Строительство медеобрабатывающего завода близ села Васильевского
В 1804 г. открыт медно-латунный завод наследников купца Ефима Никитича Шапошникова, в г. Киржаче Покровского уезда. В 1830 г. открыт медно-латунный завод купца Михаила Петровича Гаевского, при д. Лукъянцевой. В 1886 г. переведен в Александровский уезд, д. Берестинка. В 1832 г. открыт Захаровский медно-латунный завод. В 1835 г. открыт медно-латунный завод при с. Богородском. В 1890 г. завод Покровской купчихи Александры Ивановны Бабкиной: «7 водяных колес, 74 сил; 42 рабочих». В 1840 г. открыт Мележский медно-латунный завод. Василий Григорьевич Кольчугин приобрел два завода близ деревень Захарово и Мележи. В 1862 г. открыт медно-латунный завод Московской купчихи Екатерины Ивановны Любимовой, в с. Федоровском. В 1885 г. открыт медно-латунный завод Киржачского купца Михаила Васильевича Светлова, в с. Борисоглебском. В 1880 г. открыт чугунно-литейный и механический завод торгового дома В.Я. Гопперъ и Ко, в с. Орехове. В 1871 г. открыт медно-латунный завод товарищества «А.Г. Кольчугина и Ко», при с. Васильевском Юрьевского уезда.
По наследству от отца, Григория Григорьевича Кольчугина, достался Александру Григорьевичу Кольчугину небольшой медерасковочный и проволочный завод близ города Серпухова. Завод имел довольно устаревшие водоприводные механизмы, водяной молот и печи. Видя бесперспективность этого дела, Александр Григорьевич решил перевести производство в другое место. Куда? Помог ему случай. В трех верстах от деревни Литвиново на речке Беленькой, стояла фабрика, принадлежащая юрьев-польскому купцу Соловьеву, который в ней производил политурную бумагу. Вот эту фабрику и купил А.Г. Кольчугин, намереваясь производить латунь для капсюлей и формы или патроны капсюльные. На новое строительство нужно было новое оборудование, так как с самого начала решено было отказаться от водоприводных механизмов и внедрить пароприводную тягу. А на это нужны были деньги, солидные кредиты. На западе, особенно в Германии, эти отрасли металлургии ушли уже значительно вперед. В России ведущее положение среди западных фирм занимала немецкая "Boгay и К°". Этот торговый дом в достаточном количестве поставлял медь отечестве иного и иностранного производства всем оставшимся или вновь созданным медеобрабатывающмм заводам. Как А. Соловьев, так и А. Кольчугин покупали у фирмы металл. К ней Кольчугин обратился и за кредитами. Торговый дом "Boгay и К°" заинтересовался идеями строительства нового завода в Юрьевском уезде Владимирской губернии, посоветовал начать строительство не патронного и капсюльного, а более солидного, особо обратив внимание на дальнейшее производство медного проката для развивающихся железных дорог Россия (медные листы шли на изготовление топок паровозов). Торговый "Boгay и К°" поверил вновь созданному торговому дому «Кольчугин и К°», дал кредит 100 тысяч рублей. Заводчик выбрал в северной части Владимирской губернии местечко, окруженное лесами, находящееся в 45 км. от Александрова. Здесь у слияния двух речек Белая и Шайка, текущих по оврагам в реку Пекшу, у купца Соловьева была небольшая бумажная фабричка и два кустарных медно-литейных заведения, построенных у плотин на Пекше. Кольчугин купил все его хозяйство, а у барыни Митьковой и других помещиков 2190 десятин лесов. Имея за спиной солидных кредиторов, уверенный в успехе, с весны 1871 года начал А. Кольчугин солидное строительство нового медеобрабатывающего завода близ села Васильевского.
Начав производство продукции на недостроенном, не зарегистрированном во Владимирской губернии новом заводе, торговый дом "Кольчугин и К°" попал в поле зрении Губернского Правления. Руководивший всеми делами на строительстве и работе Васильевского завода московский мещанки Николай Иванович Козлов 9 октября 1871 года получил предписание Владимирского Губернского Правления, на что 3 декабря 1871 года им был подготовлен такой ответ: «Господину становому приставу 1-го стана Юрьевского уезда от поверенного московского купца Александра Григорьевича Кольчугина московского мещанина Николая Ивановича Козлова сведение. На объявление мне предписания Владимирского Губернского Правления от 9 октября сего года за № 1341 о истребовании от моего доверителя планов и фасадов зданий на вновь строящемся купцом Кольчугиным медно-латунном заводе имею честь объяснить, что так как здания, завод составляющие, будут состоять из деревянной самой Простейшей постройки: из одноэтажных сараев и деревенских изб, то к постановке их к не требовалось архитектора, а за неимением в заводе такого лица, мы не можем составить и представить требуемые Губернским Правлением плана и фасада строений. Декабря 3 дня 1871 года. К сему сведению, по доверенности московского 1 гильдии купца Кольчугина, московский мещанин Николай Иванович Козлов руку приложил».
