История подпольной библиотеки и тайного кружка Владимирской духовной семинарии
История подпольной библиотеки и тайного кружка Владимирской семинарии
Тайный кружок и нелегальная б-ка или, как чаще ее звали на месте, «подпольная» (потому что она иногда буквально помещалась под полом), играли чрезвычайно большую роль в деле самообразования и политического направления причастных к ним семинаристов. Первое вполне понятно, если примем во внимание, что до 1890-х годов официальная школьная б-ка семинарии в своем составе не имела ни русских (после Гоголя) ни иностранных новых классиков, ни достаточного количества хороших книг по другим отраслям, особенно по естествознанию и общественном вопросам. За отсутствием других б-к, доступных учащимся, спроса на книги удовлетворялся только из «подпольной», в своем составе лишь в очень незначительной части состоявшей из запрещенных цензурою книг и брошюр, в большинстве же представлявшей подбор типичной интеллигентской б-ки. С другой стороны, б-ка и кружок воспитывали будущих общественных и революционных деятелей.
По окончании крымской войны стали обнаруживаться первые проблески пробуждения России и первые признаки предстоящих великих реформ и, прежде всего, отмены крепостного права. Отдаленные отголоски начинающегося общественного пробуждения через печатное слово и устную молву стали доходить и перелетать за стены учебных заведений — дошли они и до наших семинаристов. И семинарская молодежь не менее радостно, нежели общество, приветствовала занимавшуюся зарю освобождения. Отдельные личности из семинаров, всегда и ранее живо интересовавшиеся литературой, всегда горячо принимавшие к сердцу общественные вопросы с восторгом пошли навстречу общественному возрождению. Как ни мало у семинариста оставалось досуга от занятий уроками, посещения богослужения, молитв и т. д. как ни плоха тогда была среда и внешняя обстановка, все же отдельным личностям более горячим, живим и убежденным словом своим и благородным характером удалось расшевелить косность своих товарищей и образовать кружок, в котором бы обсуждалось все интересующее в ту бурную эпоху обновления, знаменитую эпоху 1860-х годов, с ее горячими идейными спорами, свержением старых принципов и постановкой новых, освобождения крестьян, реорганизации общественного строя, введения судов присяжных, земских реформ, воинской всеобщей повинности и т. д. и т. д. Вместе с основанием кружка положено было и основание нелегальной библиотеки, играющей столь большую роль в деле воспитания и самообразования на началах гуманности, свободолюбия и гражданственности целых сотен так или иначе соприкосновенных к ней лиц в течении многих лет. Прошлое библиотеки в разные периоды ее существования было неодинаково. Насчитывавшая в первые годы до 200 томов она увеличилась по количеству близко подходящему к тысяче (с 1880-х и до конца 90-х годов), были годы упадка библиотечного и связанного с нею дела — до ноля градусов. В 1864 году весь наличный состав книг был разыгран между членами библиотеки и только протест одной личности и вмешательство в распорядок, по управлению и заведыванию библиотеки писателя Н.Н. Златовратского спас от полной погибели столь симпатичное начинание — как народившийся молодой кружок и своя самостоятельная библиотека, потребовавшая массу энергии, труда и хлопот. Период 70-х годов до полов. 80-х прошел с переменным успехом. Библиотека количественно то уменьшалась, то значительно увеличивалась, как и сам тайный кружок ее членов, уже к концу 1870-х годов сделавшийся известным гражданской полиции, начинающей следить за ним с этого времени из года в год. Больший, сравнительно с прежними годами, библиотека имела успех в половине и конце 1880-х годов, чему способствовали два обстоятельства. Первое — отсутствие, кроме описываемой библиотеки, в Семинарии какой либо другой официальной и доступной для воспитанников. В Семинарии была в то время только одна библиотека — это фундаментальная, как теперь, так и тогда почти недоступная для воспитанников. Последним волей-неволей оставалось пользоваться книгами лишь из тайной библиотеки, пользоваться ее лишь услугами. Понятно и естественно, что в силу таких обстоятельств к тайной, как единственно доступной для воспитанников этих времен библиотеке был большой приток читателей, материальная поддержка была очень значительна, средства на поддержание и расширение библиотеки были велики. Здесь побочно упомяну о крупном факте, имевшем место в стенах Семинарии и заставившем о себе много говорить местное общество. Так как в описываемое время к услугам воспитанников была только одна, именно нелегальная библиотека, хотя и очень значительная по количеству находящихся в ней книг и чудная по подбору их, но тем не менее все же, как не имевшая возможности удовлетворить спрос всех читателей, коими являлись тогда почти все воспитанники Семинарии, а их насчитывалось в ней до 700 человек, да много из посторонней публики — это с одной стороны, с другой, так как не всегда можно было пользоваться книгами из этой библиотеки, как находящейся на нелегальном положении, то в среде воспитанников явилась мысль просить у своего начальства о разрешении открыть библиотеку официальную, которая находилась бы на легальной почве и которая бы вместе с тайной библиотекой вполне удовлетворяла весь запрос желающих читателей целиком. Решено было устроить в зале Семинарии общую сходку воспитанников, в присутствии всех через депутатов заявить начальству о своем намерении. Устроена была в зале сходка. Сходка вышла довольно многолюдной и шумной. Депутаты пригласили ректора Хераскова и выразили ему желание всех воспитанников иметь ученическую библиотеку. Что в этом намерении воспитанников, равным образом и в способе его заявления начальство нашло предосудительного — трудно понять, — оно нашло человек 8 — 12 нужным навсегда уволить из стен нашей alma mater, хотя в общем финал этой истории вышел благозвучным: у семинаристов появилась официальная ученическая библиотека. По другим данным было уволено 5 воспитанников, 25 лишены казенного содержания и 10 наказано карцером. В городе отнеслись к семинаристам сочувственно и даже было собрано на пострадавших 80 рублей. Вторым, внешним обстоятельством, способствовавшим в описываемую пору (второй половины конца 80—х годов) цветущему состоянию библиотеки, являлось сильное влияние и содействие посторонних лиц, проживающих во Владимире в качестве административно-высланных сюда на время. Из числа последних особенную услугу указал нам известный теперь в Петербурге член Вольного Императорского Экономического Общества, автор многих сочинений и известного капитального труда по народному образованию тогда ссыльный проживавший во Владимире под гласным надзором Г. Фальборк, товарищ и друг поэта Надсона вместе с другими высланными сюда к нам из столицы лицами). Библиотека была просмотрена вновь, составлены новые каталоги в известной системе самообразования. Составлены уставы и правила кружков и дела правильного ведения библиотеки. Каталоги, к сожалению, потеряны были в 1894 году воспитанником Семинарии Богословским И. во время предполагавшегося у него обыска и затем высылки его в мае (во время коронации) в один из отдаленных уездов Влад. губернии. Современники этого цветущего периода библиотеки рассказывали, что влияние и значение означенных лиц было велико и громадно. Библиотека встала на твердые ноги. Она находилась в надежных руках, которые с родительской нежностью заботились о ней. Привлекали к ней массу читателей, как в самой Семинарии, так и за стенами — в городском обществе, даже за пределами города, в уездах. К большому и общему сожалению, библиотечная масляница была непродолжительна. Обнаруженная затем переписка одного семинариста (Бел — на) с Петербургом, повлекшая за собой массовое увольнение из Семинарии замеченных в пропаганде среди воспитанников и затем арест Б-ина и заключение его Петропавловскую Государственную тюрьму, имели своим непосредственным последствием распадение только что широко организованного общества и правильно поставленной библиотеки. Затем уход по окончании Семинарии воспитанника 6-го класса — особенного, замечательного по подбору и большому числу участников в кружке и членов библиотеки, — жандармский обыск у воспитанника 6-го класса М. М. В — дого и давление жандармской полиции на интеллигенцию, сочувствовавшую и оказавшую нравственную и материальную поддержку семинаристам, — все это послужило причиной полного застоя дела пропаганды и правильной постановки тайного чтения, собраний кружков, обществ, теперь разбитых по кружкам, не связанных вместе и бродивших ощупью. Так обстояло печально дело в 1891 и 92 году. В 1893 г. на горизонте безотрадной, безжизненной пустыни начинают появляться первые значительные признаки возрождения. В эту пору горячо взялся за библиотеку и ее правильную постановку — Николай Алексеевич Омутецкий. Н.А. Омутецкий, перевозя библиотеку сырой, осенней ночью весь промок, иззяб, простудил свою грудь, захворал воспалением легких, а бурсацкая пыль, грязь, нравственные мучения и пытки, причиненные ему окружающей корпусной обстановкой, довершили вместе с болезнью свое дело. Через год по окончании — в один весенний ясный день, где-то в деревенской глуши под собственные звуки гитары, играть на которой он страстно любил, Н. А. кончил свое земное поприще, завещая помнить его и идти по той тернистой дороге, по которой шел и он, чтобы воспитывать в себе и других свободных, здоровых, умственно и нравственно людей, борцов за народное благо, стремящихся воплотить в общественные формы идеи истины и справедливости. Что особенно поражало всех в личности Омутецкого — это его необыкновенная энергия, преданность делу, за которое он взялся с жаром и замечательная его тактичность — даже в малейших делах, в ничтожных мелочах, что и способствовало много тому, что он вплоть до 6 класса не был замечен семинарским начальством и находился у него вне всякого подозрения относительно его главной и непосредственной связи с подпольной библиотекой, которая, между тем, всецело была на его руках и в его непосредственном заведывании. Только за несколько недель до его окончания жандармскому полковнику Н.П. Воронову случайно пришлось установить связь Омутецкого с библиотекой. Не случись громкой истории в войсках Сибирского местного полка, Омутецкий так бы и оставил Семинарию, (с ее окончанием) вне всякой тени подозрения на себя со стороны начальства. В памятный 1894 год, среди военных обнаружена пропаганда социалистического учения. Были открыты и виновники ее С. Л — ев, С. Ключарев — заключенные затем в тюрьму. Из судебного следствия, которое вел прокурор Смопко, выяснилось участие и Омутецкого, тактичность последнего однако выручила его из беды и здесь. Обладая необыкновенною способностью угадывать и верно ценить личность, Омутецкий не старался привлечь в кружок как можно большее число товарищей. Свое старание и труды он направил только на некоторых из воспитанников, отличавшихся хорошими способностями, любознательностью и главное открытым, честным характером - он знал, что качественная сторона во всяком деле куда важнее количественной тем более в таком деле, в котором всегда рискуешь сломать себе шею и вывернуть у других или ногу, или руку. Не смотря на нежелание Омутецкого расширять библиотеку, увеличивать кружок и раздвигать сферу его влияния, и кружок и библиотека и сфера влияния их за время деятельности Омутецкого значительно увеличились и это делалось как то само собой. Впрочем, этому много способствовало семинарское начальство, и в частности представитель его ректор Семинарии Никон (будущий викарий Питерский). Здесь я остановлю внимание читателя на этой личности, бессознательно для себя и сверх своего ожидания много способствовавшей тому, чему служил и работал кружок во главе с Омутецким. Всякое семя прорастет и даст плод, если оно посеяно на подготовленной почве. Всякое семя всякого учения тоже даст тогда плоды и желательный результат, если к восприятию его находятся подготовленные люди. Для того, чтобы чтение книги и ее содержание, идеи в ней изложенные находили отклик в уме и сердце читателя, необходимо, чтобы читатель внимательно следил за каждой строчкой книги, чтобы он внимательно читал книгу, чтобы он досуг свой и свободное время рассчитывал на беседы с товарищами, на споры, обсуждение прочитанного, чтобы он критически относился к окружающей действительности. А семинарист времени Никона не мог не читать книг, не мог в свободное время не обсуждать прочитанного, не мог не критиковать окружающую его сферу, потому что всякие посторонние удовольствия, всякие средства и всякая возможность, кроме уроков, в часы досуга заняться чем либо другим, напр. прогулкой ли в городе, посещением ли театров, устройством ли концертов, спектаклей были строжайше воспрещены Никоном. Семинаристу оставалось чего делать, как не читать книги, а когда это надоедало, что делать, как не поговорить, не покалякать по поводу опять той же прочитанной книги. А так как отношение ректора было чересчур сухо, формально, распоряжения его, выговоры и наказания оскорбляли личность ученика, унижали ее, возмущали несправедливостями до боли, то естественно, что литература тайной библиотеки, как выяснявшая подневольное положение русского человека и в частности учащихся, нашла себе подготовленную почву в массе воспитанников — теперь до одного сплоченного и вооружавшегося против режима, введенного Никоном в стены Семинарии, тяжелым гнетом и одинаково грузно ложившегося на каждого воспитанника, прежде разрозненного и расходившегося между собою в оценке своего начальства и порядка вещей. Вот почему в это время среди воспитанников, благодаря такому положению дел, имела сильный и небывалый как никогда успех нелегальная литература заграничных фирм и издательств, преимущественно рабочих кружков, выяснявшая безвыходное положение рабочих классов, положение которых близко напоминало тогдашнее положение семинаристов. Среди воспитанников циркулировали даже прокламации и брошюры женевских и цюрихских анархистов с их штемпелем. Раздражение, которое царило среди воспитанников, недовольство их новым режимом, до невыносимости тяжелым, благодаря брошюрам и тайным листкам формировалось и выливалось в революционную форму. Когда же безотрадное положение в настоящем и беспросветная темь в будущем, недовольство и временно скрытое негодование семинаристов наполнили чашу терпения их с краями, то они пошли через край и в бурном потоке потопили и Никона и целую сотню неповинных учеников. Никон едва был не убит 9-го мая, а Семинария лишилась затем до сотни самых лучших своих сынов. Виссарион Селинин, покушавшийся 9-го мая (1894) на ректора, хотя и действовал почти единолично и был лишь всего выразителем общественного мнения товарищей в их отношении к ректору, тем не менее он обвинялся прокурорской властью, как один из числа многих, действовавших сообща. Все старания судебного расследования открыть сообщников не имели никакого успеха, несмотря на то, что жандармская и прокурорская власть пускали в ход все свои средства: подслушивания, запугивание и шпионство с подкупом. В. Стужин обучался в тот год в 4-м классе, который в руках полиции сыграл весьма незавидную и навсегда скомпрометировавшую его роль, как это обнаружила огласка этого дела самими же участниками этой гнусной и подлой истории, письмо Стужина к члену Правления Плаксину, попавшее в наши руки, наконец сознание самого Стужина пред своими товарищами, требовавшими его удаления из заведения вон. Не известно по чьей инициативе, только Стужин приглашает в сад при своей квартире агентов тайной полиции, которая и спряталась по кустам близь беседки, приглашает А.