Его творчество в основном было посвящено детям. Есть в сказках и коротких рассказах-зарисовках Н. Сидорова то неуловимое живое, наивное и непосредственное, что так нравилось советским детям и вызывало у них доверие. Не случайно многие детские книжки, вышедшие еще 60 и более лет назад, не раз переиздавались столичными и местными издательствами. Особенно популярны были сказки: «Хвастунья-трясогузка», «Лесные актеры», «Волшебник-невидимка».
Николай Данилович Сидоров
Родился Николай Данилович 9 апреля 1927 года в рабочем поселке Лакинске (сейчас Собинский район, Владимирской области) в семье рабочего. Здесь прошло его босоногое детство.
— Весна — походы с ватагой мальчишек за ландышами, - вспоминал о беззаботной поре детства писатель, — за пахучей черемухой, за диким луком в пойму Клязьмы. Лето целые дни на Клязьме, на Великом озере и на живописном озере с поэтическим названием Калитка. Осень — грибы, орехи. Зима - лыжные походы, катание с гор в Лапинском овраге. С природой соперничали книги. Читал много. Впрочем, книги как бы восполняли недостаток в образовании.
А учиться Коле Сидорову и его сверстникам пришлось мало. Помешала война. Окончив семь классов, в 1943 году шестнадцатилетним подростком пошел работать заправщиком ткацких станков на фабрику им. Лакина.
В октябре 1944 года семнадцати лет ушел добровольно во флот. Окончив в Кронштадте Школу Оружия и, получив специальность артиллерийского электрика, почти семь лет до апреля 1951 года служил матросом на легендарной Балтике.
Матросом на эскадренном миноносце «Свирепый» принял участие в военных действиях на Балтике. Награжден боевой медалью «За победу над Германией».
— Служба во флоте, вспоминал Николай Данилович, — хотя и была весьма длительной, но явилась для меня, да и для других сверстников, большой жизненной школой. Там я стал сотрудничать в матросской газете «Страж Балтики», на страницах которой в 1950 году напечатал свой первый рассказ.
В 1951 году Н.Д. Сидоров демобилизовался и снова пошел работать на фабрику имени Лакина. Сразу стал сотрудничать в местных газетах. В том же году по решению бюро Владимирского обкома ВЛКСМ был утвержден литсотрудником областной молодежной газеты «Красная молодежь» (с 1951 по 1958 гг.).
«БЫЛО ЧЕРТОВСКИ ВЕСЕЛО. И ЧЕРТОВСКИ ХОТЕЛОСЬ РАБОТАТЬ! Пятидесятые годы! Именно тогда в области появилась молодёжная газета. Её сотрудники тоже были молоды, дружны и задорны. Мы не только беззаветно служили своему журналистскому делу, отдавая большую часть времени родной газете, но любили и умели хорошо отдохнуть. Часто коллективно выходили в кино, в драмтеатр, ездили в Москву на ВДНХ, в Лужники, в Оружейную палату Кремля. И, конечно же, в памяти сохранились наши развеселые вылазки на лоно природы. Ходили за Клязьму за черёмухой, ездили в лес по грибы, на рыбалку. И не просто редакционным коллективом, а вместе с семьями, с ребятишками. Группа добровольцев уезжала на водоём с вечера, чтобы к приезду остальных наловить рыбы. Однажды в ночное выехали заведующий отделом военно-физкультурной работы Валентин Бурлаков, муж заместителя редактора газеты Инессы Горбатовой Александр Синявин, работавший тогда секретарем обкома комсомола, и пишущий эти строки. Наловили налимов, окуней, ершишек и обеспечили всю ватагу прожорливых газетчиков наваристой ухой. То-то было раздолье в нашем шумном таборе во время импровизированного пиршества на свежем воздухе! Нам вокруг разложенной на прибрежной поляне скатерти было тесно, а веселью - просторно. Я обычно захватывал аккордеон, на котором немного пиликал, и мы дружно пели песни, танцевали. А во время купаний Колокша едва не выходила из берегов. Было чертовски весело! Мне довелось проводить рыбацкие зори и с поэтом-песенником Алексеем Фатьяновым. В один из своих приездов он заглянул в редакцию с Сергеем Никитиным и прямо ко мне: - Слушай, куда бы сегодня съездить порыбачить с ночёвкой? - Только не на Клязьму, - вставил Никитин, - и не так далеко. - Тогда можно бы на Воршу, - предложил я. - Говорят, там карпишки поклёвывают. На том и порешили. Редактор газеты Антонина Степановна Атабекова разрешила редакционному шофёру подбросить нас до реки, а утром привезти обратно. - Первая рыбка, Антонина, твоя! - пообещал Фатьянов. И вот мы на берегу тишайшей речушки Ворши, что километрах в двадцати от Владимира. Я вожусь с костром. Сергей Константинович лежит чуть поодаль, мечтательно разглядывая проплывающие облака, и только Фатьянов «сторожит» удочки. А клёва нет. Расхваленные мной карпы куда-то запропастились. Но это не обескураживает рыболова. Известно, что надежда умирает последней. - Давай-ка подцепим ему на крючок воблину, - шёпотом предлагает Никитин и громко кричит: - Алексей! Да плюнь ты на эту рыбу. Иди пивка выпей. Фатьянов даже не оборачивается, лишь делает отмашку рукой. - Лексей Иваныч, - не отстаёт Сергей, - куда