12 сентября 1892 года в 5 ч. вечера скончался священник села Борисоглебского, Муромского уезда, Василий Петрович Добролюбов на 44 году жизни. Смерть его была тяжким и неожиданным ударом для всех его родных и близко знакомых. Семья потеряла в почившем чадолюбивого и заботливого отца, знакомые — доброго друга и собеседника, общество и в частности духовенство — выдающегося деятеля на пользу Церкви и Отечества. Жизнь о. Василия, как самоотверженного пастыря, всецело отдавшегося делу своего служения, представляет живой интерес и немалое назидание. Он был сын псаломщика пог. Старых Котлиц, Муромского уезда. Родитель его был человек умный, начитанный и особенно уважаемый окружным духовенством. Благодаря таким качествам родителя, Василий Петрович еще дома получил начатки хорошего воспитания. Поступив в Муромское духовное училище, он успешно прошел училищный курс и переведен был в семинарию. Здесь любимым предметом, на котором он сосредоточил все свое внимание, была философия. «Много мне пришлось прочитать по этому предмету, — говаривал почивший. Тогда как товарищи бросались на так называемое легкое чтение, я весь уходил в философию». И действительно, усердное занятие философией сказалось на складе ума о. Василия. В речах его слышались всегда и строгая логика, и стремление философски исследовать вопрос. По окончании семинарского курса в числе лучших студентов, Василий Петрович в течение 7 лет проходил должность старшего учителя в Меленковском городском двухклассном училище. Не бесследны были труды его тут: ежегодно был он награждаем здесь и от училищного начальства, и от земства, и от города; а многие из его питомцев и доселе с благодарностью воспоминают о его добрых и умных наставлениях. Вступивши затем в супружескую жизнь, Василий Петрович 1878 года определен был во священника в с. Домнино, Меленковского уезда; здесь он немедленно открыл народное земское училище, в котором состоял учителем и законоучителем. Кратковременно было служение его в этом приходе. В 1879 году о. Василий переведен был в с. Борисоглебское, где и суждено было ему служить до конца своей жизни - ровно 13 лет. Много ему здесь пришлось на первых порах испытать неприятностей и неудач разного рода; но, к счастью, они не сломили своей тяжестью нравственно-крепкой натуры о. Василия. Все испытания он переносил с благоговейным чувством покорности Промыслу Божию. Удивительна такая выносливость о. Василия — тем более, что детство и юность были для него светлой порой. Сын зажиточного родителя, он долго не знал нужды и лишений, не привык с детства к суровой жизненной обстановке; и несмотря на это, по вступлении на общественное служение, нашел в себе достаточно сил бороться с напастями житейскими. В содержании себя и семьи своей о. Василий не располагал особенно достаточными средствами. Между тем дети подрастали, — старшие девочки достигли уже школьного возраста. О. Василий, как человек образованный и рассудительный, хорошо понимал, как дорого и как необходимо образование дочерям духовенства. А потому о. Василий, несмотря на ограниченность средств своих, решился, во что бы то не стало, дать своим девочкам надлежащее научное воспитание: две дочери его обучаются в Епархиальном женском училище. Но, как ни многозаботлив был о. Василий о благовоспитании детей своих, однако же честное выполнение пастырского долга было у него всегда на первом плане. Поступив в Борисоглебский приход молодым священником, с жаждой дела, с запасом крепких и не надорванных сил, о. Василий весь отдался своему служению. А кто не знает, как широки обязанности священника и многотрудны, особенно в раскольническом приходе, каков был тогда приход Борисоглебский! Знакомясь ближе с религиозным состоянием своих прихожан, о. Василий, к своему ужасу, заметил, какое запущенное поле выпало на его долю обрабатывать. Народное невежество в деле веры, безучастное равнодушие и холодность к церкви и, как необходимое последствие этого, нравственное отупение, — все это требовало от пастыря громадных трудов, самоотверженной любви и энергии. К счастью, ни в любви к труду, ни в любви к народу не было недостатка у о. Василия. И вот началась великая, святая работа у о. Василия на просвещение своих пасомых, уподоблявшихся сидящим во тьме и сени смертней. Поучая взрослых прихожан и развивая религиозное сознание их в храме с церковной кафедры, о. Василий главное внимание обратил прежде всего на молодое поколение. В 1884 г., в собственном доме открыл он церковно-приходскую школу, бесплатно обучая и воспитывая крестьянских детей в православно-христианском духе. В тоже время завел он по воскресным и праздничным дням внебогослужебные собеседования со взрослыми. Здесь неутомимый труженик - пастырь поучал прихожан истинам православной веры и внушал им правила христианской нравственности. Бесспорно, внебогослужебные чтения для каждого священника — немалый подвиг. Приготовиться накануне должным образом к праздничной службе, составить поучение, отслужить утреню, совершить литургию, исправить несколько треб, который в селах приурочиваются больше к празднику, а чрез час или два после обеда, не позволяя себе даже краткого отдыха, идти к вечерне и затем вести продолжительную беседу с прихожанами — это поистине большой труд. Однако же все это выполнялось почившим пастырем ревностно и с любовью.
Кроме того, в Борисоглебском приходе о. Василию пришлось лицом к лицу встретиться с давним врагом православия — расколом. Раскол был в полном разгаре. Оставить это зло без внимания такой ревностный пастырь, как о. Василий, не мог, и на первых же днях служения в с. Борисоглебском он положил заветом своей жизни искоренение или ослабление раскола в своем приходе. Но зная, как слабы единичные силы в борьбе с расколом, он пригласил к совокупной деятельности соседних священников и преимущественно тех, приходы которых заражены недугом старообрядчества. Эти священники и прежде заботились об уничтожении раскола, но попытки их были сравнительно слабы, — им недоставало отважного руководителя, который бы смело выступил на борьбу с расколом и своим примером ободрял других. Таким передовым борцом и явился о. Василий. Мало знакомый прежде с историей и духом старообрядчества, он нередко целые ночи просиживал над противораскольническими сочинениями. Энергия его находила подкрепление в сознании святости предпринятого дела. Чтоб всегда под руками были нужные для бесед книги, он, помимо общей благочиннической библиотеки, позаботился пополнить частную-церковную некоторыми противораскольническими сочинениями, так что почти все необходимые сочинения по этому предмету у него всегда имелись. Не касаясь подробностей неутомимой и плодотворной деятельности о. Василия по обличению раскольнических