Петр Дмитриевич Долгоруков (1866-1951) - депутат Первой Государственной думы, член ЦК партии кадетов (конституционно-демократической).
Петр Дмитриевич Долгоруков родился 1 мая 1866 г. в семье князя Дмитрия Николаевича Долгорукова (1827—1910) и княгини Натальи Владимировны, урожденной Давыдовой (с 20.03.1856 графиня Орлова-Давыдова (1833—1885), дочери графа Владимира Петровича Орлова-Давыдова). Брат-близнец Павла Дмитриевича Долгорукова.
Долгоруковы происходят из древнейшего княжеского рода Рюриковичей. Среди прямых предков братьев-близнецов Петра и Павла Долгоруковых - ближний боярин Владимир Дмитриевич Долгоруков (1654 - 1701), псковский и казанский воевода, черниговский наместник, управлявший в 1681 - 1682 гг. Разбойным приказом; князь, генерал-аншеф Василий Михайлович Долгоруков (1722 - 1782), получивший в 1775 г. почетный титул «Крымский» за покорение полуострова. Дедом Петра по отцовской линии был Николай Васильевич Долгоруков (1789 - 1872) - действительный статский советник, президент Придворной конторы. Хорошо был известен в России и род матери Петра и Павла Долгоруковых, урожденной Орловой-Давыдовой, прежде всего благодаря пяти братьям Орловым, приближенным императрицы Екатерины II. Дед по материнской линии - граф Владимир Петрович - один из крупнейших русских землевладельцев, англоман, получивший образование в Оксфорде, в свое время подавал императору Николаю I записку о желательности освобождения крестьян от крепостной зависимости на правах безземельных арендаторов, за что был отправлен на несколько лет за границу.
Родился в Царском Селе, крещен с братом 14 мая 1866 года в церкви Царскосельского дворца при восприемстве дяди А.В. Орлова-Давыдова и тетки графини М.В. Орловой-Давыдовой.
Вскоре после рождения близнецов родители перевезли братьев из Царского села в Москву, в огромный барский особняк в Малом Знаменском переулке, неподалеку от храма Христа Спасителя. Окруженные многочисленными нянями, гувернантками и гувернерами, домашними учителями, братья зиму проводили в Москве, а на лето их вывозили в подмосковное майоратное имение Волынщина, где возвышался памятник их знаменитому предку Долгорукову-Крымскому. Ближе к осени семья перебиралась в другое подмосковное имение деда — В.П. Орлова-Давыдова - Отрада Серпуховского уезда. Там в семейном склепе покоились останки братьев Орловых. Достаточно часто родители брали сыновей за границу: на европейские курорты - Мариенбад и Карлсбад, где лечилась их мать; путешествовали по Италии, Франции, Германии, Швейцарии.
В 1879 г. Петр поступил в 1-ю Московскую классическую гимназию, а после ее окончания в 1884 г. - на историко-филологический факультет Московского университета, который окончил в 1889 году. После окончания университета в 1889 г. он поступил вольноопределяющимся в Нижегородский драгунский полк, а после завершения службы начал понемногу вникать в семейные хозяйственные дела.
Жил в своем имении в селе Гуево Суджанского уезда Курской губернии, занимался преобразованиями и улучшением жизни уезда и села: организовал интенсивное сельскохозяйственное производство, разводил породистый молочный и рабочий скот.
Общественной деятельностью начал заниматься в 1891 году, во время борьбы с голодом. В 1891 г. принял активное участие в кампании по борьбе с голодом в Самарской губернии. На этой почве состоялось его знакомство с Л.Н. Толстым, который оказал большое влияние на формирование его общественной и нравственной позиции. Здесь же, в Самарской губернии, Петр познакомился и с группой петербуржцев: князем Д.И. Шаховским, В.И. Вернадским, С.Ф. и Ф.Ф. Ольденбургами, А.А. Корниловым, которые участвовали, как и он, в борьбе с «самарским голодом», а несколько позднее - в организации либерального движения и конституционно-демократической партии.
Поселившись в своем имении в селе Гуево Суджанского уезда Курской губернии, Петр показал себя знающим и рачительным хозяином. Владея обширными земельными угодьями (1972 десятины земли), он сумел организовать интенсивное сельскохозяйственное производство, разводил породистый молочный и рабочий скот. Занимаясь хозяйством в своем имении в Курской губернии, близко познакомился с нуждами крестьянства, с земскими проблемами. В 1892 г. был избран председателем Суджанской земской управы, избирался губернским земским гласным. На посту председателя уездной земской управы он много внимания уделял постановке агрономической помощи крестьянам, организации народного образования в уезде и губернии. Критически оценивая политику правительства в крестьянском вопросе, приобщился к борьбе оппозиции.
Активное участие в земской деятельности явилось для Долгорукова важнейшей предпосылкой и условием его включения в оппозиционную борьбу с авторитарным режимом, противодействовавшим любым проявлениям общественной самодеятельности органов земского самоуправления, их объединению во всероссийском масштабе. А если учесть, что правительство в начале 1890-х гг. усилило свой административный натиск на органы земского и городского самоуправления, делая ставку на полицейско-бюрократические методы управления страной, то станет понятной позиция даже лояльных к верховной власти земцев, пытавшихся противостоять бюрократическому произволу. Поэтому закономерно, что в последние годы XIX в., по инициативе московского губернского земства, возглавляемого Д.Н. Шиповым, активизировался процесс консолидации земских сил, прежде всего на уровне губернских и уездных председателей земских управ, которые, начиная с 1896 г., стали устраивать периодические совещания для обсуждения широкого круга общеземских проблем.
