«№5 18 ноября 1892 г. Я имел бы честь представить вашему высокородию на рассмотрение еще следующие обстоятельства в дополнение к предыдущему моему прошению об освобождении меня из-под стражи (Первое прошение об освобождении из тюрьмы до окончания следствия Федосеев написал прокурору 13 ноября 1892). По окончании срока моего тюремного заключения в С.-Петербургской одиночной тюрьме 13 января 1892 года я был обязан сыскным отделением подпиской о невыезде в продолжение трех лет в г. Саратов, место моей родины, и в г. Казань, мое постоянное местожительство по обучению в императорской 1-й гимназии. Охранное отделение представило мне выбор местожительства во всех городах Российской империи, кроме столичных, университетских и особо поименованных городов: Саратова, Нижнего Новгорода и Твери. Я отказался назначить для своего постоянного местожительства один из совершенно незнакомых мне городов, где у меня не было ни родственников, ни знакомых, тогда охранное отделение объявило мне, что меня вышлют этапным порядком в Пинегу; в этом случае я предпочел выбрать губернский г. Владимир, куда поехали мои товарищи, отбывшие срок наказания одновременно со мной (Речь идет о К. Ягодкине и А. Санине.). Следовательно, оседлости я лишен правительственным распоряжением. В г. Саратове у меня есть родственники с отцовской стороны, земледельцы. Наконец, моей оседлостью может считаться уездный город Вятской губернии Котельнич, где живет моя мать с семьей. Я имел бы честь выразить вашему высокородию мое согласие жить под надзором полиции до окончания настоящего дела, к которому я привлекался в качестве обвиняемого, и в моей семье в г. Котельниче. Но для меня было бы лучше во всех отношениях, если бы найдено было возможным освободить меня из-под стражи под денежный залог для проживания в г. Самаре (В это время в Самаре жил В.И. Ленин, там же находилась невеста и друг Федосеева М.Г. Гопфенгауз, ставшая связной между самарскими марксистками, Лениным и Федосеевым. Гопфенгауз тоже упорно добивалась освобождения Николая Евграфовича из тюрьмы до окончания следствия и поселения его в Самаре. Она писала об этом прошения прокурорам Владимирского окружного суда и Московской судебной палаты, но получила отказ.). Это особенно потому имеет для меня значение, что в г. Котельниче я не мог бы найти никакого заработка и мне пришлось бы жить на средства матери. Наконец, Вам по обстоятельствам дела необходимо, чтобы я оставался в г. Владимире, я мог бы представить денежный залог или поручителей за себя при освобождении из-под стражи. Оставаться в г. Владимире для меня тем неизбежнее, что Министерство внутренних дел по какой-то причине, вероятно, приняв меня по ошибке за находившегося под надзором полиции, обязало меня подпиской о приписке к здешнему призывному воинскому участку, и воинское присутствие, со своей стороны, обязало меня подпиской явиться после освобождения из тюрьмы для медицинского освидетельствования моей годности для отбывания повинности в войсках. Наконец, я выражаю уверенность, что моя просьба об освобождении будет уважена вашим высокоблагородием ввиду моего расстроенного здоровья. Во избежание неясности толкования слова «оседлость» на предыдущих строках я имею честь добавить, что у матери моей в г. Котельниче есть недвижимая собственность, а в подписке, данной мною охранному отделению, я обязался иметь «постоянным местожительством» Владимир на Клязьме. Н. Федосеев» (ГАВО, ф. 107, оп. 4, д. 441, лл. 58—58 об. Подлинник.). На прошении прокурором наложена резолюция: «...не нахожу возможным удовлетворить ходатайство...» И это прошение Н.Е. было „оставлено без последствий". Дознание по делу „о распространении Федосеевым, Кривошеей и др. преступной пропаганды среди фабричных рабочих м. Никольского, Покровского уезда, и с. Зуево, Богородского у." производством было закончено и 17 (29) декабря 1892 г. направлено прокурору Московской судебной палаты. На основании сохранившихся материалов этой палаты, А.И. Елизарова пишет, что „непосредственных улик относительно участия Федосеева в пропаганде среди рабочих не было. И он, и Кривошея показали, что рукопись написана исключительно по просьбе последнего после продолжительного разговора на эту тему. Неустановленность его знакомства с рабочими, кратковременность знакомства с Кривошеей, вообще кратковременность пребывания во Владимире,— с января по май когда ничего предосудительного установлено не было, потом три месяца жизни в деревне — все это заставило даже начальника жандармского управления в его донесении прокурору Московской судебной палаты выделить Федосеева. А именно, он указывал, что, рассмотрев дознание по этому делу, он нашел, что им „не выяснены некоторые обстоятельства, без которых представляется не возможным установить характер и свойства приписываемой обвиняемому Николаю Федосееву деятельности". Он указывает, что в деле имеется против Федосеева только одна улика — составленная им рукопись. Достаточных данных для обвинения его в пособничестве, в распространении среди рабочих каких-либо воззваний не имеется. „Показания Федосеева и Кривошеи о том, что поездка была предпринята Федосеевым без всякой преступной цели, и рукопись составлена исключительно по просьбе Кривошеи, не представляются безусловно лживыми". Вследствие этого, начальник жандармского управления в своем предположении относительно наказания всем при влеченным считал правильным вменить в наказание Федосееву, как и наименее замешанному рабочему Щиблетову, лишь предварительное заключение, освободив от всякого дальнейшего наказания. Очевидно, характер деятельности Федосеева представился ему более академическим, или даже и ему, жандарму, показалось слишком суровым карать человека, главным образом за то, за что он уже был привлечен и наказан как за государственное преступление. Дознание Владимирских властей по делу Федосеева и др. Москву, однако, не удовлетворило. Прокурор Московской судебной палаты 11 (23) января 1893 г. возвратил дело во Владимир и предложил начальнику жандармского управления „для выяснения виновности Федосеева по настоящему делу, тщательно проверить данные им и Кривошея показания о времени возникновения их знакомства, а также с точностью установить: когда прибыл Федосеев на жительство в гор. Владимир, проживал-ли он в Вязниковском уезде у землемера Беллонина и, если находился у последнего, то какой имен о период времени, каково было его поведение там и когда он возвратился оттуда во Владимир". Получив это предписание прокурора Московской судебной палаты, Владим. губ. жандармское управление вновь начинает вести следствие. Опять началась переписка по собиранию дополнительных материалов, выяснялись новые личности, участвовавшие в деле. 8 (20) марта 1893 г. Н.