Граф Строганов, написавший специальную статью и Дмитриевском соборе, думал, что большая часть главных украшений относится к событиям из жизни святого великомученика Дмитрия Солунского, который был проконсулом в Македонии, - относится к местностям Македонии и к действиям цирка. Например, лев, раздирающий оленя, кабана, быка - находится на медалях города Аханти; два кентавра с ветвью в руках, стрелец с луком в руках - на медалях Америполя; осел, стоящий на задних ногах перед виноградовым кустом - город Мекди; два кентавра - гор. Селуня. Наконец, изображение двух бойцов, человека, раздирающего пасть у льва - изображения, намекающие на ристалище амфитеатра. Но и это мнение является не более как догадкой, не исключающей возможности другого рода толкований. Со всех сторон фасады собора опоясаны аркатурно-колончатым фризом. Здесь расположено 84 резных колонки, которые в свою очередь имеют резные консоли и капители. На капители поставлены арки, украшенные растительным орнаментом. Между колонками рельефы помещены в три ряда, один над другим. Нижний ряд составляют деревья, выше - фигуры святых (кроме восточного фасада, где деревья расположены в два ряда), над ними, в тимпанах арок, - растения, птицы и звери. К сожалению, большая часть древних рельефов фриза не сохранилась и выполнена уже в XIX веке по старым образцам. Центральное место во фризе занимают изображения святых. Скорее всего это покровители владимирских князей и они сами. Среди рельефов северного фасада, например, узнаются князья Борис и Глеб с мечами в руках. На южном фасаде изображены князья Владимир и Александр Невский (рельефы XIX века). Среди святых много святителей и мучеников, пострадавших за христианскую веру. Здесь же и Христос с евангелистами. По замыслу Всеволода III резьба фриза должна была подчеркнуть особую миссию владимирских князей в распространении и упрочении христианства, возвеличить роль Владимиро-Суздальского княжества в делах всей Руси, показать, что на Владимирской земле воцарились мир и спокойствие, и все живущее и растущее радуется этому и прославляет миротворца. Рельефное убранство барабана главы сохранилось без поздних вставок. В простенках между окон в медальонах из плетеных жгутов изображены Христос, пророки и апостолы, а также звери, птицы и деревья. Если в резьбе аркатурно-колончатого фриза проводилась мысль об исключительности Владимирской Руси, а в пряслах показывалась тема торжества и радости земной жизни, то резьба барабана символизировала небо и говорила о победе христианства над язычеством. По глубине идейного замысла и широте философского осмысления средневекового мира резьбу Дмитриевского собора можно сравнить лишь со «Словом о полку Игореве». Поистине, здесь создам образ всей «светло светлой и украсно украшенной земли Русской». Внимательно приглядываясь к рельефам, можно обнаружить, что они исполнены в разной манере. Это является следствием разновременности появления резных камней в убранстве собора. По технике резьбы довольно четко можно выделить три группы рельефов, характеризующих три периода их создания. К первой группе, относящейся непосредственно ко времени возведения собора (1194-1197), следует отнести высокие рельефы, приближающиеся к скульптуре (их высота от 3,5 до 6 сантиметров). Изображение здесь как бы лепится и подастся обобщенной пластической массой. Все формы округлены и подсечены глубоко к фону, что способствует впечатлению отделения формы от плоскости камня. Изображение занимает, как правило, всю плоскость камня, располагаясь вплотную к его краям. Поверхность самих рельефов обработана скромно, почти без дополнительных декоративных порезок. Стилистически эти рельефы близки к резьбе церкви Покрова на Нерли и свидетельствуют, что над созданием убранства собора работали мастера князя Андрея Боголюбского или их ученики. Больше всего подобных рельефов располагается на апсидах, пряслах южного, северного и западного фасадов и на западном участке аркатурно-колончатого фриза северного фасада. Вторая группа рельефов выполнена в технике плоскографической линейной резьбы. Наибольшая высота этих рельефов - до 1,5 сантиметров. Все формы лежат в одной плоскости и почти не отделяются от фона. Они подаются путем графической моделировки поверхности, поэтому эти рельефы богато орнаментированы порезками в виде различных завитков. Мастера порой так увлекаются декоративной стороной мотива, что на иных рельефах оказывается заштрихованной сплошь вся поверхность. Форма здесь