Константин Дмитриевич Бальмонт (15.6.1867 - 23.12.1942) – поэт, символист, классик литературы Серебряного века.
Константин Дмитриевич Бальмонт
В книгу дворянских родов владимирской губернии, в 2-ю ее часть, Бальмонты были внесены в 1835 году. Родоначальник – Константин Иванович, штабс-капитан (дед поэта), и его дети – Дмитрий (отец поэта), Александра и Екатерина. Жена Константина Ивановича (бабушка поэта) была внесена в родословную книгу в 1850 году. Константин Иванович начал службу в апреле 1814 года в морской артиллерии. В 1816 году поступил на службу в Саратовский пехотный полк подпрапорщиком. Участвовал в боях и сражениях в турецкую кампанию 1828–1829 годов, награжден за храбрость орденом св. Анны 4–1 ст. Ушел в отставку в чине штабс-капитана в 1832 году и вскоре женился на вдове поручика – Клавдии Ивановне Болотниковой. В списке дворян Владимирской губернии за 1834 год записано, что К.И. Бальмонт «имения собственного не имеет, а проживает в Шуйском уезде в сельце Гумнищах. У жены имение в Шуйском уезде – 6 душ». В феврале 1836 года Шуйский земский суд избрал К.И. Бальмонта дворянским заседателем. К этому времени относится его формулярный список, где сказано, что родовых и благоприобретенных имений он не имеет. В 1839 году Константин Иванович был уже становым приставом в Шуйском уезде. Умер в декабре 1845 года. По спискам помещиков Владимирской губернии за 1863–1884 годы известно, что по Шуйскому уезду Бальмонтам принадлежали три деревни: Жигари, Матвейково и Мужиловка. Все три деревни стояли недалеко друг от друга по правую сторону почтовой дороги из города Шуи в город Суздаль. А Гумнищи была деревней казенной, и хотя имение Бальмонтов находилось там, но гумнищевскими крестьянами они не владели. В настоящее время от имения Бальмонтов в Гумнищах не осталось никаких построек, сохранился только большой заросший парк. Потомственный дворянин Дмитрий Константинович Бальмонт (1835—1907) - отец Константина Дмитриевича Бальмонта.
Дмитрий Константинович Бальмонт - отец Константина Бальмонта Бальмонт Вера Николаевна (1843-1909) - мать Бальмонта К.Д. Фотограф Н. Мейер. 1860-е годы. Муниципальное учреждение культуры "Литературно-краеведческий музей Константина Бальмонта" городского округа Шуя
В «Списке населенных мест Владимирской губернии по сведениям 1859 года», изданном в Санкт-Петербурге в 1863 году, значится: «Шуйский уезд, деревня Гумнищи, казенная, при колодцах, 15 верст от уездного города, 15 верст от становой квартиры. Число дворов – 5, мужчин - 15, женщин – 10. Находится на Ярославском торговом тракте от границы Нерехотского уезда к Юрьевецкому по правую сторону этого тракта». Деревня Гумнищи здесь значится казенной, то есть ее жители не были крепостными людьми и семья Бальмонтов ими не владела. Но в формулярном списке Д.К. Бальмонта за 1905 год, сказано, что у него есть родовое имение в Шуйском уезде, а также и благоприобретенное, то есть купленное. У жены Д.К. Бальмонта родовых имений не было, но в городе Шуе ею куплен дом, оцененный в пять тысяч рублей. Дом был двухэтажный, полуподвальный, кирпичный, не оштукатуренный, с пятью окнами, но фасаду. Перед домом росли пять сосен, средняя — тоненькая. В верхнем этаже жила Вера Николаевна, на антресолях — дети, в полуподвальном этаже — прислуга. Дом находился на Малой Соборной улице, выглядел мрачным, куплен был в начале 1880-х годов у Порфирия Кучина, который впоследствии стал фабрикантом, владельцем фабрики в с. Колобове Ковровского уезда.
Семья Бальмонтов за чаепитием в Гумнищах
Начал служить в сентябре 1854 года писцом первого разряда в Покровском уездном суде, куда поступил, выйдя из Владимирской гимназии, даже не окончив ее полного курса. Потом продолжал службу в Шуйском уездном суде сначала дворянским заседателем, потом кандидатом к мировым посредникам. В 1867 году Шуйское земское собрание избрало его участковым мировым судьей на трехлетие, а потом избирало его на эту должность еще четыре раза подряд. Через девять лет Шуйский съезд мировых судей избрал его на должность председателя суда. Вторник 13 октября 1881 года стал памятным днем для Дмитрия Константиновича. В этот день Шуйское уездное земское собрание избрало его председателем уездной земской управы и почетным мировым судьей Шуйской судебной округи. Люди избрали Бальмонта сроком на три года согласно тогдашнему законодательству, а потом избирали вновь на каждое следующее трехлетие еще семь раз. В документах Владимирского губернского земства сохранились «Опись и оценка крахмального заведения Бальмонта» за 1886 год. Оно находилось в деревне Гумнищи, занимало. 