Е. обратился к прокурору с просьбой — сообщить ему где находится производимое о нем дело и может-ли он ходатайствовать об освобождении его из-под стражи. 30/III (11/IV) Н.Е. обратился к губернатору со следующим прошением: «Я имел бы честь обратиться к вашему превосходительству с следующей просьбой: не представится ли возможным разрешить мне принять на себя обязанности санитара-дезинфектора в тюрьме. Следствие обо мне уже окончено. С санитарными обязанностями я несколько знаком и притом врач может дать мне инструкцию; в виду развивающейся тифозной эпидемии в тюрьме, я мог бы оказать некоторую помощь, особенно в виду недостаточности фельдшерской помощи». Ожидая, вероятно, встретить сопротивление в этом деле со стороны жандармского управления, Н.Е. 1(13) апреля с аналогичной просьбой обращается к начальнику жандармского управления: «№ 6 1 апреля 1893 г. Имею честь покорнейше просить ваше высокоблагородие уведомить меня, не встретятся ли с вашей стороны препятствия к принятию мной на себя обязанностей санитара в тюрьме; в виду распространяющейся эпидемии сыпного тифа я мог бы моею деятельностью оказать некоторую помощь в деле прекращения распространения эпидемии, тем более что фельдшерская помощь <одного лица> вообще не может быть достаточна; нужен постоянный уход за заболевшими, немедленная дезинфекция и т. п. Я имею некоторый навык в санитарном деле и могу получить от доктора подробную инструкцию. Я даю честное слово вашему высокоблагородию что в случае разрешения мне быть санитаром я буду безусловно соблюдать дисциплинарные правила, касающиеся меня. Если не встретится с вашей стороны препятствий к удовлетворению моей просьбы, то я имел бы честь покорнейше просить ваше высокоблагородие сообщить об этом господину начальнику губернии, к которому я обращаюсь с просьбой о дозволении мне заняться санитарной деятельностью. Николай Федосеев» (ГАВО, ф. 14, оп. 5, д. 989, л. 6. Подлинник.). Владимирские власти не решились сами разрешить этого вопроса и сделали запрос в главное тюремное управление, которое ответило, что с его стороны „к удовлетворению означенного ходатайства препятствий не встречается". Сочло ли Владимирское начальство просьбу Н.Е. вмешательством в свои административные дела, или еще какая была этому причина, но только губернатор на всей переписке по этому делу наложил резолюцию: «не представляется надобности, и без него санитарные меры применяются».
Так неудачно окончилась попытка Н.Е. заняться санитарной деятельностью в тюрьме, а между тем это занятие несколько улучшило бы его тюремную жизнь и облегчило бы сношения с волей. Жандармские же власти воспользовались тифозной эпидемией в тюрьме и ухудшили тюремный режим. 3 (15) апреля он вновь обращается к прокурору с просьбой уведомить в чем его обвиняют и почему дополнения дознания незначительными сведениями для сущности дела оказались для него настолько неблагоприятными, что прокурор Московской судебной палаты не нашел возможным освободить его из-под стражи. «№7 3 апреля 1893 г. Имею честь просить ваше высокородие уведомить меня, в чем меня обвиняют и почему дополнение дознания незначительными сведениями для сущности дела оказалось для меня настолько неблагоприятным, что господин прокурор судебной палаты не нашел возможным освободить меня из-под стражи. А также имею честь покорнейше просить ваше высокоблагородие дозволить мне получать и отсылать корреспонденцию через окружной суд. Начальник жандармского управления запретил мне писать и отказался передавать мне письма, книги, деньги, присылаемые на мое имя, по случаю тифозной эпидемии в тюрьме. Таким образом, он лишил меня самого необходимого и отдал на жертву голодного тифа, что же я буду делать, например, без денег; а он уже задержал последнюю денежную посылку и оставил меня совершенно без денег. Такой панический страх я считаю преступным, ибо пересылка корреспонденции входит в его прямую обязанность. Я имел бы честь убедительно просить ваше высокородие не отказать мне в просьбе получать корреспонденцию через окружной суд. Мои письма будут тщательно дезинфицированы, а письма мне могут пересылаться вашим высокоблагородием через городскую почту или каким другим способом, который вы найдете нужным. Я убедительно прошу ваше высокородие об этом, ибо это существеннейшая необходимость для меня. Николай Федосеев» (ГАВО, ф. 107, оп. 4, д. 441, лл. 83—83 об. Подлинник.). Н. Федосеев обратился с просьбой освободить его из тюрьмы до окончания следствия к прокурору Московской судебной палаты, т. к. дело было переслано для рассмотрения в Москву, но и тут получил отказ.
Н.Е. Федосееву переписка была разрешена только в конце апреля 1893 года. М.Г. Гопфенгауз приехала из Самары во Владимир 20 апреля 1893 года, обеспокоенная долгим отсутствием писем от Федосеева. О ее приезде начальник жандармского управления так сообщал в департамент полиции: «20-го апреля сего (1893) года во Владимир приехала из Самары домашняя учительница, дочь коллежского советника, Мария Германовна Гопфенгауз, по-видимому еврейка, именующая себя невестой арестованного Николая Федосеева и постоянно добивающаяся свиданий с Федосеевым. Вследствие не разрешения ей свиданий, она постоянно подходила к тюремным окнам и сумела вести переговоры с Федосеевым, а он в свою очередь позволял себе из окон тюрьмы кидать камушки с привязанными на них записками. Эти проделки были замечены и Федосеев, по распоряжению тюремного начальства, переведен в другое помещение. Гопфенгауз проживала во Владимире в 1892 году, прибыв вместе с Федосеевым из С.-Петербурга, хорошо знакома и состоит в близких отношениях со многими поднадзорными и лицами сомнительной благонадежности, посещает их постоянно везде и дает право заподозрить ее во вредной деятельности. Поэтому в настоящее время я просил начальника губернии о принятии возможных мер к ее удалению из Владимира, ибо в прошлом году, в силу нравственного давления, она вынуждена была покинуть Владимир». Помогая морально и материально Н.Е. в период его пребывания в тюрьме, Мария Германовна в то же время всеми силами стремилась облегчить ему сношения с внешним миром. Жандармы, со своей стороны, также соответствующим образом реагировали на эту деятельность Марии Германовны, что вызвало протест и со стороны Н.Е.