уже не лепится, а рисуется, и красота линий сочетается с выразительностью силуэта. Позы зверей, птиц полны движения и жизни. На первый план выступает совершенно иная художественная интерпретация образов — не символическая, как в первой группе, а декоративно-изобразительная. Данные рельефы относятся уже к другой эпохе. Они были созданы русскими мастерами для угловых башен и боковых галерей, пристроенных к собору в 1230 году после пожара храма. В 1838 году пристройки были разобраны, а резные камни с них вставлены в стены собора взамен утраченных. Ныне рельефы данной группы (1230 года) занимают в убранстве собора почти одну четвертую часть, размещаясь везде, кроме восточного фасада и восточного прясла северного фасада. Хотя к началу XIX века резных камней на башнях и галереях сохранялось еще много, их все же не хватило для замены утраченных. В 1838 году местные мастера под руководством Сидора Медведкина вырезали еще большое число рельефов. Они составляют третью группу камней. Почти все новые рельефы являются копией резьбы XII или XIII века, причем по одному образцу создавалась сразу целая серия рельефов. Единичное повторение древнего образца ветречается редко. Это было обусловлено тем, что срок, отведенный на резные работы, был ограничен. Поздние рельефы характеризуются предельно обобщенными и упрощенными формами, без детальной их проработки. Особенно выделяются фигуры святых. Они почти полуобъемны и относятся к наиболее высоким в пластике собора рельефам. В них просматриваются черты круглой деревянной скульптуры XIX века с элементами наивного реализма.
Голубь на кресте Димитриевского собора
Самый мир звериных образов или странных чудищ - полусобак-полуптиц, двухголовых зверей и пр., - вызывавший, несомненно, интерес горожан, был особенно знаком и понятен феодальной знати. В древнерусской литературе феодальные герои-князья часто сравнивались со львом или барсом, крокодилом или орлом; в сокровищницах храмов и княжеском быте изобиловали украшенные фантастическим зверьем драгоценные изделия русских и зарубежных мастеров, парадные одежды из византийских и восточных тканей со звериной орнаментикой. Собор выглядел как могущественный феодальный владыка в пышной одежде, затканной невиданными чудищами. Торжественный ритм архитектуры собора отличен от высотной устремленности Успенского собора 1158-1160 гг. Здесь это величавое «восхождение»; видимо, так спокойно и властно двигался «великий Всеволод», поднимаясь в тяжелых драгоценных облачениях по «степеням» своего «стола» во время дворцовых церемоний. Эту аналогию усиливал резной убор храма. Он разрешал главным образом эту идейно-декоративную задачу. В нем отразились прежде всего вкусы феодальной знати, причудливо сплавленные с элементами церковной символики. Весьма вероятно, что именно потому, что в уборе княжеского храма с такой силой проявилось светское начало и роскошная резьба резко отличала его от строгого епископского Успенского собора, - летописец-церковник и обошел молчанием постройку дворцового собора Всеволода III. Особого внимания заслуживают две крупные скульптурные композиции. Одна помещена в восточной закомаре южного фасада - это сцена «Вознесения Александра Македонского» из популярной средневековой повести «Александрии». Александр сидит в корзине, к которой привязаны крылатые чудища-грифоны; он держит в поднятых руках маленьких львят - приманку, к которой тянутся грифоны и влекут царя кверху. Над головой Александра две птицы в очень живо переданном резчиком движении полета и удивления. Эта фантастическая тема понималась в древности как символ прославления царской власти, ее апофеоз и хорошо отвечала общей идее образа дворцового собора Всеволода III. В обращенной к городу восточной закомаре северного фасада скульпторы увековечили и самого «великого» Всеволода III, сидящего на троне с новорожденным сыном - Димитрием на коленях в окружении поклоняющихся князю-отцу остальных сыновей Всеволодова «большого гнезда». Часть резных камней, исполненных в высоком рельефе, отличается большой пластичностью и обнаруживает в их авторах мастеров, хорошо овладевших резьбой по камню, понимающих его пластические возможности. Другая часть камней (их особенно много в западном членении южного фасада) исполнена в чрезвычайно плоском рельефе с обилием деталей орнаментального характера; их резчики явно работают в камне, как в дереве, - они как бы боятся «прорвать» резцом плоскость доски и пользуются почти графической моделировкой