заблуждений и обращению отпавших от св. Церкви, так как эти подробности сами по себе могут составить назидательное содержание отдельной, значительной по объему, статьи, укажем здесь вкоротке только на плоды его миссионерской деятельности. Предохраняя паству от соблазна и укрепляя ее в православии, о. Василий, кроме того, пользовался всяким свободным временем и удобным случаем, чтоб видеть того или другого старообрядца и вступить с ним в беседу. Как незванному, непрошенному гостю, сколько ему пришлось испытать оскорблений от некоторых старообрядцев при посещении их, особенно в начале! Но все это ни во что вменял верный своему долгу пастырь. Благодаря таковому терпению и ревностной деятельности о. Василия, раскол постепенно падал и сокращался в числе своих приверженцев. Присоединения стали повторяться чаще и чаще, так что теперь число старообрядцев в Борисоглебском приходе очень незначительно и лишено влияния. Значение о. Василия, как ревностного противораскольнического деятеля и доброго пастыря, бодренно стоявшего на страже стада Христова, особенно сказалось после его смерти. Прихожане, а особенно обратившиеся из старообрядчества, увидели, кого лишились они, собрались все к гробу почившего и с глубокой скорбью проводили своего пастыря до могилы. А один из обратившихся — Андрей Григорьев Селезнев, человек очень умный, начитанный, всецело преданный церкви Божией, в следующее после смерти о. Василия воскресенье вот что высказал о нем окружающей его православной братии, сидя на церковных папертях в ожидании Божественной литургии: «Сироты мы теперь, друзья мои! Не стало у нас доброго пастыря и ревностного учителя веры и жизни о. Василия. Не видно его более и не слышно голоса его, 13-ть лет неусыпно возвещавшего нам путь спасения, как в сем св. храме, так и в жилищах наших. Усердно трудился покойный для блага и спасения душ наших. Всегда и везде старался он сеять семена слова Божия. И святые труды его были не бесплодны; посеянные им семена, благодатию Божией, принялись и возросли: колеблемые в вере укрепились; многие заблудшие вразумились и пришли к познанию истины. Я, грешный, не его ли трудами и заботами изъят из тьмы пагубного раскола! Жалко о. Василия! Рано и неожиданно для всех нас собрался он в свой путь. Но, видно, воля Божия на то; видно, по грехам своим, мы недостойны такого хорошего священника; видно, сами мы виноваты, плохо пользовались его наставлениями, — и вот Господь судил взять его от нас. Даруй же ему, Господи, вечный покой! Другого священника какого-то пошлет нам Бог? Будемте, друзья, прилежнее к храму Божию, и здесь в усердной молитве будем просить Господа, да подаст Он нам такого же старательного пастыря и учителя, каков был почивший о. Василий».
Литературными памятниками миссионерских трудов о. Василия остались некоторые противораскольнические сочинения, помещенные им на страницах Епархиальных Ведомостей. Из них особенное достоинство и ценность имеет сочинение «Путь глаголемым старообрядцам», где собраны все важнейшие исторические свидетельства в пользу Православной церкви и древности ее обрядов. Так свято, честно и многоплодно было служение о. Василия на пользу церкви Божией! Проходя с такою ревностию свое пастырское служение, о. Василий, кроме того, нес на себе труды наблюдателя над церковно-приходскими школами в округе. Честные и благоплодные труды о. Василия на ниве Христовой известны были не только лицам близко к нему стоявшим, но и Епархиальному Начальству, которое удостаивала его за то особенного своего благоволения и признательности. Ведал и Святейший Синод достойного служителя церкви Божией и не оставлял его своими наградами. Вот краткое извлечение об этом из послужного списка о. Василия. 1883 года декабря 13-го дня Высокопреосвященнейшим Феогностом награжден набедренником. В 1884 году за открытие церковно-приходской школы в собственном доме получил от Его Высокопреосвященства благодарность. В 1886 году Святейший Синод преподал благословение с грамотой за устройство и содержание церковно-приходской школы. В том же году общим собранием Александроневского Братства изъявлена ему благодарность за труды по церковно-приходской школе. В 1887 году собранием Братства изъявлена ему благодарность за деятельность против раскола. В 1888 году такая же благодарность изъявлена ему Братством за отлично-ревностное обучение детей в своей церковно-приходской школе. В том же году Святейшим Синодом награжден скуфьей. 23-го ноября того же года Братство признало его «пожизненным действительным членом своим за его усердную и успешную деятельность против раскола», во свидетельство чего и выдало ему диплом. В 1889 году преподано ему от Высокопреосвященнейшего Феогноста благословение Божие за обращение к православию трех раскольнических семейств. В заседании 23-го ноября того же года общее собрание Братства Александра Невского изъявило ему особую признательность за отлично-ревностную миссионерскую деятельность против раскола. В 1890 году Высокопреосвященнейший Феогност преподал благословение Божие с грамотой за оказывание поучений и ведение собеседований и за старание о присоединении глаголемых старообрядцев к православию. В том же году Святейшим Синодом награжден «Библиею» за отлично-ревностное прохождение должности наблюдателя церковно-приходских школ. В заседании 23-го ноября того же года общее собрание Братства изъявило ему признательность за особое усердие в общей деятельности Братства. В 1891 г. тем же общим собранием Братства изъявлена благодарность за усердную, противораскольническую деятельность. В 1892 г. Святейшим Синодом награжден камилавкой. Все эго — очевидное доказательство неутомимой и полезной деятельности иерея Василия. Нельзя здесь пройти молчанием забот о. Василия и о благосостоянии храмов Божиих, которых в с. Борисоглебском три. Поддерживая, насколько возможно, внешнее и внутреннее благолепие храмов Вознесенского и Христорождественского, о. Василий за последнее время обратил свое особенное внимание на третий (летний) храм, посвященный имени Святителя и Чудотворца Николая, находившийся доселе в совершенном запустении. Чтобы привести внешность и внутренность этого храма в надлежащий благолепный вид, требовалось по смете три тысячи рублей; между тем в наличности церковной суммы, которую можно было употребить на это дело, имелось всего четыреста рублей; рассчитывать же на помощь бедных прихожан было нельзя. И о. Василий с такой скромной суммой решился начать задуманное дело, возложив все упование на помощь Божию. Надежда его на Бога не была тщетна. Храм этот теперь почти окончательно приведен в свой благолепный вид: иконостас вызолочен, иконы в иконостас написаны, стены выштукатурены и расписаны. Из внутреннего благоукрашения храма особенного внимании заслуживает то, что стены храма расписаны историческими картинами, свидетельствующими о древности обрядов, содержимых и ныне православной Церковью. Картин таких несколько; так, например, на южной стене — состязание панагиота с азимитом, на северной — преподобный Спиридон просфорник, и другие. Погребение почившего было совершено собором пастырей 15-го сентябри при многолюдном стечении приходских жителей. Почтить намять умершего и вознести о нем молитвы Богу явились многие обратившиеся старообрядцы из окружных сел и деревень. Божественную литургию по усопшем совершил местный благочинный, священник Василий Заколпский, в сослужении четырех священников: а на отпевание вышло девять священников. Над гробом почившего произнесены были речи: о. благочинным Василием Антоновичем Заколпским и еще двумя священниками.
