1880-й год для всех верных сынов нашего дорогого отечества в высшей степени знаменателен и радостен. Мы вспоминаем и празднуем три величайшие события Русской истории, — три отраднейших юбилея: пятисотлетие Куликовской битвы — первой попытки свергнуть ужасающее татарское иго; четырехсотлетие полного свержения татарского ига; двадцати-пятилетие царствования Царя — Освободителя. И в этих трех величайших событиях Русской жизни нельзя не видеть глубокой и таинственной связи: они замечательно сходствуют и по значению своему, и еще более, — но необычайной чудесности своей: в них вполне
открывается видимая помощь Промысла Божия, спасавшая и спасающая от бед и ужасов наше отечество. Ни одно государство Европы никогда не испытывало такого страшного, подавляющего и продолжительного бедствия как государство русское, вынесшее слишком двухсотлетнее татарское иго, которое чем делалось продолжительнее, тем становилось опаснее для бытия Руси, предназначенной Промыслом защищать собою Европу от азиатских варваров. Сперва это иго лишило Россию политической жизни, а затем, в конце, когда ханы татарские сделались могометанами, уже оказалась явная опасность и для жизни религиозной, — православной веры. Но Русь, без особых усилий, покоренная татарами, вследствие постоянных и непрерывных княжеских усобиц, вследствие крайне эгоистического отношения одной области к другой, — одним словом вследствие отсутствия единодержавия, — Русь в половине XIV века начинает оживать и укрепляться, ибо московские князья усиленно стали стремиться к собиранию Руси в одно целое, — и ко введению единодержавия. Иоанн Калита первый сделал эту благодетельную попытку, — и уже внук его Димитрий Донской разбивает наголову татар на поле Куликовом. «Куликовская битва имеет громаднейшее значение в история Европы. С этого времени прекращается наступательное движение Азии на Европу, и начинается явление отрадное: поступательное движение Европы на Азию. Куликовская победа имеет в истории восточной Европы такое-же значение, какое Каталаунская в истории западной, — и имеет с нею одинаковый характер, — характер кровавого побоища отчаянного столкновения Европы с Азией, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос: которой из этих частей света восторжествовал над другою». Как-же совершилось первое великое событие? Великий Князь Димитрий Иоаннович (Донской) (1362-1389 гг.) не столько надеялся на силу своей 150-ти тысячной армии, сколько на помощь Божию. Пред выступлением в поход, он отправляется на молитву в Троицкий монастырь, где св. Сергий Радонежский, дав князю в соратники двух иноков — Пересвета и Ослябу, — благословляет его и обещает победу, — и Димитрий выходит из обители с новою и еще сильнейшею надеждою на помощь Божию. Сентября 6-го войско наше приблизилось к Дону. Оно имело в виду не одного врага, — не Мамая только, но и шедшего на соединение с ним Ягайло, князя литовского. Теперь военачальникам нужно было решить важный вопрос: перейти Дон, или ждать наступления врага? Одни говорили: «ступай князь», а другие — «не ходи: враг силен, — не одни татары, но и литва»... От решения этого вопроса и зависела вполне судьба сражения... Промедли Димитрий только один день, даже только несколько часов, — и Ягайло, стоявший в 30 — 40 верстах от битвы, соединился-бы с Мамаем и дело приняло-бы дурной, опасный оборот для русской армии. Но вот, во время обсуждения этого вопроса, — в самую критическую минуту, — прочитали грамоту Св. Сергия, где он советует не медля идти на татар. «Чтоб еси, господине, пошел, и поможет ти Бог и Святая Богородица». 7-го сентября, Димитрий собрал воевод и, сказав им: «час суда Божия наступает», приказал переправиться за Дон. В следующее утро был густой туман, давший возможность нашим полкам, под предводительством двоюродного брата Димитрия — Владимира Андреевича и опытного полководца боярина Боброка, сделать в лесу засаду, решившую полную победу над татарами. 