Георгиевская слободка
Село Егорье
Георгиевская слободка (село Егорье) находилась в полуторе версте от села Турабьева в Юрьев-Польском районе Владимирской области России. Села Егорье больше нет.
Георгиевский монастырь Дубовые Церкви
В 1565 году исторические памятники упоминают этот монастырь и называют его игумена Маркелла.
В патриарших окладных книгах за 1645 — 1647 гг. о монастыре и его материальных средствах читаем такое сообщение. «Монастырь страстотерпца Георгия Дубовыя Церкви, а в монастыре церковь Георгия страстотерпца, другая церковь Покрова Преч. Богородицы древяна клецки, а в церкви образы и свечи, и книги и ризы и колокола, и всякое церковное строение монастырское, да в монастыре ж в келье игумен Александр, да келья братская, да под монастырем слободка, а в ней 7 дворов крестьянских, в них 25 человек, 3 дв. бобыльских, в них 6 человек, пашни паханыя добрыя земли 265 четвертей с осминою, да перелогом 10 четвертей, да лесом поросло 170 четвертей, а всего 445 четвертей с осминою в поле, а в дву потому ж, сена 300 копен, лесу пашенного 10 десятин, да не пашенного вдоль на полверсты, а поперег тож».
Под 1678 и 1679 годом упоминается «за Георгиевским монастырем в слободке двор конюшенной, двор воловей, в нем 2 человека, крестьянских 10 дворов, в них 30 человек». Дани с монастыря взымалось четыре алтына с денгою, десятильнича гривна. 1654 года, по новому дозору, положено «дани 6 алтын, заезда гривна».
Вот и все, что нам известно о состоянии монастыря в патриарший период. В более удобные условия поставлен исследователь прошлого этой обители в XVIII веке. Уцелевший Суздальский консисторский архив дает нам возможность хотя до некоторой степени познакомиться с жизнью и положением монастыря в годы, предшествовавшие его закрытию.
XVIII-е столетие застает Георгиевский монастырь Дубовые Церкви в состоянии некоторой дезорганизации и во всяком случае недостаточно обеспеченным материально, что отчасти уже видно из приведенных данных, заключающихся в патриарших окладных книгах. О дезорганизации и внутреннем неустройстве монастыря говорит ряд дел первой половины XVIII века, обрисовывающий порядки монастырской жизни в несколько мрачном свете.
От декабря месяца 1717 года сохранилась челобитная, поданная настоятелем монастыря игуменом Гурием епископу Суздальскому Игнатию. Приводим ее здесь полностью:
«Великому Господину Преосвященному Игнатию, Суздальскому и Юрьевскому, Юрьевского уезда Польского Георгиевского монастыря Дубовыя Церкви богомолец твой игумен Гурий з братьею, прося твоего архиерейского благословения, Бога моля, челом бьет. Ведомо тебе, Государю, буди, волею Божиею я богомолец твой заскорбел, а того монастыря черной поп Рафаил в монастыре мятежничает и живет непостоянно, убил житенного старца Арсения поленом в голову и окровенил и слух у него отбил и, не простяся, Божественныя литургии служил. И оной старец Арсений, пришед ко мне богомольцу твоему, на него попа Рафаила в убивстве жаловался, и я богомолец твой, по ево старцеву челобитью, ево попа посадил на цепь. А других монахов оной поп бранит и ругает и с монастыря ссылает, гонит вон, неведомо для какого вымыслу. Оборони, Государь, от такова озорника и безчинника. И прежде сего оный поп в монастыре мятежничал и бил челом на меня богомольца твоего Преосвященному Ефрему митрополиту ложным своим челобитьем, а вины моей ни в чем не явилось. И меня богомольца твоего тем своим ложным челобитьем разорил и изубыточил, и ныне, Государь, также хочет до конца разорить. А мне богомольцу твоему от него попа житья-мочи не стало, ежели твоего архиерейского благословения не будет».
Епископ Игнатий распорядился произвести по челобитью розыск, «и буде по розыску он иеромонах окажется в чем виновен, ему иеромонаху при всей братии учинить смирение».
Чем окончилось начатое Расследование, из дела не видно, но только иеромонаху Рафаилу суждено было еще раз фигурировать в следственном деле.
