В первый год XIX столетия в России произошли два не связанных между собой и разных по общественному звучанию события: последний в отечественной истории дворцовый переворот, закончившийся насильственной смертью императора Павла, и смерть в монастырском заточении 70-летней подольской помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой, известной больше по прозвищу «Салтычиха». Кончили земные дни два деспота (один деспот на троне, другой - в поместье), олицетворявшие целую эпоху. Наступило, по словам поэта, «дней Александровых прекрасное начало». Передовые люди с именем нового императора связывали надежды на глубокие преобразования страны: введение демократических свобод, конституционного строя, отмену крепостного рабства. Александр I, казалось, на первых порах оправдывал эти надежды. Приблизил к себе выдающегося реформатора Михаила Михайловича Сперанского. Выходец из скромной семьи приходского священника с. Черкутина Владимирской губернии, М. М. Сперанский по поручению царя приступил к разработке реформы государственного строя России и в короткий срок представил план преобразований «Введение к уложению государственных законов». Речь шла о превращении России из самодержавной деспотии в конституционную монархию, правовое государство. В перспективе, по замыслам Сперанского, должно быть покончено и с крепостным строем. Но преобразовательная деятельность М. М. Сперанского вызвала недовольство сановной бюрократии, которая третировала его как выскочку, поповича, обвиняла в государственной измене. Стоявшие у трона силы не хотели реформ, грозивших им утратой привилегий и власти. Александр I внял их голосу. Реформатор был принесен в жертву консерваторам, отстранен от государственной службы и в марте 1812 г. по велению царя сослан в Нижний Новгород, а затем - в Пермь. Через четыре года ссылка кончилась, Сперанский снова поступил на государственную службу, однако к реформам конституционного преобразования России больше не возвращался. Утратив надежды на верховную власть, «лучшие люди из дворян» берут инициативу в свои руки. В России возникло освободительное движение. Его цель - ликвидация абсолютистского режима и крепостничества. Ядро движения составили офицеры - участники Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии. Они создали подпольную организацию для совершения революционного переворота. Восстание 14 декабря 1825 г., давшее имя первому поколению революционеров - декабристы, закончилось поражением. Самодержавию удалось подавить восстание, но остановить освободительное движение оно уже не могло. Ряд участников декабристского движения был связан с Владимирским краем: одни родились здесь, семьи других имели имения и входили в местную дворянскую корпорацию.
Из владимирских дворян вышел Басаргин Николай Васильевич (1799—1861). Род Басаргиных известен в крае с XVII столетия.
Из владимирских дворян вышел декабрист Спиридов Михаил Матвеевич (1796—1854). Его дед Григорий Андреевич Свиридов - адмирал, герой знаменитого Чесменского сражения. За участие в этой победоносной битве получил большую вотчину в будущей Владимирской губернии.
На крутом берегу Колокши, среди полей и перелесков живописно раскинулось большое село Варварино, а на его окраине - бывшая усадьба помещиков Митьковых. Здесь 29 ноября 1791 г. родился будущий декабрист Митьков Михаил Фотиевич (1791—1849)…
Отбывал наказание в Читинском остроге и Петровском заводе. Умер на поселении в 1849 г. в Красноярске. Дом и вещи Митькова в Сибири были проданы комитетом, в который вошли декабристы И. И. Пущин, В. Л. Давыдов и М. М. Спиридов, а вырученные деньги розданы ссыльным декабристам.
В Александровском уезде лежало большое село Успено-Мухановское (в прошлом село Новинки-Круглышево Александровского уезда Владимирской губернии) - родовое имение шталмейстера (придворный чин 3-го класса) А. И. Муханова, отца декабриста Петра Александровича Муханова (1799—1854). Детство и отрочество будущего декабриста прошли в Москве, но П.А. Муханов часто навещал родовое имение во Владимирской губернии, к которому был очень привязан.
