городов страны. С 1929 г. действительный член Русского библиографического общества при Московском университете. Его деятельность была прервана начавшимися репрессиями 1930-х гг. Одними из первых пострадавших были академики и краеведы. В 1931 г. был арестован по делу Академии наук СССР. И хотя Леонид Семенович сравнительно легко отделался, страх и неуверенность сказались на всей его дальнейшей жизни. Если к нему и обращались за консультациями историки, искусствоведы, краеведы, то только частным образом: в широком смысле его знания в городе востребованы не были.
Интерес к краеведению возник под влиянием известного краеведа, библиографа и общественного деятеля А.В. Смирнова, с которым Богданов работал в губернской земской управе. Большую роль в формировании краеведческих пристрастий Богданова сыграло знакомство с библиографом И.Ф. Масановым, перешедшее в дружбу. Главный труд Богданова «Библиография Владимирской губернии» (1926), подготовленный в соавторстве с Н.В. Малицким, включает описание 5500 публикаций. Богданов участвовал также в подготовке указателя печатной продукции, выпушенной в 1917-27 гг. на территории Владимирской губернии. Обе эти работы получили положительную оценку известного библиографа Н.В. Здобнова (Печать и революция. 1928. № 3). Богданов составил указатели литературы об исторических и археологических памятниках Владимирской области (1950, ротатор), впервые изучил и опубликовал материалы о пребывании А.И. Герцена во Владимире, собирал сведения по истории театра на Владимирской земле, материалы для биобиблиографического словаря
писателей и ученых, имевших творческие и биографические связи с Владимирской губернией (не издан; отдельные статьи опубликованы в периодической печати). Личная библиотека Богданова (около 1500 книг и 1000 экслибрисов) поступила в областную научную библиотеку им. М. Горького (1974); архив, включающий 700 дел, в том числе материалы для биобиблиографического словаря, находится в ГАВО (фонд 410).
Умер 5 августа 1973 г. во Владимире. Похоронен на Байгушском кладбище.
Сейчас имя владимирского краеведа возвращается к исследователям истории Владимирского края, которые пользуются документами его личного фонда, принятого архивистами на хранение после трагической гибели Л.С. Богданова. Областная научная библиотека им. М. Горького хранит личную библиотеку краеведа, которой также широко пользуются читатели. Имя Л.С. Богданова заняло достойное место на страницах биобиблиографического справочника «Владимирская энциклопедия» (Владимир, 2002).
Публикации Л.С. Богданова: Книги: 1. Библиография Владимирской губернии Т. 1. Экономика и хозяйство. – Владимир. 1926. (Соавтор). 2. Библиографический указатель печатных произведений, материалов и документов, вышедших во Владимирской губернии в 1917-1927 гг. – Владимир, 1927. (Соавтор).
Статьи: Памяти Ф.Д. Нефедова//Старый владимирец. 1913. 12 марта. С.Ф. Рыскин // Иваново-Вознесенский губ. ежегодник на 1921 г. Иваново-Вознесенск, 1921. В.А. Рязанцев // Там же. Забытый писатель из народа - Ф.Д. Нефедов // Начало (Иваново-Вознесенск). 1921. № 1. Военно-революционная организация в городе Владимире // Труды Владимирского губернского общества по изучению местного края. Владимир, 1921. Выи. I. П.А. Зарубин // Начало (Иваново-Вознесенск). 1922. № 2-3. Библиография Владимирской губернии. Т. I. Экономика и хозяйство. Владимир, 1926. [Соавт.]. Библиографический указатель печатный произведений, материалов и документов, вышедших во Владимирской губернии в 1917-27 гг. Владимир, 1927. [Соавт.]. Бытописатель ситцевого царства Н.А. Полушин //Литературно-иллюстративное приложение к «Рабочему краю» (Иваново). 1927. №9. Бытописатель рабочего края М.П. Каница // Там же. 1928. № 12. Полицейский надзор за А.И. Герценом во Владимире // Материалы по изучению Владимирской губернии. Владимир, 1928. (Труды/ Владимирский губ. музей; Вып. III). Страницы из жизни крепостных театров Владимирского края // Из прошлого Владимирского края. Владимир, 1930. Сб. I. Забытый сатирик: к 35-летию со дня смерти С.А. Любовникова // Рабочий край: [журнал] (Иваново). 1933. № 7. Село Иваново в 1802 г. И Рабочий край (Иваново). 1936. 20 ноября. А.И. Герцен и семейство Каппель во Владимире // Звенья. М.; Л., 1936. Вып. VI. Присяга А.И. Герцена на государственную службу во Владимире // Там же. Надзор полиции за A.И. Герценом во Владимире // Там же. М.Е. Салтыков-Щедрин во Владимире // Призыв. 1939. 10 мая. Первинка владимирского книгопечатания // Призыв. 1940. 12 октября. М.Е. Салтыков-Щедрин и г. Владимир // Призыв. 1941. 28 января. А.С. Грибоедов и Владимирский край // Призыв. 1945. 13 января. Потэ-песенник: к 50-летию со дня смерти С.Ф. Рыскина // Призыв. 1945. 22 августа. Старейшая аптека // Призыв. 1955. 2 октября. Дом, в котором он (С.И. Танеев) родился // Призыв. 1956. 25 ноября. Когда мы были молоды...: А. Столетов и С. Танеев // Призыв. 1966. 26 ноября. Знакомство знаменитостей // Наука и жизнь. 1967. № 6.