С учетом сведений из рапорта Юрьевского уездного полицейского управления и сведений, полученных от Козлова, что завод, располагаясь в старых деревянных зданиях, большого строительства не ведет и вредного производства не открывает, на состоявшемся 25 апреля 1872 года собрании Владимирского Губернского Правления было дано разрешение на открытие завода. Вот выписка из протокола собрания Владимирского Губернского Правления от 25.04.1872 года: «По вопросу разрешения купцу Кольчугину открыть медно-латунное заведение в Юрьевском уезде близ деревни Тонковой. Резолюция: ...Учреждение сказанного медно-латунного заведения для выделки капсульных патронов и приспособления к такому производству существующих строений купцу Кольчугино дозволить, в чем и выдать ему свидетельство». Из содержания выписки и самого свидетельства видно, что управляющий делами Н.И. Козлов, видимо, преднамеренно не раскрыл всего того, что было замыслено А. Кольчугиным и фирмой "Boгay и К°", опасаясь, что Правление может и не разрешить серьезного строительства. Поэтому в первый год строительство велось без изменения информации, а выпуск продукции осуществлялся в существующих деревянных зданиях, да работал еще Давыдовский завод. Почти через год, 5 мая 1872 года, после выпуска и продажи первой продукции на новом Васильевском заводе управляющий Н.И. Козлов получил из Владимирского Губернского Правления свидетельство следующего содержания: «Дано свидетельство сие из Владимирского Губернского Правления московскому купцу Александру Григорьевичу Кольчугину в том, что дозволяется ему, Кольчугину, существующую бумажную фабрику близ деревни Тонковой Юрьевского уезда обратить в медно-латунное заведение для выделки капсуль с необходимым приспособлением для такого производства фабричных строений». Как видим, и через год о подлинных намерениях строительства большого завода еще не знало Владимирское Губернское Правление.
В середине 1871 года, когда начал выдавать первую продукцию Васильевский завод, в России по решению правительства началось Перевооружение армии. В обиход русской армии начала входить новая Винтовка Бердана №2 со скользящим затвором, которая оставалась на Вооружении до 1891 года. И это решение правительства не обошло стороной и Васильевский завод. Перед Русско-турецкой войной 1876-77 годов, загодя, правительство уже обращало внимание на заводы, которые могли бы помочь в выполнении различных военных заказов, особо его касалось ружейных патронов, капсуль и т.д. Привлек внимание и Васильевский завод А. Кольчугина во Владимирской губернии, чья продукция уже пользовалась на ярмарке спросом, успешно конкурировала с другими предприятиями, особенно славилась качеством латунь. Да и сам купец первой гильдии А. Кольчугин пользовался особым авторитетом среди купцов и чиновников. Он был Почетным гражданином, членом строительной комиссии новых торговых рядов на Красной Площади, активно участвовал в строительстве «Красных казарм» для армии и т.д. За 1872 год Васильевский завод изготовил 65 тысяч пудов продукции, или 1000 тонн. Правительство и военное ведомство обратили внимание на завод, и Кольчугин вскоре стал получать хорошие казенные заказы на ленту, так называемой мелкокалиберной латуни для ружейных патронов и др. Устойчиво пользовались спросом на различных ярмарках торговые сорта латуни размером 2х1 аршин. Тульские кустарные самоварные заводы и ряд киржачских охотно брали заготовки для выделки самоварных стенок, хорошо шла на торгах проволока различных сплавов и толщины. В 1875 году в планах Александра Григорьевича – постройка нового каменного корпуса для производства листовой красной меди. Управляющий Н.И. Козлов запрашивал Юрьевское уездное управление о разрешении строить новые корпуса, расширять завод. Юрьевский уездный исправник обращался с рапортом по этому поводу во Владимирское Губернское Правление: «Поверенный московского купца Александра Григорьевича Кольчугина Николай Иванович Козлов обратился в полицейское управление с прошением, коим просит разрешить ему построить новый каменный корпус для производства листовой красной меди при паровом медно-латунном заводе купца Кольчугина, состоящем в местности близ села Васильевского Юрьевского уезда, а как разрешение таковой постройка зависит от Губернского Правления, то полицейское управление, представляя о сем Губернскому Правлению, имеет честь донести, что к постройке каменного корпуса при означенном заводе купца Кольчугина со стороны полицейского управления препятствий не встречается. 29 декабри 1875 года. Уездный исправник». 