В январе месяце 1719 года епископ Игнатий сделан был митрополитом Сарским. Игумен Гурий к этому времени скончался, и в период между-архиерейства, в марте месяце 1719 года настоятелем Георгиевского монастыря без архиерейского благословения поставлен был игумен Филарет. Прошлое этого игумена было таково, что поставление его в настоятели монастыря без архиерейского указа дает возможность предполагать некоторое злоупотребление или недостаточную осведомленность со стороны поставлявших. Именно, еще при митрополите Суздальском Ефреме (1708 — 1712 г.) Филарет пожалован был настоятелем Пищуговой пустыни, но «за некую вину ему игумену в том монастыре отказано, и был он под запрещением и жил на обещании в Спасо-Евфимиевом монастыре». Заняв при таких условиях настоятельство в Георгиевском монастыре, игумен Филарет не мог долго здесь оставаться. С прибытием в Суздаль нового епископа Варлаама (Леницкого), в архиерейский приказ в том же году поступило несколько челобитных от крестьян подмонастырской слободки, в которых челобитчики обвиняли своего настоятеля в разных правонарушениях, а главным образом в том, что он 1) по прибытии в монастырь забрал себе в келью всякие монастырские крепости, платежные государевы описи, приходо-расходные книги, казенные деньги за отдаточную землю и жалованные деньги князя С.Б. Голицына, которых давалось на монастырь по 30 рублей в год (Деньги эти выдавались на основании жалованной грамоты князя Бориса Алексеевича Голицына от 1694 года.); 2) что принял в монастырь беглого крестьянина и надел на него монашеское платье без пострига; 3) что бревна, оставшиеся от упраздненного ветхого придела великомученика Георгия, употребил на дрова при варке пива; и что 4) наконец, к расходованию монастырских денег приблизил своих родственников, а в числе их, известного уже нам, своего дядю родного черного попа Рафаила, которого без особого распоряжения епархиальной власти сделал казначеем.
В некоторых из этих обвинений игумен Филарет оправдался, но еще до окончания следственного дела последовало распоряжение епископа Варлаама об отрешении его от игуменства и о назначении на его место (с 2 августа 1719 года) архиерейского крестового иеромонаха Тихона.
Тихон оставался настоятелем Георгиевского монастыря в течение нескольких лет и оказался таким начальником, в каком монастырь, судя по предшествующим челобитьям, действительно нуждался.
При игумене Тихоне было положено основание церкви в честь Покрова Пресвятой Богородицы, из дубового леса, построение этой церкви было закончено усердием дворянки Александры Трегубовой.
23 октября 1723 года, епископская кафедра в Суздале оставалась празной после епископа Варлаама Леницкого, переведенного 18 июня 1723 года в Коломну. Преемник его, епископ Иоаким, из Новгородских викариев, явился в Суздаль 11 октября 1725 года.
23 октября 1723 года из Синодального приказа в Москве послан был в Суздаль указ, которым велено: «против челобитья Юрьевского уезда Польского Георгиевского монастыря игумена Тихона с братьею быть в том Георгиевском монастыре иеромонахом Суздальской епархии монаху Иосифу, который был в мире в Суздале в Дмитровском девичьем монастыре белым попом, иеромонашескую службу ему служить поставленной грамоте, бить челом, как в Суздале архиерей будет; пошлин 25 алтын».
В 1725 году, по распоряжению Св. Синода, Георгиевский монастырь, как малобратственный, был приписан к Архангельскому Юрьевскому монастырю. В одном из дел Св. Синода находим точные цифровые указания относительно материального положения Георгиевского монастыря в эти годы. Именно, в 1726 году за ним числилось крестьян 10 дворов с 57 душами мужского пола, пашни 100 десятин, из которых 20 засевались рожью, 250 десятин сенных покосов, денежных доходов 40 руб.; монахов в нем было 19, служек 4, 2 дубовые церкви (Георгиевская и Покровская).
