Александр Васильевич Рождественский - Апостол трезвости, народный печальник.
День памяти (5/18 июля).
Александр родился 11 октября 1872 г. в фабричном селе Орехово Владимирской губернии, от благочестивых родителей протоиерея Василия Матвеевича и Анны Владимировны Рождественских.
«Мой сын вечно спешил… - вспоминал впоследствии отец Александра Рождественского, - словно знал, что ему назначено немного лет жить на земле, но много сделать. Он и на свет-то явиться поспешил, родился за два месяца до естественного срока. В вате на простой русской печи мы его отогревали несколько месяцев, опасаясь самого худшего. Но сила Божия в немощи совершается: мальчик остался жить».
Он был сначала хилым и болезненным, вечно боявшимся простуды и необыкновенно нервным. Очень любил природу, часто уединялся в саду, в поле, и здесь, среди зелени и цветов, чувствовал себя совершенно счастливым.
Начальное воспитание Александр получил, конечно, от своих благочестивых родителей и рос в обстановке жизни священника старого времени: в праздники все члены семейства ходили в храм, рано вставали к заутрене, в доме перед иконами горели лампадки, соблюдались не только установленные посты, но и обычные среды и пятницы.
У маленького Саши постепенно вырабатывался характер, всех и каждого трогавший своей отзывчивостью и беспредельной сердечностью.
Когда он играл в кругу своих товарищей, был очень уступчив, старался всем угодить и никогда не искал среди них первенства; с удовольствием раздаривал свои игрушки и вещи.
Сиротство, нищета, горе и несправедливость трогали мальчика до слез. На развитие этой стороны душевной жизни ребенка оказала громадное влияние его добрая мать.
Это была чудная женщина; таких мало бывает на свете. Ее золотое сердечко отзывалось на горе и страдание ближнего. Анну Владимировну до глубины души могли потрясти слезы каждого, даже совершенно незнакомого ей человека. Ее взор светился безграничной лаской и приветливостью. В разговоре просвечивала простота и безыскусственность. С первого же момента она производила дивное впечатление, чаровала своей простотой и предоброй душей, и это обаяние при дальнейших встречах не уменьшалось, а наоборот увеличивалось, нарастало с каждым ее словом, ласковым движением.
На мать отца Александра буквально молилась вся прислуга в доме. В ней не видели госпожи, барыни, а замечали только доброе, отзывчивое сердце, чисто материнскую к себе любовь…
Эту-то сердечность, беспредельную отзывчивость на людские страдания и заимствовал от матери отец Александр. Только в нем самом это чувство любви к ближнему развилось еще больше, окрепло. И причиной послужила избранная им духовная дорога…
Живой, впечатлительный мальчик с необыкновенным чутким сердцем мог ли остаться равнодушным к урокам Божьего Слова? Таявшаяся в его сердце искорка любви нашла ответный пламень в Христовом Евангелии.
Если мать Саши можно было назвать человеком сердца, то отец отличался необыкновенной твердостью и непреклонной волей. Он был владыка дома. Все желания его спешили предупредить. Отца любили горячо, беззаветно – и в то же время уважали до какого-то благоговейного страха пред ним… Да это и понятно: он был выше всех по уму, по своему положению.
И от отца Александр получил в наследство твердость в достижении задуманного дела, недюжинный ум и так поражавшую всех неутомимость.
Мальчик отличался необыкновенной резвостью. Он был инициатором всех детских невинных шалостей, главарем сельских мальчуганов и при том всеми любимым, обожаемым. Его шалости не носили злого характера, и все в селе знали его чистое сердце и святую, добрую душу. Сашу зазывали в свои дома заводские рабочие, и здесь во время долгих, задушевных бесед он знакомился с трудящимся людом, его радостями и горестями. Орехово стоит на реке Клязьме, на границе Владимирской и Московской губерний. Благодаря фабрикам известных Саввы и Викулы Морозовых это село приняло размеры города. Одних рабочих насчитывалось в нем десятки тысяч.
