Город Муром в XVIII веке
Город Муром в XV веке.
Город Муром в XVI веке.
Город Муром в XVII веке
«7207 (1699) Мая в 21 день по указу великого Государя царя и великого князя Петра Алексеевича всея и великия, и малыя, и белыя России Самодержца, Муромский Земский Староста Иван Трофимов, сын Теленков и все муромцы посадские люди, выбрали в Муроме из муромцев же посадских людей в Земские Старосты Михаила Афанасьевича сына Мяздрикова, Тимофея Родионова, сына Тагунова в целовальниках Андрея Синицына, Якова Парийнова и Ивана Арипа Шилова, выпустить им снова выбранным старостам и целовальникам с 9 числа Маия будущего 7208 (1700) года, при вступлении в должность принять им от бывших Земских Старост с товарищами: 1-е. Земскую избу со всем ее строением и Божиим милосердием; 2. Писцовые книги, переписные, сводные и статьи уложений, великого Государя грамоты, и всякие наши мирские дела и крепости, письма и платежные отписи, во всяких наших стрелецких и в мирских платежах, писцовые межи и грамоты в полях и лугах. Також им, самим, у перемены своей впредь отдавать все же на лицо с росписью своей братье старостам, кто по них будет. Будучи же им Земскими Старостами за нас посадских людей стоят, на наших мирских делах радеть, и великому Государю о всем бити челом; и по нашему мирскому совету челобитье и выборы к денежным сборам. В головы ларичные, целовальники и сборщики писать за своими и нашими посадских людей руками, в приказах воеводе и приказным людем, в том вышеписанным им Земским Старостам верить, однакож, за расходами старост смотреть, чтобы у них не нужных расходов и харчей не было, о мирских же всяких делах им, Старостам объявить нам на сходке в Земской избе, куда нам посадским людям по всякой повестке от Земских Старост ходить без всякого ослушания, устроиных всякого чина людей Земским Старостам и нам всем посадским людям, хотя чьих у сего выбору и рук не будет, без нашего совету к челобитным и ни к каким письмам у сторонних людей, друг без друга, рук не прикладывать, кто же из нас посадских людей против Земских Старост и сборщиков, учинятся не послушны: податей им платить не станут, или служилые, или подъячие всяких чинов люди, которые живут в Муроме на посадской, тяглой земле, а податей платить також не станут, и на тех ослушников Великому Государю бити челом и воеводе челобитье наше на них за своими руками подавать наших ослушников пред Земскою избою правежем, править их правежу, сажать в подклет. А кто у нас из посадских людей скажет прошлых лет Земских старост заемные кабалы, памяти и росписки, с теми людьми им Старостам против тех заемных кабал и росписок во всем том сделать расчет и те кабалы и росписки принять с платежем. Кто же из нас посадских людей отдаточные наши мирские дворы и огороды и огородние усадьбы, без нашего мирского совету кому продать, или заложить беломесцам, всяких чинов людям, или свои купленные дворы и огородныя усадьбы, у тех беломесцов в мир взять, чтобы никто из того чина тяглыми дворами и огородными усадьбами напрасно не владели, с тех посадских людей, котоыре высказанные дворы и городския усадьбы, без нашего совета продадут, или заложат. С тех продавщиков или закладчиков, деньги в мир без всякия пощады доправить; а у тех купцов, те тяглые дворы и усадьбы також в мир взять. Которая выгонная земля за бором и по сю сторону бору, от протчей отдаточной земли, что отдали прошлые Земские Старосты посадским и сторонним уездным всякого чина людям, пахать им Земским Старостам Михайле Мяздрикову и Тимофею Тагунову тое землю впредь пожать не кому не отдавать, в том, я, Земский Староста, Иван Трофимов сын Теленков и все муромцы посадские люди им, Земским Старостам и выборным сей приговор за своими руками дали. Выборный писал Муромские Земские избы Дьячек Андрюшка Синев». На обороте свитка подпись выборщиков посадских людей и Земского старосты.
Этот акт, показывающий приговор общества, облеченный какой-то законностью, явно свидетельствует, что попечение великого Петра – восстановить города и собрать в них жителей, как рассыпанную храмину, было не без успеха.
Муром, состоя из 980 человек податных граждан, как видно из описи 1705 года, обывательских домов имел 527 и постоялых, составлявших особый оклад повинностей 29. В 1710 году жителей было уже 1100 человек мужского пола и женского – 1142. Но домов, по случаю пожара, оставалось только 351, кроме дворян, духовенства и людей другого сословия.
В конце мая 1722 года Муром посетил император Пётр I, направлявшийся водным путём из Коломны в Астрахань.
Городская крепость, столь славившаяся твердостью стен и местоположением, видно не поддерживалась правительством. Г. Коробов в 1723 г.. описывая город, о крепости более не упоминает, может быть по ее ветхости или уже по небытности (В половине XVIII века упоминается об одной только башне). Домов тогда находилось 420 и жителей, по приходам описанных, было 1235 мужского пола, а именно:
1. Спаса Нерукотворенного (Николо-Можайского) - 45 домов и 135 чел.; 2. Архангельском - 14 и 38; 3. Успенском - 28 и 89; 4. Крестовоздвиженском - 21 и 64; 5. Троицком – 17 и 61; 6. Козмодамианском – 38 и 11; 7. Пятницкой – 12 и 31; 8. Крестовоздвиженском – 30 и 84; 9. Ново-Спасском – 14 и 43; 10. Вознесенском – 36 и 119; 11. Предтеченском – 23 и 74; 12. Николозарядском – 43 и 111; 13. Дмитрие-Солунском – 25 и 71; 14. Николо-Набережном – 27 и 75; 15. Ильинском – 13 и 43; 16. Воскресенском – 26 и 83; 17. Георгиевском – 11 и 32.