После приписки к Архангельскому монастырю Георгиевская обитель не только не лишилась своего настоятеля, но наоборот через некоторое время игумен ее Тихон фактически становится начальником Архангельского монастыря. Именно, 27 августа 1726 года, «за старостью и древностью» архимандрита Архангельского монастыря Сильвестра, Тихону повелено было «тот Архангельский монастырь ведать и смотрение чинить и что до настоятельской должности касается отправлять». 26-го октября того же года архимандрит Сильвестр умер, и 30 марта следующего года на его место назначен был игумен Тихон.
На каких началах после такого назначения организовано было управление Георгиевским монастырем, на основании архивных дел установить трудно. Известно только, что в декабре месяце 1729 года в монастырь прислан был «во эконома», по указу Преосв. Иоакима, иеромонах Авраамий. Иеромонах Авраамий в течение года и двух месяцев состоял ближайшим начальником Георгиевской обители, и только в начале 1731 года она получила снова игумена, некоего «бываго игумена» Илариона. Судя по этому сообщению, можно предполагать, что после Тихона Георгиевский монастырь до 1731 г. не имел особого настоятеля в сане игумена, а состоял под начальным наблюдением архимандрита монастыря Архангельского, которым к тому же в то время был человек Георгиевскому монастырю близкий и с ним хорошо знакомый.
Правление игумена Илариона ознаменовалось в истории монастыря целым рядом тяжб, следственных дел, поднятых главным образом вотчинными крестьянами. Конечно, при объяснении этих жалоб должно быть принято во внимание общее настроение монастырских вотчинных крестьян в период, предшествовавший секуляризации церковных вотчин. Но, кажется, не без влияния остался и личный характер игумена Илариона, не стеснявшегося в применении суровых мер, когда приходилось смирять непослушных и непокорных.
Тяжебные дела при игумене Иларионе начались с жалобы на предшественника Илариона упомянутого выше эконома Авраамия в раздаче им всякого монастырского запасу своим родственникам и в корыстном распоряжении монастырским имуществом. Не успело закончиться расследование об Авраамии (закончилось, кажется, в его пользу), как игумен Иларион подал Преосвященному Гавриилу доношение, в котором жаловался на непослушание вотчинных крестьян и просил Владыку «от их своеволия его оборонить».
«Крестьянина Василия Иванова сын Тимофей, писал игумен, ссыпал овес с гумна у житницы и унес овса осмину в веретище и я за, то его велел посадить в цепь, и он не дался, а брат его родной Яков говорил, ежели игумен брата моего станет смирять, то де быть худу. Да крестьянской же сын Никита Родионов бранил меня непотребно при свидетелях и за то велел я его посадить на цепь и хотел его смирить, но прибежал на монастырь отец его сам двадцать со сродниками и оного Никиту увели с цепью с монастыря и цепь сбили и замок сорвали и дворника били, и я богомолец твой от такого озорничества едва убежал в келью».
На допросе крестьяне во всем учинили запирательство и в свою очередь вступили к архиерею со встречным челобитьем на игумена Илариона, подписанным, кроме старосты, белым попом монастырским и диаконом. «Игумен Иларион, писали жалобщики, живет непостоянно и пьянственно и нам богомольцам и сиротам чинит великую обиду, такожде и дому святому во всем великое нерадение и утайки... А в церкви Божией в свечах, в ладане и в вине церковном великое оскудение, потому что и в праздники господские, кроме одной свечи, больше не бывает, а вечерни и заутрени, кроме праздников господских, отправляются в келье с лучиною без свеч»...
Оправдываясь во взводимых обвинениях, игумен Иларион не отрицал убожества обстановки, при которой по нужде приходилось совершать монастырское богослужение. По его словам, в монастыре не было недостатка в свечах, не имелось только подставных свеч; в кельях действительно совершались заутрени и вечерни, но происходило это вследствие неустройств в отоплении церкви и за умалением дров. При совершении богослужения в кельях, говорил Иларион, перед образами горели вощаныя свечи, а чтецы пользовались сальными, по недостатку же сальных употреблялась и лучина.
Разбор кляузного дела продолжался в течение всего лета 1732 г. Оно закончилось оставлением игумена Илариона на прежнем месте, хотя репутация его, особенно со стороны «непостоянства» жизни, была в значительной степени поколеблена. Следующее лето готовило ему новое испытание.