формы. Эта последняя манера русских мастеров накладывает свой отпечаток на всю резьбу собора. Она носит в целом ясно выраженный орнаментальный характер. Ее мотивы русские мастера черпали с изделий художественного ремесла из церковных и княжеских сокровищниц. Они могли по-своему понять и переосмыслить эти мотивы, так как мир зверей и чудищ был знаком и русской народной мифологии и сказке. Поэтому сотканный владимирскими резчиками резной убор собора был проникнут большим поэтическим чувством и подлинным вдохновением, приобретая сказочный характер. Благодаря орнаментальности резного убора образы зверей и чудищ теряли свой грозный, устрашающий характер, превращаясь в занимательные и замысловатые мотивы «каменной ткани». Строчное «рядоположение» резных камней очень напоминает принцип народного искусства, где в вышивках, тканях, резных досках крестьянских изб мы встречаемся с той же системой строчного расположения фигур и орнаментов. В то же время эта «строчность» подчеркивала ряды белокаменной кладки, отнюдь не маскируя ее, выявляя грозную «весомость» княжеского собора. Тесная связь резьбы собора с его архитектурой, ее строчная упорядоченность и орнаментальность являются своеобразной чертой декоративной системы Димитриевского собора, резко отличающей ее от романской скульптуры, где преобладает объемная резьба, обычно размещенная без особой системы на стенах храма, где образы зверей жестоки и чудовищны. Отдельные стилистические черты владимирских рельефов свидетельствуют о том, что их «образцы» глубоко переосмысливались владимирскими резчиками, создавшими неповторимо своеобразную и прекрасную русскую систему скульптурного убора здания. Он развивал и усиливал заложенную в самой архитектуре собора идею апофеоза власти «великого» Всеволода и силы его Владимирской земли.
Источники: - Н.Н. Воронин Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. Книга-спутник по древним городам Владимирской земли. - Александр Скворцов. Наследие земли Владимирской. Русь белокаменная. Владимир 2012
Владимир. Дмитриевский собор с юго-востока. Прокудин-Горский 1911 г. Дмитриевский собор. Владимир. 1911 Дмитриевский собор. Конец 1920-х годов. Архив Государственного научно-исследовательского музея архитектуры имени А.В. Щусева.
В советские годы первые реставрационные работы были проведены только в 1937-1941 годах, когда на храме появились трещины. В 1937 году работами руководил московский архитектор П.С. Косаткин. В 1938 году по заданию Наркомпроса архитектор Н.Д. Виноградов провел дополнительное обследование памятника с подтверждением дальнейшей его деформации. Последующие комиссии отметили сильную деформацию юго-западного пилона и всей верхней части собора, а также появление новых трещин в северо-восточном парусе. Предложено было срочно поставить памятник на коренные леса. В 1939 году работы проводились под руководством архитектора Н.Д. Белоусова, собор поставили на коренные леса по чертежам, составленным Академией архитектуры. Для предотвращения разрушения скульптуры заготовили формы с части наружных белокаменных рельефов и с них сняли слепки. В 1940 году руководителем реставрационных работ на памятнике был назначен архитектор И.П. Суханов. Им было установлено новое металлическое кольцо в основании барабана купола взамен лопнувшего. В августе 1941 г. в связи с начавшейся войной и призывом архитектора И.П. Суханова на фронт продолжение начатых работ было передано инженеру-архитектору А.В. Столетову. Согласно проекту, в 1941 году было проведено снятие металлических связей по внутреннему периметру наружных стен и замена их устройством железобетонных связей в плоскости пят подпружных арок в теле наружной стены со сверлением для этого отверстия по периметру наружных стен, а также установка однолучевых металлических связей со сверлением для них отверстий через пилоны и внутренние стены, изготовление и установка анкерных креплений и цементация металлических связей. «В парке «Липки» собрались сотни людей с лопатами и носилками. Только не хватало здесь руководителей горисполкома. Поэтому никто толком не знал, что надо делать. В ожидании «распорядителей» прошло томительных два часа. Люди возмущались такой организации дела, но домой не уходили. На ту беду мимо проходил работник облисполкома. Он указал собравшимся на вал, что за Дмитриевсикм собором. Люди хлынули туда. Они обрадовались, что дело, наконец, нашлось, и горячо взялись за лопаты и носилки. Они рыли, носили землю. Один гражданин отважился было позвонить по телефону в горком партии и спросить, ту ли работу они выполняют. Но там об этом не имели никакого понятия. - Обратитесь в горисполком к тов. Крошкину. Наконец, в седьмом часу к собору прибежал запыхавшийся человек. Взглянув на вал, потом на людей, он воскликнул. - Что вы наделали. Надо ямы засыпать, а не землю рыть, все испортили…» («Призыв», 29 мая 1945). Дальнейшие работы по укреплению конструкций храма были проведены после окончания войны - в 1945-1953-х годах под руководством А.