С Владимирским краем так или иначе связаны многие известные и малоизвестные декабристы, что дало основание академику М. В. Нечкиной говорить о владимирском «гнезде» декабристов. Село Ново-Николаевское Юрьевского уезда принадлежало И. С. Одоевскому - отцу члена Северного общества, участника восстания на Сенатской площади, поэта-декабриста, автора знаменитого ответа на стихотворное послание А. С. Пушкина к декабристам в Сибирь Одоевского Александра Ивановича (1802—1839). Декабрист неоднократно бывал в имении отца до своего ареста, писал в Николаевское письма из Сибири.
Другой член Северного общества, активный участник восстания 14 декабря 1825 г. в Петербурге поручик лейб- гвардии Гренадерского полка, осужденный по 1 разряду, Панов Николай Алексеевич (1803—1850) имел с братом имения в Пензенской, Калужской и Владимирской губерниях. Правда, точно установить, где находилось владимирское поместье Пановых, краеведам не удалось, предполагают только, что оно размещалось где-то в Александровском уезде.
Член ранних декабристских организаций Союза спасения, Союза благоденствия и Московской управы Северного общества, Колошин Павел Иванович (1799—1854), служивший советником Московского губернского правления, в 1824 г. женился на А. Г. Салтыковой, владелице села Смольново Покровского уезда, и, таким образом, стал помещиком Владимирской губернии. Активной роли в декабристском движении не играл. Поэтому после семимесячного содержания в Петропавловской крепости был выпущен на волю с отставкой от службы, с запрещением въезда в обе столицы и установлением секретного надзора. Жил в своем имении Смольново, пока не разрешили жить в Москве (1831 г.) и Петербурге (1844 г.). Последние 20 лет жизни был слеп. Умер в 1854 г. в Москве. В 30-х годах семья Колошиных близко сошлась с семьей Толстых. На конец 30-х годов падает детская любовь будущего великого писателя и дочери декабриста Софьи (им было в то время по 10-11 лет), описанная Л. Н. Толстым в повести «Детство».
Прочные семейные узы связывали Владимирский край и виднейшего руководителя декабристского движения Павла Ивановича Пестеля. Его сестра Софья Ивановна владела селом Васильевским в Меленковском уезде, а брату Борису Ивановичу принадлежала часть села Станки Вязниковского уезда. Второй брат Александр Иванович, благодаря браку с Гудович, стал владельцем сел Новоселки, Вача и ряда других деревень в Муромском уезде. Павел Иванович посещал вотчины своих родственников. Его приезды обрастали легендами. По одной из них, Павел Иванович и брат его Борис Иванович сожгли вотчинные книги, в которых были записаны недоимки оброчных крестьян с. Станки. Станковские крестьяне долго помнили о событиях 1825 г. и трактовали их по-своему: «...нашего барина Павла Ивановича Пестеля вместе с Муравьевым-Апостолом и другими повесил Николай I за то, что они хотели освободить крестьян». Еще в конце 80-х годов XIX в. крестьяне называли свою сельскую общину Пестелевой. Потомки Пестелей были внесены в книгу дворянских родов Владимирской губернии.
Из владимирских дворян вышли: член декабристского Военного общества, участник Отечественной войны и заграничных походов генерал-майор Акинфов Федор Владимирович (позднее суздальский уездный и владимирский губернский (1833-1836 гг.) предводитель дворянства, сенатор, член Комиссии о построении храма Христа Спасителя в Москве); член Союза благоденствия Р. В. Любимов (1784—1838).
Роман Васильевич Любимов участвовал в Отечественной войне 1812 года в составе 28-го Егерского полка; за отличие был награжден орденом Св. Георгия 4-го класса (№ 2471; 22 ноября 1812). Был членом Союза благоденствия (1817 или 1818). Арестован в январе 1826 года, доставлен из Юрьева-Польского в Петербург на главную гауптвахту — 23 января. Содержался в здании Главного штаба до 18 марта 1826 года, затем был переведен в киевскую тюрьму. «Никто на вопросы Комиссии не показал, чтобы он знал о существовании оных. <…> высочайше повелено: за то, что при подписке не объявил <членом тайного общества>, посадить на месяц в крепость и отправить на службу». По воспоминаниям Завалишина, Любимов избежал наказания, так как истребил компрометировавшие его бумаги в документах следственной комиссии. Был переведен в Белевский пехотный полк приказом 2.4.1826, а 10.12.1826 уволен от службы. Умер в Москве, похоронен на Пятницком кладбище, могила не сохранилась.
