Баранов Николай Михайлович (23 мая 1929, Мичково, Ивановская Промышленная область — 27 апреля 2009, Владимир) — советский и российский художник-график, член Союза художников СССР, председатель правления Владимирской областной организации СХ РСФСР (1985-92), лауреат премии Российского профсоюза работников культуры (1990), заслуженный художник РФ (1997).
Николай Михайлович Баранов родился 23 мая 1929 года в крестьянской семье в деревне Мичково Селивановского района. Семья была многодетной - у Николая было четыре брата и две сестры. Младший брат Анатолий хотел быть моряком, служил на флоте, но трагически погиб в своей деревне, когда приехал в отпуск. Он стал свидетелем драки местных парней, которые дрались «на кольях». Анатолий бросился разнимать их и получил смертельный удар. Старший брат Иван стал фельдшером. Он участвовал в Великой Отечественной войне, был ранен, потерял один глаз. Двое других братьев - Фёдор и Владимир - продолжали работать в колхозе, как и сёстры Антонина и Наталья.
В раннем детстве Николай тяжело заболел. Он учился ещё в первом классе, когда простудился, сильно промочив ноги: по дороге в школу ему приходилось перебираться через ручей, который по весне становился довольно глубоким. У него заболела нога, а больницы, где могли бы определить, что и почему болит - не было. Спас его старший брат Иван, который уговорил родителей отвезти Николая во Владимир и показать специалистам. Те быстро определили, что болезнь серьёзная: начинался туберкулёз тазобедренного сустава. Его оставили в больнице, потом он оказался в костно-туберкулёзном санатории, где ему предстояло длительное лечение. Тогда при этом заболевании главным было обеспечить больному покой (только лежать) и свежий воздух (больные ребята в санатории большую часть времени в любую погоду и в любое время года лежали, тепло укутанные, на веранде). Маленький Коля, впервые оставшись без родителей, далеко от дома, плакал, а спрятав голову под одеяло, тихонько молился - мама научила его нескольким молитвам. Уже став взрослым, он рассказывал об этом с улыбкой, потому что, оторвавшись от деревни и семьи в таком раннем возрасте, общался с другими людьми, много читал, размышлял и выбрал свою дорогу: до конца жизни оставался атеистом. А к санаторию постепенно привык.
Но вскоре началась война. «Я встретил войну в костно-туберкулёзном санатории, который находился на Студёной горе, - рассказывал он о своей дальнейшей судьбе. - Все мы были одинаково лежачими больными. Связь с внешним миром осуществлялась, в основном, через обслуживающий персонал. Несмотря на возраст, мы чувствовали, что в мире неспокойно - в Европе шла война, и мы боялись, что она перекинется к нам. Понимали, что война непременно отразится на ходе нашего лечения. Так оно и случилось. Начало войны мы ощутили не сразу, стали только замечать, что некоторые наши врачи надели военную форму. Потом стали объявлять воздушные тревоги. Это случалось почти ежедневно. Вначале были учебные тревоги, но потом начались и настоящие. Однажды ночью нас разбудил сигнал воздушной тревоги. Нам сказали, что нас перенесут в бомбоубежище. И действительно, прибежали какие-то люди (потом мы узнали, что это были студенты авиамеханического техникума, их учебный корпус находился напротив здания нашего санатория), и нас по одному на руках перенесли в безопасное место... Бои шли под Москвой, нас стали готовить к эвакуации. Все больные ребята с тревогой ждали своей участи. В санатории работала врачебная комиссия по отбору тех больных, которым необходимо было продолжать лечение. Остальных, более или менее подлечившихся, выписывали, хотя в мирное время они должны были продолжать лечение. Я чувствовал, что мне выписываться рано. И когда объявили, что меня оставляют лечиться, вздохнул с облегчением. Для этого были все основания: прошло ещё четыре года, прежде чем меня выписали окончательно.
