Ксенофонт (Троепольский), Епископ Владимирский
Архиепископ Ксенофонт (фамилия в миру Троепольский; 1760-е — 4 мая 1834) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Подольский и Брацлавский, ранее — Владимирский и Суздальский.
Портрет епископа Ксенофонта (Троепольского). XIX в., Холст, масло.
Окончил курс Севской духовной семинарии, служил там же преподавателем. Пострижен в монашество и вскоре назначен префектом Севской духовной семинарии.
6 июня 1796 года возведён в сан архимандрита Зеленецкого Троицкого монастыря и назначен законоучителем Морского шляхетского корпуса.
1 февраля 1798 года переведён настоятелем в Казанский Спасо-Преображенский монастырь и преподавателем Казанской духовной академии.
С 24 августа 1799 года — настоятель Свияжского Богородицкого монастыря и ректор Казанской духовной академии.
15 января 1800 года хиротонисан во епископа Свияжского, викария Казанской епархии.
Епископ Ксенофонт (Троепольский) перемещен во Владимирскую епархию из Казани, где был викарием, 24 февраля 1800 года.
Первое время он был очень строг к духовенству Владимирской епархии; сильно наказывал провинившихся священнослужителей, а церковнослужителей отдавал в военную службу. Тогда впрочем Архиереи в большинстве поступали и везде так: само духовенство, мало образованное и слабо развитое нравственно, вызывало строгие меры. Предместник Ксенофонта, епископ Виктор, поступал с причетниками еще строже, отправляя их на черные работы, даже — на конюшню. Строгость без милости не долго впрочем проявлял преосвященный Ксенофонт, не более трех — четырех лет. Ознакомившись с духовенством при разъездах по епархии и при встречах у себя в доме по делам служебным, он стал милостив, приветлив, общителен и внимателен к нуждам духовных лиц. Заслуженных священников из бедных приходов переводил в лучшие; на способных и трудолюбивых возлагал должности благочинных; поощрял безукоризненную службу священников, награждая их набедренниками; к высшим знакам отличия, установленным для духовенства, представлял впрочем очень редко. В то время эти знаки раздавались не щедро: на сельском священнике видеть не только камилавку, даже скуфью не приходилось; и в городах очень не многие имели эти награды; о наперсных крестах и орденах не было и помину; только ректоры Семинарии и кафедральные протоиереи украшались ими.
Вместе со Владыкою приехали некоторые из его родственников и близко знакомых. Родню свою он, конечно, устроил хорошо; некоторые из родных его, проживая во Владимире, не были безучастны во влиянии на раздачу мест. Заискивали в них и через них искатели мест, и не всегда понапрасну. Но владыка был разборчив; ходатайства других, хотя бы и ближних своих, проверял сам лично, и потому жалоб на родню не было слышно. Как и всегда, явились любимцы келейники; но к счастью епархии, люди оказались хорошие, добросовестные, умные, не злоупотреблявшие своим келейным влиянием на Архипастыря. Все шло хорошо, мирно; чем дальше и больше проявлял свою мудрую и к благу духовенства направленную деятельность епископ Ксенофонт, тем сильнее обнаруживалась к нему расположенность духовных. С дворянством и купечеством преосвященный Ксенофонт был особенно общителен, к народу приветлив и внимателен.
Высокого роста, осанистый, с длинною темно-русой бородой, в служении он был величественен. Торжественности архиерейского служения много способствовал счастливый состав служащих. Протодиакон Орлов с превосходным голосом, приятной наружностью и приличной манерой; диаконы соборные Удальцов и Смирнов — с прекрасными голосами в хоре архиерейском знаменитый бас о. Феодора и художественный тенор регента Дроздова, его уменье управлять хором и давать смысл и жизнь каждому голосу в хоре, — все это совокупно придавало архиерейскому служению священно-торжественный характер. Церковь, где совершал служение владыка Ксенофонт, всегда была полна народу. После обедни, в архиерейской крестовой церкви, архипастырь имел обыкновение приглашать высших лиц губернской администрации в свои покои и угощать чаем.
