Начало » » » 28 ноября (11 декабря) 1917 года Сергий возведён в сан митрополита. Вечером 30-го ноября 1917 г. Московские газеты принесли весть о возведении Архиепископа Владимирского Сергия, в числе пяти достойнейших иерархов Русской Церкви, в звание митрополита. Весть эта не являлась совершенно неожиданной, так как и раньше было известно о намерении высших органов церковного управления образовать несколько новых митрополичьих округов, в том числе и округа Владимирского. Но в официальной прессе, осведомляющей о деяниях Всероссийского Поместного Собора, до 30-го ноября ничего не сообщалось о решении утвердить предначертанное ранее деление Российской церкви на митрополичьи округа; а потому газетное известие до некоторой степени было новостью, к которой паства Владимирская не была подготовлена предшествующими соборными актами. Конечно, это чрезвычайно важное в истории Владимирской епархии событие не могло быть замолчано паствой Владимирской. Сейчас-же после получения газетных известий в кругах, близких к органам епархиального управления, а равно и в среде клира и мирян г. Владимира, началось оживленное обсуждение этого знаменательного события, и высказывались пожелания тем или иным способом почтить нареченного митрополитом недавно избранного архипастыря Владимирского. В субботу, 2-го декабря, когда получен был официальный указ Синода о бытии архиепископу Сергию, в воздание его особенных личных заслуг, митрополитом Владимирским, в покоях преосвященного Юрьевского Евгения собрались представители Церковно-епархиального Совета, духовной консистории и духовно-учебных заведений г. Владимира, где решено было послать митрополиту Сергию, присутствующему в Москве на Соборе, приветствие от имени Владимирской паствы. Тут-же в собрании заслушан и принят был текст приветствия, и постановлено было для принесения его делегировать в Москву двух представителей от клира и мирян. Делегатами избраны были: ректор семинарии архимандрит Герман и преподаватель семинарии С.Ф. Архангельский, которые в тот-же день вечером выехали в Москву. В воскресенье, 3-го декабря, в 1 час дня на Валаамском подворье, где имел временное пребывание митрополит Сергий, делегаты приняты были Владыкой, имевшим на себе знак митрополичьего достоинства — белый клобук. С.Ф. Архангельским прочитано было обращенное митрополиту Сергию следующее приветствие от имени Владимирской паствы. «Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец. Среди грозных волн бушующего житейского моря, готовых смыть и разрушить все устои минувших веков на Руси, незыблемой твердыней стоит Церковь Христова, и, как маяк на вершине ее, озаряет мрак и хаос современности Всероссийский Поместный Собор. Оттуда льются светлые лучи, зажигающие в духовных очах верных сынов православия надежду на спасение гибнущей родины. И Священный Собор среди всеобщей разрухи творит свою великую созидательную работу, собирая под кровом матери-церкви всех жаждущих истинного возрождения к новой жизни, всех стремящихся вступить на путь спасения. Несколько дней тому назад вся православная паства Российская была утешена восстановлением древнего первосвятительского возглавления ее саном Патриарха Всероссийского. Сердца всех верующих озарены были радостию, ибо в этом избрании великого архипастыря, молитвенника и печальника за Русь православную, в дни великих испытаний явно открыто было указание перста Божия, не отринувшего до конца зле согрешивших чад своих. Ныне эта общая радость верных душ церкви Российской усугубилась новым великим и утешительным для паствы града Владимира деянием Священного Собора, восстановившего в сем граде древний престол митрополичий. С трепетным сердцем весь Владимирская приняла это доброе и в высокой степени отрадное благовестие. Устремляя взоры свои в глубь веков, откуда блистают славой немеркнущей подвиги первоиерархов святителей Владимирских, ныне к Тебе, возлюбленному своему Архипастырю, избраннику по сердцу нашему, возведенному в высокое святительское звание, несет свои сыновние