К этому числу жителей приписано тогда бездворовых из разных мест 60 человек, что составит 420 домов, 1295 чел.
Писец Коробов сообщил о том, сколько находилось граждан, занимавшихся торговлей и другими промыслами, именно: купцов - 121 чел., их детей и племянников – 173 чел.; работников и дворовых – 18; местных промышленников – 20, их детей и племянников – 31; кожевников – 17 и 18; калачников – 19 и 36; медников – 5 и 4; овчинников – 3 и 8; кузнецов – 21 и 44; сапожников – 12 и 23; портных – 5; рукавишников – 8 и 7; сыромятников – 6 и 1; рыбников – 8 и 13; крашенинников – 7 и 12; плотников – 4 и 7; хлебников – 4 и 7; солодовщиков – 2 и 1; серебренников – 2 и 3; иконописцев – 2 и 2; промышляющих огородничеством и садоводством – 283 и 248; бездворных – 60, и 1295 мужского пола душ; все грекороссийского исповедания, кроме 3 домов: Мяздриковых и 2-х серебренников, которые, по несогласию следовать новоисправленным книгам и некоторым изменениям в обрядах церкви, оставались в звании раскольников и платили двойную подать.
Самое большое приращение было детей у раскольников, кузнецов и сапожников, самое меньшее – у медников, рукавишников и сыромятников.
Павел Петрович Самарин, перешедший в Муром из села Карачарова, был украшением торгового сословия. Его природный ум, обширная торговля и доброта души, давали ему вес в кругу общественном и делали известным сословию высшему. Неоднократно, принимая на себя платеж подушных податей, за людей бедных, как это известно по словесным преданиям, он делал разные вклады церквям; крест Господень с частями мощей св. угодников в соборе и большой хорошего тона колокол служат доказательством его усердия. Он же в 1754 г. построил каменную колокольню при церкви Покрова Божией Матери в Спасском монастыре и слил туда большой колокол в 120 пуд.
Многие анекдоты по его торговым оборотам свидетельствуют также о добросердечии Самарина. Один служитель донес Самарину, что его прикащик, доставляя с барок на винокуренный завод муку, один куль сложил к себе; Самарин тотчас почувствовал, что отказ его в выдаче жалованья вовлек прикащика в небывалый поступок и, зная хорошо его прежнее поведение, не только не обвинил прикащика, но, послав к нему заслуженное жалованье, запретил доносчику более говорить об этом.
Посадские люди Мяздриковы, Железниковы, Суздальцевы, Зворыкины, Лихонин, Гладков, Емельянов, Стулов, Тагуновы, Гундобины, Крюковы, Елины, Жадин, Коломнин и те еще, коих фамилий теперь уже не находится, по занятиям в торговле и капиталам их, были тоже люди известные: Мяздриков и Железников, на реке Иководе, бывшей тогда в Муромском уезде, имели чугуноплавильный и молотовой завод, для делания железа, но по неоднократному разорению от разбойников. Они не могли удержать за собой столь полезных заведений, впоследствии щедро обогативших дарами царства ископаемого гг. Баташевых, бывших купцами Тульскими.
Дом Архиепископа Рязанского и Муромского, находившийся в Успенской улице, все еще существовал здесь, тоже как и дома князей: Черкасского, Одоевского и Троекурова; бояр: Чиркова, Кроткова, Сталыпина, Кравковых, Черткова, Чадаева, Аристова, Гаврилы Головина, Ивана и Алексея Лопухиных и подъячего Баскакова.
Вскоре после переписи 1724 года указом Владимирской Провинциальной Канцелярии велено переписать опять в посадские из разночинцев Федора Иванова Названова с сыном Авросимом и племянником его Акимом; ныне этой фамилии в муромском купечестве и мещанстве нет.
К этому времени относится проезд Государя Императора Петра I через Муром. Недавно перестали говорить старожилы, слышавшие от своих предков, как эти последние видели Государя, стоявшего в соборном храме, во время Божественной литургии, и как любовались его прекрасными, мужественными кудрями, с восторгом слушая его голос, когда подпевал он хору певчих, стоявши возле клироса.
Граждане наши всегда находят удовольствие вспоминать Высочайшие проезды своих Государей, причисляя таковые события к счастливейшим эпохам города.
Петр, возрождая Россию, не щадил сил своих и государственных. С одного Мурома в один год взято 148 человек в рекруты, несмотря на малолюдство обывателей и даже всей России, в которой городов было 358, разделенных на 9 губерний и 8 провинций. Первые считались: 1. Архангельская, 2) Азовская, 3) Ингерманландская, 4. Киевская, 5. Казанская. 6. Московская, 7. Нижегородская, 8. Смоленская, 9. Сибирская. Вторыми считались: 1. Владимирская, 2. Вологодская, 3. Калужская, 4. Коломенская, 5. Каширская, 6. Тульская, 7. Углицкая и 8. Ярославская.