Двадцать четвертого мая 1829 г. в тюрьме суздальского Спасо-Евфимиева монастыря скончался «секретный узник» князь Шаховской Федор Петрович (1796—1829). В 1816-1821 гг. Шаховской был членом Союза спасения и Союза благоденствия, участвовал в Московском заговоре 1817 г., но затем отошел от декабристского движения и мирно жил в имении жены в Ардатовском уезде Нижегородской губернии. Верховный уголовный суд, однако, осудил его по VIII разряду. Шаховской был лишен дворянства, чинов и приговорен к бессрочной ссылке в Сибирь. Допросы, каземат Петропавловской крепости, тяжелая сибирская дорога, ссылка подорвали его здоровье. Наступило полное психическое расстройство. Царь отказал жене князя в просьбе взять его в свое имение, а повелел перевести в Суздальский монастырь, куда декабрист и был доставлен 6 марта 1829 г. Шаховского привезли в Суздаль больным не только душевно, но и физически. У него были отморожены нос, ухо, пальцы левой ноги и пальцы рук. В монастыре его заточили в одиночную камеру, лишили всяких связей с миром. Даже его слуге запретили выходить из тюрьмы. Круглые сутки его камера находилась под бдительным надзором унтер-офицера и двух солдат. Ф. П. Шаховской понял, что из ссыльного он превращен без всякого суда в арестанта с двойной охраной. Пытался протестовать: объявил голодовку. Через 18 дней, не прекратив голодовки, Шаховской умер. Похоронен на монастырском арестантском кладбище. Это единственная могила декабриста на Владимирской земле.
Расправившись с декабристами, царизм был озабочен тем, чтобы память о них исчезла из общественного сознания. О декабристах и их деле запрещалось упоминать в печати. Переписка родных с каторжанами и ссыльными подвергалась двойной цензуре. На письмах в Сибирь и из Сибири воспрещалось писать фамилии и имена декабристов, теперь каждый из них официально именовался: «государственный преступник». Но вытравить из общественной памяти события 1825 г. было невозможно. В столицах и ряде провинциальных городов возникали тайные кружки молодежи, пытавшейся продолжить дело декабристов.
Летом 1827 г. во Владимире было раскрыто тайное общество во главе с Петром Асининым. Асинин - дворянин из Вязниковского уезда, 20 лет, бывший гимназист служил канцеляристом в губернском правлении. Общество имело цель: ни много ни мало, организовать убийство царя и совершить государственный переворот. В нем состояло 15 членов из канцелярских служителей. Среди них оказался провокатор, который и выдал организацию. При обыске у Асинина нашли бумаги, которые судьи определили как «мерзкие» и «похабные» и постановили их сжечь. Среди бумаг были дневник Асинина, «Клятвенное обещание» и «Правила». «Клятвенное обещание» являлось присягой, которую принимали заговорщики при приеме в тайное общество. Текст «Клятвы» был, как установило следствие, скопирован с «присяги польского тайного общества». «Правила» же, очевидно, служили программой общества, которая состояла из 18 пунктов, один из которых гласил: «... стараться всемерно к искоренению императорской фамилии и свойственников ее». (Полные тексты документов до нас не дошли: как сказано выше, они были сожжены по решению суда.)
Разумеется, кружок Асинина серьезной угрозы для самодержавия не представлял. Тем не менее суд решил: «лиша Петра Асинина чинов и дворянского достоинства сослать в Сибирь в работу». Остальных, проходивших по делу, отпустили без всякого наказания.
Дело о тайном обществе еще не было закончено, когда во Владимире появилась прокламация в стихах «Ода Свобода...». «Ода» написана от руки. В ней неизвестный автор грозит беспощадной местью царю-тирану и выражает уверенность, что «придет златое время, свободы солнце к нам взойдет. И озарит объятых тьмою». Под одой стояла подпись: «Северное 3-е тайное общество мстителей». Открыть сочинителя «пасквиля» не удалось. Высочайшим повелением (о деле было доложено Николаю I) следствие было прекращено. Оба события - создание тайного общества и распространение крамольной оды - свидетельствовали о наивном подражании наших героев декабристам. Они даже лексику заимствовали у декабристов. Но не этот юношеский дилетантизм заслуживает внимания. События эти говорили о нарастании кризисных явлений в общественном сознании даже в провинции. Зрел глубокий общенациональный политический кризис, выход из которого страна могла найти только на пути коренных преобразований.