чувства глубокого уважения и благоговейного почтения Твоя Богодарованная паства, полагая в Твоей чести свою честь и в Твоем возвеличении безмерное снисхождение к своему недостоинству. Прими же от нас, любвеобильный архипастырь наш, молитвенное желание Тебе долголетия, крепости сил и мощи духовной в новом служении Твоем, дабы достойно предстоять престолу Господню за всех нас, немощных, обуреваемых и скорбных. Твердо уповаем, что трудами и молитвами Твоими Милосердный Бог воздвигнет стадо Твое из тьмы искушений в разум древнего хождения в страхе Божием, в преданности Церкви Христовой и многострадальной родине нашей». Выслушав это приветствие, митрополит Сергий обратился к делегатам с ответным словом. В своей задушевной речи владыка просил передать пастве Владимирской благодарность за выраженные в приветствии чувства; сказал, что он также разделяет общую радость по поводу знаменательного события восстановления митрополии во Владимире, видя в этом достойное воздаяние чести древнему городу, украшенному великими святынями, городу, начертавшему дорогие страницы на хартии седой истории укрепления на Руси основ веры православной и начал государственности. Владыка выразил надежду, что пастыри и паства Владимирская усугубят свои молитвы за него, дабы успешнее в наши смутные дни совокупными силами творилось дело Божие в пределах Владимирских, и чтобы верные сыны Церкви Христовой явили себя в годину тяжелого лихолетья оплотом веры и добрых навыков древнего благочестия и тем возвратили торжество попираемой правде Божией.
7 декабря 1917 г. избран членом Священного синода, разделив третье место по числу поданных за него голосов с архиепископами Анастасием и Евлогием. В декабре 1917 года был избран членом Учредительного собрания по нижегородскому округу. Участия в работе Собрания не принимал.
Первая сессия Поместного Собора завершилась в декабре. Владыка Сергий вернулся во Владимир и впервые посетил Успенский кафедральный собор в сане митрополита. Соборный протоиерей Михаил Сперанский по обычаю встретил архипастыря приветственной речью, в которой проводил исторические параллели. Он упомянул всех митрополитов, живших когда-либо во Владимире, несмотря на то, что они носили титул Киевских: и Кирилла, переехавшего сюда при Александре Невском, и Максима, переместившего из Киева во Владимир митрополичью резиденцию, и Петра, который тоже оставил Киев и поселился сначала во Владимире, а потом в Москве. Отец Михаил Сперанский риторически вопрошал митрополита Сергия: «Не призывается ли он (Владимир) и сейчас в лице Вашего Высокопреосвященства к... участию в широко задуманном и всеобщем преобразовании русской церкви? Верим, - восклицал соборный протоиерей, - что и Ваше имя в ряду иерархов, некогда осенявших своими молитвами сей святой храм, займёт почётное место!»
От лица мирян к митрополиту обратился М. Левитский. К историческим аналогиям он не прибегал, заглянуть в будущее не пытался. «Говорить ли здесь, вспоминать ли, — спрашивал он, - что мать-родина наша, страна Российская, на краю погибели, что народ, православное духовенство измучены, исстрадались и за нашу веру, и за наши святыни, и за нашу многострадальную, любимую нашу родину. Кто и что излечит, кто и что исцелит всех нас от всего этого?» В конце же своего приветственного слова М. Левитский пожелал митрополиту: «Да поможет Вам Господь Бог, наш дорогой архипастырь...».
Между тем, во время перерыва в работе Поместного Собора большевики развивают активнейшую законотворческую деятельность. 4 (17) декабря 1917 года они издают декрет «О земельных комитетах», по которому все сельскохозяйственные земли, включая церковные и монастырские, переходят в руки государства. Так называемая «национализация» обернётся вооружёнными грабежами, арестами и расстрелами. 11 (24) декабря выпущен декрет о церковных школах, то есть о закрытии всех духовных училищ, семинарий и академий и о передаче их имущества комиссариату народного просвещения. А 18 (31) декабря - об аннулировании церковного брака.