Набор такого рода, составлявший почти полугодовое вооружение, по справедливости Монарха, отечески уравнивавшего повинности народа, при последовавших наборах Мурому был зачитаем, как это видно из квитанции Старосте Мяздрикову. Во время 26-го набора 1738 г.; к зачету перебранных рекрут способствовал тогда выборный голова Мурома Федор Дубенский; он, под страхом смертной казни, показал, что из числа 148 человек безочередно взятых в рекруты, может быть, по скорой надобности, возвратились в город не более 7 человек и то оставленные за старостью и другими телесными недостатками. Это обстоятельство, заставившее думать, что военная дисциплина, находившаяся в младенческом состоянии, не могла держать в границах повиновения тогдашних воинов; они, уклоняясь с постов своих во время сражения, свободно могли проживать в местах своей родины.
Сверх означенного ополчения, из Мурома взято 6 семейств для населения С. Петербурга, их фамилии: Кожевников Рукавишников, Усов, два семейства Тагуновых и Провоторховых.
Состояние граждан, не находившееся в одинаковом звании, различалось одной денежной раскладкой казенных податей, о которых для любопытства выписываем из окладной, сборной книги несколько статей, помещающихся здесь:
Яким Крячков, с сыном имел тягло в алтын. По тогдашнему расчету о должен был вносить 4 руб. 4 коп. И в сколько бы вы полагали раз заплатил он эту сумму? В двадцать пять. Потом сборщиковой рукой отмечено: «все».
Смольянинов по окладу с полчетвертый деньги – 9 руб. 90 коп. платил в три раза. Никифор Зворыкин, с одной деньги – 3 руб. 4 коп. заплатил в семь раз. Родион Суздальцев – такую же сумму – в 11 раз. Мера того же платежа, соображаемая с духом того времени, затрудняла жителей; недоверчивость к городским начальникам, впоследствии оказавшаяся, основывалась на опытах. Сказывают, кто поисправнее вносил эту повинность, тот был должен ожидать нового налога, а потому зажиточные люди, как-то: Никифор Мяздриков 20 коп. заплатил в четыре раза, а Леонтий Зворыкин, состоя в тягле, с полшесты деньги 27 коп. платил в 10 раз. Впрочем недостаток денежных капиталов, ощущаемый казной, по случаю войны, чувствителен был для народа, особенно после кончины Петра Великого. В это тягостное для России время гибельное «слово и дело» в полной степени свирепствовало по России и мешало купечеству с пользой заниматься делами торговли и промышленности. Земледелец с робостью привозил в город продукты свои, опасаясь быть оклеветанным языком, которого неблагонамеренные начальники, как средство к незаконному обогащению, позволяли иногда водить по городу; купцы не отпирали в тот день своих лавок и без нужды не выходили из домов, боясь встретиться с корыстолюбием вожаков и с злобой видимых.
Недавно кончилось поколение старожилов, у коих, по рассказам их, отзывались у ушах звуки цепей жалостно пытаемых узников, в городской башне. Эта достопамятная башня, остаток городской крепости, стоявшая против большого деревянного моста и нынешних каменных богаделен, от разрушения времен, упала, или разобрана едва не вместе с уничтожением ненавистного изречения «слово и дело». Св. Нерукотворный образ Христа Спасителя, стоящий над городскими воротами, бывшими под означенной башней, перенесен тогда в деревянную часовню (ныне каменная), устроенную близ большого деревянного моста.
Управление городами, народом и войском хотя и ограничивалось благодетельною властью правительства, но начальники войск и др. уклонялись от долга справедливости, к стыду их, обращались с жителями, как неприятели; конвойный, провожавший партии пересыльных, иногда, самовольно брал граждан в провожатые, принуждая идти их за собой далее положенной дистанции, если те не догадываются захватить с собой кошелек. В это бедственное время, царствование Государыни Анны Иоанновны, народ терпеливо взирал на угнетавшие его обстоятельства, облегчая себя мыслью, что мать, как Русские привыкли чтить Монархов своих, не может налагать невозможного на своих подданных и потому причиной всех несчастий поставляли Бирона; обвинение это, может быть, и несправедливо, ибо по сердцам народа Бог поставляет Царей и управителей; они не были достойны лучшей участи, но правы они тем, что не упрекали Августейшую помазанницу. Это высокое чувство христианина никогда не оставляло народа, собственно русского, да и можно-ли допустить подумать, чтобы Российская Государыня, помнив образцовое правление Петра, не восхотела подражать ему в делах, вечную славу ему усвоивших. Монархи наши всегда находили себе удовольствие счастливить свой народ. Некоторые черты из постановлений Анны Иоанновны оправдывают означенное мнение. Проникая монаршим материнским оком на коренную русскую. Кожевенную производимость, и видев, что вывоз сырых, не выделанных кож за границу в противность постановлений Петра Великого угрожает падением этому древнейшему в России производству. Ее Величество именным своим Высочайшим указом подтвердить соизволила, чтобы сырых, невыделанных кож за море не отпускать, несмотря, что Бирон, как известно публике, также и по расположению к заграничным заводчикам, вероятно, не умолкал настаивать о разрешении выпускать сырье-кожи, представляя, может быть, что кожи от не выпуска их за границу, пропадут же в России без пользы; но Государыня, убеждаемая в видах производства отечественных продуктов, вернее Бирона знала пользу своих подданных. Столь благодетельное внимание Монархини совершенно оживило было сию промышленность в России. Иностранцы, обратясь к нам за покупкой выделанных кож, так необходимых в жизни, столь сильно подвинули к улучшению эту мануфактуру, что в 1775 г. из внутренних российских губерний, к одному С.-Петербургскому порту привезено было только юфти красной до 175000 пуд., где считалось кож около миллиона, по нынешней цене стоящих 8000000 руб.; какого ж бы требования можно было ожидать ныне, по причине умножившегося народонаселения и потребления кожевенных вещей по разным предметам, если бы не отпускать сырья – кожи?
