Воспитательное дело в Переславской Духовной Семинарии
1. Переславская Духовная семинария при епископе Амвросии
2. Воспитательное дело в Переславской Духовной Семинарии.
В составе учащего персонала, начиная со 2 октября 1757 года, когда введен был новый распорядок учебных предметов, к 1761 году произошло также не мало перемен.
Высший класс в Переславской семинарии, как говорилось, поручен был Герасиму Гусельщикову, который выделен был среди прочих особым расположением к нему епархиальной власти. Это расположение сохранилось и в последующее время. Еще в 1756 году ему разрешено было пользоваться диаконскими доходами Александроневской церкви, к которой он после бывшего разбора был причислен. 14 июля 1758 года он рукоположен был во второго священника к той же церкви, при чем на ставленническом допросе дал о себе такие сведения. Отец его был слуга Троице-Сергиевой лавры, положенный за Сергиевой лаврой в подушный оклад. Гусельщиков рано остался сиротой и в 1742 г. взят был в Троицкую семинарию, в которой обучался по 1755 год, а отсюда с аттестатом уволен в Переславскую епархию, где был некоторое время прокуратором (экзаменатором), а затем и учителем. К июню месяцу 1759 года священник Герасим Гусельщиков закончил преподавание ученикам старшего класса философии, и само собою снова возникал вопрос о новом распределении учебных предметов и наставников. Поднять этот вопрос был тем естественнее, что в составе учащего персонала к тому времени произошли уже изменения. В 1758 году оставил службу при семинарии Никифор Родович. Его временно заместил прибывший из Белоградской епархии иеродиакон Емелиан Мушинский, обучавший в Белгороде при архиерейском доме певчих русскому и латинскому языку. Иеродиакона Емелиана в 1759 году назначили надзирателем над архиерейскими певчими, так как в семинарии он был сменен вызванным из Киева учителем Никифором Топольским.
Ближайшим поводом к этому новому распределению предметов в 1759 году и открытию высшего класса в Переславской семинарии послужила просьба учеников философии Максима Нагорского, Ивана Святухина, Исаии Елизаровского и Степана Березина об увольнении их из семинарии и назначении на священно-служительские места. Заслушав прошение, консистория определила: «Понеже при помощи Божией в Переславской семинарии отныне с приказания Его Преосвященства имеет преподаваться богословия, в которой и философии ученики непременно быть должны, и, ежели означенных просителей от семинарии по их просьбе уволить, то к слушанию богословии останется только семь человек, которые, на оных взирая, также увольнения искать и Его Преосвященство утруждать могут, и когда по их воле уволить, то и богословии начинать будет не для кого, то не соблаговолено ли будет, означенных просителей от семинарии не увольнять и велеть им для пользы церкви святой оканчивать учение высших школ неотменно, а дабы как им учиться было авантажнее, так и другие, на них смотря, лучше во учении успех имели, для того определить им и другим, в богословии вступить имеющим, до того времени, когда и куда они по окончании учения произведутся, диаконские доходы». Дальше следовал перечень мест, доходами с которых имели пользоваться до окончания наук студенты богословии. Кроме лиц, подавших прошение, к числу богословов здесь отнесены: Семен Камков, обучавший до сего времени в первом классе, Михаил Новлянский, Петр Гжатский, Иван Судницын, Иван Семенов и Иван Козин.
1-го сентября 1759 года епископ Амвросий, на основании консисторского определения, велел всем перечисленным выше лицам явиться для изучения богословии. Назначение им диаконского дохода было, по-видимому, отклонено.
18 сентября того же 1759 года последовало распоряжение епископа Амвросия об открытии в Переславской семинарии класса богословии и о новом распределении учителей.
Из этого распоряжения епископа Амвросия прежде всего видно, что преподавание богословии первоначально предлагалось архимандриту Иакинфу, но он отказался от такого почетного и ответственного поручения, сославшись на горловую болезнь.
«Хотя пред сим, писал епископ Амвросий, в бытность у нас в Новом Иерусалиме Переславского Троицкого Данилова училищного монастыря архимандрита Иакинфа приказано было от нас ему архимандриту преподавать в нашей епархиальной семинарии богословию, на что и благословение от нас ему дано; но понеже при самом его отъезде объявил нам он архимандрит, что у него от внутренней болезни из гортани ежедневно идет кровь, отчего и пользоваться он в Москву поехал, а по отъезде его, имея мы довольное разсуждение, дабы ему архимандриту чрез учение богословии от неминуемых трудов и большей болезни умножиться не могло, того ради определяется: 1) Оному архимандриту Иакинфу за таковою болезнию остаться при прежнем архимандрическом и директорском звании, а богословию преподавать Александроневскому священнику Герасиму Гусельщикову. 2) Понеже за переведением филозофических учеников в богословию, философии ныне преподаваться не будет, то принятому ныне Киевской академии студенту слышателю богословии Никифору Иосифову Топольскому учить риторики, пиитики и всех семинаристов греческого языка со определением его Топольского учителем и с произвождением ему жалованья в силу прежняго нашего учреждения по сту рублев в год. 3) Находившемуся ныне в Московской Заиконоспасской академии Переславскому студенту слышателю богословии Афанасию Ильинскому — нижний класс грамматику, для чего его сыскать и отправить в Переславль немедленно, а прежде обучавшаго тот класс семинариста Семена Камкова, который должен сам слушать богословию, дабы помешательства ему не было, от того класса уволить. 4) При том же всех семинаристов обучать церковному чтению, нотному пению, чину и уставу церковному и писать добрым характером, как и прежними о том указами определено; к сему для обучения определить, выбрав из семинаристов достойных. 5) А какия школы, в которыя дни и часы обучать и в кои часы семинаристам ложиться спать, вставать, молитвы читать, пьесы обучать, о том для лучшаго порядка, учиня Даниловскому архимандриту, по согласию с учителями, росписание, представить при доношении к нам немедленно. 6) Чтоб семинаристы во время стола праздности и пустых разговоров не имели, но вместо того Священному Писанию и церковным историям приобучались, читать им по очереди Библию, Кормчую, Четьи-Минеи и Барония, для чего оные Минеи новыя, также и Барония отыскав, на семинарския деньги купить и в семинарию отослать».