70-е годы XIX столетия были отмечены в России бурным строительством правительственных и частных железных дорог. Повысился спрос на металл и особенно на медь. Медные листы необходимы были для изготовления клепаных паровозных топок. Медные толстостенные листы охотно покупали заводы, изготовлявшие паромы. Торговый дом Вогау вовремя распознал выгоду торговли медью. Цены поднялись. Торговый дом Вогау монополизировал торговлю медью и другими металлами. Намерение братьев быстро увеличить свой капитал за счет выгодных заказов в меднопрокатном производстве и в изготовлении топочных коробок заставило их обратить внимание на близкий к Москве завод Кольчугина и искать пути прибрать его к рукам. Торговый дом Кольчугина под заказы железных дорог взял кредиты у Вогау. Управляющий Козлов пытался внедрить в производство изготовление топочных частей и паровозам, но дело не пошло. Получался брак из-за примитивной технологии и маломощного оборудования. Для отливки тяжелых слитков (до 3-х тонн) требовалась большая литейная печь, а для прокатки — более мощный стан. Отливку пытались производить небольшими тигельными печами, прокатку на маломощном стане, а нагрев (термическую обработку листов) — на древесном угле. Полученный брак (листы большого размера и веса) не могли затем переработать или исправить брак. Поэтому торговый дом Кодьчугина понес большие убытки. В 1876 операционном году они составили 38 тысяч рублей. Меди для производства топок было в кредит закуплено у торгового доме Вогау в достаточном количестве, а отдачи от этого не получили. К началу 1876 года истекло пять лет с той поры, как Александр Кольчугин кредитовал деньги и сырье у торгового дома «Вогау и К°», и весной братья Вогау потребовали возвращения кредита и процентов. Но последние два года были для торгового дома Кольчугина неблагоприятными. Непредвиденные расходы все более увеличивались, а прибыль росла недостаточно. Стало не хватать оборотных средств. Невозможно было набежать многих расходов, не предвиденных и не учтенных, появившихся а процессе работы и строительства. На новое строительство и расширение завода, особенно на транспортировку металла, оборудования, изделий на ближайшую станцию железной дороги в г. Александров потребовались большие расходы. Оплата строителям, рабочим, покупка нового оборудования, лесных угодий тоже стоили немалых средств. Серьезных затрат потребовало новое производство с большим количеством ручного труда и недостаточной квалификацией рабочих кадров — крестьян из ближайших сел, да к тому же с большой их сменяемостью, текучестью кадров. Только выходных в различных религиозных праздников ежегодно выпадало до ста дней, а весной и осенью крестьяне вообще уходили домой ка сельхозработы. Все это сказывалось на работе Васильевского завода, не давало необходимой прибыли. Увеличило расходы и неудачно выбранное место внизу у самой плотины (нижний завод). Под стены кирпичных корпусов и оборудование забивалось большое количество свай. Оплата за работу была такой: мужчине — 60 копеек. женщине 0 35 копеек, подростку — 20 копеек в день и на хозяйских харчах. Такой заработок в деревне считался по тому времени высоким, но в страду все деревенские уходили на свои поля, усадьбы, и Кольчугину, чтобы не останавливать строительство приходилось просить у военного ведомства солдат. Солдат пригоняли из г. Александрова, оплата их и пропитание стоили недешево. Прослышав о строительстве завода, в легкий период стали приходить из других губерний артели сезонных рабочих-строителей — плотников, каменщиков, землекопов и др. Больше всего было таких артелей из Орловской губернии. В конце мая 1876 года поверенному Александра Григорьевича Кольчугина московскому мещанину Николаю Ивановичу Козлову пришлось сдать дела Васильевского завода вновь образованному Товариществу и уйти с завода. Новым управляющим «Товариществом Кольчугина» был назначен немец Альберт Федорович Бухштейн. 28 мая 1876 года правительство России утвердило торгово-промышленную фирму «Товарищество латунного и меднопрокатного заводов Кольчугина», но фактическими хозяевами фирмы были Вогау, большое количество акций которого приобретает немецкая фирма "Boгay и К°". Торговый дом Кольчугина, войдя в Товарищество получил из 2000 паев только 270, в то время как семья Вогау — 1699 паев. А.Г. Кольчугин введен в директорат «Товарищества» и назначен директором-распорядителем правления. Ко времени учреждения Товарищества латунного и меднопрокатного заводов Кольчугина, стоимость сооружений и оборудования была оценена в сумму 265.038 рублей. Его правление разместилось в Москве в помещении, арендуемом у торгового дома Вогау. Он будет избираться и переизбираться и оставаться на этой должности вплоть до 1887 года, а затем разойдется по некоторым вопросам с правлением и передаст ему все свои паи по две тысячи рублей за каждый, полностью порвет все отношения с Правлением Товарищества и заводом, который построил. Оставшиеся годы он посвятит природе, охоте. «Светлые немецкие головы» много сделали для становления завода «Товарищества». По решению правления акционеров будут закупать новое оборудование, пригласят на службу иностранных специалистов. По решению правления в 1886 году будет увеличен основной капитал путем дополнительного выпуска привилегированных паев. Начнется очередной этап технического перевооружения.