Дом, где жил краевед Л.С. Богданов (ул. Вознесенская, 10а).
Воспоминания Н.П. КУДРЯКОВОЙ Жила до революции во Владимире семья Богдановых — владельцев красилен, которые находились в домах напротив бывшего кинотеатра «Художественный». В те годы красить ткани умели отменно. Красили пряжу, костюмы, пальто и изделие как бы рождалось заново. Краски умели закреплять, и они никогда не линяли. Дело это приносило хороший доход. В семье было 18 человек детей. Детей воспитывали в строгих правилах и вырастили достойными людьми. Женщины из этого семейства были талантливыми портнихами и интересными личностями. И вот когда мне исполнилось 12 лет и я должна была выступать на концерте в музыкальной школе, я впервые переступила порог дома знаменитых портних. Попасть к ним было довольно сложно, так как шили они в основном высокопоставленным дамам и интеллигенции. Жили Богдановы на улице им. Щедрина (ныне Вознесенской) в добротном двухэтажном доме вблизи храма, в котором в те годы находилась сапожная мастерская. Купила мне мама прелестную шерсть василькового цвета и, предварительно дав инструктаж о том, как себя вести, привела к заветному дому. Перед домом был небольшой палисадник с кустами шиповника и сирени и лестница в несколько ступенек, спускающаяся к двум дверям. В одну из этих дверей мы и позвонили. На втором этаже дрогнули на одном окне занавески, и через несколько минут послышались быстрые шаги спускающегося по лестнице человека. Дверь открыла немолодая, но очень подтянутая женщина с пристальным и необыкновенно энергичным взглядом. Поздоровавшись, она любезно повела нас по крутой лестнице в свою «святая святых обитель», где протекала её жизнь и рождалось совершенно особое творчество. Так состоялось моё знакомство с местной «достопримечательностью», замечательным человеком, прекрасной портнихой Екатериной Семёновной Богдановой (в замужестве Фокиной). Это знакомство длилось много-много лет. Поднявшись по лестнице, ведущей наверх, в комнаты, где таинство творчества рождало удивительные модели одежды, я оказалась перед дверью с портьерой из бархата болотного цвета. Лёгким движением отогнув портьеру, Екатерина Семёновна ввела нас в гостиную. Это была большая комната с двумя окнами, на которых цвели нежно-розовые альпийские фиалки. Их тончайший аромат растекался по всем комнатам. В промежутке между окнами было огромное трюмо в резной раме со столиком, на котором стояла большая пепельница, изображающая ракушку с русалкой. Трюмо было величественно, высотой от пола до потолка. В зеркале отражались стены комнаты с фотографическими портретами, разными безделушками, и комната от этого казалась очень большой. Была в ней и причудливая мебель с резными изгибами ножек и подлокотников кресел, и фортепиано, на котором играла старинные вальсы и романсы хозяйка, и большие ковры на одной из стен и полу. Какая-то особая таинственная тишина царила в комнатах. В углу мирно светилась лампадка перед иконой Николая Чудотворца. Время как будто остановилось, и прошлая эпоха, запутавшись в плюшевых занавесках, притаилась в углах комнат. Впитывая запахи чужой ещё для меня жизни, слушая тишину, царившую в комнате, которую нарушал равномерный стук маятника настенных часов да лёгкие шаги ушедшей куда-то вглубь хозяйки, я украдкой разглядывала висящие на стенах фотографии. В основном это были большие портреты под стеклом, в добротных рамах. На одном из них была изображена старая уже женщина в платке, по-старинному заколотом под подбородком, с таким же энергичным взглядом, как у хозяйки дома. Рядом висел портрет степенного мужчины с усами, а под этими двумя портретами — один очень примечательный портрет. На нём была изображена молодая девушка в светлом костюме с матросским воротником, сидящая в изящной позе за круглым столиком. Бесшумно появившаяся около меня Екатерина Семёновна, перехватив мой взгляд, с почтительной интонацией в голосе и каким-то особым наклоном головы, пояснила: «Это папаша с мамашей. А это рано умершая сестра Шура». Так она знакомила нас со своими уже умершими, но дорогими для неё родными, и это уважение к ушедшим