Дни своих именин, 26 января, владыка справлял особенно торжественно. Для поздравления к нему являлись — все дворянство, служащее и не служащее, начиная с губернатора, — купечество, монашество, семинарское и училищное начальство, служебный состав консисторский и градское приходское духовенство. Приходили певчие архиерейские и семинарские и пели двуххорные концерты; избранные ученики разных классов семинарии, под руководством ректора и инспектора, говорили речи, оды, подносили мадригалы, акростихи и шарады на русском, латинском и даже греческом языках. Парадный обед в день самых именин владыка давал исключительно дворянству, в следующий день — купечеству, в следующий за ним — монашеству и белому духовенству, которого съезжалось не мало к именинам архиерея из уездных городов, монастырей и даже сел. Угощение для всех сословий было щедрое, радушное, прямо отеческое. Певчие во время столов пели концерты или духовные канты.
Со всеми помещиками епархии архипастырь был знаком; объезжая епархию, он всегда бывал у них, и сам радушно платил им своим гостеприимством. Во всех значительных помещичьих домах портреты Преосвященного занимали видное место в залах или гостиных. Особенно был дружен с владыкою князь Долгоруков, помещик села Петровского за Юрьевом. Владыка у него, при объезде окрестных церквей, по долгу гостил; а когда князь жил во Владимире, они видались почти ежедневно. Князь был человек религиозный, любивший духовенство и помогавший ему в его нуждах. Однажды управитель князя по селу Петровскому, устраивая брачные союзы крестьян, предназначил одну молодую девицу в замужество за пожилого вдового крестьянина. Девица не соглашалась. На это не обратили внимания; жениха и невесту привели в церковь для венчания. Когда священник, любимый и содержимый князем на руге, окончив обручение, стал спрашивать жениха и невесту, добровольно ли они идут в супружество, невеста, несмотря на подсказыванье стоящих за нею свах, на отрез ответила: не желаю, не согласна. Священник совершением брака остановился. Князю дали об этом знать. Князь, гневный едет жаловаться на священника Владыке. Владыка выслушал жалобу князя спокойно и на просьбу его — вывесть священника в другой приход, а ему дать другого священника, сказал: Ваше Сиятельство! Вы должны радоваться, а не жаловаться, что у вас в отчине такой прямой и стойкий священник; он поступил справедливо и согласно с правилами церкви и гражданскими законами! А Вы не довольны и еще жалуетесь: успокойтесь и обдумайте! Браков насильных не должно быть; это было бы зло. Князь в ту минуту понял свою ошибку, извинился; к священнику стал еще благосклоннее, и с владыкой дружнее. Когда князь помер, владыка сам погребал его.
Преосвященный имел особенное попечение о благоустроении Владимирского кафедрального собора. Серебреная гробница одного из Благоверных Князей, почивающих в соборе (Две обитые серебром гробницы для св. мощей Андрея й Глеба.), и величественная соборная колокольня остались памятниками его попечения.
И по хозяйству архиерейского дома он сам за всем следил, сам всем непосредственно распоряжался, нередко осматривая и кладовые и погреба и конюшни; годовые запасы провизии в амбарах, подвалах и погребах для хранения размещались под его личным наблюдением. Когда наступало время сенокоса, он отправлялся в село Доброе, помещался в небольшом домике бывшего там архиерейского сада и наблюдал за уборкой сена. Певчие отправлялись с ним, днем помогали в сушке сена, а вечером, когда владыка на открытом воздухе пред домиком, в тени акаций, кушал чай, любуясь картинной местностью, пели духовные канты, получая при этом от владыки разные лакомства.