Таким образом, в 1759 году в Переславской семинарии открыт был высший богословский класс, чего достигнуть можно было только благодаря близкому и участливому отношению к ново-открытой школе со стороны ее просвещенного архипастыря, зорко следившего за всем ходом школьной жизни.
Первым учителем богословского класса, как мы видели, назначен был учитель философии священник Герасим Гусельщиков. В течение 1759—1760 года им преподаны были «самонужнейшие трактаты», а затем слушатели богословии были «вовсе уволены от семинарии». Священник Гусельщиков после того «совершенно престал быть учителем и, следовательно, по его словам, и безжалованный остался». Правда, по распоряжению епископа Амвросия, ему дано было третье место между присутствующими в Переславской конторе. «Однако оттуда, как писал он, ничего ему больше разве единое против прежняго его звания прибыло преимущество, крайне безполезное и только единым именем, а не самою вещью при нем оное находится, потому что и в прошлые годы весьма мало, а ныне и никого к нему из ставленников не присылается». Что касается церковных доходов, то Гусельщикову приходило едва ли более десяти рублей, так как при Александроневской церкви три священника, состоящие кроме его, «партикулярные и приватные все требы отправляли». Гусельщиков пишет слезное прошение епископу Амвросию о своем «беднейшем состоянии» и просит «в вящшее поощрение ныне сущих и впредь будущих учительских трудов, определить его в таковое звание,- откуда бы ему к содержанию себе неоскудно иметь можно было довольство». Епископ Амвросий наложил на прошении резолюцию: «Как семинаристов, так и учителей во всех семинариях пота жалованием и казенным коштом довольствуют, пока они в тех званиях пребывают; ныне же, чтобы от всего прихода сей проситель имел довольствие, то всем катедральным священникам отказать от Александроневского прихода и быть им по прежнему в катедре Его Преосвященства при священнослужении».
7-го января 1761 года священник Герасим Гусельщиков определен был преосвященным Амвросием снова в семинарию обучать учеников риторике, пиитике и греческому языку. Впоследствии Герасиму Гусельщикову суждено было играть в истории Переславской семинарии еще более видную роль.
Учителем пиитики, риторики и греческого языка, преподавание которого в 1759 г. впервые введено было в Переславской семинарии, епископ Амвросий определил новоприбывшего из Киевской академии слушателя богословии Никифора Топольского. В 1761 году Топольский отказался от учительства, и 31 августа того же года ему выдан был из консистории «апшитъ».
В первый грамматический класс епископ Амвросий определил тоже нового учителя Афанасия Ильинского, на место Семена Камкова. Афанасий Ильинский, из Переславских семинаристов, закончил курс учения в Московско-славяно-греко-латинской академии, где в 1758 г. слушал богословие. На содержание его, по распоряжению епископа Амвросия, выдавалось по десяти рублей в год из семинарских средств. По определении Ильинского учителем на место Камкова, епископ Амвросий назначил ему то же жалованье, какое получал Камков, с прибавкой десяти рублей. В счет этих денег он должен был и содержать себя. Оклад его был повышен лишь в 1761 г., в связи, вероятно, с переходом в высший класс на место Топольского.
Семен Камков после 1759 года больше уже не вступал на учебную службу и по окончании богословской школы вышел из семинарии на место. Незадолго до оставления учебной службы ему, в присутствии учителей, по распоряжению консистории, был «учинен крепкий репримант» за то, что самовольно, не спрашивая ректора, отпустил семинариста Илариона Протопопова в дом отца, священника Верейского уезда, «для взятия себе хлеба». По этому поводу консистория распорядилась обязать учителей подписками, чтобы «они семинаристов в домы и никуда сами отнюдь не увольняли и своевольств не учиняли».
Четвертым пунктом указа епископа Амвросия от 18 сентября 1759 года было распоряжение об обучении семинаристов церковному чтению, нотному пению, чину и уставу церковному и писать добрым характером, к чему приказано было определить достойных из семинаристов. Для обучения пению и чтению безграмотных возрастных священно-церковно-служительских детей еще в 1754 году был назначен Иван Евдокимов с производством ему жалованья по 50 руб. в год. Распоряжением от 2-го октября 1757 года, как упоминалось выше, назначен был к обучению семинаристов нотному пению кафедральный священник Иван Макарьев. Иван Евдокимов при этом по прежнему оставался учителем в Переславской семинарии, что можно видеть из одного консисторского указа от 2 сентября 1758 года, по которому ему выдано было за первое полугодие жалованье. В ноябре месяце 1760 года обучать семинаристов нотному пению приказано было «назначенному для произведения в катедру во диакона Андрею Григорьеву, с тем, чтобы к приезду Его Преосвященства в Переславль (для освящения церкви) из певчих и семинаристов был церковной исправный хор».
Вопрос о выработке доброго характера письма у семинаристов возникал еще раньше до издания цитированного распоряжения епископа Амвросия. Еще указом от 9 октября 1758 года директору семинарии архимандриту Иакинфу приказано было «стараться заводить в письме у семинаристов добрый характер, ибо и в том крайняя нужда настоит». 15 июля консистория усмотрела из присланных семинарских оккупаций и экзерциций, «что надсмотрения и старания в том письме ни от кого нет». Послали вторичный указ директору «об обучении оных семинаристов самому доброму характеру письма и точно на подпись катедрального казенного приказа пищика Димитрия Борисова с таковым подтверждением, что ежели и ныне усмотрится в письме семинаристов худой характер и не такою подписью, за то оный архимандрит и учители имеют быть штрафованы». В распоряжении от 18 сентября 1759 года епископ Амвросий только, следовательно, подтверждает отмеченное в указе консистории.