В 1899 г. по инициативе братьев Петра и Павла Долгоруковых в Москве был создан полулегальный кружок «Беседа», который включал в себя представителей ряда аристократических фамилий, видных земских и общественных деятелей. Кружок этот недаром называли «палатой лордов». Его основной задачей являлась поддержка оппозиционного духа в земстве, разработка единой программы земской деятельности, а также обсуждение документов и материалов (записки, обращения, петиции) политического характера. В «Беседе» Петр Долгоруков оказался сразу же на либерально-демократическом, «левом» фланге. Не отрицая важности обсуждения адресов и петиций на имя верховной власти, содержащих умеренные требования гражданских реформ, он высказывался за конституционное ограничение самодержавия, за введение народного представительства. Имея в своем распоряжении значительные финансовые средства, он оказывал поддержку издательской деятельности «Беседы», выступал за создание специального печатного земского органа. По инициативе и под редакцией Петра Долгорукова были изданы получившие известность сборники «Аграрный вопрос» и «Мелкая земская единица».
Умеренная в целом позиция кружка «Беседа» не могла удовлетворить Петра Дмитриевича. Он не только принимал активное участие в разного рода земских совещаниях, входил в состав Организационного бюро земских съездов, но и настаивал на расширении сферы деятельности земцев, привлечении к либерально-оппозиционному земскому движению демократической интеллигенции. Повышая тон своих оппозиционных выступлений в «Беседе», Долгоруков явился одним из инициаторов создания нелегального журнала «Освобождение», который начал издаваться с лета 1902 г. под редакцией П.Б. Струве в Германии. Петр Дмитриевич стал казначеем журнала, ответственным за всю его финансово-организационную работу. Он добывал значительные средства, убеждая богатых земцев в необходимости поддержки либерального оппозиционного органа, сам выделял немалую часть из своих личных средств. Под псевдонимом «Земец» он опубликовал на страницах «Освобождения» несколько статей общеполитического и организационного характера.
Практическая земская деятельность позволила Петру Дмитриевичу основательно познакомиться с земскими проблемами, нуждами сельскохозяйственного производства, с жизнью крестьянства. С образованием в 1902 г. по инициативе правительства «сельскохозяйственных комитетов», он принял в их деятельности самое активное участие. Критически оценивая правительственную политику в области крестьянского вопроса, Долгоруков настаивал на расширении компетенции комитетов, введении программы обследования крестьянского хозяйства, на коренном изменении аграрной политики, учете требований, как органов земского самоуправления, так и самого крестьянства. Позиция Долгорукова была встречена в штыки министром внутренних дел В.К. Плеве, который потребовал отстранения «князя-бунтаря» от занимаемой им должности. По представлению Плеве, Николай II
выразил «высочайшее неудовольствие» Долгорукову, отстранил его от должности председателя земской управы и запретил в течение пяти лет участвовать в выборах в органы местного самоуправления.
22 октября 1902 г. Петр Дмитриевич был уволен со своего поста. Это известие было встречено либеральной общественностью страны с возмущением, а Суджанская городская дума в знак протеста торжественно преподнесла ему диплом о возведении его в звание почетного гражданина города Суджа. Согласно информации Департамента полиции, земские гласные устроили Долгорукову прощальный обед, на котором были зачитаны многочисленные телеграммы, поступившие от представителей земств многих губерний и уездов России.
По инициативе и при непосредственном участии Петра Дмитриевича были созданы две параллельно действующие либеральные организации - «Союз Освобождения» (лето 1903 г.) и «Союз земцев-конституционалистов» (осень 1903 г.), ставшие два года спустя базой для формирования конституционно-демократической партии. В январе 1904 г. Петр Дмитриевич был избран председателем учредительного съезда «Союза Освобождения», а затем и членом его Совета. Одновременно он являлся членом московского бюро «Союза земцев-конституционалистов». Активное личное участие во всех формах оппозиционной деятельности (легальной, полулегальной, нелегальной) способствовало расширению контактов князя Петра Долгорукова не только в земской, но и в интеллигентской среде. Поддерживая тесные связи с представителями демократических и революционных партий, он пользовался среди них неизменным авторитетом и уважением. Он стал участником конференции представителей либеральных и социалистических партий, которая состоялась в сентябре 1904 г. в Париже. На конференции ему было поручено исполнять секретарские обязанности, готовить основные резолюции. В ноябре 1904 г. Петр Долгоруков принял участие в работе общеземского съезда, на котором была принята политическая программа земского либерализма, причем при голосовании одного из основных дискуссионных пунктов программы — о форме народного представительства - он высказался за предоставление избранникам народа законодательных функций.
Петру Дмитриевичу Долгорукову принадлежит важная заслуга и в разработке социальных разделов программы русского либерализма. Его практический опыт был, в частности, использован в ходе разработки аграрного раздела программы. Последовательно высказываясь за принудительное отчуждение помещичьих земель за «справедливый выкуп», за создание местных земельных комитетов на демократической основе, Долгоруков выражал личную готовность передать крестьянам часть своих земель, что, по его мнению, могло послужить примером для тех помещиков из оппозиционной среды, которые занимали колеблющуюся позицию.
Учитывая связи Долгорукова с представителями оппозиционных национальных элит, он был привлечен либералами и к разработке национального вопроса. Так, летом 1903 г. он вместе с В.Э. Дэном и И.В. Гессеном вошел в состав специально избранного «Финского комитета», контактировал с деятелями финской оппозиции А. Тернгреном и Ю. Рейтером, обсуждая с ними проблему будущего статуса Финляндии. В 1904 г. Долгоруков встречался и с представителями польской либеральной оппозиции, с которыми обсуждал вопрос о предоставлении Польше автономии.