людям она передала и нам. Эти её слова «папаша» и «мамаша» были так ёмки и так прочно вошли в сознание, что никто из нас за все годы общения так и не догадался узнать их полные имена. Я уже обращала внимание на то, что при этом первом своём посещении дома Богдановых очень стеснялась. Мама тоже волновалась, какое я произведу впечатление. Я была нескладным худым существом, да ещё сутулилась от смущения. И вот пристальный взгляд портнихи скользит по мне и через некоторое время она произносит первую фразу: «А вот это по-нашему». Она приподнимает мою тяжёлую косу длиною намного ниже талии и скупо улыбается: «А то обстригут всем косёнки и думают, что хорошо. По-нашему это!..». Так я была принята Екатериной Семёновной и допущена в её мир. Позднее многие годы общения с ней раскрывали эту самобытную личность с разных, порою неожиданных сторон. Это общение помогло мне понять какой-то совершенно иной мир, заставило на многие жизненные ситуации смотреть иначе и, конечно, очень обогатило духовно. Позднее я познакомилась с сёстрами Екатерины Семёновны: маленькой, полненькой и очень доброй Марией Семёновной, с кроткой и изящной, невзирая на возраст, Ираидой Семёновной и жившей отдельно, но иногда приходящей, Софьей Семёновной. Потом судьба сложилась так, что мы стали довольно близкими людьми и даже ходили друг к другу в гости. Почему «даже» — спросите вы? Да потому, что Богдановы, как их все продолжали называть в городе, невзирая на то, что они все уже носили другие фамилии, жили замкнуто и мало кого впускали в свой мир. Всё их общение с людьми было чаще всего деловое, и если они кого-то стали посещать, значит, этим людям полностью доверяли. Мы очень часто готовы отдать огромные средства за импортную «тряпку», которая, может, и не очень идёт нам, восхищаемся моделями одежды, запечатлёнными в иностранных журналах, и очень мало знаем, да и не хотим знать, что и сами имеем и имели прекрасных модельеров, и их модели, возможно, восхищали бы нас, если бы их поместили в красивых журналах. Богдановы как портнихи славились всегда — и до революции, и после. Великолепным модельером была до революции старшая из сестёр, рано умершая Александра Семёновна. Она прекрасно рисовала и училась своему ремеслу в Москве. Именно она считалась самой талантливой из сестёр. Своё умение она передала младшим сёстрам, самой способной из которых оказалась Екатерина Семёновна. Когда я стала посещать их на улице им. Щедрина, они работали артелью. Брала заказы, кроила и делала примерки Екатерина Семёновна. Две другие сестры — Ираида Семёновна и Мария Семёновна прошивали изделия по намётанному и делали так называемую «черновую» работу: обмётывали швы, петли и т. д. Несмотря на то, что Богдановы были «дорогие» портнихи, заказов было много и работали они очень слаженно. Очень интересна была манера работы Екатерины Семёновны. Зная себе цену как портнихе, она многое могла себе позволить. Могла кого-то не принять, с кем-то горячо поспорить, категорично обрубив все доводы говорившего. Всё делалось ею стремительно и с каким-то внутренним воодушевлением. Ткани признавались только высокого качества. Принесёшь ей материал, и она долго будет его рассматривать, поглаживая каким-то особенным движением ладони, а потом сделает заключение: «Умно, умно! Дельная покупка». Это хороший вариант, но бывало и иное, когда разгорячённая Екатерина Семёновна заключала: «Ну, уж из этой дряни я шить не буду! Несите куда хотите». И понесёшь, или отделаешься от ткани каким-нибудь путём, так как переубедить её было невозможно. Довольно длительным процессом был выбор фасона будущего туалета. Пересматривалась кипа модных журналов, которых всегда было много и, — самых последних. Если заказчик показывал понравившийся фасон, это не значило, что вопрос решён. Никогда Екатерина Семёновна не шила модель точно с журнала. Она брала за основу модные детали, но фасон составляла для каждого такой, какой видела сама. Учитывались индивидуальные особенности фигуры заказчика, её достоинства и недостатки. Но вот фасон выбран и начиналось самое интересное — воплощение его в жизнь. Екатерина