В величественном храме села Орехово протоиерей Василий Матвеевич Рождественский, отец будущего подвижника, прослужил много лет. Мальчик Александр ежедневно наблюдал весь уклад и домашний быт рабочего населения, видел его беспросветную нужду и ужасающее пьянство.
Вся главная улица Орехова, идущая от фабрик к церкви, была занята лавками, трактирами и кабаками. В праздник невозможно было пройти здесь, чтобы не натолкнуться на группы пьяных фабричных. Впечатления детства обычно самые глубокие. Крики, сквернословие, драки возмущали душу впечатлительного мальчика. Он слышит, как его отец борется с пьяным разгулом, как часто в храме умоляет своих прихожан вести трезвую жизнь. Немудрено, что уже тогда у Саши зародилась мысль отдать себя на служение этому несчастному люду.
Девяти лет от роду Александр поступил во Владимирское духовное училище, а по его окончании – во Владимирскую духовную семинарию. Здесь пылкий юноша все больше духовно укреплялся и расцветал в тот пышный цветок, который впоследствии так долго, но зато так чудно благоухал на ниве Христовой.
Товарищи по учению с любовью вспоминают: Сашу всегда видели, подобно кроту, роющимся в книгах училищной библиотеки и, подобно пчеле, вбирающим в себя отовсюду медок знания.
Пребывание в библиотеке было для Саши любимым отдыхом от занятий. Заберется, бывало, туда и роется в шкафах. Кажется, все книги переберет, пересмотрит… А зададут какое-либо сочинение – у Саши уж в одну ночь подысканы все необходимые источники.
В праздники он любил посещать семейство преподавателя Духовного училища В.Т. Георгиевского (1861-1923), который состоял библиотекарем и деятельным сотрудником Александро-Невского Владимирского братства.
Семейство это оказывало Саше самый радушный, ласковый прием.
Лишь только входил он, к нему с радостными возгласами бросались маленькие дети.
- Саша… Саша… Еще… еще расскажи, - цепляясь за него ручонками, просили они.
И Саша, поздоровавшись со старшими, садился на диван, целовал по очереди каждого ребенка и начинал рассказывать… Рассказы его были просты и задушевны. Темами служили трогательные жития святых, повествования из жизни первых христиан.
В этом же семействе Саша знакомился с деятельностью Владимирского духовно-просветительского Александро-Невского братства. С горячим интересом просматривал он все отчеты братства, которые хозяин дома составлял на его глазах, и целыми часами беседовал с ним. Он впоследствии сам говорил, что именно Владимирское братство подало ему первую мысль основать в Петербурге Общество трезвости того же наименования.
В занятиях Александр был чрезвычайно усидчив и настойчив, по успехам шел первым, первым и окончил семинарские науки.
Среди товарищей Саша пользовался всеобщей любовью. Более деятельного, более подвижного воспитанника в то время не было в семинарии. Сашей устраивались различные прогулки, пикники, организовывались вечеринки, концерты. Ему уже тогда очень нравилось сплачивать людей вокруг себя в один тесный кружок, единую семью.
Он страстно любил пение и в частых прогулках нередко говорил товарищам:
- А что, братцы, не спеть ли нам?!
- Споем… споем, Саша! – весело отзывались они и как-то загадочно улыбались. Начиналось пение… Но Саша, к своему великому несчастью, не обладал ни голосом, ни слухом. Остаться же безучастным ему не позволяла подвижность натуры. И Саша пел, но при этом фальшивил немилосердно.
Но все это у него выходило так просто, так хорошо, что товарищи не могли налюбоваться на безголосого Сашу… Они ласково, добродушно улыбались ему…
Вина Саша никогда не пил.
Товарищи ни за что не могли склонить его выпить хоть одну рюмку водки.
Кровью пахнет, говорил он, отстраняя предлагаемую рюмку.
- Как кровью?! – непритворно изумлялись те.
- Так… Много из-за водки пролито крови… много драк, убийств… Ну и пахнет… Не могу пить!..