8-го сентября началась битва, подобной которой еще не бывало никогда на Руси. Кровь лилась как вода на пространстве десяти верст; лошади не могли ступать по трупам; ратники гибли под конскими копытами, задыхаясь от тесноты. Пешая русская рать лежала, как скошенная трава и татары начали одолевать. Видя поражение Русских, князь Владимир Андреевич сказал боярину Боброву: «долго-ли нам ждать здесь, — какая от нас польза? Смотри, уже все христианские полки лежат мертвы». Опытный Бобров ответил: «нельзя выходить из засады: ветер дует прямо в лицо Русским». Но Бог смиловался, — ветер скоро переменился... «Теперь пора», сказал Боброк — и засадное ополчение бросилось на татар. Это появление свежих сил решило участь битвы. Тучный Мамай в ужасе бросился бежать со всем своим войском, восклицая: «велик Бог Христианский»!.. Весь путь победителей от поля Куликова до Москвы был торжеством непрерывным: «народ Русский смотрел на Димитрия, как на Ангела-хранителя, — ознаменованного печатью небесного благоволения». Прошло столетие после Куликовской битвы, и в это время много изменилось на Св. Руси!.. Быстро усиливается единодержавие, прекращаются окончательно «безсмысленные», драки княжеские. Вот уже пал и «Господин великий Новгород» пред мудрой и осторожной политикой великого князя Иоанна III-го. Начинает сильно трусить и опасаться возвышения Москвы и польский король Казимир. Великий князь Иоанн, почти окончательно объединивший Россию, уже девять лет не платит подати хану татарскому. Но он слишком не смел и осторожен. Он сам по себе едва ли-бы решился свергнуть иго татарское, если бы не настаивала на этом жена его София Палеолог, бывшая царевна Греческая: «отец мой и я, говорила она, захотели лучше отчины лишиться, чем дань давать. Я отказала в руке своей богатым, сильным князьям и королям для веры, вышла за тебя, а ты хочешь меня и детей моих сделать данниками» разве у тебя мало войска? Зачем слушаешься рабов своих и не хочешь стоять за честь свою и за веру святую?»... А еще более к свержению ига побуждало духовенство: «положительно можно сказать, говорит Карамзин, что настояние духовенства было главным двигателем свержения ига». Заручившись союзом Крымского хана Менгли-Гирея, Иоанн не чтит бахму (грамоты) хана Золотой орды Ахмата. Озлобленный Ахмат вступает в союз против России с королем польским Казимиром. Борьба окончательная имеет необыкновенный характер. Войско Русское выступает в поход 8-го июня, а дело кончается — без битвы — уже 11-го ноября!.. Ахмат, в надежде соединиться с польским войском, стал на правом берегу реки Угры. Наши войска заняли противоположный берег... Прежний ужас пред силою татарскою возымел свое действие. Иоанн колебался и медлил делать решительное нападение на силу вражескую, давая значение советам тех малодушных людей. Но вот он получает настойчиво-смелое письмо от епископа ростовского Вассиана, которое, подобно гранате Св. Сергия, спасло русское войско и Россию. Прочтем несколько слов из сего замечательного письма святителя. «Наше дело говорить царям истину. Ты, вняв молению, поехал из Москвы к воинству ударить на врагов христианства. Что-же слышим?! Ахмат приближается, ты-же молишь о мире и шлешь к нему послов, а нечестивый дышит гневом и презирает твое моление. Помысли от какой славы и в какое уничижение низводят нечестивые советники твое величество! — Предать землю Русскую огню и мечу, церкви разжению, тьмы людей погибели! Чье сердце каменное не облиется от единыя мысли? О, государь, кровь паствы вопиет на небо, обвиняя пастыря... И куда бежать?! Где воцаришься, погубив данное тебе от Бога стадо? Взыграешь-ли, яко орел, и посреди-ли звезд гнездо себе устроишь? — свергнет тебя Господь и оттуда! Нет, нет, уповаем на Вседержителя!.. Нет, ты не оставишь нас, не явишься беглецом, и не будешь именоваться предателем отечества!» Прочитав сие письмо святителя, Иоанн по выражению летописи: «исполнися веселия, мужества и крепости». Между тем и дела принимают другой оборот для Ахмата: Казимира нет; в орде злобствуют враги... Время идет в бездействии, в незначительной перестрелке через реку Утру... Переправиться через Угру невозможно, — одна надежда на морозы; закуют они реку — и он бросится на Русских. Вот ноябрь; сильная стужа; толстый лед покрыл Угру. Но в то самое время, когда татарам открылась возможность нападения на Русских, они вообразив небывалые опасности и полагая в колебании русского войска некоторую военную хитрость, сами обратились в бегство. Не даром Русские со времени татарского ига называли реку Угру «поясом Богородицы!» Действительно, как говорят летописцы: «не оружие и не мудрость человеческая, но Господь спас Россию». Так рушилось страшное чудовище — татарщина! Но на Руси, вскоре, после сего, постепенным и незаметным образом началось