Галея (лат. galea, греч. γαλέα) - парусно-гребное судно, специально приспособленное для средиземноморских условий плавания, употреблялось с IX до кон. XVII в. как военное, торговое и транспортное, имело узкий и длинный корпус шириной до 10 метров и длиной до 50 метров, треугольные паруса и обычно по 26 весел с каждого борта. На передней специальной площадке располагались самые тяжелые пушки, по бортам - остальные. Галея в общей сложности могла вмещать матросов-артиллеристов, солдат и гребцов до 500 человек. Существовал целый ряд галей специального назначения, что отражалось и в названиях судна: например, галея бастарда, гросса, капитана, либера, пианелла, квартье-рата и так далее. Так, например, Венецианская торговая республика отправляла свои торговые галеи на восток в составе караванов - это были так называемые «галеи линии».
С чисто технологической точки зрения Галея является галерой, и во всех современных европейских языках галера и галея не различаются (англ. galley, лат. galea). Только в русском языке традиционно делается различие между галерой (как военным судном), и галеей (как средиземноморским торговым). Обьясняется это тем, что два термина попали в русский язык в разное время, из разных источников. Первоначально слово "Галея" попало в русский язык из Византии, в XII-XIII вв., и означало, судя по всему, любое парусно-гребное судно (в том числе и речное). В древнерусской литературе оно упоминается в "Хождении игумена Даниила" (XII век), и Новгородской I летописи.
В исторической топонимике это слово сохранилось в названии церкви Николы на Галеях в г. Владимире. У подножия городских высот ниже современной церкви Николы на Галеях была корабельная пристань, над пристанью на холме была поставлена деревянная церковь покровителя «плавающих и путешествующих» - Николы, упоминаемая в источниках XII века. Интересные наблюдения сделал краевед Б. И. Григорьев во время работы земснаряда вблизи предполагаемой речной пристани XII века. Им были зафиксированы извлеченные из реки Клязьмы дубовые бревна, заостренные с одной стороны и напоминающие, по его мнению, остатки древнего тына. Обследование прибрежной полосы показало, что в XII веке этот берег был заселен владимирцами, о чем свидетельствуют находки многочисленных фрагментов керамики с линейным и волнистым орнаментом, кости коров и овец, носящие на себе следы рубящих орудий. Найден череп лося со следами отпила рогов. Кроме того, найдено много костей птицы, кабана, ореховая скорлупа и три глиняных грузила. Обнаружены остатки горна, много шлаков, небольшие крицы железа и опять многочисленные фрагменты витых стеклянных браслетов.
В 1954 году в Клязьме были найдены четыре топора, три из которых датируются XVI—XVII веками, а один является боевым топором, инкрустированный золотом и датируемый XII веком.
Относительно типов древнерусских судов В.П. Кузнецов в книге «Речные деревянные суда» высказывает следующие предположения: 1. Признаки корабля: большая величина, высокий борт, приподнятые оконечности, которые часто имели резные украшения; парусное устройство, независимо от того, было ли судно морским или речным. Русский корабль IX-X вв. - большая беспалубная набойная лодка на 40-60 человек (С. 14-15). 2. Ладья, в отличие от корабля, более простое судно меньшего размера с меньшими парусами, которое также могло быть и морским, и речным. Свое нарицательное значение термин «ладья» утратил сравнительно быстро в связи с появлением новых судовых названий и нового термина «судно» с XIV в. Ладья изготавливалась целиком из одного ствола дерева или цельнодеревым делалось только днище с подворотами, а борта наращивались посредством дощатых набоев (С. 15). Термин «набойная» применялся и к морским, и к речным ладьям и служил обозначением конструктивного признака. Морская ладья всегда была набойная, а речная - нет, и число набоев у последней было меньше. Величина ладьи определялась числом набоев (С. 16). В виде корабля и ладьи в Древней Руси выработался универсальный тип судна, пригодный и для речного, и для морского плавания. По технике того времени, когда искусство распиловки бревен не было еще известно, удовлетворить таким требованиям мог лучше всего тип лодки однодеревки (С. 16). 3. В начальный период насад, струг, челн, учан и ушкуй были на однодеревой основе (С. 16). 4. Струги - поначалу однодеревые суда, затем стали появляться дощатые варианты. Однодеревые струги были с набоями и без (С. 17). 5. Учан - плоскодонное речное судно (С. 18). 6. Ушкуй - то ли большое, то ли небольшое легкое и широкое плоскодонное судно с малой осадкой, ходившее на парусах и веслах (С. 18). 7. Паузок - легкое судно с малой осадкой, служившее для прохода по мелководным рекам и распаузки больших судов. Были целиком дощатые (С. 18).
