До известной степени своеобразная жизнь начала и — пожалуй — всей первой половины XIX столетия, выдвинула в литературе сотрудников из нашего края, преимущественно из шуйского, таких лиц, которые поражают и своею плодовитостью, и своим разнообразием сведений, заключающихся в их писаниях, и тем трудолюбием, которое присуще им. К таким лицам принадлежит и Федор Гаврилович Журов, личность очень почтенная, поражающая так редким с наше время долголетием и изобилием им написанного. Жизнь и перечень его сочинений сообщены мне и Н.С. Стромилову самим Ф.Г. Журовым. О нем дает очень хороший отзыв Борисов Владимир Александрович в своем письме к К.Н. Тихонравову, писанном 20 ноября 1854 г: «Журов человек довольно любознательный, обладает счастливыми способностями, он даже самоучкой выучился немецкому языку...»
Федор Гаврилович Журов
Приступая к изложению биографических сведений о Ф.Г. Журове, я считаю более справедливым сообщить здесь автобиографию его, присланную им мне еще в 1902 году, по моей просьбе.
«Предки мои, говорит Ф.Г. Журов, были крепостные крестьяне гр. Румянцова-Задунайского. Жили они в дер. Новиках, Шуйского уезда, в 12 верстах от г. Шуи, и приходе села Кузнецова. На волю выкупился от помещика мой дед Адриан Яковлевич Журов с двумя сыновьями, — моим отцом Гавриилом, другим сыном Мартином и внуком Иродионом, — в 1811 году, уплата помещику по 2000 рублей за ревизскую душу, всего за 4 души 8000 рублей ассигнациями. По получении воли, дед мой записался в купцы г. Шуи, но продолжал жить в деревне, где и было мое рождение 1 февраля 1817 года. По смерти моего деда в 1819 году, отец мой переехал на жительство в г. Шую в 1821 году и поселился в своем доме, выстроенном вновь на краю города, в конце Миллионной улицы, носившей название улицы Бильдюхинской, а ныне улицы Поварской. Здесь, на 8 году моего возраста, отдали меня учиться грамоте старой девице, староверке, Анне Петровне, имевшей в Шуе свой домик в Подьяческой улице, ныне второй Мещанской. Домик состоял из двух изб: одна на улицу, а другая в огород. Учились мы в задней избе, а в передней учиться боялись, потому что учить грамоте лицам, не имевшим на то права, строго воспрещалось, и смотритель уездного училища, священник Илья Григорьев, зорко наблюдал за таковыми запретными училищами. Наблюдая, он часто ходил по улицам и подслушивал под окнами, не читают ли где дети вслух. В предосторожность от него наша учительница, которая именовалась тогда мастерицей, ворота на улицу всегда держала на запоре. Случалось, что когда кто-нибудь постучит в ворота, то учительница всех нас спустит в подполье вместе с нашими книгами и деревянными указками, которыми мы, читая, водили по книге. Все наше учение заключалось в выучении читать псалтырь мало-мальски сносно. Я кончил это учение в одно лето и стоило оно моему отцу 5 рублей ассигнациями. На другой год я поступил в Шуйское уездное училище в приготовительный класс. Этот класс я прошел благополучно, но, по окончании его, поступив в следующий первый класс, не имел уже возможности окончить его. Как обыкновенно, уроки нам задавались на дом. Случалось, приду домой, сяду на лавку в кухне, к светцу, в котором горела лучина и начну долбить вслух уроки из грамматики Востокова: кубарь, букварь, корабль, сентябрь, или: я сижу, ты сидишь, он сидит; я лежу, ты лежишь, он лежит, и проч., а отец слушает, да качает головой. Раз слушал, слушал, да и говорит: вот что, Федя: забери ка ты, что у тебя есть в училище, да и не ходи туда больше. Нам эти пустяки не нужны, как сидеть, да лежать, а нам нужно уметь хорошо писать, да на счетах считать, а в училище, как видится, этому совсем не учат. Таким образом, мое (школьное) обучение и покончилось. Отец посадил меня учиться писать дома, под его наблюдением. Хотя он сам порядочно писал, даже хорошо, по тому времени, в сравнении с другими его сверстниками, но помощь была бесполезна. Научился я несколько самоучкой в продолжение всей моей жизни. Отец мой не был врагом просвещения. Он и сам любил читать книги, особенно