В 1883 г. построенный еще с деревянными перекрытиями меднопрокатный корпус сгорел. Чтобы не срывать выполнение заказа, срочно построили над оставшимся оборудованием новое здание. Но в нем сложно было работать. Трудно было механизировать транспортировку тяжелых слитков, листов. Поэтому с приходом нового управляющего В.И. Штуцера это здание разобрали и на его месте быстро построили высокое кирпичное здание (ныне помещение меднолитейного цеха). А сборку коробок топок паровозов стали производить во вновь построенном механическом корпусе, где для этого установили токарные и сверлильные станки для сверления отверстий в решетку и для клепки стенок. Ранее эти отверстия пробивались вручную так называемыми «медведками». Над местом сборки были установлены два подъемных крана. Коробки собирали так: правка «шинельных листов», загибка сторон, сверление отверстий, клепка задней и передней стенок, чеканка готовой топки. На операции сборки работало: клепальщиков — 25 человек, разнорабочих — 20, сверлильщиков — 5 человек. Слитки для деталей коробки топки заливались в чугунные формы в виде параллелепипеда. Самым тяжелым был слиток, из которого прокатывался «шинельный лист», доходивший весом до 180 пудов. Медь для отливки слитков плавилась в отражательной печи, работающей ка нефти. На полу цеха близ печи, на чугунный или медный поддон устанавливали сборные бездонные формы — изложницы. Их перед заливкой подогревали, а внутреннюю поверхность смазывали густым известковым молоком. Ранее вместо мела и известкового молока применяли мелко истолченные пережженные кости. Смазка наносилась на внутреннюю поверхность подогретой изложницы, чтобы она лучше приставала к поверхности и быстрее высыхала. Тогда приступали к разливке меди. Артель рослых и сильных рабочих—7-10 человек, расположившись шеренгой, друг за другом по очереди подходили к горловине печи и зачерпывали большими ковшами ка длинной ручке расплавленную медь из ванны печи. Рабочие-отливалы поочередно сменяя друг друга, непрерывно двигаясь цепочкой от печи к форме и снова к печи, выливали расплавленную медь в изложницу. И так до полного опорожнения печи. Слитки долго остывали в изложнице. Потом изложницу разбирали и у слитка удаляли литниковую часть. Ранее литниковую часть обрубали вручную, это была тяжелая операция, на которой работали физически здоровые мужчины — обрубщики. Позднее литниковую часть стали удалять ка специальном токарном станке. В одном помещения с литейной печью находилась нагревательная печь и большой прокатный стаи. Готовый слиток загружался в большую нефтяную печь, позднее мазутную, где он нагревался перед прокаткой. Часто форсунки не обеспечивали равномерный нагрев всей поверхности слитка большого веса, потому и получался при прокатке брак. Большой прокатный стан Товарищество закупило в Америке. Его прокатные валки были диаметром 850 миллиметров и длиной 3200 миллиметров. Слиток из нагревательной печи вытаскивали с помощью специальной лебедки. Валы вращались в одну сторону, и двое рабочих с помощью «горки» перетаскивали слитки в обратную сторону через верхний валок. Самой трудной и ответственной работой на прокатном стане была прокатка тяжелого «шинельного листа». В его прокатке непосредственное участие принимал старший опытный мастер. Прокатанную до нужных размеров заготовку — «лист» — сажали в специальную печь, где нагревали до 800 градусов по Цельсию, а затем двумя кранами вынимали из печи и быстро погружали в большой бак с холодной водой. Выпуск топок для различных марок паровозов был доведен до двухсот штук в год. По тому времени это много. В основном паровозостроительные заводы России топками обеспечивал кольчугинский завод. Главным же заказчиком топок был Мытищинский паровозостроительный завод, и долгое время его представителем-приемщиком был крупный специалист по котлам А.И. Котельников. В конце двадцатых годов нашего века топочные коробки были сняты с производства ка кольчугинском заводе. За 45 лет освоения и выпуска этой продукции ка кольчугинском заводе было изготовлено более десяти тысяч штук коробок для топок.
В 1896 году была введена в эксплуатацию первая опытная электростанция. Предприятие перешло от каменных изложниц к чугунным, от деревянного угля — к нефтяному отоплению и к электричеству.
Отсутствие железной дороги тормозило развитие завода, поэтому в 1894 г. правление заключило договор с Московско-Ярославской ж. д. на постройку ветки от г. Александрова до г. Юрьев-Польского. Железную дорогу провели так, что ее станция находилась на расстоянии всего полутора км. от завода.
Появляются задумки о расширении ассортимента, получении большой прибыли… В 1896 году завод выпускал уже 12 видов различной продукции из сплавов цветных металлов. Только за 1894 — 1895 годы было выработано продукции 263.562 пуда на сумму 3.244.387 рублей. О производственных мощностях завода того времени можно узнать опять же из свидетельства Юрьевского уездного исправника: «Свидетельство дано сие Юрьевским уездным исправником Владимирской губернии Товариществу латунного и меднопрокатного завода Кольчугина для представления Господину Владимирскому Губернатору, на предмет исходатайствования свидетельства для вступления в казенные подряды в том, что на оных заводах имеются следующие здания: каменный латунный корпус, крытый железом, с паровой машиной в 260 сил, с 16-ю прокатными станами. 8-ю печами для отжига латуни; каменный медно-латунный прокатный завод с паровой машиной в 200 сил, с 5-ю прокатными станками и 6-ю печами для нагревания медных листов; помещение для трех паровых котлов при меднопрокатном заводе с 3-мя паровыми котлами на 100 сил; помещений для проволочкой мастерской с паровой машиной в 80 сил при 3-х прокатных станах, с 39-ю проволочными барабанами и 1-й печью для нагревания проволоки; помещение для отливки латуни и красной меди с 8-ю плавильными горнами и 1-й отражательной печью на 800 пудов меди; каменная чугунолитейная мастерская с 1-й вагранкой для плавки чугуна; механическая мастерская и кузница с 3-мя токарными и 2-мя строгальными и 2-мя сверлильными станками; каменная кладовая; три полукаменных барака для рабочих; кухня деревянная для рабочих; двенадцать деревянных домов для помещения служащих и мастеров; больница для рабочих на 10 кроватей; школа деревянная на сто учеников. Все описанные здания и имущество заводов застрахованы в обществе «Якорь» на сумму 893.520 рублей».