80 сажен земли. Там стояли: помещения для сушки и приготовления крахмала, баня, амбар для пшеницы. В них имелось оборудование — ширмы деревянные для раздавливания пшеницы, ящики деревянные и чаны для отжимки крахмала, кадушки для промывания пшеницы, чаны для воды, насосы деревянные ручные, печи и ящики для пережигания крахмала. Все это оборудование оценивалось в 336 рублей, а строения в 1363 рубля. Завод перерабатывал в год 3 тысячи пудов пшеницы на 3 тысячи рублей и сжигал 60 сажен дров. Там работали четверо мужчин по шесть часов в день, зарабатывая в год: мастер — 250 рублей, рабочие от 80 до 96 рублей. Кормил их владелец. Сырье (пшеницу) привозили из Шуи и Нижнего Новгорода, а продавали товар в Иваново и Кохму. Ежегодно расходовалось на ремонт от 200 до 300 рублей. Очевидно, Дмитрий Константинович не преуспевал в этом предпринимательском деле. Завод год от года ветшал, но, по-видимому, все еще приносил небольшой доход. Поэтому хозяин и не отказывался от него. Впрок шел и малый доход, семья была большая. В формулярном списке 1905 года сказано, что Дмитрий Константинович был женат на дочери действительного статского советника Николая Семеновича Лебедева Вере Николаевне. К 1905 году у них было шестеро детей: Аркадий (родился в 1866 году), Константин (1867), Александр (1869), Владимир (1873), Михаил (1877), Дмитрий (1879). Дочь Дмитрия, последнего в этом списке, Вера Дмитриевна Бальмонт – известная советская актриса, была составителем избранных произведений поэта, скончалась в 1981 году. В ту пору Дмитрию Константиновичу исполнилось 69 лет, а он все еще служил. Правда, и чин у него уже был генеральский — статский советник, и годовой оклад немалый — 2500 рублей. За верную, долгую и добросовестную службу власти наградили его бронзовой медалью на Владимирской ленте в память войны 1853—1856 годов, орденами св. Анны третьей и второй степени, серебряной медалью в память императора Александра III, темно-бронзовой медалью для ношения на груди за труды по первой всеобщей переписи населения. Д.К. Бальмонт вышел в отставку только за год до своей смерти. Он умер в 1907 году. В 1929 году в эмиграции Константин Дмитриевич опубликовал книгу «В развернутой дали. Поэма о России». В нее поэт поместил стихотворения «Отец», «Мать», «Я». О мой единственный, в лесных возросших чащах До белой старости, всех дней испив фиал, Средь проклинающих, среди всегда кричащих, Ни на кого лишь ты ни разу не кричал! Воспоминания, как зерна светлых четок, Перебираю я, сдвигая к кругу круг, И знаю, что всегда ты божески был кроток, Как тишь твоих полей, как твой зеленый луг… И я горю сейчас тоской неутомимой, Как брошенный моряк тоской по кораблю, Что не успел я в днях, единственный, любимый, Сказать тебе, отец, как я тебя люблю. В том же 1929 году Константин Бальмонт написал статью — воспоминание «На заре» о начале своей поэтической и литературной деятельности. В ней есть романтические строки, которые звучат, как искреннее признание в любви той земле, на которой он родился. «Мои первые шаги, вы были шагами по садовым дорожкам, среди бесчисленных цветущих трав, кустов и деревьев. Мои первые шаги первыми весенними песнями птиц были окружены, первыми перебегами теплого ветра по белому царству цветущих яблонь и вишень, первыми волшебными зарницами постигания, что зори подобны неведомому Морю и высокое солнце владеет всем… Это было в родной моей усадьбе Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии, в лесном уголке, который до последних дней жизни буду вспоминать, как райское, ничем не нарушенное радование жизнью».
Мать Константина Дмитриевича Бальмонта — Вера Николаевна происходила из древнего татарского княжеского рода. «Родоначальником был князь Белый лебедь Золотой Орды. Быть может, этим отчасти можно объяснить необузданность и страстность, которые всегда отличали мою мать и которые я от нее унаследовал, также как и весь свой душевный строй», — писал поэт в 1903 году. Он не просто любил свою мать, он ее боготворил. Птицебыстрая, как я, И еще быстрее. В ней был вспенный звон ручья И всегда затея. Чуть ушла в рассветный сад, С нею я, ребенок, Вот уж в дом пришла назад, Целый дом ей звонок. Утром, чуть в лучах светло Мне еще так спится, А она, вскочив в седло, На коне умчится. Это строки из большого стихотворения «Мать». В нем. Бальмонт вспоминает ее как «лучистый сон», который снится лишь однажды. Он помнил всю жизнь те ландыши, которые привозила она домой и дарила ему, возвращаясь с ранних утренних прогулок на коне. Потом они пили душистый чай. В саду жужжали на сирени пчелы, а в доме слышался «милый смех» матери или звуки фортепьяно. Мать научила его понимать музыку Баха, Бетховена, Шумана, Шопена, Моцарта, Глюка, Глинки. Она же пробудила в нем интерес к поэзии. Этот интерес был в семье матери наследственным. Ее отец, военный генерал, и все сестры писали стихи. Но не печатали их. Брат деда, Петр Семенович Лебедев, был редактором «Русского Инвалида» и переводчиком «Небожественной комедии» Красинского. Его дочь Лидия Лебедева была поэтессой. Но мать Константина Бальмонта сама стихов не писала, хотя хорошую поэзию чувствовала сердцем. Первые свои стихи Бальмонт написал в десять лет, но… Вера Николаевна встретила их холодно. Мальчик верил ей больше всех на свете. Он понял, что стихи его плохие и больше их не писал до шестнадцати лет. И вот однажды, когда он вместе с матерью ярким солнечным днем ехал по лесу, они «опять возникли». «Стихи плясали в моей душе, как стеклокрылые стрекозы коромысла и я сразу мысленно написал с десяток стихотворений и читал их вслух моей матери, которая ехала на тройке вместе со мной и которая на этот раз смотрела па меня после каждого стихотворения восхищенными, такими милыми глазами. Из всех людей моя мать, высокообразованная, умная и редкостная женщина, оказала на меня в моей поэтической жизни наиболее глубокое влияние», — вспоминал поэт. Итак, первые стихи Константина Бальмонта родились на его родине, среди полей и лесов, рядом с родным и любимым человеком – матерью.
