Николай Ильич Шаганов (1809 - 1877), сотрудник «Владимирских Губернских Ведомостей» и некоторых других периодических изданий, родился в гор. Коврове 12 декабря 1809 года.
Род Шагановых принадлежал к старому купечеству города Коврова, бывшего прежде (с половины XVI столетия) имением Спасо-Евфимиевского в Суздале монастыря. Один из предков Н. И — ча, Федот Шаганов служил писцом в монастырской конторе этого имения. Сын этого Федота, дед Николая Ильича, Федор Шаганов был одним из самых богатых купцов города Коврова: имел несколько домов, до десятка амбаров на городской пристани, снимал подряды почтовой гоньбы чуть не в половине губернии и занимался строительными подрядами от казны. Так, в городе Владимире он выстроил присутственные места и губернаторский (прежний) дом. Федор Шаганов, гордый своим богатством, был нрава крутого, притеснял мелкое городское мещанство и деспотически распоряжался в своей семье. Про него рассказывают, что, бывши вдовцом, он сосватал было сыну своему невесту, но после смотрин переменил свое намерение и сам женился на невесте своего сына. Огромные богатства Федора под конец его жизни почти исчезли, — он запутался в подрядах, едва не разорился окончательно, и сыну своему Илье, отцу Николая оставил только два дома, амбары на пристани и лавку с красным товаром.
С Ильи Шаганова начинается поворот в семье: вместе с необузданным деспотизмом стало уживаться и просвещение. Илья Федорович уже получил кое-какое образование, любил читать книги и газеты, и у него была порядочная библиотека, состоявшая по преимуществу из книг конца XVIII столетия, в которой было много академических изданий русских путешествий и изданий Новикова. Как увидим далее, он и сыну постарался дать образование. Но при всем этом в характере Ильи Федоровича еще много было отцовского, — он был сурового нрава и своих семейных держал крепко в руках; этих «ежовых рукавиц» однако не выдержал старший сын его, бежал из семьи и поступил в солдаты, что считалось тогда величайшим позором в купеческой семье. Светлым лучом в этом темном царстве была жена Ильи Федоровича, взятая из старого купеческого рода во Владимире, Петровских, Татиана Федоровна — женщина на редкость по душевным качествам: добрая до бесконечности, она уживалась со всяким и все знавшие любили ее и привязывались к ней навсегда.
Согреваемый этим светлым лучом и рос Николай Ильич Шаганов, первые воспоминания которого из общественной жизни относятся к концу великой эпохи Наполеоновских войн. Он хорошо помнил троих пленных Наполеоновских генералов, которых отправляли чрез Ковров в Нижний-Новгород и которые по пути останавливались в доме Шагаловых; не менее отчетливо в его память врезались рассказы о военных походах...
В начале 1820-х годов несколько дворянских и чиновничьих семей, живших в городе Коврове, согласились между собою сообща нанять учителей предметов и языков для обучения своих детей. Семья местных помещиков Николаевых выписала учителей из Москвы, поместила их в своем доме и устроила в нем нечто в роде классов, куда приходили дети других семей, принявших участие в этом учебном союзе. Николая Шаганова тоже отдали учиться в эту школу. Сколько лет учился он там — неизвестно, но успел усвоить немецкий язык настолько, что читал в подлиннике Шиллера, который с тех пор и остался его любимым писателем.
Дальнейшего образования Н.И. не получил, как и большинство его товарищей по оригинальной школе: лет с 16-ти ему уже пришлось сесть за прилавок с красным товаром, или надсматривать в ткацкой светелке, которую завел его отец, Илья Федорович (+ в 1878 году, 85 лет роду). Но данный толчок школой уже не мог пропасть бесследно: с ученических лет у Николая Ильича надолго сохранилась дружба со своими школьными товарищами, которые, едва достигнув отроческого возраста, задумали тогда составить какой-либо тайный союз. Замыслы тайных союзов тогда как будто носились в воздухе. Дело «декабристов» шепотом передавалось, друг другу. В союзе Ковровских молодых людей главную роль играла обрядовая сторона, на подобие масонских лож. Н.И. для сборищ союза предложил одну из комнат еще не отстроенного окончательно дома своего отца. Всех «братьев фармазонов» однако выдал один из товарищей, прокутившийся на стороне, и их накрыли «на месте преступления», собравшись целой облавой. Эта шалость, кончившаяся конечно ничем, все же свидетельствовала об умственном брожении, дававшая повод братьям союза читать книги, обсуждать прочитанное и т. п. Н.И. Шаганов, насколько позволяли ему: торговые занятия, действительно много читал, и преимущественно масонские книги. В таком выборе, была уже особенность времени. Сколько-нибудь пытливый ум, но не имеющий твердых научных знаний, искал в этих сочинениях ответов на все «проклятые вопросы», которые бродили в молодом уме. Масонство, как союз, тогда уже не существовало и мистическая сторона его занимала разве только некоторые отдельные умы. Но так как, с одной, стороны, русская литература того времени была крайне бедна, так что не могла ничего противопоставить, туманным трактатам масонства, распространенным в обществе в изданиях Новикова и др., а с другой — в провинциальном обществе, обыкновенно живущем
задним числом, эти сочинения еще долгое время составляли предмет таинственного поклонения, тем более что считались запрещенными, то поэтому нисколько не удивительно, что и молодежь того времени, еще далекая от мелких интересов служебной жизни и от мелких сплетен, увлекалась чтением мистических сочинений.