В пятом пункте своего определения епископ Амвросий требует составления подробного расписания учебных часов и не учебного времени. Требование это не было выполнено сразу. Расписание было представлено, но в нем разметили лишь дни, «а о часах представлено безпорядочно, ибо в котором часу спать и вставать, также начинать учение всякое и выходить из школы не написано, знатно от великого ума или от умыслу». Указом от 22 октября консистория вторично затребовала «особливаго расписания о днях и часах». К сожалению, этого расписания в архивных делах не сохранилось.
Последний пункт распоряжения епископа Амвросия касался чтения книг за трапезой и приобретения семинарией для этой цели ценных изданий Четий-Миней и Барония.
Относительно приобретения книг вообще надо заметить, что епископ Амвросий, как просвещенный иерарх, понимал, насколько для успеха обучения в Переславской семинарии важно завести соответствующую библиотеку, и не только поручал семинарской администрации приобретать ту или другую нужную книгу, но по временам делал это и сам. В 1760 году, напр., Амвросий приобрел для семинарии у секунд-майора Льва Воинова в Москве 142 латинских книги разного наименования, которые и велел занести в каталог семинарской библиотеки. 3-го апреля того же 1760 года Амвросий приказал приобрести для семинарии вышедшую в 1757 году «Сокращенную анатомию» Гейстера, стоившую 3 руб. 45 коп. 18 апреля распорядился приобрести для семинарии два глобуса — один небесный, другой земной, и атлас древних городов, за все это заплачена солидная по тому времени сумма 33 руб. 50 коп. 27 апреля, по его распоряжению, куплено было для Переславской семинарии 15 альваров и пять лексиконов Целлариевых латинских с российским и немецким переводом. В сентябре того же года в семинарию были присланы два экземпляра Четьи-Миней, за каждый из которых заплачено по 16 р. По одному экземпляру таких же Четьи-Миней было приобретено, по распоряжению епископа Амвросия, во все монастыри, располагавшие для этого средствами. 7 декабря 1760 года, по приказанию Амвросия, приобретены были в Переславскую семинарию десять греко-латинских книг Иеремии, патриарха Константинопольского (по 1 р. 80 коп.), и несколько латинских, в числе которых были Цезарь, Саллюстий и римская история Евтропия. За все эти книги заплачено 32 руб. 45 коп.
На основании этих небольших извлечений из архивных дел 1760— 1761 года можно видеть, что семинария, благодаря вниманию и настойчивости епископа Амвросия, положила, в период его управления епархией, солидное основание для своей библиотеки. В этом отношении она была поставлена в более счастливые условия, чем ее сверстницы и ближайшие соседки — семинарии Владимирская и Суздальская. Кроме просвещенного внимания епископа Амвросия, обогащением своей библиотеки книжными сокровищами Переславская семинария очень много обязана и сравнительно большей своей материальной обеспеченности, созданной опять таки стараниями и усилиями ее архипастыря.
Школьные предметы, перечисленные выше, были обычны в школьной практике того времени. Кроме их, в Переславской семинарии преподавался еще один, появление которого в системе семинарских наук и искусств объясняется чисто личными симпатиями к нему епископа Амвросия. Это — рисование. Открытие класса рисования в Переславской семинарии произошло при таких обстоятельствах.
18 октября 1759 года ректор Иакинф сообщил в консисторию письменный реестр учеников низшего класса, оказавшихся крайне неспособными к обучению, и просил уволить их от латинской школы и позволить обучать одной русской. Таких «безспособных» семинаристов оказалось 14 человек. Впоследствии такой же реестр был представлен и относительно учеников других старших классов. Епископ Амвросий, прочитав поданные реестры, велел «из числа сих семинаристов из каждаго заказа по два, а из градских Переславских перерослых четыре выбрать и школу рисовальную и живописную для нужнопотребного церковного дела при семинарии Его Преосвященства завести, в которую по искусству сего художества определить дьячка Можайского собора Степана Степанова, с произвождением ему денежного и хлебного жалования противу окладу катедральных Его Преосвященства диаконов из семинарской суммы, и построить ему дом близ катедры казенный».
Назначение учителя рисования состоялось, конечно, без его согласия, и дьячок Степан Степанов, получивши консисторский указ, облекавший его новым званием, не проявил особой радости, а сразу же стал просить об отсрочке по явке в Переславль. Отсрочили до 1 мая. Но он и к этому времени не явился, так что 17 июля выслан был в Переславль по особо присланному указу. Прожив в Переславле около месяца, Степан Степанов затосковал по родном городе и 7 сентября «учинил тайно утечку», забрав с собою свой небогатый скарб, хранившийся в небольшом сундучке. Начались немедленно самые тщательные розыски, вследствие которых дьячок 22 сентября явился с повинною в консисторию, где жаловался на ножную болезнь и просил уволить его за означенною болезнью в свой дом до выздоровления. Консистория, на основании указа Св. Синода 1732 г. об отлучках священнослужителей, постановила: «означенному дьячку Степану Степанову за побег учинить наказание и отослать паки в Переславскую контору». Епископ Амвросий 30 сентября на консисторском определении написал: «Учинить по сему, точию наказание оставить, ежели подпишется быть рисовальным и художественным учителем при семинарии». Степан Степанов дал требуемую подписку и не только не был наказан, но произведен даже во диакона кафедрального собора.
5 марта 1761 года консистория по докладу Степана Степанова определила купить «следующие потребные для рисовального и живописного художества инструменты, а именно: две готовальни немецкие, печатную Санкт Петербургскую рисовальную азбуку, карандашей красного и черного по фунту, чернил китайских по бруску на человека, кистей бельих сто, для рисования бумаги подлежащее число, да свеч, считая по одной на два человека».
Таковы были лица, учащие в Переславской семинарии в первый период ее существования, и таков круг школьных предметов, которые здесь проходились.