Семёновна брала в руки ткань, с треском рвала её на какие-то одной ей видимые части и ... начинались чудеса. Портниха буквально «порхала» вокруг тебя, то приседая, то вскакивая. Множество булавок вгонялось в ткань, и через некоторое время ты от усталости начинаешь переминаться с ноги на ногу, но, получив строгий выговор («Стоять!»), выпрямляешься. Булавки порою царапают и колют кожу, но всё это стоит вытерпеть, чтобы увидеть в зеркале своё чудесное преображение. Как будто уже готовое платье на тебе, и ты — это не ты, а то, что сотворили руки портнихи, подчеркнув все достоинства фигуры. Екатерина Семёновна, довольная, отходит и смотрит на созданное ею произведение. Иногда она стучала ногой по условленной половице и через несколько минут бесшумно появлялись с нижнего этажа её сестры. Они смотрят одобрительно на ткань, восхищаются выбранным фасоном и тем, как он «к лицу». Потом нужно было всё снять, не уронив ни булавки, и заказ переходил в их руки на доработку. Тянулись дни ожидания с двумя примерками, на которых уточнялись кое-какие детали, что-то подправлялось. Это было скучно и неинтересно. Но, наконец, сообщалось, что изделие готово, и с замиранием сердца мы бежали к знакомому дому. Как всегда, встречала Екатерина Семёновна, потом стучала ногой по знакомой половице и снизу, обычно Мария Семёновна, приносили готовое платье или костюм. И всегда это был маленький праздник, так как всё, сшитое Богдановыми, хорошо сидело и долго носилось. Клиентура у сестёр Богдановых была обширная, но всё было так распределено, что никто не видел друг друга. Уже потом, по почерку портнихи, можно было догадаться, где это сшито. Были они великие труженицы, но и отдыхать умели с душой. Они знали культурную жизнь города: ходили в театр, на концерты, ездили отдыхать. Знали Богдановы и всю жизнь горожан, так как во время примерок дамы любили мило щебетать и выкладывать все городские сплетни. Сами же они никогда ни о ком не говорили плохо и не давали хода всяческим сплетням. Вообще Богдановы были очень порядочными людьми. Вся их жизнь протекала на виду у горожан, так как Владимир был тогда невелик и многие знали друг друга. Были они людьми глубоко верующими. Соблюдались ими все посты и отмечались все церковные праздники. Всегда торжественным был их выход в храм. Надев свои самые лучшие туалеты (а одевались они богато), все семейство шло в Успенский собор с гордо поднятыми головами. И это было мужеством с их стороны, так как они во все времена оставались самими собой. Екатерина Семёновна была универсальной портнихой, так как одинаково хорошо шила и платья, и пальто, и перешивала из старого. А это тоже было важно. Фантазия у неё была очень богатая. Почти каждое изделие имело по нескольку съёмных деталей, что очень разнообразило туалеты. Сёстры Богдановы были очень разные по характеру и внешнему виду. Екатерина Семёновна была высокая, всегда подтянутая, с очень стремительной и лёгкой походкой. Обладала художественным вкусом и совершенно не переносила какой-либо дисгармонии в одежде и поведении окружающих её людей. Помню, как однажды застала её очень взволнованной, её буквально трясло от возмущения. А причина заключалась в том, что, придя за покупками в магазин, Екатерина Семёновна увидела на руках продавщицы множество золотых колец. Руками, отягощёнными золотом, она «копалась» в грязной моркови, да и платье на ней было выше колен, а комплекция — весьма солидная. «Это ужас! Кольца сверкают на каждом пальце, ручищи грязные! — Екатерина Семёновна хватается за голову и продолжает. — Платье в обтяжку, отовсюду торчат «окорока». Ей бы прикрыть их, а она не понимает. Я ей говорю, какой бы фасон пошёл, но... ей и этот хорош! Ужас! Я не могла смотреть на это и так и ушла, ничего не купив. Завтра пойду в другой магазин». Таких эпизодов было множество, так как её эстетический вкус страдал от всякого рода безвкусицы. Сама она одевалась строго и аккуратно. Шляпы и каблуки носила до конца жизни. Никаких платков на голове она не признавала даже в очень преклонном возрасте. Мария Семёновна была совершенно другая. Очень