Из архивных источников можно узнать некоторые сведения о других родственниках поэта. Сохранился формулярный список Аркадия Дмитриевича Бальмонта, старшего брата, за 1899 год. Аркадий родился 23 мая 1866 года. Учился в Шуйской гимназии, откуда вышел из пятого класса. Службу начал в октябре 1886 года в канцелярии Шуйского уездного предводителя дворянства писцом первого разряда. В 1887 году по предложению губернатора был определен непременным заседателем Шуйского уездного полицейского управления. В этом же году ушел на действительную военную службу. В 1891 году стал служить в канцелярии Шуйского уездного предводителя дворянства канцелярским служителем. В том же году по предложению губернатора его перевели в должность секретаря. Революция 1917 года застала его в должности секретаря Шуйского уездного съезда. За добросовестную службу был награжден серебряной медалью в память царствования императора Александра III и темно-бронзовой медалью за труды по первой всеобщей переписи населения 1897 года как заведующий переписным участком.
Во Владимирском областном госархиве хранится формулярный список еще одного брата поэта — Александра Дмитриевича. Он родился 4 сентября 1869 года. Закончил в 1890 году Мальцовское ремесленное училище, 1-й выпуск (значится самым первым выпускником училища) со званием машино-сборочного мастера. Закончил Шуйскую гимназию, сдав экзамены по всем предметам, кроме древних языков. Начал служить с 1895 года канцелярским служителем Шуйского уездного съезда. В 1897 году на губернском собрании дворянства был избран на должность депутата дворянства от Шуйского уезда на трехлетие. Потом его избирали на эту должность еще несколько раз, вплоть до 1909 года. На 11 сентября 1910 года – депутат дворянства по Шуйскому уезду и страховой агент 1 участка в Шуйском земстве). Во время отпусков Шуйского уездного предводителя дворянства он исполнял его должность. В 1900 году приказом по канцелярии императрицы Марии был определен делопроизводителем Шуйского уездного попечительства детских приютов, где и прослужил до 1903 года. За выслугу лет с 1897 года произведен в коллежские регистраторы со старшинством, а с. 1901 года — в губернские секретари со старшинством. Александр Дмитриевич был женат на дочери статского советника Марии Владимировне Юшковой. У них родились дети: Вера (1896), Дмитрий (1898), Антонина (1899), Владимир (1901). За беспорочную службу по выборам дворянства А.Д. Бальмонт был награжден в 1906 году орденом св. Владимира 4-й степени.
Константин Дмитриевич Бальмонт родился 3 июня 1867 года в деревне Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии в семье потомственного дворянина Дмитрия Константиновича Бальмонта.
Вера Николаевна - жена Д.К. Бальмонта.
Мать Вера Николаевна, урожденная Лебедева, происходила из семьи полковника, в которой любили литературу и занимались ею профессионально; она выступала в местной печати, устраивала литературные вечера, любительские спектакли. Мать оказала сильное влияние на мировоззрение будущего поэта, введя его в мир музыки, словесности, истории, первой научив постигать «красоту женской души». Вера Николаевна хорошо знала иностранные языки, много читала и «не была чужда некоторого вольнодумства»: в доме принимали «неблагонадежных» гостей. Именно от матери Бальмонт, как сам он писал, унаследовал «необузданность и страстность», весь свой «душевный строй».
К. Бальмонт в детстве
Читать будущий поэт научился самостоятельно в пять лет, подсматривая за матерью, которая обучала грамоте старшего брата. Растроганный отец подарил Константину по этому случаю первую книжку, «что-то о дикарях-океанийцах». Мать познакомила сына с образцами лучшей поэзии. «Первые поэты, которых я читал, были народные песни, Никитин, Кольцов, Некрасов и Пушкин. Из всех стихов в мире я больше всего люблю „Горные вершины“ Лермонтова (не Гете, Лермонтова)», — писал позже поэт. Вместе с тем, — «…Моими лучшими учителями в поэзии были — усадьба, сад, ручьи, болотные озерки, шелест листвы, бабочки, птицы и зори», — вспоминал он в 1910-х годах. «Красивое малое царство уюта и тишины», — так писал он позже о деревушке с десятком изб, при которой находилась скромная усадьба — старый дом, окруженный тенистым садом. Гумнищи и родной край, где прошли первые десять лет его жизни, поэт вспоминал всю свою жизнь и всегда описывал с огромной любовью.
Когда пришло время отдавать старших детей в школу, семья переехала в Шую. Переезд в город не означал отрыва от природы: дом Бальмонтов, окруженный обширным садом, стоял на живописном берегу реки Тезы; отец, любитель охоты, часто выезжал в Гумнищи, и Константин сопровождал его чаще других. В 1876 году Бальмонт поступил в подготовительный класс Шуйской гимназии, которую позже называл «гнездом декадентства и капиталистов, чьи фабрики портили воздух и воду в реке». Сначала мальчик делал успехи, но вскоре ученье ему наскучило, и успеваемость снизилась, зато наступило время запойного чтения, причем французские и немецкие произведения он читал в подлиннике. Под впечатлением от прочитанного он в возрасте десяти лет сам начал писать стихи. «В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете», — вспоминал он. Эти поэтические начинания, однако, были раскритикованы матерью, и мальчик не пытался повторить свой поэтический эксперимент в течение шести лет. Осенью 1884 года Бальмонта отчислили из гимназии по просьбе его матери «вследствие болезни». Но «заболел» он намного раньше, по его словам, «интересом к общественной жизни» и стал членом революционного кружка молодежи, который возник в Шуе. Когда именно вступил в кружок Бальмонт, невозможно сказать. Известно только, что в него вошла, в основном, учащаяся молодежь: местные гимназисты и студенты высших учебных заведений, приезжавшие в город на каникулы. Руководил кружком Иван Петрович Предтеченский, смотритель земской больницы, почетный гражданин города. Сначала это был обычный кружок саморазвития. Собирались вместе, читали и обсуждали произведения современной литературы. Но потом кружок стал принимать противоправительственное политическое направление. Молодые люди наладили связи с такими же кружками во Владимире и Иваново-Вознесенске. В 1884 году полиция раскрыла деятельность шуйского кружка. Подоплеку этого своего раннего революционного настроя поэт впоследствии объяснял так: «…Я был счастлив, и мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и немногим, это безобразно». И.П. Предтеченского арестовали, заключили во Владимирскую тюрьму, где он и умер от чахотки в 1886 году.