Масштабы политической и организационной деятельности Долгорукова значительно расширились в годы первой русской революции. До октября 1905 г. он продолжал участвовать в заседаниях кружка «Беседа», съездах «Союза Освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов», занимался финансовым обеспечением журнала «Освобождение». Как непременный участник общеземских съездов и член Организационного бюро Долгоруков участвовал во многих оппозиционных земских акциях. На июньском съезде 1905 г. он был избран в состав депутации, которая должна была представить адрес царю. Однако, считая, что подобного рода шаги являются уже запоздалыми и бесперспективными, он отказался от участия в депутации. На учредительном съезде конституционно-демократической партии, состоявшемся 12-18 октября 1905 г. в Москве, Петр Дмитриевич был избран в члены ее Центрального комитета. В мае-июне 1906 г. Петр Долгоруков возглавил комиссии ЦК: финансовую, а затем и по местному самоуправлению. Выполняя поручение ЦК, содействовал образованию в Курске местной группы кадетов, в дальнейшем возглавив Курский губернский комитет кадетской партии. Возглавил аграрную комиссию, учрежденную II съездом кадетской партии, состоявшемся в январе 1906 г.
Президиум I Государственной Думы. Слева направо: Г.Н. Шапошников (от Трудовой группы), Д.И. Шаховской, Ф.Ф. Кокошкин, Петр Д. Долгоруков, С.А. Муровцев, Г.А. Шершеневич, Н.А. Гредескул, Щ. Понятовский (от автономистов) и председатель Бюро печати М.Г. Болквадзе.
В марте 1906 г. Петр Дмитриевич был избран депутатом I Думы от Курской области, где стал товарищем председателя Думы (С.А. Муромцева), получив при голосовании 382 голоса из 420. Важно подчеркнуть, что примерно треть заседаний I Думы была проведена под председательством Долгорукова, в числе них - все заседания, посвященные аграрному вопросу, с которым он был досконально знаком. Ранее, в мае 1905 г., Долгоруков являлся организатором Крестьянского съезда, был среди главных инициаторов создания Курского, а затем Московского Крестьянского союзов.
На заседаниях Думы, где обсуждался аграрный вопрос, Долгоруков последовательно отстаивал умеренно-либеральную кадетскую программу, умеряя пыл леворадикальных депутатов-трудовиков, пытавшихся протащить эсеровский проект. В своих выступлениях Долгоруков поддерживал законодательные предложения об ассигновании средств на постановку агропродовольственного дела в стране.
В стенографических отчетах о заседаниях I Думы зафиксировано более 60 выступлений Петра Долгорукова по самым различным проблемам политического и организационного характера. Он, в частности, активно участвовал в обсуждении ответного адреса Думы императору, высказавшись за необходимость введения однопалатного народного представительства и ликвидацию Государственного совета в том качестве, которое предусматривалось Положением о второй палате. «Если Государственный совет, - полагал Долгоруков, — будет функционировать в том составе, в каком он теперь состоит, то созидательной работе будут поставлены большие препоны».
Несмотря на то, что думская деятельность отнимала много сил и времени, Петр Дмитриевич регулярно посещал заседания думской фракции, а также заседания ЦК партии. После роспуска I Думы, 8 июля 1906 г. Петр Дмитриевич в составе кадетской фракции отправился в Выборг, где принимал участие в выработке и принятии знаменитого Выборгского воззвания, призывавшего население к «пассивному сопротивлению»: неуплате налогов, отказу от дачи рекрутов, изъятию вкладов из ссудо-сберегательных касс. Подписывая этот «крамольный» документ, Долгоруков прекрасно понимал, что подвергает себя большому риску вновь лишиться гражданских прав, в которых он был восстановлен только в 1904 г. тогдашним министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским. Так и случилось. В декабре 1907 г. Петербургская судебная палата приговорила подписавших Выборгское воззвание, в том числе Петра Долгорукова, к трехмесячному одиночному заключению с последующим лишением прав быть избранным не только в Государственную думу, но и в органы местного самоуправления. Курское дворянское собрание исключило Долгорукова из своего состава. В мае - августе 1908 г. Петр Дмитриевич вместе с депутатами-перводумцами из Москвы отбывал наказание в одиночной камере Таганской губернской тюрьмы.
Вскоре после освобождения из тюрьмы Долгоруков возвратился в свое суджанское имение и жил там с семьей почти безвыездно до начала Первой мировой войны. Отход Петра Долгорукова от прежней, столь активной, политической деятельности (в предвоенные годы он фактически перестал участвовать в работе ЦК кадетской партии) был вызван, прежде всего, личными обстоятельствами. После женитьбы и рождения детей (в 1907 г. сына Михаила, а в 1910 г. - дочери Натальи) Петр Дмитриевич решил посвятить себя семье и занятиям сельским хозяйством. Когда серьезно заболел его маленький сын, Долгоруков, отбывавший тогда свой срок в тюрьме, добился временного освобождения из заключения, чтобы позднее, после выздоровления сына, снова возвратиться в тюремную камеру. Не исключено, что «тюремный опыт» повлиял на принятое им решение отойти от активной политической деятельности. Как бы то ни было, но этот «отход» не остался незамеченным властями - в 1909 г. Долгоруков был восстановлен в правах и вновь избран председателем Суджанской уездной земской управы.