20 июля 1733 года игумен Иларион, возвратившись из Суздаля, направился в церковь к слушанию вечерни. Но церковь оказалась запертою белым попом, который был отпущен в свое село сенокос отправлять. Послали в дом попа, но и там ключа не нашли. Когда Иларион совещался у храма с собравшимися монахами, как им поступить при таком неожиданном затруднении, монах Егор заявил, что он откроет церковь без ключа, и действительно открыл замок «перстом». Таким же способом храм был закрыт; то же было сделано и на другой день. Но в тот же день казначей монастыря открыл, что из казенного чулана, в который вход был из церкви, унесены кем-то 20 рублей. Подозрение, конечно, пало на монаха, заявившего себя недавно некоторыми познаниями в механике. Подозрение усилилось тем, что монах Егор, когда его стали допрашивать, ушел без настоятельского благословения со двора и возвратился только на другой день. Его после этого заключили в хлебной под караул, донесли архиерею, и началась обычная судебная волокита. Подозрения, заявленные на монаха Егора, не оправдались. Между тем из хода всего дела выяснилась небрежность настоятеля монастыря в охране монастырского имущества, принимая во внимание которую Преосвящ. Гавриил приказал: «Утраченныя деньги 20 руб. на них — игумене Иларионе и казначее Александре взыскать, дабы впредь он игумен всякое в том монастыре смотрение имел неленостно и Духовному Регламенту непротивно, как сущим настоятелем надлежит. Иеромонаха Георгия, кой по тому делу содержан был в архиерейском духовном приказе, отослать в тот же монастырь при указе, в котором написать, дабы он без повеления оного игумена из того монастыря никуда не отходил, тако ж и оный игумен его иеромонаха без вины не истязал».
После приведенного указа игумен Иларион оставался во главе монастыря в звании начальника его еще год с небольшим. Был ли он уволен от игуменского звания, переведен ли в другой монастырь, или помер — из архивных дел не видно.
В 1735 году на игуменское место в Георгиевский монастырь перевели настоятеля Золотниковской пустыни игумена Мелхиседека. К сожалению, и этот настоятель не стал достойным руководителем обители, нуждающейся в реорганизации по всем сторонам своего быта. Главным недостатком, сгубившим его, была та же «непостоянность» в жизни, прилежание к хмельному питию, в которых обвиняли и его предшественника... Эта пагубная страсть проявлялась по временам в таких грубых эксцессах неуважения к святыни, что в конце концов в 1739 году над ним наряжено было формальное следствие, изобличившее Мелхиседека в крайних непристойностях, «вызывающих монашеству немалое нарекание». В январе месяце 1740 года определено было лишить его игуменского сана и сослать в Николаевскую Пищугову пустынь для пребывания в тягчайших монастырских трудах в течение двух лет, после чего ему позволено было перейти в Юрьевский Архангельский монастырь на жительство в звании иеромонаха. Игуменом в Георгиевский монастырь в том же январе 1740 года назначен был игумен Пищуговой пустыни Сосипатр.
Игумен Сосипатр состоял начальником Георгиевского монастыря сравнительно короткое время. В 1742 году против него возбуждено было дело в не служении царских панихид в положенные дни и в беспаспортной поездке в Москву. Хотя доносчик иеродиакон Варлаам «за примешание в доносе неправды» и наказан был плетьми, но и Сосипатр подвергся заточению на два месяца в Золотниковскую пустынь и штрафу в 5 руб.
В начале 1743 года игумен Сосипатр помер, и в марте месяце того же года в Георгиевский монастырь «для исправления экономической должности и усмотрения монастыря и всякого иждивения» определен был иеромонах Спасо-Евфимиева монастыря Галактион. Он носил звание не игумена, а строителя и обязан был подпиской ежемесячно рапортовать в архиерейскую канцелярию о расходовании денег и хлеба. Такая подписка была вызвана постоянными жалобами, поступавшими из монастыря в последние годы в архиерейскую канцелярию, а также скудостью материального обеспечения Георгиевской обители, требовавшей особенной осторожности в расходовании монастырских сумм. Данное обещание Галактион не выполнил и никаких рапортов в канцелярию не посылал, за что едва не подвергся строгому взысканию со стороны епархиальной власти. Только смерть его, последовавшая 30 июня 1744 года, прекратила уже возбужденное следственное дело.