Пятерых шуйских гимназистов, членов кружка, уволили из гимназии «по прошению родителей». Хорошо хоть так, а не «за государственное преступление». Не хотели поднимать шума. Среди уволенных был и Константин Бальмонт. Сам он не особенно печалился, но родители были расстроены. Они очень хотели, чтобы сын получил высшее образование. Начались хлопоты. Через два месяца Бальмонту разрешено было поступить в седьмой класс Владимирской губернской мужской гимназии (Кардовский в своих воспоминаниях писал, что Бальмонт учился во Владимирской гимназии с IV класса, т.е. с 1881 по 1886 г.).
«Впервые сверкнувшая, до мистической убежденности, мысль о возможности и неизбежности всемирного счастья (семнадцати лет, когда однажды, во Владимире, в яркий зимний день, с горы я увидел вдали чернеющий длинный мужицкий обоз») — вспоминал позднее поэт. Естественно, что юноша искал среди сверстников тех, кто так же, как и он, мечтал «о всемирном счастье». Такие во Владимире имелись, как видно из архивных документов. Это были гимназисты, семинаристы, студенты.
Во время учёбы он был обязан жить на квартире классного наставника Осипа Седлака, под его непосредственным надзором. Полтора года до окончания гимназии и показались гордому юноше особенно тяжелыми. Еще бы. После вольного житья в родительском доме среди близких людей, все понимающих, все прощающих, вдруг оказался под строгим контролем, пристальным надзором. Жил «как в тюрьме», — вспоминал он позднее. А дружбу все же водил с такими же смелыми молодыми людьми, как и он сам.
Здание бывшей мужской гимназии. Гор. Владимир, улица Б. Московская, д. 35
«С IV класса моим одноклассником был Константин Бальмонт; мы вместе кончили с ним все восемь классов гимназии и вместе поступили на юридический факультет Московского университета. Его прислали к нам из Шуйской гимназии. Случилось это после 1 марта 1881 года, когда был убит Александр II. Во многих гимназиях заподозрены были «неблагонадежные» гимназисты и чуть не заговоры в IV классе. Вот одним из таких «заговорщиков» в Шуйской гимназии оказался Костя Бальмонт. Его и прислали к нам во Владимирскую гимназию под надзор нашего классного наставника, учителя латинского языка Иосифа Матвеевича Седлака, у которого он и поселился жить. Седлак славился как строгий и умеющий поддержать дисциплину, поэтому к нему и отдан был под надзор «вольнодумец» Костя. И надо же было так случиться, что в первый же день, когда Бальмонт пришел в гимназию, он забыл надеть пояс с форменной бляхой, на которой значились инициалы гимназии «В.Г.». Конечно, это было замечено и, конечно, было отнесено за счет его «вольнодумства». Сейчас же было сделано ему замечание, а затем, как дворянину, ему предложили отравиться для получения надлежащего наставления к владимирскому губернскому предводителю Петру Павловичу Кожину. Костя пошел. Войдя в комнату к предводителю, остановился и сказал: «Здравствуйте». В ответ получил: «Не здравствуйте, а имею честь явиться, Ваше превосходительство». В разговоре на вопросы Костя отвечал «да» или «нет». «Не да или нет, а так точно, или никак нет. Ваше превосходительство». Кажется, этим и ограничилось «наставление». Больше Петр Павлович Костю к себе не вызывал, и никаких революционных и вольнодумных выступлений со стороны Кости не было. Седлак, долженствовавший внушать ему строгие правила благонадежности, оказался культурным и порядочным человеком, и Косте жилось у него неплохо до самого окончания гимназии. Бальмонт тогда был рыжим некрасивым подростком. Скоро он начал писать стихи, в которых воспевал луну, соловья и тому подобное. Эта страсть к стихам в нем росла все больше и больше, и каково же было его восхищение, когда он получил одобрение своих стихов от В.Г. Короленко – да, самого настоящего Короленко, известного уже тогда писателя и, кроме того, высланного за «неблагонадежность» в Нижний. Он приехал зачем-то из Нижнего во Владимир, и Костя, узнав об этом, принес ему свои стихи и в восторге вернулся домой, получив одобрение. В то время Бальмонт был скромный, застенчивый малый. При нем нельзя было сказать никакого непристойного слова. Всегда красный от природы, он делался малиновым и покидал компанию непристойников» («Воспоминания о Владимирской гимназии» Д.Н. Кардовский). 3 марта 1885 года он писал брату Н.Д. Бальмонту: «...На всех нас лежит обязанность улучшать этот «свет», в котором мы живем, заботиться о счастии «униженных и оскорбленных», заботиться о том, чтобы была облегчена тяжесть, которая лежит на них...». В эти владимирские годы он много читает, особенно увлечен Ф.М. Достоевским. Народолюбивые настроения характерны для молодого Бальмонта этой поры. Сему способствовало и знакомство с народовольцем и писателем Петром Федоровичем Николаевым, владимирцем по рождению. В эти годы он возвратился из Сибири после двадцатилетней ссылки и жил в доме своей матери на Никитской улице (ныне на этом месте стоит дом № 23). В маленький деревянный флигель к «каракозовцу» Николаеву приходили молодые люди. И он рассказывал им о каракозовском процессе, о сибирской ссылке, встречах там с Н.Г. Чернышевским. Бывал у него и Константин Бальмонт. Николаев, сам занимавшийся литературной и переводческой деятельностью, видимо, заметил склонность к ней у молодого гимназиста и, наверное, поощрял его к литературным занятиям. Позже Бальмонт вспоминал: «В 1888 году мой хороший знакомый, известный каракозовец Петр Федорович Николаев, двадцать лет пробывший в Сибири и лишь два года как вернувшийся в свой родной Владимир, получил место редактора в некоем журнале «Эпоха» и, между прочим, поручил мне перевести с немецкого очерк Георга Брандеса о Шелли». Знакомство П.Ф. Николаева и К. Бальмонта состоялось во Владимире в 1886 году.