Гнездо декабристов (борцы за счастье народное)
Восстание декабристов было первым революционным выступлением против царизма. Среди декабристов оказалось немало владимирцев, но Сведения о них были весьма скудны. Недавно, после обстоятельного исследования, проведенного Г. И. Черновым, сведения о владимирцах — декабристах пополнились новыми именами и данными, биографическими материалами. Они публикуются ниже в сокращенном виде.
14 декабря 1825 года день в Петербурге был хмурый, холодный, нона Сенатской площади с раннего утра собралось немало народа. В центре, у памятника Петру, расположились петербургские полки. Скакали адъютанты, о чем-то тревожно переговаривались офицеры. Сопровождаемый пышной свитой генералов из Зимнего дворца выехал новый император всероссийский — Николай I, присягать которому отказались войска.
Руководители первых революционных организаций в России, вошедшие в историю под именем декабристов, решили в этот день свершить в стране переворот. Судьба восстания известна: оно было подавлено.
В тот страшный день на площади, страдая от своей беспомощности и неизвестности, находились лучшие сыны России. Об этих людях, героях, «кованных», по словам А. И. Герцена, «из чистой стали», и пойдет наш рассказ.
С бывшей Владимирской губернией прямо или косвенно связано одиннадцать участников декабристского движения.
Все они были офицерами, выходцами из дворянских семей, многие из очень видных и влиятельных. Несмотря на это, они встали на путь опасной революционной борьбы.
Декабристы были противниками крепостного строя, произвола и царской тирании. Борьбе против этого они и отдали свои силы.
В числе декабристов—владимирцев были: командир лейб-гвардии финляндского полка полковник Митьков Михаил Фотиевич, (с. Варварино, Юрьев-Польской уезд), адъютант начальника штаба Второй армии поручик Басаргин Николай Васильевич (д. Липна, Покровский уезд), командир роты Саратовского пехотного полка майор Спиридов Михаил Матвеевич (с. Нагорье, Переславский уезд), корнет Конногвардейского полка князь Одоевский Александр Иванович (с. Николаевское, Юрьев-Польской уезд), командир роты лейб-гвардии Гренадерского полка поручик Панов Николай Алексеевич (Александровский уезд), адъютант генерала от кавалерии Н. Н. Раевского, штабс-капитан Муханов Петр Александрович (с. Успено-Мухановское, Александровский уезд), подполковник Колошин Петр Иванович, его брат коллежский асессор Колошин Павел Иванович (с. Смольнево, Покровский уезд), майор в отставке князь Шаховской Федор Петрович и другие. В нашу губернию приезжал и руководитель Южного общества декабристов полковник Пестель Павел Иванович.
Академик М. В. Нечкина в своем капитальном исследовании, посвященном восстанию декабристов, пишет, что сложилось несколько больших групп — гнезд декабристов. В их числе было и владимирское. Случайно ли это? Экономическое и культурное развитие этой, находящейся в центре России, губернии, многое объясняет. Здесь рано начала создаваться промышленность и формироваться рабочий класс, крепостнический гнет вызывал крестьянские волнения, десятки тысяч крестьян с Владимирщины принимали участие в отечественной войне 1812 года, ждали «воли». В среде дворянства возникают прогрессивные, демократические взгляды, определенное влияние оказала и близость таких промышленных и культурных центров, как Москва, Нижний Новгород, Ярославль. Все это и способствовало тому, что из среды владимирских дворян выдвинулись деятели декабристского движения.
