5-го марта 1895 года в гор. Ачинске, Енисейской губернии, скончался о. Алексей Виноградов. Виноградов Алексей Петрович был известный весьма многим во Владимирской епархии учитель Владимирского духовного училища, целых 25 лет пробывший на духовно-училищной службе и оставивший по себе благодарную память во всех своих учениках.
Алексей Петрович был сын дьякона гор. Владимира, образование свое он получил во Владимирской Духовной Семинарии, в которой окончил курс студентом в 1854 г. В 1857 году Алексей Петрович был определен учителем Муромского духовного училища на предметы: Катихизиса, Краткой Священной Истории, Церковного пения, Русского чтения и Чистописания. Спустя 3 года, в 1860 г., он перешел на предметы Закона Божия во Владимирское духовное училище и оставался в этой должности до конца своей службы, до 1882 года, когда он за выслугой пенсии вышел из училища.
Алексей Петрович принадлежал к числу учителей, которые встречаются не часто. На свои обязанности учителя Закона Божия он смотрел, как на высокое служение Богу и приступал к урокам с особым чувством благоговения. При входе в класс, он требовал внятного и благоговейного чтения молитвы: «Царю небесный», и ничем нельзя было огорчить его более, как неудовлетворительным, торопливым или невнятным чтением этой молитвы. После чтения молитвы ни учитель, ни ученики не садились, а обыкновенно, очередной ученик брал Евангелие и, осенив себя крестным знамением, читал внятно и четко назначенное заранее Алексеем Петровичем зачало или два; затем передавал своими словами прочитанное, а Алексей Петрович выяснял для всего класса смысл Евангелия и делал нравственное назидание. После этого уже начинался урок Св. Истории или Катихизиса, или Изъяснения Богослужения. Объяснения уроков всегда давались с чувством глубокого благоговения к предмету, а при рассказах истории страданий и крестной смерти И. Христа, у Алексея Петровича всегда навертывались слезы на глазах. Православное Богослужение он преподавал ученикам практически, по церковным книгам.
Это чувство благоговения, которым он был постоянно проникнут, заставляло его быть в училище постоянно сосредоточенным, как бы замкнутым и сторониться немного от товарищей в короткие минуты отдыха между уроками. Это многим на первых порах не нравилось и возбуждало толки и пересуды; но затем, скоро все привыкли к тихой и сосредоточенной фигуре Алексея Петровича, к его коротким, односложным ответам на вопросы, и Алексей Петрович, несмотря на свою кажущуюся отчужденность, приобрел общее уважение товарищей.
Всю жизнь свою он провел одиноким анахоретом, в кругу родных сестер своих, таких же одиноких богомольных старушек. Не любя бывать в гостях у товарищей, он всех приходивших к нему, в особенности с детьми, встречал и принимал чрезвычайно радушно. Из дома своего он выходил только в церковь и в училище. После выслуги пенсии, Алексей Петрович или по скромности и недоверию к своим силам, или по другим каким причинам покинул службу в училище и с этих пор знал только одну дорогу, в церковь, в Архиерейский монастырь, где он выслушивал все церковные службы и где у него было любимое место, позади всех, в темном юго-западном уголке Крестовой церкви. Но тихая и безмятежная жизнь в отставке, согреваемая ежедневной церковной молитвой, не удовлетворяла глубоко-религиозного Алексея Петровича. Он чувствовал в себе жажду истого христианского подвига, подвига любви и самоотвержения, который завершил бы его скромную трудовую жизнь. Близкие родные его уже умерли и не связывали его узами родственной любви. И Господу Богу угодно было исполнить во благих желание его. Случайно познакомился он с доктором И.Ф. Лазаревым, которому, во время его долголетней и многоплодной медицинской службы, привелось видеть много людского горя и нужды на окраинах Сибири и на театре войны. Он и указал Алексею Петровичу как место, где тот мог бы расточать сокровища своего сердца, так и род деятельности. Место это — тюрьма и госпиталь в далеком глухом сибирском городке Ачинске, Енисейской губернии, а деятельность -исполнение обязанностей священника пастыря, утешителя всех заключенных в темнице, духовного врача душ христианских, скорбящих и озлобленных, чающих христианской помощи и утешения. Рассказы доктора, в ярких красках изображавшие всю тяжесть положения несчастных, заключенных по далеким сибирским тюрьмам, их болезни и страдания, их духовный голод и жажду христианского утешения, а особенно рассказы о самоотверженном служении в Ачинской тюрьме в 50-х годах о. Петра, впоследствии Преосвященного Павла Якутского, зажгли в любвеобильном сердце Алексея Петровича пламя любви к ближним и вызвали в нем бесповоротное решение посвятить остаток дней своих делам христианской благотворительности и милосердия. Он немедленно подал прошение Епископу Енисейскому и Красноярскому Александру (бывший раньше Епископом Муромским, в 1896 г. – Тамбовским) о принятии его на службу в должности священника тюремной церкви гор. Ачинска, Енисейской губернии. Но не скоро исполнилось желание сердца Алексея Петровича. Более года прошло, пока не наведены были все консисторские справки о просителе и не выполнены разные формальности. В течение всего этого времени Алексей Петрович не был спокоен. Не раз на него нападали сомнения и робость: да хватит ли у него, удрученного годами и болезнями, сил на это трудное и великое служение, не поздно ли надумал он начинать этот христианский подвиг, не пропустил ли он и тот единонадесятый час, в который можно было бы поработать на ниве Господней? С другой стороны неотступно перед очами его сердца стояли слова Спасителя: Взалкахся бо, и не дасте ми ясти; возжадахся, и не напоисте Мене, странен бех, и не введосте Мене; наг, и не одеясте Мене; болен и в темнице бег, и не посетисте Мене... Аминь глаголю вам, понеже не сотвористе единому от сих меньших, ни Мне сотвористе. (Мф. 25 гл. 42, 43 и 45 ст.). И эта буря сомнений была утишаема только горячей молитвой, к которой прибегал А.