Число учеников в Переславской семинарии по возобновлении в ней занятий в 1755 году определено было распоряжением епископа Амвросия цифрой 106, но достигло лишь 96 человек. В списке, составленном в июле 1758 года, их числится вместе с учениками русской школы только 92. Наборы детей в семинарию происходили не ежегодно, а периодически, по мере надобности, и производились на основании особых распоряжений консистории. Один из самых строгих наборов священно-церковно-служительских детей произведен был в 1759 году, когда семинария значительно восполнила свой состав учащихся новонабранными учениками.
Для производства этого набора консистория имела в своем распоряжении ведомости о родившихся после ревизии священно-церковно-служительских детях, с обозначением, кто чему обучен, присланные из духовных правлений в 1757 году. Но приняв во внимание, что «оные сочинены, как из репортов видно, по сказкам отцов и родственников, кои обыкновенно учение детям, а паче лета для отбывательства от семинарии неправильно показывают, как то не единажды уже по делам явилось, консистория определила послать во все духовные правления и заказы распоряжения о составлении новых ведомостей. Ведомости эти должны были заключать пять линий. В первой линии имел обозначаться номер, во второй — название села и указание количества приходских дворов, в третьей - поименный перечень священно-церковно-служительских детей с обозначением лет, в четвертой — кто и чему из этих детей обучен или обучается, а пятую линию велено было оставлять попросторнее для отметки, кто к чему по рассмотрению способен окажется. Составление ведомостей должно было закончиться к 15 сентября. Под каждой ведомостью должна была находиться подпись закащика, «с подтверждением, что в ней все священно-церковно-служительския дети написаны без утайки и лета и учение их написаны правильно». За ложное показание консистория угрожала закащикам лишением званий. Все такие ведомости немедленно по составлении должны быть представлены духовными правлениями и заказами в консисторию. К 20 сентября дети, внесенные в списки по Переславской десятине и Александровскому заказу, кроме малолетних,— возрастом менее пяти лет, имели быть представлены в Переславскую контору и здесь освидетельствованы в порядке списка. Присутствующий конторы должен был отмечать в ведомости, кто чему обучен и к чему способен. Учитель иеродиакон Емельян имел при этом произвести выбор «алтистов и дишкантов» в певчие. По окончании освидетельствования, выбранных в певчие повелевалось немедленно передать для обучения иеродиакону Емелиану, а из остальных, кто окажется годным к учению, детей более состоятельных родителей (именно из приходов, где не менее ста дворов) приказано было отсылать для обучения на отцовском коште в семинарию, а сирот же и церковнических детей малоприходных сел пока отпустить по домам до дальнейших распоряжений, составив только о них особливые реестры. Дети священно-церковнослужителей прочих уездов должны были собраться после 20 сентября по каждому уезду в свои духовные правления и заказы и затем вместе с закащиками и подьячими явиться в духовную консисторию в таком порядке: из Новоиерусалимского заказа к 23 сентября, из Дмитровского к 25, из Нерльского к 28, из Можайского к 1 октября, из Гжатского к 3, из Волоколамского к 5, из Рузского к 8 и Верейского к 10 октября. В консистории имела произойти разборка такого же рода, какую предписано было сделать раньше в Переславской конторе.
По окончании разбора к поступлению в семинарию назначено было всего 86 мальчиков. Но по просьбе родителей, все они после разбора на некоторое время отпущены были в дома, и в результате получилось, что к назначенному сроку из 86 мальчиков явились только 43. 6-го ноября из консистории во все духовные правления и заказы посланы были подтвердительные заказы, чтобы всех неявившихся семинаристов закащики самолично собирали и представляли в Переслав ль, где под расписку сдавали директору; в случае неисполнения сего во всякой скорости, консистория угрожала им лишением не только звания закащика, но и мест своих.
В 1759 году произведен был генеральный набор учащихся. В другие годы прием в семинарию носил более частичный характер и производился на основании отдельных распоряжений, издаваемых епископской властью.
Из поступавших в семинарию детей сироты и дети более бедных церковников содержались на казенный счет, т.е. пользовались помещением, столом, а некоторые из сирот и одеждою. Согласно расписанию, конфирмованному епископом Амвросием, из одежды выдавалось каждому сироте в зимнее время шапка и в летнее шляпа, затем кафтан и шуба. Сукно на кафтан, овчины и крашенина на шубы покупались отдельно и затем из этих материалов изготовлялась одежда по мере надобности. Так же шились и сапоги. Из казеннокоштных сирот не получали одежды только те, которые по великовозрастию или неспособности к латинскому языку обучались одной российской грамоте и письму, т.е. состоявшие, в так называемом, российском классе.
В архиве Данилова монастыря сохранилась полная роспись расходов на содержание бурсы в первый учебный год по возобновлении занятий, т.е. 1755—1756 году. Расписание это значительно превышает сметную цифру расхода, установленную для семинарского общежития при открытии Переславской семинарии. Но теперь содержалось уже не 30 казеннокоштных воспитанников, а 60, из которых 20 были сиротами, пользовавшимися одеждою. Для такого увеличения расходов по содержанию бурсы семинария с этого года располагала и достаточными ресурсами, благодаря новой системе обложения, утвержденной епископом Амвросием. Расходы в 1755—56 учебном году производились в течение 319 кормовых дней для всех 60 казеннокоштных воспитанников и 47 вакациальных для 20 сирот. В росписи расходы по содержанию семинаристов перечислены в таком виде.
Хлеба печеного по 3 фунта на каждого человека в день, в течение года 1606 пудов на 160 руб. 60 коп.
Мяса на 67 дней, в мясоястия, высокоторжественные дни, праздничные и субботние, по 20 фун. в день, да в заговенья по 1 пуду — 36 п. 20 ф., да в вакацию 1 п. 36 ф., всего на 23 р. 4 коп.
В постные таковые же дни белужины 4 пуд. 26 ½ ф., всего на 3 р. 75 коп.
Масла коровьего во щи и кашу по 3 фунта в день, всего на 17 р. 57 ½ коп.