Источник: Интересное о крае. Люди, история, жизнь, природа Земли Владимиркой. Верхне-Волжское книжное издательство, г. Ярославль, 1973
Польские декабристы
«Не пропадет ваш скорбный, труд И дум высокое стремленье» А. Пушкин Именно эти слова Александра Сергеевича Пушкина, начертанные на белом полотнище, встречали в декабре 1975 года участников научной конференции, посвященной 150-летнему юбилею восстания декабристов. Конференция проходила во Владимире в помещении музея-заповедника. А готовила ее научная общественность города. Сотрудникам местного архива было поручено выявить в своих фондах к знаменательной дате архивные документы о восстании декабристов, его участниках, о том, какой отклик в крае получило известие о восстании, о местных революционерах — последователях декабристов. И такие документы были найдены. О них было рассказано на конференции.
Автографы польских декабристов Феликса Ордынского и Ивана Высоцкого. 2 июня 1827 г.
В процессе поиска были обнаружены автографы польских декабристов Александра Вегелина, Ивана Высоцкого, Константина Игельстрома, Феликса Ордынского и подорожные листы декабристов Михаила Рукевича, Людвига Вронского, Карла Ордынского, Александра Гриневицкого. Поскольку о декабристах-поляках сохранилось небогатое документальное наследие, обнаруженные документы представляют большую ценность. В мае—июне 1827 года польских декабристов, членов тайного «Общества военных друзей», пересылали из города Белостока в Сибирь на каторгу. Одна из остановок на этом долгом пути приходилась на Владимир, а следующая должна была быть в Нижнем Новгороде. За продвижением и поведением «государственных преступников» на отрезке пути от Владимира до Нижнего Новгорода должен был отвечать владимирский гражданский губернатор граф Апраксин. В его канцелярии и отложились документы о проезжающих через Владимир польских декабристах. После революции документы бывшей губернаторской канцелярии поступили на государственное хранение. Так и оказались они в местном архиве. Декабристов отправляли в Сибирь тайно, с большими предосторожностями, не разрешая им встречаться с родственниками и друзьями, нигде подолгу не задерживая. В местах же коротких остановок и ночевок старший конвоир сдавал арестованных, их документы и вещи непосредственно губернатору или вице-губернатору, получал от них расписку и мчался в обратный путь, чтобы доложить своему начальству, что «государственные преступники» доставлены «по принадлежности и в срок». По этим-то сохранившимся распискам конвоиров да по автографам самих революционеров мы и можем сейчас проследить путь в Сибирь многих декабристов. «Общество военных друзей» было организовано в 1825 году польским дворянином Михаилом Рукевичем и носило противоправительственный характер. К сожалению, ни устав общества, ни его программа до наших дней не дошли. Костяк этой организации составляли офицеры Отдельного литовского корпуса: капитан Игельстром, поручики Вегелин и Вильканец, подпоручики Петровский и Гофман, прапорщик Воехович. С ними поддерживали связь штатские лица: Иван Высоцкий, Людвиг Вронский, Александр Гриневицкий, братья Феликс и Карл Ордынские и другие. Члены «Общества военных друзей» выступили открыто против самодержавия 24 декабря 1825 года, через 10 дней после восстания на Сенатской площади в Петербурге. В этот день должна была состояться присяга царю Николаю I солдат и офицеров пионерного батальона Отдельного литовского корпуса. Но солдаты, следуя примеру капитана Игельстрома и поручика Вегелина, отказались присягать Николаю I. Они требовали яснейших доказательств в правильности присяги, а Константин Игельстром грозился опрокинуть аналой, если церемония присяги продлится, и первым увел свою роту из состава каре. За ней ушли и другие роты. Присяга не состоялась. Члены «Общества военных друзей» пытались распространить волнение на соседние воинские части, но скоро были арестованы. Первыми схватили двоюродных братьев Игельстрома и Вегелина 27 декабря 1825 года, остальных в январе, мае и июле следующего года. Следствие по делу тайного общества велось целый год. К военному суду было привлечено 13 