Источник: Валерий Иванович Ребров. Наши корни. Очерки по истории Кольчугинского края (Книга 2-я).
Посудное производство
Управляющему Владимиру Ивановичу Штуцеру принадлежала идея освоения посудного производства. Действуя почти как современный специалист по маркетингу, Владимир Иванович первым делом изучил рынок и выяснил, что спрос на товары народного потребления, а особенно на самовары уверенно растет. Следовательно, выпускать посуду - дело выгодное. Но, опять же, очертя голову, не ринулся Штуцер выстраивать основательный посудный цех, а решил открыть небольшой участок по производству посуды. В 1894-95 годах было построено одноэтажное каменное здание для посудного цеха, которое вполне можно назвать колыбелью будущего цеха товаров народного потребления, ибо даже находился этот первый посудный участок на том месте, где спустя почти сорок лет будет выстроен хорошо известный на заводе «старый корпус». В этом одноэтажном здании поставили несколько токарных станков и ручной кран для установки и смены инструмента, здесь же отливали первые заготовки для самоваров. Механические приводы токарных станков действовали от парового локомобиля, который затем был заменен на быстроходную машину «Шихау» мощностью в 100 лошадиных сил, работающую от общей электростанции завода (введена в 1896 г.). Иначе говоря, полным ходом шло освоение новой для завода продукции, а новый производственный участок получил название «первый давильный завод». Давильным завод назывался потому, что продукцию здесь как бы выдавливали: круглую заготовку надевали на дубовую деревянную болванку, которая могла крутиться. Рабочий при помощи рычага давил животом на специальный штамп - и заготовка приобретала необходимую конфигурацию. Делать это было очень тяжело, ведь необходимо было добиваться ровной поверхности самовара. Для этого рабочий имел еще и различные молоточки, которыми он подбивал заготовку. Пытались тогда делать даже граненые самовары, используя специальный болван, - заготовку поворачивали и выбивали грани. Но, конечно, выпуск самоваров еще не был массовым. Самовары, выполненные с помощью такого вот ручного труда, можно увидеть в первой же витрине заводского музея. С них начинается музейная экспозиция, ибо они не безликие пластины латуни и меди, а продукты творчества человека, каждый из которых - неповторим. Выпуск самоваров в первом давильном заводе еще не был массовым и не давал прибыли, и дальнозоркий Штуцер, довольный процессом освоения посудного производства, посчитал развитие такового - первоочередной задачей. Проект большого давильного завода начали готовить еще в 1894 году, параллельно строительству пробного участка. Теперь же, с отработанной технологией и фасонами готовой продукции, можно было смело браться за строительство.
Начато строительство самоварного завода (площадка на переднем плане). 1899 год Дом управляющего В.И. Штуцера Управляющий Владимир Иванович Штуцер
В 1900 году Штуцер подает в строительное отделение губернского правления прошение, связанное со строительством большого давильного завода. К прошению прилагаются чертежи. Планируется возвести четырехэтажное здание с несгораемыми полами и потолками из бетонных сводов на железных балках. Тот факт, что новый давильный завод был пущен уже в 1902 году, говорит о том, сколько значения Штуцер придавал посудному производству. И здесь как нельзя кстати пришлись опыт и знания талантливых братьев Цабелей - Александра Карловича и Роберта Карловича. Роберт Карлович работал на заводе Кольчугина механиком, впоследствии стал помощником управляющего. После ввода в строй в 1894 году давильного производства управляющий предложил возглавить его Александру Карловичу. И в своем выборе не ошибся. Александр Карлович, возглавив производство товаров народного потребления, быстро наладил его, постоянно увеличивая ассортимент и улучшая качество. В должности заведующего давильным заводом он проработал бессменно 30 лет. А Роберт Карлович, поскольку имел по штамповочному производству и образование, и опыт, мог оказать существенную помощь в организации штамповочного производства самоваров. Разработать специальный самоварный штамп, избавив тем самым производство от кустарных болванок, было делом нешуточным: самовар ведь сверху сужается и загибается, и, следовательно, возникает препятствие для извлечения