Типологическая схема древнерусского речного судостроения: 1. Челн-долбленка - наиболее массовое речное судно, к которому восходят все типы древних речных судов. 2. Простая ладья-струг отличалась от челна дощатой обшивкой бортов. Наиболее распространенное средство для речных перевозок. Струг с палубой - учан. Это низший класс речных судов. 3. Набой, набойная ладья, ладья с досками - конструктивно восходит к судам низшего класса, но имеет большую грузоподъемность за счет дополнительной нашивки бортов. Военные варианты набоя (насад) и ушкуя конструктивно не отличались от набойной ладьи, но, видимо, обладали измененной оснасткой. 4. Паузки с подвозками - характерные варианты речных грузовых судов.
Новгородское судно
Долбленый челн и ладья с целой долбленой основой являлись универсальным средством сообщения Древней Руси. Дальнейшее развитие привело к усовершенствованию ладьи применительно к новым потребностям (насад) и, возможно, к введению новых типов судов (галея); струг и учан служили специально для перевозки грузов... Раскопки древнерусских городов дают информацию о судостроении средневековой Руси. В 1976 г. вышла статья Б.Л. Богородского, посвященная древнерусскому судовому термину «галея». Рассматривая судоходство Владимиро-Суздальского княжества, автор приходит к выводу, что название «галея» применялось к русским типам судов без заимствования при этом самого типа иностранного судна. В летописном сообщении 1182 года так, видимо, были названы ладьи и учаны (но не насады). Пальма первенства в применении этого термина к русским речным военным судам принадлежала именно Владимиру, что, очевидно, можно объяснить его широкими европейскими связями (Богородский Б.Л. 1976. С. 265-268).
Галеи-галеры, по мнению Н.Н. Воронина, - суда узкие и большие на весельно-парусном ходу и имевшие глубокую осадку, т. Дом встречались они только в глубоководных реках. Данный судовой термин был заимствован с Запада, благодаря европейским связям Владимирского княжества, и применен к русским судам типа насадов. В оценке характеристик струга и учана Н.Н. Воронин сходится с И.А. Шубиным (С. 290).
Лаврентьевская летопись 1151 г. впервые упоминает о речных кораблях, построенных великим князем Изяславом Мстиславичем для отражения нападения на Киев князя Андрея Боголюбского. Из описания становится ясной конструктивная особенность кораблей: гребцы были укрыты сверху дощатым настилом, на котором размещалась боевая площадка для воинов.
Русская ладья
Насад является ладьей с высокими бортами и палубным перекрытием. Он был создан для условий речного боя и передвижения по узким рекам, вызвавших необходимость защиты гребцов и воинов от неожиданного берегового обстрела. Отличие насада от набойных ладей является в увеличении емкости путем большего развала бортов и покрытия палубой. Впервые насад появился в 1151 г. у Изяслава Мстиславича, что и нашло свое отражение в знаменитом летописном сообщении о ладьях, покрытых досками (С. 288-289). Русские суда являются речными судами по-преимуществу, их эволюция состоит в переходе от долбленой однодеревки через набойную ладью и насад к дощатым судам, развившимся уже в послемонгольский период» (С. 290).