Масла постного по 8 ф. в день — 13 п. 13 ½ ф.— 20 руб.
Снятков псковских во щи в посты по гарнцу, 3 четверти 57 гарнцев, 4 руб. 40 коп.
Толокна в великий пост, 2 ф. на три человека, 46 п., на 13 руб. 80 коп.
На кисель овсяной муки по понедельникам, средам и пяткам в посты: Филиппов, Петров и Успенский по 4 четверика—10 четвертей и 6 четвериков, на 5 руб. 37 ½ коп.
На кашу овсяных круп или яшных, по 4 гарнца в день — 22 четверти, 7 четвериков, 36 р. 60 коп.
Соли по 3 фунта в день — 25 п. 4 ф., 8 руб. 78 ½ коп.
Капусты по 6 ведер в день, всего 2008 ведер, на 30 руб. 12 коп.
Квасу 9 вар, в каждую по 3 ½ четверти солоду ржаного и столько же яшного, всего 63 четверти; в каждой вари квасу 13 бочек сорокаведерных, всего 117 бочек или 4680 ведер, полагая в каждый день по 13 ведер, на 53 р. 55 к.
Рабочим за вари—3 руб. 60 коп.
Дров на отопление семинарии и бурсы 100 сажен, всего на 50 руб.
Бумаги на каждого человека № 1-го и 2-го по две дести и № 3-го по три дести, всего на 27 р.
Чернил пять ведер на 1 р. 50 коп.
Свеч сальных по свече на 4 человека с 1 сентября по 16 апреля, на 228 дней, всего 3420 свеч, на 10 руб. 26 коп.
20 сиротам на два года выдавалась зимняя шапка кожаная с ушами, подпушкою выхухлевою по 40 коп. за шапку, 8 руб.
Им же летом по шляпе в 20 коп.—4 руб.
Кафтан сермяжный по 1 руб. 50 коп.
Шуба баранья по 2 руб. 07 коп.
Казакин сукна сермяжного в 1 р. 38 коп.
Пара сапог и 1 головы, 2 пары белья.
Хлебнику и двум поварам жалованья по 2 р., хлеба ржи и овса по 6 четвертей, всего 6 руб. и хлеба на 9 руб.
Всего на содержание казеннокоштных учеников с прислугою и прочим домашним обиходом исчислено в год 681 руб. 49 коп., а за выключением вещей, кои куплены не на один год, 607 р. 80 коп., полагая круглым числом в год на каждого человека по 10 руб. 13 коп.
Комплект выдаваемой сиротам одежды и качество ее, понятно, не всегда были, одинаковы и находились в зависимости от состояния в данное время денежных семинарских сумм. В 1761 г., напр., сиротам 34 человекам, выдано было, кроме тулупов, крытых пестрядью, и пестрядинные камзолы с длинными штанами. Для такой выдачи на 34 человека пришлось приобрести 304 овчины на сумму 55 руб. 04 коп. (приблизительно по 18 коп. овчина) и 475 аршин пестряди по 10 ½ к. аршин на общую сумму 49 р. 87 ½ коп. Кроме того издержано было на нитки по 3 коп. на каждый комплект одежды, всего 1 р. 02 коп., да по 3 немецких пуговицы медных к каждым штанам, по деньге за каждую пуговицу, всего на 51 коп. В счет этой суммы не вошла плата за пошитье одежды.
Число казеннокоштных воспитанников в разные годы также изменялось и после 1755 года значительно понизилось. Согласно первоначальному определению епископа Амвросия, положено было содержать на казенном коште 60 учеников, при 106 чел. общего числа учащихся. Впоследствии епископ Амвросий понизил как норму общего количества учеников (до 81), так и содержимых на казенном коште (48). В действительности же как общее число учащихся, так и казеннокоштных не достигало и этой пониженной нормы. В 1761 году, напр., числилось 35 казеннокоштных учеников, а к 1763 году всего лишь 28, при 62 учащихся.
Ближайшее заведывание семинарской суммой возложено было епископом Амвросием на катедральный казенный приказ. Ведали же всякие расходы по содержанию семинаристов особые расходчики. До 1 ноября 1757 года расходчиком состоял монастырский служитель Феодор Конюхов, а с этого дня назначен был епископом Амвросием катедральный служитель Яков Яйцов. 18 мая 1761 года Яйцов умер, и на его место определен другой катедральный служитель Иван Халезов. Расходчик обыкновенно приобретал оптом провизию и другие необходимые предметы для ученического обихода и отпускал ежедневно согласно заявлениям директора, зрителей или сениора, записывая каждую выдачу в особую приходо-расходную книгу. Казенный приказ контролировал правильность ведения записей и проверял сумму общих итогов.
Выдача нужных предметов по содержанию семинаристов производилась не всегда по первому требованию семинарского начальства, что иногда давало повод к столкновениям и жалобам. 30 сентября 1758 года Переславская консистория заслушала доношение архимандрита Иакинфа, которым он представлял, что из казенного приказа по требованиям семинаристов бумаги не выдано, и просил «о поручении в его ведомство ведения семинарского прихода и расхода, или о безволокитной выдаче, как ныне, так и впредь потребнонужных к содержанию семинаристов потребностей». По поводу этой жалобы Переславской конторе и казенному приказу послан был угрозительный указ: «семинаристам пищу, бумагу и прочее, что от Его Преосвященства определено, выдавать без задержания под опасением за остановку штрафа».
Ученики, не пользовавшиеся казенным содержанием, но не располагавшие достаточными средствами к содержанию себя на своем, как и в других семинариях, получали доходы с утвержденных за ними священно-церковно-служительских мест. Такие места утверждались по преимуществу за учениками старших классов, утверждались по особым прошениям, на основании справок об успехах и поведении их, выдаваемых учителями.
Несмотря на все приведенные выше расходы по содержанию как учителей, так и учеников, сбор, получаемый с епархии, за покрытием всех означенных издержек, давал некоторый излишек, открывший возможность епископу Амвросию в 1760 году возбудить вопрос о постройке для семинарии собственного здания.