человек. В ходе расследования оказалось, что декабристам даже после их ареста оказывали помощь люди самых различных сословий. Так, крепостной крестьянин Константина Игельстрома Павел Паршев отвез тайно в селение Завыки бумаги Вегелина и Игельстрома. Там он передал их невесте Александра Вегелина дворянке Ксаверии Рукевич, которая тут же их сожгла. За это Николай I приказал заключить ее в монастырь сроком на один год. Необычно вела себя во время следствия и суда сестра Ксаверии — Корнелия Рукевич. Она ничего не могла знать о поступках арестованных — брата Михаила Рукевича и своего жениха Константина Игельстрома, так как с ноября 1825 и по февраль 1826 года находилась у дяди в Гродненской губернии. Но перед судом и следствием она заявила, что и сама причастна ко всем делам заключенных. Невиновную Корнелию царь приказал сослать в монастырь на полгода. Суд закончился в декабре 1826 года, а в апреле следующего года Николай I сам знакомился с его решением и приказал капитана Игельстрома, поручика Вегелина, шляхтича Рукевича сослать на каторжные работы в Сибирь на 10 лет, а потом — оставить там на поселение. Людвига Вронского, Ивана Высоцкого, Александра Гриневицкого и братьев Карла и Феликса Ордынских приказано было сослать в Сибирь в крепостную работу на 5 лет и потом оставить там на поселение. 2 мая 1827 года приговор вступил в силу. Из Белостока заключенных направили в Минск, из Минска — в Смоленск, из Смоленска — в Москву, а из Москвы — во Владимир. Первым, 27 мая 1827 года, прибыл во Владимир Михаил Рукевич. Декабрист пробыл здесь одну ночь. На следующий день владимирский гражданский губернатор граф Апраксин подписал «подорожную» (билет) на Михаила Рукевича, в которой предписывал всем станциям от Владимира до Нижнего Новгорода «давать без задержания по шести лошадей с проводниками для доставления в Сибирь государственного преступника Рукевича». От Владимира декабриста сопровождали офицер Иванов и двое солдат. Они прибыли в Нижний Новгород 31 мая, где сдали арестованного и его документы под расписку вице-губернатору. Из Нижнего Рукевича отправили в Казань, а оттуда далее — в Сибирь. Такой же путь проделали и другие польские декабристы. Константин Игельстром и Александр Вегелин останавливались во Владимире 30 мая 1827 года. А на следующий день прибыли сюда Феликс Ордынский и Иван Высоцкий. 2 июня 1827 года уехали в Нижний Новгород Людвиг Вронский и Карл Ордынский. Несколько дольше задержался во Владимире Александр Гриневицкий. Он тяжело заболел. Лежал в тюремной больнице. До Сибири так и не доехал: покинув Владимир 8 июня 1827 года, он умер через две недели в Казани от нервной горячки. Во время остановки во Владимире некоторым декабристам выдали так называемые «кормовые деньги» на путевое довольствие. Эти расходы записали в специальную книгу, в которой арестованные и расписались, получив «кормовые». Так вот и оказались во Владимирском архиве автографы польских декабристов А. Вегелина, И. Высоцкого, К. Игельстрома и Ф. Ордынского. Дальнейшая их судьба сложилась по-разному. Но схожей она оказалась у двоюродных братьев Александра Вегелина и Константина Игельстрома. Они оба отбывали каторгу вместе с русскими декабристами в Чите и Петровском заводе. После окончания каторжных работ были «обращены на поселение» в слободу Сретенскую Нерчинского заводского округа. Потом служили рядовыми в Отдельном Кавказском Корпусе. А дослужившись до офицерского звания, вышли в отставку в 1843 году. Александр поселился в Полтаве. Здесь за ним был установлен строгий надзор. Позднее он переехал в Одессу, где заведовал минеральными водами. В Одессе часто навещал гостеприимный дом Льва Сергеевича Пушкина, брата великого поэта. В этом городе и умер весной 1860 года. Константин Игельстром, выйдя в отставку, жил в Таганроге. Умер он в 1851 году в военном поселении Кременском, у своей сестры. Другие польские декабристы, проезжавшие Владимир в 1827 году, отбыв каторжные работы, были обращены на поселение в Сибирь и позже определены там на гражданскую службу.
Источник: Савинова Р.Ф. За строкой автографа. Владимир: «Золотые Ворота», 1993. — 176 с.: ил.
