К 1916 г. вид Благовещенского монастыря окончательно сложился: с восточной стороны — 48 сажен (102 м); с южной — 54 сажени (115 м); с северной — 50 сажен (106 м) и с западной — 43 сажени (92 м), а всего площадь монастыря составляла 195 сажен (887 кв. м). То есть, вид монастыря был не в форме прямоугольника, а в виде некой трапеции. И если сравнивать количество занимаемой монастырем земли на начало XX в. с размерами площади середины XVII в., то размеры сократились на 23 кв. м. Монастырь имел сравнительно высокую (примерно 4,2 м) кирпичную монастырскую стену, по четырем углам увенчанную башнями (две двухэтажные с востока и две одноэтажные с запада) и двое въездных ворот с юга и севера для проезда транспорта. Два храма: первый — главный во имя Благовещения Пресвятой Богородицы с приделом с правой стороны алтаря в честь святых благоверных князей Константина и чад его. С северной стороны к этому храму примыкала теплая церковь с двумя престолами — святого Апостола Иоанна Богослова и святителя Димитрия Ростовского; второй — надвратный каменный одноглавый храм во имя святого первомученика и архидиакона Стефана. Под Стефаниевской церковью первоначально была устроена сторожка с печью и одним окном. Также под ней для торжественных случаев находились большие створчатые ворота, а рядом с ними калитка для повседневного прохода в монастырь. Здесь же находились особые створчатые на железных петлях ворота для будничного проезда конных повозок. Немалый интерес представляет Благовещенский храм в архитектурном плане. Исчерпывающее описание его архитектурных особенностей было составлено в начале XX в. Владимиром Касаткиным: «Каменный Благовещенский храм кроме северной стороны сохраняет свой первобытный вид, так что в архитектурном отношении его можно было назвать типичным образцом русского церковного зодчества XVI в. Выложен он из крупного кирпича и имеет в своем основании форму квадрата. Южная стена, разделенная вертикально на три части плоскими пилястрами, оканчивается вверху широким карнизом в виде тонких поясков, украшенных четырехугольными и луковицеобразными впадинами, сухариками и зубчиками. Выше карниза идут два ряда теремков, наподобие дугообразных кокошников, окруженных рядом тонких валиков, из которых наибольший и крайний снабжен вверху щипцами. Таких теремков в первом ряду — 12, по три на каждой стороне, а во втором — 10, несколько меньшей величины. Храм увенчивается пятью луковичными главами, утвержденными на высоких трибунах, которые покоятся на подставках в виде таких же теремков, как и над карнизом, причем у каждой трибуны имеется по четыре теремка. Трибуны орнаментированы дугообразными полуколоннами и по карнизам сухариками. Главы позднейшего происхождения. Они были поставлены после пожара 1792 г., и первоначальная форма могла быть иная. Окна храма, особенно верхние и одно среднее, украшены очень изящными наличниками, в виде кокошников, мелких карнизов и полуколонн, имеющих форму мелких бус. В кокошнике среднего окна помещен герб (первоначальная форма окон тоже была изменена; что они были более узкие, продолговатые, сведенные к верху мысом, подтверждается нетронутыми тремя окнами, помещенными в восточной стене подклета храма). Крыльцо, ведущее на паперть, которая расположена по западной стороне храма, имеет очень оригинальный и красивый вид шатра, покоящегося на четырех грушевидных колоннах, соединенных арками, между которыми находятся висячие перемычки. По архитектуре его можно отнести к XVII или началу XVIII столетия. Папертью храм соединяется с восьмигранной шатровой колокольней. В ней девять пролетов, над которыми возвышаются два ряда теремков такой же конструкции, как и в настоящей церкви. Вообще, по сходству ее орнаментов с последней, построение колокольни следует отнести к XVII в.». К этому можно добавить размеры Благовещенского храма. Высотой храм особенно не отличался — 8 сажен (17 м), длина его была такой же — 8 сажен, а по ширине — 6 сажен (около 13 м). Что же касается пристроенного в 1788 г. к Благовещенскому храму двухпридельного Иоанно-Богословским храма, то он имел сообщение с Благовещенским храмом через пробитую в 1882 г. арку (в стене Благовещенского храма). С того времени Иоанно-Богословский храм утратил свое прежнее название и стал именоваться как два теплые придела у Благовещенского храма. Таким образом, Благовещенский храм имел с конца XIX в. кроме главного престола во имя Благовещения Божией Матери еще три престола: первый — святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; второй — святых благоверных Муромских князей Константина и чад его Михаила и Феодора (сооруженного еще изначально в XVI в.); третий — святителя Димитрия митрополита Ростовского. Территорию монастырского кладбища, которая