На смете, составленной архитектором, склонявшимся к постройке каменного здания, епископ Амвросий сделал помету: «Как прописанные материалы, так и подрядчиков и мастеровых подрядить на семинарский счет для семинарии, которую строить под горою против катедры Его Преосвященства, отступя от оной к озеру на 50 сажен для жилого строения и от оного жилья по обеим сторонам сделать полуциркульную ограду каменную в притику к Горицкой ограде». Но при более тщательном подсчете, оказалось, что материалы для каменной стройки и оплата работ каменщиков, кроме всех остальных работ и приспособлений, обойдутся свыше трех тысяч, тогда как стоимость материалов для деревянной стройки, по подсчету консистории, не должна была превысить 800 руб. Основываясь на этом, консистория в своем определении более склонялась к стройке деревянной на каменном фундаменте, на том именно месте, которое указал епископ Амвросий. При этом консистория особенно настаивала, чтобы как вся постройка производилась, так и необходимые материалы были приобретаемы исключительно на семинарские средства, в виду других строительных работ, производившихся одновременно в кафедре.
На этом определении консистории положена была архиерейская резолюция: «оставить до общаго разсмотрения». Но, по-видимому, епископ Амвросий согласился с мнением консистории и начал необходимые приготовления к постройке семинарских корпусов. Часть материалов для них взята была из старого монастырского строения, но большая часть приобретена на семинарские средства.
Самая постройка зданий производилась уже по переводе епископа Амвросия на Крутицкую кафедру, на порожнем месте, находившемся от западной стены ограды до конюшенного двора. Здесь на расстоянии 71 сажени выстроены были четыре корпуса для семинаристов. В первом, длиною 19 сажен, шириною 4 саж., помещались четыре покоя и кухня. Во втором, длиною 12 ½ сажен и четыре сажени шириною, имелись два покоя для школы; покои эти устроены были с выступом для жилья учителей. Третье здание, длиною 11 сажен, предназначалось для семинарского общежития. В четвертом, длиною 12 ½ сажен, поперек 2 ½ сажени, помещались два погреба и конюшня. Все корпуса крыты были тесом и огорожены забором.
Надобно думать, что постройка этих корпусов, хотя, может быть и не всех, к концу 1762 года еще не была закончена, так как в приходо-расходных семинарских книгах за 1763 г. занесены расходы по оплате «построенных при кафедре для семинаристов покоев». Из этой же приходо-расходной книги можно видеть, что в Осиповой пустыни, приписанной к Борисоглебскому монастырю, что на Песках, куплены были какие то деревянные покои за 70 руб., которые и перевезли в Горицкий монастырь, здесь собрали и покрыли.
За постройку семинарских покоев и за материалы для них уплачена была катедральному домовотчинному правлению довольно значительная сумма. Впрочем, и семинарская казна в то время располагала значительными средствами; напр., после расплаты за постройку и оплаты всех расходов по содержанию семинаристов в 1762 году к 1 января 1763 года оставалось 3665 руб. 88 ¾ коп. Но это уже относится к последующему времени и более подробно имеет быть изложено в следующем выпуске...
Воспитательное дело в Переславской семинарии поставлено было на таких же началах, на которых оно велось вообще в дореформенных семинариях. Учеников трактовали не как питомцев, воспитанников, а как полноправных граждан, ответственных за свои проступки и караемых по всей строгости существовавших законов. Режим семинарский являлся вообще суровым режимом, и «быть судиму по семинарским регулам» — являлось угрозой даже в отношении к таким лицам, которых могли смирять довольно жестоко и независимо от таких регул.
В декабре месяце 1757 г. учитель Никифор Родович заявил епископу Амвросию жалобу на проживавшего в Даниловом монастыре Кондрата Нестерова, причинившего ему обиды. 30 декабря епископ Амвросий приказал объявить Даниловскому настоятелю Каллистрату, «дабы он вышепрописанного Кондрата от таковых противных поступков усмирил, а ежели и за сим он Кондрат учителям обиды и озлобления оказывать дерзнет, за то он усмирен будет самим учителем в семинарии по семинарским регулам».
В 1758 году потребовалось даже из Переславской консистории послать в семинарию особый указ «о ненаказывании учителям семинаристов жестокими наказаниями».
Сведений о каких-нибудь особенных нарушениях семинарской дисциплины за означенный период Переславский архив нам не сохранил. Известно только, что в 1756 году, по докладу учителей Герасима Гусельщикова и Никифора Родовича, семинаристу Михаилу Подмошкину за непорядочные его проступки, по распоряжению епископа Амвросия, учинили при собрании всех семинаристов наказание, после которого он отослан был «за его шалости» в катедральную работу, т.е. к участию в строительных работах, производившихся при кафедре. Когда через некоторое время катедральная контора прислала его обратно в семинарию, учитель заявил, что «он словесно просил Его Преосвященство Подмошкина за худые его проступки исключить из семинарии, дабы и впредь прочим семинаристам не был он соблазном, на что Его Преосвященство соизволил». Какого рода были шалости, допущенные Подмошкиным, архивные дела не говорят. Но, по всей вероятности, это было что-нибудь выходящее из ряда обыкновенного, так как увольнения в дореформенной семинарии допускались лишь в исключительных случаях.
29 мая 1757 года епископ Амвросий в ответ на доношение катедральной конторы «о исключении негодных семинаристов и о добавлении достойными» велел: «Набранных семинаристов, как конторе, так и учителям, кроме вакации, отнюдь не распушать и за негодностью или неспособностью к школам от учения отнюдь не исключать, а буде таковые совершенно окажутся, о тех во время присутствия Его Преосвященства в Переславле представлять, где по самоперсональному усмотрению, ежели и подлинно таковые явятся, имеют быть они определены для обучения исправно российской грамоте, пению, чина и устава церковного, а в домы отпусканы не будут».