20 июля 1914 г. Петр Дмитриевич был призван на военную службу и назначен в 86-ю конную ополченческую команду в городе Кролоце Черниговской губернии, где за ним было установлено негласное наблюдение полиции. 8 августа его команду перебросили в город Проскуров Каменец-Подольской губернии, а в октябре 1914 г. направили на Галицийский фронт, включив в состав 8-й армии. За участие в боях Долгоруков получил два отличия и был произведен в чин корнета кавалерии. Но в связи с обострившейся болезнью сердца во второй половине 1916 г. Долгорукова перевели в резервные части; свою службу он продолжил в Полтаве.
Поддержав Февральскую революцию 1917 г., П.Д. Долгоруков неоднократно приезжал из Полтавы в Москву, участвовал в соединенном заседании бывших членов четырех Государственных дум, а также в августовском Государственном совещании.
Князь П.Д. Долгоруков
После Октябрьской революции и изданного декрета СНК от 28 ноября 1917 г. (объявившего кадетов партией врагов народа, а ее лидеров - подлежащими немедленному аресту) Петр Дмитриевич, скрываясь от преследования, вынужден был уехать с семьей на Северный Кавказ. Сначала они жили в Ессентуках и Кисловодске, где Долгоруков проходил курс лечения. Затем перебрались в Сочи, — здесь князь около четырех месяцев работал чернорабочим по окапыванию фруктовых деревьев, нажив при этом грыжу. Весной 1919 г. семья Долгоруковых переехала в Крым, в Алушту, где Петр Дмитриевич стал работать заведующим складом беженских столовых. В 1920 г. он некоторое время работал в Союзе городов в Севастополе. За неделю до врангелевской эвакуации из Крыма, в ноябре 1920 г., ему с большим трудом удалось вывезти свою семью из Алушты в Севастополь, где в то время находился брат Павел Дмитриевич. Позднее Павел вспоминал, что, не найдя помещения, Петр поселился в сырой подвальной кладовой под флигелем Биологической станции.
В ноябре 1920 г. Долгоруков с семьей выехал на пароходе «Сиам» в Константинополь. Уже при погрузке в Севастополе часть их багажа, причем наиболее ценная, утонула в море. Весь путь они вынуждены были провести в сутолке и грязи на палубе, затем еще три дня стояли в Босфоре - Константинополь не справлялся с невиданной волной беженцев, хлынувшей из России. Семья Долгорукова сначала поселилась в лагере Лан, размещенном в казармах кожевенного завода в Сан-Стефано, за городской стеной, питаясь за счет частной американской благотворительности. В письме к А.В. Тырковой Павел Долгоруков писал о жизни брата в этом лагере: «Глиняная грязь непролазная, неотапливаемые, промокающие бараки, вповалку с офицерами и солдатами, вши. Три недели не меняли белья и не раздевались. Все промокло и прокисло. Тем неменее не выписываются из лагеря, т.к. брат [Петр Долгоруков] содержать семью не может и боится лишиться хоть плохого пайка (иногда в 8 ч. вечера первая пища, так называемая теплая) и права быть посланным куда-нибудь (в Сербию, на острова) на казенное содержание. Полтора-два дня иногда не умываются за неимением воды. Условия уборной (общей мужской и женской) невообразимые». В этих нечеловеческих условиях особенно страдали дети князя - слабенькая дочь 9 лет и переболевший тифом сын 13 лет, а также жена, у которой обострился аппендицит и болезнь сердца. Да и сам князь, уже немолодой, не мог похвалиться здоровьем.
Однако постепенно жизнь налаживалась. Кадеты организовали в доме на берегу залива партийное общежитие «Villa kade» - «Кадетский дом». Во многом это стало возможным благодаря товарищеской помощи кадетов из других городов русского рассеяния, прежде всего из Парижа. В это общежитие переехал и Петр Дмитриевич. Все бывавшие в кадетском доме с теплотой вспоминали о царящей там исключительно дружеской атмосфере, несмотря на различие взглядов, о бесконечных разговорах о России, ее будущем, о возможных путях возвращения на родину.
Долгоруков сразу же включился в общественную работу, вошел в местную кадетскую группу. В конце 1920 г. он был кооптирован в Константинопольское отделение ЦК кадетской партии, затем избран в бюро и президиум бюро кадетской организации. Его избрали также в постоянное бюро Объединения городских гласных в Константинополе. Одновременно он являлся членом Временного Главного комитета Союза российских городов, работал в культурно-просветительском отделе, распространявшем свою деятельность и на военные лагеря.
Но, пожалуй, главным своим делом он считал организацию расселения русских беженцев из Константинополя. Работать приходилось в удручающих условиях почти полного безденежья - порой не хватало денег даже на посылку телеграмм. Первые разведочные мероприятия с целью выяснения возможности расселения беженцев в Абиссинии, Греции, в некоторых славянских странах предпринимались, как подчеркивал Долгоруков, «не имея ни копейки на это дело». Особые надежды князь возлагал на возможность заинтересовать иностранцев русскими сельскохозяйственными колониями. В окрестностях Константинополя удалось организовать целый ряд подобных колоний, и, при некоторой материальной поддержке, большая их часть оказалась жизнеспособной. Одновременно Петр Дмитриевич имел в виду организацию лесорубочных, дорожных и других бригад. Однако финансовая помощь из международных благотворительных фондов скудела, а заручиться поддержкой европейских правительственных кругов не удавалось.
Петр Долгоруков активно поддержал планы создания Русского совета при главнокомандующем - генерале Врангеле, надеясь сформировать в лице Совета орган «национального русского средоточия». Для достижения этой цели он настаивал на предоставлении общественности больших властных полномочий. Более того, Петр Дмитриевич предлагал с самого начала взять под контроль общественных организаций дело создания Совета, чтобы он «не превратился в простую подпорку самочинных авантюр». С одной стороны, он предлагал выяснить подлинный вес и авторитет Совета в глазах армии и казачества — «не верхов его, а казачьей толщи». «Если армия и казаки, - говорил он, - придают Совету реальное значение, то отказ от вхождения в него - это разрыв с армией». С другой стороны, он считал возможным попытаться «исправить» Совет.