13 января 1918 года публикуется проект декрета «О свободе совести, о церкви и религиозных объединениях». Текст его гласил: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральной власти в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ». Говоря иными словами, Церковь ставилась вне закона, а всё её имущество отчуждалось в пользу государства.
17 января 1918 года митрополит Сергий созвал у себя в покоях, в Богородице-Рождественском монастыре Владимира, собрание городского духовенства и мирян. Вот что сообщал об этом собрании первый номер «Владимирских епархиальных ведомостей» за 1918 год (со второго номера «Ведомости» начнут выходить с большими цензурными изъятиями, а в 1919-ом их закроют): «На... собрании заслушан был рапорт Хозниковского приходского совета, выразившего протест против декрета об отобрании церквей и имуществ от приходов и о необязательности преподавания в школах Закона Божия. Собрание признало, что подобного рода приходские протесты в настоящее время имеют громадное значение и что, если бы они были вынесены всеми приходскими советами епархии, тогда высшая церковная власть в своей борьбе с враждебными церкви силами получила бы реальную опору и могучую поддержку». На том же собрании было внесено предложение преобразовать городское православное братство Александра Невского, существовавшее во Владимире с 1879-го года, в епархиальное и распространить его деятельность на все города и сёла губернии.
Митрополит Сергий, вероятно, полагал, что, пока опасный декрет существует лишь в проекте, можно ещё помешать его подписанию; что протест жителей села Хозниково (ныне оно относится к Лежневскому району Ивановской области) - только «первая ласточка»; что Александро-Невское братство, Бог даст, сумеет объединить народ для защиты церковных интересов.
24 января 1918 года митрополит Сергий уехал в Москву на заседание Синода. Нужно было готовиться к открытию второй сессии Поместного Собора, которая началась 2 февраля.
Накануне этого дня патриарх Тихон подписывает и рассылает своё знаменитое послание об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной. И, словно бы отвечая на это патриаршее послание, 5 февраля 1918 года большевики публикуют окончательный текст декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».
Во Владимирской губернии был зафиксирован лишь один письменный протест прихожан против декрета. Его 18 февраля 1918 года подписали священник Иоанн Прудентов (†1937, священномученик), псаломщик Василий Преображенский, церковный староста Николай Почутин и крестьяне шести деревень, входивших в приход Преображенского храма села Дорки (ныне не существующего). Шесть пунктов «Постановления прихожан» были составлены в категорическом тоне:
«Мы, нижеподписавшиеся, согласно изданного декрета «Государство и Церковь», постановили: 1) В дни великих христианских праздников и в воскресные дни отказываемся от выполнения гражданских обязанностей, для этого существуют другие дни. 2) Крестные ходы и другие религиозные обычаи должны соблюдаться... 3) Документы, метрические книги и другие непременно должны храниться в храме и записи производиться причтом при совершении таинств, а желающие из прихожан могут записываться и при гражданских учреждениях, но церковные документы ни в каком случае отчуждаемы быть не могут. 4) Закон Божий... должен непременно преподаваться священником в школах... в антирелигиозных учебных заведениях детей своих учить, хотя бы и грамоте, не намерены. 5) Капиталы Церкви... пусть остаются при Церкви, согласно воле жертвователей. 6) Храм свой приходский со всеми церковными принадлежностями мы считаем своей приходской собственностию, а не государственной, и никто из гражданских властей не имеет права отчуждать его у нас и препятствовать совершать Богослужение во всякое время».
Но, вероятно, этот протест был единственным. Или одним из немногих. Выступая на Поместном Соборе 28 февраля 1918 года, митрополит Сергий так охарактеризовал общее положение во Владимирской епархии: «...в условиях революционного хаоса во многих местах народ, опасаясь репрессий, отхлынул из церковных советов. Многие церкви оказались фактически никем не опекаемыми и не оберегаемыми. Это даёт возможность... и основание новым властителям отбирать храмы как бесхозные, раз народ церковный их не защищает».