Судоходство на реке Клязьме в XVII веке
Об истории судоходства на реке Клязьме написано уже немало. Однако по большей части речь идёт о XIX-XX веках - со времени появления первых пароходов и до «Зарниц» и речных буксиров. Что же касается Средневековья, то тут сведения о том, кто и на чём плавал (или, как говорят моряки и речники, «ходил») по клязьминским водам, куда менее конкретны. И тем интереснее сведения, которые содержатся в любопытнейшем документе - «Книги речных проходных пошлин и оброчных сборов Вязниковской слободы». Эти «книги», точнее лишь небольшой фрагмент от, по видимому, навсегда утраченных больших фолиантов, хранятся в фонде «боярских и городовых книг», причём почему то среди материалов по далёкому городу Вологодского края Тотьме, отстоящего от Вязников почти за 700 километров. В данных книгах записаны проплывавшие по Клязьме мимо Вязниковской слободы у города Ярополча и уплачивавшие пошлины (иначе называемые мытом) на местной таможне 370 лет назад в далёком 1645 году. В том самом, когда умер первый царь из династии Романовых Михаил Фёдорович и на российский престол взошёл государь Алексей Михайлович, по прозванию Тишайший, отец Петра Великого. Без преувеличения можно сказать, что на ветхих, пожелтевших от времени страницах наша, ныне достаточно сонная, обмелевшая и почти всегда пустынная Клязьма точно по волшебству оживает, а меж её берегов появляется множество весельных и парусных лодок самых разных размеров.
Струги XVI-XVII вв.
Итак, кто же плавал ходил по Клязьме 370 лет назад? Например, в апреле 1645 года мимо Вязниковской слободы прошёл струг владимирца Дементия Иванова. Струг - плоскодонное парусно-гребное с одной съёмной мачтой и используемым при попутном ветре прямым парусом судно, длиной от 20 до 45 метров и шириной от 4 до 10 метров. На нём имелось от 6 до 20 гребцов. Гребли обычно дружно, порой даже с песнями. Известно, что иногда речные струги для защиты от разбойников могли нести от одной до четырёх небольших пушек. Некоторые струги имели так называемый «чердак» - так тогда называлась каюта. Известно, что в Вязниковской слободе существовала струговая пристань, а позже, уже при Петре I, появилась и речная верфь.
Что же касается струга Дементия Иванова из Владимира, то на нём во время апрельского захода в Вязники находились 14 человек команды. Да и само судно, очевидно, было гружёным под завязку - с него взяли пошлину 3 рубля 57 копеек, большую по тем временам сумму. В августе он вновь оказался на своём струге у Вязников с 20 человеками на борту и заплатил пошлины 6 рублей 39 копеек. В сентябре Дементий Иванов на том же струге вновь оказался в Вязниках. На этот раз на его борту находились 26 человек, а пошлины с судна было взято 4 рубля 21 копейка. В четвёртый раз за одну навигацию всё тот же Дементий из Владимира прошёл на струге мимо Вязников в том же сентябре с 10 спутниками на борту и пошлины с него взяли 3 рубля 18 копеек.
Для лучшего понимания можно добавить, что в ту пору корова стоила 2 рубля, курица - 3 копейки, а печёный хлеб - ¾ копейки за 1 килограмм. Рядовому солдату полков нового строя платили тогда месячное жалованье 90 копеек, капралу - 1 рубль 20 копеек, сержанту - 1 рубль 35 копеек, капитану - 7 рублей, майору - 14 рублей, полковнику - 45 рублей (кстати, таких полковников тогда имелось всего лишь несколько в России). Таким образом, заплативший с апреля по сентябрь только одних мытных пошлин 17 рублей 35 копеек житель Владимира на Клязьме Дементий Иванов, очевидно, был богатым купцом с внушительными торговыми оборотами.