мягкая, добродушная, с постоянной улыбкой на губах, маленького роста, полненькая. Шила хорошо, но для себя выбирала фасоны порою не соответствующие фигуре и росту. Любила всё в талию, с оборками и рюшками, с очень широкими юбками. Это порою делало её карикатурной, но она не смущалась и весело носила то, что ей нравилось. К людям тоже она была менее требовательна и более снисходительна. Во всём был у сестёр разный вкус. И мужей они выбрали полностью противоположных себе. У Екатерины Семёновны супруг был маленького роста, крепкий и полный. Звали его Андрей Иванович Фокин. Он долгое время работал завхозом в психиатрической больнице. По характеру был замкнут, осторожен в словах, малообщителен и несколько важен. Сам от себя скрывая, ревностно относился к славе своей супруги. Обижался, когда называли её девичьей фамилией, но ...она так и осталась Богдановой. У Марии Семёновны супругом был Пётр Иванович Матвеев — очень высокого роста, с бородой и внешностью дон Кихота. Можно было видеть, как они шли гулять и, как молодые, держались за руки. А вообще обе сестры в браке жили дружно и счастливо. Третья сестра, жившая с ними в одном доме, - Ираида Семёновна, - была уже очень пожилой женщиной, с кротким выражением лица и всегда опущенным взглядом, как будто прятавшая от людей какую-то тайну. Молчаливая, с доброй улыбкой, она незаметно от окружающих ушла из жизни, унеся с собой и воспоминания о былой красоте, и тайну всей своей нелёгкой жизни. Потом умерла Мария Семёновна, которую многие жалели, а главное — всегда тосковал оставшийся одиноким её супруг. Не очень долго жил Пётр Иванович без своей верной спутницы. Всякими способами пытался он заглушить тоску и одиночество. В моих глазах навсегда запечатлелась картина идущей по парку немолодой пары очень контрастного облика, держащейся за руки и о чём-то мирно разговаривающей между собой. Всех сестёр пережила Екатерина Семёновна. Несколько лет она оставалась единственной представительницей рода Богдановых. Уже старая женщина, но никогда не унывающая, как истинная христианка, трезво ожидающая своего ухода из бренного мира, она была и есть для нас, знавших и помнящих её, примером стойкости, терпения и жизненного мужества. Н.П. КУДРЯКОВА. ВЛАДИМИРСКАЯ ЭННЕ БУРДА. Записки владимирских краеведов / отдел культуры администрации г. Владимира. - Вып. 6. – Владимир. 2004. – 164 с.: ил.
НАСЛЕДИЕ КРАЕВЕДА
В.Г. Толкунова
Леонид Семенович Богданов известен как книголюб, собравший прекрасную библиотеку. А вот о его коллекции экслибрисов известно меньше. Прежде чем рассказать о ней, стоит вспомнить, хотя бы кратко, о самом экслибрисе и его истории. На книгах некоторых библиофилов, которые они с любовью собирают годами, можно увидеть небольшую миниатюру, наклеенную на внутреннюю сторону книжных обложек. Причем, у каждого - свою, созданную по его заказу художником или полученную от него в дар. На ней обычно - рисунок и надпись «Ех libris», что в переводе с латинского - «Из книг», далее следуют имя и фамилия владельца. Таким образом, экслибрис - это ярлык, указывающий на принадлежность книги определенному владельцу - книголюбу, библиотеке, учебному заведению или какой-либо другой организации. Но не все так просто. Экслибрис давно перерос свою задачу — это не только знак владения книгой, но и произведение книжной графики, имеющее самостоятельное художественное значение. Предшественницей экслибриса была надпись на рукописной книге, сделанная ее владельцем. Первые экслибрисы также рисовали непосредственно на книгах. Распространение экслибриса началось с изобретением книгопечатания, когда на смену рисованному экслибрису пришел гравированный, печатный. В Западной Европе в ХѴІ-ХѴІІІ вв. его изготавливали известные художники, среди которых - Альбрехт Дюрер, Ганс Гольбейн, Лукас Кранах и другие. Древнейшим русским экслибрисом считается книжный знак основателя библиотеки Соловецкого монастыря Досифея (конец XV в.). Он представляет собой рукописный шрифтовой знак (без рисунка), состоящий из буквы «С», в которую красивой вязью вписаны остальные буквы слова «священноинок» и имя - Досифей (№ 1).