Между тем, в Юрьевском уезде Владимирской губернии случилось следующее. Некие крестьяне села Краски (ныне не существует), получив, на основании декрета об аннулировании церковного брака, гражданский развод, явились к приходскому священнику Евгению Тростину (1878-1967) и потребовали, чтобы тот повенчал их с новыми избранницами. Священник отказался и, видимо, посоветовал им, как это было принято, обратиться с прошениями о повторном венчании к церковной власти: к архиерею, либо к патриарху. В ответ крестьяне заявили, что «теперь церковной власти де нет, а есть советская власть» и выдвинули ещё одно требование: чтобы священник «не поминал за службой патриарха и епископа». Отец Евгений и на это ответил отказом. Тогда прихожане, обвинив своего пастыря в «контрреволюции», арестовали его и доставили в Юрьевскую уездную милицию. Оттуда он был «препровождён» в губернскую чрезвычайную комиссию. Губчека, допросив батюшку, освободила его и послала жителям села официальное «Разъяснение» следующего содержания: «Гражданам села Красков, Юрьевского уезда - нельзя вмешиваться в дела религии и требовать не поминать на церковной службе архиереев и епископов, так как для этого - закон и свобода совести. Граждане села Красков, согласно декрету о разводе браков разведённые, не принимают церковного брака, а вступают только в гражданский брак». 20 апреля 1918 года вторая сессия Поместного Собора завершилась. Митрополит Сергий возвратился во Владимир. С 25 по 27 апреля он посетил города Гороховец, Вязники и Ковров, а 29 апреля вместе с епископами Юрьевским - Евгением (Мерцаловым) и Суздальским - Павлом (Борисовским) в кафедральном соборе рукоположил архимандрита Дамиана (Воскресенского) в епископа Переславского. Вручая новому владыке архиерейский посох, митрополит Сергий «указал на трудности архиерейского служения в настоящую пору, когда против Христа и его служителей ведётся борьба со стороны враждебных антихристовых сил». Возможно, в 1918 году митрополит Сергий и считал новую власть «антихристовой». Но впоследствии он ручался, что советская власть не власть антихриста. «Антихрист должен быть три с половиной года... - сказал он своим оппонентам. - Какой же это антихрист? Я его не узнаю». В апреле 1918 года митрополит провёл два собрания братства Александра Невского. Первое постановило организовать летом в семинарском зале чтения-лекции на религиозно-нравственные темы, а также предложило допустить к произнесению проповедей в храмах способных и подготовленных мирян. На втором собрании был заслушан доклад о деятельности Поместного Собора и произведён денежный сбор в пользу семьи, оставшейся без всяких средств.
2 мая митрополит Сергий выехал на заседания Синода. Патриарх Тихон нуждался в его советах; как-то раз он сетовал в письме к одному из своих адресатов, что «Сергий часто уезжает в свой Владимир». С 25 по 28 июня 1918 года во Владимире проходило епархиальное собрание духовенства и мирян епархии. На заседании, которое обсуждало вопрос о духовно-учебных заведениях, председательствовал митрополит Сергий. Он справедливо полагал, что дни Владимирской духовной семинарии сочтены. По благословению митрополита, иеромонах Афанасий (Сахаров) предлагает съезду открыть новое учебное заведение - пастырскую школу. «Если у нас нет докторов священства, - говорит он, - то дайте нам хоть хороших фельдшеров пастырского дела». Но большинство ораторов выступает в защиту семинарии, причём так активно, что митрополит Сергий обращается к съезду с речью. «Пастырская школа нужна, - убеждает он участников собрания, - нужна... затем, чтобы привлечь к пастырству именно тех людей, преимущественно крестьянского происхождения, которые никак иначе не попадут в пастыри. Вот для них и открывается дорога... Так что вы не представляйте дела так, будто бы вместо семинарии хотят учредить какую-то фабрику полуобразованных людей. Совсем нет. Я думаю, что эти пастыри будут отнюдь не хуже тех, которые сейчас у нас. Но, конечно, вопрос весьма важный о средствах для учреждения такой пастырской школы. Я хотел только дать вам некоторые разъяснения, а вы уже сами решите вопрос». После этих слов митрополит Сергий покинул съезд.