Для эвакуации объединили в один три аналогичных санатория: владимирский, один из Подмосковья и, кажется, из Рязани. Нас погрузили в эшелон, и путешествие началось. Нам объявили, что мы отправляемся на Алтай. До сих пор поражаюсь тому, что правительство позаботилось о больных детях, и в самое трудное для страны время приняло такое решение; ведь тогда господствовал лозунг „Всё для фронта, всё для Победы!" А тут - больные дети. До них ли? Оказалось - до них. Наше путешествие длилось десять дней и запечатлелось в памяти. На остановках из окон вагона мы наблюдали, как толпы людей бросались к вагонам с предложением что-то обменять на кусок хлеба - война уже вошла в жизнь простого человека и обездолила его. Сердце сжималось от сострадания. Нас, детей, по-прежнему кормили хорошо, тем больнее было видеть голодных людей. А навстречу шли и шли эшелоны с боевой техникой и войсками...»
На Алтае, в санатории «Белокуриха» ему пришлось лечиться ещё четыре года. Одновременно дети учились, всё также прикованные к постелям. Более того, они лежали в специальных лангетках, чтобы больные ноги находились без движения. Но санаторий дал Николаю Михайловичу то, чего он не получил бы в своей деревне. В санатории были очень хорошие врачи и хорошие преподаватели. Многие из них были эвакуированными из больших городов. А одну преподавательницу он вспоминал с особой благодарностью. Она заметила его интерес к рисованию и подарила набор акварельных красок, научила работе с ними. Это были первые краски в его жизни! Но с окончанием войны совпало и окончание лечения.
Николай вернулся домой, в родную деревню. Надо было продолжать учёбу, а в Мичкове была только начальная школа. Пришлось доучиваться в соседнем селе Малышеве, несколько километров ходить туда с костылями - ноги ещё не слушались после длительного лежания. Мальчик стеснялся этого и, не доходя до села, прятал костыли в придорожных кустах. А однажды, возвращаясь из школы, не обнаружил своих костылей: кто-то нашёл их раньше. Пришлось возвращаться без костылей, и это помогло быстрее встать на ноги.
После окончания семилетней школы он мог бы продолжать учёбу, окончить среднюю школу, институт. Но жизнь после войны, особенно в деревне, была трудной. Родители ничем не могли помочь сыну. Тогда он поступил в Художественное ремесленное училище во Владимире. В те годы многие ребята стремились поступать в ремесленные училища. Училища были разные, все они давали хорошие специальности, после их окончания можно было устроиться работать на любой завод. Кроме того, училища обеспечивали местами в общежитии, что было очень важно для ребят, приехавших из деревень. Ещё учащиеся получали бесплатную форменную одежду и питание. Хоть и скудным было питание в послевоенные годы, но с голоду никто не умирал. Правда, иногда деревенские ребята отправлялись домой, привозили с собой кое-что: какие-нибудь овощи, испечённый дома хлеб или пирог. А дороги были небезопасны. Могли ограбить, отнять всё, что везли с собой. Было всякое...
А Владимирское художественное ремесленное училище - ХРУ, как его называли, в разные годы окончили многие владимирские художники. Тогда в училище преподавали хорошие специалисты. После его окончания можно было поступить в среднее специальное училище, что Николай Михайлович и сделал, правда, поработав немного художником-оформителем во Владимирском драматическом театре. В это время там работали актёры, получившие потом всесоюзную известность: Евгений Евстигнеев, Владимир Кашпур. С актёрами, уже будучи художником, Николай Михайлович всегда дружил, театр для него был своим домом. Поступил он в Ивановское художественное училище, которое окончил в 1960 году и затем приехал во Владимир, где жил и работал многие годы. Здесь он сложился как художник.
После окончания Ивановского художественного училища Н.М. Баранов работал художником-оформителем во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике, а через некоторое время ушёл в Художественный фонд Владимирского отделения Союза художников, чтобы иметь больше времени на творческую работу.
В 1964 году вместе с художником Валерием Кокуриным он совершил первую творческую поездку - на Север, к Белому морю. Результатом этой поездки стала серия работ «У Белого моря». Потом были поездки в Дома творчества, где он осваивал технику эстампа.
В 1967 году Николай Михайлович стал членом Союза художников СССР. Работы, посвящённые в основном природе родного края, городу Владимиру выполнены в разных техниках: эстамп, акварель, масло, темпера, гуашь, сангина. Персональные выставки работ Н.М. Баранова в 1980-1990-е годы состоялись во Владимире, Иванове, Муроме. Последняя - юбилейная, посмертная - в мае 2009 года во Владимире. Его работы находятся во многих музеях страны и за рубежом - во Франции, в Чехии, где он неоднократно бывал.