развиваться другое зло — крепостное право. И с давних времен, — еще при начале его образования, — Русские государи выражали желание уничтожить это зло, препятствовавшее доброму развитью народа и его благосостоянию. Еще правительница София занялась этим вопросом. Затем, в позднейшее время, со всей энергией принялась за сию великую задачу Екатерина Великая. Но и Великая Екатерина, при всем своем желании, не только не совершила освобождения помещичьих крестьян, но еще до крайности увеличила тяжесть рабства. Должно быть и народ Русский и Глава его еще не удостоились в те времена милости Божией; стало быть, для совершения сего великого деяния, нужен был не один гений человека, а что то большее: помощь Божия, избранным сосудом которой явился наш Царь Александр Николаевич. И чем более близилось и яснее предчувствовалось это желанное освобождение, тем напряженнее было нетерпение увидать его. Многие почтенные старцы первой половины XIX столетия, точно согласившись, в один голос говорили: «дожить-бы до освобождения крестьян; а там, сказав: «ныне отпущаеши» — спокойно почить»! И это общее, сердечное и страстное желание Русского патриота особенно ярко и, так сказать, пророчественно выражено великим поэтом Пушкиным: Увижу-ль я, друзья, народ неугнетенный, И рабство падшее по манию царя?.. И над отечеством свободы просвещенной Взойдет-ли наконец прекрасная заря?!.. Горячая любовь к человечеству, а в особенности к народу Русскому с юных лет заметна была в Царе-Освободителе. А это драгоценное чувство умели развить и укрепить в нем благороднейшие воспитатели Жуковский и Протоиерей Павский. Из первых-же деяний вступившего на престол Государя его верноподданные увидели необычайную доброту души Его; и по ним уже многие предугадывали в Нем Царя — Освободителя. В первых милостивых манифестах при вступлении на престол и короновании, с которыми Государь обратился к народу, не были забыты и сосланные в Сибирь, и уроженцы царства Польского, и Евреи. Затем, по воле Монарха, уничтожены были учреждения кантонистов и военные поселения. После совершения подобных полезных и человеколюбивых постановлений, естественно было ожидать громаднейшего деяния — уничтожении крепостного права; тем более, что развитие нашего внутреннего преуспеяния и благосостояния было несовместно с существованием крепостного права; и всякий шаг к улучшению становился разумно-возможен и действителен только с уничтожением этого права. Всем была понятна неимоверная трудность сей задачи. Но Император Александр прямо и решительно принял на себя это великое дело. Он сказал в Государственном Совете: «крепостное право прежде не существовало; право это установлено Самодержавною Властью и только Самодержавная Власть может уничтожить его, а на это есть Моя прямая воля». 8-го января 1857 года составлен был под председательством князя Орлова, особый комитет. Весь дальнейший ход крестьянского вопроса показывает глубокую мудрость Правителя и непосредственное Его участие, которое всего более выразилось в речи Царя сказанной в собрании Государственного Совета, 28 января, 1861-го года: «Дело об освобождении крестьян, которое поступило на рассмотрение Государственного Совета, по важности своей Я считаю жизненным для России вопросом, от которого будет зависеть развитие ее силы и могущества... У Меня есть еще и другое убеждение, а именно, что откладывать этого дела нельзя; почему Я требую от Государственного Совета, чтобы оно было им кончено в первую половину Февраля и могло быть объявлено около полевых работ. — Повторяю, и это Моя непременная воля, чтоб дело это теперь-же было кончено». И великая реформа совершилась, к удивлению недоброжелателей России, весьма тихо и успешно; а неизмеримо — благотворные последствия ее откроются вполне еще в будущем. И как современники Димитрия и Иоанна не могли понять вполне величия и громадности совершившихся деяний, так и мы не в силах еще достойно оценить великие деяния Царя — Освободителя. С поэтическою прелестью, полною правды, выразил это сознание один из наших известных поэтов, представляющий в будущем «чудесного и могучего вдохновением поэта», Который великую песню споет; И героем песни той чудной Будет царь, что стезей многотрудной Царство Русское к счастью ведет; Царь, покончивший рабские стоны, Вековую беcправность людей И свободных сынов миллионы Даровавший отчизне своей.