В то время принят был обычай, чтобы духовные лица, которых близко знал и особенно любил владыка, являлись к нему во дни своих именин с хлебом или пирогом. Владыка, принимая хлеб, всегда отдаривал именинника или книгой, или платочками, или деньгами. Ставленники для получения грамоты являлись к архиерею нередко с своими супругами, и дарили преосвященного полотенцами или шитыми поясами. Пчеловоды из духовенства при случаях подносили в гостинец владыке лучшие соты меда. Вообще отношения между начальником и подчиненными были самые близкие, искренние, патриархальные.
Любимым развлечением преосвященного Ксенофонта были фруктовые сады. Так называемый патриарший во Владимире сад, принадлежащий доселе архиерейскому дому, сад при архиерейском доме, и наконец сад в селе Добром, к югу от приходской церкви, раскинутый по горе и вдоль оврага, — все эти сады устроены были при Ксенофонте и по его указанию, — все были тогда в превосходном состоянии: яблоки самых лучших, редких сортов, сливы, Васильевская вишня, невежинская рябина. Гуляя по садам, любуясь молодыми деревьями, владыка находил большое удовольствие видеть первые плоды дерев. Ни чем он не любил так похвалиться перед гостями, как сквозным наливом.
При обозрении епархии, в селе Андреевском Владимирского уезда владыка нашел у старика священника, любителя садоводства, дивный сад. Восхищенный редкими сортами яблок, которыми старик угощал владыку, преосвященный пригласил его во Владимир заняться архиерейскими садами. Старик, о. Василий Ксенофонтов, хотя и принял приглашение, но за своею старостью, а вместе и за численностью своего прихода, не мог весною часто отлучаться во Владимир. Поэтому он предложил владыке, вместо себя, старшего своего сына, причетника Алексея Васильева, который не менее отца имел и охоты к садоводству и познаний в этом деле. Архиерей охотно согласился, — и причетник Васильев, рукоположенный в диакона, перемещен из с. Андреевского во Владимир — сначала к Сретенской, а потом к Николоградской церкви. Здесь усердно занялся он порученным владыкою делом. В три года, при богатстве почвы, при искусстве садовода, сады были поставлены в отличное положение. Владыка, довольный такими быстрыми успехами, рукоположил диакона Васильева во священника к Архангельской села Красного церкви, в трех верстах от Владимира. О. Васильев, продолжая заниматься садами архиерея, успел и у себя, в течение трех следующих лет, развести вновь прекрасный Фруктовый сад, на который нередко приезжал любоваться владыка.
В начале сентября 1812 года, по занятии Москвы французами, Московский архиепископ Августин прибыл во Владимир с чудотворными иконами Богоматери, Владимирской и Иверской. Жители Владимира, под страхом нашествия врага, стремились к привезенным иконам, молитвами и слезами испрашивая у Владычицы избавления города от разорения. Владыка Ксенофонт, испросив согласие преосвященного Августина, почти ежедневно, с Московскою святыней совершал крестный ход вокруг. По изгнании врага из Москвы и отечества, в память тяжких испытаний, изведанных гражданами Владимира в это, тяжелое для всей России, время, и — избавления от врага заступлением Божией Матери, с Иверской иконы Богоматери снята, по распоряжению Ксенофонта, верная копия и поставлена в крестовой церкви архиерейского дома; перед нею еженедельно вечером на Воскресные дни установлено совершать молебен с акафистом. В память того же события преосвященный Ксенофонт установил совершать ежегодно в 1-е число октября крестный ход из кафедрального Успенского собора в приходскую Вознесенскую церковь города (см. К событиям 1812 г. в гор. Владимире).