В XVIII - начале XIX вв. дворяне обычно отмечали свои книги так называемыми гербовыми экслибрисами, которые выполнялись в технике гравюры по металлу. Своими мастерами-граверами славилась в то время Англия, и многие русские аристократы стремились заказать гербовый экслибрис для своей библиотеки у английских художников. Английским гравером сделан, например, книжный знак для уроженца г. Владимира, известного флотоводца, первооткрывателя Антарктиды адмирала М.П. Лазарева (1788-1851) (№ 2). То же происхождение - у книжных знаков графов Воронцовых (род Воронцовых, как известно, имеет тесные связи с Владимирской губернией). На экслибрисе известного русского дипломата С.Р. Воронцова (1744-1832), сына первого владимирского наместника Р.И. Воронцова, - также изображение герба. Гербовым был и экслибрис А.В. Селиванова (№ 4). Уроженец г. Рязани, он в 1897-1907 гг. жил во Владимире, занимая важную должность управляющего государственными имуществами Владимирской и Рязанской губерний. Он оставил также и яркий след во владимирском краеведении: был одним из инициаторов создания в 1898 г. Владимирской ученой архивной комиссии, а в 1903 г. - Владимирского общества любителей естествознания. Во второй половине XIX в. широкое распространение получили штемпели (текст без рисунка), которые обычно набирались стандартным шрифтом, и художники в их создании, как правило, не участвовали. Этот способ отметки принадлежности книг, мало чем отличавшийся от простой надписи чернилами, портил книги и, конечно, не мог стать частью их художественного оформления. В конце XIX - начале XX вв. с расцветом в России книжной графики началось и восхождение искусства книжного знака. Соединив рисунок и надпись, он стал экслибрисом в его современном понимании, открыв для художников-графиков широкое поле деятельности. Книжные знаки создаются известными художниками - В. Васнецовым, М. Врубелем, А. Остроумовой-Лебедевой, Б. Кустодиевым, Е. Лансере, К. Сомовым, Н. Рерихом и другими. Современный экслибрис представляет собой графическую миниатюру, которая в символической форме повествует о вкусах, профессии, увлечениях владельца книги, особенностях его книжной коллекции. Поэтому и сюжеты этих миниатюр могут быть самыми разнообразными - пейзаж, архитектурные мотивы, портреты любимых писателей и многое другое. В советское время развитие искусства экслибриса связано с именами художников В. Фаворского, Д. Митрохина, А. Кравченко, Г. Кравцова, В. Фролова, А. Юпатова и многих других. По мере распространения экслибриса появлялись и коллекционеры. Первые из них - в XVIII в. К исходу XIX в. некоторые частные коллекции насчитывали тысячу и более книжных знаков, например, собрания историка В.К. Трутовского, библиофила и библиографа Д.В. Ульянинского. В советское время крупнейшие коллекции собрали С.П. Фортинский (Москва) и Б.А. Вилинбахов (Ленинград), в каждой из которых - более 40 тысяч книжных знаков. Известно собрание ленинградца Е.А. Розенбладта (более 20 тысяч экслибрисов), хранящееся в библиотеке Академии наук РФ. В 1920-е годы в СССР появились общества, объединявшие коллекционеров. Например, Ленинградское общество экслибрисистов издавало даже свои «Труды», где публиковались материалы по истории книжного знака, о его художественных особенностях и технике исполнения, художниках, коллекционерах. В 1930-е годы общества коллекционеров и экслибрисистов в Москве и Ленинграде были ликвидированы. Многие коллекции экслибрисов распались или были законсервированы. Новый расцвет книжного знака наступил лишь во второй половине 1950-х годов. В 50-70-е годы в Москве, Ленинграде, Вологде, Кемерове, Нижнем Тагиле и других городах проводились выставки книжных знаков, издавались каталоги. Возобновилось их коллекционирование. Трудно сказать, когда и как начал собирать свою коллекцию Л.С. Богданов. Очевидно, она складывалась постепенно, по мере его знакомства с художниками и коллекционерами. С некоторыми из них он переписывался, обменивался экслибрисами. Известные мастера дарили ему каталоги своих выставок с дарственными надписями. Всего в его коллекции около 1000 книжных знаков. Есть в ней и свои редкости. Например, книжные знаки, созданные известными русскими художниками Иваном Билибиным и Борисом Кустодиевым для исследователя древнерусского искусства А.И. Анисимова, Евгением Лансере (№ 5) - для владельца антикварного книжного магазина в Петербурге В.И. Клочкова. Почти все экслибрисы, упоминавшиеся выше, - также из собрания Л.С. Богданова.