Священник Алексий Миртов. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 4-й. 15-го февраля 1893 года).
Миссионерская деятельность священника Василия Добролюбова
Чтобы по достоинству оценить противораскольническую деятельность священника Добролюбова, нужно знать религиозное состояние Борисоглебского прихода в то время, когда о. Василий определен был священником в него. Село Борисоглебское долгое время было гнездом раскола и рассадником безпоповщинского учения в Муромском уезде. Здесь были молельни, здесь жили самые ревностные распространители раскола не только в Борисоглебском и смежных с ним приходах, но и во всем Муромском уезде. Первым учителем и насадителем раскола в приходе Борисоглебском был крестьянин села Борисоглебского Дорофей Савельев Мисалев. В молодости он не один год ходил для заработков на Кавказ, там совратился в поморский толк и, возвратившись на родину, насадил его в приходе Борисоглебском, прежде всего в деревне Вареже, в доме Маркиных, семья которых состояла из 40 душ обоего пола. Отсюда он скоро перенес раскол в село Борисоглебское и прежде всего распространил его между своими родственниками Мисалевыми, Силезневыми, Моржаковыми, Юриными, Шишкиными, Журкиными, а потом другими крестьянами, так что вскоре появилось, развилось и составилось целое общество близь 100 душ обоего пола сильных и горячих приверженцев мнимой старины. После Дорофея Мисалева, выбывшего с семейством на Кавказ, одним из самых ревностнейших распространителей раскола был долгое время А. Г. Силезнев (С личностями местных вожаков раскола автор довольно подробно знакомит читателя в виду того, с одной стороны, что эти расколовожди резко выделились по своим познаниям, способностям и приверженности к расколу, с другой — что и при таких условиях, по-видимому, не допускающих здесь влияния со стороны миссионерской деятельности, почти все эти вожаки обращены были в Православие о. Василием Добролюбовым.). Он обладал всеми качествами, необходимыми для пропагандиста раскола: он изучил много сочинений, написанных в защиту раскола, прекрасно ознакомился с старопечатными книгами, обладает еще необыкновенной способностью говорить просто и толково, представлять предмет речи живо и наглядно, рассказывать увлекательно. При таких, неоспоримо важных, качествах ораторских он действовал на простых людей подавляющим образом, и много православных крестьян увлек в свое безпоповское общество. Как один из выдающихся начетчиков, он не раз выступал на защиту раскола в Москве и Нижнем-Новгороде. Из местных раскольников он образовал и организовал сильное общество, а для большого укрепления их в расколе, он давал грамотным из них различные раскольнические сборники и цветники, оправдывающие вкривь и вкось раскольническое лжеучение и внушающие ненависть и вражду к православной Церкви. Чтение этих книг усиливало раскол в Борисоглебском приходе. Силезнев принял на себя должность наставника, исполнял христианские требы, в своем доме учреждал молитвенные собрания, у него имелись и старопечатные книги, необходимые для защиты раскола и совершения богослужений. Многие из этих книг, и очень большие, он и его дочь Ирина списывали сами, употребляя на списывание иной книги по целому году; списывали они также и сочинения, написанные в защиту раскола, напр. Поморские ответы. Все книги, какие вращались в Борисоглебском приходе и во многих смежных приходах, напр. Чаадаевском и Санниковском, получались из с. Борисоглебского. В деле распространения раскола в приходе Борисоглебском и смежных с ним приходах принимал живое участие другой начетчик, крестьянин с. Борисоглебского С. С. Баландин. Обладая крепкой памятью, он до точности и в подробностях изучил все места старопечатных книг в пользу безпоповства, и все возражения против православной Церкви. Всеми этими сведениями он весьма умело пользовался при распространении раскола и чрез это стяжал себе известность самого рьяного последователя и проповедника безпоповства. В распространении и укреплении раскола и Силезневу и Баландину помогали наиболее ревностные рядовые члены общины, не исключая даже и женщин, которые преимущественно действовали на женскую половину населения. Все это, естественно, страшно усиливало раскол в Борисоглебском приходе. Борисоглебские раскольники находились в тесном общении с раскольниками соседнего села Чаадаева, принадлежащими также к поморскому толку. В семидесятых годах впало в раскол одно из влиятельнейших семейств в с. Чаадаеве — крестьянский дом Николаевых. Еще не оставляя православной церкви, но имея уже непоколебимое намерение перейти в раскол, братья Николаевы предварительно пространствовали по разным местам, заселенным безпоповцами, советовались и беседовали с самыми главными вожаками безпоповского мира, — с Зыковым (в Покровском уезде) и Першиным (в Ковровском); неоднократно ездили в дерев. Выезд (Гороховецкого уезда), в которой все крестьяне поголовно поморского толка; много раз виделись и даже неоднократно вызывали к себе в села Чаадаево и Борисоглебское из Нижнего-Новгорода начетчика Надеждина. От них-то Николаевы приобрели себе множество старопечатных и рукописных книг и подпольных картин, в том числе и 17 ответов рукописных Зыкова. Руководимые такими безпоповскими начетчиками и их рукописными книгами, Николаевы сделались знатоками безпоповского поморского толка, стали во главе всех старообрядцев в с. Чаадаеве, многих православных уговорили перейти в раскол, — и вот на страстной неделе великого поста 1875 г. вдруг 30 человек перекрестились в реке Выжиге, протекающей близь с. Чаадаева. С этого времени местные раскольники получили возможность сплотиться в одно целое: Николаевы так сильно подействовали на своих односельцев, что те, с нескрываемою злобою к православной Церкви и ее пастырям, ревностнейшим образом начали пропагандировать раскол между православными прихожанами с. Чаадаева и в других соседних