священного писания, и, торгуя в то время в Петербурге крестьянскими товарами кустарного производства, не редко привозил оттуда подержания книги и светского содержания. Главное — он привез Библию, которую в то время усердно распространяло масонское Библейское Общество, и читал ее прилежно, но редко делая на полях ее замечания, например: «зри». Если он и приостановил мое учение в училище, то не из нелюбви к учению, а вследствие того, что ему хотелось, чтобы я поскорее выучился писать хорошим почерком и считать на счетах; тогда, как известно, в училищах мало обращали внимания на почерк, а о счетах и помина не было. Кроме отца привозил домой из Петербурга разные подержанные книги светского содержания и мой старший брат Иродион, торговавший в Петербурге вместе с отцом. Вскоре отец прекратил торговлю в Петербурге и перенес ее в украинские ярмарки. Но и здесь не долго ее производил и, прекратив, в 1830 г. устроил в Шуе при доме ситцевую фабрику, на которую и поместил меня как помощника ему для изучения колеристики у колеристов-самоучек, мало смыслящих. Естественно, при таких колеристах ситцы не могли быть хорошими и фабрика закрылась. Но в помещениях ее отец открыл фабрику миткале-ткацкую, ручного ткачества — (о машинном ткачестве тогда и слуху не было). К сожалению и эта фабричка не могла существовать, вследствие разных причин, которые и объяснить нет возможности. Отец мой был человек не глупый, трезвой жизни и, сравнительно, довольно развитой, но дела ни торговые, ни фабричные не мог вести удовлетворительно. Как бы то ни было, но закрывшаяся фабрика, на которой я занимался присмотром и конторским делом, оставила меня без занятия. Такие упадки дел считаются в купечестве печальными событиями; эта печаль не миновала и отца моего... Тогда он с грустью сказал мне, что бы я приискал себе занятие на стороне; дома делать нечего и благословил меня. Не буду передавать, сколь мне было горько из хозяев идти в услужение. Это понять может только тот, кто сам испытал таковое положение. Так как я несколько попривык дома к фабрично-конторскому делу, то без большого труда нашел себе должность приказчика у купца-фабриканта (ИВ. Л. К.), в Шуе, заведовать миткале-ткацкой конторой. Должность в некотором отношении была трудная, однако я находился при ней 14 лет. Наконец, я пожелал переменить ее и перешел на должность такого же рода, но менее трудную и более солидную, в с. Тейково (фирмы А. Каретникова с с.). При этой должности я прослужил 28 лет и оставил ее за старостью. Эта фирма одна из почетнейших во Владимирской губернии. Здесь я возвращусь несколько назад.
Нужно прибавить, что я с молодых лет приохотился читать книги и газеты. Каждый свободный час, даже каждую минуту я посвящал чтению. В чтении состояло все мое удовольствие. Оно развило во мне любознательность и возбудило желание сделать «пробу пера», то есть попробовать написать что-нибудь в печать. Так как правописание, хотя и самоучкой, я изучил порядочно, то без большого труда описал село Тейково, Шуйского уезда и послал это описание во «Владимирские Губернские Ведомости». Редакция благосклонно приняла его и немедленно напечатала в № 49 Губернских Ведомостей 1854 года. Поощренный таким удачным началом, я решил продолжать заниматься этим трудом в свободные часы от занятия по моей должности заведывания конторой. Вскоре после этого Императорское Вольное Экономическое Общество объявило конкурс на соискание премии за сочинения по сельским рукоделиям и пр. Заинтересовавшись этим вопросом, я сделал описание промыслов жителей села Тейкова и послал на конкурс. К великому моему удивлению, Общество присудило мне за это описание большую серебряную медаль. Удостоившись такой лестной награды, я стал уже писать и в столичные издания, как-то в «Биржевыя Ведомости», «Промышленный Листок», «Вестник Промышленности» и др. Эти небольшие труды не прошли не замеченными. В то время во Владимире существовал Мануфактурный Комитет (ныне он в Иваново-Вознесенске). Председателем этого Комитета был начальник-губернии В.