ты свой индийский чай засунул? Заваривать пора... - Тоже мне рыбаки, покоя от вас нет, - незлобиво ворчит Фатьянов и неторопливо идёт к костру. Я незаметно спускаюсь к воде. Беру удочку, цепляю на крючок плоскую воблину и делаю заброс. Сухая насадка не тонет и маячит серым пятном на поверхности воды. Правда, над поймой уже сгущались сумерки. После чаепития Фатьянов словно забыл о снастях, а может, и пригрелся возле костра. Лежит на травке, наслаждается приречной тишиной и покоем. А нам не терпится завершить свой розыгрыш. - Алексей, - подначивает Никитин, - ты бы хоть удочку проверил. Останемся без ухи. - Какая уха? Тут и лягушки не водятся, - притворно серчает Фатьянов. Он поднимается, подбрасывает в костер припасенные сучья и направляется к воде. - Есть! - разносится над рекой, и тут же слышится чертыхание: - Ах, черти, разыграли! Фатьянов срывает воблу с крючка и швыряет в кусты. - Лексей Иваныч, - шутливо попрекает Никитин, - зачем же закуску-то разбрасывать? Пригодится. - Ты прав, - степенно соглашается рыболов. Ведь он и сам из плеяды неугомонных шутников. И на его розыгрыши многие попадались! Пошарив под кустом, он достаёт свой колючий вяленый «улов». На утренней зорьке, к всеобщей радости, Алексею Ивановичу повезло. Клюнул-таки на его удочку карп. И хороший. Граммов на четыреста. Но тут возникла новая проблема. - Как же теперь быть? - задумался Фатьянов. - Что как? - встрепенулся Сергей Константинович. - Уху заварим. - Мы же первую рыбку редактору обещали, - напомнил Алексей Иванович. - Так то первую, а эта - единственная, - нашёлся Никитин. - Антонина нас поймёт, Не помирать же с голоду! На том и порешили. Уха из карпа удалась на славу. Отведал её и редакционный шофёр, приехавший за нами в назначенный час» Его журналистская судьба сложилась весьма удачно. Он не только «исколесил» всю Владимирскую область вдоль и поперек, но и выезжал за ее пределы. В качестве корреспондента он побывал на целинных землях Казахстана, на шахтах Донбасса и на строительстве Куйбышевской ГЭС. После каждой такой поездки он выступал в областной газете с серией очерковых материалов.
В 1958 году Сидоров был переведен в газету «Призыв», где работал в течение нескольких лет.
В 1964 году принят в члены Союза писателей СССР (с 1991 г. – Союза писателей России).
«Только что телеграф принес радостную весть: в семью писателей Страны Советов принят молодой владимирский прозаик Николай Данилович Сидоров. Мы горячо поздравляем его с приемом в Союз писателей СССР, желаем ему новых творческих успехов.
Надеемся, что вместе со всеми членами творческой организации писателей наш друг Н.Д. Сидоров создаст литературные произведения, достойные нашего времени. Ларин Сергей» («Призыв» 8 марта 1964 года).
А вот образование хромало. Пришлось совмещать работу с учебой. Сидоров сначала заканчивает заочное отделение Владимирского библиотечного техникума (сейчас - «Владимирский областной колледж культуры и искусства»), куда его привела любовь к литературе, к книгам, а в 1965 году поступает и через два года заканчивает Высшие литературные курсы Союза писателей СССР при литературном институте им. А.М. Горького.
«В последнее время заметно укрепились связи владимирских писателей с трудящимися района. Недавно у нас побывали писатели Н. Городисский, С. Никитин, Н. Макарычева. На этой неделе с тружениками города встретился член Союза советских писателей СССР Н. Сидоров. Он побывал у работников автотранспортного предприятия, хлебокомбината, райбыткомбината, райпотребсоюза, выступил на строящемся объекте перед строителями ПМК-727. Н. Сидоров рассказал о писателях-земляках, об особенностях их творчества, о планах, успехах и недостатках. Большую часть своих выступлении писатель посвятил чтению отрывков из своих произведений. Слушатели с интересом знакомились, например, с главами из документальной повести «Война в застенках Маутхаузена» («Знамя», 28 октября 1971).
В 1977 году на несколько лет уезжает на Камчатку, где работает в газете.
Писать он начал в годы воинской службы. Первый рассказ был опубликован в газете «Страж Балтики» в 1950 г. Творчество Н. Сидорова в основном посвящено детям. Первый его сборник сказок «Хвастунья-Трясогузка» вышел во Владимирском книжном издательстве в 1955 году. Затем выходили книги во Владимире, Ярославле, Петропавловске-Камчатском и в столичных издательствах. Среди них: «Брат пилота» (Владимир, 1957 г.), «Лесные актеры» (Владимир, 1962 г.), «Хитрый кузнечик» (Ярославль, 1967 г.), «Городок в лесу» (Ярославль, 1977 г.), «Волшебник-невидимка» (Петропавловск-Камчатский, 1983 г.). В Московских издательствах напечатаны сборники рассказов и сказок: «Лесной доктор» («Советская Россия», 1959 и 1961 гг.), «Волшебник-невидимка» («Молодая Гвардия», 1964 г.), «Ершишка-зазнайка» («Малыш», 1969 г.), «Как утка лису вылечила» («Малыш», 1987 г.).