Такие подневольные ученики представляли собою, естественно; плохой материал как для учебного, так и для воспитательного дела и при первой возможности старались «избыть школьной науки». Ни одна из семинарий, расположенных на территории нынешней Владимирской губернии, не дала такого обильного количества дел, касающихся бегунов и неявившихся в семинарию, какое дает семинария Переславская. Объясняется это обстоятельство, вероятно, не столько суровостью царившего здесь, по сравнению с другими семинариями, режима, сколько обычаем отпускать семинаристов на вакационные и праздничные дни,— обычаем, вошедшим в практику с первого же года по основании семинарии. После таких отпусков Переславская консистория вынуждена была постоянно начинать дело «об отцах укрывателях и семинаристах, неявившихся или состоящих в бегах». Увеличивали, далее, число бегунов и те неспособные, которых насильно удерживали в российском классе, а особенно те взрослые дети церковников и сами церковники, которых присылали в Данилов монастырь для обучения славянской грамоте и церковному богослужению.
В предотвращение побегов из семинарии и неявки в срок, епархиальное начальство применяло меры строгих взысканий не только в отношении к ученикам, но и к лицам, удерживавшим детей дома.
30 мая 1757 года последовало распоряжение, чтобы катедральная контора для ускорения дела, в случае бегства семинаристов или неявки в срок, сносилась не с консисторией, а непосредственно с духовными правлениями, а при обнаружении послаблений со стороны духовных правлений доносила бы консистории, после чего с духовных правлений будет взыскиваться соответствующий штраф.
Августа 13-го 1757 года дано было распоряжение, чтобы из катедральной конторы во все духовные правления сообщались списки обучающихся в семинарии. Духовные правления должны были чинить наблюдение во всякую треть года «и кои явятся, кроме вакации, тех имая, без всякого продолжения времени и без малейшей поноровки при письменных видах отсылать на коште отцов их или родственников в Переславскую катедральную контору, а отцов их за удержание к штрафованию присылать в консисторию».
Но нелюбовь к школьной науке, жажда свободной жизни под родительским кровом, родительское снисхождение и привязанность к детям брали перевес над всеми угрозами и ожидаемыми последствиями послаблений, поноровок.
В 1756 году в Московскую синодальную контору представлен был арестованный Московскою полицией с двенадцатью пилками, как беспаспортный, Переславский семинарист Александр Соколов. По допросе его отправили 26 сентября того же года в Переславскую консисторию. Здесь он повинился в своем проступке и чистосердечно рассказал о своих странствованиях.
В марте месяце 1754 года, по его словам, он самовольно отлучился из Переславской семинарии в Москву для поступления в Московско-славяно-греко-латинскую академию. Соколов при этом передавал, будто бы у него была мысль попросить лично об определении в академию епископа Амвросия. Но в Москве Амвросия он не застал. Оставшись без средств к жизни в большом городе, Соколов нанялся учить сына одного поручика (Ушакова) за плату 90 коп. в месяц, на какие деньги содержался в Москве в течение двух лет. 25 июля 1756 года он отправился к своему бывшему учителю Димитрию Дьячкову, проживавшему у брата, учительствовавшего в Московском университете, попросить у него взаймы денег. Денег у Дьячкова не оказалось; он сказал ему зайти чрез два дня, и когда Соколов явился вторично, Дьячков вручил ему двенадцать стальных пилок и поручил продать какому-нибудь мастеру серебряных и золотых дел из Немецкой слободы. По дороге Соколова, как беспаспортного, арестовали и представили с пилками по начальству.
Консистория, выслушав показание, определила: «Понеже не токмо к наукам, но и в церковный причет за развращением во время побегу он неблагонадежден, на страх прочих Переславской семинарии семинаристов для определения в военную службу отослать Государственной военной коллегии в контору; а дабы прочие семинаристы от подобных сему и других непристойных званию их проступков отвращены были, для того от Переславской катедральной конторы объявить оным семинаристам с подпискою». Епископ Амвросий определение консистории утвердил.
В том же 1756 году в консистории производилось дело о другом беглеце, розыски которого сопровождались сценами насильственного свойства.
В марте 1756 года бежал из семинарии семинарист Яков Вениаминов в с. Гиреево, Гжатской десятины, где жительствовал брат беглеца. Посланы были из духовного правления для сыску дьячок Герасим Леонтьев и пономарь Игнатий Харлампиев. Брат беглеца дьячок Онисим с другим братом пономарем с. Гиреева Феодором объявили уполномоченным по инструкции, что отыскивать в своем доме без других того села жителей они не позволят и, «браня, хотели их бить». Уполномоченные призвали «для вспоможения» попа того села и диакона и в присутствии их беглого семинариста нашли в избе в подполье. Вынув Вениаминова из подполья, уполномоченные повезли его вместе с братом дьячком Онисимом в Гжатскую пристань. Пономарь Феодор взять себя не дал. В верстах пяти от Гиреева на проезжавших напали собаки. Воспользовавшись суматохой, Онисим с семинаристом соскочили с телеги, укрылись на крестьянский двор и ворота заперли. Все поиски оказались безуспешными, и посланные по инструкции возвратились обратно в с. Гиреево. Часа в два ночи задней калиткой подошли они к дому дьячка и застали семью в тот самый момент, когда она провожала Онисима куда-то в путь. «Стой!» закричал один из уполномоченных. Но дьячок, отмахиваясь топором, отбился от них и скрылся в сарай. Один из уполномоченных вошел тогда в избу добыть огня. В то время какая то из женок домашних зашибла его палкой по лицу до крови, а дьячок Онисим, пользуясь происшедшею бранью и замешательством, перескочил забор и скрылся незнамо куда. Семинарист беглец после такого происшествия почувствовал, что дальнейшее упорство может повести к последствиям слишком для него тяжелым и 21 октября явился в семинарию. Дьячка и пономаря наказали плетьми в консистории; семинарист принят обратно в семинарию, подвергшись лишь дисциплинарному взысканию.