В царствование Государыни Елизаветы Петровны последовали многие постановления к улучшению торговли и промышленности; те из них, кои относятся к делам жителей Мурома, упоминаются при сем.
1742 г. Генваря 25, учреждая брак на красную юфть в С.-Петербург, Государыня, в пользу кожевенного производства, изволила объявить: при здешнем С.-Петербургском главном порте, почти при первом Российском славном юфитном товаре, присяжных браковщиков не имеется и проч., и по этому случаю браковщиками были избраны: Истомин и Шевылев.
Желание Государыни ограничить вредную роскошь ясно выражается в именном Ее Высочайшем указе 11 Декабря 1742 г., где сказано: «одежд с золотом, как разорительных для классов среднего состояния, не носить; людям, не имеющим рангов, под платье шелковых побоев не класть и бархату как им, так и женам их отнюдь не носить».
Меры эти не могли развивать торговли и промышленности мануфактурной; но, судя по обстоятельствам минувшего времени, в царствование Анны Иоанновны, крайне изнурившее народ и колебавшее финансовую систему России, были необходимы; народ так привык к умеренности и постоянству костюмов, что считал за стыд не только роскошь неумеренную, но и быть нарядно одетому. В Муроме не много было домов, где находились кафтаны суконные и шубы, или тулупы крытые, хотя купцы: Мяздриков, Лихонин, Суздальцев, Тагунов, Зворыкин, Стулов и др., имея кожевенные заводы, солодовни и другую торговую промышленность, имели порядочные обороты, отправляя кожевенные изделия и др. в С.-Петербург, Оренбург и Астрахань.
Внутренняя промышленность городских жителей находилась не так в выгодном положении в это время; крестьяне соседних селений: Карачарово, Панфилово и др. беспрепятственно торговали разными товарами на площади в лавках; ямщики слобод: Акиманской и Дмитриевской также мешали полезным действиям городских обывателей; они, несмотря на воспрещение им извозничества, сделанное еще в 1646 г., опять было начали препятствовать жителям возить по городу товары свои и вещи, на своих и наемных лошадях, ссылаясь на имевшуюся у них жалованную грамоту, и самовольство свое простирали до того, что в 1743 г., захватив целовальника и лошадь с возом муки, которая послана была с окружного двора (питейной конторы) на казенный винокуренный завод с хлебным запасом, усиленно отвели его в Ямскую слободу и держали там несколько дней за караулом. Выборный, или кабацкий голова Зубчанинов, распоряжавшийся делами питейными, боясь, чтобы остановки такого рода не могли иметь худых последствий в заготовлении казенных питей, приносил на них жалобу. Ямщики по суду были наказаны. Подобные этим случаи встречались не только по городам малым, отдаленным, но и в самой столице, как увидим из следующего.
Высочайшая воля Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, изъявленная в 20 день Ноября 1760 г., ясно доказывает желание Ее Величества отвратить препятствия по торговле ее подданных; так сказано: «к крайнему нашему гневу и неудовольствию, слышим мы, что, несмотря не столь часто подтвержденное строгое наблюдение законов, к явному оных пренебрежению, те, которые, иностранные купцы, да и других званий люди, не быв здешние подданные, а еще менее мещане пользуются, однако ж, мещанскими преимуществами и не нося никаких гражданских тяжестей и не содержа лавок, делали оныя из своих домов и всякие товары продаются в розницу к предосуждению здешнего магистрата, а магистрат, которого главная должность в том состоит, чтобы купечество защищать и стараться всегда о поправлении его состояния, смотрит на то так спокойно, как бы то совсем постороннее для него дело было».
Сохранились сведения о Муроме от 29 апреля 1764 года, присланные в Российскую академию наук из Муромской воеводской канцелярии за подписью коллежского асессора Григория Батурина. В городе насчитывалось 34 церкви, «из коих 18 каменные, а 16 деревянные». К середине XVIII века город превратился в заурядную провинцию. «Домы обывательские все деревянные. Первостатейных купцов, кои торгуют валовым товарами, находится небольшое число; а из прочих некоторая часть в среднем, а большая в убогом находится состоянии». Муром имел деревянную крепость, окружённую глубокими рвами, доживавшую свои последние дни: «…ограждение деревянное теперь совсем развалилось» (4, с. 114). Позже за ненадобностью её разобрали.
Восшествие на престол Великой Екатерины утешало народ благодетельной надеждой на улучшение торговли, особенно после уничтожения гибельного изречения «слово и дело»; одни только разбои по дорогам потрясали спокойствие России.
Пешеходец, транспорт, или караван впадали в руки грабителей.