Е. Т—ого, которого он и предал Иудиному целованию, угостив его вином и вызвав его на излишние откровенности относительно интимной стороны его знакомства с Селининым и прикосновенности его к кружку и библиотеке. Последствием этого обстоятельства был арест и заключение А.Е. Т—ого в местную тюрьму, где и велся дальнейший допрос и судебное следствие, не выяснившее однако непосредственного участия А.Е. Т—ого в минувших фактах. За печальным фактом, имевшим место 9-го мая, повлекший за собой увольнение инспектора Иванова, помощников его В.С. Счастливцева, перевод Авророва, исключение 64-х воспитанников и увольнении 28 по прошению, первых с 4 поведения и некоторых без права въезда в течение года в большие (Университетские) города, затем оставление Семинарии выпуска, в котором кончал Омутецкий, С.П. и многие другие. Семинарский кружок опустел, а остаток его распался и в течение целого учебного года, 1894-95, не мог сформироваться и приступить хотя бы к малейшему шагу. Число воспитанников сократилось с 650 до 430, начальство держало себя как то странно и оставшиеся 5-10 воспитанников, ранее имевшие только косвенное участие в жизни только что разбитого кружка, неопытные и испуганные, теперь не имели под собой ровно никакой почвы, опираясь на которую они могли бы твердо стать на ноги и высоко по прежнему поднять знамя, временно и так безжалостно сошедшего со сцены, расцветшего, было, товарищеского кружка и его библиотеки. Так обстояло дело на следующий год после памятной истории 9-го мая. Время и положение десятками лет созданного дела могло погибнуть совсем. Но местные интеллигентные слои, от взора и внимания которых никогда и ранее не ускользала Семинария, теперь дружно пришли на помощь и все, что могли с своей стороны сделать, сделали. Завянувший и совсем было умерший цветок, начал распускаться и ярким красным цветом привлек к себе целую тучу пчел. И вот в бурсе, как в пчельнике, закипела работа поднявшая на ноги всех, в ком еще не угасла вера в собственную силу и мощь, вытащив на работу каждого затаившегося, было, в щелях испуга, лени и апатии. Кружок значительно пополнился, и через месяц заметны были и первые признаки его существования. Среди воспитанников организовались частные кружки чтения книг по разным отраслям знания, появились журнальчики собственного издания, устраивались довольно многолюдные сходки, среди воспитанников началась выписка газет и журналов, и временное затишье сменилось веселым оживлением и вместо уныния и апатии лицо бурсака выражало уже умственное напряжение и лихорадочную оживленность, изредка ослабевавшую, как это было после истории с Богословским И., о котором донес жандармской власти Макаров Андрей — чиновник Братства при Архиерейском монастыре — состоящий агентом тайной полиции ... донес, что у Б.И. хранится лучшая и дорогая часть библиотеки в искусственном подвале, устроенном в его помещении. Кружок как то на время замер, а обвиняемый Б. деликатно должен был выехать из Владимира (это было в мае во время коронации, когда за малейшее подозрение лицо подозреваемое высылалось из Владимира). Описываемое время 1895-97 гг. богато фактами, свидетельствовавшими, как хорошо обстояли дела возродившегося кружка и пущенной в оборот библиотеки, дававшей огромные проценты и прибыль кружку и тому делу, которому он взялся так энергично и дружно, как один человек, служить и работать. В данную пору, о которой идет речь, что особенно удалось сделать кружку и что затем обусловливало его блестящий успех и значение в своем деле, — так это его весьма прочная организация. Благодаря усилиям нескольких лиц, очень симпатичных и с железной силой воли, кружок, сплотившись, тесно и дружно работая, имел у себя все средства еще к большому единению и к еще более дружной работе. Лица, стоявшие во главе кружка отчетливо сознавали, что предоставить членам кружка возможность чаще сталкиваться, обсуждать каждый свой шаг в настоящем и свои намерения в будущем — значит гарантировать успех кружку и поднять его престиж в глазах массы. Одной из главных забот этого кружка и было, между прочим, предоставить эту возможность частых и многолюдных сходок для обсуждения как чисто кружковых интересов, так и для чтения или разрешения тех или иных вопросов практических или чисто научных и т. д. В теплую и ясную погоду местом собрания служила 1-я будка к Доброму селу, еврейское кладбище, усыпальница Кузнецова, Зачатейский вал, в зимнее же время частью у воспитанников Семинарии, в одной городской школе, частью у местных обывателей, у Г. В-го, напр., в марте одна сходка была числом до 50 воспитанников. Означенная сходка осталась у всех в памяти, так как произвела очень глубокое и сильное впечатление от сказанной воспитанником 5 класса М.Ф. Сокольским речи и прочитанной им истории Семинарского кружка, его библиотеки и деятельности за последний тридцатилетний период. Чтение закончилось громкими аплодисментами, а затем собравшиеся разошлись, решив чаше по возможности собираться вместе и при многолюдном стечении своих товарищей. Принятое решение затем и выполнялось на деле, потребовав впрочем вскоре строгого выбора приглашаемых, так как длинные вереницы стекавшихся на собрания воспитанников обращали внимание некоторых местных обывателей и администрации, как это видно из судебного следствия по делу В.И. в 1896-97 учебном году. Вопросы чисто кружкового характера, требовавшие быстрого решения, всегда подлежали экстренному обсуждению и в таких случаях кружок собирался в стенах самой Семинарии — в саду, в дровах, в сараях и днем и в ночное время при освещении, напр. на чердаке классного корпуса (вход у 5 к. 2 отд.), или в подвале Семинарской церкви; устраивались небольшие собрания и в самой церкви и во время богослужения, где либо в уголку — под прикрытием товарищей и под звуки церковных песнопений и возгласов. Благодаря частым собраниям, кружок наш рос и укреплялся, росло и крепло то дело, которому он всецело посвящал свой досуг, силы и материальные денежные средства. «Кружок, пишет Д—ев, великое дело, особенно среди тусклой, ординарной семинарской жизни». Ведь под влиянием однообразных усыпляющих впечатлений этой жизни душа замерзает, всякие порывы угасают, интересы суживаются и замыкаются, особенно в старших классах, в узкую рамку церковности. Самое верное противоядие против убийственного действия такой жизни, пишет Д. в своем «Дневнике Семинариста», — это: духовное общение, обмен мыслями с людьми, относительно которых можно надеяться, что они тебя поймут, даже укрепят и возбудят к труду. Самый труд даже отдельной личности, когда видишь, что рядом с тобой энергично работают твои товарищи - делается значительно интенсивней и следовательно продуктивней. Накопляется столько энергии, чувствуешь в себе такой запас силы, что если бы нашлась в мире точка опоры, то мы в состоянии были бы на рычаге перевернуть весь мир... Иногда эта точка опоры находилась, и в наших умах создавались грандиозные планы. Здесь мы расскажем, как