Полтора года до окончания гимназии показались гордому юноше особенно тяжелыми. В этот период своей жизни Константин Бальмонт познакомился с супругами Ковальскими (инженер М.М. Ковальскмй и его жена — Александра Семеновна).
М.М. Ковальский доводился братом Ивану Мартыновичу Ковальскому, который вел в Одессе революционную пропаганду среди матросов и организовал подпольную типографию. 30 января 1878 года там арестовали группу революционеров, оказавшую при этом вооруженное сопротивление. И.М. Ковальский ударом кинжала ранил жандармского офицера. А поскольку Одесса в то время по случаю русско-турецкой войны находилась на военном положении, то судил арестованных революционеров Одесский военный окружной суд. 24 июля 1878 года суд приговорил И.М. Ковальского к расстрелу, а остальных — к каторге и ссылке. Одесская молодежь выступила с протестом против решений суда. Среди арестованных была Прасковья Семеновна Ивановская, старшая сестра Евдокии Семеновны, будущей жены писателя Владимира Галактионовича Короленко. А другая сестра Прасковьи Семеновны, Александра, станет женой инженера М.М. Ковальского, приедет к нему во Владимир.
Вероятно, он приходил к Ковальским не один, а вместе с другими молодыми людьми. Возможно, со своим братом Александром, который в 1885 году поступил во Владимирское земское ремесленное училище действительного тайного советника Ивана Сергеевича Мальцева и жил на Второй Никольской улице, в доме Жукова (на Второй Никольской улице дома № 9 и № 9а), на квартире Ольги Ивановны Гинке. Во Владимирском областном архиве сохранились прошения в попечительный совет училища от Веры Николаевны Бальмонт. Она просила принять сына в училище, давала обязательство приписать его к призывному участку по отбыванию воинской повинности и доводила до сведения попечительного Совета, что ее сын Александр будет находиться на содержании у О.И. Гинке. Она же будет наблюдать за его поведением и учением.
Улица Никольская 2-я, д. 9а (снесен летом 2017) Улица Никольская 2-я, д. 9
У Ковальских вели беседы о свободе, равенстве, братстве, всеобщем человеческом счастье, о борцах с несправедливостью. «В юности я более всего увлекался общественными вопросами», — напишет позже Бальмонт. Возможно, в одну из таких встреч кто-нибудь из друзей сказал Ковальским, что Костя Бальмонт пишет стихи. Александра Семеновна попросила их почитать. Костя принес ей свою тетрадь со стихами, которые написал в 16—17 лет. Они понравились молодой женщине.
В декабре 1885 года уже известный в то время писатель Владимир Галактионович Короленко приезжал Владимир из Нижнего Новгорода, где жил после ссылки под надзором полиции. Во Владимире он остановил у инженера М.М. Ковальского и жены. Александра Семёновна Ковальская тетрадь со стихами Бальмонта показала В.Г. Короленко. Стихи понравились, и писатель захотел познакомиться с их автором. Встреча состоялась квартире Ковальских. К.Д. Бальмонт впервые встретил «настоящего» писателя, принявшего живое участие в его поэтической судьбе. Тетрадь со стихами Бальмонта Владимир Галактионович увез с собой, а позднее прислал поэту подробное письмо о его стихах. «Он указал мне на мудрый закон творчества, который в ту пору юности я лишь подозревал, а он четко и поэтически выразил так, что слова навсегда врезались в мою память и запомнились чувством, как умное слово старшего, которого должно слушаться... Чувство признательности велит мне сказать, что Владимир Галактионович кончил письмо свое ко мне словами: «Если Вы сумеете сосредоточиться и работать, мы услышим от Вас со временем нечто незаурядное». Нужно ли говорить, какой хлынул в мое сердце восторг и поток чаяний от этих слов Короленко», — вспоминал К. Бальмонт.
Первое выступление Константина в печати относится к владимирскому периоду его жизни. Будучи учеником 8-го класса гимназии, в 1885 году он опубликовал в журнале «живописное обозрение» (№ 48) три стихотворения: «Горечь муки», «Пробуждение», «Прощальный взгляд». Из них первые два – его собственные, а третье – перевод из Ленау. Подписался автор «Конст. Бальмонт». «Я более никогда так не подписывался», — напишет потом поэт. Но именно так он подписался еще раз 9 июня 1886 года, получая аттестат зрелости по окончании Владимирской гимназии.
Дело под номером 103 из фонда Владимирской мужской гимназии под заглавием «Списки, прошения разных лиц, желающих держать экзамены в гимназии. Аттестаты зрелости, свидетельства учеников гимназии» за 1886 год:
«Его Высокородию Господину Директору Владимирской гимназии Ивану Егоровичу Сыроечковскому, ученика 8-го класса Константина Бальмонта прошение. Желая подвергнуться испытанию зрелости во вверенной Вам гимназии, имею честь покорнейше просить Вас, Ваше Высокородие, о допущении меня к означенному испытанию. Конст. Бальмонт. 1886-го года, Апреля 25 дня, губернский гор. Владимир».
В архивном деле, где дается краткая характеристика на каждого гимназиста-выпускника, в графе: «исполнение письменных работ Константином Бальмонтом» сказано: «с внешней стороны аккуратно».