Николаем Сидоровым написаны и изданы документальные книги о Меленковском льняном комбинате «Страницы столетней истории» и Кольчугинском заводе имени Серго Орджоникидзе «Плавят радугу в Кольчугине», а также документальная повесть «Схватка в застенках» о уроженце села Ундол Собинского района, активном участнике интернационального подполья в фашистском концлагере Маутхаузен Николае Ивановиче Солертовском.
Владимирский писатель был активным пропагандистом художественной литературы, часто выступал перед различными читательскими аудиториями.
Николай Данилович Сидоров – лауреат премии в области культуры, искусства и литературы в 1999 г.
Умер 29 марта 2001 г. во Владимире.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ Н. СИДОРОВА КНИГИ: - Хвастунья-трясогузка: Сказки. — Владимир; Кн. изд-во, 1955. — 20 с. - Рец.: Евзлина С. Книжка для самых маленьких//Призыв. — 1955. — 9 окт.; Эйдельман М. . Хвастунья-трясогузка//Сталинская смена.— 1955. — 16 сент. - Хвастунья-трясогузка: Сказки и рассказы. — Владимир: Кн. изд-во, 1957. — 48 с. - Волшебник-невидимка: Рассказ. — Владимир: Кн. изд-во, 1958. — 20 с. - Леской доктор: Сказки. — М.: Сов. Россия, 1961. — 38 с. - Лесные актеры. — Владимир: Кн. изд-во, 1962. — 40 с. - Рец.: Втюрин Ю. Лесные актеры//Знамя труда. — 1962. — 6 июня; Вышли во Владимирском книжном издательстве//Призыв. — 1962. — 12 окт. - Брат пилота. — Владимир: Кн. изд-во, 1963. — 40 с. - Волшебник-невидимка: Рассказы. — М.: Мол. гвардия, 1963. — 93 с. - Хитрый кузнечик: Сказки. — Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1964. — 56 с. - Страницы столетней истории. — Ярославль; Верх.-Волж. кн. изд-во, 1965. — 82 с. — В соавт. с В. Гадаловым. - Плавят радугу в Кольчугине. 1871 — 1971: Документ. повествование о 100-летней истории Кольчугинского з-да им. С. Орджоникидзе. — Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1972. — 260 с. - Городок в лесу. — Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1977. — 56 с. - Волшебник-невидимка: [Повести и рассказы]. — Петропавловск-Камчатский: Дальневост. кн. изд-во, 1983. — 56 с. - Как Утка Лису вылечила: [Для дошк. возраста]. — М.: Малыш, 1987. — [18] с. ПУБЛИКАЦИИ В СБОРНИКАХ И ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ ПРОЗА: - Петрович: Рассказ//Комс. искра. — 1956. - 18 ноября. - Красное число: Рассказ//Призыв. — 1958. - 25 марта. - Оленин завет: Сказка//Призыв. — 1958. — 5 окт. - Пашины самоделки: Рассказ//Комс. Искра. - 1960. — 11 дек. - В новой школе; Добрый совет; Петушиная гордость; О глупости; Клятва//Зарницы: Лит. худож. сб. для детей. — Владимир: Кн. изд-во, 1961. — С. 3—14; 130—132. - Волшебница; Пир; Расплата за лень: (Зарисовки с натуры)//Любитель природы: Сб. рассказов, очерков, стихов о природе родного края. — Владимир: Кн. изд-во, 1962. - Февраль. — С. 7. - Сокол и гуси; Почему козодой скворцу не поверил: (Сказки)//Куда текут ручьи. — Владимир: Кн. изд-во, 1962. — С. 3—8. - Лучинки: (Рассказ)//Комс. искра. — 1962. - 7 марта. - Рак-модник: [Рассказ]//Комс. искра. — 1962. — 15 июля. - Как ворона проворонила: Сказка//Комс. искра, — 1963. — 4 янв. - Война в застенках Маутхаузена: Докум. повесть//Комс. искра. — 1963. — 3, 6, 13, 15, 17, 27, 29 марта; 5, 7, 10 апр. - Дождь: Отрывок из повести//Призыв. — 1964. — 13 дек. - Белая сирень: Рассказ//Призыв. — 1965. - 1 янв. - Дешевая покупка//Призыв. — 1966. — 27 февр. - Кукушкины хлопоты: Сказка//Призыв. - 1965. — 24 июня; Знамя. — 1967. — 17 янв. - Утрата: Рассказ//Призыв. — 1967. — 16 ноября. - Точка опоры: Рассказ //Призыв. — 1968. — 17 окт. - Радуга над городом: Этюд//Призыв. — 1970. — 20 дек. - Прокол совести: Рассказ//Призыв. — 1972. - 9 июля. - Пастушья легенда: Рассказ//Призыв. — 1972. — 27 авг. - Примирение: Рассказ//Комс. Искра. — 1972. — 5 ноября. - Вертишейка: Сказка//Призыв. — 1973. — 30 апр. - Старый рояль: Рассказ//Призыв. — 1973.— 2 дек. - Внук приехал: Юмореска//Призыв. 1971.— 2 июня. - Голубой колокольчик: Сказка//Призыв. — 1974. — 15 сент. - За Клязьмой-рекой: Быль//Призыв. — 1974. — 22 дек. - Первые дни в текстильном: Отрывок из понести о текстильщиках «Красные косынки»//Призыв. - 1975. — 17 авг. - Жаркое лето: Рассказ//Призыв. — 1977. — 13 марта. - Флотские потешки: Быль//Призыв. — 1977.— 18 сент.; Призыв, 1984. — 13 окт. СТАТЬИ. ОЧЕРКИ: - Без мастерства и вдохновения: Обзор рассказов: [О совещании детских писателей четырнадцати областей центра России и Туле, в котором принимали участие владимирские писатели]//Комс. искра. — 1962. — 27 июня. - Забавы ради: [О культуре внешней и культуре внутренней]//Призыв. — 1974. — 21 дек. - «По неоказательству желающих…»//Призыв. — 1987. — 1 марта. - «И чуть-чуть лучше...»: [Интервью с владим. писателем провела Л. Фоминцева]//Призыв. — 1987. — 9 апр. - Гитара Вампилова: Страницы воспоминаний//Лит. Россия. - 1989. - № 15. — 14 апр.— С. 22. ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ Н. СИДОРОВА: - О себе//Сидоров Н. Волшебник-невидимка: Рассказы. — М.: Мол. гвардия, 1963. — С. 90—92.