Свидетельства современницы декабристов
Но до конца среди волнений трудных,
В толпе людской и сквозь пустынь безлюдных
В нем тихий пламень чувства не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную...
М. Лермонтов
26 августа 1856 года вышел царский манифест, позволявший декабристам вернуться из сибирской ссылки. Передовое русское общество встречало возвращающихся с восторгом. Знакомством с ними гордились, рассказы декабристов передавались из уст в уста, о встречах сообщалось в письмах. Несколько таких частных писем хранится во Владимирском областном архиве. Их написала передовая женщина того времени Екатерина Александровна Селина, урожденная Захарьина, сестра жены Александра Ивановича Герцена.
Адресовала она свои письма Юлии Федоровне Курута. жене владимирского губернатора Ивана Эммануиловича. О нем хорошо отозвался Александр Иванович Герцен в своих мемуарах «Былое и думы». С Курутой и его супругой Юлией Федоровной Герцен довольно близко познакомился во время своей владимирской ссылки в 1838—1840 годах. И не просто познакомился, а подружился. Он часто бывал в доме Куруты сначала один, а женившись, приходил сюда со своей женой Натальей Александровной. Юлия Федоровна давала им житейские советы, помогала в хозяйственных хлопотах. Здесь Герцены находили привет и ласку, за которые сохранили к Куру- там чувство благодарности на всю жизнь.
А.И. Герцен оставил заметный след в жизни Юлии Федоровны Курута. До встречи с ним она жила в мире чиновников, запросы которых ограничивались служебной карьерой. Встретившись с Герценом, поняла, что есть люди, которые живут совершенно другими интересами и имеют иное миропонимание, ищут справедливость и борются за нее. Расставшись с Герценом, она следила за его деятельностью и сочувствовала ей.
Знакомство Ю.Ф. Курута с Катюшей Захарьиной, будущим автором писем, состоялось во Владимире. Катя приехала сюда в октябре 1839 года и жила в семье Александра Герцена. Молодые супруги Герцен занимались ее воспитанием и образованием. Отправляясь в дом Куруты, они брали ее с собой. Она слушала беседы взрослых и многое усваивала. Юлия Федоровна сердцем поняла, как пробуждается душа в Катюше под влиянием Герцена, как тянется она к знаниям, как проявляются у нее новые мысли и интересы. Ведь сама Юлия Федоровна тоже прошла этот путь после знакомства с А.И. Герценом. Зародившееся во Владимире духовное родство и глубокое понимание друг друга женщины сохранили надолго.
Когда супруги Герцен покинули Владимир, они и их родственница Екатерина Захарьина писали Курутам письма. Переписка Юлии Федоровны с семьей Александра Герцена прекратилась, когда те уехали за границу. Но она продолжала писать младшей сестре Натальи Александровны Герцен — Е.А. Захарьиной, сначала в Москву, потом в Киев.
В 1843 году Екатерина Александровна вышла замуж за А.И. Селина, ставшего позднее профессором Киевского университета. Селины жили в Киеве.
Судя по письмам, она интересовалась общественной жизнью, политикой, литературой, искусством, имела знакомство со многими видными и образованными людьми своего времени.
Письма родственницы А.И. Герцена, Е.А. Селиной, хранятся в Государственном архиве Владимирской области. Попали они сюда вместе с другими документами из семейного архива Куруты. А этот семейный архив был передан еще до революции во Владимирскую ученую архивную комиссию наследниками Ивана Эммануиловича и Юлии Федоровны. Владимирская ученая архивная комиссия сдала семейный архив Куруты в 1918 году на государственное хранение. Это большой фонд, насчитывающий 170 дел, он охватывает период с 1813 по 1883 год.
В одном из писем Екатерина Александровна Селина писала, что она дружна с семейством попечителя Киевского университета Н.Р. Ребиндера, который женат на старшей дочери декабриста Сергея Петровича Трубецкого Александре. Именно к ней в Киев в 1857 году и приехал декабрист князь Трубецкой, член Северного общества, участник войны 1812 года.