находилась вблизи южной и восточной стороны Благовещенского храма, до 1902 г. ограждал деревянный палисадник, который в 1902 г. заменили решетчатой железной оградой с каменными столбами. Кроме этого, на территории монастыря находились: первый настоятельский кирпичный одноэтажный корпус (построен в 1810 г.), в котором на этот момент размещалась старшая монашествующая братия; кирпичный одноэтажный корпус (построен в 1827 г.), в котором находились в основном послушники монастыря; второй настоятельский двухэтажный корпус из кирпича (построен в 1901 г.) — к этому времени нижний этаж занимал настоятель, а верхний — некоторые из братии; двухэтажный больничный (нижний этаж из кирпича, верхний из дерева) корпус (построен в 1909 г. на месте, где раньше стоял деревянный одноэтажный корпус). Также в монастыре были объединенные между собою конный двор (в 1904 г. перестроенный в каменный) и скотный с каменными столбами и с шестью отдельными стояками для размещения скота, при нем же небольшая деревянная изба для кучера и скотницы; дровяной кирпичный сарай (пристроен к монастырской ограде в 1905 г.), каменная баня и деревянный пищевой погреб. Внутреннее убранство храмов на то время поражает своим благолепием, изяществом и утонченностью отделки храмовой утвари. К началу XX в. все иконы, паникадила, подсвечники, лампады и богослужебная утварь были украшены серебром и золотом. Монастырская опись имущества Благовещенского монастыря пестрит такими данными. К этому времени больше всего имущества хранилось в летнем соборе во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. На правом клиросе Благовещенского придела у окна находился образ Господа Иисуса в позлащенной раме, на образе был медный венец, убрус низан мелким жемчугом, на образе Богоматери серебряный венец, борок низан жемчугом. Весу в венце на образе Богоматери было 4,5 золотника. За тем же клиросом в окне образ Воскресения Христова. На образе риза медная посеребряная, венцы позлащенные. Вверху — образ Святителя Николая в серебряной ризе 84 пробы, в позлащенной раме, весу в ризе 1 фунт 35 золотников. За левым клиросом находился образ благоверных князей Константина и чад его Михаила и Феодора; на образе три венца, поля и ризы серебряные и позлащенные. Весу во всём серебре 4,5 фунта. Смоленская икона Божией Матери: на образе два венца не пробные; риза серебряная не пробная; в образе вставлено 13 простых камней разного цвета; убрус вокруг лика низан был мелким жемчугом с частью персидского, простыми камешками и половинчатыми зернами. Сверх этого на венце Божией Матери находилось пять серебряных серег. Весу во всем серебре с камнями и серьгами было 1,5 фунта. Образ «Одигитрии» Божьей Матери: на нем венцы и риза не пробные кованые, серебряные и позлащенные; в звездах 11 простых камешков; борок жемчужный с половинчатыми зернами. Весу в венцах и ризе с камешками 3 фунта и 3 золотника. Владимирская икона Божией Матери: на образе оклад, поля, венцы на изображениях Спасителя и Богоматери чеканные, серебряные; убрус на образе Божией Матери низан на алой фольге жемчугом с простыми камешками; риза по фольге унизана простыми камешками и простыми зернами. Весу в окладе, полях и венцах этой иконы было 45 золотников. Смоленская икона Божией Матери: на образе оклад и два венца серебряные; убрус жемчужный с простыми по желтой фольге камешками; риза такая же и поля унизаны простыми зернами и камешками. Икона Нерукотворного Спаса: на образе оклад и венец серебряные; в венце вставлено два простых камня. Муромская икона Божией Матери: па образе риза и поля серебряные; венцы такие же, позлащенные. Весу в ризе, полях и венцах было 1 фунт 22 золотника. Образ Спасителя в чеканной серебряной ризе 84 пробы; венец серебряный и позлащенный, в нем вставлено 5 камней разного цвета. Вставлен образ в резной позлащенный киот. Образ благоверных князей Константина и чад его Михаила и Феодора, в окладе и венцах серебряных. Икона Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник»: на образе оклад, венец и цата серебряные, позлащенные; в них вставлено 9 красных камней, 9 зеленых и 5 белых; убрус и борок низаны жемчугом и половинчатыми зернами; весу в окладе, венце, цате и камнях 1 фунт 43 золотника. Образ «Одигитрии» Божией Матери в резном позлащенном киоте; на образе оклад; венцы на изображениях Богоматери и Предвечного Младенца кованые, серебряные и позлащенные. Весу в окладе и венцах 1 фунт 90 золотников. Образ Святителя Митрофана Воронежского в серебряной ризе 84 пробы, венец позлащенный; в резной, позлащенной на полименте раме. Икона «Достойно есть» в резном позолоченном киоте; в серебряной ризе, венец сребропозлащенный. В зимнем храме в честь святого Апостола Иоанна Богослова, за левым клиросом