Аттестат зрелости, полученный К. Бальмонт по окончании Владимирской мужской гимназии. 1886 г. «Поведение — пять. Посещение уроков — исправно. Приготовление к урокам — постоянно. В классе внимателен. Интерес к обучению — любознательность достаточно развита, хотя и не проявлялась в изучении отдельных предметов гимназического курса. Успехи в предметах гимназического курса: закон божий — 3; латинский язык 3; греческий язык — 3; математика — 3; русский язык и словесность — 3; логика — 3; физика и математическая география — 3; история — 3; география — 3; немецкий язык — 3». 9 июня 1886 года написал на обороте копии своего аттестата зрелости: «Аттестат зрелости за №711 и документы — метрическое свидетельство за № 4323 и свидетельство о дворянстве за № 2318 получил. Конст. Бальмонт».
«Гимназию проклинаю всеми силами. Она надолго изуродовала мою нервную систему», — напишет Бальмонт в 1903 году.
Выпускники мужской гимназии в 1886 году: 1. Бальмонт Константин; 2. Болотов Петр; 3. Бондарев Андрей; 4. Воинов Григорий; 5. Дербин Иван; 6. Жоховский Фортунат; 7. Жудро Сергей; 8. Кардовский Димитрий; 9. Лупандин Александр; 10. Овсянников Николай; 11. Преображенский Александр; 12. Фрязинов Николай; 13. Херасков Павел; 14. Юдицкий Сергей. В 1886 году он поступил в Московский университет на юридический факультет. Но во Владимир приезжал и писал письма своим знакомым. Учась в университете, «науками юридическими занимался весьма мало, но усиленно изучал немецкую литературу и историю великой французской революции. В 1887 году как один из главных организаторов студенческих беспорядков, был привлечен к университетскому суду, исключен и после трехдневного тюремного заключения выслан в Шую. Во Владимирском областном архиве сохранилось дело, за 1887 год «по обвинению дворянина Владимира Никандровича Буяковича, мещанина Дмитрия Ивановича Яковлева и дворянина Георгия Никандровича Буяковича и др. в государственном преступлении». Все трое обвинялись в политической деятельности против правительства, были заключены в тюрьму, а потом высланы под надзор полиции. При обыске у Владимира Буяковича и Дмитрия Яковлева во Владимире были обнаружены письма от студентов Московского университета Константина Бальмонта и Люстратова. В 1887 году Бальмонт уже учился в Москве. А во Владимире следствие установило, что «Бальмонт и Люстратов находились и близком знакомстве с лицами, составляющими революционный кружок в г. Владимире», и что Бальмонт, живя во Владимире в квартире учителя Седлака и используя его имя и адрес, получил посылку от ученика восьмого класса Николая Петрова. Следователь из губернского жандармского управления подозревал, что в посылке была запрещенная литература и что Бальмонт, получив ее, скрыл этот факт от Седлака. Следователь просил своих коллег из Московского жандармского управления вызвать к себе Бальмонта и допросить его, навести справки о его политической благонадежности, «а при надобности произвести обыск». Но дело до этого не дошло. Пока письмо из Владимира шло в Москву, обыск производить было поздно. Константина Бальмонта уже исключили из университета и выслали из Москвы в Шую.
Через год снова был принят в Московский университет. Вышел из университета через несколько месяцев, благодаря нервному расстройству. Через год поступил в Демидовский лицей в Ярославле. Снова вышел через несколько месяцев и более уже не возвращался к казенному образованию. Своими знаниями (в области истории, философии, литературы и филологии) обязан только себе», — так писал Бальмонт в 1903 году.
Он был учрежден за ним сразу же после исключения из университета в 1887 году и прекращен только в 1890-м. За это время Константин Бальмонт успел жениться на купеческой дочери Ларисе Михайловне Гарелиной, выпустить в Ярославле на собственные средства «Сборник стихотворений», который не встретил одобрения. Автор уничтожил почти весь тираж.
В марте 1896 года на почве нервного расстройства пытался покончить с собой, выбросившись на камни через окно с третьего этажа. Почти год лежал в постели. Зато потом пришел небывалый прилив сил, жизнерадостности и умственного возбуждения. За одно лето Бальмонт изучил три иностранных языка настолько, что мог читать на них и понимать прочитанное. А вскоре как говорил поэт, началось его «настоящее вступление и литературу». Один за другим выходят сборники его стихов и переводов: «Под северным небом», «В безбрежности», «Тишина», «Горящие здания», «Будем как солнце» и другие. Каждый сборник переиздавался несколько раз. Бальмонт стал признанным поэтом. По словам Корнея Чуковского, он произвел «литературную революцию». Среди блестящей плеяды русских поэтов он занял свое достойное место на рубеже двух эпох.
Надо ли говорить, что и дальнейшая личная жизнь Константина Бальмонта была порывистой и бурной, что нашло отражение и в творчестве поэта: «За сладкий восторг упоенья Я жизнью своей заплачу! Хотя бы ценой исступленья - Тебя я хочу!»
Молодой поэт жаждет сильных эмоций и ищет их в любовных отношениях: «Нет дня, чтоб я не думал о тебе, Нет часа, чтоб тебя я не желал. Проклятие невидящей судьбе, Мудрец сказал, что мир постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для мечты, И все же ты далеко от меня. О, боль моя! Желанна мне лишь ты, Я жажду новой боли и огня!»
Любовная лирика Бальмонта наполненна тонким эротизмом и страстью:
«Альков раздвинулся воздушно-кружевной. Она не стала мне шептать: «Пусти... Не надо. Не деве Севера, не нимфе ледяной Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada!» Тигрица жадная дрожала предо мной,- И кроме глаз ее мне ничего не надо».
А это стихотворение выглядит своеобразным трактатом «О поцелуях»:
«Есть поцелуи - как сны свободные, Блаженно-яркие, до исступления. Есть поцелуи - как снег холодные. Есть поцелуи - как оскорбление.