Не смотря на свою постоянную трезвость, Саша не мог не принимать участия в дружеских пирушках. В этих случаях он исполнял самую неблагородную, прозаическую работу, был у товарищей и за лакея, и за хорошую, заботливую хозяйку...
Глядя на подвижного, всегда чем-нибудь увлекающегося юношу, нельзя было и подумать, что он изберет себе духовную дорогу.
Еще во Владимире будущего подвижника тянуло в северную столицу.
- Вы представить себе не можете, как страстно хочется мне в милый Петербург, - говорил он нередко своим товарищам.
- Почему?! – удивлялись те. – Не все ли тебе равно, пошлют ли в Москву, Киев, Рязань?
- Нет… нет, - восклицал он. Там жизнь бежит быстрее… Там люди не прозябают, а горят на своем деле…
Окончив в 1893 г. Владимирскую духовную семинарию первым студентом, он в этом же году для получения высшего образования поступил волонтером в Санкт-Петербургскую духовную академию. В тот год Владимирская семинария не получила запроса из Петербурга. Семинарское начальство предлагало лучшему выпускнику ехать на казенный счет в другие академии, но он отказался от всех назначений. Только в северную столицу! Еще будучи студентом Петербургской духовной академии, Александр Васильевич с радостью ухватился за предложение Общества религиозно-нравственного просвещения проповедовать среди рабочих. Он охотно посещал фабрики и заводы и своим горячим, искренним словом привлекал к себе толпы рабочего люда. Более неутомимого, более деятельного студента в то время не было в академии, и огонек живого христианского дела отца Александра начал разгораться.
Через четыре года, т. е. в 1897 г., вышел отсюда одним из первых, лучших кандидатов.
С юношеских лет А.В. тяготел к церкви и поступить во священника и быть учителем народа было заветной его мечтою. В С.-Петербурге существует с 1881 г. Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. Это общество среди своих членов имеет священников, специальная задача которых за известное жалованье отправлять службы в разных церквах общества и вести религиозно-нравственные беседы с народом. Еще будучи студентом академии, А.В. принимал живое участие в деятельности этого общества, ведя беседы с народом в разных аудиториях. И тогда же он стал известен обществу, как умный, энергичный и красноречивый проповедник. И вот, когда он окончил курс академии, то тут же, по ходатайству, стоящего во главе Общества, председателя Совета оного, протоиерея Ф.Н. Орнатского, он был определен Высокопреосвященнейшим митрополитом С.-Петербургским Палладием во священника к Воскресенскому храму общества на Обводном канале. С этого времени начинается широкая, захватывающая, энергичная и многоплодная деятельность А. В—ча, как пастыря — учителя и просветителя народного. Имея от природы доброе, любящее сердце, стремящееся к служению ближним, обладая недюжинной способностью говорить много, долго, увлекательно и почти без приготовления, А.В. отдал всего себя святому делу проповеди слова Божия народу. В храме после всенощной и литургии, на вечерней и молебнами, и в разных аудиториях общества по назначению и без назначения, благовременно и безвременно, забывая семью и личные интересы, не зная устали и отдыха, вещал людям глаголы вечной правды Божией в разных местах столицы: на Выборгской, на Путиловском заводе, на Охте, на Обводном канале. Его слушали и вдохновлялись его сильным словом десятки тысяч простых, верующих сердец. Свое слово А.В. подтверждал личной своей жизнью: всякому известно было его благочестие, его смирение и кротость, его доброта и любовь, по которым он все достатки свои раздавал бедным и неимущим, обращавшимся к нему.