28-го апр. (10 мая) он пишет обширное заявление па имя прокурора Владимирского окружного суда, в котором говорит: «№ 8 28 апреля 1893 г. Имею честь заявить вашему высокородию о следующем. Вчера 27 апреля к 9 часам утра я написал письмо через жандармское управление г-же Гопфенгауз. Содержание этого письма было такое: «Как бы твоя квартира ни была хороша, тебе непременно придется переменить ее, иначе «наглые люди» могут наделать тебе массу неприятностей, а мне совсем житья не будет. Вчера ждал свидания с тобой и не дождался. Отсутствие свидания производит еще более тяжелое впечатление на меня, чем прежде отсутствие писем…» Вот эти самые слова моей маленькой записочки были приняты господином жандармским полковником за личное оскорбление, за желание с моей стороны испачкать его грязью. Тогда как действительный смысл моих слов не содержит в себе ничего оскорбительного ни для кого. Я говорю действительно о «наглых людях», которые каждый вечер в глухом переулке между тюрьмой, казармами и Ямской устраивают безобразия; именно в этом переулке, поближе к тюрьме, поселилась моя невеста г-жа Гопфенгауз. Меня это крайне тревожило, и при первом же свидании я убеждал ее переехать в город. Вечером в воскресенье крики, пьяные песни и ругань были особенно сильны, это меня очень беспокоило. Утром я решил непременно настоять на том, чтобы г-жа Гопфенгауз переменила квартиру. Но свиданья в этот день не было. Это меня еще встревожило гораздо более, как я писал, чем неполучение в срок писем. Во вторник утром я написал приведенное выше письмо. Вот действительный смысл его. Каким образом господин начальник жандармского управления мог истолковать это письмо в смысле личного оскорбления для себя и тюремной администрации — мне не понятно. Единственным объяснением является такой факт. Во вторник в 12 часов у меня было свидание с г-жой Гопфенгауз. При этом свидании она сообщила мне, что господин жандармский полковник запретил свидания со мной и не приказал даже принимать ее к себе в управление на том основании, что будто бы она, по донесению полиции, разговаривала со мной из окна в понедельник вечером. Это действительно наглая ложь со стороны тех, кто это сообщал. Но письмо я написал, ничего не зная еще об этом происшествии в жандармском управлении, и во время свидания просил господина начальника тюрьмы возвратить мне письмо, так как г-жа Гопфенгауз уже решила переменить квартиру, но письмо оказалось уже запечатанным и вписанным в книгу. До вторника вечера я ни от кого не получал замечаний и вопросов о том, не разговариваю ли я в окно, ибо тюремные надзиратели знают, что этого не бывает. …Имею честь покорнейше просить ваше высокоблагородие рассмотреть настоящее недоразумение, имеющее для меня крайне тяжелые последствия, ибо господин жандармский полковник благодаря этому недоразумению запретил не только свидания, но и переписку, и разрешить мне, если представится возможным, продолжать свидания. Николай Федосеев» (ГАВО, ф. 107, оп. 4, д. 441, лл. 86—87. Подлинник.). Прокурором наложена на прошении резолюция: «...оставляется мною без последствий...» Позднее Н. Федосееву все же разрешили свидания с М. Гопфенгауз один раз в неделю, но со стороны полиции за М.Г. Гопфенгауз был установлен тщательный надзор.
В делах Владимирского полицеймейстера за 1893 год сохранились отзывы о ней, в которых она неизменно отмечается, как «политически неблагонадежная, вращающаяся в кругу лиц, состоящих под надзором полицаи, или наказанных уже за политические преступления».
«№9 9 августа 1893 г. Имею честь просить ваше высокородие разрешить мне иметь в камере своей токарный станок. Мускульная работа была бы необходима для меня ввиду упадка сил. Николай Федосеев» (ГАВО, ф. 107, оп. 4, д. 441. л. 91. Подлинник.).
Мария Германовна буквально затерроризировала начальника Владимирской тюрьмы требованиями улучшить быт заключенного Федосеева. Однажды взяла и привезла в тюрьму стол, чтоб Федосеев мог работать в камере. И добилась того, чтоб надзиратели приняли и установили его. Начальник пожаловался в губернское жандармское управление. Жандармы вызвали Марию Гопфенгауз для беседы, а она им небо в алмазах устроила - потребовала надавить на судебные власти, чтоб выпустили Федосеева под залог. А для убедительности притащила с собой уголовные уложения и книжки по судопроизводству. Жандармы от нее одурели. Даже сами пожаловались на "дурную бабу" в Питер: "Это лицо вполне вредное и озлобленное ко всем властям. Когда Гопфенгауз не получает разрешения на свидание с заключенным, то подходит к тюремному окну и ведет переговоры с Федосеевым, причем он бросает ей камушки с записками". Федосеев пишет письма владимирским кружковцам, продолжает переписку с Владимиром Ильичом и работает над своей книгой о падении крепостного права.
Мария Германовна Гопфенгауз
В августе 1893 года Мария Германовна сообщает в Самару о том, что Н.Е. Федосеев из-за болезни вот-вот будет выпущен из тюрьмы. Как раз в это время Владимир Ильич едет из Самары в Петербург. Получив письмо, он решил заехать во Владимир для встречи с Николаем Евграфовичем. Поезд остановился на платформе владимирского вокзала. Приезжающих встречали вежливые носильщики. В вокзале, сооруженном в 1861 году, были просторные залы ожидания, номера для ночлега. Встретил Владимира Ильича член федосеевского кружка Николай Львович Сергиевский. Сергиевский в своих воспоминаниях о Федосееве рассказывает об этом следующее: «Ко дню временного освобождения из тюрьмы решено было устроить Николаю Евграфовичу праздник. Как раз в это время должен был проезжать с Волги в Москву В.И. Ульянов (Ленин), который предложил заехать во Владимир, чтобы познакомиться с Н.Е. Разрешение департамента об освобождении Н Е. из тюрьмы было уже получено, но жандармы по какой-то неведомой для нас причине задерживали это освобождение. Мы начали хлопоты, чтобы если не ранее, то, по крайней мере, в день приезда В.И. жандармы выпустили Н.Е., и уже договорилась с ними о сроке. В.И. письмом предупредил о необходимости встретить его на вокзале. Как человек осторожный, он не хотел обратить на себя внимание властей во время розысков в незнакомом ему городе условленной квартиры. Возник вопрос: кого же отрядить для встречи В.И. М.Г. Гопфенгауз должна была с утра ехать к жандармам, затем в тюрьму, чтобы вызволить Н.Е. и привезти его на свидание до отхода поезда, с которым В.И. должен был выехать из Владимира. Я был на счету у жандармов, следивших за мной, и, следовательно, неподходящий для такой миссии. Тем не менее, впутывать кого-нибудь из людей мало надежных (других не было) мы опасались, ибо при каком бы то ни было недоразумении это могло оказаться более опасным, чем то обстоятельство, что жандармам будет известен факт (без свидетелей) заезда В.И. во Владимир и свидания с Н.Е. Нужна была сугубая осторожность, чтобы не провалить В.И. Что он из себя представлял, М.Г. было известно из личного знакомства, а я хоть и не встречался с ним до этого момента, но по письмам к Н.Е. видел, что это не только теоретик, но и революционер очень крупного масштаба, которого надо во что бы то ни стало оградить от жандармов. Поэтому решено было, что встречать буду все-таки я, а чтобы не обратить внимания, пришлось прибегнуть к некоторому маскараду в одежде и прочем. В назначенный час я пришел на вокзал и, окинув взором почти пустой буфет и удостоверившись, что все обстоит благополучно, я тут же заметил около условленного столика маленького человека со всеми прочими приметами В.И. Немедленно подошел к нему, сказал пароль. В.И. ответил, быстро взял свой саквояж и без дальнейших слов направился за мной, чтобы скорее выбраться из места, находящегося под усиленным наблюдением полиции. Первое время мы шли почти молча, изредка перекидываясь незначительными замечаниями, имевшими целью ознакомить В.И. с обратной дорогой на вокзал. Я с любопытством наблюдал его. Маленький, щупленький, скромный, аккуратно и, что называется, прилично, но без претензий одетый человек, ничем не обращающий на себя внимание среди обывателей. Этот защитный цвет мне понравился. Все та же рыжая бородка клинышком, усы по тому времени нестриженные, татарский разрез глаз и примечательный череп (по которому, и только по одному ему ибо лицо было закрыто газетой, я через 7-8 лет сразу узнал В.И., как только мой взгляд упал на этот череп), тогда еще покрытый, хотя и крайне небогатой, растительностью. Того лукавого выражения лица, которое потом уже, после ссылки, обратило на себя мое внимание, тогда я не заметил. Вероятно, в тот период оно еще существовало. Осторожный, пытливо озирающийся, наблюдательный, спокойный, сдержанный, при всей своей, мне уже известной по письмам темпераментности, В.И. представлял собой полнейшую противоположность Н.Е. Ого, думал я: если пламенный, отчаянный Н.Е. сложит свою буйную голову, то этот сложит голову общего врага. Как я пожалел тогда, что они не вместе... Так они дополняли бы друг друга...