приходах. Для скорейшего и успешнейшего привлечения православных на свою сторону, для вящщаго утверждения их в расколе, братья Николаевы устроили у себя, в особом просторном помещении, молитвенные собрания и религиозные беседы и стали сильными и влиятельными вожаками местного раскола. При этом они имели большое влияние на раскольников поморского толка и в соседних с Чаадаевским приходах. Таким образом из раскольников приходов Борисоглебского, Чаадаевского и Санниковского образовалось одно крепко сплоченное общество. Все члены этого общества всей душой предались расколу и со всей силой вооружились на православную Церковь. На покупку старопечатных книг, а также разных цветников и сборников раскольнического содержания, они не жалели никаких денег, — платили по 100, по 200 и даже по 250 руб. за одну книгу. Они не щадили средств и на приглашение в местные селения наиболее известных раскольнических начетчиков из других отдаленных мест, с целью еще большего утверждения новообращенных. Крепко сплотившись между собою, Борисоглебские и Чаадаевские безпоповцы нашли себе поддержку и в других авторитетных среди безпоповщины лицах, хотя вдали живущих, но близких им по вероисповедным убеждениям, в Ковровском — Першине, Покровском — Зыкове, Тургеневском (Meленковского уезда), Свекове, а также в Панфиловских, Окуловских,Черсевских и других безпоповцах. Итак, раскол здесь крепко привился, нашел себе сочувствие и помощь в развитии еще со стороны многих влиятельных и сильных лиц, известных в современной жизни русского раскола, — и приходы Борисоглебский и Чаадаевский сделались самыми главными центрами раскола во всем Муромском уезде. Вот в какой приход пришлось поступить о. Василию Добролюбову. Здесь вполне процветал раскол, а православные были только по имени православными, по духу же они ничем не отличались от истых раскольников, почти не посещали православных храмов, в которых даже и по большим праздникам оказывалось не больше 20 челок. Положение дела доходило до того, что немногие ревнители Православия опасались, как бы весь приход не ушел в раскол. «На первых порах моей простодушной и неопытной жизни здесь, — писал в своем миссионерском дневнике о. Василий, — раскольники вполне воспользовались моей неопытностью; они замечали во мне всякий недостаток, и потому легко сбивали православных и направляли их в свою стоpoнy... Многие и многие намеревались перейти из Православия в раскол; некоторые «несли начал», многие даже пошили себе белые рубашки, чтобы перекрестившись облачиться в них. Таких колебающихся были целые сотни здесь... И Бог знает, что вышло бы из здешнего прихода, если бы наше Александроневское Братство не обратило внимание на те местности, где особенно развит раскол». Когда вышло первое предложение от Епархиального Начальства, чтобы все священники приходов с раскольническим населением занялись миссионерским делом, о. Василий с величайшей радостью принял такое указание власти, которое вполне отвечало его задушевным мыслям и развязывало ему руки, — первый деятельно отозвался на призыв Начальства, и с тех пор всей душей предался этому великому, трудному, соединенному нередко даже с самопожертвованием, делу миссионерства. Но прежде чем выступить на борьбу с расколом, о. Василий два года употребил на тщательное изучение как самых заблуждений раскола, так и основательных против них сочинений. Нужно ли говорить о том, как нелегко было сделать это человеку, который не изучал раскола в семинарском курсе и не имел о нем почти никакого понятия. Целые длинные осенние вечера и ночи он просиживал за чтением книг по истории и обличению раскола, приобретенных им на собственные скудные средства. История раскола — Пр. Макария, истинно древняя Церковь — Митр. Григория, сочинения архимандр. Павла, иеромонаха Филарета, Выписки Озерского и др. были им не только прочитаны, но и основательно изучены. Он сделал также массу выписок из этих и других книг противораскольнического содержания, которые впоследствии так много пригодились ему. Не одна тысяча страниц была прочитана о. Василием, но он сделал только половину дела. Чтобы вполне основательно ознакомиться с заблуждениями раскола для наиболее успешного опровержения их, нужно было изучить раскольнические произведения, по крайней мере те из них, которые вращались в его приходе, а главным образом прочитать старинные, старопечатные и старописьменные книги, чтобы с одной стороны определить, насколько вески те данные, на которых раскольники основывают свои заблуждения, а с другой — в тех же книгах найти такие места, которые могут быть весьма удачно приведены против раскола. Массу труда и времени употребил о. Василий на прочтение только наиболее уважаемых раскольниками книг, каковы Кириллова, о Вере, Большой катихизис, Кормчая, Великий соборник, Толковый Апостол, Номоканон и проч. Со всеми этими книгами он настолько ознакомился, что мог весьма свободно отыскивать в них свидетельства против раскольнических заблуждений. Наиболее важные произведения раскольнических писателей и преимущественно «Поморские ответы» также хорошо были знакомы о. Василию. Основательно изучивши учение раскола и опровержение его, о. Василий не сразу решился вступить в борьбу с своими раскольниками; он хорошо знал, что Борисоглебские раскольники и раскольники Чаадаевского и Санниковского приходов составляют из себя одну общину и сродны по своим религиозным заблуждениям, — знал, что в Чаадаеве есть видные наставники, влияющие на Борисоглебских раскольников. Это обстоятельство заставило о. Василия вступить в ближайшее сношение с священниками сел Чаадаева и Санникова, чтобы вызвать их на совместную борьбу с общим врагом — расколом. Озабоченные состоянием своих приходов, священники А. Миртов и И. Рождественский отнеслись вполне сочувственно к этому вызову. Заручившись согласием соседних священников на дружное, единодушное действие против раскола, о. Василий открыл внебогослужебные, по воскресным и праздничным дням, собеседования с прихожанами — православными и раскольниками. Помянутые священники соседних сел приезжали в село Борисоглебское, присутствовали с начала и до конца на всех беседах, и уезжали из села глубокой ночью. Количество старообрядцев при беседах доходило до 100 чел., в числе коих почти на каждой беседе бывали самые главные вожаки местного раскола, а число православных нередко доходило от 1000, до 2000 и 3000; собирались и из других окрестных приходов; приезжали сомневающиеся за 100 верст. Любовь к беседам православных, их внимание, расположение и благодарность к о. Василию, главному руководителю бесед, затем доброе расположение некоторых раскольников к нему — много окрыляли дух его в его нелегком труде, к которому он имел замечательную