Н. Струков. По его ли представлению, или по чьему иному, я был избран в действительные члены этого Комитета. И когда в 1867 году наше министерство финансов, при М.X. Рейтерне, возымело намерение пересмотреть размер пошлин на ввозные иностранные товары, то оно не захотело сделать это одними силами чиновников, но составило Комиссию, Высочайше утвержденную, с приглашением в нее в виде членов-депутатов от многих официальных промышленно-торговых и других учреждений для тщательнейшего обсуждения этого важного вопроса; в числе прочих приглашался депутат и от Владимирского Мануфактурного Комитета. В силу этого приглашения, по распоряжению г. председателя Комитета В.Н. Струкова, состоялось 17 октября 1867 года в Владимире собрание Комитета, для избрания в означенную Комиссию депутата и кандидата к нему. На этом собрании и были избраны: в депутаты Мануфактур советник В.С. Каретников, а кандидатами к нему И.Н. Гарелин и я, Ф.Г. Журов. По открытии в С.-Петербурге Тарифной Комиссии 1 ноября 1867 года под председательством сенатора, а вскоре члена Государственного Совета. Г.П. Неболсина, в ней присутствовал член от нашего Комитета В.С. Каретников только два заседания, его сменил кандидат его И.Н. Гарелин, но и он присутствовал только три заседания: оба уехали домой. Тогда обязанность присутствовать в лице депутата легла на меня и я прожил в Петербурге всю зиму до 1 марта 1868 г. В продолжение этого времени я присутствовал в 44 заседаниях Комиссии Тарифной и в нескольких заседаниях Комиссий экспертных (подготовительных). Состав Тарифной Комиссии был следующий: 12 членов от правительственных учреждений, четырех министров и 12 членов-депутатов от купечества, от семи торгово-промышленных учреждений всей России. Эти два разряда членов были проникнуты разными, совершенно противоположными убеждениями. Чиновники от правительственных учреждений большим благом для государства считали понизить сколь можно более пошлины, а депутаты от купечества находили гибельным таковое понижение и всеми силами старались не допускать их до крупного понижения. Таким образом полное собрание заседания состояло из 24 лиц. Заседания собирались в доме
министерства финансов на Мойке и принимали иногда характер прений между чиновниками и купеческими депутатами довольно недружелюбный с произношением довольно колких выражений, что не мало доставляло хлопот председателю к успокоению расходившихся. Раз случилось, председатель не уважил настойчивых требований чиновников и согласился в вопросе с купеческими депутатами, то четверо из самих влиятельных членов-чиновников быстро встали из-за стола, схватили свои шапки и оставили заседание. При такой настойчивости чиновников от правительственных учреждений, сопровождавшейся таким недоброжелательством, естественно, что победа осталась за ними: пошлины были понижены почти по всем предметам, и понижены в больших размерах. Депутаты от купечества остались в положении недовольных. Комиссия закрылась и все разъехались по домам. Я уехал 15 марта.
При отъезде домой мне случилось для какой-то справки быть у председателя Комиссии Неболсина. Он принял меня ласково, посадил рядом с собой в гостиной и не мало разговаривал о прошедшей Комиссии, как бы извиняясь за постановление ее не в нашу пользу. Речь его клонилась — уверить меня, что он тут действовал беспристрастно, иначе действовать было невозможно. Если бы он стал действовать не такт, то легко мог разогнать всех членов от правительственных учреждении. Вы видели, добавлял он, что четверо из них в один раз оставили заседание. Что бы было, если бы и
другие, глядя на них, поступили так же. Ведь я их после насилу упросил. И так передайте, продолжал он, вашим сотоварищам, московским депутатам, чтобы они не гневались на меня, что я был нисколько не против их желания и со всей охотой действовал бы в их пользу, но не ног. Наконец, простился со мной очень радушно, дружески пожал мне руку, просил не поминать его лихом и, если когда Бог приведет мне опять быть в Петербурге, то посетить его по старой памяти.