Большинством голосов «особая пастырская школа в епархии признана излишней при существовании духовной семинарии». Но скоро семинария существовать перестала: летом того же года она была преобразована в мужскую гимназию. В её стенах, согласно решению городского отдела народного образования, могли продолжить обучение лишь семинаристы, живущие в губернском центре и близлежащих населённых пунктах (около 160 человек), а остальные 320 пусть, мол, поступают в уездные учебные заведения по месту жительства. 25 июля 1918 года, когда митрополит Сергий участвовал в третьей и последней сессии Поместного Собора, губернская чрезвычайная комиссия письменно распорядилась «немедленно освободить помещение Архиерейского дома», а устно сообщила, что намерена занять «весь Рождественский монастырь». В
тот же день Епархиальный совет и духовная консистория обратились в губЧКа с заявлением, что «считают своим нравственным долгом выразить энергичный протест против закрытия древнего монастыря, тем более что со стороны лиц, населяющих этот монастырь, не было дано никакого повода к удалению их из обители». В заявлении вежливо объяснялось, что в Архиерейском доме живёт не один митрополит, но и монахи, и «маленькие» певчие архиерейского хора. Кроме того, значительная часть помещений предоставлена для деятельности административных и культурно-просветительных учреждений: Епархиального совета, братства Александра Невского, религиозно-философского кружка и так далее. Руководящие органы епархии просили губчека «не занимать помещений Рождественского мужского монастыря». Копия просьбы была направлена в губернский исполнительный комитет.
Губчека не удостоило церковников ответом, а губисполком откликнулся пространнейшим письмом. Оно было подписано: «Председатель Губернского Исполнительного Комитета И. Завадский». Строго говоря, Иван Абрамович Завадский был не председателем, а заместителем председателя исполкома. Но ещё и редактором местной большевистской газеты, поэтому на официальную риторику автор в своём ответе не поскупился. Завадский отказывал, ссылаясь на декрет «Об отделении церкви от государства». Почему, спрашивал он, Епархиальный совет и консистория добровольно не освободили монастырь? «Может быть, им не был известен декрет?.. Но ведь о нём кричали на каждом шагу... духовные консистории и другие высшие и низшие духовные учреждения, широко афишировавшие известное проклятие Тихона по адресу Советской власти и, как странность надо кстати заметить, забывшие почему-то при этом один из своих догматических принципов: «Несть власти, аще не от Бога», столь часто повторявшийся ими же в дни насильничества царского строя». Разве, саркастически спрашивал Завадский, нельзя нести служение «без тех комфортабельных удобств, с какими было обставлено помещение Архиерейского дома, нагруженное мягкой мебелью и прочими атрибутами барских привычек, не имеющими ничего общего с простой скитальческой жизнью Христа»? Завадский обещал, что богослужения в монастырских храмах не прекратятся, что в Архиерейский дом будет переведён «целый ряд Советских учреждений, а в помещения, занимаемые этими учреждениями, поселят «бедняков, загнанных с семьями в сырые подвалы и прогнившие хижины».
В своём письме Завадский объяснил также, чем вызвана спешность в деле освобождения монастыря. Оказывается, поводом послужило июльское вооруженное восстание против большевиков в Ярославле. Штаб восставших расположился в самом центре города возле бывшей Спасо-Преображенской обители. Ярославль беспощадно обстреляли из пушек и разбомбили с аэропланов. Владимирские большевики решили подстраховаться. А вдруг восстание вспыхнет и во Владимире? Тогда обнесённый высокими стенами Богородице-Рождественский монастырь вполне может сыграть роль штаба повстанцев. В Архиерейском доме разместилась позднее лишь губернская чрезвычайная комиссия, и за высокими стенами начались допросы и расстрелы тех, кого обвинили в подготовке к восстанию во Владимире. Тела расстрелянных зарывали в монастырском саду. Все храмы обители были закрыты.