в 1896—97 уч. году кружок владимирских семинаристов организовал объединение многих других семинарий империи и образовал в своей — центральный комитет всех объединенных семинарских кружков других губерний: Нижегородской, Самарской, Ярославской, Тверской, Тульской, Костромской, Московской, Вифанской, Рязанской, Казанской, Воронежской, Орловской, Смоленской, Архангельской, Тифлисской, Томской, Саратовской, Ставропольской, Черниговской, Киевской, Оренбургской, кружков Шуйской гимназии, Владимирской мужской и женской. Незадолго до этого времени министром народного просвещения Деляновым издан был циркуляр о допущении окончивших по 1 разряду воспитанников семинарий в Юрьевский университет и на математический и историко-филологический факультеты Варшавского университета. В семинарском кружке явилась мысль, объединившись с семинариями других городов и прозондировав там почву, а где ее не было, там подготовив ее, — подать одновременно в Петербург общую петицию всех семинарий империи о допущении к слушанию лекций в высших учебных заведениях и воспитанников 2-го разряда. Мысль эту одобрило местное Владимирское общество и студенчество обещало поддержку и свое содействие. В половине учебного года кружок Владимирский, обсудив настоящий проект, единогласно и в полном составе предложил начать осуществление этого смелого проекта, подобного которому не знает вся история Владимирского кружка, выбрав из среды себя комиссию из 5 членов по разработке данного проекта. Когда проект и материалы были собраны и разработаны, начались сношения с кружками вышеупомянутых семинарий. Нижегородская семинария прислала даже своего делегата — воспитанника 6 класса П—ва, а остальные семинарии вели сношения с кружком письменно. В течение великопостной трети были получены ответы отовсюду — ответы положительные, кроме двух семинарий по неизвестной причине. Все означенные семинарии выразили свое полное согласие и подчинение Владимирскому комитету объединенных семинарий, предоставив ему право активного действия. Попутно с выяснением числа семинарий, желающих принять участие в общей петиции министру, во все семинарии разосланы были вопросные бланки, выяснявшие положение общего дела в других семинариях, их положения экономического и умственно-воспитательной постановки их. Пред самой Пасхой ректор семинарии Никон предупреждал кружковцев, что, если они не оставят своего плана (в чем был их план, он едва ли знал точно, по крайней мере не видно из его предупреждения, чтобы он знал суть дела), то они погубят себя и всю семинарию. Но кружок не обращал должного внимания на предупреждение начальства, а продолжал свое дело все далее и далее, пока Департамент С.-Петербургской полиции не поручил Владимирскому жандармскому ген. Н.И. Воронову заняться раскрытием преступного образа действий семинаристов. Из дела воспитанника Богословского, обвинявшегося и затем судившегося за агитацию в вышеупомянутых семинариях, в местном жандармском управлении (в апреле, мае и июне) выяснилось, что в Тверской семинарии во время обыска были отобраны у одного воспитанника ректором семинарии вместе с книгами и все бумаги по делу. Бумаги эти были доставлены из Синода в Департамент полиции в Петербурге, оттуда во Владимирское жандармское управление, а из последнего в Правление Владимирской семинарии. Из конфискованных в Твери бумаг выяснились и главные виновники восп. Влад. Сем. 6-го класса Б.И. и бывший восп. Влад. же семинарии студент В.А. С—ов, затем и привлеченные оба к судебному преследованию по делу об агитации и возбуждению учащихся духовно-учебных заведений империи и склонению всех к подаче общей петиции министру народного просвещения о допущении окончивших дух. семинарию воспитанников по 2-му разряду в высшие учебные заведения наравне с студентами семинарии. Следствие и разбор дела вел сам жандармский генерал Воронов; только благодаря мягкости Воронова, протекции и тактичности Б.И. и В. С—ова дело кончилось сравнительно благополучно, можно даже сказать, что оно было погашено на половине. Одновременно с обвинением Б.И. по вышеупомянутому делу он обвинялся еще в участии издания арестованной где то в провинции газеты «Ѵаnіtаs vanitatum», в том далее, что он снимался вместе с 18 воспитанниками, заподозренными в участии и сношениях с библиотечной группой, в фотографии Коренева, причем у последнего был отобран и 1 экземпляр группы, явившийся прямой уликой в глазах жандармского и семинарского начальства по отношению к снятым на этой группе воспитанникам в участии последних в деятельности семинарского кружка, который теперь всеми силами старались поймать и вытравить..., но без особенного успеха; в третьих обвиняли Б. И. в непосредственном управлении, заведывании и ведении всего библиотечного дела. Результатом всех расследований жандармск. управления и семинарского правления, рука об руку шедшего теперь с первым, было увольнение трех лучших по успехам и поведению воспитанников 5-го класса М. М. И., С. М. Ф. (будущий репортер одной газеты в Петерб. и чиновник в сенате), и Н. А. А., затем 13 воспитанникам 6-го класса даны были 4 поведения на выпуск и некоторым неодобрительные отзывы. Вот список пострадавших: Богословский Иван — студ. Варш. Ветеринарного Института, Никольский Сергей — учитель, Сперанский Федор - студ. Императ. Тех. Училища в Москве, Неаполитанский Иван — студ. Юрьевского Универс., Вигилянский Аркадий — студент Харьковского Ветерин. Института, Тихомиров Александр - учитель, Лихатский Михаил — учитель, Кудрявцев Александр - студент Томского Университета, Сергиевский Иван — студент Императ. Технич. Уч. в Москве, Авроров Алексей - студент Юрьевского Университета, Кручинин Сергей — студ. Юрьевского Унив., Неаполитанский Евгений - студент Дух. Казанской Академии, Шепелев Василий - студент Юр. Ветерин. Института, Владыкин — студент Имп. Техн. Училища, Изволенский Л. - быв. студент Юр. Унив. и упомянутые: Молчанов Михаил, Соколовский, Альбицкий. Копии некоторых воззваний, посланных Владим. Комитетом Общего Союза объединенных семинарий «кружкам» последних: — «Товарищи, невесела наша жизнь семинарская. Строгий бурсацкий режим душит всех, у кого ум не дремлет, а сердце еще не разучилось любить. Думается поэтому нам, что не весело и вам живется. Но если так, то неужели нам и остается только горевать да тяжело вздыхать под бременем семинарского режима и ничего не предпринимать для улучшения своего положения. Вы конечно спать не согласитесь. Да и мы говорим, что спать не стоит, а надо работать. Мы уже и работаем в данном направлении насколько хватит сил. Эта же работа и породила у нас мысль, что, может, мы не одиноко стоим на этом пути, и что, может быть, и в других семинариях есть работники, нам подобные. А если же так, то зачем этим работникам, служащим одному делу, брести в одиночку. Азбучная истина гласит, что чем больше лиц трудятся над одним и тем же делом совместно, тем вернее успех этого дела; несомненно и наше дело было бы успешнее, если бы мы завели живые сношения друг с другом — семинария с семинарией путем переписки. С полной уверенностью можно надеяться, что результаты таких сношений были бы самые блестящие. Тогда явилась бы сильная нравственная поддержка в нашей общей борьбе с темными сторонами семинарской жизни при сознании, что рука об руку с тобой по тому же пути идут сотни, тысячи товарищей; тогда был бы живой обмен мыслей, — что, конечно весьма важно для саморазвития, тогда знакомство с бытом других семинарий, с жизнью их кружков и обществ, много научило бы нас опыту, тактике и т. д., и т. д. Кажется