В конце 1820-х годов, когда Н.И. Шаганову было лет 20, он познакомился с поэтом А.И. Полежаевым (1810 + 1838). Полк, в котором служил Полежаев, тогда был расквартирован в Коврове. Поэт, незадолго перед этим, за побег из полка, разжалованный в солдаты, сильно пил, стараясь заглушить свое безысходное горе. Как человек несомненно образованный, он имел на Шаганова благотворное влияние, хотя знакомство продолжалось не долго, не более года, так как полк был переведен на Кавказ. Николай Ильич сохранил о Полежаеве самые светлые воспоминания; поэт подарил ему несколько собственноручных тетрадок с своими стихотворениями, в числе которых, между прочими, были и известные: «Четыре нации», «Ренегат», а также нигде не напечатанное — «Мир создал Бог, но кто же создал Бога...». К сожалению, все это не сохранилось до нашего времени и вместе с библиотекой было расхищено во время продолжительной болезни Николая Ильича, под конец жизни ослепшего.
В средине 1880-х годов Н.И. познакомился в Коврове с семейством одного отставного чиновника, считавшего себя за дворянина; Шаганов надумал посвататься к младшей дочери чиновника, но этим, как «сын купчишки, аршинника», по выражению матери невесты, только оскорбил «благородное» семейство. Все хлопоты товарищей по учению и их семейств не привели ни к чему, и тогда Илья Федорович Шаганов, бывший в то время градским головой, видя такое пренебрежение чиновника к своему сыну, в свою очередь тоже обиделся и запретил Николаю Ильичу домогаться такого брака. Но — вышло все по иному: молодой Шаганов, при помощи своих приятелей, похитил невесту, ночью бежал с нею и обвенчался в дальнем селе. Произошел грандиозный скандал, после которого Николаю Ильичу пришлось искать самостоятельных занятий, а не при торговле своего отца.
То было время полного господства винных откупщиков, которые, строго оберегая свои интересы, устанавливали целый штат служащих, обязанных следить, чтобы хозяйское добро даром не пропадало и чтобы не было какого-либо подрыва их торговле. Из числа служащих особенно выделялись управляющие, поверенные и стражники. Н.И. Шаганов поступил на службу при винных откупах сначала поверенным, т.е. нечто в роде ревизора торгующих вином «целовальников», а потом дослужился до управляющего уездом. Обязанности его состояли в ежедневных занятиях в питейной конторе, в водочном подвале, где получаемый с водочных заводов спирт перерабатывался в вино, наливки и в так называемый кабацкий ром. В уезде же он должен был по временам ревизовать кабаки и кордоны. Кордонами назывались пункты на границах уезда, где на всякой проезжей дороге был стражник, обыкновенно из отставных солдат, вооруженный длинным железным «щупом». Щуп этот стражник имел право запускать в экипажи всякого проезжающего, ощупывая — не везет ли тот из другого уезда водку и, в случае нахождения, отбирал ее, как контрабанду. Сверх того, на обязанности Николая Ильича лежало преследование «корчемников»; в его обязанности входило и сношение со всеми уездными властями, а частью и губернскими, имеющими отношение к откупу. Всякому уездному чиновнику обыкновенно отпускалась ежемесячная «дача» водки, в количестве глядя по чину — от 3 ведер до 1 четверти, а мелким — не менее штофа. Уездные чины — сверх этой мзды — чествовались несколько раз в год обедами.