ревность. Открытые при Борисоглебском храме беседы велись регулярно по воскресным и праздничным дням. О. Василий с кротостью и терпением выяснял старообрядцам неправильность их мнений и отвечал на их возражения. В некоторых из этих бесед принимали деятельное участие отцы Миртов и Рождественский; но большинство бесед о. Василий вел один. Беседы длились по 6-ти, даже более, часов, и при этом о. Василий доходил до чрезвычайного утомления и изнеможения. Надо думать, что много здоровья унесли у о. Василия эти беседы, так как он имел дело всегда с серьезными противниками. Со стороны раскольников главными возражателями и защитниками своего толка выступали преимущественно И. Николаев, А. Силезнев, С. Баландин и О. Сутулов. Все эти лица замечательно начитаны в старопечатных книгах, имели при себе огромное собрание книг полемических, преимущественно старой печати. Выступая на беседу с массой таких книг и сведений, они естественно являлись сильными борцами за раскол, тем более, что одни из них обладают замечательной памятью, другие — уменьем говорить красно и замысловато. На первых порах они были горячи и упрямы, считали и объявляли справедливыми только свои доводы и убеждения, не хотели принимать никаких разъяснений и доказательств от о. Василия, который однако же не оставлял надежды разъяснить всем истину православной веры, упорно отвергаемую приверженцами мнимой старины. На беседах, бывших в 1887 году в селе Борисоглебском, часто при многочисленном собрании старообрядцев, Николаев и Баландин горячо отстаивали свое безпоповское учение, считая его единственно правым, и в то же время старались найти погрешности за православной Церковью. Но на всех пунктах своих нападений они были отражены о. Василием и его сотрудниками; простыми, безыскусственными беседами православные священники доказали безпововцам неопровержимо, что у них нет церкви, без которой нет спасения, — нет семи богоучрежденных таинств, что обряды или древние предания (Раскольники любят называть обряды преданиями.) те или другие, употребляемые благочестивыми христианами, не служат ни ко вреду Православия, ни к умалению и возвышению его, и что христиане, знаменуясь двуперстием или троеперстием, без спора говоря аллилуиа дважды ли, трижды ли, все равно — чрез употребление того или другого бесспорного обряда как не имеют никакой особой заслуги перед Богом, так и не лишаются царства небесного, только бы не отделялись от Церкви и употребляли тот или другой обряд не иначе, как с благословения ее. Кроме публичных бесед с раскольниками, о. Василий устраивал в своем храме публичные чтения. И на публичных чтениях он не опускал из виду своей миссионерской задачи. Он избирал для чтений преимущественно те истины православного учения, о которых раскольники имеют свое мнение, и раскрывая эти истины указывал слушателям неосновательность мнений раскольнических. Подобные чтения одних из православных предостерегали от увлечения лжеучением, другим давали оружие для борьбы с пропагандистами раскола. Проповедывал о. Василий и с церковной кафедры, обличая в своих проповедях раскольников и утверждая таким образом православных в истинах веры. В проповедях своих он более всего говорил о Церкви, о существенных признаках Церкви, о вечности Церкви, о невозможности спасения вне Церкви, о таинствах, о седмеричном числе таинств, о спасительном действии каждого таинства на приемлющих оные, уяснял истины и вопросы о перстосложении при крестном знамении, о кресте, о необходимости исправления книг, доказывал несостоятельность безпоповщины и поповщины. Подобный проповеди произносились о. Василием весьма часто, — и это вполне понятно. В приходах, зараженных расколом, всегда заметна возбужденность религиозная среди прихожан; сталкиваясь с раскольниками, православные миряне, поставленные в необходимость отвечать им и путем доводов отражать их нападки на православную Церковь и ее пастырей, сами жаждут обогатиться религиозными сведениями, а это возможно только через внебогослужебные собеседования и проповедь. Некоторые из проповедей о. Василия были напечатаны на страницах Владимирских Епархиальных Ведомостей. Для верного достижения намеченной цели — обращения местных раскольников в православную Церковь, о. Василий зимние свободные дни посвящал на частные беседы с ними и ходил в их дома с узелком полемических книг. Раскольники в большинстве случаев принимали и провожали его с радушием, иногда даже делали ему упреки, если он долго не посещал их. «Давно бы вам, о. Василий, посетить нас, а то что-то забыли», — нередко говорили ему в таких случаях раскольники-односельчане. «И так давно бы, — отвечал обыкновенно о. Василий, — да все как-то недосуг то мне, то — гляжу — вам. Все ли у вас по старому в вере?» Завязывался дальше разговор о вере и длился по шести и даже более часов. Ходил он больше к раскольникам (преимущественно к вожакам их) по вечерам и просиживал иногда далеко заполночь. Видя его старания об обращении их на путь истины, они провожали его с большими благопожеланиями и со свечей в руках до самых ворот... Таких частных бесед проведено им весьма много, и многие из них подробно им описаны. Записи этих частных бесед свидетельствуют и о необыкновенной ревности о. Василия к Православию, и необыкновенном трудолюбии и вместе уменье подрывать раскол в корне. В пасхальные свободные дни (в конце Пасхи) и вообще весной до начала сельских работ, особенно в оброчные, заказные молитвенные дни, о. Василий часто, после обеденного отдыха, нарочито ходил гулять по селу и здесь, встречая кого-либо из главных вожаков раскола, останавливался с ним, садился под его окном, говорил сначала о сельских занятиях, потом постепенно переходил к вопросам о вере и религиозных мнениях в среде местных расколоучителей; при этом всегда стекался к ним народ толпами и слушал их разговор. Нередко также о. Василий останавливался, ходя с молебнами, в домах прихожан, у которых замечал и встречал местных или приходящих расколоучителей. Вообще, без преувеличения можно сказать, что о. Василий ни одного дня, ни одного случая в жизни своего прихода не опускал без внимания, и всячески старался о том, чтобы гласно обличить ложь и клевету, взводимую на православную Церковь расколоучителями; при этом имелась в виду и та цель, чтобы прихожане православные ясно понимали ложь и нелепость в учении расколовождей и при столкновении с ними, в его отсутствие, всегда могли дать им настоящий отпор. Убедившись из личного опыта и опыта других миссионеров, какое важное значение в деле борьбы с расколом имеет печатное слово, о. Василий распространял книги и брошюры о расколе в среде своих православных прихожан, а также и среди находящихся вне ограды церкви Христовой. Сначала он распространял