находилась особо почитаемая Боголюбская икона Божией Матери с предстоящим благоверным князей Андреем. Риза на ней медная, чеканная, высеребряная. На изображениях Божией Матери, трех Архангелах, Спасителе, сидящем на облаках, и благоверном князе Андрее медные позлащенные венцы. Одеяние на изображении Божией Матери золотистое, глазетовое, убрус и риза шиты золотыми цветами и украшено разной величины жемчугом с 35-ю разноцветными камушками и серебряными вызолоченными блестками. Убрус и риза вокруг обнизаны бусами белыми и гранатовыми; по самым краям убрус и риза обнизаны еще средним и мелким жемчугом. В середине убруса и на точах ризы три стразовых звезды. Под убрусом плат белого глазета, по которому вокруг образа Божией Матери вынизан средним, а вокруг чела еще мелким жемчугом. Борок также жемчужный. Возле этой иконы с правой стороны образ святых великомучеников Георгия и Пантелеймона Афонской живописи, на большой кипарисовой доске в резном позлащенном киоте. Среди церкви на столбе с западной стороны образ Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», на большой кипарисной доске; вверху святая мученица Александра и святой мученик Георгий Мелетийский. Этот образ был помещен в киот, украшенный резьбой и колоннами со сплошной позолотой. С северной стороны образ святителя и чудотворца Николая. На нем риза медная, чеканная, посеребренная и три венца серебряных; в одном из них три камня красно-желтых и четыре звездочки позолоченные. Весу в венцах и с камнями 1 фунт 89 золотников. За правым клиросом Иверская икона Божией Матери; риза по красной меди позолочена. Венец серебряный позолоченный, весу 2 фунта 16 золотников. Во втором десятилетии XX в. социальный состав братии почти не изменился, по сравнению с 1911 г. Несколько возросла доля крестьян, которые составляли в этот период 57 % насельников обители; изменилась доля мещан — она вышла на 14 %; доля насельников из духовного звания составила менее 28% , из дворянского и военного звания в обители никого не осталось. После начала Первой мировой войны в монастыре стала остро ощущаться нехватка священнослужителей. В 1915 г. на заседании Владимирского епархиального комитета, управление Благовещенского монастыря высказало пожелание иметь в своем штате еще трех иеромонахов и двух иеродиаконов. К следующему году, действительно, Благовещенский монастырь получил пополнение: штат дополнили 4 иеромонаха (вместе с новым настоятелем) и 3 иеродиакона. Таким образом, к 1916 г. в Благовещенской обители было 9 священнослужителей (не считая настоятеля), то есть тоже число, что и в 1911 г., из них 6 иеромонахов и 3 иеродиакона (в 1911 г. — соответственно 3 иеромонахов, 3 иеродиакона и 1 белый диакон). Число монахов также возросло с восьми в 1911 г. до девяти в 1916 г. Но при этом резко, почти в три раза, сократилось число послушников: с пятнадцати в 1911 г. до пяти в 1916 г., многие из которых были взяты в действующую армию. Существенно изменился возрастной состав братии по сравнению с началом XX в. Насельники в возрасте до сорока лет составляли уже не 38%, а вновь 30% от всей братии. Больше всего в обители было иноков в возрасте от 40 до 70-ти лет, которые составляли почти одну треть от общего числа насельников. Иноков старше 30-ти лет было соответственно тоже около одной трети. До самого своего закрытия в обители неопустительно совершались все положенные богослужения. Как всегда, совершались постриги в монашество. По архивным данным, последний постриг был совершен в Благовещенской обители 7 июля 1913 г., но, возможно, были постриги и позже. Совершались также рукоположения во иеромонахов и иеродиаконов (в 1916 г. рукоположили к Благовещенскому монастырю одного иеромонаха и одного иеродиакона). Нет никаких сообщений о постриге в великую схиму. По последней перечневой ведомости за 1916 г. видно, что в монастыре во главе с игуменом Мелхиседеком проживали больше тридцати человек. Из них шесть иеромонахов: иеромонахи казначей Фотий, духовник Мелетий, Иоанн (Жуковский), Даниил, Серафим (Ащеулов), Гавриил. Три иеродиакона: Феофан (Скляревский), Евстафий и Сергий. Послушников: 8 указных послушников и проживающих на испытании 16 человек. Из прислуги при монастыре находилось три человека, из них одна женщина скотница. Годовой доход Благовещенского монастыря к этому времени приблизился к сумме в 14 тыс. руб., капитал в банковских билетах составлял 38 тыс. руб., а в общей сумме — 52 тыс. руб. Арендные и экономические доходы в сумме составляли около 20-25 % общего дохода. На такое успешное развитие хозяйственного аспекта монастыря, несомненно, влияло поставленное на высокий уровень общероссийское земледельческое положение, которое благополучно отражалось на жизни всех российских монастырей.