В. Столетова. В первых числах октября 1945 года были произведены археологические разведки около собора. «Мои исследования приводили меня к убеждению, что эти пристройки одновременны собору и были теми лестничными башнями, которые вводили на хоры храма, подобно тому, как это было в Боголюбове. Однако, это положение встречало сомнение моих оппонентов, считавших их сооружениями времени Ивана Грозного. Именно на основе подобного мнения в середине прошлого века пристройки были отломаны, как «позднейшие». Однако, их уничтожение повело к немедленно же начавшейся деформации и разрушению памятника, с которыми мы боремся и теперь. Очевидно, что эти угловые башни имели конструктивный смысл своего рода контрфорсов и примыкали к храму издавна. Это имеет очень большое значение для определения методов лечения памятника. Разведки двумя небольшими шурфами с севера и юга от собора и местах примыкания описанных башен с полной бесспорностью показали, что башни действительно были современны собору. Фундамент южной башни сложен из белого камня на том же характерном растворе XII века, что и фундамент самого собора, и почти совпадает с ним по глубине заложения. Об одновременности собора и южной башни говорит также характер стратиграфии (направления слоев). Северная башня, как оказалось, была разобрана до подошвы во время «реставрации» середины прошлого века, но стратиграфия и здесь настолько убедительна, что не оставляет сомнения в синхронности и этой части собору. Таким образом можно считать доказанным, что рисунки первой половины XIX в., на которых Димитриевсикй собор изображен с угловыми башнями, дают представление не о его позднейших обстройках и искажениях, а о его подлинном древнем виде. Башни эти связывались переходами с крыльями ансамбля дворца Всеволода III, которые шли к северу и югу; собор же был его центральным ядром» (Н. Воронин, доктор исторических наук. «Призыв» 1945).
Дмитриевский собор. Фото Николая Атабекова 1950-60 гг. Дмитриевский собор. Южная сторона. 1958 г. Герман Гроссман.
Следующий этап архитектурно-реставрационных работ проводился на памятнике в 1973-1979-х годах. Была проведена расчистка и консервация белого камня фасадов и интерьера (научный руководитель И.А. Столетов, научно-технические руководители М.С. Гладкая, А.И. Скворцов.), на кровле заменили черное железо на медное покрытие, установили новые белокаменные полы. В 1999-2005 годах под научным руководством А.И. Скворцова были выполнены комплексные ремонтно-реставрационные работы по архитектуре, белому камню, живописи и нормализации температурно-влажностного режима памятника.
В 1955 г. в Дмитриевском соборе после окончания реставрационных работ открылась выставка “Архитектура Владимиро-Суздальской Руси". В 1961 г. реэкспозиция “Военно-историческая экспозиция. Галерея Героев Советского Союза уроженцев и жителей Владимирской области”. 1 мая 1966 года в соборе была открыта новая выставка “Архитектура Владимиро-Суздальской Руси”, вместо существовавшей ранее аналогичной выставки на довольно простом оборудовании. Эта выставка просуществовала до середины 70-х годов.
Съёмки фильма «Андрей Рублёв»
17 мая 2005 года Дмитриевский собор во Владимире открылся для посещения после 30-летнего перерыва. Событие было приурочено к Международному дню музеев. За те 30 лет, пока вход в Дмитриевский собор был закрыт, наверное, тысячи туристов попробовали разглядеть через щелку в дверях, что же там внутри. И только путешественники с большим стажем или владимирские старожилы могли припомнить, как до середины 70-х входили в этот дворцовый храм великого князя Всеволода Большое Гнездо. К новому открытию храма работники Владимиро-Суздальского музея-заповедника подготовили в нем выставку. В экспозицию вошли копии иконы («доски гробной») св. Димитрия и ковчежца-мощевика, принесенные в храм в 1197 году. А также четырехметровый крест, который долгие годы возвышался над куполом собора, а в 2002 году был заменен новоделом.