Пришли мы с В.И. на квартиру, только что накануне снятую для Н.Е. (на Ново-Конной площади, ныне улица 10 Октября), и здесь ждали его вдвоем несколько часов. Наконец, явилась М. Г. Гопфенгауз и сообщила, что жандармы закапризничали — нашли какой то повод для того, чтобы отложить освобождение Н.Е. еще на один день. Делать было нечего, В.И. необходимо было выезжать в Москву, откладывать отъезд его до следующего дня было нельзя, и он скромненько ушел на вокзал теперь уже один — пройдя всего раз он превосходно заметил дорогу. Как на следующий день выпущенный Н.Е. жалел, что не удалось ему свидеться с В.И. и договориться».
Дом с мезонином (со светлицей) из-за ветхости был снесен в 1925 году, а на его месте построили другой. На месте дома, где бывал Ленин, была установлена стела 22 апреля 1970 года к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Памятник создан по проекту владимирского архитектора О.Г. Гусевой. В верхнем левом углу каменной стены записан год приезда В.И. Ленина во Владимир – 1893 г., внизу - фрагмент сруба, напоминающий, что дом был деревянный, и слова: "Здесь был В.И. Ленин, приезжавший для встречи с Н.Е. Федосеевым". Дом не сохранился. Он был снесен за ветхостью в 1925 году.
Торжественный митинг на улице 10-го Октября 22 апреля 1970 года. Открытие мемориальной стелы в честь посещения г. Владимира В.И. Лениным в 1893 г. 22 апреля 1970 г. Автор: Менькова Нина Васильевна. Местонахождение фото: Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры "Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник" Открытие мемориальной стелы в честь посещения г. Владимира В.И. Лениным в 1893 г. 22 апреля 1970 г. Автор: Менькова Нина Васильевна. Стела на месте дома, где побывал Ленин. ул. 10 Октября
Сам В.И. в своих „нескольких словах" о Н.Е. Федосееве говорит: «Помню, что посредницей в наших сношениях была Гопфенгауз, с которой я однажды виделся и неудачно пытался устроить свидание с Федосеевым в г. Владимире. Я приехал туда в надежде, что ему удастся выйти из тюрьмы, но эта надежда не оправдалась».
21-го сентября (3 октября) 1893 г. департамент полиции сообщил начальнику Владимирского губернского жандармского управления, что «содержащегося во Владимирской губернской тюрьме по обвинению в государственном преступлении дворянина Николая Федосеева, по соглашению с Министерством Юстиции, признано возможным, в виду его расстроенного здоровья, освободить из под стражи, заменив назначенную Федосееву при дознании меру пресечения, впредь до разрешения о нем дела, особым надзором полиции».
Освобожден из тюрьмы 26 сентября 1893 года под гласный надзор полиции после многочисленных хлопот М. Гопфенгауз. Освободившись из тюрьмы, Н.Е. Федосеев жил во Владимире до 24 ноября 1893 года.
В 1893 г. Федосеев присылает Ленину рукопись своего главного труда – «Об экономических причинах падения крепостного права». Владимир Ильич отнесся к ней очень положительно, отметил работу, как первую серьезную попытку выявить основные причины краха крепостничества в России с марксистской точки зрения. Всего полтора месяца пробыл Федосеев за стенами тюрьмы. И в эти несколько недель они наконец наплевали на предрассудки и объявили себя женихом и невестой. Чтоб при возможной ссылке их не смогли разлучить, пошли в храм венчаться. А там потребовали справки о "благонадежности". Мария Германовна стала хлопотать через Синод.
Властям это не понравилось. 16 (28) ноября Федосеев был арестован и заключен во Владимирскую тюрьму. Оперативно назначили суд, несмотря на то, что улик против Федосеева было очень мало, правительство расправилось с ним и его товарищами очень жестоко. Федосеев, помимо предварительного заключения, в ноябре 1893 г. присужден был к ссылке под надзор полиции на три года в один из северо-восточных уездов Вологодской губернии (в город Сольвычегодск).
Кратковременное пребывание на свободе не могло хоть сколько-нибудь положительно отразиться на расстроенном здоровье Н. Е. и поэтому он на другой же день по заключению в тюрьму пишет прошение на имя губернатора, в котором говорит: «Прошу разрешить мне, приговоренному к житью в Вологодской губернии, доехать на место назначения на свой счет. Я, по распоряжению департамента полиции, был освобожден из под ареста по причине расстроенного здоровья. Состояние моего здоровья за краткое время свободы не улучшилось. Этапное следование и продолжительное заключение в тюрьме, вследствие приостановки этапов,— мне совершенно не под силу. В виду этой последней причины прошу об освобождении меня из под ареста и о разрешении ехать в Вологодскую губернию на мой собственный счет». Через несколько дней Н.Е. уведомляет губернатора, что он может оплатить путь в оба конца только за одного конвоира и что дорожные вещи его будут приготовлены к концу недели.