П. во всех важных случаях своей жизни. Наконец, все формальности были окончены и Алексей Петрович был определен в священника в Ачинскую тюремную церковь. Поспешно продал он свой ветхий домишко, оставшийся у него еще после родителей и, простившись с немногими близкими ему людьми, несмотря на осеннее время, уехал в Нижний, а отсюда в Пермь, Тюмень, Тобольск и в далекий Красноярск. Горя желанием поскорее попасть к месту подвига, Алексей Петрович позабыл свои немощи, рисковал на дороге своим здоровьем, ни где не хотел отдыхать, садился на первые отходившие пароходы, как бы они ни были неудобны, иногда, за неимением удобных мест, помещался прямо на палубе, спал под открытым небом, и это в сентябре месяце, в Сибири! (Вот напр. выдержка из его письма к И.Ф. Л — ву: на пароходе Курбатова взял билет 3-го класса, так как билеты 2-го класса были все разобраны до моего приезда, а другого парохода ждать некогда, тороплюсь... тесно, неудобно... Спал под открытым небом, на ветру... Ветер сильный, разметывает вещи…) Проезжая на лошадях, он не хотел отдыхать по ночам и, желая поскорее доехать до Ачинска, ехал день и ночь по ужасной дороге, рискуя попасть в руки лихого человека (Вот как он сам описывает эту дорогу: «Дорога ужасная! Вся выбита и необыкновенно грязно! С 3-й станции ехали по дороге, буквально затопленной. 11 часов ночи. В стороне послышался грубый голос «стой»! Поняли, что люди недобрые решились напасть на нас. Мой спутник, как человек здесь бывалый, стал доставать револьвер. Спрашиваем: что нужно? Отвечают, что два тарантаса в стороне, на которых едут инженеры, завязли и требуется помощь. Ямщик ничего не сказал и поехал дальше. На дороге рассказал, что две недели тому назад в нескольких верстах от Ачинска разбойники убили двух ехавших, конечно, с целью грабежа...» (Письмо из Ачинска от 7 дек. к И.Ф. Л — ву)).
Но вот путевые мытарства окончились. 1-го октября Алексей Петрович уже был в Красноярске. 3-го числа, писал он И.Ф. Лазареву, был у Преосвященного Акакия (Преосв. Александр уже был переведен в Тамбов), принял очень хорошо, не как архиерей, а как близкий человек. Подробно расспрашивал о моей службе, путешествии, родстве, сам рассказал о местах своего служения, дал самые практические советы относительно моего будущего служения... и назначил 9-е число днем моего посвящения во диакона, а 16-е — во священника. 16-го октября, писал в другом письме Алексей Петрович, день знаменательный в моей жизни! Благословен Господь Бог, принявший меня недостойнейшего, хотя и в единонадесятый час моей жизни, чтобы работать в сане священника в вертограде Христовом!
22-го октября Алексей Петрович был уже на месте служения. Месяц прошел в бесплодных поисках удобной квартиры. Приходилось жить на постоялом дворе среди шума и гама проезжих, слышать песни и пляски их по ночам и в то же время готовиться к служению. Потом Господь умилосердился надо мной, писал Алексей Петрович, Он послал мне неожиданную помощь. Добрейшие люди взяли меня к себе для исправления моего расшатанного путешествием здоровья. Этими людьми оказались местный доктор и его жена, люди, действительно, судя по письмам А.П., необыкновенные: высокообразованные, глубоко-религиозные и сострадательные к бедным. Они и приютили к себе труженика пришельца. Началась та вожделенная жизнь, полная любви и милосердия, о которой столько было дум, сомнений и колебаний. О. Алексей Петрович усердно служил в тюремной церкви, ходил со словом утешения по тюремным камерам госпиталя к больным и страждущим, напутствовал больных Св. Тайнами, отпевал умерших, помогал бедным заключенным и их несчастным семействам... Но в самом начале подвига Богу угодно было прервать нить жизни этого бескорыстного труженика и доброго пастыря... Начался брюшной тиф среди заключенных; пребывая большую часть своего времени среди больных, заразился тифом и о. Алексей. К этому присоединилась застарелая болезнь желудка и, спустя несколько времени, он скончался 5-го марта в половине 6-го часа утра, как писал о нем доктор К — в. Схоронили его торжественно, все Ачинское духовенство принимало участие в его погребении. На могиле его поставили деревянный крест, указывающий место упокоения скромного труженика, вдали от родины, в далекой и негостеприимной Сибири. Мир праху твоему, незабвенный труженик! Да услышит слух твой благостный глас Господа: добрый и верный рабе! О мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего! (Мф. 25, 21). В. Георгиевский (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 16-й. 15 августа 1896 г.).
Владимирское мужское духовное училище Быт учеников Владимирского духовного училища с 1856 года по 1862-й год Святители, священство, служители Владимирской Епархии