Перескажем здесь один анекдот, дошедший до нас по словесным преданиям. В торговле с Астраханью и той стороной издревле участвовали некоторые из жителей Мурома; они, готовя туда холст, кожи, юфть, подошвы, выделываемые из разных частей кож коневых, по Персидски называемых саври, которые, по большей части, шли на делание хоза или хаза, род туфлей (как объясняет Чулков в своей истории Российской торговли), смолу, вар, разные железные изделия и деревянную посуду, нагружали таковыми суда свои и плавали в Астрахань каждое лето. Бушуев, купец гор. Мурома, нагрузив разным товаром судно, поплыл по Оке; разбойники, бывшие первым предметом опасностей для судоплавателей, на разъездной лодке своей, встретив судно Бушуева, надеялись от него поживиться; Бушуев, снабженной всеми оборонительными снарядами, пушками, ружьями, мушкетами, пистолетами и кистенями, неустрашимо встретил незванных тех гостей; они, потеряв сколько-то человек из своих товарищей, спешили удалиться вниз по течению р. Оки и, убрав как следует убитых и раненых, расположились ночевать на берегу луговой стороны и стали варить кашу. Ободренный победой, Бушуев снялся с якоря, тихо пустил судно свое по воле (наплавом) и без шума достигнув до неприятелей, заметил огонь уставшей шайки воров, направил на них с судна пушки свои и сделал весьма удачный залп: ядро, или может быть более, ударило в кашеварный котел, и разбитыми осколками еще поразив некоторых, рассеяло всю шайку; нечаянно пораженные разбойники в ужасном смятении бросились бежать на берег и оставили в добычу победителей лодку и весь свой багаж. С другими судохозяевами разбойники поступали иначе. Встречая суда не вооруженные, людей духом не твердым, они издалека кричали к судну: сарынь на кичку. Это значило чтобы рабочие и сам хозяин (если находился на судне) без спора легли бы на палубу лицом вниз и не вставали бы дотоле, доколь разбойники не заберут деньги, или что лучшее из вещей и товаров. Не многие из них считались великодушными в этом отношении и брали небольшую сумму; из таковых по системе Оки был известен Егорка Рощин. К стыду местного начальства того времени, он, находясь, как говорят здешние старожилы, в бывшем Муромском лесу, близ села Казнева, недалеко от нынешних железных заводов, принадлежавших г. Шепелеву и Баташевым, с шайкой своей останавливал по Оке каждое судно, мокшан или барку и брал по одному серебряному рублю с шеста, т.е. человека-рабочего; судохозяева сумму эту, будто, выдавали рабочим еще при отплытии с Моршанской и др. пристаней, как бы законную повинность (жаль, что между ними не было Бушуевых).
Жителей купцов в гор. Муроме было 1628 мужского пола душ, все еще плативших по 1 руб. 20 коп. с души (ибо мещан тогда еще не было). По указу Государыни Императрицы Екатерины II – 1764 г., из числа отставных обер-офицеров и рядовых, водворяемых по разным городам России, вместо монастырей, куда посылали их прежде для пропитания, поселено в Муроме 213 человек гвардейских инвалидов, именно: обер-офицеров – 3, унтер офицеров – 10, капралов и рядовых – 200 человек, на отведенной из городского выгона земле, где была построена особая слобода из 40 или 50 деревянных домиков. Преимущественно сделанное Мурому водворением отставных гвардейских царских телохранителей означало особое внимание Правительство, сопряженное с экономическими расчетами касательно продовольствия ратоборцев.
Не лишнее также будет для читателя, если известим о положении дел епархиальных, имеющих связь с историей города Мурома. Членами Святейшего Синода были: Дмитрий – Митрополит Новгородский, Гаврил – С.-Петербургский, Василий Суворов и князь Сергей Гагарин; рассматривая дела епархиальные, сделали некоторое изменение. Епархиальные тогда архиереи именовались: Рязанский и Муромский, Владимирский и Ярополчский (1748 -1762 гг.), при последовавшем разделении в 1764 г. назывались: Рязанский и Шацкий, Владимирский и Муромский (1764-1788 гг.).
Владимирской и Муромской епархии принадлежало 11 городов с 792 церквями, а именно: Владимир с уездом, где было 213 церквей, Муром (прежде Рязанской епархии) – 138, Ярополч, Вязниковская слобода – 64, Гороховец – 15, Лух – 24, Кинешма – 20, Юрьевец-Повольский – 78, Балакхна – 74, Арзамас – 213, Починки – 23, Темников – 30.
Саровская пустынь принадлежала к Муромскому уезду; соборную церковь этой богатой обители освящал преосвященный Иероним, епископ Владимирский и Муромский. Огромные, непроходимые леса (где сказывают мачтовые деревья, сосновые, продают по 50 руб. за дерево на месте), сберегаемые хозяйственным управлением обители, едва-ли не есть остатки лесов Муромских, служивших предметом для литераторов и пиитов. Ныне пустынь приписана к Тамбовской епархии.
По указу императрицы Екатерины II в 1764 году на северной окраине города, за Георгиевским ручьём, отвели место для отставных гвардейцев, военных инвалидов. Впоследствии там построили около полусотни домов, в которых разместили 213 человек – трёх обер-офицеров, 10 унтер-офицеров, 200 капралов и рядовых.
 
В 1767 году город был осчастливен приездом Государыни Императрицы Екатерины II; Ее Величество, следуя с Арзамаского тракта, соизволила переправляться через реку Оку в великолепной лодке, галерою здесь называемой (хранимой более 30 лет под особым навесом); расположившись квартирой в воеводском доме, она принимала представлявшихся дворян, чиновников и духовенство, не оставив без внимания и граждан, приняв от них поднесенный хлеб и соль; изволила осчастливить некоторых городских женщин мислостивым разговором своим, похваля их тогдашние наряды. «Милуя подданных, костюмы Русския зрела, для моды бедственной менять их не велела». В Муроме же, получив известие, что Государь Наследник Павел Петрович сильно занемог от привитой оспы, царица мать, с чувством родительской горести, отправилась в собор и изволила сказать сановникам и народу: «будем молиться за наследника…». О, как сильна перед Богом молитва царицы матери, когда молитва простых, благочестивых родителей избавляет детей от бед и поднимает их со дна моря, по выражению народному! По прибытии в С.-Петербуог, от 3 Сентября 1767 года, Государыня официально изволила объявить свое удовольствие, что во время Ее Высочайшего шествия в Казань и обратно на присутственные места, по тракту стоящие, жалоб не приходило.