Среди лета в 1821 году пронеслась весть, что преосвященный Ксенофонт получил указ из Св. Синода о перемещении в Каменец-Подольск. Стало наконец известно, что владыка выезжает из Владимира в такой-то день, и что накануне выезда, после вечерни, он приедет в кафедральный собор приложиться к чудотворной Владимирской иконе Богоматери и к св. мощам Благоверных Князей. Вечер был тихий, теплый, ясный. Загудел соборный колокол к вечерне, и толпы парода всех возрастов и всех сословий спешили в собор, чтоб еще раз видеть своего любимого архипастыря, чтоб принять от него последнее благословение: собор наполнился. Вечерня кончилась; подъехала карета, давно знакомая владимирцам, и архипастырь безмолвно взошел в собор северными дверями, прошел мимо расступившегося народа в алтарь, долго и благоговейно молился перед престолом, поцеловал престол, вышел из алтаря, приложился к образам Спасителя, Успения и Владимирской, потом ко св. мощам, и ставши на амвоне поклонился низко народу на три стороны, осенив его трижды своим благословением; затем стал выходить из собора. Все бывшие в соборе и стоявшие вне его, благоговейно подходили к архипастырю за благословением; все были грустны, у многих слезы катились по лицу; сам владыка был растроган до слез и, поддерживаемый диаконом, едва дошел до кареты. Утром следующего дня в 10 часов большой колокол снова созвал народ еще в большем количестве на площадь архиерейского дома: жители города наполнили площадь и холодную церковь архиерейского дома. Дорожный экипаж владыки стоял уже вне ворот дома. Преосвященный, помолившись в своих комнатах, в своей крестовой церкви, вышел
с парадного крыльца для следования в холодную церковь — слушать напутственный молебен. Городское духовенство соборне совершило молебен, и, когда протодиакон возгласил многолетие Ксенофонту, Архиепископу Подольскому и Брацлавскому, все стоявшие зарыдали. Осенив крестом в последний раз свою паству, владыка смущенный, расстроенный, начал выход из церкви к воротам; и продолжительно было это шествие, покуда каждый из огромной массы народа принимал благословение. Наконец преосвященный сел в карету; карета двинулась, за нею двинулись экипажи всех сортов и названий на протяжении почти версты; народ шел массой по сторонам дороги. Стекла в карете были опущены; карета, затрудняемая народом, вынуждена была ехать шагом; архипастырь на обе стороны обеими руками осенял идущих, сам плакал; плакал и народ; поравнявшись с часовней Владимирской, карета остановилась; Преосвященный вышел и помолившись пред иконою Богоматери, наклонился, взял горсть земли у крыльца часовни и завязывая в платок, примолвил: эту землю попрошу бросить на гроб мой, когда положат меня в могилу, — заплакал и с трудом подсажен был снова в карету. Карета понеслась быстро; провожавшие в экипажах следовали за ней до деревни Колокши. Духовенство Владимирской епархии, во множестве рукоположенное Ксенофонтом, обласканное, облагодетельствованное им, вполне узнавши доброту души его, долго-долго хранило благодарную память о любимом владыке.
П. С. А. («Владимирские Епархиальные Ведомости» Неофициальная часть № 8 (15 апреля 1874 года)
3 июня 1821 года переведён на Подольскую и Брацлавскую епархию с возведением в сан архиепископа.
24 января 1832 года ушёл на покой и жил в Коржевецком монастыре Подольской епархии.
Скончался 4 мая 1834 года.
Владимирские и Суздальские Виктор (Онисимов), 16 октября 1799 г. по 24 февраля 1800 г.
Ксенофонт (Троепольский) с 24 февраля 1800 г. по 3 июля 1821 г.
Парфений (Чертков) с 21 августа 1821 г. по 25 февраля 1850 г.
Иустин (Михайлов) с 25 февраля 1850 г. по 22 июля 1863 г.
Святитель Феофан (Говоров) с 22 июля 1863 г. по 17 июня 1866 г.
Антоний (Павлинский) с 17 июня 1866 г. по 29 апреля 1878 г.
Феогност (Лебедев) с 9 декабря 1878 г. по 21 ноября 1892 г.
Владимиро-Суздальская епархия
|