Основная часть коллекции - экслибрисы, появившиеся в советское время. Среди них немало книжных знаков, созданных известными мастерами этого жанра - Алексеем Юпатовым, Константином Козловским, Рудольфом Копыловым, Генриеттой и Николаем Бурмагиными и другими. Хорошо представлено в коллекции творчество художника из Нижнего Тагила Р. Копылова (около 100 экслибрисов). Интересно, что этот художник создавал не только единичные экслибрисы, но и целые серии. Так, его серия «Исторические памятники Нижнего Тагила» объединила 12 книжных знаков. Творчество киевского художника К.С. Козловского представлено 70 книжными знаками. Об особенностях его творческого почерка можно судить по экслибрису, сделанному для историка Н. Лебедева (№ 6). На нем - изображение византийской мозаики с тонкой прорисовкой деталей и сохранением всех особенностей стиля. Особое место принадлежит книжным знакам А. Юпатова. Этот художник, родившийся и всю жизнь проживший в Риге, был блестящим знатоком древнерусского искусства. Каждый его экслибрис - маленькая новелла, рассказывающая о владельце книги и его библиотеке. Экслибрисы Юпатова можно долго рассматривать, проникаясь их настроением, входя в мир их образов. Их отличает глубина содержания, прекрасная композиция и блестящая техника, причем очень своеобразная. Она называется «пуантильи» - рисунок выполняется мелкими точками черной и цветной тушью, что дает возможность добиваться тончайших нюансов, полутеней. Интересен его экслибрис, созданный для Валентина Федоровича Булгакова (№ 7), секретаря Л.Н. Толстого в его последние годы, автора известных мемуаров: над зданием яснополянского дома возвышается величественная фигура Л.Н. Толстого, олицетворяя, очевидно, ту роль, которую он сыграл в жизни В.Ф. Булгакова. А миниатюра, созданная для инженера и коллекционера П. Горцева, очень камерная: старинная лампа освещает стопку книг на столе и сидящего рядом кота, который с интересом наблюдает за спускающимся по паутине паучком (№ 8). Теплом и уютом веет от этого маленького произведения искусства.
Есть в коллекции Л.С. Богданова и экслибрисы зарубежных художников. Например, поэта-футуриста и художника Давида Бурлюка, который с 1922 г. жил в США; известного американского художника Рокуэлла Кента. Есть книжный знак, созданный в традициях западноевропейской книжной графики известнейшим бельгийским мастером Герардом Годуэном (№ 9). На нем в символической форме представлен процесс передачи знаний - из рук в руки.
И, конечно, особое место в собрании Л.С. Богданова занимают «краеведческие» экслибрисы. Их немного: два - для библиотеки самого Леонида Семеновича (№ 3, 10), по одному - для владимирского краеведа и библиографа Н.В. Малицкого (1871-1935), библиотеки Мальцовского училища (ныне - авиа-механический колледж) (№ 11), библиотеки Владимирского общества любителей естествознания (№ 12), народной библиотеки, работавшей во Владимире в 1961-1990 гг. (№ 13) и Владимирской публичной библиотеки (№ 14).
Когда в 1974 г. книжное собрание и коллекция экслибрисов Л.С. Богданова поступили в областную научную библиотеку им. М. Горького, ее сотрудники позаботились о том, чтобы привести их в порядок, чтобы каждая книга, принадлежавшая Леониду Семеновичу, имела его экслибрис. Это не просто дань памяти замечательному человеку и краеведу, которого называли живой энциклопедией Владимирского края, но и залог бережного отношения к его наследию.