В просьбе Н.Е. было отказано и 24-го ноября (6 декабря) 1893 года, он был этапным порядком отправлен в Вологодскую губернию. Гопфенгауз следовать за ним запретили - не жена. По отъезде в ссылку, Федосеев не порывает связей с оставшимися во Владимире товарищами. Он ведет с ними переписку, в которой развивает целый ряд мыслей о судьбах рабочего и крестьянского движения в России, указывает — как дальше вести работу. В письме к Н. Сергиевскому после своей отправки в ссылку из Владимира, Н.Е. пишет: «Ну-с … моя Владимирская „жизнь" закончилась. Теперь уже начинается жизнь Вологодская. Знаете ли, у меня какое-то особенное нежное внимание ко всему, что касается Усть-сысольской, Яренской и Сольвычегодской дебри. Судя по Короленко, я найду в этих дебрях «первоначальную ясность души», соответствующую 93% леса, пашне „перелогом" и «пашенному лесу», урожаю сам 20-50. Это для меня имеет своего рода прелесть. Я надеюсь получить потрясающее впечатление от знакомства с «бортиками» и «бобровниками» мифических дней, живущими бок о бок с нами,...— Завтра утром к Вам зайдет Андрей Андреевич. При настоящих социальных условиях у нас на Руси во всем очень слабо развито разделение труда. Это, говорят, очень невыгодно во многих отношениях. Но для нас только в одном. Нам приходится учиться (заниматься теоретической работой) и вместе с этим агитировать, иногда не чувствуя в себе к этому последнему способностей и уменья. Если я не ошибаюсь, Вы сделали именно такое заключение относительно самого себя. В настоящий момент Вам, не специалисту, выпадает на долю важнейшее дело, но дело, требующее специального умения, способности. Андрей Андреевич — человек с мягким характером, с очень тонкой, «аристократической» душой, хмельного в рот не берет, не развратничает ни телом, ни языком, ни умом. Следовательно, он человек, на которого можно вполне положиться для того, чтобы завязать прерванные отношения с Истоминым, Алекторским, Гусевым. Пожар[ским], Инюшиным, Шаговым. Лежавиным, Волковым Ив. Ив. и, отчасти, с Попковым. Прежде всего для Алекторского, Гусева, Штиблетова, Попкова и самого Андрея Андреевича необходимо сыскать места, работу. А в продолжении их сидения — материальную помощь им и семье Алекторского необходимо направлять через Андрея Андреевича, на что он дал полное согласие. Затем, и, наконец,— при существующих Владимирских силах, можно сделать, по моему мнению, только одно: снабдить Андрея Андреевича (с тем, чтобы он, по прочтении, передал перечисленным выше рабочим) книжками в роде «Чем люди живы» Дикштейна, «Манифест Ком. Партии», «Развитие научного социализма». Хорошо бы попросить в Москве списать или «ремингтографировать» статьи Аксельрода, В. Засулич о «рабочем движении на Западе и у нас»; переводную статью Маркс-Эвелинг «Участие в революционном движении русских рабочих» (если не ошибаюсь в заглавии); критическую статью Плеханова о Каронине или еще что (не помню, каковы его статьи о Гл. Успенском). Этим на некоторое время, мне думается, ограничится отношение к рабочим. А там виднее Вам будет».
И в других своих письмах к Андриевскому и Сергиевскому Н.Е. давал советы, указания, наставления, как продолжать дальнейшую работу среди рабочих Владимирской губернии. Он добивался того, чтобы зароненная им социал-демократическая искра не погасла, а разгорелась в яркое пламя. Дальнейшее революционное рабочее движение во Владимирской губернии вошло по тому пути, который указывал ему Н.Е. Федосеев. На этом и закончилась революционная работа Н.Е. Федосеева во Владимирской губернии.
Мария Германовна тут же налаживает связь с вологодскими ячейками, организует правильную конспиративную переписку. Умудряется даже опубликовать в печати несколько статей Федосеева. И продолжает биться с Синодом. Летом 1895 года она добивается разрешения поехать в Сольвычегодск для заключения брака с "ссыльным Н.Е. Федосеевым", собирается в дорогу.
При обыске 14 (26) мая 1895 г. в г. Владимире у Михаила Львовича Сергиевского (брата Николая Львовича) было найдено письмо Н.Е. Федосеева из ссылки к Н.Л. Сергиевскому (отрывок из этого письма приведен выше) и вновь возникло дело в жандармском управлении о революционной деятельности Н.Е. Федосеева, который этапным порядком был возвращен из Сольвычегодска во Владимирскую тюрьму. Ему ставили в вину то, что он „путем письменных сношений вошел в соглашение с лицами, привлекавшимися с ним во Владимире в 1892-93 г., о распространении революционных идей среди рабочих". Марию Германовну обвиняют в создании нелегальной марксистской организации во Владимире "под руководством Н.Е. Федосеева". М.Г. Гопфенгауз была арестована во Владимире 1 декабря 1895 года за революционную деятельность по распоряжению департамента полиции и заключена во Владимирскую тюрьму.
Перекрестные допросы и заседания в суде дарят ему и Марии Германовне короткие минуты радости встречи. Они видят друг друга в последний раз. ПРОШЕНИЯ Марии Германовны Гопфенгауз Владимирскому губернатору «№ 1 8 декабря 1895 г. Покорнейше прошу Ваше превосходительство ввиду скорого моего отбытия в Архангельскую губернию разрешить мне иметь одно свидание с содержащимся во Владимирской губернской тюрьме Николаем Евграфовичем Федосеевым. Вместе с тем прошу, не найдете ли возможным разрешить мне выйти дня на два из тюрьмы для устройства своих дел и имущества, т. к. взятая внезапно под арест я не успела ни захватить с собой ничего, ни сделать распоряжения относительно квартиры и вещей. М. Гопфенгауз» (ГАВО, ф. 14, оп. 5, д. 1040, л. 8. Подлинник.). На это прошение губернатор ответил отказом. «№ 2 8 декабря 1895 г. Покорнейше прошу Ваше превосходительство ходатайствовать за меня перед его высокопревосходительством господином министром внутренних дел о том, чтобы отправка меня этапом в Архангельскую губернию была отсрочена до более теплого весеннего времени ввиду того, что я совершенно не имею ни теплой обуви, ни платья, ни одежды и никаких средств, чтобы завести себе таковые, а в той одежде, которую я имею, мне до Архангельска не дойти. М. Гопфенгауз» (ГАВО, ф. 14, оп. 5, д. 1040, л. 7. Подлинник.). Прошение не было удовлетворено. 13 декабря 1895 г. М.Г. Гопфенгауз была выслана из Владимира по этапу в Архангельскую губернию. ПИСЬМО Николая Евграфовича Федосеева Марии Германовне Гопфенгауз из Владимирской тюрьмы Декабрь 1895 г. Дорогая моя, милая, родная… сегодня, кажется, последний день я с тобой под одной кровлей. Эти две недели были ужасны! Находиться так близко и не видеть друг друга после 2-х лет… Ой, как тяжело, больно до слез… Палачи, наверное, не разрешат проститься… Мне все время приходится скрывать, что я знаю, что ты, моя милая, здесь. Пытался писать тебе, но ты, кажется, не получила, …Милая, ты поедешь, в моих шубах — это мне очень приятно, что удалось сделать. Береги здоровье. До свидания, моя Марусенька…». Дело это, как и дело 1892 г., было разрешено административным порядком, „господин министр юстиции,— сообщал 15 (27) октября 1896 г. прокурор Московской судебной палаты Владимирскому губернатору,— ордером от 10-го текущего октября за №2420 поставил меня в известность о том что государь император, по всеподданнейшему докладу обстоятельств дела по обвинению дворянина Николая Федосеева и других лиц в государственных преступлениях, в 6-й день октября 1896 года высочайше повелеть соизволил: разрешить настоящее дело административным порядком с тем, чтобы: 1) выслать Николая Федосеева на жительство под гласный надзор полиции в Восточную Сибирь сроком на пять лет и, по осуществлении таковой меры оставить без дальнейшего исполнения высочайшее повеление, воспоследовавшее относительно Федосеева 27 октября 1893 года; 2) подвергнуть тюремному заключению Николая Сергиевского на восемь месяцев и Андрея Андриевского — на четыре месяца, а по отбытии сего наказания подчинить гласному надзору полиции Сергиевского — на три года Андриевского — на один год, с воспрещением им, в течение указанного времени, проживать в столицах, столичных и Владимирской губерниях, а равно городах университетских, Риге, Ярославле, Твери, Нижнем-Новгороде, Саратове, Самаре, Орле, Воронеже, Ростове и Нахичевани на Дону, и 3) принятием означенной меры в отношении Сергиевского разрешить и другое дознание политического характера, произведенное о нем при Владимирском жандармском управлении».