Как свидетельствуют рассматриваемые документы, по Клязьме в тот год плавали жители Москвы и Нижнего Новгорода, Владимира и Волжского Городца, Гороховца, и даже почти сухопутного Суздаля, а также слободы Холуй - в ту пору крупного торгового центра со знаменитыми Холуйскими ярмарками, и даже далёких северных Великого Устюга и Соликамска. Помимо стругов там проходили просто гребные лодки, а также острожники - очевидно, ещё более мелкие суда. Иногда шли сразу два струга или две лодки одного владельца - мини караваном. К примеру, в июле городчанин Тарас Кузьмин шёл на двух стругах, на которых в общей сложности насчитывалось 20 человек команды, а нижегородец Семён Яковлев в сентябре шёл сразу на двух лодках, имея на каждой по четыре гребца. Так же в июле плыл сразу на двух лодках Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря некий не названный по имени «неводчик» - мастер по плетению неводов - рыбачьих сетей. Видимо, вместе с суздальским монастырским «неводчиком» плыли и его подручные. В «Книге речных проходных пошлин» особо отмечалось, как именно плыли суда мимо Вязниковской слободы. В одних случаях указано, что они «шли», а в других - подчёркивалось, что на них «гребли». Очевидно, «шли» суда в основном под парусами. Примечательно, что среди «капитанов» речных судов было немало монахов и монастырских слуг. Так, в апреле 1645-го мимо Вязниковской слободы в лодке проследовали Нижегородского Печерского Вознесенского монастыря «слуга» Михаил Петров с тремя гребцами и старец Тарасий Амвросиева Николаевского Дудина монастыря на Оке, в лодке которого было девять гребцов. В сентябре вверх по течению Клязьмы в лодке с шестью гребцами мимо Вязников прошёл «Володимерского Рождественого монастыря слуга Иван Федоров». Тогда же там проплыл на струге Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря старец Иона, перевозя приобретённую им рыбу для своей обители. Попадались среди проплывавших по Клязьме судовладельцев и иные колоритные личности. Например, шедший на струге нижегородец Григорий Свинопасов, или гороховецкий купец Михаил Ершов из старинного купеческого рода (в бывшем доме Ершовых в Гороховце сегодня помещается местный музей), или обладатели необычных имён: «холуянин» - житель слободы Холуй Потеха Новоселов и нижегородец Нерон Григорьев. Примечательно, что Новоселов проплывал мимо Вязников в том году два раза: первый раз в июле - на лодке, а в сентябре - на струге.
Особым видом товара, который провозили на судах по Клязьме, считалась каменная (поваренная) соль. Её везли с Каспия, с низовьев Волги. Соль тогда облагалась особой пошлиной, которую взимали на пристани той же Вязниковской слободы. Так, в 1645 году соль в стругах из Нижнего Новгорода по Клязьме везли нижегородец Пантелей Зотов, владимирец Григорий Автономов, суздальский посадский человек Осип Шишляков, богатейший устюжский купец член гостиной сотни (тогда их насчитывалось всего 158 человек) Никифор Фёдорович Ревякин (он выстроил в Великом Устюге две каменные церкви - Михаило-Архангельскую и Вознесенскую), член гостиной сотни соликамский купец Иван Григорьевич Горохов (на его струге было 14 гребцов), владимирский купец Дементий Иванов (тот самый, струг которого четыре раза проплывал мимо Вязников). Ещё соль возили - владимирец торговый человек Василий Обросимов (по-видимому, это владимирский посадский человек Василий Обросимов Хмылов), а также приказчик владимирского купца гостиной сотни Андрея Денисовича Родионова. Нельзя не отметить, что именно Василий Хмылов и Андрей Родионов с братьями Патрикеем и Григорием, а также владимирский посадский человек Семён Сомов в 1649 году своим иждивением, в том числе, видимо, и на доходы от продажи соли, построили во Владимире каменную Успенскую церковь. Она сохранилась по сей день и значится как здание №106а на улице Большой Московской.
Любопытно также, что в 1645-м перевоз через Клязьму на тракте из Вязниковской слободы в Шую был отдан на год на откуп жителю Городца Степану Солнцеву, причём новый год тогда начинался с сентября. А общее руководство над вязниковской таможней (или, иначе говоря, мытной избой) осуществлял нижегородский таможенный голова Пантелей Золотой, занимавший этот пост около трёх десятков лет.