История Благовещенского монастыря в XIX — начале XX вв. показывает, что большую часть средств он получал от благотворителей. Во второй половине XIX — начале XX вв. строительные работы в монастыре, как и прежде, велись в основном за счет пожертвований. В подтверждение этому можно найти множество примеров. Так, иконостас в Благовещенской церкви монастыря был построен в 1797 г. иждивением купца Масленникова, а в 1802 г. был вызолочен с пособием благотворителей. Церковь святого Апостола Иоанна Богослова была выстроена в 1811 г. также с помощью благотворителей. В ней же в 1822 г., в приделе святителя Димитрия Ростовского, на денежные средства муромской коллежской асессорши Александры Федотьевны Гейцыг был устроен новый иконостас. Эта же церковь после небольшого в ней пожара в 1852 г. ремонтировалась также на средства усердствующих муромских граждан. Особого рассмотрения заслуживает следующий закономерный вопрос: куда же шли доходы монастырей? Ведь доходы монастырей, слагаясь из выше упомянутых источников, превышали расходы. «Львиная доля их шла на строительство и ремонт церквей, монастырских построек; на содержание монашествующих и послушников; на оплату священникам (в женских монастырях); на оплату наемным рабочим; расходы на ведение хозяйства — закупка инвентаря, скота и т. д., закупка материалов для рукоделий, печения просфор, на благотворительность и поощрение духовных учебных заведений». Проценты с капиталов употреблялись на украшение монастырских церквей, на закупку продовольственных товаров и вообще на содержание монастыря. Приближалось время закрытия Муромской Благовещенской обители. В это неспокойное и непредсказуемое время на Муромском викариатстве находился примечательный по своим духовным качествам епископ Митрофан (Загорский). Его многозначительная архипастырская деятельность вскоре должна была перенестись непосредственно на жизнь Благовещенского монастыря. С 3 мая 1919 г. местопребывание в Благовещенском монастыре имел вновь назначенный Муромский викарий епископ Серафим (Руженцов). Фактически он исполнял обязанности настоятеля Благовещенского монастыря до 1922 г., пока не переехал во Владимир на повышение.
В 1919 г. Муромский музей принял на сохранение первую партию церковного имущества Благовещенского монастыря из разряда предметов старины: «Два шитых покрова с гробницы князей Муромских; один — бархатный (изготовлен в 1787 г.), другой — атласный (изготовлен в 1661 г.); 2 воздуха, расшитых (золотом) по атласу; резные царские врата; план Владимирского Наместничества XVIII столетия (в копии); старинная грамота о пожаловании пустоши Погарцы XVIII столетия; 3 жалованных грамоты царей Феодора Ивановича и Михаила Феодоровича (с восковой печатью)».
Вскоре Благовещенский монастырь постигла печальная участь других монастырей России: он был закрыт. Монахам обители ничего не оставалось, как покинуть ее. Но все же в главном Благовещенском храме бывшей обители, который стал приходским, по-прежнему совершались богослужения.