К этому времени относится открытие комиссии для сочинения проекта нового уложения. Депутатом от г. Мурома был тогда купец Ив. Фед. Лихонин и удостоился получить золотую медаль.
В 1769 г., во время генерального размежевания земель, по сделанной описи землемером Пылаевым, сочинившим на город официальный план, земли принадлежало г. Мурому: под поселением 293 десят. 152 саж., неудобной 9 десят. 550 саж., итого 302 десят. 702 саж. Церквей приходских, кроме соборных и монастырских, каменных – 8, деревянных – 6; домов купеческих – 206, в них жителей муж пола – 539, женского пола – 581; домов мещанских – 341, в них жителей муж. пола – 805, женск. – 827; всего домов – 552; душ мужского пола – 1342, женского – 1408, итого – 2750. Заводов: кожевенных – 16, солодовенных – 7, клеевой – 1, кирпичных – 7, фабрик полотняных – 3, итого заведений – 34.
Во время губительной язвы, бывшей в Москве около 1771 года, жители Мурома находились в крайней опасности получить заразу от приходивших почт и транспортов, по трактам Сибирскому и Оренбургскому. Благодарение Богу, это несчастье для города кончилось смертью 2-х или 3-х человек, коим сообщили болезнь эту их ближние, пришедшие из Москвы, без должных карантинных наблюдений.
В это время столь бедственное для Москвы и соседних городов ее, в Оренбургской губернии появился разбойник Пугачев, выдавая себя за Петра III. Любители беспорядка, к счастью не многие пристали к нему и по дерзости своей ужасно стеснили тех, кто оставались верными власти законной. Правительство, всегда уверенное в преданности народа, с прискорбием смотрело на ослепление и, может быть, злобу некоторых, принимая легкие меры к увещанию жителей в особенности того края, где в сильном смятении трепетали не только от имени Пугачева, но и от его сообщников. Чтобы ослепить чернь и привлечь к себе недальновидных, Пугачев старался показывать себя их защитником, истребляя наперед дворян, чиновников, купцов и частью духовенство, и через то надеялся скоро достигнуть цели его дерзких предприятий.
Торговые отношения с краем Оренбургским и Уральска совершенно остановился. Сообщники его, будучи тамошними жителями, всех попадавшихся им на глаза останавливали, грозно вопрошая: верите ли что Пугачев есть Петр III? Робкие и честные не знали что делать… Подобное дело случилось с одним торговцем киргизскими баранами – Муромцевым, который, находясь в каком-то из Муромских присутственных мест на службе, остался в приказном звании; он, оставя перо, принялся за посох, употребляемый скотопогонщиками и сам отправился в Оренбург с надеждой выгодно купить баранов в то смутное время, в чем он не ошибся, по небытности других покупателей, но едва не заплатил жизнью за свою отвагу: отряд Пугачева, подослав к табуну и партии баранов Муромцева, спрашивал, где хозяин купец; чиновник, быв хорошим экономом, как почитали его современники, имел костюм такой, по которому трудно было узнать, что он погонщик, выступил вперед и на вопрос пугачевщины: кому присягал он? – Долго не давал ответа, под разными предлогами, притворяясь, будто их не понимает,- сказал наконец двусмысленно: кому должны были присягать вы, тому и я. Сообщиники Пугачева, иные соскучив расспросами, другие сочтя его за простяка, как будто удовлетворились ответом и рассмеявшись послали прочь ничем его не оскорбляя. Муромцев, трясясь всем телом, троекратно перекрестился и возблагодарил Бога за чудесное избавление от этих злодеев. Впоследствии они были наказаны, Пугачев в Москве, товарищи его по разным городам и селениям; в Муроме один из сообщников его был повешен. Пересказывают старожилы, что преступник, веденный на казнь, выдавал себя перед народом за невинного в мятеже, завлеченного в это дело несчастными обстоятельствами, и слезами своими возбуждал зрителей к состраданию. Любопытные провожали преступника в поле, где пролегала Московская дорога (ныне Вязниковская), подавали ему в руки зажженные восковые свечи, которые по тогдашнему обыкновению везде продавались на лотках в разноску.
По делам архива Муромского магистрата видно, что 1776 г. 21 февраля упоминается в первый раз о разделении жителей города Мурома на звание купцов и мещан; первых 84 души мужского пола, объявив капиталы по 2 и 3 гильдии, процентных денег в казну заплатили 226 руб. 2 коп., мещан – 1545 душ. Муж. пола платили по 1 руб. 20 коп. с души.
По движению, может быть, к пролегавшим трактам Сибирскому и Оренбургскому, почтовое управление в Муроме уже находилось, между тем как в соседние города: Меленки, Вязники, Гороховец, Ковров и Шую, для сношения по делам Губернского Начальства из Владимира и обратно, была учреждена временная почта (указ 1779 г. 22 января); изданное городовое положение, столь благодетельное для городских жителей, охраняющее права и преимущества каждого сословия, не вдруг прекращало самовольные поступки чиновников статских и военных: одни, следуя с арестантами водой и сухопутно в Сибирь, самовольно брали в провожатые из мещан и купцов, кои попадались на глаза, заставляли за собой идти сколь хотелось начальникам конвоя, другие, несмотря на распоряжение местного начальства, самовольно выбирали себе квартиры в домах дворянских, и тем, кажется, отнимали охоту у граждан возводить хорошие постройки в городах уездных.