26-го февраля (9 марта) 1896 года Николай Евграфович вновь был отправлен в ссылку — в г. Верхоленск. Марию Гопфенгауз выслали на жительство в Архангельскую губернию в город Шенкурск. Обвенчаться в тюремной церкви им отказали "в виду разницы в летах".
По пути в ссылку Федосееву не повезло дважды. Сначала он попал в этап с духоборами, которых гнали с Кавказа в Сибирь. Православные казаки конвоя над ними всячески издевались и били. Федосеев вступился - стали бить и его. На последнем этапе перед Красноярском его наконец присоединили к другим политическим - одесским марксистам во главе с Юхоцким. Себя одесситы считали авторитетами, а Федосеева во грош не ставили. На перегоне вызвали его на спор по "Капиталу". Федосеев, обрадовавшись случаю, их размазал. Юхоцкий не простил. В Красноярске на перрон прибежал Ленин, чтоб хоть глазком взглянуть на Федосеева. Ленина одесситы знали и им очень не понравилось, что на них он внимания вообще не обратил. Ленину удалось передать Федосееву немного денег. В Верхоленске Федосеева поселили вместе с одесситами. Во время ссылки вел переписку с Львом Толстым. Почти год прожил Федосеев в Верхоленске. Его мнительность и подозрительность все увеличивались и приобрели оттенок болезни. 21 июня 1898 года он ушел в тайгу и из револьвера выстрелил себе в сердце. Подоспевшие товарищи перенесли его в ближайшую избу, он был еще жив. — Нет больше сил: с 17 лет по тюрьмам и этапам... — говорил Николай Евграфович. — 10 лет такой жизни подорвали силы... Сейчас много работы и работы интересной... Надо работать, а я работать не могу... А жизнь так интересна, так хочется жить... Но нет, нельзя! Он умер через девять часов. М.Г. Григорьев вспоминал: "Из прочитанных мне отрывков предсмертного письма Н.Е. Федосеева видно, что он умирал, не только не потеряв веру в будущее, но горячо передавал оставшимся жить товарищам завет поддерживать в себе эту веру. Он жаловался в письме только на то, что его личные силы подорвались…" Когда товарищи пришли в полицию заявить о его смерти, то пристав сообщил им, что как раз сегодня получена бумага с разрешением о переводе невесты Федосеева М.Г. Гопфенгауз из Архангельска в Верхоленск. Узнав 16 июля о смерти Николая Евграфовича, в Архангельске Мария Германовна Гопфенгауз 18 (30) июля 1898 года застрелилась.
По поводу смерти Марин Германовны и Николая Евграфовича В.И. Ленин 16 (28) августа 1898 г. писал из ссылки (в селе Шушенском, Минусинского уезда) своей сестре А.И. Елизаровой: «... Вместе с твоим письмом получил известие из Архангельска, что М.Г. тоже застрелилась (18/VII), получив 16/VII известие о кончине Н.Е. Ужасно это трагическая история! И дикие клеветы какого-то негодяя Юхоцкого (политический!! ссыльный в Верхоленске) сыграли в этом финале одну из главных ролей. Н.Е. был страшно поражен этим и удручен. Из-за этого он решил не брать ни от кого помощи и терпел страшные лишения. Говорят, дня за 2-3 до смерти он получил письмо в котором повторяли эти клеветы. Черт знает, что такое! Хуже всего в ссылке эти „ссыльные истории", но я никогда не думал, чтобы они могли доходить до таких размеров! Клеветник был открыто и решительно осужден всеми товарищами, и я никак не думал, что Н.Е. (обладавший некоторым опытом по части ссыльных историй) берет все это так ужасно близко к сердцу...)».
Источники: О крае родном. Сборник. Ярославль, Верх.-Волж. кн. изд. 1978 г., стр. 49—58. ВЛАДИМИРСКАЯ ОКРУЖНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ Р.С.-Д.Р.П. (Материалы к истории социал-демократической большевистской работы во Владимирской губернии) 1892 — 1914. Под редакцией А.И. АСАТКИНА. ИЗДАНИЕ ВЛАДИМИРСКОГО ИСТПАРТА. Гор. Владимир 1927 г.
Вклад в революционное движение
Николай Федосеев за свою короткую жизнь внес значительный вклад в революционное движение в России и, в частности, в марксистское движение Казани и Владимира. Организатор многих марксистских социал-демократических кружков. Автор ряда работ, в которых с позиций марксизма проанализировал особенности экономического и политического развития России. Выступал против либерального народничества и социал-демократической программы Плеханова. Проект пролетарской партии, составленный Федосеевым, Владимир Ленин назвал единственно правильным. В основу проекта вошли следующие положения: признание руководящей роли пролетариата в революционной борьбе с самодержавием; рассмотрение крестьянства как главного союзника рабочего класса, выступающего под его руководством в этой борьбе; отрицание индивидуального террора как средства революционной борьбы.
Ленин в 1922 г. писал о Федосееве: Особенно осталось в моей памяти, что Федосеев пользовался необыкновенной симпатией всех его знавших, как тип революционера старых времен, всецело преданного своему делу и, может быть, ухудшившего свое положение теми или иными заявлениями или неосторожными шагами по отношению к жандармам. … для Поволжья и для некоторых местностей Центральной России, роль, сыгранная Федосеевым, была в то время замечательно высока, и тогдашняя публика в своем повороте к марксизму несомненно испытала на себе в очень и очень больших размерах влияние этого необыкновенно талантливого и необыкновенно преданного своему делу революционера.