ПАМЯТНЫЕ АВТОГРАФЫ
Сидоров Николай Данилович. Гитара Вампилова: Воспоминания / Редакционно-издательский отдел. — Владимир, 1995. — 32 с. Признаюсь, я никогда не задавался целью собирать для своей домашней библиотеки произведения с дарственными надписями писателей, ибо не отношу себя к подобного рода коллекционерам. И, тем не менее, книг с автографами скопилось за долгие годы не так уж и мало. Каждая надпись на обложках и титульных листах воскрешает в памяти «дела давно минувших дней». Эммануил Казакевич, Алексей Фатьянов, Иван Ганабин, Иван Симонов, Василий Фёдоров, Андрей Вознесенский, Ларин Сергей, Борис Горбунов, Михаил Котенко... Бывает, случайно услышишь старую мелодию, и сразу нахлынут воспоминания. Встрепенется сердце, навеется то же самое настроение, и давнее, вроде бы и забытое, станет совсем близким, почти ощутимым и осязаемым. Замелькают в памяти картины прожитого. Именно таким же волшебством, как музыка, наделены, на мой взгляд, и автографы. Первой книгой, с которой началась моя домашняя библиотека, были избранные произведения Вильяма Шекспира, с его портретом, тисненном золотом на большого формата коричневой обложке. По воле судьбы на этом ценнейшем подарке имеется и самый первый автограф. Он гласит: «Активному военкору газ. «Страж Балтики», старшему матросу Н. Сидорову от коллектива редакции. Ответственный редактор газ. «Страж Балтики» капитан второго ранга Н. Долгов. 20.01.51». Беру книгу в руки, и сердце стучит учащенно, на душе становится волнительно и приятно. Родная Балтика! Я появился в Кронштадте в 1944 году семнадцатилетним парнем. Окончил Школу Оружия, получил специальность артиллерийского электрика и был направлен на эскадренный миноносец «Свирепый». С легендарной Балтикой в моей жизни связано очень многое. Здесь я стал сочинять стихи, написал и опубликовал в матросской газете свой первый рассказ. И как тут не вспомнить строчки нашего земляка, тоже балтийца, поэта Ивана Ганабина: Я флоту очень благодарен,
Тот день встает передо мной,
Когда я — деревенский парень,
Был окроплен морской волной, живой-водой! И я благодарен флоту, хотя там и прошли лучшие годы жизни. Служба была большой школой. Трудно сказать, как бы сложилась моя жизнь, если бы не флотская закалка... А вот и еще книга: «Дважды Краснознаменный Балтийский флот». На ее титульном листе четкие ровные строчки: «Николаю Даниловичу! Повторяю слова адмирала Макарова С.О. — «Помни войну». Л. Родичев. 3.04.79». Капитан второго ранга Леонид Емельянович Родичев был командиром нашего славного «Свирепого». Мы переписывались с ним и после его службы, когда он ушел в отставку и жил в Ленинграде. По его инициативе бывшие свиреповцы ежегодно 24 июня съезжались в город на Неве, чтобы отметить очередной день рождения нашего эсминца. Как правило, мы собирались под развернутым военно-морским флагом в кафе «Роза ветров», возле парка Победы. Частенько беру в руки сборник воспоминаний и очерков «Мы из Кронштадта». И на нем автограф: «Сидорову Н.Д. На память о совместной службе на эсминце «Свирепый» Балтийского флота от автора статьи «За гангутцами». Родичев Л. Е. 1979 г.». В семидесятые и восьмидесятые годы я несколько раз ездил, выправив пропуск, в Кронштадт и Балтийск, где проходила моя служба. Встречался с моряками на кораблях эскадры и в воинских частях. Рассказывал балтийцам о своем творчестве, о работе над новыми произведениями. Воспоминанием о тех поездках служит и книга «Морская пехота в боях за Родину». На ней дарственная надпись: «Сидорову Николаю Даниловичу в память о встрече от гвардейцев морской пехоты дважды Краснознаменной Балтики. 20.05.84 г.». Я хорошо помню ту встречу и замечательных мужественных парней в полосатых тельняшках... В 1974 году в Верхне-Волжском книжном издательстве вышел роман-хроника Ильи Васильевича Маслова «Дом на песке». Автор, подарив мне эту книгу, написал: «Николаю Даниловичу — писателю, журналисту — за добрую идею, в результате осуществления которой появился на свет этот роман. И. Маслов, 2 апреля. 1974 г.». Тут, как говорится, комментарии излишни. Правда, Илья Васильевич несколько преувеличил мою заслугу. Одно дело — подать «добрую идею» и совершенно иное — воплотить ее в жизнь. Без таланта этого не осилишь. Ох, уж эти «застойные годы»! И о них напоминают автографы дорогих для меня людей. В ту далекую пору во Владимире ежегодно выходили литературно-художественные сборники: для взрослых — «Владимир», для детей — «Зарницы», а для увлеченных охотой и рыбалкой — «Любитель природы». На сборнике «Владимир», изданном в 1957 году, целых пятнадцать автографов! Вот некоторые из них: «Собрату по всем видам спорта. М. Виридарский», «Расти, дерзай, поднимайся в гору. В. Кротков», «Сидорову Коле с почтеньем