ВСПОМИНАЮ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ
А.Н. Терехина
Виктор Николаевич Болховитинов, автор книги о ученом-физике Александре Григорьевиче Столетове, изданной в 1951 г. в серии «Жизнь замечательных людей», писал, что он бесконечно благодарен владимирскому краеведу Леониду Семеновичу Богданову за помощь, которую он оказывал ему во время работы над книгой. Он называл его одним из лучших знатоков отечественной истории. Вот и я с благодарностью вспоминаю о нашей дружбе с Леонидом Семеновичем, о том, как он помогал мне, тогда еще молодому библиографу, в изучении истории нашего края. Областная научная библиотека им. М. Горького находилась до 1964 года в Почтовом переулке, в д. № 2. Начав работать там библиографом в 1961 году, я узнала от старших коллег, что библиотеку часто посещает библиограф и краевед Л.С. Богданов. Приходил он обычно надолго, общался с сотрудниками. Познакомилась с ним и я. Невысокого роста, худощавый, с милой улыбкой, тихим голосом и очень умным взглядом, - таким запомнился он мне. В те далекие, 1960-е годы, я только еще начинала заниматься краеведением, и поэтому знания и опыт Л.С. Богданова оказывали нам, сотрудникам отдела библиографии областной библиотеки, неоценимую помощь. В 1960 году библиотека начала издавать ежегодные «Календари знаменательных и памятных дат по Владимирской области». Леонид Семенович помогал и в отборе дат, подсказывая неизвестные нам даты, и в отборе литературы для них. И помогал не только нам. К нему обращались исследователи, журналисты, работники архива и музея. На протяжении многих лет Л.С. Богданов постоянно работал с библиографическими источниками, просматривал в нашем отделе «Книжную летопись», «Летопись журнальных статей», «Летопись газетных статей», стараясь выявить буквально все публикации о Владимирском крае, о краеведении в целом и по другим, интересовавшим его темам. Много лет собирал он материалы к биобиблиографическому словарю выдающихся уроженцев и деятелей Владимирского края. Ныне все эти материалы хранятся в Государственном архиве Владимирской области. Л.С. Богданов приходил в библиотеку, как правило, в конце рабочего дня и потом, после работы, мы шли с ним по вечернему Владимиру и он рассказывал много интересного из истории города, об отдельных домах, о людях, когда- то живших здесь, о событиях, происходивших в том или ином месте. Сейчас я очень жалею, что не записывала эти рассказы, я надеялась на свою память, думала, что все и всегда буду помнить... Леонид Семенович был очень скромным, застенчивым человеком, не любил говорить о себе. Но с большой теплотой рассказывал о совместной работе с известным владимирским краеведом А.В. Смирновым, вспоминал о дружбе с библиографом И.Ф. Масановым, краеведом М.В. Косаткиным. Вспоминаю, как в 1968 году мы готовили 75-летний юбилей Леонида Семеновича в областной библиотеке. Юбиляра приветствовали представители областного управления культуры, Владимирского отдела Географического общества СССР, сотрудники и читатели библиотеки, преподаватели педагогического института, областного архива и Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Л.С. Богданов был очень взволнован и растроган, но сам выступить не смог - и из-за волнения, и потому, что из-за болезни голосовых связок говорить он мог только очень тихо, почти шепотом. Мы, библиографы, ежегодно поздравляли Леонида Семеновича с днем рождения. И он никогда не забывал поздравить нас с большими праздниками и всегда благодарил за внимание к нему. Поздравили мы его и 24 апреля 1973 года с 80-летним юбилеем, навестили его дома. Жил он в одном доме со своими родственниками (д. № 10а по ул. Салтыкова-Щедрина, ныне - ул. Вознесенская). Дом принадлежал семье Богдановых. Он очень стеснялся своей скромной домашней обстановки. Жил он в последнее время один - жившая вместе с ним старшая сестра умерла. Еще одна сестра, Мария, к тому времени тоже умерла, в доме остался жить ее муж. А на втором этаже жила младшая сестра Екатерина Семеновна с мужем Андреем Ивановичем, - люди тоже уже пожилые. А 5 августа случилось несчастье: Леонид Семенович переходил улицу в центре города и его сбил троллейбус. Умер он в тот же день в больнице. После смерти Л.С. Богданова нам очень хотелось, чтобы его личная библиотека, которую он собирал много лет, была передана в областную библиотеку. Надо сказать, что претендентов на владение этим книжным собранием хватало. Но после долгих хлопот областной библиотеке удалось приобрести книжную коллекцию краеведа, купив ее у родственников. Областная библиотека приняла активное участие в изготовлении и установке достойного памятника на могиле Л.С. Богданова на Байгушском кладбище. Мы многие годы навещали его могил у, ухаживали за ней. Библиотека Л.С. Богданова хранится в отделе краеведческой библиографии областной библиотеки и насчитывает около 1500 экземпляров книг. Половину этого собрания составляют издания краеведческого характера. Ряд книг имеет дарственные надписи авторов. С приобретением этой коллекции читатели получили возможность познакомиться со многими изданиями, которых до этого в библиотеке не было. Мы очень дорожили дружбой с Леонидом Семеновичем. И после его смерти наши библиографы Н.Н. Щерба (впоследствии - кандидат педагогических наук, преподаватель Московского института культуры) и Л.В. Зайкова постарались собрать материалы о нем. Хотелось бы, чтобы память об этом замечательном человеке хранилась и последующими поколениями краеведов и историков. Сохранился дом на улице Вознесенской, в котором он жил, и было бы хорошо установить там мемориальную доску.