Память: - Мемориальные доски установлены в Котельниче, на доме, где жил Николай Федосеев и на здании Казанской гимназии. - Улицы многих городов названы в честь Федосеева. - Неподалеку от Верхоленска стоит обелиск с надписью: «В память первому революционеру-марксисту России Федосееву Николаю Евграфовичу. 1871—1898 гг.». Ниже этой надписи есть высказывание Ленина. - Музей Федосеева. Адрес: Кировская область, г. Котельнич, ул. Луначарского.
Улица Федосеева находится в старой части города. До революции называлась Малой Мещанской, потому что находилась по соседству с Большой Мещанской улицей (ныне ул. Дзержинского). Название говорило само за себя. Здесь жили владимирские мещане, люди хоть и не бедные, но больших состояний не имеющие. Поэтому и дома они построили себе небольшие, в основном деревянные. Мещанами с ХѴIII века называлась наиболее многочисленная часть городского населения. После введения в 1785 году «Грамоты на права и выгоды городам Российской империи» все население городов было поделено на в разрядов. Последний разряд и составляли мещане - лица, которые «промыслом, рукоделием или работой кормятся». В древнерусском городе их предшественниками были жители посадов; посадский человек позднее стал называться мещанином. Однако в России утвердилось значение этого термина и с негативным оттенком. Но словам Д.С. Лихачева, «термин “мещанство” идет от Герцена, который разумел под ним коллективную посредственность, умеренность и аккуратность, ненависть к яркой индивидуальности. Подобного понятия нет в других языках. Уж очень ненавистно было всегда мещанство в России. Полному и утвердилось это понятие». Именно поэтому, видимо, улицы Мещанские одними из первых были переименованы в советскую эпоху - из-за негативного отношения к самому слову.
Социальный состав города в последней трети XIX века выглядел так: дворяне составляли более 13 процентов от общего числа жителей, мещане - около 33 процентов. До 12 процентов составляли военные (здесь квартировало несколько полков). Это были значительные по числу сословия. Среди остальных групп горожан было духовенство, чиновники, купечество, крестьяне. Основные городские группы населения в конце XIX - начале XX века тоже нашли отражение в названиях улиц. Эти названия составили топонимическую микросистему города, куда входили улицы Дворянская, Большая и Малая Мещанские, Солдатская слобода, Подьяческие улица и площадка, Жандармский спуск. Во Владимире за Золотыми воротами, немного в стороне от Дворянской, появились две улицы: Большая Мещанская (ныне ул. Дзержинского) и Малая Мещанская (ныне улица Федосеева, хотя вначале она носила имя Троцкого). Интересен факт, который приводится в газете «Старый владимирец» в номере от 19 июня 1913 года. Автор заметки пишет о том, что приходит в упадок культура владимирской вишни, так как уменьшается количество садов из-за того, что территория бывших вишневых садов застраивается: «Теперь понастроено много домов. Вновь образовавшаяся Ново-Мещанская улица тоже была под вишневым садом». Из этой заметки можно сделать вывод о приблизительном времени появления этой улицы. Она уже вошла в «Справочник домов и улиц...»
«Учительское общество. Ограниченное в своих действиях всякого рода «условиями» общество это тянет свое существование около двадцати лет. Было когда-то, на него имелись прекрасные надежды, строились радужные предположения, а в настоящее время вся деятельность его сосредоточилась вокруг общежития для учительских детей. Общество владеет на М. Мещанской ул. двумя собственными домами, где за недорогую, сравнительно, цену имеют стол и квартиру около сорока человек детей. Нельзя сказать, чтобы условия жизни в общежитии были удовлетворительны (казарменная обстановка и скудный стол), но, принимая во внимание необеспеченность учащих и многосемейность, приходилось мириться и с этим» (Газета «Муромский Край», 20-го июля 1914).
В 1899 г. на улице Мещанской малой (в просторечии еще продолжала называться Ново-Мещанской) значилось 14 домов, из них три - полу-каменные, остальные - деревянные. Почти в таком виде улица сохранилась до наших дней. Улица Малая Мещанская переименована и названа именем Федосеева Н.Е. постановлением президиума горсовета N28 от 05.09.1933 г. Начинается на Студеной горе, возле Авиамеханического колледжа и идет до улицы Семашко.
Памятная доска на фасаде Авиамеханического колледжа
На боковом фасаде колледжа висит памятная доска, рассказывающая, в честь кого названа улица: «Федосеев Николай Евграфович 1871 —1898. Один из первых революционных марксистов в России. Организатор первых марксистских кружков в Казани и Владимире».
Мещанская малая улица от Б. Мещанской ул. (ул. Дзержинского) до Тюриковского оврага (1899). Левая сторона: 1. д. Полетико (к.), 3. Полетико (д.), 5. Булгакова (д.), 7. Надеждиной (п.-к.), 9. Воструховой (д.), 11. Седельникова (д.), 13. Осиповой (д.), 15. Осиповых (д.), 17. Виноградовой (д.). Левая сторона улицы Федосеева начинается с Гражданской улицы.
Улица Гражданская Ул. Гражданская, д. 2б
Дом 3а по ул. Федосеева снесен в 2006 г. в связи со строительством Лыбедской магистрали.