нам, что приведенные основания настолько важны, что они одни должны вызвать ваши сочувствия к нашей идее - единение всех семинарий путем переписки. Можно бы, разумеется, приведенные выше основания развить еще больше, но это дальнейшее развитие предоставляется вам самим. Постарайтесь обсудить наше настоящее предложение всесторонне и о принятии его или отклонении его известить нас по возможности в скором времени. План переписки таков: наша семинария, коей принадлежит инициатива переписки, соберет материал о положении всех семинарий, на основании собранного материала составить книгу, которую мы и постараемся в 2-х экземплярах разослать в каждую семинарию. Затем приступить к выработке известной программы для действия сообща и т. д. Такого рода воззвания разосланы нами будут во все семинарии. Ответы на них покажут, есть-ли у семинаристов стремление к единению или нет. Если есть, то тотчас же, по получении ответов мы приступим к осуществлению нашей идеи. Причем всеми указаниями воспитанников других семинарий по данному вопросу мы будем весьма дорожить и за них сердечно благодарить. Адрес наш г. Владимир, NN. Р. S. Места, более не удобные в переписке, просим писать знаками прилагаемой при сем письме азбуки». К означенному письму были приложены еще и те 2 пункта вопросов, на которые кружки других семинарий должны были отвечать. а) Общественная жизнь в семинарии. Проявление ее, организация библиотек, кружков по ведению библиотечного и связанного с нею дела, сходки, предметы обсуждения на них, собрания разного характера и цели, устройство концертов, спектаклей, выписка газет и журналов. Случаи в примерах из вашей семинарской жизни, как характерные для степени развития, общественности в вашей среде, проявления ее: стремление семинаристов к улучшению своего положения (бунты, общие собрания), с одной стороны, и как иллюстрация взаимных отношений воспитанников и начальства (семинарского, жандармско-полицейского, общества и т. д.) с другой, б) Экономическая сторона семинарского быта. Семинарские помещения: казенные (характеристика их с разных точек зрения, гигиены, комфорта и т. д.), частные (квартиры, их характеристика). Число учащихся в тех и других. Отношение инспекции к тем и другим. Пища, одежда (со стороны формы, качества, количества). Распорядок повседневного быта в семинарии. Его оценка и т. д. Ваши сведения о нашей семинарии, если имеете, то какие они. Настоящее первое по счету письмо разослано было нами во все вышеупомянутые семинарии (21), которые не замедлили уведомить нас вскоре. В ответах своих они сообщили нам о своем полном согласии сделать все по силам и возможности. По получении ответа из семинарий на это наше первое письмо, наш кружок разослал второе, в котором он просил их уведомить о своем согласии или отклонении (окончательно): а) войти в общий союз русских семинарий, а в роли посредствующей между всеми объединенными семинариями признать Владимирскую, выделившую из своего кружка особый комитет по заведыванию всех дел означенного общего союза объединенных семинарий, б) о своем желании или нежелании подчиняться данному комитету и предоставлении ему играть более активную роль и на правах уполномоченного в посредничестве с министерством просвещения и во всех дальнейших делах первой важности, и третье в) о согласии или несогласии с своей стороны отвечать на все вопросы в интересах союза. Затем в этом письме (разосланном в 21-ом экземпляре по числу желавших войти в союз семинарий) подробно указывалась и точно формулировалась главная и дальнейшая задача и цель союза: «Шире растворить двери в университеты для семинарской молодежи». Подробно затем критиковалась система семинарского образования, воспитания, права окончивших духовные семинарии, указывались причины, обусловливающие необходимость добиваться более широких льгот и прав, средства и приблизительные результаты. Один публицист А.А. Б., которому известно было все настоящее наше дело, напечатал в одном из периодических изданий статью «Обойденные», где с цифрами в руках доказывал всю неосновательность министерского циркуляра, ограничивавшего второразрядников в их правах по окончании семинарии и вообще на желательность скорого изменения означенного циркуляра... Местом обсуждения текущих дел союза в течение зимних месяцев для комитета служил дровяной сарай при новом корпусе в ночное время с 10-ти до 11 часов в будни, а по канунам праздников до первого — при освещении фонаря и под прикрытием дровяных поленниц, высокой стеной закрывавших лицевую сторону «Ареопага» при бдительном надзоре часовых из «зрячих». Были недели, когда комитет собирался ежедневно. На этих ночных собраниях был выработан и проект об организации библиотек в тех семинариях, в коих их не имелось. Тогда удалось, напр., завязать непосредственные, живые сношения с воспитанниками Вифанской семинарии и положить там начало библиотеки, теперь окрепшей и твердо организовавшей вокруг себя кружок, правда незначительный, но дружный. Для означенной семинарии были приобретены и пожертвованы владимирцами несколько редких книг: Знамение времени Мордовцева, Исповедь Л.Н. Толстого, Мыслящий Пролетариат, Наши усыпители Д.И. Писарева и т. п., чем и положили начало Вифанской библиотеке. В описываемое время часто практиковался такой способ приобретения редких книг, которых в печати едва ли можно было достать, или если и можно, то за дорогую цену. А именно доставали оригинал — на время для переписки. Оригинал раздробляли на 2 — 3 листа, которые и раздавались на каникулы каждому из членов кружка и желающим из читателей для переписки в 2-х или 3-х экземплярах. После переписанные листы и оригинал сшивались, переплетались и получалось сразу 3 или 4 экземпляра. Так переписаны были: «Что делать» Чернышевского, «На новом пути» Долгова и т. д. Этот способ удобен и выгоден. Все старания относительно устройства таких же библиотек в женской Владимирской гимназии и Шуйской, с коими велись живые сношения, не имели успеха, исключительно только по отсутствию среди воспитанниц означенных учебных заведений таких, которые бы были в состоянии, как Владимирские семинаристы, совершенно самостоятельно вести дальнейшее управление своих библиотек, без помощи и поддержки со стороны. По выяснению этого обстоятельства решено было вместо основания отдельных библиотек в женских гимназиях предложить гимназисткам свои услуги — дать им возможность пользоваться книгами из семинарской библиотеки. Предложение это было встречено с большой благодарностью и принято всеми воспитанницами гимназии, с коими велись переговоры. Гимназистки затем основали небольшой кружочек среди воспитанниц Шуйской гимназии, вскоре впрочем распавшийся, как и кружочек во Владимире. На собрании членов семинарского кружка (на кладбище — в усыпальнице Кузнецовых) в мае 1895-го года намечены были и условия пользования гимназистками книг из библиотеки семинарского кружка. Очень жаль, что с уходом из женской гимназии 2 — 3 энергично взявшихся за это дело воспитанниц, начатая работа как то начала слабеть и, неблестящая в начале, она вскоре и совсем прекратилась. В означенном же году семинарский кружок завязал сношение и с мужской гимназией, которая только что лишилась всей своей библиотеки, целиком конфискованной местной жандармерией. Библиотека их потом легла в основу открытой вскоре публичной городской библиотеки за исключением, разумеется, тех книг, которые запрещены во всех и во всяких библиотеках и читальнях империи. С этого времени гимназисты могли получать книги из семинарской библиотеки, что и практиковалось