В ущерб своему творчеству Н.М. Баранов много времени отдавал общественной работе, в том числе - организации и проведению в 1990 году во Владимире VII региональной выставки «Художники центральных областей России», что позволило по окончании выставки получить выставочное здание и создать областной Центр пропаганды изобразительного искусства.
В 1985-1992 годах Н.М. Баранов был председателем правления Владимирской областной организации Союза художников РСФСР, в 1987-1992 годах - членом правления Союза художников РСФСР. В 1997 году получил звание заслуженного художника РФ. Был лауреатом премии Российского профсоюза работников культуры.
Ул. Большая Московская, д. № 6. Первый этаж здания занимают мастерские художников. В разное время здесь работали художники Н.М. Баранов, В.С. Егоров, Б.Ф. Французов и др.
В мастерскую Баранова на углу улиц Большой Московской и Спасской часто заходили журналисты, которые писали статьи о его работах, а потом сподвигли художника на написание книги (в двух частях). Она была издана в 2000 и 2002 годах под названием «Заметки о художниках, воспоминания, размышления, публикации, репродукции».
Баранов Николай Михайлович
Скончался он 27 апреля 2009 года от инсульта, похоронен на городском Улыбышевском кладбище.
После смерти Николая Михайловича подготовлен и опубликован в
2011 году небольшой альбом графических работ «Владимирские мотивы в графике художника Н.М. Баранова».
От деревни Мичково Селивановского района, где он родился, сейчас не осталось ничего. Но в районе о нём помнят как о художнике. В районном краеведческом музее представлены его работы. Некоторые из них были подарены им самим, другие я подарила после его смерти. Ветераны села Драчёво, куда он приезжал не раз, попросили разрешения назвать его именем одну из улиц своего села.
В 2019 году исполнилось 90 лет со дня рождения и 10 лет со дня смерти заслуженного художника РФ Николая Михайловича Баранова.
5-го июня 2019 года во Владимирской областной научной библиотеке им. М. Горького состоялся вечер памяти Н.М. Баранова «Он творил с любовью», который собрал его родственников, коллег и друзей.
Источник:
В.И. Титова. ЧТОБЫ ЗНАЛИ И ПОМНИЛИ
***
Баранов Николай Михайлович стоял у истоков современной владимирской графики. Впервые на областной художественной выставке он участвовал как живописец, но славу ему принесла графика. Его линогравюры и офорты в 1960-е годы носили пионерский характер. В 1967 году с молодой владимирской графикой познакомились москвичи - в редакции журнала «Смена» экспонировались листы Николая Баранова и Валерия Рыбакова.
После этой выставки авторитетный искусствовед Ольга Воронова со страниц газеты «Комсомольская правда», журналов «Смена» и «Юность» ввела понятие владимирской графики. Она детально проанализировала произведения художников, и особо отметила, что Баранов как график старается заставить «работать» не только краски, но и чистую поверхность листа. Она писала: «Как художника, его волнуют сочетания старого и нового, древности и современности в нашей жизни. И он умеет в своих листах это соединить. В его гравюрах мы чувствуем личное отношение к изображаемому, благодаря чему возникает не просто изображение, но образ».
За первопроходцами всегда следуют последователи. Прошло немного времени, и на Владимирщине появилась целая плеяда звезд первой величины не только владимирской, но уже всероссийской графики, принесшей ей европейскую славу, связанную прежде всего с именами заслуженных художников России Бориса Французова, Леонова Владимира, Александра Бочкина, Петра Дика.
По складу своей души Николай Баранов - неистребимый романтик. Жизнелюбие, особый, романтический угол зрения на этот мир, наложили отпечаток и на его творчество. Они проявились в особой теплоте, воздушности и солнечности его пейзажей. В каждом изображаемом им мотиве, звучит сердечная нотка, в каждом натюрморте светится его душа.
Нельзя не сказать еще об одной стороне жизни художника – его общественно-творческой деятельности. Человек полный энергии, динамичный, контактный, многие годы он был членом правления областной организации Союза художников России, много лет был ее председателем, делегатом нескольких съездов СХ РФ и СССР, избирался членом правления СХ России.