и любовью. В. Томсен», «Твои сказки — чудо, потому их писать не буду. В. Акулинин», «Никола, не забывай, что есть у тебя друзья, а не трясогузки. В. Новиков», «Побольше лови «птичек»! Б. Горбунов», «Маститому сказочнику, от начинающего драматурга. Л. Липкинд», «Успехов творческих желаю я Сидорову Николаю. В. Гусев», «Если бы я был поэтом, я написал бы здесь в честь тебя оду. Но судьба сделала меня критиком — и мое амплуа для автографов не подходит. И все же — от души. Г. Никифоров», «Давай, Коля, пиши! Лишь бы пелось от души! С. Ларин», «Сказки твои мне нравятся. Пиши больше и лучше. Рад всегда помочь. Л. Мацкевич». Здесь следует пояснить, что Леонид Михайлович Мацкевич был директором Владимирского книжного издательства. Умнейший, интеллигентнейший человек. Он помогал буквально всем увлеченным литературой и в ком подмечал проблеск таланта. Вот сразу сколько друзей воскресили в памяти лаконичные строчки на обложке старого сборника! Имеется в моей коллекции, можно сказать, пророческие, а точнее — роковые автографы. В послевоенные годы партийные органы почему-то как чумы боялись литературных альманахов и не разрешали выпускать их в областях. Естественно, что и ежегодник «Владимир» назывался не альманахом, а литературно-художественным сборником. Правда, выпуски его нумеровались: «Книга первая», «...вторая» и т. д. Эта немаловажная деталь и сослужила недобрую службу. — Раз у ваших сборников есть номера,— заявили в компетентных органах,— значит — это уже периодика, а она не положена... Выпуск «Владимира» был запрещен. В издательстве пошли на хитрость. В 1959 года очередной литературно-художественный сборник выпустили уже без номера и под названием «Пробный камень». Он имеется в моей библиотеке. На его обложках более двадцати автографов. Но приведу здесь только два из них. «Коле Сидорову. Пусть этот «Пробный камень» не будет для владимирских альманахов надгробным. Вл. Томсен». Словно полемизируя с этим предсказанием, рядом жирно начертано: «Не будет! Л. Мацкевич». Так шутливый каламбур поэта Владимира Томсена, к несчастью, оказался пророческим. Ни «Владимир», ни литературно-художественные сборники под иными названиями больше в области не выходили. Вскоре было прикрыто и наше родное Владимирское книжное издательство... Пожалуй, самыми памятными и дорогими для меня являются автографы Сергея Константиновича Никитина. Вот его самая первая книга «Возвращение», вышедшая во Владимире в 1952 году. Надпись гласит: «Коле Сидорову на память о совместной работе в «Сталинской смене» (так тогда называлась областная молодежная газета), от души. С. Никитин». Читаю, и сразу вспоминается наша редакция, расположенная в полуподвале под чайной Дома колхозника на углу улицы Гагарина и Ерофеевского спуска. В большой комнате с низким потолком несколько письменных столов. За ними — сотрудники почти всех отделов. Ближе к окну, подоконник которого вровень с тротуарам, работает Сергей Никитин. Перед ним лежат свежеоттиснутые гранки книги. На его улице праздник! Собственно, праздник и у всех нас. Настроение у сотрудников приподнятое. Еще бы! У нашего товарища, молодого журналиста выходит в свет первый сборник рассказов! А кто из нас в ту пору не засиживался над своими рукописями «до первых петухов!» Частенько и ночевали в редакции. Ведь жили на частных квартирах. И Сергей снимал на улице Батурина комнатку для своей семьи, привезенной из Коврова.
А вот другая книга. «Большой путь». Она издана в 1953 году. Надпись на титульном листе ершиста: «Н. Сидорову в память о ругани на совещании. С. Никитин». Замечу, что Сергей Константинович сам обычно ни в какую ругань не встревал. А «драчки» тогда зачинались на совещаниях литактива задористые! Сергей же просто сидел, слушал и помалкивал. Что проку в шумных слово-прениях. Важно дело свое писательское исполнять исправно. А трудился он много и вдохновенно. И если был доволен написанным, говорил друзьям: «Вчера хорошо перышком помахал».
А вот и еще автограф. Можно сказать, эдакий шутливо-озорной. Сделан он на внутренней стороне обложки литературно-художественного сборника «Владимир», вышедшего в 1957 году. «Здесь нет моих рассказов — вот тебе, Коля, мой портрет. С. Никитин». Выше подписи рукой Сергея Константиновича изображена серьезная рожица.
— Похож? — с хитринкой спросил он тогда. Подхватывая шутку, я подтвердил сходство рисунка с оригиналом, хотя его, конечно, не имелось.... Тут уместно сказать, что Никитин проявлял большую заботу о молодых авторах (да и о старых тоже), буквально пекся о росте их литературного мастерства. Он сознавал, что и мастерство, и уверенность в своих силах возрастают по мере публикации произведений. А ведь в коллективных сборниках авторам всегда бывает тесно.