Новые власти, конечно же, не могли спокойно смотреть на действующие храмы и старались их закрыть, а в дальнейшем изощренно измышляли, под какие нужды их использовать так, чтобы как можно больше осквернить. Так, в 1920 г. Муромский Исполком вынес очередное постановление: «церкви г. Мурома Воскресенскую и Благовещенского монастыря (точных сведений нет, что это был за храм, но есть предположение, что были отобраны у верующих два теплых придела Благовещенского храма — святого Апостола Иоанна Богослова и святителя Димитрия Ростовского) взять из ведения Общества верующих и передать Отделу Народного образования для просветительных целей». В эти тяжелые времена повсеместного отступления и предательства веры находилось у кормила церковного немало настоящих пастырей, преданных Христу и Его Церкви. Одним из таких был клирик Благовещенского собора иерей Василий Никольский. Василий Алексеевич Никольский родился в 1871 г. предположительно в Муроме. С 1914 г. по 1919 г. работал делопроизводителем в канцелярии реального училища и женской гимназии, вскоре переименованных в советские школы второй ступени. В 1920-1921 гг. состоял счетоводом, затем бухгалтером в бывшем Муромском Агентстве Центрпечати ВЦИК, откуда выбыл по болезни. Одновременно с этой работой в 1914-1916 гг. служил в Муромском Николо-Можайском храме диаконом-псаломщиком, а с 1916 по 1920 гг. диаконом в кафедральном Богородице-Рождественском соборе. В конце марта 1920 г. был рукоположен во священника и назначен служить в Благовещенский храм. Проживал о. Василий на той же улице, на которой находился Благовещенский храм, по ул. Красноармейской (бывшей Успенской), в д. 35. При о. Василии в июле 1933 г. по благословению заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия в подклете Благовещенского собора были вскрыты и досмотрены мощи схимонаха Иулиана (Кучукова). Они до этого времени сохранялись целыми. Почти полностью неистлевшей оказалась монашеская одежда преподобного, кроме некоторой ее части. Была обнаружена в руке схимника даже лестовка, которая находилась в поврежденном состоянии. С этого времени в Благовещенском храме по благословению митрополита Сергия имена святого Василия Муромского и преподобного Иулиана (подвижник XVII в.) начали возноситься во время богослужений с другими Муромскими святыми. В Благовещенском соборе о. Василий проходил священническое служение до 1937 г. вплоть до своего ареста. Проходил по делу П-3155 и по делу П-3156. Дальнейших сведений об отце Василии не имеется, кроме того, что он был реабилитирован 23 июля 1956 г.
Начало 1922 г. ознаменовалось новым витком борьбы с Церковью — изъятием церковных ценностей. Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. «О порядке изъятия ценностей, находящихся в пользовании групп верующих» предписывал «изъять из церковных имущества, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней... и передать в органы Народного комиссариата финансов со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим». Секретное письмо В.И. Ленина членам Политбюро (от 19 марта 1922 г.) наглядно и ярко передает настоящие цели и задачи, которые стремилась осуществить в данное время партийная верхушка: «Товарищу Молотову для членов Политбюро. Строго секретно. Наоборот, для нас именно данный момент, представляет из себя... единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления... Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов рублей... Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь... ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс... По международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена полностью... Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий... Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать...». По этому указу сверху в российских монастырях и церквах начали проводиться организованные мероприятия по изъятию церковных ценностей.
11 и 12 апреля 1922 г. состоялось первое изъятие церковных ценностей из Благовещенского монастыря. Оно проводилось под вполне благовидным предлогом оказания помощи голодающему Поволжью. Изъятие производилось Муромской Уездно-городской комиссией в присутствии викария Муромского епископа Серафима (Руженцова) и представителей от группы верующих. Согласно отчету комиссии, 3, 11 и 12 апреля были конфискованы следующие предметы: рака от мощей (3 пуда 31 фунт 42 золотника); риза от иконы Святой Троицы (6 фунтов 66 золотников); углы от раки (5 фунтов 47 золотников); оклад с Евангелия (1 фунт 70 золотников); риза с иконы благоверного князя (3 фунта 80 золотников); риза с иконы Божией Матери «Достойно есть» (1 фунт 11 золотников); риза с иконы Спасителя (80 золотников); риза с иконы благоверных князей (15 фунтов 42 золотника); риза с иконы «Покров Божией Матери» (11 фунтов 37 золотников); риза с иконы Муромских чудотворцев (11 фунтов 65 золотников); сосуд с пятью частями (3 фунта 43 золотника); два кадила (1 фунт 25 золотников); три креста (2 фунта 83 золотника); риза с Муромской иконы Божией Матери (1 фунт 50 золотников). Также известно, что «представители от группы верующих изъявили согласие заменить 14 серебряных лампад, вес коих 10 фунтов 36 золотников, другими серебряными предметами». Таким образом в ходе первого изъятия Благовещенский храм лишился изделий из серебра общим весом 76 кг.