О, поцелуи - насильно данные, О, поцелуи - во имя мщения! Какие жгучие, какие странные, С их вспышкой счастия и отвращения!»
Безумная страсть вкупе с романтическим обликом Константина Дмитриевича Бальмонта не могли не очаровать женщин, окружавших поэта, и он порой беззастенчиво пользовался своей властью:
«И я всегда гляжу в зрачки, Чтоб в них читать - любовь».
Среди поклонниц Бальмонта была и Марина Цветаева, с которой у поэта был платонический роман. Но главной горькой страстью осталась первая любовь - жена Лариса Горелина, о которой впоследствии поэт напишет:
«Мне стыдно плоскости печальных приключений. Вселенной жаждал я, а мой вампирский гений Был просто женщиной, познавшей лишь одно, Красивой женщиной, привыкшей пить вино».
От любви-наваждения Бальмонт впоследствии перейдет к «любви-мгновению, длящемуся века»:
«Хороша эта женщина в майском закате, Шелковистые пряди волос в ветерке, И горенье желанья в цветах, в аромате, И далекая песня гребца на реке.
Хороша эта дикая вольная воля; Протянулась рука, прикоснулась рука, И сковала двоих - на мгновенье, не боле,- Та минута любви, что продлится века.»
Таким было чувство к поэтессе Мирре Лохвицкой. Зарождение отношений Бальмонт описывает поэтически:
«Хотела б я быть рифмою твоей!» - Мне Лохвицкая Мирра прошептала. О, рифмы есть различного закала.
И я клянусь всей звонкостью морей: В глагольных рифмах сладости немало, Коль рифма рифму вдруг поцеловала.»
Правда, не эта женщина, а другая заставит его совершить очередное безумие - уйти из семьи. Новой роковой любовью станет Екатерина Бруни, о которой поэт напишет:
«Пронзенный, пред тобой склоняюсь в прах. Лобзаю долго милые колени. На образе единственном ни тени. Расцветы дышат в розовых кустах, Движенью чувства нет ограничений. Я храм тебе построю на холмах.»
Смысл жизни Бальмонт видел в постижении человеческой сути и любви:
«Кто не любил, не выполнил закон, Которым в мире движутся созвездья, Которым так прекрасен небосклон».
Не уважал царя его младший брат Владимир. Об этом свидетельствует архивное дело «О Владимире Дмитриевиче Бальмонте, обвиняемом по 3 части статьи 103 Уложения о наказаниях за оскорбление личности царя». В деле говорится о том, что 4 февраля 1913 года в ресторане города Иваново-Вознесенска случилось чрезвычайное происшествие. Подвыпивший дворянин Владимир Дмитриевич Бальмонт, расплачиваясь с официантом, искал в своем кармане и в кошельке крупную денежную купюру с изображением императора и громко вопрошал: «Да куда же запропастился у меня этот Николка Большой и Глупый, я сейчас его найду и тебе отдам». О сем происшествии немедленно донесли помощнику пристава 2-го участка в Иваново-Вознесенске, тот — местному полицмейстеру, полицмейстер — помощнику начальника Владимирского губернского жандармского управления по Шуйскому и Ковровскому уездам, а этот — судебному следователю 2-го участка Шуйского уезда. Началось следствие. Закрутилось дело. Нашли свидетелей, которые все подтвердили. Дело передали во Владимирский окружной суд. И сидеть бы Владимиру Дмитриевичу Бальмонту в тюрьме или платить бы большой штраф за свой поступок, но 21 февраля 1913 года вышел Указ о прекращении судебных дел такого порядка. Ему повезло.
Константин Бальмонт
Константин Бальмонт был также прекрасным переводчиком. Он переводил на русский язык стихи английских, американских, французских, испанских, польских, болгарских, армянских и грузинских поэтов. Еще он был историком литературы и читал лекции по истории русской литературы во многих странах мира. Путешествовал с удовольствием и подолгу, но всегда тосковал по родным краям. «Русские — самый благородный и деликатный парод, который существует. Нужно отойти от России, и тогда поймешь, как бездонно ее любишь», — писал он и 1905 году. Летом того года он вернулся домой из дальних странствий. И застал здесь революцию. Ему передалось настроение масс. Он страстно увлекся революционным движением. Когда началась расправа над участниками революционного движения, Бальмонт уехал в Париж надолго, на семь с лишним лет. Вернулся оттуда в 1913 году, после амнистии, объявленной в связи с трехсотлетием дома Романовых. Встречали поэта восторженно. Но в следующем году он снова уехал во Францию. Первая мировая война застала его за границей. Он с трудом возвратился в Россию и 1915 году.
Портрет Константина Дмитриевича Бальмонта. Из комплекта «Сто русских деятелей искусства». 1913 г.
Февральскую революцию 1917 года поэт встретил с радостью. В марте приехал в родные края, был в Иваново-Вознесенске и Шуе. В ночь с. 13 на 14 марта 1917 года написал в Иваново-Вознесенске «Вольный стих», подзаголовок — «К Иваново-Вознесенским рабочим». Какое гордое счастье — знать, что ты нужен людям, Чуять, что можешь пропеть — стих, доходящий в сердце! Сестры! Вас вижу я, сестры! Огнем причащаться будем! Кубок пьянящей свободы, братья, испьем до конца! Силою мыслящих смело, свершеньем солдат и рабочих Вольными быть нам велит великая в мире страна. Цепи звенели веками. Цепи изношены. Прочь их. Чашу Пьянящего счастья, братья, осушим до дна!
Сохранился номер газеты «Шуйские известия» за 5 мая 1917 года, в котором помещен отчет «о вечере поэзии К.Д. Бальмонта 17 марта 1917 г.» Это был благотворительный вечер, весь доход от которого поэт передал устроителям, добавив своих личных семнадцать рублей. Устроители же вырученные 313 рублей разделили между публичной библиотекой, клубом рабочих и польским комитетом. В этот свой весенний приезд в Шую Бальмонт посетил и гимназию. Учителя и ученики собрались в актовом зале. Поэт вспомнил свои гимназические годы, с благодарностью говорил о своем преподавателе М.В. Сперанском, сказав, что ему он обязан выработкой своего стиля.