Известно, что бывший в 1852 году Владимирским губернатором Синельников Николай Петрович проявил массу забот о благоустройстве города Владимира, — так, только благодаря его стараниям замощена торговая площадь... К этому-то губернатору явился однажды Н.И. Шаганов от своего откупщика с приношением. Когда Николаи Ильич, откланиваясь после приема в кабинете, положил пакет на стол и стал выходить, Синельников остановил его, вскрыл пакет, пересчитал деньги и подал Шаганову книгу, чтобы он записал, что вносит столько-то денег от такого-то (Киселева) на благоустройство города Владимира; приказал благодарить откупщика и просить и впредь не оставлять пожертвованиями на дела благотворительности. Откупщик, узнавши о такой «своей» благотворительности, одно мог подумать: «плохо дело — по новому пошло»...
Мы привели некоторые черты из существовавших порядков при откупах, чтобы показать — в какой среде пришлось вращаться Шаганову, какие интересы своей службой поддерживать. Здесь был полный простор для всевозможных злоупотреблений, и человеку слабохарактерному, с плохой подготовкой в нравственном отношении очень легко было сбиться с истинного пути; Николай Ильич, при вполне достаточном по тогдашнему времени содержании (от 1 ½ до 2 ½ тысяч руб. в год), закончил службу, с закрытием откупов, чуть ли не с меньшим достатком в средствах, чем с какими он принялся за это дело. В те времена на людей, подобных, напр., Синельникову, смотрели недоброжелательно, и не малое достоинство должно быть признано за теми, кто, как Шаганов, умел выйти чистым во всех отношениях.
Николай Ильич до 1842 года служил в Коврове у откупщика Воронина, сначала ревизором, а потом управляющим. С 1843 года пришлось переехать в Суздаль, где Воронин снял откуп. Торги на откупа производились тогда обыкновенно чрез каждые три года при Министерстве Финансов и откупщики часто меняли города в надежде на большие доходы, а потому и для служащих у того или другого откупщика всегда предстояло переселение на новое местожительство. В Суздале Шаганов пробыл 6 лет и за это время познакомился с архимандритом Спасо-Евфимиева монастыря, с которым часто беседовал о предметах древности, которыми так богат Суздаль. Вероятно под влиянием этих бесед началась в это время и литературная деятельность Шаганова. Из Суздаля пришлось переехать в г. Горбатов Нижегородской губернии уже к другому откупщику, так как Воронин умер, а его наследники не пожелали заниматься откупным делом. Из Горбатова через три года опять пришлось переехать во Владимирскую губернию, — он поступил на службу к откупщику Киселеву, из купцов Гаврилова посада, у которого и служил до 1861 года в городах Александрове, Меленках и в Михайлове, Рязанской губернии, а потом до закрытия откупов в 1863 г. — в городе Судогде у откупщика Китайцева. Вследствие постоянных разъездов по делам службы и частой перемены местожительства, Николай Ильич при всем желании не мог отдаться литературному труду настолько, как бы ему хотелось; ему пришлось писать только урывками и потому литературной багаж его очень не велик. Но при всей малочисленности его трудов, нужно отметить, что каждый из них проникнут изучением избранного предмета и
составлен не по каким-нибудь второстепенным источникам, а по архивным документам и потому носит характер труда основательного и добросовестного. Ознакомившись с его статейками, приходишь к убеждению, что этот самоучка при иных условиях мог бы занять более выдающееся место среди местных литературных деятелей. Н.И. Шагановым напечатано следующее:
«Стародуб или нынешний Кляземский городок» — в «Москвитянине» 1844 г., ч. 4, № 7, стр. 178 — 179 (тоже во «Владимир. Губерн. Ведомостях» 1844 г., № 38, стр. 135 — 136, и в «Нижегородских Губерн. Ведом.» 1847 г., № 40, стр. 158 — 159); «Князья Ковровы» — в ,,Владимир. Губ. Вед.» 1845 г., № 26, стр. 109 — 110 (тоже в «Нижегород. Губ. Ведом.» 1847, № 41, стр.