Будучи главноуполномоченным комиссии по расселению беженцев на Балканах, Петр Долгоруков неоднократно посещал Врангеля с целью решения вопроса о передаче дела расселения армии Совету по расселению гражданских беженцев. Однако бесконечные условия, выдвигавшиеся Врангелем, его явное нежелание идти на уступки в вопросе властных полномочий, убеждали Петра Дмитриевича в том, что «возможность соглашения сомнительна». Позднее Долгоруков отошел от контактов с Русским советом.
Выдвинутая П.Н. Милюковым в конце 1920 г. «новая тактика», предусматривавшая пересмотр не только тактических, но и программных представлений, а также выбор нового - «левого» - союзника, поставила все эмигрантские кадетские группы перед необходимостью определить собственную позицию во внутрипартийной дискуссии. Петр Долгоруков, как и его брат Павел, не поддержал милюковский курс. Вместе с тем, он болезненно воспринимал все более обострявшуюся в партийной среде полемику, ставящую под угрозу единство партии. Он считал недопустимым вынесение внутрипартийных распрей «на суд всего мира» и в то же время полагал разумным достижение «полной искренности и ясности» в партийных делах, а для этого призывал не «замазывать противоречия», а честно размежеваться по тактическим вопросам. «Лучше дружелюбно разойтись по тактике и быть по ней откровенно противниками» - только так, писал он, можно ослабить удар по партии.
Понимая, что кадетская партия, ослабленная дискуссиями и назревавшими «отколами», не в состоянии выполнять функций интегрирующего центра в эмигрантской среде, Петр Дмитриевич искал иные организационные формы в деле собирания и организации антибольшевистских сил в Зарубежье. Он принял участие в проведении съезда Русского Национального объединения, проходившего в июне 1921 г. в Париже. В качестве представителя от Константинополя Долгоруков был избран в созданный на съезде Русский Национальный Комитет.
В апреле 1922 г. Долгоруков с семьей переехал из Константинополя в Прагу. Это решение, с одной стороны, было вполне естественным, поскольку Константинополь уже объективно утрачивал роль одного из основных центров Русского Зарубежья, а Прага, напротив, притягивала к себе наиболее жизнеспособные общественные силы эмиграции. С другой стороны, переезд в Прагу свидетельствовал об утрате Петром Дмитриевичем надежд на возможность, находясь в Константинополе, действенно помогать расселению беженцев. Возможно, князь рассчитывал, что в Праге ему удастся сделать больше для того, чтобы помочь «русским земледельцам» выехать из Константинополя. Правда, его соратники по партии и общественным организациям, в частности Н.И. Астров, настаивали на его возвращении в Константинополь, однако Долгоруков уже устал «тянуть лямку почти без денег» и не верил в то, что можно получить достаточные средства из-за границы и «серьезно поставить дело».
В Праге, благодаря финансируемой чехословацким правительством широкой программе помощи русским беженцам, сформировался крупный центр общественно-политической и учебно-научной жизни Российского Зарубежья. Петр Дмитриевич активно участвовал в работе многочисленных эмигрантских организаций: возглавил местный Русский Национальный комитет, занял пост товарища председателя Объединения русских эмигрантских организаций в Чехословакии, продолжил работу в Главном комитете Всероссийского союза городов за границей.
В Праге действовал тогда созданный в октябре 1922 г. небольшой филиал Парижской демократической группы Милюкова. Что касается «старотактиков», в число которых входил и Долгоруков, то они не имели своей организации, и к концу 1922 г. это течение переживало период кризиса и резкого упадка активности. Становились все более расплывчатыми, неясными перспективы возвращения на родину, терялись четкие представления о целях и формах партийной работы в эмиграции. 13 апреля 1923 г. Петр Дмитриевич принял участие в кадетском совещании в Праге (кроме него, присутствовали П.И. Новгородцев, А.А. Кизеветтер, Д.Д. Гримм, М.М. Новиков, П.П. Юренев, А.В. Маклецов, А.А. Вилков и др.). Совещание показало, что течение «старотактиков» исчерпало свои ресурсы, что в его рамках нарастает серьезный раскол между правыми кадетами, тяготеющими к реставрационно-монархическим позициям, и сторонниками умеренных, центристских взглядов (к числу последних относил себя и Петр Долгоруков). Как вспоминал позднее Н.И. Астров, совещание окончательно продемонстрировало невозможность выработки единой линии поведения: «Говорить больше было не о чем; все, что связывало еще недавно, истлело и порвалось. Люди почувствовали, что их больше ничего не соединяет, что им нужно расходиться...».
Непосредственным поводом к окончательному расколу кадетских «старотактиков» явился скандал, вспыхнувший в связи с открытыми выступлениями представителей его правого крыла в поддержку лидерства в эмигрантском антибольшевистском движении великого князя Николая Николаевича, а также участия правых кадетов в промонархическом Совещании, созданном при великом князе с целью обсуждения совместных акций. Следствием явился раскол: группа кадетов-центристов (в числе их и Петр Долгоруков) отошла от «правых» и конституировалась как самостоятельная «Центральная группа».