штампа из корпуса отштампованного самовара. И умнейший Цабель придумал-таки, как это препятствие преодолеть: он изобрел штамп, состоящий из центрального стержня и сегментов вокруг него. После штамповки стержень вынимался, сегменты сходились, после чего их поочередно можно было извлечь из корпуса. Модернизировалось и производство краников и ручек, теперь их не ковали вручную, а отливали в формы. Стали отливать и поддоны. Теперь новый завод мог обеспечить себя любым количеством деталей для самоваров, и даже продавать сырьевые заготовки суксунским и киржачским самоварникам. Двойная выгода. Посудное производство стало приносить заводу хорошую прибыль. ...Штампованные самовары в витрине заводского музея как бы замаскировались среди тех, оригинальных, что изготавливались вручную. И хотя их внешний вид довольно обычен, они достойны не меньшего уважения: сделаны самовары добротно, качественно. И конечно, они тоже получили свою долю тепла от старательных рабочих рук. Ведь, несмотря на массовый выпуск, самовары в рабочих руках продолжали оставаться святыней, частью души. Другое дело - посуда. Стоит, например, в той же витрине кумган - узкогорлый кувшин, изготовленный для восточных базаров. Это, тоже штампованное, изделие наверняка вызывало у рабочего несколько иные чувства, и, может быть, недоверчиво щурился штамповщик, глядя на непривычно изящную «басурманскую штуковину». А вот штампованные чайники и кофейники. Тоже довольно странно смотрятся возле самоваров. Штампы для этих изделий использовались в основном заграничные. В отличие от самоваров, которые выпускались двух разновидностей корпусов - «бочоночком» и «рюмочкой», кофейники в этом плане «ушли» далеко вперед. Экспериментам с формами, казалось бы, не было конца. Но более, чем формами, поражают тогдашние кофейники своей «начинкой». Открыв крышку, можно только ахнуть и заплутаться взглядом во множестве маленьких емкостей, а верхом этого совершенства является штампованное ситечко, с дырочками, выбитыми в форме узора. Чайники и кофейники, помимо всего прочего, делались очень добротно. Ясно, что благодаря такому качеству они могли долго прослужить своим владельцам. К тому же они были чрезвычайно удобны в эксплуатации: чайная заварка или молотый кофе хорошо распаривались, отдавая воде цвет, аромат, при разливании не попадали в чашки, а потом легко удалялись. Выделялась эта посуда не только европейскими формами, но и современным покрытием: для придания этим изделиям благородного блеска применялось никелирование. Ручки у всех чайников и кофейников вообще приводят в замешательство, потому что на первый взгляд они кажутся ...пластмассовыми! Черные по цвету, гладкие, фигурные - словно только вчера отлитые в современном отделе фурнитуры. Но на самом деле - это всего лишь искусно обработанное дерево, отполированное и покрашенное. Однако, при явно западном подходе к организации производства чайников и кофейников, руководители давильного завода не забывали о русских традициях - так, некоторые изделия, например, чайники и сахарницы, обрели форму колокола. А вот в музейной витрине чайники, сделанные, скорее, по отечественным штампам. Изящества в них, конечно, меньше. Бока прямые, без европейской талии. Да и объемы вполне русские: один чайник рассчитан литров на 7! Уж пить, что называется, так пить. И про никелирование забыто, то бишь, про благородный блеск. Блеск таким чайникам, как, впрочем, и всем самоварам, придавался старым дедовским способом - толченым кирпичом. Впрочем, все равно приятно смотреть на эти, хоть и неумелые, попытки создать что-то свое. И кто знает, поощрялись ли эти попытки немецкими руководителями? И для чего это вообще было нужно, если имелись идеальные заграничные штампы? Теперь на эти вопросы едва ли кто сможет ответить. Но, как ни крути, потребительский спрос на посуду для питья чая и кофе Штуцер постарался удовлетворить самым лучшим образом: одна посуда изготавливалась для богатых сословий, другая составляла, выражаясь современным языком, линию товаров эконом-класса. Наладив производство посуды, Штуцер взялся за выпуск столовых приборов. Причем сразу замахнулся на серьезное дело - гальванику. Мельхиоровые ложки и ножи никелировали и даже серебрили. Правда, работали на гальванике вручную, а роль сегодняшних гальванических ванн выполняли небольшие тазы.