Вот Сергей Константинович и «не лез» в сборники, не давил своим талантом и положением, уступал «жилплощадь» на печатных страницах другим авторам.
Обо всем этом мне и напомнили автографы...
***
Леонид ЗРЕЛОВ. ВЕТКА КАЛИНЫ. К 85-летию со дня рождения Н.Д. Сидорова
Осенью сорок четвёртого эскадренным миноносец "Свирепый" поддерживал наступление сухопутных войск в Восточной Пруссии. На борту миноносца юнга Николай Сидоров, недавний фабричный паренёк из Лакинска, получил первое морское крещение. По окончании войны он ещё шесть лет плавал на кораблях Балтийского флота. Моряцкую выправку и стать Николай Данилович сохранил на всю жизнь, но о морских походах не писал и не рассказывал. Писал, больше, рассказы и сказки для детей, а ещё о природе - лесах, речках и их обитателях. Когда я познакомился с ним, выяснилось, что он хорошо знал моего двоюродного брата Льва Фёдоровича: работали вместе в молодёжной газете "Сталинская смена" в одно время с Сергеем Никитиным и Иваном Ганабиным. Тогда, в феврале семьдесят третьего, ни брата, ни Ганабина уже не было в живых, а Сергею Константиновичу жить оставалось меньше года... Надо сказать, что в писательской организации не было похожих людей. Николай Данилович отличался от других, пожалуй, по-особому. С первых дней меня удивила, даже насторожила категоричность и прямолинейность его суждений. Где чёрное, где белое - он определял безошибочно, однако другие цвета как будто не видел. С годами я понял, что по самому большому счёту он был прав. Атеист, в моральных вопросах он придерживался точки зрения истинно верующих. И цвета, со всеми оттенками, на самом деле различал и умел быть терпимым к человеческим недостаткам. Однако ж порой в его голосе прорывались высокомерные нотки. Казалось, с чего бы? Главные, писательские, дела у него разладились, книги почти не издавались, значит, и не писалось, и "палуба”, бывало, покачивалась под ногами. В расслабленном состоянии он весь как-то обмякал, но стоило ему взять себя в руки, и опять это был человек-эсминец, парадоксальная личность - и коллективист, и одиночка: за общее дело встанет горой, но своё мнение в угоду большинству не изменит. Самодостаточный, как сказали бы ныне, человек и писатель, он никогда не опускался до зависти. С какой теплотой вспоминал Эдуарда Успенского, с которым был хорошо знаком, Александра Вампилова. Интриг не переносил, обид не копил, а прощал легко, с удовольствием. Но бывали мгновения, когда "раскалившийся пар выбивал крышку", а потом Николай Данилович, по-моему, испытывал стыд, но не каялся, делал внутренние "оргвыводы". Не умея жаловаться, порой приукрашивал свои дела. Про него говорили: идёт Сидоров, видит на дороге мятый трёшник, поднимает, развёртывает, а там червонец. В пору моей работы в Бюро пропаганды Николай Данилович на госслужбе не состоял и нередко сидел на мели. Вся надежда была на оплату за выступления. Как-то раз поехали они с Маратом Виридарским в Юрьев-Польский. На одно из выступлений где-то на окраине я повёл их сам. Идём по неасфальтированной дороге, молчим. Марат заметно нервничает, Николай Данилович печатает шаг, как на плацу, и вдруг останавливается, поворачивается к нему и начинает что-то делать с его одеждой. Через минуту Виридарский выглядит так, как будто переоделся прямо тут, на обочине, изюмина - газовый шарфик, повязанный под горлом на манер Вознесенского, а Николай Данилович и говорит: "Чем чуднее выглядит писатель, тем больше привлекательности". Марат Валерианович уже вышагивает Гоголем, он тоже не лыком шит. И действительно, наступит время, и он пропоёт - да как! - свою журавлиную песнь. Николай Данилович станет много и успешно писать, снова издаваться. Сидоров вообще любил кого-то опекать, а сам ни в какой опеке не нуждался и мог принять неожиданное, неординарное решение. Во второй половине семидесятых он "вдруг" уезжает на Камчатку, работает там в газете, пишет рассказы, рыбачит. По его возвращении из дальних краёв я уже не работал в Бюро, но кое-что слышал. Видеться стали в восьмидесятых, когда меня приняли в Союз писателей. Он почти не изменился, может быть, стал помягче в суждениях. Главное было в другом: он избавился, и, как оказалось, навсегда, от известной нашей слабости. В писательской организации Николая Даниловича избрали директором Литфонда. Он оказывал нуждающимся материальную помощь, а членские взносы... не брал ни с кого: приходил в "Союз" с ведомостью, и мы дважды расписывались, а он при этом говорил: "Тут — я вам как бы выдал, а здесь — вы мне как бы заплатили". Ну каково? Пусть сумма была и небольшая. По нашим за явкам он заказывал путёвки в Дома творчества. Мне полюбилась подмосковная Малеевка. Однажды оказалось, что путёвки туда уже разобрали. Тогда Николай Данилович, ничтоже сумняшеся, связался с руководством всесоюзного Литфонда, и путёвка нашлась. Я поехал с женой и дочерью. Нас поселили в старом, построенном ещё в тридцатых годах корпусе, со всеми прелестями довоенного строительства. Номер был