Решение о присоединении к «центристам» далось Петру Дмитриевичу нелегко: впервые за почти 20-летний период общественно-политической деятельности он оказался разделен со своим братом Павлом Дмитриевичем Долгоруковым рамками разных организаций, проповедующих подчас прямо противоположные взгляды. Так, «центристы», в отличие от «правых старотактиков», настаивали на том, что Русская армия должна прекратить свое существование за границей как военная организация, что надежды на интервенцию также должны быть оставлены и что, в связи с этим, следует ликвидировать Русский совет, который в качестве рупора правых, по их мнению, не мог выдвигать «нужных идей». Взамен «центристы» предлагали заняться организацией борьбы внутри самой России, чем явно склонялись на сторону милюковцев. Вместе с тем у «центристов» не было более или менее четкого представления о том, что же конкретно следует предпринять, чтобы наладить дело антибольшевистского сопротивления в стране. В конце-концов, они вынуждены были признать, что, находясь в эмиграции, смогут только «давать толчки», т.е. вырабатывать идеи, планы, мысли и «перебрасывать» их в Россию, а также сосредоточиться на разработке проектов будущего переустройства России.
Петр Дмитриевич принял активное участие в составлении программной платформы центристской группы. Вместе с тем, он не терял надежды на возможность совместных действий с правее стоящими силами в общих антибольшевистских акциях. Так, Петр Дмитриевич полагал вполне допустимым для реального политика «коалиционное перемирие с вчерашними политическими противниками и, вероятно, завтрашними, т.е. в данном случае с правыми, пока дело идет о борьбе против общего врага». Поэтому он крайне отрицательно воспринял резкую критику своими товарищами по группе праволиберальной газеты «Возрождение», созданной в 1925 г. П.Б. Струве, а также решение «центристов» о неучастии в Зарубежном съезде (1926 г). Сам Петр Дмитриевич был избран делегатом на Зарубежный съезд от Национального комитета в Праге. В конце концов, в знак несогласия с непримиримой позицией своих товарищей, он вышел из состава центристской группы. Впрочем, заявляя в письме о прекращении членства, князь пытался сгладить остроту конфликта, подчеркнув, что рассматривает свои расхождения с группой скорее как тактические, нежели программные, что по-прежнему считает себя «правоверным кадетом», а, следовательно, видит необходимость в продолжении борьбы за демократию и правовой строй, против любых форм деспотии и автократии.
Впрочем, Долгорукову оставалось еще широкое поле общественной деятельности: находясь в Праге, он исполнял обязанности казначея Педагогического бюро по делам русской средней и низшей школы за границей, входил в правление Архива русских эмигрантов, а в 1927 г. возглавил Объединение представителей русских организаций в Чехословакии.
После оккупации Чехословакии немецкими войсками положение русских эмигрантов резко ухудшилось: их стали преследовать, многие лишились пособий и работы. Немецкие оккупационные власти распустили большую часть русских эмигрантских организаций, а оставшиеся подчинили контролю гестапо. В этих условиях президиум Объединения русских эмигрантских организаций в Чехословакии поручил своему председателю П.Д. Долгорукову установить контакт с главным руководителем русской эмиграции в Берлине генералом В.В. Бискупским и проинформировать его о крайне тяжелом материальном положении, в котором оказалась русская колония в Чехословакии. Долгоруков вынужден был обратиться к Бискупскому с письмом. Позднее, в ноябре 1939 г., он был вызван генералом Бискупским в Берлин. Однако добиться каких-либо позитивных перемен в положении русских эмигрантов в Чехословакии Долгорукову так и не удалось. Более того, вскоре после его возвращения из Берлина он был устранен, по распоряжению гестапо, от должности председателя Объединения русских эмигрантских организаций и вынужден был теперь зарабатывать на жизнь, давая частные уроки русского языка и литературы. Однако встреча с генералом Бискупским сыграла роковую роль в судьбе Долгорукова.
9 июня 1945 г. Петр Дмитриевич был задержан «Смерш» 1-го Украинского фронта и помещен под арест в КПЗ одной из воинских частей. Уже на первом допросе 9 июня Долгорукову было предъявлено обвинение в том, что он участвовал «в ряде антисоветских политических организаций», а в период немецкой оккупации сотрудничал с фашистами. В ответ на это обвинение Долгоруков самым решительным образом заявил о том, что не признает себя виновным. Объясняя мотивы своего отъезда за границу в 1920 г., он сказал: «Я эмигрировал не потому, что состоял на службе в белой армии, а эмигрировал по причине того, что не был согласен с программой коммунизма и тактикой большевизма, поэтому не желал остаться на территории советской власти...».
Отрицая свое участие в антисоветских политических партиях и организациях, Долгоруков подчеркнул: «Организации, в которых я состоял, являлись не политическими, а культурно-общественными». Отклонил он и обвинения в том, что, якобы, намеревался вести борьбу против СССР с целью свержения советской власти и «восстановления буржуазного строя по типу Англии и Америки». «Я, - заявил Долгоруков, - не разделял и не разделяю принципов большевизма и не согласен с политикой советской власти, но намерений вести борьбу против СССР я не высказывал и не ставил целью борьбу и свержение советской власти. Я являюсь сторонником правового демократического строя, осуществляемого при помощи народного представительства». Материалы следствия по делу Долгорукова свидетельствуют о твердости позиции и мужестве 79-летнего человека, оказавшегося в экстремальной ситуации.
27 июня состоялся следующий допрос, который продолжался на этот раз четыре с половиной часа. Никаких новых фактов, подтверждающих контрреволюционную деятельность Долгорукова, смершевцам за прошедшие две с половиной недели обнаружить не удалось. Тем не менее, 30 июня капитан Волков подготовил постановление на повторный обыск и продление срока следствия. Это постановление было поддержано прокурором Центральной группы войск генерал-майором юстиции Шавером и утверждено генерал-лейтенантом Осетровым. 12 июля появилось постановление о принятии дела № 1587 к производству. 19 июля произведен дополнительный допрос, и Долгорукову было предъявлено обвинение по статье 58-4 и 58-3 УК РСФСР.