Пока этим дело кончилось, но не совсем. Крупное понижение пошлин, и без того невысоких, поставило купеческих депутатов в большое опасение за существование их фабри к и они, посоветовавшись, решили хозяйствовать через влиятельных лиц перед Государем Императором Александром Николаевичем о пересмотре постановленных пошлин как очень низких, могущих гибельно повлиять на отечественную промышленность. Государь благосклонно принял это ходатайство и соблаговолил назначить — составить новый Тарифный Комитет поде наименованием: «Особое соединенное присутствие по пересмотру тарифа при департаменте Государственной Экономии Государственнаго Совета». Комитет вскоре составился. Председателем его назначен был генерал-адъютант, председатель департамента Государственной Экономии К.В. Чевкин. Членами состояли: Его Императорское Высочество Цесаревич Александр Александрович, министр финансов Рейтерн, прежние министры финансов Брок и Княжевич, бывший председатель Тарифной Комиссии Неболсин, Заблоцкий-Десятовский и делопроизводитель Сомов. В этом Комитете вновь были пересмотрены пошлины постановленные Комиссией и несколько исправлены в пользу охраны промышленности».
К вышеприведенному довольно обширному отрывку из автобиографии Федора Гавриловича из общественной жизни его нам добавить приходится очень немногое. Жизнь его после того ничем особенным не выдавалась. Единственное, чем он мог отличаться от своих сограждан, — это литературная деятельность Журова. Но, конечно, все знакомые с деятельностью подобного рода хорошо знают, что на этом поприще чем либо особым, для других заметным, отличиться, выделиться нет никакой возможности, если бы кто и хотел достигнуть этого. Бывают, конечно, особые случаи, как исключение из сказанного, но из литературы мы знаем, что подобные случаи почти все наперечет. Чтобы не было сомнений, необходимо сказать, что Ф. Г., по уходе со службы от Каретниковых возвратился на жительство в Шую и здесь поселился и родовом доме в сообществе единственно с любимыми книгами и вдали от городского шума.
Жил Ф. Г. Журов единственно фабричными интересами, все явления в фабричной промышленности живо интересовали его и он, насколько мог, отзывался на это и тем по возможности наполнял свою однообразную жизнь.
В автобиографии Федора Гавриловича Журова было уже отмечено, что он начал сотрудничать в газетах с 1854 года, именно — во «Владимирских Губернских Ведомостях». Там, в № 49 мы находим две его статейки — «Село Тейково» и «Церкви в селе Тейкове». Но местный орган, как видно, не очень удовлетворял нового по тому времени автора. Следующая напечатанная в «Ведомостях» статья «О проклейке бумажной пряжи для основы» (1856, № 13), как тогда и было отмечено в «Ведомостях» — это перепечатка из «Ман. и гор. изв.» При этом необходимо заметить, что сам автор, составляя в начале 1880-х годов, для Н.С. Стромилова список своих статей и отдельных изданий, видимо забыл, где и когда поместил он ту или другую статью. Из имеющегося в нашем распоряжении списка его статей (всех статей, кончая 1895 г. отмечено 317) видно, что он их помещал в очень различных изданиях, из коих на первом месте должны быть поставлены «Владимирския Губернския Ведомости», за ними следуют следующие издания: «Коммерческая Газета» 1856 — 58, 1860 г., «Промышленный Листок» 1858, «Вестник промышленности» 1858- 61 г. — 63 г., «Посредник» 1850, 1862 — 63, «Акционер» I860' — 1862 г, 63 «Биржевыя Ведомости» 1861, 1864 — 66, 69 — 72, 87, «Грамотей» 1862, «Северная Пчела» 1862 — 63, «Промышленность» 1863, «Тортовый Сборник» 1866 — 1873 гг. «Москва» 1867 — 68 г. «Москвич» 1868, «Народная Газета» 869, «Всеобщая Газета»
1869 г., «Современныя Известия» 1868- 69, «Деятельность» 1869 — 70 гг., «Финансовое обозрение» 1874 — 75 гг, «Русский Мир» 1874 — 75 гг., «С.-Петербургския Ведомости» 1878, «Русская Речь» 1879 — 81 гг. «Труды Импер. Вольнаго Экономического Общества» 1880 г., «Эхо» 1883 г., «Гражданин» 1883 — 85 гг., «Голос Москвы» 1885 г. «Экономист» 1885 — 1887 гг. «Экономический журнал» 1886 и 1887 гг., «Русская Газета» 1886 г. «Московский Листок» 1886 — 1890 гг., «Вестник финансов, промышленности и торговли» с 1886 и кончая 1891 годом. К этому длинному списку периодических изданий необходимо прибавить еще два местные периодические издания: «Ежегодник Владимирского Губернского Статистического Комитета» т. VI (изд.). 1891 г., «Памятная книжка Владимирской губернии», изданная в 1895 г.