Слово на юбилейное празднество двадцати пятилетия царствования Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича, произнесенное в Кафедральном соборе, 19 февраля 1880 г.
Достославный сегодня день у нас, православные соотечественники! Празднуем мы ныне совершившееся 25-ти-летие царствования нашего богохранимого Царя Александра Николаевича. Не велик конечно этот период в общем течении времени и в целостном объеме нашей русской истории, но как он обилен наиважнейшими событиями, и как богат замечательнейшими реформами, быстро обновившими наше отечество по всем, можно сказать, отраслям жизни государственной и общественной! В этот период примечается повсюдное укрепление и возмужание нашего отечества, расширение его пределов, разумное и гуманное переустройство его внутри, величие и слава его совне, естественно радующая наше национальное чувство и раздражающая одних только наших завистников и недругов. Всякий истинно русский и искренно религиозный и разумный человек, повторяя в памяти своей знаменательную историю царствования Императора Александра II-го, не может не усматривать благодетельной и премудрой десницы Верховного Царя царей, таинственно ведущей от славы в славу православное русское царство. А сколько всего пришлось пережить и перечувствовать царственному Отцу нашего отечества в двадцати пятилетие его славного, но нелегкого и не безмятежного царствования! По естественной связи нашей и нравственной и верноподданической с верховным и венценосным представителем нашей могучей славянской национальности, естественно и наше глубокое сочувствие Ему, особенно в нынешний юбилейный день Его. Этот день есть общий наш народный и всероссийский праздничный день. Среди прискорбных событий судил Господь вступить на престол нашему Государю. Тяжелая и изнурительная война Крымская была в самом разгаре. С некоторыми неизбежными уступками врагам, ополчившимся против нас в крепком и сильном союзе, нужно было положить конец этой войне. Парижский мир, давший возможность нашему отечеству устремить главное внимание на внутреннее свое благоустройство после открывшихся на войне и сознанных нами недостатков по разным частям нашей общественной жизни, был началом кроткого и мудрого царствования Александра II-го. Россия быстро пошла по пути всестороннего своего развития, а Господь, как бы в вознаграждение за претерпенное тяжелое испытание при начале царствования нашего Государя, возвеселил сердце Его расширением пределов Его царства и громкою славою русского оружия. Окончательное усмирение и покорение мятежного Кавказа, занятие Туркестанской области, приобретение При-Амурского края, взятие Хивы, и наконец последняя восточная война, даровавшая свободу нашим угнетенным славянским собратьям, возвратившая нам отторженную часть наших южных владений и покрывшая неувядаемою славою российское оружие, — все эти события составляют блестящие моменты царствования нашего Государя. Но есть и тяжкие воспоминания для сегодняшнего юбилейного дня. Польский мятеж обнаружил злую крамолу, давно тлевшую и раздутую тайными и явными врагами православной веры и русской национальности. Тяжело конечно отозвалось это событие в сердце нашего Государя, только что возвестившего своему народу свободу от крепостной зависимости по всем пределам империи, не исключая и польских пределов. Но мятеж был подавлен; ослепленные и введенные в заблуждение своими вожаками мятежные толпы скоро образумились и успокоились, хотя немало пролилось крови в борьбе с виновниками мятежа. Затем стало открываться, что закоренелые враги и зложелатели наши, пораженные в открытом поле, принялись сеять крамолу и всяческие недовольства на правительство разными тайными и скрытыми путями — то через подпольную печать, то разными изветами и развращением простого народа под видом его образования, и наконец святотатственно стали поднимать руку на особу самого Государя нашего — к ужасу и всеобщему негодованию верных сынов России и всех честных и здравомыслящих людей. Пять раз грозила смертная опасность кротчайшему из современных царей, и пять раз Ангел Хранитель отстранял от Него эту опасность. Тяжело было переживать эти скорбные случаи всем нам, и в особенности нашему Государю. Но теперь, и особенно в нынешний день, не неуместно, даже весьма прилично и назидательно вспомнить и эти случаи; ибо они нагляднее всего всем недругам нашим и крамольникам должны обнаружить богохранимость нашего царя и богопротивную гнусность затеянной ими крамолы. И за что, за что поднялись эти слепотствующие и неразумные люди против нашего кроткого