удобный, обихоженный, только потолки с лёгкой, неподдающейся побелке желтизной. Очевидно, классики советской литературы много курили, корпя над своими нетленками. И я тут работал без устали. Один из моих малеевских рассказов назывался "Производство золотых монет". Через год, другой всё рухнуло. Писательские Дома творчества, настроенные по всему Советскому Союзу, по большей части, оказались за рубежом, а стоимость путёвки в Малеевку взлетела неимоверно: в золотом эквиваленте за неё надо было бы выложить целую горсть монет. Приход новых времён, особенно после развала страны, Николай Данилович воспринял как наступление неприятеля, провёл мобилизацию в единственном, собственном, лице и, по добродушной иронии судьбы, стал издаваться чаще, чем при родной советской власти. Не сомневаюсь, что в поисках средств на издания своих книг он не унижался. Писал по-прежнему для детей - по-отцовски ласково, почти нежно, а о русской природе - с сыновней любовью. Бодрый духом, всегда во всеоружии, вступил в спор с Василием Ивановичем Акулининым о дате образования Владимирской писательской организации. Николай Данилович считал, что она была создана не в шестьдесят втором, а раньше. Нам он ничего не объяснил, а у меня не хватило любознательности заинтересоваться, расспросить... Свои последние детские книги - "Волшебник-невидимка", "Лесной доктор" - он обязательно дарил. Я пожимал плечами: маленьких детей у меня не было. "Подаришь знакомым, у кого они есть", - говорил Николай Данилович. Однажды со мной случилась большая неприятность, непоправимая во времена, монетизировавшее всё, даже жизнь. В телефонном разговоре, состоявшемся по другому поводу, Сидоров неожиданно дал мне совет: куда пойти и что сказать. Я не пошёл; добиться чего-то теперь смог бы разве что только Николай Данилович, окажись он на моём месте. Когда у меня серьёзно заболела мама и для лечения нужна была калина, он пригласил меня "в одно местечко". Поехали вместе с Юрием Александровичем Шикановым, на его машине. С лощинки на горку, с горки на лощинку - мы быстро рвали по большой корзине крупных красных ягод... Как-то я пришёл к Николаю Даниловичу домой и был приятно удивлён количеством и разнообразием разложенных и развешенных для сушки трав. С началом "реформ" возникла жгучая потребность припасть к чему-то очень дорогому, каким было для меня детство. Я писал об ушедшем безвозвратно и охотно откликался на зов пробудившейся во мне детской страсти. Только я подходил к автобусной станции на Вокзальной с тою же корзиной на плече, как уже видел в очереди на автобус, в первой тройке, Николая Даниловича. Брал билет и вставал в конце. Мы ехали в заклязьминские леса, но сходили на разных остановках - то он раньше, то я. И грибник он был отменный! О своих грибных походах однажды высказался так: "В одних, местах — ползком, в других - бегом. В двенадцать уже кофе пью" (из термоса). Нередко говорил: "А завтра - на рыбалку". Я поражался его неуёмной энергии. Казалось, ей не иссякнуть долго-долго. Тяжёлая болезнь прихватила внезапно, Николай Данилович угас за несколько месяцев, весной 2001 года.
ГОЛУБИ
Просыпаясь, Петя всякий раз слышит; как за окном воркуют его любимцы - два белых голубка. Никто не знает, о чем они договариваются на своём журчащем, как ручеёк, языке. Только Петя умеет понимать их. «Г-у-у, гу-лять, г-у-у», - доносится до мальчика ласковое воркованье.
«Соскучились по мне», - решает Петя и, захватив горсть пшена, спешит на улицу. Голуби, увидев его, дружно хлопают крыльями, бросаются с карниза вниз и садятся мальчику на плечи. Они заглядывают ему в глаза и певуче воркуют: «Ут-р-р-о давно, ут-р-р-о». - Конечно, утро! - кричит Петя и вытягивает перед собой сложенные лодочкой ладони. Голуби спрыгивают к нему на руки и, приятно царапая коготками, клюют пшено. Мальчику весело. Он ласково смотрит на своих любимцев и улыбается. Когда голуби заканчивают завтрак, Петя подкидывает их вверх и громко смеётся. Птицы, словно лёгкие пушинки, взмывают в безоблачную высь, кружат там, точно купаясь в невидимом озере. Но стоит мальчику шагнуть к крыльцу, как они, перевернувшись через спину, ловко кувыркаясь, устремляются к земле. И вот они снова на Петиных плечах. Сидят и жалуются: «У-хо- дишь, др-ру-г. А гу-гу-лять, гуль, гули». - Приду я, приду, - говорит Петя, - нужно и мне поесть. Он сажает голубей на высокие перила и спешит домой. Но птицам не сидится. Они прыгают на подоконник и, прохаживаясь взад-вперёд, заглядывают через стекло в комнату. - Ну, угомонился, пострел, - ворчливо встречает Петю бабушка. - Поешь скорее, Василий ждать не станет. За первой квитанцией поедет... Но Петю незачем подгонять. Сегодня Василий, старший брат, повезёт в город зерно нового урожая, и он выпросился поехать вместе с ним. Мальчик хорошо знает, что такое первая квитанция. Её дают самому лучшему колхозу района, который первым сдаст зерно на элеватор. В прошлом году Василий даже с красным флажком вернулся из города. - Бабушка, я с собой