Именно в эти годы Владимирская организация Союза художников стала одной из ведущих и авторитетнейших в республике и Союзе. Душевной гордостью являлось для Николая Баранова появление во Владимире областного Центра изобразительного искусства. Сколько сил, энергии, дипломатии пришлось ему приложить, чтобы в нашем городе появился такой центр художественной жизни. Сколько страстей кипело, когда под него был отдан губернаторский дом на Большой Московской, так называемый «Дом с привидениями». И каким большим праздником для владимирцев, всей области стал день, когда в стенах старинного здания открылась первая выставка, и какая - художников центральных областей России! Случилось это событие в июле 1990 года, оно незабываемо. И самое непосредственное отношение к нему имел Николай Баранов. Судьбе было угодно все заботы по организации всего этого возложить на его плечи. И он с этим достойно справился.
Отдавая всего себя организаторской работе, Николай Баранов находил время и для творчества. Считаясь графиком, в последнее десятилетие он увлекся живописью. Она была для него как последняя любовь. Вообще, круг творческих интересов Баранова-художника достаточно широк. В молодости он занимался шаржами, делал рисунки и бытовые зарисовки. Несколько акварелей на бытовую тему хранятся в коллекции Владимиро-Суздальского музея-заповедника. В его мастерской можно было увидеть работы очень разных жанров: это портреты, натюрморты, интерьеры, пейзажи, выполненные фломастером, сангиной, углем, акварелью, маслом.
Имя и творчество заслуженного художника России Николая Баранова вошло в историю изобразительного искусства нашего края. Многие из них репродуцированы на страницах монографий, журналов, газет. Его лучшие произведения разошлись по миру и сейчас живут своей жизнью в музеях, личных коллекциях и галереях разных стран.
Н. Севастьянова - научный сотрудник ВСМЗ
Сайт Владимирского отделения Союза художников России
БОЛЬШИЕ ИСТОКИ МАЛОГО ЖАНРА
А.И. Скворцов
Я думаю, что мои мысли о Николае Баранове подсказаны самим же художником. Перечитывая его сокровенные воспоминания о времени и о себе, я невольно обратил внимание на слова, напрямую относящиеся к теме нашего разговора: «...графический жанр во Владимирской организации Союза художников долгое время отставал, не проявляя себя должным образом. Однако, начиная с 60-х годов, положение изменилось в лучшую сторону».
За точку отсчёта здесь, видимо, им была взята владимирская живопись, талантливые представители которой получили к тому далёкому теперь уже рубежу пятидесятых-шестидесятых скорую и шумную известность. Я полагаю, что начинающий художник, выступая как график, оказался в ту пору в своеобразном одиночестве. Предпочтение отдавалось яркому и звонкому цвету, чёрно-белая палитра отступала на задний план. Даже «суровый стиль», ставший в те годы знамением времени, набирал всё более мажорные аккорды.
Но был ли это для Баранова творческий вакуум? С полувековой дистанции сегодня это выглядит не совсем так, тем более в свете любовно собранного и представленного его работами мало кому известного до сих пор так называемого «малого жанра», великолепно передающего дух той эпохи. Нелишне будет сказать, что художник созревал в горниле суровых послевоенных лет, полных житейских тягот и романтических надежд на обновление в искусстве. И так случилось, что тот мир, которым он жил тогда, оказался, в отличие от живописцев, принципиально «антигрупповым», а потому и трудным в самореализации. И, тем не менее, художник органично влился в поток шестидесятников, поскольку его симпатии были, несомненно, на их стороне. Но путь вперёд был более последователен и не столь радикален, чем у представителей владимирской школы живописи. Свой почерк он органично вписал в пространство и время эпохи. Этим наполнены не только те крупные «исторические» композиции, сюжетно соотнесённые со временем, но и совсем маленькие работы этюдного характера. Это простые карандашные зарисовки с натуры и даже беглые наброски разных лет, большей частью ранних, иногда небольшие штриховые вещи. Это своего рода спонтанный выброс его эмоций, осенений, восхищений и желаний, имевших характер творческих разрядок. О них и речь. Это тот владимирский антураж, без которого немыслим был его мир, наполненный любимыми им люд ми, старинными памятниками, уютными улочками, раздольем полей и лугов, видами хорошо знакомых городов и сёл.