162); ,,Курган стана Батыева» — в «Северной Пчеле» 1846 г., № 180 (тоже в «Нижегород. Губ. Ведом.» 1847 г., № 68, стр. 270); «О древних гробницах в Суздале» — в «Нижегород. Губерн. Ведом.» 1847 г., № 40, стр. 157 — 158; «Кидекша, местечко» — в «Нижегород. Губ. Вед.» 1847, № 68, стр. 270 — 272; «Горбатов» — во «Владим. Губерн. Вед.» 1848 г., № 5, стр. 31; «Начало Суздаля и Кидекши. — Челобитная Архиепископа Стефана Суздальскаго. — Гробницы в Кидекше. — Колокол Нижегородскаго Печерскаго монастыря», — там же,. 1848, № 23, стр. 131 — 133; «Город Меленки в историческом и статистическом отношениях» — там же, 1852, № 31, стр. 210 — 212; «О том, что в селе Спас — Куксе Суздальскаго уезда (ныне село Сербилово) находился Покровский девичий монастырь» — там же, 1853 г., № 37, стр. 208 — 209; «Г. Александров» (Корреспонденция о проводах в поход квартировавшей 4 легкой баттареи 16 артиллерийской бригады) — там же, 1854 г., № 5, стр. 20 — 30. Далее последовал длинный перерыв, и только в 1871 году, во «Владимир. Губерн. Ведом.» (№ 44) была напечатана статейка Шагавова — «С берега реки Клязьмы». В 1853 г. Николай Ильич писал в редакцию «Вл. Губ. Вед.», что он занимается собиранием материалов для описания древней слободы Александровской и самого города Александрова, и потому просил присылать к нему имеющиеся у кого-либо акты или данные; но что вышло из этой работы — нам неизвестно.
Когда откупам пришел конец, Шаганов жил то в Нижнем-Новгороде, то в Вязниках, и, наконец, в Коврове, куда он переехал около 1870 года, так как отец его, Илья Федорович совершенно ослеп и стал звать к себе для надзора за домом и для попечения о нем самом. Николай Ильич занимался управлением винных складов, открытых одним из родственников бывшего откупщика Киселева.
В Коврове, похоронив отца, Шаганов с 1874 г. начал и сам слепнуть, а после снятия катаракты ослеп и совсем, вследствие неосторожности после операции. Это было за год до смерти. Скончался он в Коврове в 1877 году, 11 ноября, от воспаления легких.
Н.И. Шаганов, вместе с отцом и матерью (+ в 1859 г.), похоронен в Коврове на кладбище при церкви во имя Иоанна Воина, близ каменной часовни, в которой погребены князья Ковровы.
Источник:
Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы. Собрал и дополнил А.В. Смирнов. Выпуск 3-й.
УДАЛЕЦ
Живет моя зазноба в высоком терему В высокий этот терем нет ходу никому; Но я нежданным гостем - настанет только ночь - К желанной во светлицу пожаловать непрочь!.. Без шапки-невидимки пройду я в гости к ней!.. Была бы только ночка сегодня потемней!.. При тереме, я знаю, есть сторож у крыльца, Но он не остановит детину-удальца: Короткая расправа с ним будет у меня - Не скажет он ни слова, отведав кистеня!.. Эх, мой кистень страшнее десятка кистеней!.. Была бы только ночка сегодня потемней!.. Войду тогда я смело и быстро на крыльцо; Забрякает у двери железное кольцо; И выйдет мне навстречу, и хилый и седой, Постылый муж зазнобы, красотки молодой, И он не загородит собой дороги к ней!.. Была бы только ночка сегодня потемней!.. Войдет тогда к желанной лихая голова, Промолвит: будь здорова, красавица вдова!.. Бежим со мной скорее, бежим, моя краса, Из терема-темницы в дремучие леса!.. Бежим - готова тройка лихих моих коней!.. Была бы только ночка сегодня потемней!.. Едва перед рассветом рассеется туман, К товарищам с желанной примчится атаман; И будет пир горою тогда в густом лесу, И удалец женою возьмет себе красу; Он скажет: не увидишь со мной ты черных дней!.. Была бы только ночка сегодня потемней!.. 1882. Рыскин Сергей Федорович (2 октября 1860 — 10 августа 1895)
История создания этой песни, пользующейся популярностью и в настоящее время, весьма интересна. В основе её поэтического текста лежит реальный случай, произошедший в городе Коврове Владимирской губернии в 1830-х годах. Эта своего рода повесть о русских «Ромео и Джульетте», весьма напоминет приключенческий роман.
Молодой человек по имени Николай – сын богатого купца и уважаемого в городе человека Ильи Федоровича Шаганова, влюбился в дочь потомственного дворянина Локтева, служившего в земском суде – юную Надежду. Девушка также отвечала взаимностью.