В целях более успешного распространения религиозно-нравственного просвещения среди рабочего и трудящегося населения Петербурга А.В. основал ежемесячный журнал «Отдых Христианина», который вместе с о. П.А. Миртовым и редактировал в течение пяти лет, до самой своей смерти. В этом журнале принимали участие такие писатели, как известный иеромонах Михаил, еп. Евдоким, А. Круглов. Поселянин и др. Этот журнал, рассчитанный на читателей главным образом из простого сословия, стоит всего 3 р. и имеет подписчиков ок. 8000. В тех же целях религиозного просвещения А.В. основан и редактирован был и другой еженедельный журнал «Воскресный благовест», который является как бы дополнением к первому и стоит всего 1 р. в год. Никаких личных особенно денежных интересов не имел А.В. при издании этих журналов, у него был один лишь интерес изданий, это — духовная польза, духовное благо читателей. Много, неустанно трудился А.В. по обществу распространения религиозного просвещения. На Обводном канале, рядом с Варшавским вокзалом, стоит огромный дом, принадлежащий обществу. Помимо квартир двух священников, диакона и псаломщика, здесь, между прочим, помещается: церковно-приходская школа общества, в которой обучается ежегодно до 200 слишком детей низших служащих на Варшавском вокзале и других разных рабочих и мастеровых: обширная зала — читальня, где ведутся и беседы; большая библиотека, заключающая в себе массу духовных изданий вообще и изданий самого общества, и наконец контора по заведыванию книгами. Все это функционировало, жило живой жизнью, как живое тело, и все это находилось в ведении о. Александра; все нужно было направить, за всем следить, всему дать правильную организацию, во всем давать отчет, кому следует. Вce это требовало великого напряжения сил, труда энергии, неусыпных забот,— и все это исполнял А.В. с истинным самоотвержением и великой честью, хотя и в явный ущерб своему здоровью. Но сердце, пламеневшее любовью к ближним, не удовлетворялось всем этим. Живая натура А.В. искала большего, стремилась к более широкой деятельности, к такой, где осязательнее видны были бы плоды труда, результаты работы. И вот в 1898 году по благословению высшего духовного начальства А. В—ч открывает в Петербурге при обществе распространения религиозно-нравственного просвещения другое общество, общество трезвости во имя св. благоверного Вел. Князя Александра Невского. Это благое дело нашло себе сочувствие в высокопоставленных как духовных, так и светских лицах столицы,— и новое общество стало быстро расти и развиваться. о. Александр был душой его. Он имел непосредственное руководство и наблюдение за жизнью этого общества: вел в разных народных аудиториях Петербурга беседы о вреде пьянства: стал издавать вместе с о. Миртовым специальный журнал против пьянства под названием «Трезвая жизнь»; за все время существования общества составил, написал и издал массу сборников, книжек, брошюр, листков, альбомов и картин против пьянства: организовал чтения о пьянстве с световыми картинами, устраивал с трезвенниками крестные ходы (напр. в Сергиеву пустынь, в 25 верст. от Петербурга), паломничества (напр. на Валаам) и проч. и проч. И везде все сам, непосредственной личностью, всюду и во все внося свое сердце, свой дух, располагая всех на благое, поддерживая слабых, направляя их, воодушевляя. Нечего говорить уже о том, что как организатор и главный руководитель общества трезвости, А. В—ч должен был составлять ежегодные отчеты о состоянии общества, представлять ежемесячные отчеты о движении денежных сумм, вообще нести на себе массу труда чисто канцелярского... Сколь велика польза, принесенная А.В. рабочему населению Петербурга за семь лет существования общества трезвости, достаточно сказать, что в настоящее время в этом обществе числится трезвенников около семидесяти пяти тысяч человек обоего пола. Сколько здоровья людям сохранил он! Сколько, может быть, спас жизней! Сколько спас душ oт падения! Скольким семьям не дал разориться, а помог жить благочестию, по Божьи, как подобает христианам и добрым гражданам!.. Это был светильник, ярко горящий на свещнице, и свет его далеко проникал в тьму страстей и пороков, пьянства и разгула, привнося с собой жизнь, тепло, утешение и радость.