и мудрого Государя? Пусть не все у нас так хорошо, как бы этого желалось нетерпеливым мечтателям о всеобщем благе и каком-то идеальном благоденствии всех до единого членов великой русской земли, но где, — скажите,- в какой стране и в каком обществе, и даже в отдельной семье, нет своих особенных недостатков и неустройств, и можно ли устранить их внезапною и спешною ломкою всего прежнего бытового строя народного, как этого хотелось бы очевидно горячим, но незрелым радетелям о народном благе, и непризнанным нашим реформаторам? Напротив все мы с глубочайшею благодарностью должны вспомнить те великие и благодетельные реформы, которые поистине обессмертить должны нашего Царя Александра II-го, а для нашего отечества открыли верный и прямой путь к самому прочному благоденствию и всестороннему самосовершенствованию. Сюда относятся: уничтожение крепостного права, отмена телесных наказаний даже и для низших сословий, открытие земских учреждений, установление нового судопроизводства, преобразование школ, и многие другие правительственные распоряжения. О, прими же Благочестивейший Государь, хотя заочную и отдаленную, но самую искреннюю благодарность за все то добро, которое мы видели от Тебя в твое царствование, и самое верноподданническое приветствие в сей достославный день твоего юбилея — от нас, молящихся сию минуту в храме Господнем о твоем здравии и благоденствии! Да услышит Тебя Господь в день печали, да защитит Тебя ими Бога Иаковлева. Да пошлет тебе помощь из святилища, и с Сиона да подкрепит тебя. Да даст тебе Господь по сердцу твоему, и все намерения твои да исполнит. Мы возрадуемся о спасении твоем, и во имя Бога нашего поднимем знамя! (Пс. XIX, 2. 3. 5. 6.). Воспомянувши прошедшее в жизни нашего Государя и нашего отечества, — как того естественно требовало значение и самый смысл настоящего национального торжества нашего, — мы по тем же самым побуждениям и основаниям склоняемся остановиться несколько вниманием своим и на настоящем положении вещей в нашем отечестве, чтобы запастись некоторыми соображениями и извлечь некоторые правила и для будущего, как и псалмопевец учит: «помянухъ дни древния, и поучихся!» Несмотря на обилие и важность реформ, только что происшедших в нашей народной жизни, и можно сказать на наших глазах переустроивших ее к лучшему, жажда новых улучшений и обновления, и притом скорейшего, всестороннего и радикального, сказывается в наших мыслящих кругах с особенною силою. Никогда кажется с такою горечью, с таким страстным самобичеванием литература наша не старалась доводить до общего сознания различных нравственных, хозяйственных, умственно-образовательных, и всяких других неустройств, примечаемых в нашем обществе, как в настоящее время. В этой горячке толков и рассуждений, замечаются у нас три партии людей. Одни думают только о ломке и разрушении всех прежних и старинных порядков, — как будто новое и лучшее должно явиться после этого само собою! Все еще модные научные, хотя уже колеблющиеся, теории социализма и коммунизма сильно поддерживают, и даже родят нам многих новых такого рода мыслителей и общественных реформаторов. Но кажется мы не погрешим, если скажем, что общественное мнение и преобладающее большинство строго научных русских людей не на стороне этих реформаторов, тем более, что пути и средства, которые они выбирают для осуществления своих идей на деле, сами по себе имеют жесткий, совершенно негуманный и отталкивающий характер. Но есть у нас люди и другой партии. Эти другие, не желая по-видимому ограничиваться одним только разрушением и отменою всего бывшего доселе, предлагают с своей стороны новые, будто бы наукою и опытом выработанные средства все улучшить, все исцелить в нашем обществе, т. е. предлагают свои готовые реформы. Например если бы, по их мнению, наше школьное образование с классической почвы свести на какую либо другую, то оно тотчас же сильно поднялось бы, и принесло обильнейшие благие плоды, — и т.