сочинения, принадлежащие перу наиболее опытных борцов с расколом, каковы сочинения Митр. Григория, архим. Павла, профессора Ивановского и др.; потом и сам, несмотря на свои многосложные пастырские обязанности, написал статью, в 1888 г. напечатанную в местных Епарх. Ведомостях, «Путь глаголемым старообрядцам ко спасению». Редакция Ведомостей выслала о. Василию отдельные оттиски этой статьи для бесплатной раздачи народу. Он занимался весьма внимательно описанием публичных бесед с раскольниками, веденных им самим; некоторые из этих трудов его также напечатаны во Влад. Епарх. Ведомостях. Находил о. Василий время и возможность записать всякое выдающееся явление в религиозной области местного населения. Так, им описаны подробно все замечательные случаи обращения раскольников ближайшей местности в Православие. Обращение раскольников И. Николаева и С. Баландина описано им в статье «Возвратный путь к Православию», обращение Силезнева и Сутулова — в статье «Новые плоды миссионерской деятельности»; обе статьи напечатаны во Влад. Епарх. Ведомостях. Несмотря на многосложные обязанности по собственному приходу, о. Василий очень часто ездил в соседние приходы Чаадаевский и Санниковский, и там, вместе с местными священниками, вел продолжительные беседы с раскольниками. Эти три священника составляли в своей местности как-бы тесную дружину, ратующую за дело Православия совокупными силами и с примерным единодушием. Для опровержения старообрядческих заблуждений они не ограничивались одними публичными собеседованиями, а употребляли и другие средства для этой цели. Так, иногда они раскрывали неправоту старообрядчества на публичных чтениях, устраиваемых в храмах, имея в виду впрочем не столько обращение раскольников, сколько предохранение православных от соблазна и совращения в раскол. Весьма многие из этих чтений кратко описывались о. Василием. Чтобы видеть, как производились чтения этими борцами за Православие, приведем, для примера, порядок и содержание хотя одного чтения, как оно записано у о. Василия. «Мясопуст. В Воскресенье 9 февраля 1892 г. чтения произведены были в Санниковском храме. Мною объяснено было дневное Евангелие, говорено о существеннейших признаках второго пришествия Христа Спасителя, а также и о том, сохранится ли до того времени преемственно церковь Христова на земле с ее учением, священноначалием и таинствами. Священник И. Рождественский читал: «Вечное общение Христа с Церковию» из 17 поучений Еписк. Виссариона. Священник с. Чаадаева А. Миртов читал о том, как ежегодно в Иерусалиме, в ночь на Светлое Воскресенье, сходит с неба огонь, от которого стоящие в храме возжигают свечи и освещается весь храм. Нередко эти усердные пастыри являлись для собеседований в дома старообрядцев. Из многих подобных случаев укажем для примера на один, особенно характерный в этом отношении, как передал о нем письменно сам о. Василий. «По просьбе Санниковского священника о. Иоанна Рождественского, наши собеседования со старообрядцами 31 марта 1891 г. должны происходить, как предназначено было заранее, в дер. Степанькове, Санниковского прихода, с местными безпоповцами. Но когда я приехал в с. Санниково для этой цели, оказалось, что Степаньковские наставники и начетчики ушли из своей деревни в с. Чаадаево на собрание и для свидания с своими руководителями. По сему случаю я, Силезнев (обращенный уже в Православие) и свящ. Рождественский сочли за лучшее отправиться для собеседования в с. Чаадаево. Явившись сюда прямо в церковь, мы от приходского священника Миртова узнали, что приехали в с. Чаадаево передовые вожаки и приверженцы раскола: из дерев. Тургеневой, Меленковского уезда, Алексей Иванов Сычков, из села Панфилова Григорий Иванов Халин, из дерев. Нового Варежа, Борисоглебского прихода, Яков Иванов Маркин, из дерев. СтепанЬкова, Санниковского прихода, Иван Иванов, Егор Егоров, Абрам Антонов и другие. Все означенные лица нарочито прибыли в Чаадаево для религиозного обмена мыслей или, прямо говоря, для поддержания и распространения раскола, а некоторые вместе с тем и для требоисправления, напр. совершения исповеди и прочего, чем тоже поддерживается раскол. Для достижения этих целей прибывшие гости постарались собрать в излюбленную моленную влиятельных Чаадаевских раскольников и раскольниц-дев, самых горячих защитниц местного безпоповства, так что общее число раскольников, которые собрались послушать приехавших в Чаадаевскую моленную гостей 31-го марта, простиралось до 40 человек с домохозяевами моленной. Для того, чтобы старообрядцы не одни беседовали в секрете только между собой, но поделились бы своими религиозными мыслями и с православными в открытом собеседовании, с нашей стороны послан был к старообрядцам О. В. Сутулов (обращенный уже в Православие) с предложением: где они пожелают вести беседу с православными священниками — в церкви, в волостном правлении, или в моленной? К несчастию, Сутулов принес нам ответ от них вовсе неделикатный: «мы нигде не желаем беседовать с попами». Что было делать, какие меры предпринять к устроению публичного собеседования? Общим советом собравшихся православных пастырей решено было послать к ним в моленную местного приходского священника А. Миртова и вместе с ним О. В. Сутулова — с тем, чтобы они, во что бы то ни стало, убедительнейше просили старообрядцев вступить с ними хотя в домашнее (в моленной, без участия зрителей и слушателей) собеседование. Старообрядцы хотя и приняли священника Миртова и Сутулова в моленную, но вести беседу с ними согласились только об одном перстосложении, — с тем только условием и решились вступить в разговор с православными. Православные собеседники были очень рады и такому исходу попыток к собеседованию. Завязались споры, и пошли вычитывать из разных книг, с обеих сторон, доводы в пользу того и другого перстосложения, т. е. двоеперстия и троеперстия. Чрез ¼ часа к ним-же отправился и о. Иоанн Рождественский, а чрез ½ часа — и я с Силезневым направились туда-же к собеседникам в моленную, где уже все было занято и полно; в числе слушателей были и православные. Поздоровавшись со всеми, мы заявили, что «намерены были вести собеседование в дер. Степапькове... но Иван Иванович здесь, и потому мы сочли за благо ехать в с. Чаадаево». Нас встретили и приняли старообрядцы, особенно же девы-раскольницы, не совсем-то ласково и желательно... По приходе нашем, продолжалась беседа о перстосложении. Раскольнические вожаки упорно отстаивали, даже со слезами на глазах, свое излюбленное двуперстие (плакал Сычков, приискивая в старопечатных книгах свидетельства в защиту двуперстия), употребляли все усилия поколебать свидетельства, приводимые православными собеседниками в защиту законности и древности троеперстия; но их усилия