Заместителем Галактиона назначили снова иеромонаха Спасо-Евфимиева монастыря Петра Горского, который вскоре, впрочем, произведен был во игумена, «понеже небезызвестно есть, говорилось в архиерейском указе, что из древних лет во оном монастыре производимы суть игумены». Игумен Петр правил монастырем до 1747 года. В ночь на 18 января этого года он помер в кельи скоропостижною смертью. Скоропостижная смерть игумена Петра дала повод епархиальной власти произвести опись монастырским церквам и имуществу, что поручено было игумену Спасо-Кукоцкого монастыря Феодосию. Это первая сохранившаяся до нашего времени подробная опись Георгиевского монастыря Дубовые Церкви. На основании ее, а также описи 1756 года можно составить некоторое представление о внешнем положении и состоянии монастыря в годы, непосредственна предшествовавшие закрытию его.
Опись начинается словами, которые выясняют, почему монастырю усвоено было название «Дубовые Церкви». «Оной Георгиевский монастырь — в нем святы церкви и колокольня и около монастыря ограда рублена в тарасы и прочее строение — все деревянное». Главной монастырской церковью была церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы. При ней находилась колокольня, на которой висели 4 колокола; один в пуд 30 фунтов, а три по пуду с небольшим. У одного колокола край был вышиблен. Ризница этой церкви была далеко не из богатых. Большая часть церковных одеяний помечены, как ветхие. У царских дверей завеса была сделана из крашенины; напрестольное одеяние — камчатное ветхое. В числе риз имелись пестрядиные, нитяные и бумажные. Некоторые из церковных книг принадлежали к старо-наречным и хранились запечатанными. Вторая церковь в честь Богоявления Господня выстроена была, по-видимому, в более позднее время, так как в приходных патриарших книгах она не упоминалась. Эта церковь обставлена была еще более убого. Перед образами здесь висели жестяные лампады. Третья церковь в честь великомученика Георгия помещалась на вратах. Весь монастырь огорожен был забором и покрыт в одну сторону на один скат тесом. Кроме церквей в монастырском дворе выстроены были две кельи игуменских, крытых дранью, хлебная с амбаром, крытые соломой, и два погреба. Монастырский сад состоял из 3 яблонь. На монастырском скотном дворе имелась изба и сараи, но скота было не много. В 1747 году лошадей старых и молодых считалось 9, коров 6, телят 5, столько же овец, один кочет да 5 русских кур. Немного хранили в себе хлеба и монастырские житницы. Когда в 1756 году из Суздальской консистории сделан был запрос, сколько в Георгиевском монастыре ныне имеется на лицо денег и хлеба, настоятель монастыря в ноябре месяце этого года уведомил консисторию, что остаточных ни хлеба, ни денег в монастыре совершенно не имеется.
В таком положении находился монастырь около времени смерти игумена Петра и вступления в настоятельскую должность его преемника игумена Иоанна. Иоанн правил монастырем до 1756 года. В 1750 году он доносил епископу Порфирию о крайнем умалении в монастыре монашествующих, вследствие которого «в церковном служении и во всяких монастырских службах имеется немалая нужда». По его просьбе в монастырь прислан был для исправления диаконской службы праздно живший в с. Пиногорах вдовый диакон Яков Афанасьев. Но через два месяца диакон из монастыря бежал и сыскан не был. Такое же оскудение испытывал монастырь и в иеромонахах. В том же году игумен Иоанн доносил епископу Порфирию, что иеромонах Иоаким, который в церкви Божией священно-служение исправлял, «пришел в совершенную старость и древность» и просится на обещание в Спасо-Евфимиев монастырь. Па просьбе игумена, для исправления священно-служения был посвящен во иеромонахи иеродиакон Георгиевского монастыря Варлаам.
Последним игуменом Георгиевского монастыря, при котором он закончил свое существование, был Стефан. Дела, возникавшие в правление этого игумена, вполне подтверждают все сказанное раньше об упадке монастыря и Расстройстве иноческой жизни обители.