в небольших размерах вплоть до 1899-го года, когда для воспитанников гимназии открылся новый источник пользования книгами. Из заслуживающих большого внимания в описываемую пору положения библиотеки и добрых начинаний семинарского кружка необходимо отметить еще попытку последнего оказать посильную помощь простому народу в деле его просвещения путем основания новых и пополнения старых библиотечек при сельских школах и читальнях. Симпатичная по идее мысль эта вышла из Владимирского землячества студентов Томского императорского университета, в то время зорко следившего за своими младшими собратьями воспитанниками семинарии. Напр. в 1896 г. в июне месяце студ. Д-й — на летней сходке семинарского кружка во Владимире, предлагал объединиться семин. кружку с Томским землячеством и Владимирским землячеством в Москов. университете — но по некоторым обстоятельствам сем. кружок отказал через уполномоченного от Том. студ. Д—го и от Моск. студ. К—на, в критические минуты оказывая материальную помощь (деньгами) и моральную поддержку воззваниями и письмами, вызывавшими в семинарской среде подъем духа и силу воли, энергии и труда в их тяжелой миссии... Предполагалось из кассы кружка отчислять небольшой процент на покупку книг для народа и на частные периодические сборы по мелочам, купленные книги передавать, затем в сельские библиотечки через народных учителей и учительниц, а где библиотечек нет — там положить им начало... Кружек выпустил воззвание, обращенное ко всем товарищам о помощи в средствах. В воззвании кратко разъяснялась суть дела, причины и настоятельная необходимость прийти на помощь учителям, желавшим бы послужить народу, но по нахождении их где-нибудь в медвежьих углах, удаленных от города на сотни верст, не имевших возможности выписывать дельные книги лучших фирм и издателей и кстати часто нуждающихся в средствах. Просвещение темных масс — великое дело! Пока простой народ ходит во тьме, коснеет в тине невежества, тонет в глубине предрассудков и суеверий, пока не имеет в себе средств развить умственной и практической сметки, как немцы или вообще все западно-европейцы — до тех пор он будет беден, грязен, груб, будет влачить жизнь дикаря, влачить жизнь, наблюдение за которой вызывает на лице путешествующих по России иностранцев смешную улыбку, сквозь слезы и сожаление. «Придет ли времячко? Приди, приди желанное: Когда мужик не Блюхера И не Милорда глупого, Белинского и Гоголя С базара понесет» — писал Некрасов. Воззвание читалось и за уроками, и в перемену, и шапка, ходившая среди воспитанников живо наполнялась копейками, полтинниками, рублями. На собранные деньги куплены были книги дешевых, но прекрасных издательских фирм: Комитета Грамотности в С. Петербурге, Москве, Изд. Поповой, Павленкова и др. Это одно из симпатичнейших начинаний, к величайшему сожалению, оборвано было неожиданными обстоятельствами. С окончанием 6-го класса, дело это мог взять на себя всецело, заменивший его 5 класс — именно в лице некоторых воспитанников этого класса, горячо и очень дружно взявшихся было за это дело, но случайно по независящим обстоятельствам принужденных оставить навсегда стены своей Семинарии. Оставшимся же коллегам их с окончанием 6 кл. впору под силу было исправно вести и одно дело — по библиотеке и делам кружкового характера... Чтобы приблизительно в общем представлять положение библиотеки и связанного с нею кружка описываемого (времени пол 1890-х годов), теперь необходимо еще в самых общих чертах обрисовать самую технику дела: организацию кружка, сферу его деятельности, способ пользования библиотекой и т. д. Организация кружка этого времени сложилась согласно §§ Правил библиотечного кружка, точно формулированных Ф...ком еще в 1887 — 88 годах, а в описываемую пору вновь проредактированных и несколько измененных, применительно к изменившейся внешней обстановке, среде и т. д. Нет нужды в виду этого описывать характер организации, а стоит только желающему ознакомиться с последним и прочитать самые §§ правил Семинарского кружка. Те же изменения и дополнения, которые были внесены в эти старые правила, приводим здесь. Новые правила эти касаются должностных лиц кружка. § 8-ой. (Проредактирован в 1901) «Должностными лицами наз. те, которые выполняют работы общества. Так как работа общества может быть постоянная и временная, вызванная каким-нибудь обстоятельством или случаем, то и самые должностные лица подразделяются на постоянных, избираемых ежегодно и временных, избираемых по каждому отдельному случаю. § 9-ый. Общество должно состоять не менее как из 4-х членов (непременных): 3-члена исполнителя и из них 1 выбирается председателем общества и одного члена кассира. § 31. Председатель непременно участвует при назначении книг на отпуски. § 33. Председатель с согласия членов (3-х или 4-х) назначает собрания, указывая время и место сходки. § 34. Ему два голоса на собрании. § 35. Он следит за порядком прений на общих собраниях. §§ 40-50. Кассир лучше всего выбирается из городских воспитанников (в предупреждение лишиться денег). Ведет всю отчетность по поступлению доходов (членских, частных, лотерейных и т. п.) и расходов; представляет эту отчетность собрания и частным образом председателю — в промежутки времени между собраниями. В случае утрат денег кассир всегда и безусловно отвечает за них. §§ 50-60. Члены О-ва — соревнователи. Число их неопределенно. Обязанность их — содействие делу кружка, пропаганда, материальная поддержка, не имеют права голоса на сходках общества и т. п. Вот главные дополнения и изменения старых правил Семинарского кружка, мелкие же мы опустили, как имеющие временный и частный характер. «Попытка нашего кружка вести живые сношения с другими семинариями так печально окончилась. Если бы она могла продолжиться и на будущее время, то очень многое бы, что есть хорошего в организациях одной семинарии, позаимствовано было бы другой и наоборот — не говоря уже о той чисто моральной поддержке, когда знаешь, что по тому же пути, по которому идешь ты, идут целые тысячи юношей - твоих товарищей искать и добиваться света и правды». Приводим несколько писем, полученных от организаций разных семинарий. Из Астрахани пишут: «Дорогие товарищи! Ваше предложение вступить в общую борьбу с общим врагом, наш кружок охотно принимает и с своей стороны, насколько это возможно, постарается завербовать другие семинарии. Не знаем, вступили ли вы в сношение с Тамбов. Семин. и Тифлисской — и в той и другой, из достоверного источника нам известно, существует семинарская организация, а в последней (в Тифлисской) довольно сильная, с боевым характером. В Томбовскую же послано предложение войти в общий Союз объединенных семинарий и скоро вы получите от них извещение. Ответы на ваши вопросы, подробные и более или менее обстоятельные, будут высланы вам не ранее того времени, которое вы обозначили — наступают экзамены, приходится ради шкуры собственной подтянуться, материалы же собираются, и тогда к означенному вами сроку придется только привести их в должный порядок. Сейчас же мы только вкратце сообщим кое-что. Не безызвестно вам, что в нашей семинарии безлюдье — всегда 168 человек, а оттого и кружок наш не богат численностью. Являясь полными невеждами из дух. училища, семинаристы в большинстве случаев не могут приучиться к правильному мышлению, к разумной сознательной работе. Поэтому большинство представляет из себя тип заурядных личностей, из которых впоследствии формируются негодные попы и дьячки. Относясь почти индифферентно к своему умственному и нравственному развитию, многие