В 1757 году в бегах оказалось много семинаристов. Для розыска их посланы были из Переславской конторы в разные десятины конторские рассыльщики. В пог. Березниках, Дмитровского уезда, поп Иван Игнатьев и диакон Степан Яковлев объявили о своих детях, что их в доме не имеется, а себя взять не дали. При том диакон Степан сказал: «мы де на контору не взираем, а детей своих станем искать на учителей, они де не учители, а мучители и мздоимцы». Посланных рассыльщиков поп и диакон хотели прогнать «в поленья», при чем диакон бранил контору и учителей «матерны». На допросе диакон отговаривался тем, что он был пьян. Консистория постановила: «Учинить ему жестокое плетьми наказание и отослать в Солбинскую пустынь в монастырские труды на целый год, а по истечении года диакону, яко вдовому, быть и вовсе там для священнодиаконского служения». Епископ Амвросий написал: «Как пьяницу, продерзителя, сослать вовсе в монастырь, и вместо того оставить ему как телесное наказание, так и запрещение в священно-служении. На место же его представить сына его для производства во диакона».
Этот инцидент с диаконом пог. Березников дал повод консистории издать одно из общих распоряжений, касавшееся отцов укрывателей и духовных правлений, чинивших поноровку укрывателям. Переславской конторе приказано было немедленно прислать список всех отцов, которые явились виновными в неотдаче своих детей в семинарию, к штрафованию как их за удержание детей, так и духовных правлений за поноровку. Соответственно этому списку, разосланы были с нарочными солдатами на коште духовных правлений указы в духовные правления, коими «велено было всех тех семинаристов, о которых сообщено Переславской конторой, сыскать и отослать в семинарию во всякой скорости, не продолжая более трех дней, не приемля отнюдь от отцов оных семинаристов о болезнях и другом резонов». Кроме сего приказано было объявить всем священно-церковнослужителям с подписками, чтобы «они своих детей, прибывших в дом без письменных от семинарии отпусков, отнюдь не держали, под опасением за держание, яко беглых, взыскания немалаго штрафа».
В 1759 году в марте месяце бежало шесть семинаристов разных школ и до донца апреля в семинарию не возвращались. По докладе об этом директора семинарии Иакинфа, консистория распорядилась доставить беглецов без замедления в семинарию, а за удержание их взыскать штраф по рублю за каждого семинариста с тех лиц, в домах которых они будут найдены.
Случаи неявки с вакационного отпуска были еще более часты, чем бегства из семинарии, и составляли зло, с которым епархиальное начальство боролось постоянно. За недоставку - сына с вакациального отпуска в семинарию обыкновенно с отца взимали довольно высокий штраф в размере пяти рублей и взимали, не обращая внимания ни на какие отговорки. Штраф этот слагался только в редких случаях.
В 1758 году, напр., по сведениям, доставленным из Дмитровского духовного правления, ученик Степан Цветков не явился в семинарию после вакации из за того, что отец его Терентий Степанов перешел из Переславской епархии в Московскую в домовую церковь князя Юсупова, где вместе с ним жительствовал и сын. Другой ученик, тоже Степан Цветков, не явился в семинарию «за глазною болезнью», вследствие которой, по словам духовного правления, не может быть представлен к школьному учению и теперь. Консистория распорядилась больного глазами доставить к освидетельствованию и, когда оказалось, что действительно из глаз его за болезнью текли слезы и гной, постановила: 1) с брата больного семинариста штрафных денег не взыскивать и, когда оный семинарист от болезни освободится, выслать его в семинарию без всякого послабления; 2) в Московскую духовную консисторию сообщить промеморию, которою требовать, дабы благоволено было священника Терентия Степанова за долговременное удержание сына его семинариста у себя без всякого от епархии увольнения по усмотрению оной Московской консистории штрафовать, чтобы ему и впредь означенного сына своего удерживать повадно не было.
Кроме семинаристов в Даниловом монастыре практически подготовлялись к совершению богослужения перерослые дети священно-церковно-служителей, церковники и неспособные к продолжению семинарских наук семинаристы. Этот элемент являлся особенно беспокойным и причинял семинарскому начальству множество хлопот, особенно потому, что их держали, по-видимому, в Даниловом монастыре целый год и, если отпускали домой, то экстренно, по соображениям хозяйственного свойства. В архиве Данилова монастыря сохранились любопытные подписки, которые семинарское начальство брало от своих перезревших питомцев, когда вынуждаемо было давать им отпуск.
«Апреля 5 числа 1759 года, читаем в одной из таких подписок, Переславского уезда, села Брембола Большой диаконов сын Петр Афанасьев
уволен до вышепоказанного апреля 26 числа в дом свой на праздник Святыя Пасхи и для земледелия и на оный срок явится он в Данилов монастырь паки для обучения чтения и пения неотменно, а ежели не явится, за то повинен, чему подлежателен будет». Далее следует собственноручная подпись. «К сей подписке Петр Афанасьев руку приложил».
Но подписка плохо гарантировала выполнение обещанного. В срок церковники не являлись, а при случае бегали из Данилова монастыря целыми толпами. Сохранился от 1759 года «Реестр колико число имеется ныне на лицо детей священно-церковнослужителей в Переславском Троицком Даниловом монастыре для обучения исправного чтения и пения». Здесь названо 49 лиц. Из них, судя по пометам на полях, к месяцу июлю того же года числилось в бегах 31 человек.
Определение на священно-церковнослужительские места в Переславской епархии
Проступки духовенства и взыскания в Переславской Епархии
Материальное cоcтояние монастырей в Переславской Епархии в сер. XVIII в.
Дела о чудотворных иконах и мощах в Переславской Епархии в сер. XVIII в.
Переславская Духовная Семинария
Суздальская Духовная Семинария
Владимиpская духовная семинаpия
Переславское духовное училищеПереславль-Залесский Copyright © 2017 Любовь безусловная
|