С 14 февраля 1919 года большевики объявляют кампанию по вскрытию мощей. Общепризнано, что начата она была с целью дискредитировать Церковь, показав, что никаким «нетлением» мощи не обладают, Но ведь верующие давным-давно уже не считали, что святость того или иного угодника Божия определяется степенью сохранности его останков, а не высотою жизни. И «кости наги источают исцеления», - говорил русский летописец ХѴ столетия. Нет, у большевиков была ещё одна, главная цель. Они планировали реквизировать все хранящиеся в храмах ценности: оклады икон, напрестольные кресты, дароносицы, священные сосуды... И раки для мощей тоже. Разумеется, останки святых им были не нужны. Вот и затеяли они, как сами выражались, «ликвидацию культа мёртвых тел».
По поручению патриарха митрополит Сергий составил циркулярное письмо епархиальным архиереям, в котором предлагалось предварительно осмотреть раки с мощами и изъять из них всё лишнее и искусственное, что могло бы при вскрытии мощей дать повод к смущению верующих и соблазну. 17 февраля циркуляр был подписан и разослан.
В Успенском соборе Владимира, после того как мощи извлекли из рак, были установлены длинные столы, застеленные покровами (какими тогда покрывали гроб с усопшим), а на них аккуратно положены мощи. До начала демонстрации вскрытых мощей народу владимирское духовенство установило в соборе дежурство - по два человека. Первыми дежурили иеромонах Афанасий (Сахаров) и псаломщик Александр Афанасьевич Потапов. Как только двери собора открылись для допуска народа, отец Афанасий громко возгласил: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков!..» - «Аминь!» - ответил псаломщик, и начался молебен владимирским святым. Народ стал креститься, ставить свечи и класть поклоны. Так предполагаемое поругание святынь обратилось в прославление.
12 июля 1920 года патриарх Тихон с сонмом архиереев рукоположил архимандрита Леонида (Скобеева) в епископа Ковровского, викария Владимирской епархии. Новый помощник митрополита Сергия был фигурой одиозной. Последний обер-прокурор Синода историк Антон Владимирович Карташов дал ему такую характеристику: «Леонид (Скобеев) или, как его называли «иеро-капитан», офицер царской службы. Монашество принял из-за карьеры. Нрав буйный, образ действий - уголовный». Митрополит Сергий, немного потерпев, велел викарию убираться из Владимира подобру-поздорову. В 1922 году Леонид (Скобеев) возглавит инспирированное большевиками самозванное Высшее церковное управление. С новыми властями он, видимо, сотрудничал и до того.
В январе 1921 года митрополит Сергий был арестован и несколько месяцев провёл в Бутырской тюрьме. Там он составил акафист Божией Матери в честь Боголюбской иконы - одной из наиболее почитаемых во Владимирской епархии святынь. Припевы акафиста были написаны рифмованным стихом. Это многими тогда было воспринято как новшество. Но митрополит Сергий прекрасно знал, что греческий акафист Богоматери имеет ту же особенность. В нём припевы имеют рифмы не только в конце, но и в середине каждого стиха. То есть митрополит Сергий, составляя свой акафист, следовал очень давней традиции. На Пасху 1921 года митрополита выпустили из тюрьмы. Составленный им акафист патриарх Тихон разрешил читать в церкви. Помимо акафиста, митрополит Сергий составил ещё и канон в честь Боголюбской иконы. Он тоже написан рифмованными стихами и называется: «Канон эксаметрический». Теперь он печатается в церковных книгах. К сожалению, предпринятая митрополитом Сергием попытка ввести в богослужебный обиход рифмованные тексты не удалась. Его акафист был благословлён к церковному употреблению патриархом Тихоном - и не употребляется. Канон «Боголюбивой» включен в Минею - а в храмах его не читают. Но опыт митрополита Сергия показывает современным гимнографам, что бояться рифмы в богослужебных текстах не стоит: это не модернизм, а возвращение к исконным традициям православия.