д. Наконец есть у нас третьего сорта люди. Эти находят пока более надежным и основательным ждать улучшений и обновления нашего общества на почве уже существующих и произведенных от правительства реформ, лишь бы только глубже была сознана обществом, сочувственно принята и единодушно всеми доводилась до конца преднамеренная цель этих правительственных реформ. Эти последние люди охранительного характера, равно как и их литературные органы, навлекают на себя, как известно, самые многочисленные упреки в отсталости и косности, и даже в тупости, неблагонамеренности и фарисействе. Таковым представляется нам современное положение нашего общества. Кто же тут прав и виноват, и чего нам в самом деле ждать и желать в будущем для нашего отечества? Здесь настает очередь сказать нам и наше посильное слово, и к нему-то собственно сводится вся цель настоящей церковной беседы нашей. Мы настаиваем, искони веков твердим и вечно повторять будем всем народам и племенам земным, со слов Божественного Учителя человеков, что там, где не посеяно святых семян религии, где нет им правильного роста, где не устремлено главное внимание общества на нравственно-религиозное свое обновление; там никогда нельзя ждать истинного блага народного, там всегда можно опасаться даже разложения и политической смерти народа, как бы рьяно и быстро себя он ни реформировал в области гражданской и политической. Самая эта рьяность и торопливость может послужить ему во вред и ускорить его полнейшее расстройство. Не отрицаем мы конечно доброго и облегчающего значения зрелых и целесообразных реформ общественных и для самой нравственности народной, равно как и того не отрицаем, что эту нравственность могут ослаблять и пригнетать дурные, неумелые и неразумные порядки общественные; но думаем все-таки, что главная цивилизующая и обновляющая сила должна идти и направляться изнутри народного духа, из святилищ религии и нравственности ко внешним формам его общественной жизни, а не наоборот. Без светоча религии, без нравственной энергии и окрыления духа народного высокими и святыми идеями добра и правды, все эти реформы, на сочинение которых истрачено в историй человечества и поднесь тратится столько напряженнейших усилий гениальнейшими политическими умами, представляются нам далеко не достигающими своей цели. Не считаем мы прямым своим делом вдаваться в критику, в порицания и вообще в специальные суждения о делах, относящихся ко внешнему и гражданскому устройству общества, а тем более не считаем себя в праве измышлять с своей стороны и предлагать обществу различные формы гражданственности. И Христос Спаситель сказал, что царство Его не от мира сего; и мы, как служители Его и продолжатели дела Его на земли, то есть дела нравственно-религиозного созидания человечества, не призываемся ко вмешательству в дела гражданские; но за то мы призваны стоять на страже того великого и святого начала религиозного, которое единственно и обусловливает истинный и всесторонний прогресс человечества. Повторяем: одно только у нас на уме, и одно только считаем мы своим священным долгом и правом, — это разъяснять и ставить на вид всем ревнителям о благе народном и всем носящим в душе своей так называемую гражданскую скорбь, что поднять народный дух и принести с собою всестороннее и прочное благоденствие России может только всесословное улучшение наше в нравственно-религиозном отношении. В самых цивилизованных, сильных и богатых странах мира рядом с богатством, блеском и роскошью существует масса бедных, изнуренных трудом и голодающих страдальцев, рядом с ученостью и образованием — масса темных, невежественных и суеверных людей, рядом с удобствами и всяческим комфортом жизни одних классов и сословий — тяжесть воинской повинности, тяжесть налогов и податей и всякие другие тяжести, ложащиеся на другие классы и сословия, рядом с храмами правосудия — масса преступлений, рядом с храмами науки — остроги и тюрьмы и разные исправительные заведения, — значит все совершенно также, как у нас. Немного больше, или немного меньше разницы в этом, — существа дела не изменяет. И притом это явление повторяется на всем протяжении всемирной истории человечества. Не ясно ли отсюда всякому мыслящему человеку, что не на существенную сторону дела налегают все радетели народного блага, когда горячатся и спорят только о внешних и гражданских формах жизни общественной? Обратимся снова к нашему отечеству. Набежавшая у нас волна недовольства и сетований на разные темные стороны нашего национального быта, собственно говоря, весьма знаменательный и поучительный факт, не лишенный доброго значения для всех и каждого. Не разбудит ли она в обществе благородное и трезвое сознание необходимости того высокого и святого элемента, о котором мы говорили выше, и который один только может обеспечить надлежащий и здравый прогресс нашей народной жизни? Возьмем для примера и наглядного доказательства два три опыта реформ, происшедших в текущее царствование, в благодетельном значении которых кажется единодушно убеждены все наши партии общественные. Одна из самых замечательных реформ такого рода, — это уничтожение крепостного права. Что же, принесла