голубка в дорогу возьму, - решительно заявляет Петя. - Будет тебе выдумывать, - отговаривает бабушка, - собирайся быстрее. Но Петя уже не слышит ее. Он выскакивает во двор, сажает за пазуху белого голубка и, подбежав к окну, кричит: - Как квитанцию получим, я тебе с ним записку пришлю. Увидев грузовик, идущий с колхозного тока, Петя вприпрыжку бежит навстречу. Василий, заметив брата, тормозит, и девушки-колхозницы помогают мальчику забраться на мешки с зерном. Машина выезжает за околицу. Сидеть на мешках удобно. Придерживая голубка, Петя смотрит на ровную укатанную дорогу. По обеим её сторонам густой стеной стоит пшеница. А по ней, точно по жёлтому морю, плавают комбайны с парусиновыми колпаками-навесами. Потом неожиданно по бокам вырастает лес. Высокие сосны и ели подступают совсем близко. Мальчику кажется, что они приготовились шагнуть на дорогу, но сделать это им мешает канава. За лесом снова расстилаются поля. Только они уже не жёлтые, а красно-розовые - это буйно цветёт гречиха. Вдали показывается железная дорога. «Вот и проехали десять километров, - радуясь, думает Петя, - теперь осталось семь...» За шлагбаумом машина вдруг затормозила и встала. Из кабины выскочил Василий, натянул на голову кожаный картуз и полез под мотор. Девчат словно ветром сдуло из кузова. Они соскочили на землю и уставились на торчащие из-под машины сапоги. Вскоре сапоги уползли под мотор, потом показались снова, поводили из стороны в сторону ободранными носками и снова скрылись. Спустя некоторое время, отплевываясь и ругаясь, вылез Василий. Тяжело вздохнув, он привалился к колесу и сокрушенно проговорил: - Доездились... - Так что же теперь будет, Вася? - робко спросила одна из девушек. - А то, что другие с флажком в колхоз вернутся, - ответил шофер, - авария... - Может, починишь? - Починишь! Я же не механическая мастерская. Тут новая деталь требуется. В гараж надо. - Давайте я сбегаю, - вызвалась Зина Кузьмина, - может, ещё успеем? - Куда там, - усомнился Василий, - шутка ли, столько отъехали. Теперь полдня просидим. А впрочем, беги. Всё равно ждать-то. Скажешь Семёнычу, чтобы поторопился. Зина кивнула головой и побежала через насыпь. Петя сидел на мешках, всё ещё не понимая, что произошло. И только когда Зинина косынка мелькнула за шлагбаумом, он слез на землю, подошёл к брату и нерешительно спросил: - Вась, а Вась, что делать-то? - Ждать. Петя присел рядом с братом. Он чувствовал себя неловко. Ведь мог бы вместо Зины сбегать, просидел на мешках... Вдруг что-то царапнуло его грудь. Петя вспомнил о своем питомце, вытащил голубя из-за пазухи. - А что если голубка в село послать? Он мигом долетит. Я бабушке обещал его из города пустить. Через минуту Василий уже сидел на земле и, подложив под листок бумаги фанерную лопату, торопливо писал записку. Затем Петя быстро привязал её к лапе голубя и подкинул его над головой. Тот словно понял, что от него хотят, набрал высоту и быстро полетел в сторону села. ...Зина то бежала, то шла торопливым шагом. Она уже сняла с себя косынку, на ходу скинула тапочки, но легче от этого не стало. Разутой было ещё хуже, острый гравий больно впивался в ноги. Казалось, что она бежит уже целую вечность, но позади лишь полпути. Не выдержав, девушка остановилась, чтобы перевести дух. В это время впереди показался мотоцикл. Он мчался на большой скорости, то и дело подпрыгивая на ухабах. Зина выскочила на середину дороги и смешно замахала руками. Мотоцикл резко затормозил и, простудно чихнув, остановился. - Давай обратно в село! - закричала девушка, узнав в водителе механика гаража. - Ты что, с ума сошла? - возмутился тот. - У меня дело срочное, а ты задерживаешь. - У меня тоже срочное, — не унималась Зина, - у Василия деталь сломалась, новую надо. - Вот я и везу новую, — проговорил механик и нетерпеливо добавил: — Быстро садись! Мотоцикл взревел и рванулся с места. - Откуда ты узнал про аварию? — прокричала удивленная Зина на ухо механику. - А ты у Петькиных голубков спроси, — повернувшись вполоборота, ответил он, - они тебе лучше расскажут... Петя вернулся домой счастливый. Не заходя в дом, он побежал на чердак, прикрыл слуховое окно и достал из-за пазухи двух новых снежно-белых голубок. Это был подарок Василия.
СТАКАН ВИШЕН
Как-то в субботу мама принесла с рынка стакан вишен. Они были такие спелые, что казалось, вот-вот лопнут, и сок из них брызнет во все стороны. «Жалко, мало, — подумал Боря, — ну ладно, полстакана мне, полстакана сестрёнке». Боря даже губы облизнул от нетерпения. Но мама отдала все вишни сестрёнке. - А мне? - надулся Боря. - Ты свои весной съел. - Какие же вишни весной? - А вот какие, - ответила мама и достала из коробочки веточку с засохшими цветами. - Кто ее весной сломал? - Я, - нехотя ответил Боря и с обидой добавил: - Так это только цветы. - А из каждого цветочка и получилась бы вишенка, - сказала мама. - Вот и выходит, что ты свой стакан вишен ещё весной съел. Теперь жди будущего лета. А скоро ли настанет новое-то лето?