Подробно перечислить все статьи Журова в вышеупомянутых изданиях было бы трудно-одоли мым для нас подвигом, да едва ли в этом представляется и особенная надобность, так как большая часть статей Журова (269 из 317) были перечислены П.С. Стромиловым в его статье «Список статей и сочинений Федора Гавриловича Журова, напечатанных в периодических изданиях и отдельно изданных с 1854 но 1883 год». Эта статья Стромиловым помещена во «Владимирском Земском Сборнике» 1884 г. 10, стр. 1 — 36.
Отметим в настоящем очерке более крупные статьи Журова: во «Владимирских Губернских Ведомостях» он поместил — «О торговле ситцами, миткалем и бумажной пряжей во Владимир. губ. в 1857 г.» — 1858 г. №№ 16 — 18; «О торговле некоторыми хлопчато-бумажными товарами Владимир. г.» 1858, №№ 84 и 85; «Судоходство по реке Тезе к гор. Шуе и обратно» — 1888 г. №№ 48, 49, 51 — 53, 1889 г. №№ 2 и 4 (эта статья перепечатана тем же набором в «Ежегоднике Влад. Губерн. Статист. Комитета» т. VI, — там она не окончена); «Дела фабрикантов в гор. Шуе» — 1888 г., №№ 6 и 12; «Благотворительное Общество в с. Тейкове» — 1889 г., №№ 28 — 30; «Исторический очерк гор. Шуи» — 1890, №№ 45 — 51; 1891 г. №№ 1-8, 10 — 12, 14 — 16, 18, 22, 23, 35 — 37 (эта статья была перепечатана в «Ежегоднике Влад. Губерн. Статист. Комитета» т. VI, и оттуда отд. оттиски: Владимир 1892, 8-ю, 204 стр. — В «Памятной книжке Владимир. губернии» 1895 г, напечатано «Возникновение села Петропавловского близ гор. Шуи», стр. 73 — 78.
Кроме напечатания многочисленных статей, Ф.Г. Журов составил книгу «Бухгалтерия или наука книговедения по двойной системе, с приложением 6 листов чертежей и таблиц, изложенная самым удобным образом и предназначенная преимущественно для самоучащихся». 2 части — М.. 1874 г. 8° (Рекомендовано как классное пособие для реальных училищ).
В 1876 г. была издана отдельной книжкой «Краткая бухгалтерия по двойной системе для начинающих» М., 1876. 8° 72 стр.
В последние годы своей жизни Ф.Г. Журов лишен был возможности что либо писать — он ослеп и в таком состоянии скончался 18 февраля 1910 г. К этому времени его почти забыли: не оказалось даже некролога во "Владимирских губернских ведомостях"; лишь в "Старом владимирце" была небольшая посмертная публикация. Похоронен был Журов на своем семейном кладбище при Троицкой церкви в Шуе. Могилы Журовых в настоящее время утрачены.
/Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы. Собрал и дополнил А.В. Смирнов. Выпуск 5-й./
Позже была упразднена деревня, где родился Журов, разрушен дом в Спасском переулке, в котором он жил в Шуе. Наследие Журова распылено по разным архивным и музейным фондам.
В феврале 2007 года к юбилею краеведа был выпущен сборник его работ, в который вошли биобиблиографическая статья о Ф.Г. Журове, опубликованная А.В. Смирновым в сборнике "Уроженцы и деятели Владимирской губернии", книга "Исторический очерк г. Шуи", краеведческие статьи, а также полная библиография и научный комментарий.
Уроженцы и деятели Владимирской губернии