Присутствие епископа-обновленца Серафима (Руженцова) при изъятии монастырских ценностей вовсе не было случайностью. В 1922 г. властями была определена еще одна задача — «борьба с тихоновским реакционным духовенством» и в первую очередь с иерархами. К октябрю 1922 г., согласно докладу Е.А. Тучкова Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б), более половины «тихоновских», то есть верных Православию архиереев были заменены обновленцами. В качестве орудия раскола была использована группа либерального духовенства с названием «Живая Церковь». В споре обновленцев с православными главным, но негласным козырем были силовое давление и аресты. Конечно, на этом всё не закончилось. Вслед за первым изъятием последовало второе. Результаты второго изъятия церковных ценностей 12 и 19 апреля из Благовещенского храма были опубликованы в той же местной газете «Луч» под ироничным названием «Всё идёт спокойно». Были изъяты: оклад иконы с раки от святых мощей (21 фунт 94 золотника); риза с иконы «Благовещение Божией Матери» (9 фунтов 9 золотников); венец с иконы святителя Николая (1 фунт 42 золотника); венец со Смоленской иконы Божией Матери (2 фунта 12 золотников); углы от раки (5 фунтов 47 золотников); оклад с Евангелия (1 фунт 70 золотников); риза с иконы благоверных князей (3 фунта 80 золотников); риза с иконы Божией Матери «Достойно есть» (1 фунт 41 золотника); риза от иконы Спасителя (80 золотников); риза с иконы благоверных князей (15 фунтов 42 золотника); риза от иконы «Покров Божией Матери» (11 фунтов 37 золотников); риза от иконы Муромских чудотворцев (11 фунтов 65 золотников); сосуд с пятью частями (3 фунта 43 золотника); кадило (2 фунта 23 золотников); два креста (1 фунт 38 золотников); риза с Муромской иконы Божией Матери (1 фунт 24 золотника); крест (1 фунт 50 золотников). Кроме того были изъяты: брошь с 43-мя бриллиантами в золотой оправе (весом 1 золотник 43 доли); жемчуг рассыпной (32 золотника 59 долей); жемчуг с мишурой (26 золотников 48 долей). Конечно же, «претензий со стороны представителей верующих Золотарева, Зубова и Салова не было». Вторая конфискация обошлась Благовещенскому храму в 38,4 кг серебра. Такое усердное и скрупулезное обирание Благовещенского монастырского собора, как и многих других храмов России, не было спонтанным. Такие действия местных властей определялись специальными распоряжениями верховной власти — такими как, например, распоряжение А.Д. Троцкого об изъятии церковных ценностей от 26 марта 1922 г.: «Совершенно секретно. Лично в ПОЛИТБЮРО ЦК т. Молотову. По телеграммам, печатающимся в газетах, совершенно ясно, что во многих местах изъятие ценностей происходит фиктивно, то есть изымают ничтожную часть ценностей, не покушаясь на главные, и таким образом достигают “мирного'’ изъятия. Необходимо послать инструкцию на места о том, что за неполное, то есть не согласующееся с декретом, изъятие отвечают местные органы, как за преступное нерадение. Во всех тех местах, где одно поверхностное изъятие произведено, нужно требовать второго изъятия, полного и решительного...». В конце апреля 1922 г. Благовещенский монастырь подвергся третьему по счету ограблению. На этот раз в местной газете, сообщающей об этом акте читателям, была опубликована заметка под заголовком «Целый месяц прокормится девять тысяч человек». Крупные ценные вещи уже были все изъяты, поэтому переключились на мелкие: «6 серебряных лампад и связка цепей к ним весом в 3 фунта 5 золотников 12 долей. Кроме того, взамен двух лампад внесено серебряного лома разных вещей 2 фунта 41 золотник. 9 серебряных монет рублевого, 4 пятикопеечного, 11 двадцатикопеечного, 23 пятнадцатикопеечного, 23 десятикопеечного, 6 пятикопеечного достоинства весом 90 золотников 21 доли». Так, отрывая от себя последнюю копейку, прихожане монастыря старались откупиться от непомерных запросов новой власти. Но и эти пожертвования не смогли спасти монастырь от посягательств большевиков. Просматривая старые архивные документы о событиях тех лет, невольно поражаешься тому, с какой неприкрытой злобой и нетерпимостью осуществлялось строительство “новой жизни”. В мае этого же года ограблению власть имущими подвергся напольный кладбищенский храм во имя святых благоверных князей Константина Михаила и Феодора, который был приписан к Благовещенскому монастырю. И на этот раз газетные писаки не поскупились на громкое название для этого очередного глумления над церковным достоянием — «Еще четыре тысячи голодных спасены». Таким образом, комиссией по изъятию церковных ценностей было отобрано у храма следующее: «4 серебряные ризы весом 10 фунтов 88 золотников, кадило в 60 золотников, 7лампад в 3 фунта 75 золотников, 1 крест в 1 фунт 1 золотников и 2 потира в 8 фунтов 4 золотника. Итого: 24 фунта 42 золотника».