Лежит в музейной витрине этакий металлический веер - ножи, ложки. Не беря в руки, можно определить - тяжеленькие. Еще бы! Те, кто за эти изделия платил немалые деньги, должен был, по меньшей мере, на вес чувствовать ценность покупки. Эра легкого алюминия была еще далеко. А вот супницы кокетливо выставили из гладких никелированных бочков изогнутые ручки. Изготовленные опять же по европейским образцам, они, должно быть, с трудом терпели внутри себя русские щи, которые, как гласит известная поговорка, русский мужик должен хлебать лаптем. Однако, лапотники или не лапотники, но русские мужики, работающие на давильном заводе, творили чудеса. Под стать чумазым Золушкам, ведомые мудрыми волшебниками-немцами, они превращались в умелых мастеров-золотые руки. Кстати, одна из витрин музея просто вынуждает меня продолжить эту аналогию. Выставлены в этой витрине лапти и рабочая кувалда. И в общем-то, в нашей русской сказке другого и быть не может: в хрустальных туфельках по нашему бездорожью недолго прошагаешь, да и ноги в душном давильном отделе «употеют», а кувалда в умелых руках кустаря такое творение может создать, какое ни одной волшебной палочке не удастся. Изящный подсвечник в соседней с лаптями витрине - тому подтверждение. Сегодня вполне можно сказать, что Штуцер, подобно писателю-сказочнику, носился с посудным производством как с любимым произведением, с любимым дитятей. И при всем его уважении к немецким специалистам он всячески старался пробудить тягу к повышению мастерства и у простых рабочих. Все же Штуцер наполовину был русским, и этой половиной он наверняка чуял, что в простом русском человеке смекалки и упорства ничуть не меньше, чем в образованном немце. Надо только дать толчок, разбудить в человеке эти качества, заинтересовать. Ну, а чем заинтересовывать - сама жизнь тогдашняя подсказывала. И вот Штуцер вводит дифференцированную зарплату. Опыт и мастерство стали материально поощряться. Примечательно, что зарплата в посудном цехе была самой высокой на заводе, опытные рабочие получали до 50-70 рублей в месяц. Итак, четырехэтажный давильный завод оправдал надежды руководства«Товарищества Кольчугина». Площади здания использовались с полной отдачей. Кроме того, планировалось расширить производство - построить второй корпус для посудного цеха. И вот тут, пожалуй, на развитие производства мало-помалу стал влиять политический фактор. По иронии судьбы именно рабочий посудного цеха П.С. Горбунов в 1905 году стал основателем первого социал-демократического кружка на заводе. Очень скоро революционным движением была охвачена уже большая масса заводских рабочих, превратившихся за два года из безликих мужиков в отважных маевщиков и забастовщиков, многих из которых начальство теперь знало по именам. Кольчугинские рабочие, конечно, добились от руководства частичного улучшения своего положения на заводе, но при этом подтолкнули управляющего Штуцера к решению покинуть завод. Так, в одночасье, в лице Владимира Ивановича Штуцера завод лишился редкого начальника-либерала, дальновидного экономиста и умнейшего специалиста. Русские «золушки», отказавшись от услуг волшебников и уповая на одного лысоватого мага, решили собственными руками добыть счастье своим чумазым собратьям.
Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1909 год
С уходом Штуцера в 1907 году жизнь давильного завода потекла по суровым законам смутного времени. Новый управляющий Ю. Кюнш, жесткий администратор, в борьбе с забастовочным движением рубил сплеча. Может, провидение послало Кюнша на Кольчугинский завод только для того, чтобы рабочие поняли, насколько хорош был Штуцер. Отношение Кюнша к посудному производству не было столь трепетным, напротив, в расправе с революционно настроенными рабочими Кюнш готов был наплевать на все производство. Так в августе 1907 года, под предлогом отсутствия заказов, он закрыл посудный цех. Но все равно, оценивая нарастающий революционный настрой на заводе, можно сказать, что западный прогресс споткнулся о неуправляемость русского характера. Такого Европа еще не видела. И не могла понять. В испуге и негодовании в 1913 году Россию покинули иностранцы. Кольчугинский завод покинули немцы, и он, можно сказать, завис на волоске. И неизвестно, что бы с ним стало, если б на сцену истории не вышла новая актриса, Первая мировая война. Известно, что война для многих - это способ наживы. Война заставляет на себя работать, суля одним огромную прибыль и пугая других отправкой на фронт. Так было и на заводе «Товарищества Кольчугина». Появились выгодные военные заказы, а рабочие отдавали последние силы на их выполнение, лишь бы получить отсрочку по призыву. Кольчугинский завод еще перед войной претерпел ряд реорганизаций. Руководящий пост теперь занимал русский инженер Н.А. Степанов, причем теперь его называли не управляющий, а директор. А основные производственные подразделения назывались не заводы, а цеха. В посудном цехе, конечно, продолжали выпускать и самовары, и чайники, но особое внимание уделяли военным заказам: делали латунные футляры для снарядов, солдатские котелки, арматуру для пороховых ящиков, фляжки и др. В 1913-1914 годах посудный цех выпустил медных и латунных изделий в количестве 365,7 тонны. В цехе в ту пору работало 483 рабочих. Впечатляет и состав основного оборудования: 24 механических пресса, 4 цинковальных ванны, 4 полировочных станка, 1 гидравлический пресс для штамповки самоварных корпусов, 47 давильных станков, 40 токарных станков, 45 специальных станков. При переводе трамваев на электрическую тягу потребовались провода специального сечения. Такие провода по казенному заказу дли Москвы и других городов, где применялись электро-трамваи вместо конки, начало выпускать Товарищество Кольчугина. Основная сложность заключалась в соединении этих проводов при сборке. Александр Цабель внес изменении в узел соединении, вместо литых соединительных головок проводов в его давильном заводе стали выпускать специальные штампованные соединения, уже более прочные. Военное ведомство обратилось в Товарищество с заказом на изготовление для пушек точных штампованных деталей. И этот заказ оказался под силу давильному заводу. Военное ведомство в срок получило латунные футляры с крышками и поддоны для пушек. Впервые внедрил А. Цабель в производство овальные солдатские котелки с применением механизации. Новая форма вызвала одобрение высшего военного интендантского управления армии. Много было под непосредственным руководством А. К. Цабеля сконструировано различных приспособлений и инструментов, организован выпуск различной посуды широкого потребления и отдельно посуды — предметов роскоши: ложки, ножи, вилки, столовые и десертные, роскошный сервиз «Модерн». В фасонной отливной были организованы машинная формовка литья посудной приделки, изготовление моделей и т.д. В 1916 году по заказам военного ведомства необходимо было наладить для армии выпуск военно полевых телефонов образца 1914 года системы «Эрихсон». А. Цабель наладил их производство на существующем оборудовании. Выполнение военных заказов принесло заводу большую прибыль. Но расслабиться по этому поводу руководству не пришлось, т.к., несмотря на опасность быть мобилизованными на фронт, рабочие опять начали бастовать, требуя повышения зарплаты. Добившись прибавки, они начали требовать бесперебойного снабжения продовольствием. А когда администрацией частично был решен и этот вопрос, кольчугинские неуемные рабочие опять забастовали, требуя прекращения войны и выплаты военных надбавок.