Что можно акцентировать в творчестве этого художника под таким углом зрения? В первую очередь я бы отметил, что он был более «классичен» в отличие от своего окружения. Об этом красноречивее всего заявляет его, если так можно выразиться, «малое» наследие, о котором мы ; сегодня говорим. Это был зримо необходимый след его выхода в мир больших образов. Это та старая добротная традиция, которой он основательно придерживался. Глядя на его миниатюрные создания, сразу чувствуешь, что он превосходный рисовальщик, и это сразу позволяет включить его творчество в русло старого русского классического искусства. Похоже, он начинал со станкового рисунка. Для этого был добротный опыт академической учебы в Ивановском художественном училище, которое он закончил в і; I960 году. К тому времени во Владимире станко- ; вый рисунок пребывал в забвении и совсем исчез как самостоятельный вид графики. Но именно тонкая трепетная линия карандаша или резца, берущая начало от самой непосредственности природы, открывала путь к отражению жизни самым тесным и живым образом. Прекрасное владение рисунком с натуры всегда придавало его листам свежее ощущение, что выгодно отличало Баранова от других графиков.
Другое, не менее важное, что представляется необходимым здесь отметить, - это удивительный микромир его произведений. В нём не простая обыденность и повседневность бытия, а высокое одухотворение жизни, найденное и переданное от самого первоисточника. Художник не вырывает образ из всего контекста, а сливает его воедино с ним. Вот почему так увлекательно рассматривать в его произведениях, как творится им поэтическая наполненность листа и быстротечным полётом рисунка, и глубоким аналитизмом штриховых линий. За всем этим - сложная глубина познаваемого мира. Храмы видятся как вековая память, хранящая нераскрытые тайны божественного мироздания. А люди загадочны и полны затаённых мыслей. Это большей частью всем известные люди - владимирские патриархи искусства и старины, полностью ушедшие в свои сокровенные раздумья - А. Варганов, В. Юкин, К. Бритов, А. Некрасов и многие другие.
Вообще, надо сказать, историзм - особый лейтмотив его творчества. Всё пребывает в определённости пространства и времени. Эти высокие философские категории Баранов вводит в мир владимирской жизни, соотнесённой со временем самого художника и с пространством, в котором он живёт сам. Художник здесь не столько свидетель, сколько прямой собеседник. Художник и его герои - это духовно сопереживаемые полюса, незримо связанные друг с другом. Думается, за этим стояла сама атмосфера шестидесятых с её обострённым чувством любви к человеку, земле, отечеству. Это было и у владимирских живописцев, только у Баранова это проявлено более обострённо и серьёзно. Поэтому и характер образов его «малой» графики почти сакрален, а звучание доведено подчас до обобщённого символа, что и произошло, например, с его знаменитой Птицей, сошедшей со стен белокаменных храмов Владимира и победоносно прошедшей по многим выставкам и иллюстративным изданиям.
Сам его творческий метод уже изначально был связан с привычкой слушать жизнь природы во всеохватном её воплощении, с чисто крестьянской чуткостью и притяженностью к земле. Это позволяло преодолевать замкнутые оковы форм и свободно воплощать их изобразительность. Художник корнями уходил в истоки своих образов, доходил до их изначальности. Его птицы или лики святых, взятые со стен Дмитриевского собора, не есть их простое соответствие. В них есть что-то языческое, они есть выражение духовного дуализма, вынесенное их творцами на фасады храма из глубин исторической памяти. Но самое главное - это провидческий дар самого художника, уловившего тонкую интонацию первообраза. Способность
выражать сокровенную суть - особенность его творческого метода, способного разрешать самые сложные проблемы в графике, где средств для выражения гораздо меньше, чем у другого вида искусства. Поэтому содержательное и формальное начало в его работах предельно сбалансировано и лучший пример тому его маленькие работы. Не имея большого пространственного выхода, они концентрируют в себе необычайную светоносную энергию чёрного и белого цвета, и даже серого, усиливая тем самым выразительность смысловой канвы.
И всё это есть у него во многом другом. Сказать о художнике всё невозможно. Всегда остаётся что-то непознанное. Но даже то, с чем удалось познакомиться, даёт право сказать, что Николай Баранов был первопроходцем во владимирской графике и торил в ней свою неповторимую дорогу, обеспечивая живую связь поколений. И его обворожительный «малый жанр» сыграл здесь весьма серьёзную роль. У этого жанра были большие истоки.
Владимирский Союз художников