не увенчались успехом. Православные собеседники убедительно доказали, что троеперстие — обряд правильный и более древний, чем двуперстие, вместе с этим мы показали раскольникам, что персты не спасают человека. Когда беседа о перстосложении была закончена, Чаадаевский раскольник Уваров, все время слушавший беседу с крайне напряженным вниманием, вышел на средину собрания и здесь дрожащим голосом заявил: «Отцы святии! Умоляю вас именем Божиим, — Христа ради, скажите мне: можно ли спастись без Церкви и Причащения? Моя душа горит и ищет св. Причащения». Этими словами Уваров поразил всех своих собратов по вере. Несмотря на крайнее свое утомление, я и мои сотрудники, чтобы не пропустить удобного случая поговорить с видными защитниками местного раскола о Церкви и о таинстве св. Причащения, удовлетворили просьбу старообрядца Уварова, — и беседа таким образом затянулась еще на несколько часов». Эта энергическая деятельность о. Василия, несмотря на то, что она продолжалась не более 8 лет, увенчалась полным успехом: православные крестьяне этой местности, колебавшиеся в вере, укрепились в Православии. Некоторые из них, не ходившие в церковь и никогда не бывшие на исповеди и у Св. Причастия, стали часто ходить к Богослужению. Некоторые, зараженные раскольническими заблуждениями, сблизились с Церковью, ходят по праздникам к богослужению, являются на исповедь. Многие из местных раскольников, сознавая в душе своей истину Православия, хотя еще и не посещают дом Божий, не принимают таинств, но только уже или из ложного стыда, ИЛИ под давлением старших в семье; а иные из раскольников искренно внимают истине и находятся на пути к Православию. Село Борисоглебское перестало быть средоточием местного раскола; отсюда уже тлетворно не веет дух раскола на соседние приходы. Самые главные начетчики и вожаки раскола в этой местности: братья Николаевы с своими семьями, Сутулов, Силезнев, Баландин и другие, после долговременного искания истины, для чего нарочито ездили с о. Василием во Владимир, в Москву и в Сергиеву Лавру, вполне сознали неправоту раскола и, твердо убедившись в истине Православия, публично присоединились к православной Церкви; примеру их последовали некоторые другие раскольники помянутых приходов. И вообще говоря, раскол безпоповщины во всей окрестности, а особенно в приходе Борисоглебском, совершенно ослабел; пропала окончательно его обязательная сила для простонародья и, что особенно важно, присоединившиеся к православной Церкви бывшие вожди раскола в Борисоглебском и соседних приходах являются теперь весьма ревностными помощниками членам местного Братства св. Александра Невского. Они с полной готовностью, в особенности Силезнев и Сутулов, принимают участие в собеседованиях с раскольниками, когда эти собеседования ведутся местными священниками, — ведут и самостоятельно частные беседы с своими бывшими единоверцами о предметах православной веры. Что же касается до братьев Николаевых, то двое из них, Емельян и Тимофей Алексеевы, исключительно посвятили все свое время на служение миссионерскому делу во Владимирской епархии. Отличаясь ревностью к Православию, обладая основательным знанием раскола и большою опытностью в собеседованиях с раскольниками всех толков и сект, они заняли скоро самое видное место в ряду других миссионеров Владимирской епархии. Доброе влияние их бесед везде сказывается весьма заметно, о чем, с глубокой признательностью к ним, свидетельствуют пред Советом Братства приходские священники тех селений, в которых Николаевы вели беседы. Почти на закате поистине труженических дней своих о. Василий глубоко огорчен был таким оборотом в положении местного раскола, какого он решительно не ожидал. Под влиянием его бесед с безпоповцами, многие из них усомнились в правоте своего вероисповедания и в безопасности своего религиозного состояния. Отсюда естественно явился у них вопрос: куда идти, где правая вера и неложное упование спасения, — в Греко-российской ли церкви, или в поповской общине с Австрийским священством? Один из самых видных вожаков Австрийской поповщины Онисим Швецов, узнав об этом, не раз являлся в приход о. Василия и успел склонить некоторых из безпоповцев в Австрийский толк. Скоро появился в приходе о. Василия и лжепоп, рукоположенный лжеархиепископом Московским Савватием, отставной солдат Григорий Алимпиев Крымов, и смело начал пропагандировать Австрийское священство в среде старообрядцев-безпоповцев и даже православных. В самом селе Борисоглебском была устроена им поместительная часовня, в которой по воскресным и праздничным дням стала совершаться служба. Вновь появившаяся часовня, с иконостасом и со всеми алтарными принадлежностями, и совершаемая в ней служба якобы попом в церковном облачении, на первых порах, из окрестных селений привлекали сюда массу зрителей, и православных, и раскольников. Это обстоятельство заставило о. Василия усугубить свою деятельность против раскола и направить ее по преимуществу против Австрийского священство и лжепопа Крымова, который похвалялся с уверенностью многим, что в приходе Борисоглебском не останется и третьей части православных; лжепоп открыто говорил, что все перейдут в его моленную и будут его прихожанами. К тому же он стал ходить не только по домам Борисоглебских крестьян, преимущественно безпоповцев, но и в соседние села и деревни к колеблющимся в вере, понятно, для пропаганды Австрийского лжесвященства. Такие смелые замыслы и поступки новопоявившегося лжепопа заставили о. Василия постоянно следить за его действиями и вместе с тем неусыпно и всюду вести словесную борьбу против него и вообще против Австрийского лжесвященства. И в частых беседах с прихожанами, и с церковной кафедры, и на внебогослужебных собеседованиях он разъяснял и доказывал незаконность Австрийского священства, недействительность таинств, совершаемых лжепопом Крымовым, и этим, так сказать, застраховал своих православных прихожан от увлечения новоявленным лжесвященством. О каждом проведенном чтении или беседе о. Василий доносил репортом Преосвященному Александру (за отсутствием Высокопреосвященного Феогноста) и радостно отмечал тот факт, что сотни слушающих в Борисоглебском храме не только не сочувствуют Австрийскому священству, но и являются ревностными обличителями его и разносят здравые понятия о православной Церкви по соседним селениям, а чрез то много способствуют ему (приходскому священнику) сдерживать распространение Австрийской поповщины в приходе. Весьма зорко следил о. Василий и за тем, как безпоповцы его прихода и соседнего Чаадаевского относятся к новоявленному священству, и при всяком удобном случае старался доказать им неправоту, незаконность этого священства. И такая забота о. Василия не осталась без