Во время подготовки восстания 14 декабря 1825 года С.П. Трубецкой был в Петербурге. Его выбрали военным руководителем восстания, но 14 декабря он не пришел на Сенатскую площадь.
15 декабря его арестовали и посадили в один из строжайших казематов — Алексеевский равелин Петропавловской крепости.
С.П. Трубецкой отбывал каторгу в Нерчинских рудниках, жил потом на поселении в Сибири. Следом за ним в Сибирь поехала его жена Екатерина Ивановна. Это о Екатерине Трубецкой Н.А. Некрасов писал: Она другим дорогу проложила,
Она других на подвиг увлекла!
Эта замечательная русская женщина родила шестерых, а воспитала семерых детей — седьмым был сын декабриста Александра Кучевского Федор. Самой же ей не пришлось возвратиться в родные края: она умерла в Иркутске в 1854 году.
Из ссылки Сергей Петрович Трубецкой, как сказано выше, приехал в Киев, к дочери Александре Ребиндер. Вот здесь-то с ним и познакомилась Екатерина Александровна Селина.
В письме к Ю.Ф. Курута от 9 июня 1857 года она сообщала, что Трубецкой «недавно возвратился сюда из Сибири после тридцатилетнего там пребывания; почтенная и замечательная личность, он очень хорошо познакомился с нами и меня очень полюбил».
К сожалению, данное письмо не полностью сохранилось. Возможно, там имелись подробности о приезде Трубецкого в Киев и его пребывании там.
О знакомстве с Сергеем Петровичем Трубецким Е.А. Селина писала и в других письмах. Такое большое впечатление он на нее произвел. В письме от 3 апреля 1860 года она вспоминала: «Я пользовалась большим расположением этого почтенного старца — истинного патриарха. Он очень высокого роста, с длинной седой бородой и, несмотря на свои 75 лет и перенесенные несчастья (он был в каторжной работе), он необыкновенно бодр и свеж. Грустно мне было, что судьба так ненадолго сблизила меня с этими редкими людьми.
Я познакомилась с многими возвращенными из Сибири. Сколько живых, пронизывающих душу интересов в рассказах этих героев — мучеников за свои убеждения».
Екатерина Александровна рассказывала также о своем знакомстве с декабристом Николаем Ивановичем Лорером, членом Южного общества. Он был арестован 23 декабря 1825 года в Тульчине, каторгу отбывал в Нерчинских рудниках, жил в Сибири на поселении, а в 1837 году был определен на военную службу на Кавказ. В 1842 году вышел в отставку в чине прапорщика и поселился на Украине. Здесь с ним и познакомилась Е.А. Селина. Она сообщает: «В особенности я сблизилась с одним из этих стариков, с Лорером. с которым я в постоянной переписке (когда он уезжает в свое имение), и пользуюсь самым дружеским его расположением и симпатией. Он имеет необыкновенный дар рассказывать все их бедствия, все несчастья в таких живых красках, так увлекательно, что готова просидеть всю ночь, слушая. Как он сохранил всю свежесть, всю чистоту поэтической души своей — удивительно! У него прекрасные руки, и он, смеясь, рассказывал, что этими руками он делал шоссе и что сделанное их партией шоссе было недурно. Как они носили цепи на ногах и возили тачки с песком и камнями».
В письме от 15 декабря 1860 года из Киева Е.А. Селина сообщила Юлии Федоровне печальную весть: «Недавно скончался один из мучеников своих убеждений князь Сергей Петрович Трубецкой, расположением и симпатией которого я пользовалась в бытность его в Киеве и Полтаве. Он не пережил смерти любимой его дочери Александры Ребиндер».
Действительно, Александра Сергеевна Трубецкая (Ребиндер) умерла 30 июля 1860 года. Через несколько месяцев, 22 ноября 1860 года, в Москве скончался ее отец, декабрист С.П. Трубецкой, и был похоронен на Новодевичьем кладбище.
Письмо Е.А. Селиной к Ю.Ф. Курута о декабристе С.П. Трубецком. 3 апреля 1860 г.
Источник: Савинова Р.Ф. За строкой автографа. Владимир: «Золотые Ворота», 1993. — 176 с.: ил.
Владимирская губерния.