Освободив из тюрьмы, митрополита Сергия выслали в Нижний Новгород. Там он, чтобы Владимирская епархия не оставалась без церковного управления, вместе с другими архиереями рукополагает архимандрита Афанасия (Сахарова) в епископа Ковровского. Перед хиротонией того вызвали в местное ГПУ и под угрозой ареста предлагали отказаться от принятия епископского сана. Но он не отказался.
Летом 1921 года нашу страну постигло ужасающее бедствие - жестокая засуха и голод, которым была охвачена огромная территория с многомиллионным населением. В августе того же года патриарх Тихон основал Всероссийский церковный комитет помощи голодающим (Помгол). Но большевики распустили этот комитет и в конце февраля 1922 года под предлогом помощи голодающим начали кампанию по изъятию всех церковных ценностей. Патриарх, благословивший отдать из храмов ценности, не имеющие богослужебного назначения, обратился к верующим с воззванием, в котором назвал изъятие евхаристических сосудов «святотатством».
Во время изъятия ценностей в Шуе, которая относилась тогда к Владимирской епархии, забастовали две фабрики, и на площадь перед городским собором вышло около трёх тысяч человек. Произошло столкновение верующих с реквизиторами: выстрелами войск в толпу убито пять человек и ранено пятнадцать.
Узнав об этом, митрополит Сергий, чтобы избежать кровопролития впредь, 21 марта пишет и рассылает по епархии архиерейское воззвание, где говорится: «Патриарх ни единым словом не призвал нас к какому-либо определенному выступлению: ни к протестам, ни ещё менее к защите наших святынь насилием». В воззвании говорилось также, что «храмы и без золота останутся храмами, а святые иконы и без риз останутся иконами». Митрополит предлагал верующим, чтобы сохранить богослужебные сосуды, пожертвовать личные золотые и серебряные вещи. За эту позицию патриарх назвал митрополита Сергия «благомыслящим».
В результате изъятия церковных ценностей большевики получили не миллиарды золотых рублей, как рассчитывали, а немногим более четырёх с половиной миллионов, которые были потрачены преимущественно на содержание партийного и советского аппарата. Но большевики винили в своём просчёте не себя, а церковное руководство, которое якобы укрыло большую часть ценностей. По стране начались показательные судебные процессы над «укрывателями».