В сер. XVIII в. в Муроме находилось несколько кустарных кожевенных заводов, где изготавливалась красная юфть – кожа второго сорта. Продукцию отвозили в Санкт-Петербург, а остатки распродавали в Муроме. Некоторые муромцы имели небольшие мыловарни. Часть горожан кормилась закупкой и перепродажей холстов на ярмарках. Более предприимчивые жители скупали в зимнее время хлеб в селе Морше Тамбовского уезда и по весне сплавляли его на больших судах в Ярославль. Кроме хлеба возили лес, пекли из пшеничной муки на продажу калачи, которые, кстати, украсили новый герб города в 1781 году.
Герб города Мурома
«В верхней части герб Владимирский: в красном поле стоящий на задних лапах лев, имеющий на голове железную корону, держит в передней правой лапе длинный серебряный крест. В нижней – на голубом поле три крупитчатых калача, которыми сей город отменно славится» (1, с. 18).
Памятник Муромскому калачу
Традиционно торговым днём в Муроме считалась суббота, а 25 июня, на праздник Святых благоверных князей Петра и Февронии, муромских чудотворцев, открывалась шумная ярмарка, продолжавшаяся несколько дней. Торговали хлебом, мясом, рыбой разных сортов, шёлком, кумачами, тканями, воском, ладаном, деревянным маслом, чаем, сахаром, виноградными винами, заячьими и мерлушчатыми мехами, сапогами, рукавицами, шапками, мелочными вещами и незамысловатым крестьянским рукоделием.
11 января 1791 года в городе открылось Муромское духовное училище для детей духовенства Муромского и Меленковского уездов.
9 июня 1792 года, от не осторожного подогревания смолы купцом А. Жадиным, в Муроме произошел пожар, который распространился до самого базара, обратил в пепел все торговые лавки (числом 220), истребил 180 домов. Ярмарка, бываемая 25 июня, происходила в поле за Касимовской заставой; стечение народа, вероятно, любопытствовавшего видеть город, подверженный несчастью, было многочисленное, торговля всеми предметами столь хороша, что товар, приготовляемый гражданами и привезенный купцами иногородними всякого рода и ценности, почти весь поступил в продажу; нет худа без добра, заключение справедливое,- это несчастье подвинуло город к улучшению. По плану Высочайше конфирмованному дозволено было возводить новые здания, но как план сей не совсем соответствовал желанию и пользам городских жителей, то, по их просьбе, во многом измененный бывшим генерал-губернатором Заборовским (1787—1796 гг.), по данной ему власти, должен ему служить руководством в постройках города.
Торговля жителей, покровительствуемая благонамеренными начальниками, постепенно приходила в лучшее состояние. На 1792 г. мы уже видим купцов 934 души, с которых за объявленные ими капиталы поступило в казну 4744 руб. 33 коп.; мещан же было 909 душ. Главными торговцами считались тогда: кожевенные заводчики – Сем. Кузм. Мяздриков, Ив. Ник. Зворыкин, Успенский, Мих. Борисович Емельянов, Алексей Ив. Антонов; фабриканты: Ив. Сем. Зворыкин, Мих. Ив. Елин; прочие торговцы: Титов, Усовы, Коломлин, Ив. Ник. Зворыкин, Заболотский, Мих. Род. Суздальцев, Ив. Тим. Стулов, Ег. Ив. Стулов, Серг. Осип. Стулов, Тим. Ив. Суздальцев, Крюковы, Вязниковцев, Гладковы, Дружинины, Засухины и др.
Попечение Великой Екатерины, приблизить подданных своих к кругу истинного просвещения, постигло и наш город. В 1779 г. открыто здесь всенародное, или уездное училище (Преобразовано в Городское трехклассное училище). Разные занятия наставников, каковы были Цветников, Рождественский, оказывали успехи довольно удовлетворительные в образовании юношей разного звания. Граждане, убеждаясь опытами в преимуществе общего, так сказать, учения перед простым домашним, изъявили желание жертвовать по 500 руб. в год на учебные пособия и удостоились получить за это Высочайшее благоволение.
Перед кончиной Екатерины Великой, последовавшей в 1796 г., произведена пятая ревизия в 1795 г. Купцов гор. Мурома 1-й, 2-й и 3-й гильдии было: мужск. пола 1340 душ, женского 1449, мещан мужского пола – 491, мещан женс. пола – 751, итого обоего пола – 4017 душ.
После кончины Государыни, вступил на престол Павел Петрович. Шах Персии, по обыкновению Государей, в дружестве с Россией находившихся, отправляя посла для поздравления с восшествием на престол Царя Русского, присовокупил к этому богатые подарки, в числе их большой величины слон и несколько прекрасных Персидской породы лошадей, проводимые через Муром, были показываемы жителям за небольшую плату.
Государь Император, предположив шествовать в Казань с великими князьями: Александром и Константином Павловичами, с многочисленной свитой, отправился через Москву, по Симбирскому тракту и 18 мая 1798 г. соизволил осчастливить город наш своим Высочайшим прибытием (см. Пребывание Императора Павла 1-го в городе Муроме, в 1798 году). Городской Голова, купец 1-й гильдии Ив. Сем. Мяздриков, член магистрата, думы и для встречи избранные граждане, перед входом во временный дворец имев счастье поднести Его Величеству хлеб и соль, калачи, стерлядь и фрукты, удостоились лично Его Величества благодарности; расположась в помянутом дворце (дом Л.И. Бычкова), Государь изволил кушать с Августейшими князьями и генералами, составляющими свиту Его Величества.