21, 25 июля и 9 августа состоялись новые многочасовые допросы, во время которых следователи пытались расширить «фактуру» обвинения. Так, например, в ходе допроса 9 августа следователь заявил, что Долгоруков присутствовал в Никольской церкви в Праге на молебне, посвященном дарованию многих лет жизни Гитлеру и победы германскому оружию в войне против Советского Союза. Не отрицая данного факта, Долгоруков пояснил: «Не будучи предупрежден о предстоящем молебне после всенощной, я действительно присутствовал на молебне с провозглашением многолетия Гитлеру, которое было, кажется, в 1941 году в Николаевской церкви в Праге. Таким же образом я присутствовал в той же церкви в 1945 году на молебне о провозглашении многолетия Иосифу Сталину».
Понимая, что каких-либо конкретных, веских улик против Долгорукова собрать не удастся, армейские следственные органы 23 августа передали его дело в следственный отдел контрразведки «Смерш» Центральной группы войск, где оно 30 августа и было принято к производству. Начался новый виток допросов, в ходе которых следователь обратился уже к анализу политической деятельности Долгорукова в период 1917-го года и Гражданской войны. Несмотря на усиливающееся с каждым новым допросом давление, Долгоруков откровенно заявлял следователю: «По своим убеждениям я являлся и являюсь противником Октябрьской революции 1917 года и советской власти. Но это только убеждение, какой-либо деятельности против революции 1917 года и советской власти я не проявлял». Вновь отвечая на вопрос о причинах эмиграции, Долгоруков сказал: «Я был не согласен с программой и тактикой советской власти. Являлся и являюсь идеологическим противником социалистической революции 1917 года».
Ничего не добившись от арестованного, «Смерш» 16 октября передал следственное дело в Главное управление контрразведки. 7 декабря Долгоруков был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД - таким печальным образом состоялось столь долго ожидаемое возвращение Петра Дмитриевича на родину. В его деле сохранился один примечательный документ - талон-квитанция на вещи арестанта. Князю-Рюриковичу выдали 22 предмета, среди них: брюки х/б, ботинки старые, полотенце рваное, рубашки рваные, носовой платок рваный...
Через четыре дня после прибытия на Лубянку Петр Дмитриевич серьезно заболел. 13 декабря подполковник медицинской службы Яншин подписал следующее медицинское заключение: «У заключенного артериосклероз, дистрофия и полиавитаминоз, вследствие чего нуждается в немедленном направлении в больницу Бутырской тюрьмы НКВД СССР». 26 декабря было принято постановление о приостановлении следствия, которое возобновилось 29 апреля 1946 года.
После более чем четырехмесячной болезни, 3 мая 1946 года, вновь начались допросы, которые продолжались с 10 часов утра до 16 часов. Во время этих допросов на Петра Дмитриевича оказывалось психологическое воздействие: его обвиняли в неискренности показаний, пытались уличить в заведомой лжи. Его участие в эмигрантских организациях, предосудительное, с точки зрения следствия, само по себе, стало отягощаться обвинениями в том, что эти организации поддерживали связь с «органами иностранных государств» и руководствовались в своей деятельности директивами последних. В частности, речь шла о якобы существовавших связях Пражского Национального комитета с «японскими дипломатическими организациями». Долгоруков категорически отверг это явно надуманное обвинение. Затем его пытались обвинить в контактах с руководителем РОВСа генералом Миллером. В ответ на это Долгоруков заявил: «Я к РОВСу не примыкал». Начиная с 64-й и по 67-ю страницу следственного дела, зафиксировавшего этот допрос, на листах имеются обильные темные пятна складывается впечатление, что, читая текст протокола допроса, Петр Дмитриевич плакал.
Постоянные обвинения в сотрудничестве с гестапо особенно угнетающе действовали на подследственного. Он неоднократно подчеркивал: «Ранее я уже показал и сейчас повторю, что Объединение эмигрантских организаций в Праге, председателем которого я был, не объединяло политически эмигрантских организаций и, таким образом, при переговорах со мной в Берлине ни Бискупский, ни Остен-Сакс, ни другие представители германских органов не ставили вопроса об активизации антисоветской деятельности объединявшихся мной эмигрантских организаций, как и не говорили вообще о политической работе».
6 мая было принято постановление о переквалификации состава преступления: «Привлечь Долгорукова Петра Дмитриевича в качестве обвиняемого по ст. 58- 4 и 58-11 УК РСФСР, прекратив обвинение по ст. 58-3 УК РСФСР». В тот же день был подписан протокол об окончании следствия, сроки которого продлевались уже шесть раз. Накануне, 5 мая, Петр Дмитриевич был освидетельствован медсанчастью Бутырской тюрьмы и был признан негодным к физическому труду. К этому времени Петру Дмитриевичу исполнилось ровно 80 лет.
14 мая 1946 г. военный прокурор Главной военной прокуратуры СССР майор юстиции Лозинский подписал обвинительное заключение, в котором отмечалось, что Долгоруков виновным себя не признал, и его дело направлялось на рассмотрение Особого Совещания при министре внутренних дел СССР. Мера наказания Долгорукову предлагалась 10 лет исправительно-трудовых лагерей. 10 июля 1946 года Особое Совещание, рассмотрев дело Долгорукова, постановило: «За принадлежность к контрреволюционной организации заключить в тюрьму сроком на пять лет, считая с 9 июня 1945 года».