в особенный антагонизм к товарищам противоположного направления не становятся. Ищущие самообразования и саморазвития сплотились в кружок, который то полнел, то убывал, то жил энергичнее, то затихал не так давно, больше 5-ти лет тому назад. Конечно, постарались обзавестись библиотекою, правда не очень богатою книгами в количественном отношении. Жизнь кружка нашего после истории в 1895-96 уч. году в начале нынешнего года немного притихла, теперь же забилась энергичнее, живее. Про окружающую нас среду из городской интеллигенции, нужно с горечью на сердце признаться — она не очень благоприятна. Заброшенный в сторону от удобных путей сообщения, целые 4 м-ца запираясь в самой себе как улитка (во время разлива реки) с иноплеменным восточным населением, наш город не обладает счастливыми благоприятными условиями для развития умственной живой работы. Много конечно виновата и сама интеллигенция. Апатия, отсутствие энергии, безмолвие какое-то, погружение в житейские страстишки разъедают ее. Есть, конечно, здесь и светлые личности среди нашей обездоленной интеллигенции, личности, у которых еще не потух внутренний жар работать не на словах только, а на деле, которые «живут» не только сами, но других пробуждают от умственного сна, обломовского безмолвия и безволия и заставляют учиться, читать, наблюдать, думать. Один из подобных людей имел нынешний год с нами сношения, но к нашему большому сожалению, его пребывание в нашем городе временное и вот-вот близится конец. Не знаем мы как у вас на этот счет, а что касается нас, то со стороны ждать поддержки действительной и верной — довольно сомнительно. Не подумайте, чтобы это обстоятельство в конец подавляло нас собою, «что начато, то не должно погибнуть или заглохнуть» и у нас есть основания принять эту мысль: за нынешний год заметно особенное пробуждение кружка, а на следующий год он пойдет жить крепче, бодрей, энергичнее. Мы — оканчивающие курс и вот-вот долженствующие расстаться с семинарией на целый год нам хотелось бы и интересно знать, по крайне мере, главные основания предполагаемой совместной работы, борьбы с общим нашим врагом. Будет на душе спокойнее, сердце отляжет, когда будешь скорее знать это, ergo, если можно, то сообщите скорее и до 10 — 13 июня, потому что больше нас не будет в городе. Ждем письма из Тамбова, чтобы послать туда ваше предложение, которое, конечно принято будет с охотою и радостью; наведут справки про Тифлисск. семинарию. Продолжаем: У гимназистов, реалистов кружков самообразования, организаций и библиотеки при них не имеется. Есть между ними читающие и довольно начитанные, но идут «по одиночке», в разброд. Тот же самый господин организует кружок среди реалистов (и не без успеха), так что тогда будет живей среди учащейся молодежи. А если бы вы знали, как поднимается дух, является энергия, подъем силы, когда известно, что ты не один в поле воин, что за то же дело борются целые десятки, сотни людей, что они готовы всегда поддержать падающий дух и словом ободрения и делом. Молим судьбу о полном успехе нашего предприятия, сами же будем стараться общими силами, единодушно и единогласно поставить его на твердую почву, сделать его разумно и практично. Мы — астраханцы, с полной готовностью подаем вам, добрые товарищи, свою руку, и будем вести честно и добросовестно и неленностно общее дело. Относительно «благополучности» про нынешний год должно сказать - да. Инспекция в лице нового инспектора, очень несимпатичного, правда, субъекта, нелюбимого учащимися, не предпринимала никаких гонений на читающих; ограничилась только несколькими обысками, да и то случайно. Очевидно, инспектор лавирует и подстраивает махинацию; ведь прошлогодняя история ему известна. А в прошлом году эта история возникла из-за выеденного яйца, хотя грозила окончиться скверно, а для некоторых и окончилась не совсем желательными последствиями. Но подробности этого до следующего раза. Вообще-то говоря, у нас все спокойно и сходило благополучно да и теперь, как только позабудется, изгладится из памяти прошлого года история, тогда можно будет действовать смелее и живее. А пока стараемся быть осторожней, хорошенько закрепить наше кружковое дело, совсем было расстроившееся. Когда мы прочитали ваше предложение и увидали, как блестяще стоит дело, как у вас энергично работают, то лица прочитавших ваше предложение и письма, как-то засияли живей, про Тамбов кратко сообщаем вам следующее: кружек начался там года три тому назад (1892), мысль возникла самостоятельно у одного 4-то-классника; теперь у них до 200 книг, идут чтения, хотя жаловались, что не особенно оживленно, семинарское начальство узнало «про читающих», не преследовало особенно, или вернее сказать не могло проследить. Между прочим, ректор изблеял замечательные слова, которые достойны занесения на золотые страницы истории русского просвещения: «лучше бы курили, пьянствовали и делали что-нибудь подобное, но не читали этих книг»! (Точ в точ подобное сказал инспектор Владим. Сем. Архимандрит Евлогий Сокольскому М.Ф., который попался в книге, позже дозволенной к обращению даже в порядочных читальнях: «Жизнь растений Тимирязева». Евлогий спрашивает С-ского, а почему это вы не читаете по естествознанию наших ученых (т. е. духовных) напр.: говорит, великого естествоиспытателя Василия Великого. С—кий ответил Евлогию, «как же это только его читать, когда он учил, что солнце ходит, а земля стоит; и почему же, если только ваши дух. ученые правы, то не читают их с кафедры в университетах и сочинения их не цитируются»? Евлогий только и мог ответить на это С—му, почему он не стрижет волосы и не застегивает пиджак. (1895 г. февр.). Его прекрасно отшили и он остался не причем. Теперь все воспитанники знают про существование библиотеки, относятся хорошо, берут читать. Между прочим, у Тамбовцев существует следующий способ хранения библиотечных книг и рукописей: все книги разделены по числу книго-хранителей (их 10) под непосредственным наблюдением главного библиотекаря, через которого и узнают у кого такая-то книга. При малом пока количестве книг способ этот удобен, но частые выходы книго-хранителей сем., увеличение числа экземпляров книг в библиотеке — заставляет оставить этот способ. Тифлисская семинария работает очень живо. Южане, горцы, питая национальную ненависть к монашествующей инспекции, протестуют единодушно и крепко. Так что недавно года 3-4 тому назад семинарию закрывали (вооруженное нападение и убийство ректора), была масса уволенных, даже без права поступления в какие бы то ни было учебные заведения. Двое из уволенных поступили к нам в пятый класс и нынешний год кончают курс. Они передают, что там идет оживленно кружковая работа. Читают, делают рефераты, имеют связи с посторонними лицами имеют библиотечку, не смотря на такие строгости, что за чтение «Отцы и дети» или «Мертвый дом» их наказывают карцером и даже увольняют. Ведь просто мы не верили их рассказам; ведь это чистая невозможность; нечего говорить, как жали и давили, всячески насиловали, отвратительно кормили и (что верх наглости и издевательства) глумились над национальностью (семинар. большинство грузинцы). Но они и дали же им отпор, настойчивый, твердый и благоразумный: не стали ходить в классы и на обед, послали депутацию и требовали к себе экзарха. Приехал даже товарищ обер-прокурора и постарался... разогнать, почти что только и сделал. Ну они вам сами сообщат все подробно и обстоятельно, согласно вашей программе. Пишите, что и когда найдете необходимым. Ваши друзья и братья Астраханцы. 6-го мая 97-го года».