о. Александр Рождественский
Деятельность А.В., как просветителя народа и апостола трезвости, касалась и Владимирской епархии. Не забыл А. В—ч свою родину село Орехово. Здесь, как известно, на фабриках Саввы и Викула Морозовых живет до 45000 человек рабочего люда. Если где, то в таких промышленных центрах по преимуществу полезно открывать общества трезвости. И вот А.В. явился и здесь инициатором такого общества (см. Свято-Никольское Ореховское Общество Трезвости). По его мысли, при его содействии, по его указаниям в 1900 г. такое общество было учреждено при Ореховской церкви родителем его, прот. В.М. Рождественским, и инженер-технологами С.А. Назаровыми и С.Н. Хренниковым, и в настоящее время имеет в своем составе до 20000 членов. А. В—ч все время принимал живое участие в жизни этого Ореховского общества: в библиотеку трезвенников высылал во многих экземплярах все свои журналы, все издания, вел с подлежащими лицами по делам общества постоянную переписку, неоднократно и лично приезжал из Петербурга в Орехово и вел с трезвенниками беседы в храме и в обширной зале школы С. Морозова.
Как о человеке, о о. А. В—че, следует сказать, что он был воплощением наилучших христианских добродетелей: кротости, незлобия, ласковости, простосердечия, полнейшего бескорыстия, доброты и любви. Таковым его, вероятно, помнят и его многочисленные товарищи по семинарии, из которых многие теперь сами пастыри. Эти качества А.В. в дальнейшей жизни не заглушил в себе, а развил и укрепил. Вот почему все так любили его в Петербурге...
Как ценило пастырски-проповеднические труды и вообще просветительную деятельность А.В. высшее духовное начальство, это видно хотя бы из того, что не исполнилось еще и восьми лет священства А. В—ча, а он имел уже награды: набедренник, скуфью, камилавку и наперсный крест, из Св. Синода выдаваемый. Кроме того, за торжества по открытию честных мощей преподобного старца Серафима в Сарове, куда А. В—ч по назначению ездил в 1903 году в качестве проповедника слова Божии, он награжден был золотым наперсным крестом из кабинета Его Величества. — Как любили трезвенники своего дорогого батюшку о. Александра, слабым показателем этого служит то, что каждый год в день ангела его, 23 ноября, ему подносили они или дорогую икону, или чайный сервис, письменный прибор, ценную рясу и проч., а в 1902 г. они поднесли ему, с разрешения митрополита, золотой, украшенный бриллиантами, наперсный крест, стоимостью в полторы тысячи рублей.
В непрерывных и чрезмерных трудах подвижник истощил себя и совершенно расшатал свое здоровье. К докторам батюшка не любил обращаться. Но когда появились признаки утомления, то, по настоянию супруги, весною 1905 года к нему был все-таки приглашен знавший его доктор, который и предписал ему полный отдых на все лето. - Нет, это невозможно, - говорил отец Александр, - это для меня смерть, - и по-прежнему продолжал свою всезахватывающую жизнь и деятельность.
В начале июня 1905 года он почувствовал значительное недомогание и накануне дня, назначенного для крестного хода в Троице-Сергиеву пустынь, у него было повышение температуры. Его друзья-трезвенники упрашивали его остаться дома, но он и слушать не хотел. И – пошел на двадцативерстное расстояние, несмотря на упадок сил, на страшную жару и пыль.
И что это было за удивительное, величественное, не поддающееся описанию народное шествие!
Такого множества святынь, такого стечения многих тысяч паломников не запомнит, кажется, ни одно религиозное торжество.
Отец Александр бодрился, ни разу не выказывал признаков утомления. Вдохновляемый внутренним огнем, он, напротив, всю дорогу запевал трезвенникам и, когда достиг пустыни, лицо его было покрыто пылью, как бы маскою… Он пел, в последний раз пел свою песнь Богови. Этот грандиозный крестный ход в Троице-Сергиеву пустынь 12 июня 1905 года, можно сказать, стоил подвижнику жизни.
«В пустыни, изнемогая от усталости, он имел неосторожность выпить два стакана холодного кваса. Открылся брюшной тиф, - вспоминал Е. Поселянин. – Он чувствовал, что умирает. И, исповедуясь перед Причастием накануне у отца Философа, он просил его, как председателя Совета Общества, обеспечить его вдову и ребенка».