К.Д. Бальмонт
Октябрьскую революцию 1917 года Константин Бальмонт не принял ни сердцем, ни умом. В 1920 году он оформил себе командировку за границу на один год. Уехал из России вместе с семьей и больше сюда не вернулся.
К.Д. Бальмонт и И.С. Шмелев в эмиграции
Он умер в оккупированном гитлеровцами Париже 24 декабря 1942 года, а похоронен близ Парижа, в Нуази ле Гран.
Источник:
Савинова Р.Ф. За строкой автографа. Владимир: «Золотые Ворота», 1993. — 176 с.: ил.
И даже финал своей жизни поэт ознаменует стихотворением «Люби!»: «Я ведал в жизни все. Вся жизнь лишь блеск зарницы. Я счастлив в гибели. Я мог, любя, любить».
Лестница
Только бы встречаться. Только бы глядеть. Молча сердцем петь. Вздрогнуть и признаться. Вдруг поцеловаться. Ближе быть, обняться. Сном одним гореть Двум в одно смешаться. Без конца сливаться. И не расставаться, - Вместе умереть.
Минута
Хороша эта женщина в майском закате, Шелковистые пряди волос в ветерке, И горенье желанья в цветах, в аромате, И далекая песня гребца на реке.
Хороша эта дикая вольная воля; Протянулась рука, прикоснулась рука, И сковала двоих - на мгновенье, не боле,- Та минута любви, что продлится века.
Нет дня, чтоб я не думал о тебе
Нет дня, чтоб я не думал о тебе, Нет часа, чтоб тебя я не желал. Проклятие невидящей судьбе, Мудрец сказал, что мир постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для мечты, И все же ты далеко от меня. О, боль моя! Желанна мне лишь ты, Я жажду новой боли и огня!
Люблю тебя капризною мечтой, Люблю тебя всей силою души, Люблю тебя всей кровью молодой, Люблю тебя, люблю тебя, спеши!
Он мне снился
Он мне снился призраком долгие годы, Я ждала избранника, я ждала всегда. Я не видя помнила, верила в него, Не могла не слушаться сердца моего.
Светлая, холодная, думала всегда, Как о солнце думает подо льдом вода. Он смутил мне девичьи тающие сны, Он дышал мне воздухом лета и весны.
И пришел неведомый, близко стал ко мне, Я была - как облачко в солнечном огне. Он взглянул так пристально, он вздохнул едва, Говорил мне ласково стыдные слова.
Я, не видя, помнила, светлого, его, И душа не вспомнила больше ничего. Чем при нем исполнилась вся душа моя, Что он сделал с девушкой - ах, не знаю я!
Светлая, холодная, думала всегда, Как о солнце думает подо льдом вода. Он смутил мне девичьи тающие сны, Он дышал мне воздухом лета и весны.
И пришел неведомый, близко стал ко мне, Я была - как облачко в солнечном огне. Он взглянул так пристально, он вздохнул едва, Говорил мне ласково стыдные слова.
Я, не видя, помнила, светлого, его, И душа не вспомнила больше ничего. Чем при нем исполнилась вся душа моя, Что он сделал с девушкой - ах, не знаю я!
Я буду ждать тебя мучительно, Я буду ждать тебя года, Ты манишь сладко-исключительно, Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия, Случайный свет во мгле земной, Неизъясненность сладострастия, Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою, Лицом, всегда склоненным ниц, Своей неровною походкою Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие, И знаю, не затмит слеза Твои куда-то прочь глядящие, Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости, Уста к устам, прильнуть ко мне, Но я не знаю высшей сладости, Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная Иль нерожденная звезда, Но буду ждать тебя, желанная, Я буду ждать тебя всегда.
Тебя я хочу, мое счастье Тебя я хочу, мое счастье, Моя неземная краса! Ты - солнце во мраке ненастья, Ты - жгучему сердцу роса!
Любовью к тебе окрыленный, Я брошусь на битву с судьбой. Как колос, грозой опаленный, Склонюсь я во прах пред тобой.
За сладкий восторг упоенья Я жизнью своей заплачу! Хотя бы ценой исступленья - Тебя я хочу!
Русалка
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми. Ты один мне понравился между людьми. До тебя я была холодна и бледна. Я - с глубокого, тихого, темного дна.
Нет помедли. Сейчас загорится для нас Молодая луна. Вот, ты видишь? Зажглась! Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой? Здесь. И здесь. Так. И здесь... Ах, как сладко с тобой!
О женщина, дитя, привыкшее играть
О женщина, дитя, привыкшее играть И взором нежных глаз, и лаской поцелуя, Я должен бы тебя всем сердцем презирать, А я люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю, Живу одной тобой в моих терзаньях страстных, Для прихоти твоей я душу погублю.
Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных, За слово лживое, что истины нежней, За сладкую тоску восторженных мучений! Ты, море странных снов, и звуков, и огней! Ты друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!
Люби
«Люби!» - поют шуршащие березы, Когда на них сережки расцвели. «Люби!» - поет сирень в цветной пыли. «Люби! Люби!» - поют, пылая, розы. Страшись безлюбья. И беги угрозы Бесстрастия. Твой полдень вмиг - вдали.
Твою зарю теченья зорь сожгли. Люби любовь. Люби огонь и грезы. Кто не любил, не выполнил закон, Которым в мире движутся созвездья, Которым так прекрасен небосклон. Он в каждом часе слышит мертвый звон. Ему никак не избежать возмездья. Кто любит, счастлив. Пусть хоть распят он.