ли она счастье и благоденствие простому народу в той степени, какая была желательна? Но усиленные вопли о бедственном положении крестьян и сделавшееся модным соболезнование о их нуждах и потребностях показывают однако же, что не пришло вполне того, что — казалось — должна была принести с собою крестьянам дарованная им от Монарха нашего свобода. Где причина? Отвечают обыкновенно: в не устраненных неблагоприятных экономических условиях крестьянского и вообще рабочего класса. Но изменяйте его быт как угодно, а если не искоренено, или по крайней мере не ослаблено будет в низших классах пьянство пополам с развращенностью и происходящая отсюда целая вереница народных пороков, разъедающих его благосостояние, т. е. если не поднят будет нравственный уровень в народе, то желаемое для него счастье и благоденствие не придет к нему ни откуда. Вот еще земские учреждения. Чтобы кажется лучше и благотворнее этой реформы могло быть для народной экономии и для устройства внутреннего материального быта и хозяйства русских граждан? Однако же, не умаляя заслуг некоторых избранных земских деятелей русских, нельзя не сказать здесь к слову, что вообще земству русскому до сих пор приходится выслушивать и от печати и от частных обывателей, и кажется от своих же многих членов, упреки все в тех же недостатках, промахах, недосмотрах и разных нарушениях интересов общественных, которые в былую пору так удобно было и просто, сваливать на правительство и администрацию. Что же нужно сделать, — чтобы земство было истинным радетелем и благодетелем народа? Надо, чтобы представители и члены его все до единого, или по крайней мере преобладающее большинство земских членов были честные, благородные, самоотверженные и чуждые эгоизма люди, чтобы на уме у них и впереди стояли не собственные оклады жалованья, не комфорт и разнообразные удобства, ни приволье своей собственной домашней жизни, а прежде всего благо народное и польза общественная, то есть надо, чтобы они были крепко нравственными и благочестивыми людьми; а без этого условия никогда ничего плодотворного и основательного не выйдет из всех наших реформ. Точно также и суды наши. Суд нам дан правый, скорый и для всех беспристрастный; но что из него собственно вышло для общественной безопасности и для блага народного? Масса преступлений и злодеяний по-видимому нисколько не уменьшилась и не уменьшается. Залы наших судов сделались каким-то, раздражающим местом непрерывных зрелищ, где в лицах и драматических подробностях проходят перед публикой всяческие непотребные деяния самых разнообразных членов нынешнего цивилизованного нашего общества, деяния то отвратительные, то свирепые, то изощренно мошеннические. Согласитесь сами, что обществу, внутри себя носящему такую опасную и распространяющуюся гангрену нравственную, никакие реформы не могут пойти в надлежащий и желаемый прок. Об исцелении от этой-то гангрены и нужно теперь прежде всего подумать и побеспокоиться людям, мечтающим о разных реформах для нашего общества в будущем. Таким образом оказывается, что без поднятия нравственного уровня в народной массе и вообще без усиления религиозных начал в нашем обществе русском, ни к чему существенно важному и плодотворному не приведут никакие реформы, как бы ни были они высоки по идее и гуманны по цели своей. Это до сих пор и доказывал нам давнишний опыт, как собственный, так и чужеземный. Вот к какому заключительному взгляду на будущие судьбы нашего отечества пришли мы в настоящей беседе с вами, православные и благочестивые слушатели! Нельзя теперь уклониться нам, пастырям церкви, от вопроса, который естественно можем мы услышать от вас, после нашей беседы с вами; «кто же должен радеть и хлопотать больше всего о нравственности и религии народной?» О, да! Конечно мы, духовные люди, обязаны это делать больше всего и прежде всего; к этому призываемся мы самым званием и служением нашим пред Богом и Государем. За это дело призваны мы будем к строгому расчету и ответственности в определенное время на суде Христовом, когда со всею точностью взвешена и исчислена будет степень нашего нравственного влияния на народ, наше учительство, наша собственная жизнь, наша верность евангельскому знамени и наши сокровенные внутренние убеждения. Сознаем важность нашего долга и тяжесть нашей ответственности, сознаем и немощи наши; и потому ничего с такою горечью и болью сердечною не можем мы видеть в нашем обществе, как проявления слабости и колебания нравственно-религиозных начал. В этих проявлениях — наш укор, наш позор и бесславие и самое больное