Вид дома 5 по ул. Федосеева до 2005 года (снесен). В этом доме в апреле 1905 г. на квартире Леонтьева Павла Федоровича был создан Владимирский комитет РСДРП. Мемориальная доска «Памятник истории В этом доме в 1905 г. находилась конспиративная квартира Владимирской окружной организации РСДРП». Улица Федосеева, д. 5 ООО "Пиццафабрика Владимир" зарегистрирована 10 июля 2017 г. Генеральный директор - Зеленин Александр Александрович. Основным видом деятельности является «Деятельность ресторанов и услуги по доставке продуктов питания». ООО "Лабсистемс". Ген. директор - Кисляков Максим Андреевич. Научные исследования и разработки в области естественных и технических наук прочие НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЧАСТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ "ЦЕНТР ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ "Американский Дом" зарегистрирована 13 июля 2010 г. Директор - Алтонен Галина Петровна. Основным видом деятельности является «Образование дополнительное детей и взрослых». Ранее "Американский Дом" располагался на улице Летне-Перевозинская. ООО "СОК". Ген. директор - Силантьев Олег Константинович. Управление недвижимым имуществом за вознаграждение или на договорной основе. ООО "Новый Мир". Директор - Перцов Василий Николаевич. Строительство жилых и нежилых зданий
Почти в начале улицы под № 5 (в 2005 г. дом реконструирован, в 2011 г. снесен) стоял построенный в XIX в. двухэтажный деревянный дом, обшитый тесом. В каждом этаже по четыре окна смотрели на улицу. На доме была мраморная мемориальная доска: «В этом здании в 1905 году находилась конспиративная квартира Владимирской организации РСДРП» (демонтирована в 2005). В доме снимал квартиру Павел Федорович Леонтьев. Губернские власти в 1906 г. характеризовали его так: «…статистик Владимирского губернского земства Павел Федорович Леонтьев есть убежденный социал-демократ… Притом Леонтьев является одним из главных деятелей этой партии в городе Владимире…». Власти не ошибались. После арестов 1902 г. от Владимирской группы «Северного рабочего союза» на свободе оставались совсем немногие и среди них - П.Ф. Леонтьев. Он приложил много усилий, чтобы наладить связь с социал-демократами других городов края. Так, в 1903 г. социал-демократическая группа из г. Александрова поддерживала связь с владимирской через П.Ф. Леонтьева. Он побывал также в Покрове, Переславле, других местах губернии, благо разъезжать ему приходилось по долгу службы. В ноябре 1903 - декабре 1904 гг. владимирские социал-демократы поддерживали связь с Северным комитетом РСДРП, получали от него нелегальную литературу, среди которой были газета «Искра», работа В.И. Ленина «К деревенской бедноте», «Программа РСДРП» и другие. Из Владимира литературу распространяли по губернии. В этой опасной деятельности П.Ф. Леонтьев принимал активное участие. С начала Первой российской революции владимирские социал-демократы поняли, что пришла пора создавать свой городской комитет РСДРП. По инициативе Е.Ф. Дюбюка в середине апреля 1905 г. состоялось организационное собрание, на котором присутствовали Е.Ф. Дюбюк, П.Ф. Леонтьев, Н.И. Воробьев, С.М. Воронинский, Ф.А. Благонравов, Толмачевский. Собрание проводилось на квартире П.Ф. Леонтьева (ул. Федосеева, 5). Секретарем и казначеем комитета избрали Н.И. Воробьева, заведующим пропагандой - С.М. Воронинского, организатором «техники» (нелегальной типографии) - Ф.А. Благонравова. Добывать шрифт для типографии помогал П.Ф. Леонтьев через рабочих губернской типографии. Он же потом составлял листовки и прокламации. Некоторое время Леонтьев редактировал газету «Старый владимирец». Как редактор не однажды привлекался властями к ответственности и штрафам «за вредное направление газеты». Он сотрудничал также в газетах «Клязьма», «Владимирская еженедельная газета», «Владимирец», «Владимирский край» и других, которые выходили в нашем городе в годы Первой российской революции.
Владимирские социал-демократы в 1906 г. выставили кандидатуру П.Ф. Леонтьева во время выборов во II Государственную думу. Подпольная типография отпечатала список с именами своих кандидатов на ярко-красной бумаге. Эти списки были расклеены по всему городу и привели в ярость губернатора. Он приказал уволить со службы всех, кто значился в списке. После революции П.Ф. Леонтьев работал во владимирской газете «Призыв», позже - в «Правде».
Улица Федосеева, д. 7 «Памятник истории. В этом доме в 1905 г. жил Павел Иванович Лебедев-Полянский, активный участник событий Первой русской революции во Владимире. Охраняется государством». Мемориальная доска из черно-коричневого гранита установлена на жилом доме, где в 1905 г. снимал квартиру П.И. Лебедев-Полянский, сосланный во Владимир за революционную деятельность.
По соседству с домом № 5 стоит двухэтажный полукаменный дом № 7. В 1905 г. здесь снимал квартиру сосланный во Владимир за революционную деятельность студент Павел Лебедев, будущий правительственный комиссар литературно-издательского отдела Наркомпроса, председатель Всероссийского совета Пролеткульта, начальник Главлита, действительный член Академии наук СССР Павел Иванович Лебедев-Полянский. Его именем во Владимире был назван пединститут. А в 1905 г. студент Павел Лебедев активно участвовал в Деятельности Владимирской организации РСДРП, стал инициатором первого в городе политического выступления населения против царского самодержавия.
Памятник Лебедеву-Полянскому в гор. Владимире
В советское время эти два дома были включены в списки памятников революционной истории города.
Улица Федосеева, д. 9
«Мы живем по улице Федосеева в доме № 9. Начиная с 1936 года добиваемся, чтобы дом отремонтировали, но все наши старания впустую. Не действует на домохозяина и распоряжение горсовета. Оно было вынесено на основании заявления жильцом и на основании актов техников горкомхоза. Необходимо было сменить межэтажное перекрытие, отремонтировать печь и т. д. Весной позапрошлого года горсовет вынес еще одно решение — поручить горжилуправлению передать дело в нарсуд. Нарсуд 6 участка обязал Исаевых отремонтировать дом до ноября позапрошлого года. Но это решение также осталось не выполненным. Когда же кончится подобное безобразие и волокита? Д. Цветников» («Призыв», 8 апреля 1941).
Улица Федосеева, д. 11 Мостик на улицу 8 Марта. Улица Федосеева, д. 19 Улица Федосеева, д. 23 Улица Федосеева, д. 27. Улица Семашко.
Мещанская малая улица от Б. Мещанской ул. (ул. Дзержинского) до Тюриковского оврага (1899). Правая сторона: 2. Бок дома Фирсова (д.), 4. д. Холщевникова (п.-к.), 6. Ушаковой (д.), 8. Иванова (п.-к.), 10. Заведеева (д.).
Улица Дзержинского, д. 15 ФКУ "ГБ МСЭ по Владимирской области" Минтруда России зарегистрирована 28 декабря 2004 г. Руководитель-главный эксперт по мсэ Мороз Людмила Владимировна. Основным видом деятельности является «Предоставление социальных услуг без обеспечения проживания престарелым и инвалидам».
«Дом № 2 по улице Федосеева формально находится в ведении детской больницы. Однако администрация не интересуется его состоянием. Дом не ремонтируется. Потолок кухни первого этажа грозит обвалом. С наступлением морозов водопровод в кухне замерзает. Двор в антисанитарном состоянии. Уборная переполнена. Ответственного в доме нет и жильцы своевольничают. Были случаи, что квартиранты месецами жили без прописки и не платили квартплаты. Один из жильцов дома т. Байдуков держал в квартире второго этажа коз. Вывод напрашивается сам собой. Если детбольнице не нужен дом, следует дать ему другого хозяина» (И. Патчин. «Призыв», 6 октября 1943).
Ул. Федосеева, д. 4 Ул. Федосеева, д. 6 Ул. Федосеева, д. 8 Ул. Федосеева, д. 8б Ул. Федосеева, д. 10 Ул. Федосеева, д. 12 Ул. Федосеева, д. 14. Доходный дом крестьянина И.Т. Тихонова на Малой Мещанской улице построен в 1910-годы.