Илья Фёдорович Шаганов – отец прототипа героя, был не только богатым купцом, но и весьма уважаемым человеком, которого ковровчане трижды избирали главой города. В этой почётной должности он удостоился принимать в Коврове, прибывших с визитами, императора Николая I и его сына: будущего императора Александра II.
Николай Шаганов прислал к Локтевым сватов. Однако, несмотря на то, что дворянское семейство было обедневшим, гордость знатного рода не позволяла им породниться с людьми низшего сословия и молодому человеку категорично отказали. Впрочем, новоявленный жених не отчаялся. Получив согласие своей возлюбленной, он, при помощи друзей, выкрал девушку из отчего дома. Удалая тройка доставила невесту до села Осипово, где в местной церкви молодых и обвенчали.
В то время брак между людьми различного социального положения, заключённый без благословения родителей, да ещё путём похищения, считался из ряда вон выходящим и осуждаемым событием. Тем не менее, молодые люди ради своей любви, ничего не боясь, пошли против мнения общества. Такое неординарное и скандальное событие не только долго жило в памяти местных жителей, но и передавалось следующим поколениям.
Родители Надежды Локтевой, узнав, что их дочь тайно обвенчалась с безродным недостойным «купчишкой», подали в суд. Они так противились этому браку, что не погнушались обвинить свою дочь в воровстве драгоценностей. Девушка действительно забрала с собой несколько колец, которые были уготовлены ей в приданное. Процесс длился целый год, но в итоге закончился примирением сторон, а Локтевы всё же простили свою дочь.
Николай и Надежда прожили в счастливом браке сорок лет, родив и воспитав трёх сыновей. Один из них – Вячеслав занимался активной революционной деятельностью и даже побывал в сибирской ссылке, где общался с В.Г. Короленко и Н.Г. Чернышевским.
Возможно эта романтическая история не получила бы более широкой огласки, если бы в Ковров, в 1879-1881 годах на обучение в железнодорожное училище при Московско-Нижегородской железной дороге не приехал молодой поэт Сергей Рыскин.
Талантливый самородок, с юной поры увлёкающийся стихосложением, от своих училищных приятелей услышал данное авантюрное повествование, которое более сорока лет передавалось из уст в уста. Красивая легенда крепко засела в память молодого поэта. В 1882 году, сидя в одном из питейных заведений, находящихся уже в Москве на Кузнецком мосту, он написал на салфетке стихотворение «Удалец», начинавшееся словами «Живет моя зазноба в высоком терему». Поэт опубликовал своё поэтическое творение в популярной газете «Московский листок», а через шесть лет оно вошло в сборник стихов «Первый шаг». Он значительно приукрасил, услышанную в Коврове легенду. Главным героем он сделал удалого разбойничьего атамана, который намеревается тайно увезти молодую возлюбленную от богатого, но старого постылого мужа.
В начале XX века стихотворение «Удалец» в сокращённом и изменённом варианте зазвучало на эстрадных площадках, как песня «цыганского репертуара». Его пела известная исполнительница романсов Варвара Панина, а также певец Николай Красовский. Мелодию к этой композиции, которая теперь стала называться «Живёт моя отрада» сочинил гитарист-аккомпаниатор Михаил Шишкин. Но на этом преображение стихотворения «Удалец» не закончилось. В 1918 году поэт Сергей Клычков, не подозревая, что песня «Живёт моя отрада» имеет автора и, предполагая, что она является плодом народного творчества, литературно отредактировал текст первоисточника. Лихой атаман у него стал героем-молодцом, а седого мужа он вовсе убрал из текста. В итоге измененная версия отличалась весьма существенно от первоисточника. Однако текст был отшлифован так, что песня, после всех внесённых поправок, за короткий срок покорила не только города, но и сельскую местность всей России.
Её исполняли многие известные отечественные певцы: Лидия Русланова, Сергей Лемешев, Клавдия Шульженко, Вадим Козин, Иосиф Кобзон, Надежда Кадышева, Александр Малинин…
Уроженцы и деятели Владимирской губернии Газета «Владимирские Губернские Ведомости» Герцен Александр Иванович - редактор газеты "Владимирские губернские ведомости". Протопопов Яков Егорович (1815 - 1861) – редактор газеты "Владимирские губернские ведомости".
Василий Иванович Доброхотов – редактор газеты "Владимирские губернские ведомости". Константин Никитич Тихонравов (1822 -1879) - редактор «Владимирских губернских ведомостей».
Н.С. Стромилов - исследователь Владимирского края, и по преимуществу Александровского уезда. Владимир Александрович Борисов- исследователь шуйского края.