Резьба по камню Крест Дмитриевского собора. 1957 г. Копия
Первоначальный каркас из кованных железных брусьев был обтянут листами золоченой меди с прорезным орнаментом. Копия представляет собой каркас XIII в., обтянутый латунью в 1957 г. Высота креста - 4.07 м., размах - 2.78 м. В 2002 г. потребовала замены и эта копия. Причиной разрушения крестов явилось соседство двух разных металлов - черного (железный каркас) и цветного (медные и латунные листы). Новодел, ныне венчающий главу собора, весь изготовлен из черного металла - железного каркаса и золоченых стальных листов. В экспозиции представлено несколько фрагментов прорезной золоченой меди подлинного креста XII в.
Мощевик св. Дмитрия Солунского. XI в. Византия. Копия Сосуд с фрагментом византийского стеклянного флакона XII в. Реконструкция. Накладка в форме дракона. Кон. XII – нач. XIII вв. Св. Дмитрий Солунский. XIX в. Латунь, литье, финифть.
Граф Воронцов - первый Владимирский губернатор. Погребен в соборе, не имевшем некрополя, в 1783 г., из уважения к заслугам графа и по его завещанию. Скульптурное надгробие поставили в 1804 г. его сыновья Александр и Семен. Аллегорические фигуры – «плакальщица» с кипарисовой ветвью в руке, склонившаяся над урной, и мальчик с пеликаном - изваяны из белого мрамора в Лондоне, где служил посланником, а затем министром, Семен Романович. Пеликан - один из символических знаков масонства, к которому принадлежал Р.И. Воронцов. фоном для скульптурной группы служит пирамида из серого мрамора - аллегория вечности. Пирамида поставлена позже, во время ремонта собора в 1841 г., на средства внука -Новороссийского губернатора М.С. Воронцова. Надгробие стояло у южной стены - там, где под полом находится погребение. В 1896 или 1906 г., в связи с поновлением фресок на своде под хорами, надгробие было переставлено к западной стене; в 2003 г. реставрировано. По стилю, одухотворенности и качеству исполнения надгробие принадлежит к лучшим образцам мемориальной скульптуры нач. XIX в. Надпись на памятной доске: Почивающему графу Роману Ларионовичу Воронцову, генерал-аншеру, сенатору, действительному камергеру, Владимирскому и Костромскому государеву наместнику, орденов св. апостола Андрея, Александра Невского, св. Владимира, Польского Белого Орла и св. Анны кавалеру, родившемуся в 1717 г. июля 17 дня, скончавшемуся во Владимире 30 дня 1783 г. Надгробную сию поставили сыновья его, граф Александр и Семен Воронцовы в лето 1804 г. Возобновил внук граф Михаил Воронцов в 1841 г. 1-го сентября 1878 г. исполнилось 100 лет после того, как волей Императрицы Екатерины II образовано Владимирское Наместничество с наименованием г. Владимира губернским городом. Епархиальное Начальство, по инициативе Гражданского, постановило знаменательный день для г. Владимира, 1-е сентября 1878 г., отметить особым церковным торжеством. Но так как 1-е сентября приходилось в будничный день, то Начальник губернии предложил Владыке отложить торжество столетнего юбилея до воскресного дня — 3-го сентября. В пятницу 1-го сентября 1878 г. совершил в Дмитриевском Соборе литургию Преосвященный Иаков в сослужении оо. протоиереев, членов Консистории: Кафедрального Успенского и Ильинской церкви, градского Благочинного и местного священника. Перед окончанием литургии произнес соответственное случаю слово протоиерей Николозлатовратской церкви И.А. Павлушков. К панихиде собрались градское духовенство и гражданские чины города. За литургией и панихидой возглашены имена в Бозе почивших: Императрицы Екатерины II, Императоров: Павла I., Александра I и Николая I, Епископов: Иеронима и Виктора, Архиепископов: Ксенофонта, Парфения и Антония и Губернаторов.