В сентябре 1946 года, когда ему исполнилось 80 лет, он был доставлен во Владимирскую тюрьму. Из сопроводительной медицинской справки: «После произведенного осмотра заключенного Долгорукова Петра Дмитриевича установлено, что он имеет старческую дряхлость, общий артериосклероз, двустороннюю паховую грыжу». Будучи в преклонном возрасте, Долгоруков обладал отличной памятью и ясным умом. Он обратился к начальнику тюрьмы с заявлением о разрешении ему писать мемуары. Разрешение было получено: в сентябре 1946 года «заключенному Долгорукову П.Д. разрешается писать начатые им «Воспоминания». По окончанию им записей, выслать их для просмотра в тюремное управление». Истекал срок заключения, здоровье Петра Дмитриевича было подорвано, он обратился с письменной просьбой к начальнику тюрьмы найти родственников, которые могли бы ему помочь после освобождения:
«Честь имею изложить следующее: некоторым заключенным, срок заключения которых кончается через несколько месяцев, чтобы они, если имеют близких им людей, могущих им оказать помощь при выходе из тюрьмы обмундированием, транспортом и предоставлением пристанища, указали таковых ему. Срок моего заключения оканчивается в начале июня 1950 года... Моя жена проживала до моего ареста со мной в течение 23 лет в Чехословакии, т.е. в стране хотя и дружелюбной, но чужестранной, то заведение с ней потребует больше времени. Адресу нее был в Праге у Обесного Двора дом № 7, Долгорукова Антонина Михайловна. Но не знаю, жива ли она теперь, т.к. я оставил ее 62-х лет от роду после лежания в больнице. Через 3 дня после моего ареста ей произвели рискованную для жизни операцию. Не знаю ее материального положения, т.к. она проживала на мои заработки от давания уроков... В последнее время у меня появилась боль в области сердца. Вам был бы очень благодарен, если бы вы нашли возможным помочь мне своевременно выяснить мое положение к моменту выхода из тюрьмы». Началась долгая переписка по определению родственников Долгорукова: «По опросу заключенного Долгорукова Петра Дмитриевича установлено, что у него имеются близкие родственники: жена Долгорукова Антонина Михайловна, сын Долгоруков Михаил Петрович и дочь Зайкова Наталья Петровна, проживающие за границей. Других каких-либо родственников, проживающих на территории СССР, от кого можно было бы получить заявление о взятии его под опеку, не имеется». По решению медицинской комиссии от 10 июля 1948 года Петр Дмитриевич был признан инвалидом I группы.
3 марта и 24 мая 1951 года его еще раз освидетельствовали, зафиксировав при этом: старческую дряхлость, общий артериосклероз, порок сердца, двустороннюю паховую грыжу. С мая 1951 года Долгоруков уже не мог без посторонней помощи подниматься с постели.
В сентябре 1951 года Министерством государственной безопасности решался вопрос об освобождении Долгорукова от ссылки на поселение с помещением в Дом инвалидов. Срок заключения уже давно кончился, Петр Дмитриевич находился в тюремной больнице. В медицинском акте сообщалось: старик 86 лет, среднего роста, правильного телосложения... С мая 1951 года лежит в кровати. Поднимается только для приема пищи с помощью медицинского персонала...
По воспоминаниям В.В. Шульгина, отбывавший в это время заключение в той же тюрьме, ему было приятно в П.Д. Долгорукове «…такое его свойство, как абсолютное отсутствие какого-либо угодничества и подхалимства. Он обращался со всеми этими людьми, начиная от начальника тюрьмы и кончая уборщицей, совершенно одинаково. И притом как с равными».
С 8 октября у него начались зрительные и слуховые галлюцинации.
10 ноября 1951 года в 19 часов 30 минут, так и не увидев желанной свободы, титулованный князь Петр Дмитриевич Долгоруков скончался, обретя последний приют на Князь-Владимирском кладбище города Владимира. 23 июня 1992 года, Петр Дмитриевич Долгоруков был реабилитирован посмертно на основании ст. 3 и ст. 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий».
«Памяти Депутата Первой Государственной думы князя Петра Дмитриевича Долгорукова (1866 – 1951) и других жертв политических репрессий, умерших во владимирской тюрьме и похороненных на Князь-Владимирском кладбище»
28 апреля 2012 года на Князь-Владимирском кладбище вблизи тюремной стены состоялось открытие закладного камня будущего Мемориала всем жертвам режима, погибшим в стенах Владимирской политической тюрьмы.
Источники:
- Вдовина Л. Н. ДОЛГОРУКОВ Петр Дмитриевич // Императорский Московский университет: 1755—1917: энциклопедический словарь / составители А. Ю. Андреев, Д. А. Цыганков. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. — С. 219—220. — 894 с. — 2 000 экз. — ISBN 978-5-8243-1429-8. - Государственная дума Российской империи, 1906—1917 : Энциклопедия. — М. : Российская политическая энциклопедия, 2008. — С. 170—171. ISBN 978-5-8243-1031-3.
- Шелохаев В., Канищева Н. Долгоруков Петр Дмитриевич // Перводумцы: Сборник памяти депутатов Первой Государственной думы. — М., 2006. - В.И. Титова. Память храбрых мы почтим. Владимир, 2014
Владимирские депутаты первых четырех Государственных дум (1906-1917) Александр Александрович Эрн (1869-1931) — российский политический деятель, депутат IV Государственной думы от партии кадетов Владимирской губернии (1912). Иорданский Николай Михайлович (9 марта 1870 — 30 ноября 1933) — юрист, депутат Государственной думы II созыва от Владимирской губернии, журналист. Лазареты в гор. Владимире 1914-1917 гг. Участники Первой Мировой войны, похороненные во Владимире