Когда 5 июля 1905 г. на площади был отслужен молебен преподобному Сергию, отец Александр отошел. Ему было всего 32 года. Сгорела ярко пылавшая на свещнице Божьей свеча.
В двенадцать часов дня 5 июля три мерных, заунывных удара колокола Воскресенской церкви Общества распространения религиозно-нравственного просвещения оповестили о кончине молодого, но выдающегося столичного пастыря, основателя и руководителя Александро-Невского Общества трезвости, отца Александра Васильевичи Рождественского.
В тот же день печальная весть облетела жителей столицы, заглянула в убогие лачуги осиротелого рабочего люда, и кровью облилось сердце бедного труженика… Умер тот, к кому привык он спешить со своим мучительным горем, делиться беспросветной тоской и отчаянием.
Всю ночь накануне похорон народ не расходился из Воскресенской церкви, зажигал свечи у гроба и в глубоком молчании слушал чтение иереями Евангелия, которое прерывалось лишь служением панихид.
8 июля началась заупокойная литургия, которую совершал преосвященный Кирилл в сослужении архимандрита Троице-Сергиевой пустыни Михаила, протоиереев К. Ветвеницкого, А. Дернова, Ф. Орнатского.
Сонм духовенства, около сорока священнослужителей, совершил грандиозное по своему чину и в то же время чудное и умилительное погребение.
Предводимый архиереем Божиим собор пастырей, облаченных в белые пасхальные ризы, поднял гроб на свои рамена…
Пение, вопли, рыдания, вырывающиеся из тысяч грудей, в которых трепетали любящие отца Александра сердца, печальный перезвон колоколов – все вдруг смешалось в один бесконечный тяжкий стон!..
Белый гроб среди моря обнаженных голов медленно и тихо плыл, как по волнам…
«Особенно плакали слабые алкоголики, - поведал один из участников прощания. – Им удавалось после бесед отца Александра сдерживать себя по месяцу и более; но теперь они боялись и взглянуть в свое будущее».
Сперва гроб обнесли вокруг Воскресенской церкви, а затем, в предшествии Путиловских хоругвеносцев, процессия направилась в Александро-Невскую лавру на Никольское кладбище: по Измайловскому проспекту, через 1-ю роту (ныне 1-я Красноармейская), по Загородному проспекту, Владимирской улице (ныне Владимирский проспект), Стремянной улице, Николаевской (ныне улица Марата) и Невскому проспекту.
Шествие останавливалось у каждого храма на пути, из него выходило духовенство с народом, и, присоединившись к общей процессии, служило сообща литию и пело «Вечную память».
Таким образом, были остановки и богослужения: у Троицкого собора, у гимназии (где покойный был законоучителем), на углу 1-ой роты и Забалканского (ныне Московского) проспекта, где похоронную процессию встретило духовенство и крестный ход Афонского подворья, у Обуховской больницы, у Введенской церкви, у Владимирского собора. До Троицкой церкви на Стремянной гроб несли священники, а затем – трезвенники, о чем они усердно ходотайствовали.
На углу Стремянной навстречу церемонии вышел крестный ход с духовенством Троицкой церкви (разрушена в 1966 году, на ее месте построены «Невские бани» - изд.), в зале которой подвижник немало потрудился для народа и на пользу Общества просвещения своими чудными беседами и чтениями со световыми картинами.
Смерть апостола трезвости была ударом, нежданным и тяжелым, не только для народа. Глубоко поразила она и любящее сердце первосвятителя Русской Церкви – митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Владковского).
На Никольском кладбище Александро-Невской лавры к служению литии вышли еще два святителя: Антонин и Димитрий. Предавая тело праведника земле, приспустили над могилой те самые хоругви, под сенью которых еще так недавно, 12 июня, почивший торжественно шел со своими трезвенниками-паломниками в Троице-Сергиеву пустынь...