В 1758 году теплота, употребленная для таинства на Божественной литургии, оказалась мутною, как бы смешанною с квасом. Преосв. Сильвестр, которому доложили об этом происшествии, на расследовании повелел: «Иеромонаху и диакону класть поклоны после или прежде заутрени и вечерни на всяк день по сту чрез два месяца и читать по дважды в седмицу в кельи псалтирь, а пономаря или кто пономарскую должность исправлял наказать шелепами пред церковью на паперти, игумену же чрез обедню класть поклоны за нерадение его и несмотрение в церкви».
В следующем году иеромонах Иннокентий во время служения царской панихиды на возгласе допустил погрешность в произнесении титула, а иеромонах Варлаам отлучился из монастыря без спроса и совершенно на панихиде не присутствовал. За такие погрешности Варлаам был наказан плетьми и сослан под начал в Шуйский Троицкий монастырь, а иеромонах Иннокентий на время следствия под строгим караулом препровожден был для заключения в Спасо-Евфимиев монастырь. В обители, кроме игумена, остался один только бывший настоятель Золотниковской пустыни Сергий, но ему «за некоторыя вины» священно-служение было совершенно запрещено. Оказавшись в таком положении, игумен Стефан обратился с просьбою к епархиальной власти помочь ему выйти из создавшегося затруднения, «так как в церквах святых священно-служения крайняя остановка быть имеет». Суздальская консистория, с утверждения Преосвященного, распорядилась послать из Спасо-Евфимиева в Георгиевский монастырь для исправления казначейской должности иеромонаха Варсонофия (Яневского), а для исправления чтения и пения из того же монастыря монаха Мефодия. Кроме сего разрешено было священно-служение игумену Сергию.
С 1762 года игумен Стефан назначен был присутствующим в Юрьевском духовном правлении. По его собственным словам, это назначение, связанное с продолжительными отлучками из монастыря, отразилось в отношении надзора за монастырскою жизнью самым неблагоприятным образом, так что в начале 1764 года Преосвященный Геннадий освободил его от этих обязанностей. Но этот год был уже роковым не только для Георгиевского монастыря, но и для многих других русских обителей.
В мае месяце 1764 года в Георгиевский монастырь прислан был указ Суздальской духовной консистории о немедленной присылке подробных ведомостей о монастырских строениях и средствах содержания монастыря. Ново-составленная опись подтвердила лишь, что в Георгиевском монастыре за последние годы не произошло каких-нибудь существенных изменений. На монастырской колокольне только за это время прибавился один лишний колокол в 3 ½ пуда, да два старых заменены новыми, весом каждый по 2 ½ пуда. Всех монахов, включая и игумена, в монастыре числилось 4 человека. «За отобранием в Коллегию Экономии, писал игумен в доношении, крестьян и монастырской пашни и сенных покосов и прочих угодий содержать монашествующих будет невозможно, ибо в том монастыре ни от кого никакого вкладу ни одной копейки не подавано и не подается».
В том же году в журнале Суздальской духовной консистории от 15 сентября было записано: «За тем расположением маловотчинные и безвотчинные монастыри и пустыни, а именно: Спасо-Кукоцкий, Георгиевский Дубовые Церкви, Николаевский, Пищуговский, Покровский, что в с. Иванове — монастыри, Петропавловскую, Воробьевскую, что при с. Дунилове, Святоезерскую и Вознесенскую, что при с. Мыту — пустыни, всего 8, — за силу Именного Высочайшего повеления (яко излишние, а из поданных от тех монастырей ведомостей к содержанию и довольствию по неимению подаяния, чем бы святые церкви и монашествующие себя могли содержать, оказались пред прочими — ныне оставленными неимущие), упразднить, а для исправления во святых церквах священно-служения причислить по самой к селам близости в приходские церкви: Спасо-Кукоцкий к вотчине того монастыря к с. Сербилову, кое в близости самого монастыря имеется, Георгиевский Дубовыя Церкви к с. Турабьеву, в коем два прихода в единой версте состоящих находятся, а между оными монастырем и селами рек и никаких, кои ко исправлению священно-служения, воспрепятствований не имеется»...