Жители города и окрестных селений не отходили от дворца, как бы желая насладиться лицезрением Монарха. Одна ямщица, довольно умная от природы, подойдя к окну дома, где Августейший отец с благосклонностью взирал на непритворное усердие детей – подданных, с простотой христианской осмелилась сказать, когда Государь заметил ее приближение: «Батюшка, я прибежала из Ямской, чтоб увидеть дорогих гостей, и слава Богу, тебя Государь видела, покажи же мне теперь своих деток». Государь с отеческой лаской сказал женщине: «Изволь, бабушка, вот это мой Александр, а это Константин», стоявший по левую сторону народ с сердечным умилением взирал на эту сцену, внутренне благославляя Монарха и его Августейших спутников.
Депутаты русских купеческих обществ и татар, вероятно, или не успели приехать ко встречи Императора из соседних городов: Касимова и Елатьмы, или не были никем представлены вниманию Государя по тесности Дворца и многолюдству зрителей. По окончании разговора с женщиной, они предстали перед окном с коленопреклонением, держа на руках хлеб-соль; Его Величество, удостоив своего воззрения, приказал Генералу Нелидову принять их хлеб.
На другой день, т.е. 19 мая Высокие путешественники, переправясь через Оку в катере, изволили остановиться на противоположном берегу в ожидании дорожных экипажей (коих числом было 48). Его Величество смотрел на город с восточной стороны и со всею благосклонностью изволил отозваться о местоположении города, одобрив выбор первого основателя.
С самого наступления русской весны засуха тяготила печалью городских жителей и землевладельцев, но 19 мая, во весь день этой достопамятной для Мурома переправы вожделенных гостей, шел столь сильно дождь, что и сорочкам Августейших путников коснуться должен, как пишет в своих домашних записках один из жителей, имевший честь быть при встрече и провожании Монарха. Государь Император, быв в веселом расположении духа, которого спокойствие никакими жалобами здесь не нарушилось, милостиво изволил объявить: «буду помнить ваши муромские калачи, которые скоро увидит моя Императрица (потому что они посланы были тот же час с нарочным курьером с С.-Петербург) и тот дождь, который промочил наши шинели!» Граждане, имевшие счастье представляться Его Императорскому Величеству и на правом берегу р. Оки и слышав столь благодушные отзывы Императора, быв объяты каким-то радостным восторгом, в сердцах своих благодарили Бога и один из купцов, В.П. Гундобин, восторженный снисходительным разговором Великого из Монархов, возымел счастье говорить: «Ваше Императорское Величество, мы сей день сугубою благодать от Бога получили: первое – это удостоились видеть Вашу священную особу, второе – что для прибытия Вашего Императорского Величества, Бог ниспослал на землю нашу золотой дождь!» и вместе с этим словом в знак верноподданнического благоговения, все преклонили колена. Государь, отечески понимавший чувствование своих подданных, с благодушием изволил приказать встать.
Его Величество готовясь садиться в карету, подъехавшую с перевоза, снова изволили осчастливить граждан принятием хлеба-соли, сказав: «вот это по-русски: и встретили и проводили с калачами!» Изъявив лестное для нас прощальное приветствие, сел в карету; Великий князь Александр Павлович, толико удививший впоследствии Европу своим великодушием, подражая родителю, также ласково простился с провожавшими и сел по правую сторону Государя, потом все трое с Константином Павловичем, поехали по тракту к Нижнему.
Городничий Н.Д. Диц, предводитель Ф.Ф. Языков, исправник Н.Д. Теплов и дворянин Л.И. Бычков получили: первые – чины, а последний подарок – золотые часы,- тоже как и офицер Муромской службы, управлявший катером, во время переправы; гребцы получили в награду 100 рублей ассигн.
Губернский прокурор, князь Трубецкой, отношением своим, 13 марта 1798 г., требовал от Муромского магистрата известие о числе служителей канцелярии, и о том – производится ли штатным писцам жалованье, ежели есть таковые? Магистрат, того же марта в 17 день, донес Прокурору, что писцы – из купеческого и мещанского звания магистрата, люди с хорошим поведением, получающие жалованья в год по 580 руб. на всю канцелярию свою, справляют дела ревностно, безпорочно и на будущее время, всякую по сему ответственность берут на себя по законам; при доношении тем послан был реестр. Писцами магистрата были: 1) Д.Н. Филиппов, 2) П.А. Усов, 3) Н.А. Усов, 4) М.Я. Тагунов, 5) М.К. Вязниковцев, 6) И.А. Крылов, 7) В.И. Игнатов. Из числа трех Николай Алексеевич Усов, по представлению магистрата. Утвержден был в звании секретаря и находился в оном около 30 лет безпорочно.
В 1799 в Муроме открыта Городская Полиция, вместо бывшей Управы Благочиния. До открытия Городской полиции частный пристав и квартальные надзиратели поочередно выбирались из числа граждан при воеводах, или после воевод.
12 октября 1799 г. пожар, происшедший в лавке купца И.И. Усова, истребил три корпуса деревянных лавок, состоявших из 48 №№.
/«Историческое Обозрение города Мурома», А.А. Титов, 1834 г./
Далее »» Город Муром в XIX веке.
Город Муром. Дело о богопротивном сне в XVIII веке
О построенных в г. Муроме гребных судах для путешествия Императора в Казань. 1797 г.
Алексей Алексеевич Титов, градский голова г. Мурома 1830-1833 гг.
Город Муром в 1900 годуCopyright © 2016 Любовь безусловная
|