Зазвучала земля о крышку гроба…
Послышались среди всеобщего плача пронзительные отчаянные рыдания…
- Дорогой батюшка, отец Александр! На кого ты нас оставляешь? Когда ты придешь к нам наставлять, проповедовать? Когда мы увидим твой кроткий, ласковый, сияющий святостью образ?
- Кого хоронят? – недоумением допытывался какой-то встречный господин, пораженный незабываемой картиной погребения.
- Дети хоронят своего отца, - ответил ему кто-то из рабочих…
…дословный текст письма Высокопреосвященнейшего митрополита С.-Петербургского Антония от 5 июля на имя Председателя Совета Общества распространения религиозно-нравственного просвещения, протоиерея Ф.Н. Орнатского, по поводу смерти о. Александра. Из этого письма видно, как смотрел на А.В. первосвятитель Русской церкви. Вот это письмо: «Многоуважаемый о. Философ! Сейчас мне сказали о смерти о. Александра Рождественского. Как тяжко мне было услышать эту горестную весть! В лице его столица и епархия потеряли незаменимого, энергичного и умного работника и на все светлое и доброе отзывчивого. От всего сердца жаль мне его. Выразите от меня соболезнование супруге его. Помоги ей Господь перенести ее великое горе, а почившего упокой Господи во царствии Своем с лики святых и праведных! С искренним к Вам почтением митрополит Антоний». В письме приписка: «Я сердечно любил почившего». Это письмо Высокопреоовященнейшего владыки-митрополита всего красноречивее говорит о том, чем был покойный для Петербурга и сколь велика его потеря для учрежденного им общества трезвости.
Отпевание тела почившего о. А.В. Рождественского происходило 8 июля в Воскресенском, на Обводном канале, храме, которого он был настоятелем, а погребение на кладбище Александро-Невской Лавры. До выноса в храме у гроба постоянно совершались панихиды столичным духовенством и ежедневно два раза — викарными епископами Петербурга, Преосвященными: Нарвским Антонином и Гдонским Кириллом. Заупокойную литургию и чин отпевания совершал. Преосвященный Кирилл, в сослужении одного архимандрита, протоиереев и иереев: всего участвующих в отпевании было до тридцати человек. Было произнесено до десятка речей и в том числе Преосвященным Кириллом, прот. Ф. Н. Орнатским, земляком почившего свящ. И.И. Крыловым и др. Много здесь было пролито слез, много было рыданий... Погребальное шествие с останками усопшего к месту вечного его упокоения двинулось, при печальном перезвоне колоколов, по Измайловскому проспекту на Загородный, а потом на Невский. Гроб несли трезвенники, массу венков везли на колеснице. Гроб все время сопровождал Преосвященный Кирилл. В шествии участвовало много тысяч народа. В воротах Лавры гроб встречен был Преосвященным Антонином, который, при опускании гроба в могилу, сказал последнюю, прощальную речь дорогому покойнику. В 5 ч. вечера мрачная могила на веки скрыта в своих холодных объятиях дорогие останки пастыря — праведника. В с. Орехове в день погребения о. Александра, в школьной зале Саввы Морозова, где покойный не раз беседовал при жизни с Ореховскими трезвенниками, от имени сих последних совершена была о. прот. Ф.В. Загорским вместе с священником A.В. Молчановым панихида по усопшем. Среди молящихся здесь трезвенников многие плакали. На панихиде присутствовали и учредители Ореховского общества трезвости, технологи С.А. Назаров и С.Н. Xренников. Перед панихидой о. прот. Загорский обратился к присутствовавшим с речью, в котором охарактеризовал покойного, как пастыря — учителя, и указал на его заслуги перед Ореховским обществом трезвости, а С.А. Назаров после панихиды прочел от трезвенников текст двух телеграмм в Петербург—вдове покойного Нине Димитриевне и родителю его, протоиерею В.М. Рождественскому, с выражением соболезнования. И. Левкоев (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 15-й. 1905 г.).