Так состоялось упразднение маловотчинного и малобратственного монастыря — Георгиевский Дубовые Церкви. Но еще до формального упразднения Георгиевский монастырь постигло несчастье, которое само по себе, независимо от распоряжений высшей власти, могло положить конец дальнейшему существованию малообеспеченной обители. 12 июня 1764 года Георгиевский монастырь сгорел. Церковь Покровская и Богоявленская сгорели до тла. Из них успели спасти, впрочем, некоторые иконы и значительную часть священных предметов. Сохранилась от пожара одна только Георгиевская надвратная церковь и около церкви небольшая башенка. Часть этих предметов — более ценных взята была в Суздальскую соборную ризницу, оставшиеся же переданы для хранения Турабьевскому причту. Взяты были в числе других священных предметов в Суздаль и пять монастырских колоколов и «для звону привешены на соборной колокольне». Игумен Георгиевского монастыря Стефан вместе с братией переведены были в Архангельский Юрьевский монастырь. Здесь игумену Стефану назначено было нести послушание казначея, но он отказался от этого звания, ссылаясь на ножную и головную болезнь, и остаток дней провел в Спасо-Евфимиевом монастыре при мощах Преподобного Евфимия в звании гробового игумена.
Через четыре года по упразднении монастыря затребованы были сведения о монастырских строениях и священных вещах всех упраздненных монастырей. Послан был закащик и для описи бывшего Георгиевского монастыря. Из монастырского строения он отметил только Георгиевскую церковь на вратах и «при показанной церкви оставшийся от ограды по одну сторону наугольник и на нем башенка, а по другую сторону несколько бревен и столбов «. «Но, доносила после консистория, оное деревянное строение сгнило и за тем ни к какому употреблению, кроме топления печей, не годно».
Георгиевская надвратная церковь, как ветхая, не могла долго оставаться на прежнем месте и в прежнем виде впоследствии она была перенесена на то место, где ныне стоит Георгиевская церковь, что при Георгиевской слободке. Церковь эта в настоящее время называется «надвратною», что указывает, конечно, на прямую связь ее с прежде существовавшею монастырскою Георгиевскою церковью на святых вратах.
В 1764 г. Георгиевская церковь Георгиевской слободки была приписана к церкви села Турабьева.
Георгиевская церковь называлась по преданию, «надвратною»; это предание дает основание думать, что она первоначально находилась над святыми монастырскими вратами, а потом, по упразднении монастыря, была перенесена. Церковь была построена из дубового леса, имела форму греческого креста, снаружи обита тесом, крытая железом, крест на ней железный четырехконечный. Престол один – в честь св. великомученника Георгия. Антиминс на св. престоле освящен Игнатием, епископом Суздальским и Юрьевским, в 1718 г.
Из старинных священны предметов в церкви хранились: а) в ризнице: две холщовые ризы, два стихаря кубового цвета, на них края рукавов и подолы красного цвета. И три шелковые пояса с кистями; б) в церковной библиотеке: месячная Минея, с надписью: «1695 г. января 4 дня дарят вкладу в монастырь Великомученика Христова Георгия дубовой церкви Боярыня Княгиня Елена Борисовна Хворостинина да Боярин Князь Борис Алексеевич Голицын, при игумене Венедикте»; Устав церковный, с надписью: «сию книгу глаголемую Устав приложила вдова Александра по своих родителях дочь Трегубова, которая и достроила церковь при сем монастыре Покрова Пресвятой Богородицы при игумене Тихоне»; Пролог за месяцы: март, апрель и май, с надписью: «приложил сию книгу 7198 года февраля в 7 день в обитель Св. Великомученика Георгия, что именуется дубовая церковь, Юрьевского уезда Польского, Василий Михайлов сын Оштурин.
Вблизи Георгиевской церкви находилась могила, а над ней надгробная плита из белого камня, с надписью: «здесь погребена схимонахиня Александра Трегубова из дворян»…; это почивает храмоздательница Покровской церкви.
Богослужение в Георгиевской церкви совершалось в следующие дни: 23 апреля, в четверг Св. Пасхи, 21 мая, 24 июня и 26 ноября.
Деревянную церковь села увезли в Юрьевский Михайло-Архангельский монастырь.     
Георгиевская деревянная церковь с. Егорье
Ильинский женский монастырь с. Турабьево
Село Турабьево.
МОНАСТЫРИ Владимирской области
Copyright © 2016 Любовь безусловная
|