Уже в июне 1922 г. городские власти спешили подвести итоги изъятия церковных ценностей из муромских храмов. Результаты грабежа также были опубликованы в местной прессе: «Из 19 церквей города Мурома изъято церковных ценностей — 50 пудов 23 фунта 62 золотника (около 893 кг.). Из них жемчуга рассыпного 77 золотников 69 ½ долей, жемчуга с мишурой — 26 золотников 48 долей, бриллиантов — 52 штуки весом в 2 золотника 12 долей, монет серебряных — 1125 штуки на 216 руб. 90 коп. весом в 13 фунтов 96 золотников 29 долей и золотая брошь 95 долей. Кроме того, недополучено из оставленного в обмен 2 пуда 29 фунтов 5 золотников 95 долей серебра». Но этого всего было мало. Власти через небольшой промежуток времени выдумали новое глумление над святынями Благовещенской обители. 22 мая 1923 г. в Благовещенском монастыре состоялось повторное вскрытие святых мощей благоверных князей Константина, Ирины и чад их Михаила и Феодора, более доскональное и циничное, и с последующей их передачей в Муромский музей. По этому случаю которого и был составлен надлежащий акт: «1923 года мая 22 дня, Муромская Уездная Комиссия по ликвидации монастырей и переучету церковного имущества, действующая на основании постановления, утвержденного Президиумом Уезд. Исполнительного Комитета от 23 мая 1923 г. протоколом № 29 параграф 38, в лице заведующего отделом правления т. Зайцева Семена Михайловича, заведующего Отделом Народного образования т. Комарова Петра Флоровича, заведующего местным музеем Богатова Ивана Петровича, уполномоченного Уезд. Церковного Управления священника Зеленина, Уполномоченного от мирян гр. Сокольского, Председателя Церковного совета церкви быв. Благовещенского монастыря гр-на Нюханова, в присутствии экспертов врача Фортунатова и ученого археолога Селезнева Феодора Яковлевича, а также в присутствии помощника начальника Уездно-Городской Милиции Яковлева и начальника 1-го района Городской Милиции тов. Богатова Алексея, прибыла в полчаса первого дня в церковь бывшего монастыря (Благовещенского), где и произвела осмотр и вскрытие мощей (останков) князей Константина, Михаила и Феодора... На основании удостоверения, выданного Президиумом Муромского Исполкома членам Уездной Комиссии по ликвидации монастырей и по переучету церковного имущества от 23 мая 1923 г. на право изъятия раки с мощами (останками) Константина, Михаила и Феодора и передачи таковых местному музею — сего числа изъяты от группы верующих бывшего Благовещенского монастыря и переданы в Муромский Музей Местного Края. Сдали: Члены комиссии. Принял председатель Музея Местного Края». По устным воспоминаниям жителей Мурома, рисуется печальная картина изъятия святых мощей из муромских храмов. Надо отметить, что глубоко верующие люди были потрясены вовсе не тем, что мощи Муромских святых — это частично уцелевшие костные останки, а тем, что чтимые храмовые святыни силой изымались из церквей. И особенно запечатлелся в памяти муромцев перенос святых мощей Константина, Ирины и их сыновей Михаила и Феодора в местный музей 22 мая 1923 г. Священнослужители Благовещенского храма и других храмов Мурома наотрез отказались участвовать в этом святотатственном акте. С трудом представителям власти удалось найти священника-обновленца Крестовоздвиженской церкви, согласившегося участвовать в изъятии святых мощей. Прихожане Благовещенского храма и все жители города были оскорблены таким кощунством, они пытались отстоять свои святыни и даже нападали на представителей власти, изымающих мощи, кидали в безбожников камни и особенно в обновленца. Только вооруженные милиционеры сдерживали толпу. Святыню везли на телеге к музею. Люди бежали следом, кидая камни в оскорбителей. Даже когда рака была внесена в музей, люди не успокоились и побили в музее стекла. Обновленцу же с большим трудом удалось выпрыгнуть в овраг за музеем и скрыться. Затем он вынужден был уехать из города и, по некоторым сведениям, вскоре умер.