9 июня 1922 года перед судом предстают и митрополит Сергий с епископом Афанасием. Им инкриминируют утаивание церковных ценностей из ризницы Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, которую на самом деле разграбили сотрудники ЧК, занявшие обитель и выселившие оттуда всех иноков. «Хищение церковных ценностей (Процесс 9-10 июня). 10 часов утра. В проходах и на лестницах Гарнизонного клуба шумно. Ждут. Пробирается старушка... — Где судить-то будут?.. — Здесь, здесь... Двери еще заперты. — Ох, скоро-ли?.. Вдруг все вскочили и бросались в двери, поднялась давка. — Тише, граждане... — Каждому ведь хочется попасть вперед... Концертный зал полон. На скамье подсудимых священник Правдин, епископ Афанасий (Сахаров) и митрополит Сергий (Старогородский). Правдин обвиняется в хищении ценностей из ризницы Спасо-Ефимьевского монастыря (г. Суздаль). Сахаров и Старогородский обвиняются в непередаче акта о хищении гражданским судебным властям. Начинается допрос. — Подсудимый Правдин, признаете вы себя виновным?.. — Мет... — Да вот на вас показывает епископ Павел. — Кривит душой; это он по неприязни ко мне... — Вот и другие тоже показывают, например, Феодосий, Сергий... — Да они ссыльные... — Значит вы все там ссыльные... — Да... н... нет... я не ссыльный… — А откуда у вас митра?.. — Мне подарили... — Да ведь вы носить то ее не имеете право... — Плох тот солдат, который не хочет быть генералом... Пригодится... «Батя» на старости лет захотел сделаться князем церкви... Знает, где потеплее... Правдин путается... Дает разные показания... Допрашивается Сахаров. Упорно отрицает свою вину. — Это меня на касается. Я разбирал духовное дело о запрещении Правдину служить. Гражданские власти должны сами принять меры к расследованию пропажи ценностей. Старогородский (Митрополит Сергий) ссылается на то же. Очевидно, для князей церкви нет никакого дела до расхищения народного достояния. Они не сознают, чти эти ценности украдены у голодных поволжан. На следующий день Революционный Трибунал выносит приговор. Все подсудимые признаются виновными. Правдин приговаривается к 5 г. лишения свободы с зачетом предварительного заключения. По амнистии срок сокращается до 3-х лет и 4 месяцев. Епископ Сахаров и митрополит Старогородский приговариваются к 1 году лишения свободы. По амнистии от наказания освобождаются. Присутствующие приветствуют приговор. Князья церкви получили очередной заслуженный урок» («Призыв», 13 июня 1922).
Патриарха тоже привлекли к уголовной ответственности и заключили под стражу. Большевики готовили над главою Российской Церкви суд, который должен был завершиться «расстрельным» приговором. Параллельно с этим политбюро большевистской партии разрабатывает тактику дальнейшей борьбы против Церкви. Оно принимает решение поддержать так называемый «обновленческий раскол». Находящийся под арестом патриарх Тихон, разумеется, об этом не знал и разрешил явившимся к нему «обновленцам» принять канцелярские дела церковного управления. Те заявили, что патриарх передал им свои полномочия. Услышав об этом, митрополит Сергий, совместно с нижегородским архиепископом Евдокимом (Мещерским) и костромским архиепископом Серафимом (Мещеряковым), подписывает и 16 июня 1922 года публикует известный «Меморандум трёх», в котором публично признаёт обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ) единственной законной церковной властью. По мнению современных историков, митрополит Сергий решил примкнуть к обновленцам, чтобы держать их движение под контролем и ввести со временем в нормальное русло. Может быть и так. Но уже 25 августа 1922 года он письменно выразил своё несогласие с обновленцами: Они, вопреки церковным канонам, ввели женатый епископат и разрешили священнослужителям-монахам вступать в брак и сохранять при этом духовный сан. Вскоре митрополит Сергий вышел из состава ВЦУ, за что в третий раз угодил в тюрьму. Обновленцы назначили управляющим Владимирской епархией епи¬скопа Серафима (Руженцова).
С 1922 по 1924 г. обновленческую «Владимирскую епархию» возглавлял епископ Муромский Серафим (Руженцов).
В июне 1923 года, после того как патриарх Тихом написал в Верховный Суд заявление с известными словами: «я отныне Советской Власти не враг», - его выпустили на свобо¬ду. А 27 августа в храме Донского монастыря митрополит Сергий принёс патриарху публичное покаяние за своё отпадение в раскол. Вслух читал он написанную им покаянную грамоту, а патриарх по мере её оглашения возвращал ему знаки архиерейского достоин¬ства: панагию, мантию, белый клобук... При этом оба плакали. «Эх, ты, - сказал патриарх митрополиту, слегка подергав его за бороду, - мудрый Сергий!» После покаяния и возвращения в Патриаршую церковь Сергий некоторое время продолжал жить в Москве. Он общался с членами Синода, московским духовенством, по просьбе которого стал выезжать на службы. С 18 марта 1924 года — митрополит Нижегородский…