последствий. Известно, что он удержал от перехода в Австрийщину четырех безпоповцев села Чаадаева: Артемия Михайлова — наставника и совершителя треб у местных безпоповцев, Абрама Исидорова - содержателя Чаадаевской моленной, Емельяна Панкратова и Андрея Осипова Уварова. Все эти четыре раскольника, усомнившись в правоте своего безпоповского вероучения, сознав то, что без священства и без церковных Таинств спастись христианину нельзя, задались вопросом: где найти истинное священство: в православной ли Греко-российской церкви, или у старообрядцев, приемлющих Австрийское священство? Для решения этого вопроса и исследования истины, они все четверо 24 февраля 1892 года явились в село Борисоглебское и обратились прямо к лжепопу Крымову с такими словами: «скажи нам, Бога ради, не утай, — правое ли ваше тайное Австрийское священство? Ты нам ради истинного Христа расскажи, от кого оно и как появилось у старообрядцев?» и проч. Такое откровенное сознание безпоповцев, при их одиночной, секретной беседе, по всей вероятности кончилось бы тем, что безпоповцы приняли бы Австрийское лжесвященство, как показал горький опыт тоже четырех Борисоглебских безпоповцев — исследователей, ездивших в Волчиху посмотреть и поразведать об Австрийском священстве и тут же перешедших в этот раскольнический толк. Чтобы не случилось подобного, о. Василий и прибывший сюда священник села Чаадаева предварительно послали в дом к Крымову, для открытой, а не секретной беседы, усердных и умелых защитников Православия, крестьян Сутулова и Силезнева, а затем, когда посланными была начата беседа, они и сами явились туда-же. «Но лишь подошли мы к дому, — сообщает в своем репорте о. Василий, — как дверь в сенях запер сам Крымов. Долго мы стояли и упрашивали, чтобы отперли нам, но домохозяин и его советники не соглашались на это. Благодарение Богу! В это время в доме Крымова в числе дорогих гостей и собеседников был местный старшина И. А. Николаев (обратившийся из раскола в Православие), — он настоял, чтобы отперли и впустили нас в дом. Но и тут мы встретили сильнейшее горе и величайшее зло. Жена лжепопа и зять его начали нас выталкивать из дома, брали за полы и за ворот, а А. Т. Силезнева окончательно вытолкали в сени. Простоявши там минут 20, он потом вошел как будто за книгами, немного постоял, а потом и сел». Таким образом, хотя и вопреки желаниям Австрийского лжепопа и его сподручников, беседа завязалась открытая, длившаяся с 1 часу пополудни до 9 часов вечера в присутствии многих православных слушателей. Австрийский лжепоп, псаломщик его и их сподручники, чувствуя бессилие защитить свое учение, уклонялись постоянно в сторону от прямо поставленного им вопроса: составляют ли поповцы, «окормляемые Австрийским священством», истинную церковь Христову, — и заминали его вопросами второстепенными и мало относящимися к делу. На следующий день 25 февраля безпоповцы рано утром снова явились с своим односельчанином (православным) Сутуловым в дом к лжепопу. Сюда о. Василий с утра послал к ним Силезнева. А после обычных занятий в школе и после обеда он и сам отправился туда-же. Как только заметил поп Крымов, что о. Василий идет к ним на беседу, сейчас запер дверь и, очевидно, не хотел впустить, но одумался и чрез несколько минут впустил. Беседа продолжалась обычным порядком без перерыва. Православные собеседники в конце добились того, что лжепопа Крымова заставили прямо, без уверток, ответить: законное ли и правое ли Австрийское священство? Он ответил, что не готовился, не может в настоящее время доказать правоту своего священства. Больше этого Чаадаевским старообрядцам и не нужно было знать ничего: они теперь прямо увидели, что Австрийское священство не твердо и сомнительно. В заключение всего, после беседы, окончившейся в 8 часов вечера, они просили о. Василия показать им «Историю Австрийского священства», сочиненную Швецовым, и историю того же священства Н.И. Субботина, чтобы сличить ту и другую, что он сам весьма охотно для них и исполнил. 26 февраля о. Василий нарочито ездил в село Чаадаево и здесь, по приглашению и по просьбе нескольких старообрядцев — мужчин и женщин, в их моленной показывал подлинную «Историю древне-российской церкви благочестиваго священства», напечатанную в Яссах. Найдя место в этой истории о лжеепископах: Епифании, Анфиме и Афиногене, из коих первый обманом восхитил себе епископский сан, а двое последних никогда не были епископами, прочитал об них по Истории Белокриницкого священства проф. Н.И. Субботина, а также о чиноприеме митрополита Амвросия; в связи с этим показал и вычитал запретительную грамоту Константинопольского патриарха Анфима на уклонившегося в раскол митр. Амвросия; вычитал и выяснил из Кормчей все правила о том, как незаконно приняли Амвросия под миро, которого у старообрядцев не могло быть, — о том, на каком антиминсе совершал службу Амвросий. Просил старообрядцев вникнуть и обратить особенное внимание на то, что в уставе Белокриницкого священства заключаются несомненные ереси (в 1 главе), именно, что Сын Божий рожден от Бога Отца только с веками, а не прежде всех век, и Дева Мария зачата без греха первородного. Таким образом Чаадаевским безпоповцам о. Василий вполне доказал несостоятельность и незаконность новоизмышленной Австрийской иерархии — с исторической и канонической стороны. Благодаря этим усиленным и энергичным мерам о. Василия, предпринятым своевременно, даже чуть не с понесением побой, неговоря об оскорблениях словесных, Чаадаевские вышепомянутые безпоповцы дали ему слово больше Австрийской старообрядческой веры не пытать, а ускорить возвращением в лоно святой православной Греко-Российской церкви. Если главные заправители безпоповщины положили больше Австрийской веры не пытать, то тем более не станут пытать ее те, которые слепо за ними следуют и которые беспрекословно во всем им подчиняются. И к величайшей радости о. Василия, как это видно из его миссионерского дневника за 1891—92, написанного им всего за 23 дня до смерти, никто из безпоповцев, несмотря на усиленную пропаганду попа Крымова, не перешел в Австрийский толк. «Благодарение всеукрепляющему Господу Богу, — пишет в своем дневнике о. Василий, — в минувшем отчетном году пропаганда лжепопа Крымова не удалась». Не удалась бы, вероятно, — скажем мы от себя в заключение, — она и во все последующее время, если бы остался в живых тот, кто главным образом препятствовал этой пропаганде. Но, к несчастию, о. Василий так рано, преждевременно скончался. Без всякого преувеличения можно сказать, что отделение Братства 1-го Муромского округа лишилось в о. Василие своего лучшего миссионера, который так много и бескорыстно потрудился для славы православной Церкви. N.
Старообрядчество в селе Борисоглебском.