Верующие, несмотря ни на что, шли в музей на поклонение поруганным святыням. Тем самым невероятно возрос процент посещаемости музея. Если за четыре года (1919-1922) его посетили 10996 человек, то только за 1923 г. количество посетителей составило 24831 человек. Пресса Муромского района не могла остаться в стороне от этого необычайного события и на своих страницах излагала следующие подробности: «... За полчаса до открытия музея во дворе уже собралось до ста человек... Двери открыли. Зрители, в беспорядке толкая друг друга, входят в музей и, не останавливаясь проходят прямо к мощам. Здесь они с глубоким молчанием выслушивают научное объяснение, каждый по-своему переваривает». Долгие годы мощи святых угодников были выставлены на обозрение в музее в атеистическом отделении. Муромский музей тогда поставил антирелигиозную пропаганду на широкую ногу. Директор музея И.П. Богатов, известный своими нападками на христианство, желая деморализовать население Владимирской области, написал даже работу «Владимирские святые и их чудеса», изданную губернским Союзом безбожников, где с неприкрытым сарказмом и злой иронией писал о святых чудотворцах. Затем святые мощи вновь оказались “под спудом”, то есть в запасниках музея, и хотя сотрудники музея хорошо понимали, что место этих святынь в храме, но до самого последнего времени трудно было осуществить передачу святых мощей Церкви. С утратой Благовещенским монастырем его главной святыни утрачивает обитель и свой статус. 13 июня 1923 г., отношением из Владимирского губкоммунхоза строения Благовещенского монастыря были муниципализированы. Относительно этого дела 22 июля 1924 г. состоялось заседание Совещания при Владгубкоммуноотделе по вопросу «о закреплении за губернским музеем исторических памятников и связанных с ними строений и земельных участков», которое вынесло постановление: «В соответствии с постановлением Муромского УИК от 23 августа 41 согласиться на передачу Музейному отделу... Благовещенского монастыря — со строениями внутри ограды». А 24 ноября Центральная Междуведомственная комиссия при Наркомпросе, проводя в жизнь постановление СНК от 19 апреля 1923 г. «о специальных средствах для обеспечения государственной охраны культурных ценностей» утвердила передачу Музейному отделу Главнауки владение бывшего Благовещенского монастыря с жилыми и нежилыми строениями в ограде монастыря. Не теряя времени, в этом же году управление Муромского музея заключило договор с общиной верующих на сдачу Благовещенского храма во временное пользование этой общины. Какая же следовала польза Благовещенскому монастырю, представляющего с этого времени, по отзыву музейных работников, «древний его храм — как историко-художественный памятник, стены монастыря с его башнями и надвратным храмом и находящиеся внутри постройки представляют из себя весьма ценный памятник отживающей уже культуры, охрана которого для истории необходима». Об этом красноречиво свидетельствуют приводимые ниже факты о эксплуатации монастырских зданий. Кельи братских корпусов, находящиеся внутри монастыря, с этого времени начали сдаваться под жилье квартиросъемщикам. Квартирная плата жильцов должна была расходоваться на поддержание, охрану и ремонт этих «памятников искусства и старины». «Дела самогонные. В ночь на 13/ХI, при обходе притонов Муромским Угрозыском в Благовещенском монастыре у гр-на Колчина Михаила было отобрано 3 ½ четверти самогона. Дело будет направлено в суд для привлечения виновника к ответственности» («Красный Луч», 21 ноября 1924 года).
За два года эксплуатации (1925-1927) монастырских строений Благовещенского и Троицкого монастырей музей получил наличными 4780 рублей. Судьба этих денег так и осталась неизвестной. Благовещенская обитель на своих плечах понесла всё, чего так страстно желала новая безбожная власть: разгон монашествующей братии, разграбление церковного имущества и, наконец, не на один десяток лет затянувшееся глумление над православными святынями.