Устав вечерних технических курсов для подготовки рабочих при Латунном и Меднопрокатном заводах Товарищества Кольчугина при станции Кольчугино, Владимирской губ. Юрьевского уезда.
Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1916 год
Источник: Е.В. Фролова «Золотой век кольчугинской посуды». «Аркаим» Владимир 2013 г.
Стачечное движение 1905 года в Юрьевском уезде В 1905 году рабочие начали борьбу за улучшение своего положения. В ноябре 1905 года, с помощью Московского окружного комитета, рабочие посудного цеха Г.Е. Бадаев, И.И. Быков, П.С. Горбунов, Ф.Н. Кащеев, П.И. Кудинов и др. организовали группу РСДРП. Секретарем избрали А.Ф. Карпова. В 1906 году она охватила своим влиянием все цехи завода и численность ее возросла до 150 человек. В декабре 1905 года создали отделение Московского профсоюза металлистов во главе с П.С. Горбуновым. В союз вступило свыше 500 рабочих. 1 мая 1906 года завод не работал. Состоялась демонстрация, в которой приняло участие 1500 человек. Она прошла под ленинскими лозунгами: «Долой самодержавие!», «Требуем установления восьмичасового рабочего дня!». Особенно бурные события происходили в 1907 году, когда демонстрации и митинги были уже запрещены. В это время партийной организацией руководила опытная революционерка А.П. Шохина, фельдшер по специальности. Под охраной боевой дружины провели несколько больших митингов и повторную первомайскую демонстрацию.
«Завод т-ва Кольчугина работает исключительно на оборону и доставляет целому ряду других заводов изделия из меди, латуни, мельхиора и других сплавов (до 200000 пудов в месяц). Революция не нарушила хода работ: только 6 часов было потеряно на манифестации. Рабочих в настоящее время около 7000 человек (600 служащих). Полиция удалена и заменена милицией. Власть в поселке принадлежит совету рабочих депутатов из представителей рабочих и служащих. Работа ведется в комиссиях (милиционная, юридическая, продовольственная, квартирная и др.) и на общих собраниях. Дело налаживается удовлетворительно. Еженедельно по вопросам текущего момента читаются лекции от о-ва народных университетов, которые протекают при переполненной аудитории и слушаются с живым интересом. Московский совет рабочих депутатов довольно часто присылает своих инструкторов. Изредка заглядывают партийные работники от с.-д. и с.-р„ хотя чисто политические вопросы пока уступили место вопросам экономическими» («Известия Вл. Г.В.Исп. К-та», №43, 28-го апреля 1917). В течение 1917 года в Кольчугине шла ожесточенная борьба между партиями. Вначале верх взяли эсеры и меньшевики, и только в августе большевики сумели добиться перевеса и повести за собою массы. Этому очень помог переход на сторону большевиков Ивана Сергеевича Нефедова и приезд в Кольчугино члена партии с 1904 года года И.С. Смирнова. В первых числах августа 1917 г. И.С. Смирнов стал председателем Совета рабочих депутатов, а И.С. Нефедов его заместителем. Власть в поселке перешла в руки большевиков. В это время численность кольчугинской организации РКП(б) возросла до 350 человек. После победы Великой Октябрьской революции правление «Товарищества» решило закрыть завод, что ему и удалось сделать в марте 1918 года. Большевики во главе с И.С. Нефедовым решили добиться передачи завода в ведение государства. В июне 1918 года он был национализирован. Но и после этого вопрос о пуске решался медленно, так как еще не было органа, который мог бы управлять заводом. В результате неоднократных поездок в ВСНХ и обращения к В.И. Ленину осенью 1918 года был утвержден состав коллегии «Центромеди» и выдан крупный денежный аванс. Первую годовщину Октября в Кольчугине встречали радостно. Завод начал работать. Он стал называться 1-м государственным меднообрабатывающим заводом.
Источник: Валерий Иванович Ребров. Наши корни. Очерки по истории Кольчугинского края (Книга 2-я).