наше место. Но посодействуйте же нам и вы в этом деле, имеющем общую и равную важность как для вас, так и для нас. О, какое это сложное и мудреное дело направлять совесть и врачевать нравственные болезни людей, и вообще влиять на душу человеческую и быть блюстителем религиозной святыни! Нам кажется, что нет более трудного и мудреного дела, как это дело. От всякого другого делателя, кроме пастыря церкви и духовного отца, можно требовать только знания своего дела и немного доброй воли и усердия,— и дело его пойдет не бесследно и с успехом. В нашем же деле требуется множество других благоприятных условий, которые от нас могут совершенно не зависеть. Что, например, прикажете делать с массой юношей и всякого звания и состояния людей, которые возрастают в семьях, где вопросы веры и религии ставятся на самый задний план, которые учатся в школах, где важность нравственно- религиозного воспитания признается лишь на бумаге и в официальных инструкциях, и где, случается, с самых учебных кафедр слышится недружелюбное к религии и растлевающее молодые умы слово? Какого плода ждать от нашей деятельности, когда в обществе гуляет и ходит по рукам масса книг иноземного и своего изделия с прямо-враждебным к религии направлением и содержанием? Остается нам учить людей и вразумлять в церкви, и с своей стороны составлять и издавать для обращения в читающей публике книги иного, зрело-научного и нравственно-доброго направления. Но храмы наши разве наполняются также охотно и обычно, как храмы развлечений и удовольствий? Разве пойдут к нам в храмы на богослужение и молитву люди, которые всем строем своей жизни хотят доказать и доказывают, что у них никакого до нас и дела не имеется. Где же и когда их учить? Духовных наших книг и журналов, несмотря на современное богатство их содержания и научную серьезность, читать тоже люди не хотят под разными неосновательными предлогами, в сущности же потому, что уже вкусу к ним и тяготения нет. Ученая кичливость и слепотствующее упорство нынешних людей, хвалящихся своей наукой и умственным развитием, так велики, что односторонности своих взглядов и направления они и сознать не хотят, и потому почти поголовно нарушают у них же ходячую пословицу, что должна быть выслушана и другая, не согласная с их мнениями, сторона. Что же остается нам делать? Плакать и молиться за людей, а также и просить усерднейше всех родителей, благонамеренных и мыслящих воспитателей и начальников, помочь нам в нашем деле своим сильным домашним и семейным влиянием на домочадцев и подчиненных своих. Да будут заключительными словами сегодняшней церковной беседы нашей слова самого Государя Императора: «Я обращаюсь к вам, — говорил Он московскому обществу, по поводу события 19-го ноября прошедшего года, — и ко всем благомыслящим людям для уничтожения зла, пустившего корни. Я обращаюсь к родителям детей: ведите их по пути истины и добра, чтоб приготовить из них не злодеев, а полезных деятелей, истинных граждан России». Боже правый и милосердый! Исполни во благих это желание благочестивейшего Государя нашего! Спаси Россию от внешних и внутренних врагов ее, вразуми и отрезви заблудших и слепотствующих сынов ее, и помилуй всех нас по великой Твоей милости! Аминь. Ректор Семинарии, Протоиерей Михаил Херасков.
Путешествие государя наследника цесаревича Александра Николаевича в 1837 г. по Владимирской губернии Посещение императором Александром II Владимирской губернии в 1858 году Отмена крепостного права в 1861 году.
Покушения на жизнь императора Александра II (4 апреля 1866 г., 25-го мая 1867 г., 2-го апреля 1879 г., 19-го ноября 1879). Церковно-гражданское торжество в городе Суздале 11-го ноября 1879 г. по случаю сохранения драгоценной жизни Государя Императора от злодейского покушения 2-го апреля 1879 года. Покушение на жизнь Императора Александра II 5 февраля 1880 г. Юбилей 25-ти-летнего царствования Императора в 1880 году
1.Слово на празднество двадцати пятилетия царствования Императора Александра, произнесенное в Кафедральном соборе, 19 февраля 1880 г..
2. Слово, произнесенное на день восшествия на престол Императора в Юрьевском Георгиевском соборе.
3. Речь, сказанная в зале Переславской Городской Думы 19 февраля 1880 г.
4. Pечь, сказанная в Шуйском Воскресенском соборе 19-го февраля 1880 г. 5. Празднование двадцать пятого года царствования императора Александра II 19-го февраля 1880 года в городе Вязниках.
Весть о кончине Императрицы Марии Александровны 22 мая 1880 г. Убийство императора Александра II в 1881 г. Посещения города Владимира императорами