Кружок, чтобы он был цел, чтобы он был жизнедеятельный, чтобы сфера влияния его была обширной, он нравственно обязан гарантировать успешное поведение, как каждого из своих членов, так и всех остальных лиц, которые состоят хотя бы в самом косвенным отношении. Он не должен подавать повода хотя бы для малейшей тени подозрения и преследования своей нетактичностью. Важна с другой стороны и поддержка той среды, товарищей, общества, среди коего он работает. Поддержка эта может быть двоякой — нравственной и материальной. Для иллюстрации приведем факт, имевший место в 1889-м году. В 3-м классе возник спор о бытии Божием. Одни из членов кружка высказали свое сомнение в возможности чудес. Другие упорно утверждали возможность их. Прекрасно. Спор бы и должен кончиться спором. Но случилось, что один из фанатиков — С. Н-ский доносит, что такой то (В. А. В.) издевался над иконой — нарисовал на классной иконе рога. Зачем же было доносить Н—му о В. А. В., когда этот самый Н—ский поставил в конце спора В—ву вопрос ребром «а ну попробуй, что либо сделать с иконой и уверуешь в чудо». В—ву для доказательства своего мнения пришлось проделать продолжительный опыт — именно нарисовать что либо на святыне — он и нарисовал лучшее, рога. Всякий благомыслящий из учеников, не предложил бы таких вопросов ребром и тем увлекающегося В—ва не вызвал бы на неуместный поступок, во-первых, во-вторых, никогда бы не позволил себе донести про своего товарища по начальству. Н-ский ужасно раскаивается в своей подлости по отношению к В—ву, вино
ват который был лишь только в том, что слишком был увлекающейся сангвинической и решительной натурой. Со стороны Н-ского поступок его не был нравственной поддержкой кружка, потому что неверно констатированный факт возмутил многих и временно скомпрометировал товарища В—ва, заведовавшего библиотекой. Не будет нравственной поддержкой кружку со стороны воспитанника, кроме подлого предательства также небрежное отношение к книгам библиотеки, напр. потеря книги и нежелание выплатить за нее должную сумму в кассу библиотеки, впрочем, такие факты редки, но все же бывали. Всякий, напротив, должен стараться всеми силами оказывать кружку полное материальное содействие. Копейка представленная в кассу не разорит жертвователя, а делу кружка окажет важную услугу. Какой-нибудь рубль в год уйдет себе так, зря на всякую глупость, для библиотеки же он сыграет большую роль. Ведь не о хлебе едином жив человек. Удовольствия для желудка скоропреходящи; идеи же. умственный идеальный мир, который открывают читателю книги великих авторов, не умрут в душе его до гробовой доски - будут неиссякаемыми источниками высочайшего наслаждения, облагородят его ум, поступки, всю его жизнь, она не будет так низменна, мало отличной от прозябания твари, стоящей на низшей ступени зоологической лестницы, а возвысится до степени соответствующей назначению человека как царя природы. Человеку, умственно развитому, стоящему выше мелочных, будничных дрязг, мелочных корыстных забот и стараний даже при полнейшем отсутствии всяких материальных средств, жизнь не будет томительной, монотонно-скучной, как постукивание маятника стенных часов, упорно отстукивающих время.
Первые признаки упадка б-ки начались с того момента, когда значительно была пополнена официальная ученическая б-ка — почему часть книг «подпольной» уже не стала иметь, прежнего притягательного значения. Это произошло в конце 1890-х годов. В 1901 г. часть б-ки была передана правлением кружка семинарскому начальству при следующих обстоятельствах. Один из учеников VI кл., М.М. Барабанов, попался ректору Евгению за чтением каких-то прокламаций, Ректор, подозревая Б. в причастности к тайной б-ке, поставил ему такое условие — или тот будет уволен из семинарии, или пусть выдаст б-ку. После мучительного обсуждения вопроса решено было пожертвовать частью б-ки, чтобы спасти Б. На менее ценную часть б-ки был спешно составлен каталог, переданный вместе с книгами ректору. За этим вскоре последовал новый удар — только что незадолго пред тем получивший заведывание б-кой и деятельно приступивший к реорганизации кружка ученик IV кл., Г.И. Колоколов, был уволен из семинарии, «по подозрению в участии в делах кружка и б-ки», как ему было заявлено. Техническая сторона библиотечного и кружковского дела, требовавшая большого уменья, риска и напряжения, падала. Некоторое время б-ка и кружок продолжали еще влачить свое существование, когда ею заведывал М.В. Беляев, но после 1906 — 1907 годов и б-ка и тесно связанный с него кружок как-то сами собою растаяли. По-видимому, изменились общие условия быта и нашлись у учащихся новые интересы, заслонившие от их внимания б-ку и кружок. Из материалов по истории подпольной библиотеки и тайного кружка Владимирской семинарии. 1921.Владимирская духовная семинария. Библиотека при Владимирской духовной семинарии Предводитель золотой роты (нач. 1860-х гг.). Гимназическая тайная библиотека Волнения во Владимирской духовной семинарии в 1905 г.
С.Ф. Корочкин. СТРАНИЧКА ИЗ ПРОШЛОГО
